Глава 8
ЗИМНИЙ СОН ДЛИННОГО КЛЫКА
— Мы преданные Всеотцу убийцы, — сказал рунный жрец.
— Вы солдаты, — поправил его Хавсер. — Вы Астартес. Вы лучшие воины, которыми когда-либо располагала Терра. Все Астартес — убийцы.
Длинный Клык закашлялся. Вылетавший из его рта кровавый туман начал оседать вокруг губ. Он уже пропитал бороду и стал стекать на белоснежную шкуру.
— Это слишком упрощенная точка зрения, — сказал он. — Я тебе об этом уже говорил. И о роли каждого сына-примарха. О роли каждого легиона. Есть защитники и избранники, есть штурмовики и преторианцы… У каждого из нас есть свои обязанности. Шестой легион — это палачи. Мы — крайняя мера. Когда все остальные терпят неудачу, именно от нас ожидают невозможного.
— Разве это не относится ко всем легионам?
— Ты все еще не понял, скальд. Я говорю о разных пределах. Есть границы, которые другие легионы не могут переступить. Есть границы чести, преданности и достоинства. Есть деяния столь жестокие и безжалостные, что совершить их могут только Влка Фенрика. Для этого мы и созданы. Без сомнений и чувств, без колебаний и капризов. Мы гордимся тем, что мы единственные среди Астартес, кто никогда, ни при каких обстоятельствах не откажется нанести удар по приказу Всеотца, какой бы ни была указанная цель и причина для ее поражения.
— И поэтому Шестой легион считают таким жестоким, — сказал Хавсер.
— Это не главное. Это лишь следствие нашей беспощадности. Мы не кровожадные дикари. Но выполнение заданий, неприемлемых для остальных легионов, на протяжении двух последних столетий создало нам такую репутацию. Другие легионы считают нас безудержными и неуправляемыми псами, а истина в том, что мы подверглись самой жестокой дрессировке.
Длинный Клык хотел сказать что-то еще, но по его телу прошла дрожь, и он на мгновение прикрыл глаза.
— Боль? — спросил Хавсер.
— Ничего. — Длинный Клык пренебрежительно махнул правой рукой. — Пройдет.
Он вытер кровь с губ.
— Мы преданные Всеотцу убийцы, — повторил он. — И запугивать других для нас дело чести. Этим и объясняется отношение к нам как к безумцам. Мы не признаем страха. Ему не место в нашей жизни. На поле сражения мы выходим без страха. Он не может нами управлять. Он не может сковывать нам руки. Мы изгоняем его из своих сердец и мыслей.
— Значит, истории? — спросил Хавсер.
— Вспомни, насколько сурова наша жизнь, — сказал Длинный Клык. — Беспощадные условия на Фенрисе и нескончаемые битвы против врагов человечества. В чем нам искать отдых от всего этого? Не в изысканных же развлечениях смертных. Не в вине, женщинах или пирах.
— А в чем же?
— В том, в чем мы себе отказываем.
— В страхе.
Длинный Клык усмехнулся, хотя его усмешка была окрашена кровью.
— Вот теперь ты понял. В Этте, у очага, под сказания скальда. Только там и тогда мы позволяем страху вернуться. И то если только сказание хорошее.
— Вы позволяете себе испытывать страх и в этом находите отдушину?
Длинный Клык кивнул.
— Каким же должно быть такое сказание? О войне? Или об охоте на морского змея…
— Нет-нет, — остановил его Длинный Клык. — Этих существ мы можем убить, даже если добиваемся успеха не каждый раз. В этом нет страха. Скальд должен составить сказание о том, чего мы не в состоянии одолеть. Я говорил тебе именно об этом. О чем-то, что устоит против наших клинков и болтеров. О чем-то, что не умрет, даже если очень постараться. О том, чья нить не рвется.
— Вечное зло.
— Вечное зло, — согласился жрец.
Он посмотрел на Хавсера и снова закашлялся, сплевывая кровь.
— Сказание должно быть хорошим, — напомнил жрец.
— Я родился на Терре, — начал Хавсер.
— Как и я, — горделиво добавил Длинный Клык.
— Как и ты, — кивнул Хавсер и снова начал свою историю. — Я родился на Терре. Во времена Первой Эры ее еще называли Старой Землей. Большую часть своей жизни я работал хранителем для Объединительного Совета. В возрасте около тридцати лет мне довелось работать в старой Франкии, в центре большого городского комплекса, называемого Лютецией. К тому времени от него остались лишь руины да нищенские трущобы. Я работал с другом. Скорее, с коллегой по имени Навид Мурза. Теперь он мертв, он погиб в Осетии, спустя десять лет. По правде говоря, он не был мне другом. Мы были соперниками. Он был квалифицированным ученым и очень способным, но к тому же еще и безжалостным человеком. Он использовал людей. Его не волновало, через кого придется перешагнуть на пути к цели. В силу некоторых обстоятельств нам пришлось работать вместе. Он всегда тревожил меня. Он частенько заходил слишком далеко.
— Продолжай, — сказал Длинный Клык. — Опиши этого Мурзу, чтобы я смог его увидеть.
Играл клавир. Это была запись, один из высококачественных аудиофайлов, которые Силия заставляла слушать всех обитателей пансионата. Хавсер не сомневался, что включил его Мурза. И Хавсер не сомневался, что Мурза спит с Силией. Она роскошная темнокожая женщина с пышной копной каштановых волос. В первые дни их пребывания в Лютеции она вроде бы проявила интерес к Хавсеру, но Мурза пустил в ход свое обаяние, и положение изменилось.
Если Мурза включил музыку, значит, он вернулся в пансионат раньше Хавсера. Они разделились во время стремительного бегства. Хавсер вошел через боковую дверь, отперев ее генным ключом, и убедился, что створки за ним закрылись. В банде рабочих, пытавшихся загнать их в ловушку на раскопках собора, знали об их местонахождении. Кто-то из них даже приходил в пансионат, чтобы обсудить детали договора с хранителями Консерватория.
Дрожащими руками Хавсер стащил с себя куртку. Их чуть не избили. Им угрожали и едва не напали, и потому пришлось спасаться бегством. Адреналин все еще бушевал в крови, но не это расстроило Хавсера.
За окном темнело. Он включил несколько светящихся сфер. Вся их команда разбежалась по переулкам. Спустя какое-то время, если им повезет, все по одному вернутся в пансионат.
Чтобы успокоиться, Хавсер налил себе амасека. Его любимой бутылки десятилетней выдержки на подносе не оказалось, и пришлось довольствоваться напитком попроще. Графин в его непослушных пальцах звякнул о стакан.
— Навид? — позвал он. — Навид?
Никакого ответа, кроме пения клавира, старинной пасторальной пьесы.
— Мурза! — крикнул он. — Отзовись!
Он налил еще немного амасека и направился на спальный уровень.
Пансионат представлял собой крепкий особняк в охраняемом квартале Боборг, расположенном неподалеку от главной улицы Санантвун. Это был один из нескольких безопасных домов, предлагаемых крупной торговой фирмой «Уропан» для размещения различных делегаций, и Консерваторий снял его на три месяца. Дом был полностью меблирован, со штатом сервиторов, и служил надежным убежищем, насколько это вообще возможно в Лютеции. Город давно начал разваливаться, стал грязным и прокопченным и, хотя он мог гордиться своей историей, постепенно превращался в трущобы. Хавсер, с уважением относясь к его прошлому, не мог понять, почему кто-то еще продолжает оставаться здесь по собственной воле. Для богачей и аристократов, еще обитавших в этом комплексе, были построены многочисленные анклавы, но Атлантические платформы предлагали более высокий уровень жизни, а на суперорбитальных спутниках жить было гораздо безопаснее.
На площадке между этажами имелось высокое и узкое окно, позволяющее взглянуть на город поверх стены квартала. Уже почти совсем стемнело, и черные скаты крыш напоминали чешуйчатый выступ на спине змеи. Самым большим выступом этой зазубренной линии, словно обломок клыка, торчал силуэт собора. Закатившееся солнце оставило позади него на западном небосклоне розовые отблески. Остальное освещение, неестественно яркое и казавшееся нереальным, падало на город от двигавшейся в северо-западном направлении станции. Хавсер не знал наверняка, какую из них он видел именно сейчас, но, судя по времени суток и направлению движения к побережью, это была «Лемурия».
Хавсер отпил из стакана и взглянул наверх.
— Мурза?
Он продолжал подниматься. Музыка стала громче. Хавсер заметил, что в пансионате очень тепло. Но вряд ли это можно приписать воздействию выпитого амасека. Кто-то включил систему отопления на полную мощность.
— Мурза, где ты?
Спальни в большинстве своем стояли темными. Свет лампы и музыка шли из комнаты, выбранной Мурзой при заселении группы.
— Навид?
Он прошел дальше. Все комнаты не отличались большими размерами, а спальня Мурзы из-за жары показалась ему чрезвычайно душной. Кроме того, она была изрядно захламлена сумками со снаряжением, разбросанной одеждой, книгами и информационными планшетами. Музыка доносилась из небольшого устройства рядом с кроватью. Среди всего прочего на полу Хавсер заметил предметы женского туалета и чемодан, явно не принадлежащий Мурзе. Похоже, что Силия перебралась к своему возлюбленному и оставила у него свои вещи.
Мурза бросил Силию добираться по улицам трущоб после наступления комендантского часа в одиночестве, но это было вполне в его духе.
Хавсер сделал еще глоток, стараясь усмирить свой гнев. Мурза навлек опасность на всех, и это был уже не первый подобный случай. И даже не самое худшее. Самое худшее еще предстояло пережить, и хоть Хавсеру не хотелось об этом думать, он понимал, что разбираться придется ему.
В спальне было не просто жарко. Здесь было душно. И влажно.
Хавсер распахнул дверь в ванную комнату.
Голый Мурза, поджав колени к подбородку и обхватив лодыжки руками, сидел на полу крошечной душевой кабины. Вода, горячая вода с журчанием стекала на него из старого пластекового бака. Мурза выглядел опустошенным и несчастным, темные волосы прилипли к голове и шее. В одной руке он держал горлышко бутылки с амасеком десятилетней выдержки.
— Навид? Что ты делаешь?
Мурза не отвечал.
— Навид!
Хавсер застучал костяшками пальцев по прозрачной стенке кабины. Мурза медленно поднял голову и, казалось, не сразу его узнал.
— Что ты делаешь? — повторил Хавсер.
— Я замерз, — ответил Мурза.
Говорил он неразборчиво и так тихо, что голос едва пробивался сквозь шум падавшей воды.
— Ты замерз?
— Я вернулся, и мне надо было согреться. Кас, ты когда-нибудь чувствовал такой холод?
— Навид, что произошло? Это же катастрофа!
— Я знаю, знаю.
— Навид, вылезай из душа и давай поговорим.
— Мне холодно.
— Вылезай сейчас же из этого проклятого душа! Выходи и расскажи мне, о чем ты думал, когда договаривался о сделке.
Мурза поднял голову и моргнул.
— Остальные вернулись?
— Еще нет.
— А Силия?
— Никто еще не вернулся.
— С ними ведь будет все хорошо, правда? — спросил Мурза.
Язык у него опять заплетался.
— Только не благодаря тебе, — бросил Хавсер.
Заметив страдальческий взгляд Мурзы, он немного смягчился.
— Все будет хорошо, я уверен. Мы всё спланировали заранее. Все знают, что делать в непредвиденных обстоятельствах. В конце концов, они же не дураки.
Мурза кивнул.
— Вот только насчет тебя я не уверен, — добавил Хавсер.
Мурза поморщился и поднес ко рту горлышко бутылки. В ней осталось уже не больше половины. Он сделал большой глоток, а потом прополоскал рот, словно это был лечебный отвар.
Он сплюнул жидкость на пол, и на хромированном стоке Хавсер заметил кровь.
— Навид, что ты сделал? — спросил он. — Что ты сделал с тем человеком? Как ты этому научился?
— Не спрашивай меня, пожалуйста, — пробормотал Мурза.
— Что ты сделал?
— Я спас тебе жизнь! Я спас тебе жизнь, разве не так?
— Я не уверен, Навид.
Мурза поднял голову:
— Я не должен был этого делать. Но я спас тебе жизнь.
Он опять сплюнул, и вода унесла еще немного крови.
— Вылезай отсюда, — сказал Хавсер. — Ты должен мне все объяснить.
— Я не хочу.
— Это плохой знак. Вылезай из кабинки. Я вернусь через десять минут. И к тому времени ты должен быть готов все мне объяснить. А потом я решу, что сказать остальным.
— Кас, никто не должен знать о…
— Вылезай, и тогда мы сможем все обсудить.
Хавсер спустился в гостиную, наполнил свой стакан и сел в кресло, пытаясь собраться с мыслями. Так он просидел минут пять, а потом вернулись остальные члены группы. Сначала Полк и Лешер, потом близнецы из Эдессы, потом Зириан и его бледный заплаканный ассистент Марис. Последней, когда Хавсер уже начал беспокоиться, пришла Силия в сопровождении Тамера.
— Все уже вернулись? — спросила она, стараясь говорить уверенным тоном, но не в силах скрыть своей усталости и замешательства.
Кое-кто из пришедших сразу поднялся наверх, чтобы помыться и переодеться.
— Да, — ответил Хавсер.
— И Навид тоже? — уточнила она.
— Да.
— Подлец, — пробормотал Тамер.
— Я должен с ним поговорить, — сказал Хавсер. — А пока, прошу вас, не вмешивайтесь.
— Ладно, — с сомнением протянул Тамер.
Хавсер поручил Полку и близнецам приготовить какой-нибудь ужин для всей команды, а Лешера и Зириана, чтобы не тратить время зря, попросил набросать примерный план будущих работ. Он понимал, что все это впустую, но занятие хотя бы отвлечет их от сегодняшнего происшествия. У него самого перед глазами все время был пистолет. Хавсер видел черное отверстие направленного на него дула.
Он снова поднялся наверх. Душ у Мурзы уже был выключен, а сам он в нижней рубашке и камуфляжных штанах сидел на краю кровати. Он даже не вытерся, и с волос капала вода. Амасек он налил в фарфоровую чашку и, держа ее обеими руками, понемногу прихлебывал напиток. Бутылка стояла у его ног на полу.
— Не надо было в это ввязываться, — сразу перешел к делу Хавсер.
— Не надо, — согласился Мурза, не поднимая взгляда.
— Идея была твоя, и она не принесла ничего хорошего.
— Согласен.
— Ты уверял, что все разведал и нам ничего не грозит. Я не должен был тебя слушать. Надо было самому позаботиться о безопасности, предусмотреть план отступления, возможно, взять какой-нибудь транспорт.
Мурза посмотрел на него:
— Да. Но ты этого не сделал, а не сделал потому, что решил довериться мне.
— Навид, почему ты так поступил?
Мурза пожал плечами. Он засунул в рот палец и потрогал что-то внутри, словно проверял, на месте ли зубы. Потом поморщился.
— Ты поддался жадности? — спросил Хавсер.
— Жадности?
— Навид, я могу это понять. Мы с тобой очень похожи. Нами движет одна и та же страсть — отыскать и сохранить эти вещи, вернуть утраченные сокровища нашей расы. Это достойная, очень достойная цель, но она может стать еще и навязчивой идеей. Я это знаю. А мы с тобой очень похожи, как бы мы оба это ни отрицали.
Мурза удивленно приподнял брови, но возражать не стал.
— Ты порой заходишь слишком далеко, — продолжал Хавсер. — Знаю, я и сам через это прошел. Оказывал излишнее давление, давал взятки, совался, куда не следовало, подделывал кое-какие бумаги.
Мурза фыркнул. Похоже, его это насмешило.
Хавсер присел на край кровати рядом с ним.
— Но ты зашел намного дальше, чем я, Навид.
— Прости.
— Похоже, тебя совершенно не волнует, что кто-то может пострадать. Как будто ты готов пожертвовать кем угодно, лишь бы добиться того, чего тебе хочется.
— Прости, Кас.
— Это страсть, хотя и на совершенно ином уровне. Недостойное чувство, эгоистичное.
Мурза уставился в пол.
— Я прав? — спросил Хавсер. — Это действительно эгоизм, как ты считаешь?
— Да. Да, думаю, это верно.
— Ну, хорошо.
Хавсер поднял стоявшую у ног Мурзы бутылку и наполнил свой стакан. Потом протянул руку и плеснул немного амасека в фарфоровую чашку Мурзы.
— Послушай, Навид, — снова заговорил он, — сегодня ты всех нас мог втянуть в неприятности, если не хуже. Это полная катастрофа. И подобные случаи были у нас в прошлом. Я не могу допустить, чтобы такое снова повторилось. Мы должны играть по правилам. С этого момента мы больше не станем пренебрегать безопасностью, ладно?
— Да. Согласен, Кас.
— Отлично, давай подведем черту. Закончим этот разговор. Завтра начнем с чистого листа. Но меня беспокоит не только это, и ты понимаешь, о чем я говорю.
Мурза кивнул.
— Сегодня вечером в тени собора ты кое-что совершил. Я не знаю, что это было. Я никогда не видел и не слышал ни о чем подобном. Насколько я помню, ты бросил этому громиле какое-то слово или звук и сбил его с ног.
— Я думаю… — очень тихо произнес Мурза, — я думаю, что на самом деле я его убил, Кас.
— Проклятие, — пробормотал Хавсер. — Навид, я должен знать, как такое могло произойти.
— Нет, не должен, — возразил Мурза. — Не могли бы мы просто оставить эту тему? Если бы я этого не сделал, он мог тебя застрелить.
— Это я понимаю. Я понимаю, что ты сделал это из лучших побуждений. Я признаю, что ты, вероятно, спас мне жизнь, отреагировал на сложившуюся ситуацию. Но я должен знать, как ты это сделал.
— Почему? Было бы гораздо лучше, если бы ты ничего не знал.
— По двум причинам. Если после того, что произошло, мы и дальше будем работать вместе, я должен убедиться, что тебе можно доверять. Я хочу знать, на что ты способен.
— Справедливо, — признал Мурза. — А вторая причина?
— Я тоже жаден.
Хавсер замолчал. На какое-то мгновение ему показалось, что Длинный Клык заснул или того хуже, но жрец открыл глаза.
— Ты остановился, — сказал он, перейдя на ювик. — Продолжай. В этом Мурзе, о котором ты рассказывал, живет зло, а ты обращаешься с ним как с братом.
Прерывистое дыхание Длинного Клыка по-прежнему сопровождалось кровавым туманом. Складка белоснежной шкуры у него под подбородком стала темной и влажной.
Хавсер глубоко вдохнул. В горле пересохло.
Вспышки и грохот постигшего Безмолвие рока разносились по огромному темному пространству вокруг них. Вдали, за высокими облицованными плиткой стенами квартала особняков, апокалипсические вихри метались по дальнему краю впадины, рассыпаясь фонтанами искр, словно захваченный пожаром лес. Где-то поблизости болтеры и плазменные орудия разрывали своими снарядами воздух.
— А что с этим человеком, с Мурзой? — спросил Длинный Клык. — Ты убил его? В нем ведь обитало зло? Ты оборвал его нить?
— Я спас ему жизнь.
— Ты никогда не рассказывал мне о своем детстве, о своей учебе, — заговорил Хавсер.
— И сейчас не собираюсь этого делать, — отрезал Мурза. Потом немного помялся. — Извини. Извини, я не хотел дерзить. Но все так сложно, и рассказ займет массу времени, которого у нас нет. Вот тебе краткая версия. Я получил частное образование. Это был классический курс с уклоном в эзотерику.
— Эзотерика — важная часть классического образования, — заметил Хавсер. — Оккультные науки долгие тысячелетия находились под строжайшим запретом и хранились в тайне.
Мурза усмехнулся:
— Скажи, Кас, чем это, по-твоему, обусловлено?
— Тем, что люди всегда верили в сверхъестественные силы, которые могли бы одарить их могуществом и сделать владыками Вселенной. Люди думали так с тех пор, когда впервые обратили внимание на тени, пляшущие по стенам пещеры.
— Но есть и еще одна причина, не так ли? То есть я хотел сказать, что она должна быть согласно логике.
Хавсер отпил из своего стакана и посмотрел на Мурзу.
— Ты всерьез об этом спрашиваешь?
— А я выгляжу серьезным, Кас?
— У тебя идиотская улыбка.
— Ладно… А то, что я сделал сегодня вечером, это серьезно?
— Ты хочешь сказать, что это было?.. Какой-то… что это? Фокус?
— Ты так думаешь?
— Наверняка какой-то фокус.
— А если нет, Кас? Если это не так, тогда можно понять, почему некоторые разделы знаний так ревностно охраняются. Ты согласен со мной?
Хавсер вскочил с кровати. Он сделал это так резко, что покачнулся, а потом удивился столь сильному воздействию амасека.
— Но это несерьезно, Навид. Не хочешь же ты сказать, что… знаком с магией? Ты в самом деле надеешься, что я поверю, будто ты колдун?
— Нет, конечно.
— Хорошо.
— Но лишь потому, что я недостаточно долго изучал это искусство.
— Что?! — воскликнул Хавсер.
— И слово «колдун» не совсем подходит. Лучше сказать «адепт» или «магус». Ну а я, поскольку узнал очень мало, мог бы называться «аколит» или «ученик».
— Нет, нет и нет. У тебя есть какое-то оружие. Маленькое секретное оружие. Спрятано где-то под манжетой или в кольце. И управляемое пальцем.
Мурза посмотрел в его лицо, потом провел рукой по мокрым волосам, стараясь уложить их назад. В его глазах появился блеск, тот самый чарующий хищный блеск, благодаря которому Навид Мурза частенько добивался своей цели.
— Кас, ты хотел узнать. Ты просил, чтобы я тебе рассказал. Вот я и рассказываю. Ты еще хочешь слушать?
— Да.
Мурза стал одеваться. Хавсер спустился вниз и объявил, что выйдет вместе с Навидом из дома, чтобы «серьезно обсудить его недостатки».
Когда он вышел, Мурза уже ждал его на небольшой проржавевшей посадочной площадке позади пансионата. На улице стало совсем темно и на удивление холодно. Выхлопные газы нефтехимических двигателей транспорта смешивались с запахами кухни из многочисленных забегаловок вдоль Санантвун. За стеной, окружающей Боборг, огни Лютеции казались туманными созвездиями.
Мурза пришел в длинном пальто и с маленьким рюкзачком на плече. Он вызвал скайк, и машина уже стояла на платформе и ревела небольшими, но мощными двигателями. Они поставили охрану в известность о своем вылете и выписали генетические пропуска, чтобы позже вернуться в воздушное пространство пансионата.
— Куда мы направляемся? — спросил Хавсер, протискиваясь под защитный колпак и усаживаясь позади сервитора-пилота.
— Это секрет, — улыбнулся Мурза и застегнул ремень безопасности. — Все это секрет, Кас.
Он нажал кнопку старта, и скайк, взвыв всеми тремя двигателями — двумя под пассажирской кабиной и одним под носовой частью, — поднялся над платформой. На уровне крыш скайк повернул точно на север и стал набирать скорость. На такой высоте дул сильный холодный ветер, а раскинувшаяся внизу Лютеция была скрыта ночной темнотой. Мимо них время от времени проносились огоньки других скайков и спидеров.
— Ты, кажется, нервничаешь? — спросил Хавсер.
— Разве?
— Тебя что-то тревожит?
Мурза рассмеялся.
— Немного, — признался он. — Это великая ночь, Кас. Я долго ее ждал. В самом деле, я хотел рассказать тебе об этом еще много лет назад, при нашей первой встрече. Я думал, что ты поймешь. Я знал, что ты поймешь.
— Но?..
— Ты такой серьезный! Я всегда боялся, что ты отнесешься к этому неодобрительно, что «старший брат» все испортит.
— А я действительно такой?
— Ты и сам это знаешь, — усмехнулся Мурза.
— Выходит, что ты уже давно интересуешься подобными вещами?
— Я был совсем юным, еще не закончил учебу, когда меня ввели в закрытое общество, занимавшееся восстановлением своего господства над силами, которыми человек управлял в древности.
— Какой-то дурацкий школьный клуб?
— Нет, само общество довольно старое. Ему по меньшей мере несколько сотен лет.
— У него имеется название?
— Конечно. Но тебе пока еще рано его знать.
— По своей сути это что-то вроде нашего Консерватория?
— Да, но более специфичное.
— Члены общества интересуются лишь теми знаниями, которые я называю оккультными?
— Да.
— И поэтому ты поступил в Консерваторий, Навид?
— Работа хранителя давала мне доступ ко всем материалам, интересующим общество.
Хавсер рассердился. Пытаясь совладать со своими чувствами, он выглянул из скайка. Суперорбитальная платформа «Лемурия» уже давно ушла за горизонт, и теперь над миром с востока на запад, подобно гигантскому циклону, неслышно скользила тень «Гондваны», а немногим уступающая по величине «Ваалбара» пересекала ее курс с юго-запада на северо-восток.
— Что же получается, Мурза? — заговорил Хавсер спустя некоторое время. — Все эти годы ты передавал сведения этому таинственному обществу? И работа в Консерватории была для тебя всего лишь прикрытием? Ты пользовался средствами Консерватория…
— Ну вот. Видишь? Совсем как старший братец! Послушай меня, Кас. Я никогда не предавал Консерваторий. Я никогда ничего не утаивал, ни одной находки, ни единой книги, ни единой странички, ни пуговицы, ни бусины. Я преданно относился к своей работе. Я никогда не передавал обществу того, что не отдавал Консерваторию.
— Но ты делился сведениями?
— Да. В определенных случаях я делился информацией с обществом. Разве не в этом смысл существования Консерватория?
— Но не таким же нелегальным способом, Навид. В этом вся суть, и ты сам прекрасно понимаешь. Ты придерживаешься закона, но не духа.
— Возможно, это была ошибка, — угрюмо произнес Мурза. — Мы можем дать команду скайку и вернуться.
— Нет, мы зашли слишком далеко, — возразил Хавсер.
— Да, я тоже так думаю.
От следующего приступа боли Длинный Клык резко подался вперед. Хавсер вздрогнул. Он не знал, что ему делать. Вряд ли ему под силу чем-то помочь. Он не мог устроить рунного жреца поудобнее, а кроме того, физически опасался его конвульсий. Астартес в полной боевой броне, даже умирающего, невозможно прижать к груди.
— Я не умираю, — сказал Длинный Клык.
— А я этого и не говорю.
— Я вижу это в твоих глазах, скальд. Я читаю твои мысли.
— Нет.
— Не говори мне «нет». Ты боишься, что я умру. Ты не знаешь, что делать, если это случится. Ты боишься остаться один на один с трупом.
— Нет, ничего подобного.
— Я не умираю. Это просто процесс излечения. Порой он проходит очень болезненно.
Где-то рядом Хавсеру послышался резкий звук. Он посмотрел на Длинного Клыка. Жрец тоже его слышал. Прежде чем рунный жрец смог что-либо сказать или дать какой-то знак, Хавсер приложил палец к губам, призывая к молчанию. Он осторожно поднялся с земли и подобрал ближайшее оружие.
С оружием наготове он медленно обошел весь двор, заглядывая в каждый переход, в каждую галерею. Ничего. Возможно, это был стук свалившегося обломка, ложная тревога.
Хавсер вернулся к Длинному Клыку, сел рядом и вернул оружие.
— Извини, — сказал он жрецу. — Мне необходимо было хоть чем-то вооружиться.
Длинный Клык перевел взгляд на Леденящий Клинок в своей руке, затем снова посмотрел на Хавсера.
— А ты понимаешь, что я убил бы каждого, кто посмел бы взять его без разрешения? — спросил он.
— Но для этого тебе, по крайней мере, пришлось бы встать, — заметил Хавсер.
Длинный Клык рассмеялся, но смех быстро сменился кровавым кашлем.
— Я не помню Терру, — сказал он.
— Что?
— Я ее не помню. Я самый старший из всех и не помню ее. Я был создан там, одним из последних, и я часто напоминаю братьям о том, что мы должны гордиться связью с миром прародителей. Но по правде говоря, помню очень немного. Темные казармы в крепости, тренировочные лагеря, зоны боевых действий, экспедиции в другие миры. Вот и все. Я не помню Терру.
— Может быть, ты туда когда-нибудь вернешься, — предположил Хавсер.
— Может быть, ты когда-нибудь закончишь свое сказание и расскажешь мне о ней.
Скайк высадил их на освещенной прожекторами площадке рядом с мрачным, уродливым зданием в западном квартале городского комплекса.
— Библиотех, — узнал его Хавсер.
— Верно.
Мурза улыбался, но было заметно, что он нервничает все сильнее.
— Я предупредил о нашем приезде. Надеюсь, они тебя встретят.
— Они?
Мурза повел его по ступеням к просторному портику. Древние каменные колонны терялись в темноте у них над головами. Пол был выложен белыми и черными плитками. Хавсер уловил дуновение сухого воздуха от установки искусственного климата. Он не раз посещал Библиотех ради получения различных сведений, но ни разу не был здесь посреди ночи. Натриевые лампы заливали все вокруг холодным желтоватым светом.
— Общество присматривалось к тебе, — сказал Мурза. — Уже довольно давно. Я рассказал им о тебе, и они считают, что ты мог бы быть им полезен. Мог бы стать союзником, как и я.
— Навид, они платят тебе за твои находки?
— Нет, — поспешно ответил Мурза. — Во всяком случае, не деньгами. Здесь нет никакой финансовой заинтересованности.
— Но тем не менее платят. Чем?
— Секретами.
— Вроде того, как убить человека при помощи слова?
— Я не должен был этого делать.
— Не должен.
Мурза покачал головой:
— Нет, я имел в виду свой опыт. Вернее, отсутствие опыта. Я не смог справиться со своей силой. Я не смог ее контролировать и потому повредил рот. Кроме того, энунция не должна быть использована во зло.
— Что такое энунция, Навид?
Мурза не ответил. Они уже приняли стимуляторы, чтобы исключить эффект алкоголя в организме, и воспользовались энзимными спреями для нейтрализации запаха амасека изо рта. Книжные жрецы Библиотеха, молчаливые и одетые в церемониальные одежды, уже поджидали гостей. Мурза и Хавсер сняли обувь и верхнее платье, и жрецы нарядили их в костюмы, предназначенные для посетителей: мягкие цельнокроеные балахоны кремового цвета с пристегнутыми перчатками и тапочками. Затем жрецы застегнули их комбинезоны на шее, подобрали волосы и закрыли их облегающими шапочками. Мурза вынул из рюкзака два информационных планшета и повел Хавсера в Библиотех. Книжные жрецы распахнули перед ними высокие двери.
Они вошли в огромный пустой зал. Ни за одним из длинных столов для чтения никого не было. Три сотни ламп свисали с высокого потолка на длинных латунных цепях, освещая перед ними все помещение. Они словно опускались в чрево огромного кита. Свет висящих ламп размытыми пятнами отражался от теплого дерева столов и влажно поблескивал на черных полированных поверхностях металлических шкафов, стоявших вдоль стен.
— Где же они? — спросил Хавсер.
— Они разбросаны по всему миру, — самодовольно ответил Мурза. — Но я надеюсь, что мы встретимся с теми членами общества, которые живут и работают в Лютеции.
— Значит, дело идет к вербовке новых членов?
— Кас, эта ночь может стать самой удивительной в твоей жизни.
— Отвечай на вопрос, черт побери!
— Ладно, ладно, — прошипел Мурза. — Не кричи так громко, книжные жрецы уже смотрят на нас.
Хавсер оглянулся и увидел жрецов, осуждающе наблюдавших за ними сквозь декоративную решетку двери. Он понизил голос:
— Вы хотите меня завербовать?
— Да. На самом деле я не знаю, что будет. Я просто не в состоянии удовлетворить их запросы. Они хотят еще и еще. Вот я и подумал, если приведу тебя…
— Навид, все это мне очень не нравится. К чему вся эта церемония?
— Подожди немного, ладно? Подожди, а потом выслушай их, вот и все.
— Наверное, ты не можешь их удовлетворить, потому что у тебя нет такой возможности, Навид! Но я не желаю участвовать в ваших играх!
— Кас, прошу тебя! Пожалуйста! Мне это необходимо. Я должен себя проявить. И ты сам все увидишь. Ты увидишь, какую пользу сможешь извлечь из этого!
— Я не собираюсь встречаться с теми, чьи имена мне не известны.
Мурза протянул ему один из информационных планшетов.
— Посиди здесь. И почитай. Я отметил файл. А я вернусь через минуту.
Он поспешно вышел.
Хавсер вздохнул и выдвинул стул из-за стола для чтения. Включив информационный планшет, он отыскал файл, помеченный «Для Каспера», и выбрал его. Рядом с заголовком файла имелось изображение маленькой игрушечной лошадки. Хавсер предпочитал просматривать информацию на больших мониторах, поэтому вставил планшет в разъем стола и переключил его в режим полноэкранного изображения. На краю деревянной поверхности открылась длинная щель, перед Хавсером возник голографический экран размером в квадратный метр и наклонился, создавая оптимальные условия для просмотра.
Вслед за этим стали появляться изображения.
Сначала это были копии отдельных страниц с заметками из потрепанного ежедневника Мурзы. Хавсер не раз их видел, поскольку за годы совместной работы он просмотрел и изучил немало материалов Мурзы. В этом они полностью полагались друг на друга. После экспедиций по заданиям Консерватория один из них частенько занимался архивированием всех обнаруженных артефактов, а другой сопоставлял и анализировал рабочие заметки, подготавливая статьи для имперского каталога и научных публикаций. Хавсер привык к сокращениям Мурзы, заметкам на полях и почти стенографическому стилю изложения, который всегда раздражал его.
Да, это определенно черновики Мурзы. Хавсер невольно улыбнулся, увидев старинный каллиграфический почерк, которым Мурза выполнял свои работы, и разные закорючки и наброски, зарисованные для памяти.
Но страницы, похоже, были скомпонованы из разных источников. Это были разрозненные заметки, выбранные Мурзой из дневников разных периодов. Хавсер насчитал записи, относящиеся по крайней мере к дюжине их совместных экспедиций, предпринятых в предыдущие несколько лет. Если все это имело отношение к навязчивой идее Навида, значит, его безумие длится довольно долго. Хавсеру попалась также запись из экспедиции в Тартус, в которой, как он знал, Мурза участвовал за год до их первой встречи.
Он отвел взгляд от экрана. Звук.
Может, это кто-то из книжных жрецов? Но никого не видно.
Он продолжил чтение, пытаясь понять смысл подобранных в файле документов. Казалось, что между изложенными фактами и местами, где они обнаружены, нет никакой связи. Что же он пропустил? Что в этом увидел Мурза?
Или это только его безумие?
Он снова поднял голову.
Хавсер мог поклясться, что слышал шаги, мягкие приближающиеся шаги по выложенному плитками полу Библиотеха. Наверное, это возвращается Мурза.
Никого.
Хавсер поднялся. Он прошел до дальнего конца стола и обратно. Остановился и резко обернулся.
Ему показалось, что на фоне освещенных отверстий в главных дверях что-то мелькнуло. Неясное пятно. Силуэт фигуры в балахоне.
— Навид? — окликнул он.
Никакого ответа.
Он подошел к своему стулу, сел и перешел к следующей подборке страниц. На них обнаружились зарисовки артефактов, обнаруженных по всему миру. Все они сопровождались подписями. Все записки в стиле Мурзы. Два артефакта были найдены во время лунных экспедиций.
Мурза был на Луне? Он никогда не рассказывал об этом. Такие работы проводились по специальному разрешению. Требовалось прямое указание Совета.
Хавсер откинулся на спинку стула. Может, Мурза просто изучал эти предметы, доставленные другими учеными? Он попытался отыскать даты и источники заметок.
Ничего.
Все артефакты были фигурками или амулетами, выполненными из камня, глины или металла. В подборке не наблюдалось какого-то определенного порядка, просто предметы из множества этнических культур, образующие огромное и плохо изученное лоскутное одеяло истории человечества. Некоторым находкам было по тысяче лет, другим — десятки тысяч. Кое-какие вещи оказались настолько древними или из неизвестного источника, что узнать об их происхождении ничего не удалось. Между ними не существовало ни временной, ни географической связи, не было ни общего религиозного назначения, ни ритуальных особенностей. Пятисотлетний боевой штандарт правителя Панпасифика располагался в этой коллекции между церемониальным синаптическим шунтом, которому насчитывалось около четырех тысяч лет, и ритуальной чашей из византийского Константинополя, имевшей возраст около тридцати тысяч лет. У них не было абсолютно ничего…
Есть один общий элемент.
Хавсер увидел его. Его зрение за долгие годы было натренировано замечать все мелочи. Он обладал почти эйдетической памятью, и пока он переводил взгляд с одного трехмерного изображения на другое, оперируя одетыми в перчатки пальцами, он увидел то, что заметил Мурза.
Глаза. Стилизованные глаза. Полный ряд символических изображений глаз, точек, заменяющих глаза, циркумпунктов, монад, омфалов и охраняющих символов.
«Всевидящее око, — прошептал про себя Хавсер. — Навид, ты идиот. Это же все упрощенно. В каждой человеческой культуре значение глаза отражалось в искусстве и в ритуалах. Ты устанавливаешь связи там, где их нет. Это незначительное сходство обусловлено лишь тем, что все предметы изготовлены людьми. Фуг тебя, Навид. Ты усматриваешь в истории какую-то тайну, какую-то традицию изображения, непрерывность оккультных обычаев, но все это полная чепуха! Твой разум ищет смысл в тенях, пляшущих на стене пещеры! Нет никакого смысла! Это только тени, Навид, и ничего…»
Хавсер моргнул. У него пощипывало кожу. Это сухая жара Библиотеха и слишком теплая одежда. Он остановился на изображениях урея или уаджета и комментариях к ним. Это был частично разрушенный амулет, выполненный в традиционной форме «глаз-и-слеза». Согласно записям Навида, возраст предмета насчитывал от тридцати до тридцати пяти тысячелетий. Он был изготовлен из сердолика, золота, ляпис-лазури и фаянса.
«Уаджет/урей служит типичным образцом АБСОЛЮТНОЙ двойственности глаза как символа/мотива, — гласило дальше беспорядочное примечание Навида. — Особ. в Фаронскую Эру, когда он является талисманом защиты или охраны И ярости и злобы. Это добро и зло ОДНОВРЕМЕННО, это свет и тьма, положительный и отрицательный аспект. Уаджет, позже известный как Глаз Гора, можно сказать, символизирует ДВУЛИЧИЕ: вещь или персона, которая способна являть миру один облик, а затем менять его на противоположный. Но это „предательское“ или „оборотное“ значение способен ослабить/сгладить/модифицировать тот факт, что уаджет КОСМОЛОГИЧЕСКИ НЕЙТРАЛЕН. Глаз агрессивный И пассивный, оберегающий И атакующий. Установка зависит от того, КТО или ЧТО использует этот предмет».
Для такого ученого, как Мурза, подобное заключение, по мнению Хавсера, было слишком упрощенным. Он не мог понять, почему Навид так торопливо и неточно описывал находку.
И он не мог понять, почему не может отвести взгляд от голографической проекции. Глаз смотрел на него, словно бросая вызов его бессилию и пренебрежению к писанине Навида Мурзы. Он уставился прямо на Хавсера. Не мигает. Зрачок неподвижен, вокруг его черной точки синяя, как небо, радужная оболочка. У Хавсера заслезились глаза. Но моргнуть он не мог. Он не мог отвести взгляд. Он попытался повернуть голову или преодолеть силу, удерживающую неподвижные веки, но ничего не получалось. Пальцы судорожно вцепились в крышку стола. Он старался отодвинуться, разорвать контакт, как будто изображение было электрической цепью, которую он никак не мог разомкнуть. Он словно попал в страшный кошмар, не желавший его выпускать.
Глаз уже не был голубым.
Он стал золотистым, с черной точкой зрачка в центре.
Затылок с треском впечатался в пол. Череп пронзила боль. Он опрокинул стул и оказался лежащим на спине. Подбитые войлоком туфли торчали вверх, и, если бы не боль, он рассмеялся бы. Он сильно стукнулся.
Возможно, это сотрясение мозга. Он почувствовал тошноту.
Странное ощущение.
Что же произошло? Неужели Мурза запрограммировал в свой файл какое-то гипнотическое изображение? Образ, влияющий на подсознание?
Хавсер поднялся на ноги и, чтобы не упасть, оперся о край стола. Затем, не глядя на гололитическое изображение, выдернул информационный планшет из разъема. Экран погас. После нескольких глубоких вдохов Хавсер нагнулся и поднял стул. От наклона голова закружилась, а в животе что-то забулькало. Он снова выпрямился и постарался успокоиться.
В дальнем конце комнаты кто-то был.
Кто-то появился метрах в двадцати от него, в конце ряда столов, на противоположной от входной двери стороне зала. Неизвестный смотрел на Хавсера.
Он не мог разглядеть его лица. Человек был одет в такой же бежевый комбинезон, как и у него, но с поднятым капюшоном, словно в монашеском кокуле. Руки у него свободно висели вдоль тела. Очертания фигуры казались мягкими, почти воздушными, как будто это был обнаженный человек, который резко похудел и кожа которого обвисла. В сумрачном углу зала он напоминал привидение.
— Эй? — окликнул его Хавсер.
Возглас прокатился под высоким потолком зала, словно мраморный шарик по сундуку. Фигура не шелохнулась. Человек уставился прямо на него. Хавсер не мог рассмотреть его глаз, но знал, что это так. Он хотел увидеть его глаза. Он чувствовал, что это необходимо.
— Эй? — снова позвал он.
И шагнул вперед.
— Навид? Это ты? Что ты задумал?
Он пошел по направлению к фигуре. Человек продолжал стоять, глядя на него, и его бежевый силуэт в полумраке казался призрачным.
— Навид?
Фигура в капюшоне внезапно повернулась и пошла к металлической гравированной двери, ведущей во внутренние помещения.
— Подожди! — крикнул Хавсер. — Навид, вернись! Навид!
Человек в капюшоне продолжал идти. Он миновал дверь и исчез в темноте.
Хавсер пустился бегом.
— Навид?
Он вошел в хранилище. Перед ним протянулись слабо освещенные ряды стеллажей. Красивые деревянные полки уходили на двенадцать метров в высоту и тянулись вглубь, насколько он мог видеть. Каждый стеллаж был снабжен медными библиотечными стремянками со сложной системой противовесов, что позволяло им двигаться по безынерционным направляющим влево-вправо и вверх-вниз, обеспечивая доступ к самым дальним полкам. Как только Хавсер вошел, датчик каталога на ближайшем стеллаже отреагировал на тепло его тела, загорелись гололитические таблички и послышался приятный голос:
«Восточная литература, Хол-Хом. Восточная литература, подраздел, Хомецел, Томас, работы. Восточная литература, Хом-Хом, продолжение».
— Замолчи, — приказал Хавсер.
Приятный голос умолк. Гололитические таблички продолжали мерцать, но, когда он прошел мимо, они погасли.
— Эй! — крикнул он.
Хавсер попятился и заглянул в следующий ряд. Как мог человек в капюшоне так быстро скрыться?
Уголком глаза он уловил движение и повернулся как раз вовремя, чтобы на долю секунды увидеть фигуру в капюшоне, пересекающую ряд по поперечному проходу. Хавсер рванул со всех ног, чтобы догнать ее, но в переходе уже никого не было видно.
Только две гололитические таблички еще не до конца погасли, как будто человек только что был рядом.
— Навид, с меня хватит! — выкрикнул Хавсер. — Хватит играть в прятки!
Что-то заставило его обернуться. За его спиной стояла молчаливая призрачная фигура в одеянии с капюшоном. Руки медленно поднялись, словно крылья. Теперь фигура напоминала жреца, призывающего божество.
В правой руке, одетой в перчатку, блеснул нож.
Церемониальный кинжал. Атам Хавсер узнал его с первого взгляда. Орудие для жертвоприношений.
— Ты не Навид, — прошептал он.
— Каспер Хавсер, пришло время сделать выбор, — раздался голос.
Голос не принадлежал ни Мурзе, ни фигуре в капюшоне. У Хавсера от страха сжалось сердце.
— Какой выбор? — с трудом произнес он.
— Ты многое можешь нам предложить, и мы с радостью заключим с тобой договор. Сотрудничество будет взаимовыгодным. Но ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер.
— Я все еще не понимаю. Где Мурза? Он сказал, что приведет меня на встречу с людьми, с которыми работает.
— Он так и сделал. Навид Мурза нас разочаровал. Он неосмотрителен. Он ненадежен. Ненадежный слуга. Ненадежный свидетель.
— И что же?
— Мы ищем того, кто соответствовал бы нашим требованиям. Того, кто знает, что он ищет. Того, кто способен распознать истину. Того, кто более проницателен. Тебя.
— Мне кажется, вы ошибочно приняли меня за идиота, жаждущего присоединиться к вашему жалкому клубу, — сердито выпалил Хавсер. — Сними этот дурацкий капюшон. Покажи свое лицо. Это ты, Мурза? Это ты затеял глупую игру?
Таинственная фигура шагнула вперед. Она почти скользила над полом.
— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер, — прозвучал голос.
Хавсер вдруг понял, что голос доносится сразу со всех сторон. Звук определенно исходил не от стоящей перед ним фигуры. Это был негромкий и приятный голос из книжных стеллажей. Как может кто-то или что-то разговаривать с ним через служебную систему Библиотеха?
— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер.
Он услышал крик Навида. Не просто возглас, в нем слышалась боль. Хавсер, повернувшись к фигуре спиной, пошел по проходу. Он не бежал, но шагал быстрым шагом.
— Ты должен сделать выбор, — шептали ему полки, мимо которых он проходил. — Ты должен сделать выбор. Посмотри на нас, мы можем многое тебе показать.
— Навид? — позвал Хавсер, игнорируя голос.
Впереди показался перекресток двух проходов. К краю одного из ближайших стеллажей крепилась библиотечная стремянка, Мурза был крепко привязан за руки к ее латунным поручням. Он лежал на полу, ногами к центру перекрестка, поднятые руки туго перетянуты ремнями. Он казался то ли одурманенным, то ли ослабевшим, словно его оглушили.
Вокруг Мурзы широким полукругом стояли еще шесть таких же фигур с капюшонами на головах.
— Ты должен сделать выбор, — снова раздался голос.
— Что вы с ним делаете? — резко спросил Хавсер.
— Ты должен сделать выбор. Посмотри на нас, мы можем многое тебе показать. Ты даже представить себе такого не можешь.
Мурза негромко застонал.
Хавсер, игнорируя присутствие таинственных фигур, присел на корточки рядом с Мурзой и приподнял его голову. Лицо у Мурзы раскраснелось и вспотело, в глазах застыл страх.
— Кас, — пробормотал он. — Кас, помоги мне. Мне так жаль. Ты им понравился. Заинтересовал их.
— Почему?
— Я не знаю! Они мне не говорят! Я только хотел вас познакомить, вот и все. Доказать, что я тоже могу быть полезен, что могу приводить нужных им людей.
— Ох, Навид, какой же ты глупец…
— Кас, пожалуйста.
Хавсер поднял голову и посмотрел на стоящие вокруг фигуры.
— Мы сейчас же уходим отсюда, — с абсолютной уверенностью в голосе заявил он. — Навид и я, мы уходим.
— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер, — повторил приятный искусственный голос.
— Я ничего не должен.
— Должен. Мы пригласили тебя. А мы не приглашаем к себе кого попало. Ты редкая личность, и мы сделали редкое предложение. Не стоит недооценивать могущество сил, которое мы предлагаем тебе разделить. Ты искал это всю свою жизнь.
— Вы ошибаетесь.
— Это ты ошибешься, если скажешь «нет», Каспер Хавсер. «Да» гораздо лучше. Значение «да» человеку с таким образованием, как у тебя, понять нетрудно. Посмотри вокруг.
Хавсер моргнул. Он посмотрел на Мурзу, на застывшие рядом фигуры, на темные ряды стеллажей, на расходящиеся проходы.
— Конечно, — сказал он. — Ритуал, проводимый на перекрестке, символизирует единство сходящихся направлений. Восемь адептов принимают в члены общества новообращенного. Лица скрыты, что намекает на раскрытие тайн после инициации. Это вариация обряда посвящения колдовских культов Эры Раздора. Какого именно? Секты Знающих? Просвещенных? Познавания?
— Это не имеет значения, — ответил голос.
— Нет, конечно, поскольку все это откровенное мошенничество, не так ли? «Будь бдителен, покупатель». До инициации кандидат не узнает ничего: ни истин, ни имен, ни личностей, а после будет уже слишком поздно. Разглашение считается нарушением тайны. Я знаю, чего вы от меня добиваетесь.
— Ты должен сделать выбор.
— Восемь адептов, но их может быть только восемь. Священное число. Один должен уступить место другому. И один совершил ошибку и нарушил закон секретности.
Мурза снова застонал. Он бессильно дернулся в своих путах, и поручни латунной стремянки задребезжали.
Человек в балахоне с капюшоном протянул атам Хавсеру.
— Ой, Кас, пожалуйста, — захныкал Мурза. — Не надо.
Хавсер принял кинжал.
— Ты ведь сам заварил эту кашу, Навид.
Хавсер нанес быстрый и точный удар кинжалом. Мурза вскрикнул. Ремень, удерживающий его запястья, распался.
Хавсер обернулся к фигурам с закрытыми лицами и угрожающе взмахнул кинжалом.
— А теперь убирайтесь на фуг! — крикнул он.
На мгновение полукруг фигур ошеломленно замер. Потом они задрожали. Каждый из бежевых балахонов начал вибрировать, словно к ним подключили шланги, нагнетающие воздух. Они стали медленно раздуваться, принимая уродливые бугристые очертания, и корчиться от бушующих внутри эфирных сил. Костюмы округлились и раздулись, словно воздушные шары. Из звуковой системы стеллажей послышался пронзительный вой, и с каждым мгновением он становился все громче и громче. Мурза и Хавсер зажали уши ладонями. Когда вой достиг наивысшей громкости, он резко оборвался. Капюшоны на вибрирующих фигурах отлетели назад, из-под них вырвались струи золотистого пара. Облачка, поднявшиеся из отверстий на месте шеи, сразу же рассеялись в воздухе, словно легкий дымок. Все семь опустевших и обмякших комбинезонов беззвучно упали на пол.
Хавсер уставился на пустые одеяния, не в силах поверить своим глазам. Внутри их только что были люди. Даже самая точная и искусная телепортация не могла вытащить их из одежды. Он понял, что едва не задыхается, и постарался совладать со своей паникой. Это был особый вид страха, он проявлялся довольно редко, но преследовал с самого детства, когда в кошмарных снах нечто скреблось в дверь его спальни.
Мурза прижался к библиотечной стремянке, к которой был привязан. Он все еще всхлипывал.
— Вставай, Мурза, — велел Хавсер.
Он ощутил что-то на своей щеке, но слишком холодное для слезы. В Библиотехе начинался снегопад.
Снег падал медленно и тихо. Снежинки опускались из душной темноты над стеллажами и звездным светом сияли в свете ламп.
— Снег? — прошептал Хавсер.
— О чем ты? — пробормотал Мурза.
— Снег. Откуда здесь может взяться снег? — недоумевал Хавсер.
— О чем ты толкуешь? — без особого интереса спросил Мурза.
Хавсер отошел от него, посмотрел в темноту и вытянул руки, чтобы ощутить холодное прикосновение падавших на ладони снежинок.
— Великая Терра! — шептал он. — Это неправильно. Снега не должно быть.
— Почему ты все время говоришь о снеге? — простонал Мурза.
— Так не должно быть! — откликнулся Хавсер.
— Бывает, если твоя история правдива, — произнес Длинный Клык.
Рунный жрец Тра лежал у начала прохода слева от него, прислонившись к книжному стеллажу, как только что прислонялся к облицованной оранжевыми плитками стене особняка под другой звездой. Кровь на его груди подсохла и стала похожа на ржавчину, и вместе с дыханием уже не вырывались облачка кровавого тумана. Но губы остались влажными и красными, что было особенно заметно на фоне его почти прозрачной кожи.
— Как ты мог оказаться здесь, со мной?! — воскликнул Хавсер.
— Это не я здесь, — вздохнув, ответил Длинный Клык. — Это ты рядом со мной. Вспомнил? Это просто твое сказание.
— Кас? — окликнул его Мурза. — Кас, с кем ты разговариваешь?
— Ни с кем, — отмахнулся Хавсер.
Снег пошел гуще. Хавсер опустился на колени рядом с Длинным Клыком.
— Так тебе понравилась моя история?
— Понравилась. Я почувствовал твой страх. И его страх тоже ощутил, даже еще сильнее.
Длинный Клык кивнул в сторону Мурзы.
— С кем ты разговариваешь, Кас? — снова спросил Мурза. — Что происходит?
— Он хотел прыгнуть выше головы, — сказал Хавсер Длинному Клыку.
— Он никогда не заслуживал доверия, — заметил жрец. — Ты должен был почуять это с самого начала. И в твоем сказании он лучше и надежнее, чем то, что я вижу сейчас. Ты очень доверчив, скальд. И люди этим пользуются.
— Я так не думаю, — возразил Хавсер.
— О чем ты не думаешь? — всхлипнул Мурза.
— Ты выглядишь старым, — заметил Длинный Клык, поглядывая на Хавсера.
— Я здесь намного моложе, чем тот, кого ты увидел в первый раз.
— Мы сделали тебя лучше, — сказал Длинный Клык.
— Почему здесь идет снег? — спросил Хавсер.
— Потому что снег мне приятен, — ответил Длинный Клык. — Это снег Фенриса. Приближающейся зимы. Помоги мне встать.
Хавсер протянул ему руку. Жрец оперся на нее и поднялся на ноги. На этот раз Хавсер как будто не заметил его веса. На полу Библиотеха осталась лужица крови.
Снег пошел еще сильнее.
— Пойдем, — позвал Длинный Клык.
Он шаркающей походкой побрел по проходу. Хавсер шагнул следом.
— Кас? Кас, куда ты уходишь?! — крикнул вслед ему Мурза.
— Что будет дальше? — спросил Длинный Клык.
— Я доставлю его в пансионат, приведу в порядок. Потом мы поговорим по душам. Я попытаюсь оценить огромный вклад ученого, вносимый им в работу Консерватория, его способности и упорство и сравнить все это с его ненадежностью и увлечением оккультизмом.
— И что же ты решил?
— Что он ценное приобретение. Что я должен сохранить в тайне этот печальный опыт. Что мне следует поверить ему, когда он поклялся оборвать все старые связи и посвятить всего себя…
— Ты должен был почуять запах его предательства.
— Возможно. Но после той ночи мы еще десять лет проработали вместе. И никаких несчастных случаев больше не было. Он был превосходным полевым исследователем. Мы работали вместе, пока… пока он не погиб в Осетии.
— Больше не было никаких несчастных случаев? — переспросил Длинный Клык.
— Нет.
— Никогда?
— Никогда, — подтвердил Хавсер.
— Кас? — донесся голос Мурзы. Приглушенный расстоянием и падающим снегом, он звучал негромко. — Кас? Кас?
— Ну что, тебе понравилось сказание? — спросил Хавсер. — Я развлек тебя? Отвлек твои мысли?
— Это было довольно интересно. Но это не лучшее из твоих сказаний.
— Уверяю тебя, это моя лучшая история.
Длинный Клык покачал головой. С его бороды сорвались капельки крови.
— Нет, у тебя будут более увлекательные сказания. Да и сейчас это не самое лучшее из тех, что ты знаешь.
— Это самое пугающее происшествие в моей прежней жизни, — с некоторым вызовом заявил Хавсер. — В нем сильнее всего проявилось… зло.
— Ты сам знаешь, что это не так, — возразил Длинный Клык. — В своем сердце ты это сознаешь. Ты сам себе противоречишь.
— Что ты имеешь в виду?
Снег повалил гуще. Он покрывал пол и скрипел под ногами. Хавсер заметил перед собой облачка собственного дыхания. Стало светлее. Книжные стеллажи за пеленой снега казались черными глыбами, похожими на каменные стволы гигантских деревьев.
— Куда мы идем? — спросил Хавсер.
— В зиму, — ответил Длинный Клык.
— Значит, это тоже сон?
— Не больше, чем твое сказание, скальд. Смотри.
В краткие мгновения яркого зимнего дня полуденное солнце отражалось от снега, и его неоновая белизна резала глаза.
Воздух был прозрачен, как стекло. На западе, за обширной снежной равниной и могучими вечнозелеными лесами, поднимались горы. Они сверкали белизной острых и чистых клыков. Хавсер сразу понял, что серо-стальные небеса за ними вовсе не штормовые тучи. Это тоже горы, более высокие, такие огромные, что от одного взгляда на них в душе человека поселяется робость. Там, где их вершины острыми шипами врезались в небо, собирались и клубились свирепые фенрисийские зимние бури, яростные, словно древние боги, и злобные, как лживые демоны. Через час, самое большее через два, солнце скроется и свет угаснет, и тогда смертоносные бури перевалят через горные вершины. С самоубийственной яростью солдат, штурмующих стену щитов, снеговые тучи разорвутся о горные хребты и засыплют своим содержимым долину.
— Асахейм, — выдохнул Хавсер.
Стало так холодно, что он едва мог говорить. Казалось, что кровь вот-вот превратится в лед.
— Да, — подтвердил Длинный Клык.
— Я прожил целый великий год в Этте и ни разу не выходил наружу. Я никогда не видел вершины мира.
— Теперь ты ее видишь.
— Что мы здесь делаем?
— Молчим. Это мое сказание.
Рунный жрец стал спускаться с длинного пологого холма на краю снежной равнины. Он опустил голову и шел широкими скользящими шагами. Из-за белой шкуры, закрывавшей спину, жрец почти сливался с лежащим снегом. В правой руке он нес длинное стальное копье.
Хавсер, слегка наклонившись вперед, шел по следам Длинного Клыка. Отпечатки были неглубокими: снег слежался и стал твердым, словно камень. Пар от дыхания вылетал из их ртов и длинными серебристыми стягами расходился по сторонам.
Снег падал уже не сверху, а прилетал с гор, и пушистые снежинки, повинуясь ветру, исполняли в воздухе замысловатый танец. Хавсер чувствовал, как они жалят лицо. Освещение стало меняться. Небо потемнело. Горизонт заволокло серой пеленой. Казалось, что солнце отвернулось от них. Мир как будто закрылся вуалью или отгородился от них ширмой. Солнечные лучи еще остались, яркий желтоватый свет зажигал неоновым сиянием вершины горной цепи, но внизу снег вдруг стал тусклым и жемчужно-холодным.
Длинный Клык поднял руку. Внизу, у кромки леса, медленно брела группа животных. Четвероногие травоядные — наполовину бизоны, наполовину лоси — были покрыты черными и по-зимнему лохматыми шкурами. Их ветвистые рога величиной не уступали кронам деревьев. Хавсер уловил их пыхтение и сердитое фырканье.
— Саенети — прошептал Длинный Клык. — Пригнись и не шуми. Отростки их рогов работают как акустические отражатели. Они услышат нас задолго до того, как мы подойдем на бросок копья.
Хавсер вдруг обнаружил, что тоже держит копье.
— Мы охотимся?
— Мы всегда охотимся.
— А если они нас услышат, то убегут?
— Нет, они нападут, чтобы защитить своих телят. Их рога длиннее и острее наших копий, скальд. Не забудь упомянуть об этом в своем сказании.
— Я думал, это твое сказание, жрец.
Длинный Клык усмехнулся:
— Я только хотел, чтобы ты правильно уяснил все детали.
— Хорошо.
— И наблюдай за опушкой, — добавил Длинный Клык.
Хавсер повернулся и посмотрел на лес. Сквозь снег он видел лишь зеленовато-черную массу вечнозеленых деревьев. Высоченные стволы напомнили о книжных стеллажах Библиотеха. Даже при полуденном солнце свет вряд ли проникал на мшистые поляны среди елей.
— Почему? — спросил он.
— Потому что охотимся, возможно, не только мы.
Хавсер невольно сглотнул.
— Жрец?
— Что?
— В чем смысл этого сказания? С какой целью ты мне его рассказываешь?
— Его смысл в его смысле.
— Очень понятно. Я хотел бы знать, что я должен из этого усвоить?
— Пришло время доверить тебе один из наших секретов. Хороший секрет. Кровавый.
Словно в подтверждение его слов Хавсер внезапно ощутил запах крови. Он чуял кровь Длинного Клыка. Сразу же после этого он почувствовал еще один запах: навоза и ферментированный запах скота. Он чуял саенети.
Ветер переменился. Теперь он приносил к ним наверх запах стада. Тучи пришли в движение, ветер скомкал их и сорвал с места. Солнце вернулось и засияло ослепительно-яркой лампой. Они были черными точками на неоновой белизне снега.
Они были отчетливо видны со всех сторон.
Огромный бык, бородатый вожак стада, повернул в их сторону голову, и из ноздрей размером с канализационные трубы вырвался глухой раскатистый звук. Он тряхнул ветвистыми рогами. Стадо взволнованно задвигалось, животные забили копытами, заревели, а потом галопом поскакали прочь, поднимая за собой шлейф снежной пыли.
Бык отделился от убегающего стада и понесся вверх по склону.
— Проклятие! — закричал Хавсер.
В его голове не укладывались размеры этого существа. Четыре, пять метров ростом? Сколько же в нем тонн? И раскидистые рога, словно распростертые крылья десантного корабля.
— Двигайся! — крикнул Длинный Клык.
Сам он не сдвинулся с места, а отнес назад согнутую руку с копьем, готовясь к броску. Бык быстро приближался. Он был слишком большим, слишком высоким и громоздким, чтобы развивать большую скорость, но он был свиреп и очень зол.
— Двигайся, тебе говорят! — снова закричал Длинный Клык.
Хавсер стал карабкаться по снегу, уходя за спину Длинного Клыка.
— В сторону! В сторону! — приказал Длинный Клык.
Хавсер побежал прочь от жреца и приближающегося быка. Если уж зверь затопчет Длинного Клыка, то его и подавно. Длинный Клык правильно подсказал ему сменить направление, чтобы не оказаться на линии атаки.
Судя по размаху его рогов, это должно быть немалое расстояние.
Бежать по снегу было очень трудно. Он уже запыхался. Словно он вновь оказался в своем старом человеческом теле, в котором прибыл на Фенрис, он снова ощутил себя слабым, стареющим Каспером Хавсером. При каждом шаге приходилось высоко поднимать ноги, чтобы не загребать снег. Ноги вязли. Яркий флуоресцирующий свет жег глаза.
Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть бросок Длинного Клыка. Копье сверкнуло в лучах солнца. Казалось, оно ударило точно в огромного быка, но застряло в густой черной шерсти. Бык саенети продолжал бежать. Длинный Клык исчез в вихре взбитого снега.
Хавсер невольно выкрикнул имя жреца.
Бык немедленно развернулся в его сторону.
Хавсер бросился наутек. Он знал, что это бесполезно. За спиной слышался приглушенный топот копыт, фырканье и оглушительный плеск в желудке. Он уже ощутил зловонное дыхание и брызги слюны с гигантского лилового языка. Бык взревел, словно карникс.
Хавсер понимал, что убежать ему не удастся. Ожидая, что рога в любое мгновение могут пронзить его тело, он обернулся и метнул копье.
Оно оказалось слишком тяжелым. Копье даже не долетело до саенети, хотя бык его догонял и был не далее чем в пяти метрах.
Хавсер упал на спину. Широко раскрыв глаза, не в силах что-то изменить, он смотрел, как на него надвигается смерть.
Черный волк бросился на саенети сбоку. Он был похож на обычного волка, пока Хавсер не осознал его размеры по сравнению с быком саенети, который, как он знал, не уступал по величине самым крупным ископаемым животным древней Терры. Волк вскочил на загривок быка и сомкнул челюсти перед плечевым наростом, где саенети накопил на зиму запас жира.
Бык задрал голову и издал сдавленный, мучительный стон. Он пытался повернуть голову и зацепить хищника отростками рогов, но волк проворно отклонялся и держался крепко. Из сжатых челюстей вырывался утробный рык леопарда, но звук почти полностью терялся в густой шерсти саенети.
Черная, как чернила, кровь стекала с холки быка, струилась по черной бороде и падала на снег между его передними ногами. Саенети яростно фыркнул, разбрасывая изо рта и ноздрей клочья розовой пены. Налитые кровью глаза безумной яростью сверкали из-под густой бахромы зимней шерсти.
Первыми подогнулись передние ноги, потом задние, и бык опустился на снег. Наконец огромная туша, словно корпус опрокинутой шхуны, накренилась и повалилась на бок. Хавсеру было видно, как между желтыми зубами судорожно дергался высунувшийся язык. От шкуры животного повалили белые клубы, как при поломке парового двигателя. Струйка дымящейся крови вытекла изо рта на снег.
Волк не ослаблял хватку, пока вожак не испустил последний дрожащий вздох. Затем он бросил жертву. С морды капала кровь. Волк, опустив голову и принюхиваясь, дважды обежал рысцой вокруг туши. Остановившись у ветвистых рогов быка, он поднял голову со стоящими торчком ушами и уставился на него. Глаза зверя были золотистыми, с черными точками зрачков. Хавсер замер, глядя на него. Он знал, что, даже встав на ноги, будет ниже волка.
— На Фенрисе нет волков.
Хавсер повернул голову. Рядом с ним стоял Длинный Клык и тоже смотрел на волка.
— Вероятно, это не так, — едва слышно ответил Хавсер.
Длинный Клык усмехнулся, глядя на него сверху вниз.
— Ну же, скальд, подумай. На Фенрисе не было волков до нашего появления.
Длинный Клык опять перевел взгляд на волка.
— Он дважды спасал твою жизнь, — сказал жрец.
— Что? — изумился Хавсер.
— Когда ты видел его в прошлый раз, он носил другое имя, — добавил Длинный Клык. — Тогда его звали Бром.
Черный волк развернулся и побежал к лесу, мгновенно набрав скорость, как это умеют делать только хищники. Вскоре он скрылся в непроницаемой темноте вечнозеленой чащи.
Через несколько секунд Хавсер увидел, что из темноты за ними следят горящие золотистые глаза с черными точками зрачков.
Ему понадобилось еще несколько мгновений, чтобы заметить, что из тьмы леса за ними следят несколько тысяч пар таких же глаз.
— Ты не мог бы мне все объяснить? — попросил Хавсер. Он был растерян и, как ни странно, замерз в жаркой мгле внутреннего дворика. — Что ты имел в виду, говоря, что его звали Бромом? Что это означает?
Длинный Клык не отвечал. Он смотрел на Хавсера насмешливым взглядом, словно вызывая его на спор.
— Это же смешно! — воскликнул Хавсер. — Это просто одна из твоих мьодовых историй. Это сказание мьода!
Он надеялся своими криками спровоцировать старого рунного жреца, чтобы тот сказал ему правду.
Длинный Клык хранил молчание.
— Что ж, я считаю, твое сказание могло бы быть и лучше, — произнес Хавсер.
Позади послышались чьи-то шаги, и он обернулся. К нему шел Медведь, а следом за ним — Эска Разбитая Губа. На обоих виднелись пятна крови защитников Безмолвия. Хавсер снова стал слышать шум последнего боя, который не умолкал над впадиной ни на секунду.
— Скажи ему, чтобы он все ясно мне объяснил! — попросил он Медведя, поднимаясь с земли. — Скажи, пусть не морочит мне голову загадками!
Медведь присел на корточки рядом со жрецом. Поставив секиру к оранжевой стене, он приложил пальцы к шее Длинного Клыка. Эска наблюдал за его действиями, вытирая капли крови со своего носа.
Медведь поднялся и взглянул на Эску.
— Хеорот Длинный Клык умер, — сказал Эска.
— Что? Нет! Ему больно, но он исцеляется.
— Биоконтроль на его доспехах показывает, что его нить оборвалась двенадцать минут назад, — ровным голосом произнес Медведь.
— Но я с ним разговаривал, — возразил Хавсер. — Я только что с ним говорил. Я присматривал за ним, пока он поправлялся.
— Нет, скальд, ты видел, как он преодолевает последние приступы боли, — сказал Эска. — Я надеюсь, твое сказание оказалось хорошим.
— Я присматривал за ним, пока он поправлялся! — настаивал Хавсер.
Медведь покачал головой:
— Он продержался достаточно долго, чтобы присмотреть за тобой.
Хавсер взглянул на тело рунного жреца, так и оставшегося сидеть у стены дома в чужом мире. В голове вертелись слова, но все они казались никчемными и ни на что не годными.
Подошли другие воины. Хавсер увидел волчьего жреца Тра Найота Плетущего Нити. Его сопровождала группа трэллов в плащах из лоскутков кожи.
— Отвернись, — велел ему Эска Разбитая Губа.
