ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Недалеко от Майтэ-Сандз, на открытом отрезке местности, «фарго» поднялись на своих подвесках и пошли «длинноногими», как выразился Лукас. При задранном корпусе и раздвинутом шасси вес распределялся более равномерно, колебания гасились лучше, и увеличенная опорная поверхность добавляла устойчивости. Трясти стало заметно меньше.
Через запыленное боковое окно Фальк наблюдал, как сбоку от них в клубах пыли, похожих на хлопья пены, поднятой подвижными смарткартами, разворачивается панорама каменистой местности, заросшей невысоким кустарником. Их обгоняли легкие и быстрые машины. Солнечный свет вспыхивал, отражаясь от лысой вершины горы внушительных размеров.
Горы, будто серая казарменная стена, неприветливо вздымались к западу от них. В течение часа их накрыло тучами, и все стало тягучим, как при замедленной съемке: тучи клубились, солнце иногда разрывало их, но тучи быстро затягивали раны.
Через общую коммуникационную систему Селтон обратила внимание участников поездки на пару крупных редких животных, которые паслись на равнине, но Фальк не успел вовремя посмотреть в окно, и ему удалось увидеть только солнечные зайчики.
Сидеть было неудобно: жесткое сиденье передавало любой удар или вибрацию его заднице. Обе ее половинки уже начали болеть.
Девушка в зеленой ветровке что-то писала в блокноте с зажимом.
— Это ваша первая командировка? — спросил он ее, пытаясь перевести разговор в другое русло.
— Тридцать первая.
Фальк недоуменно взглянул на нее.
— Мы что, играем в «ответь-на-заданный-вопрос-ответом-на-другой»? — поинтересовался он.
— Я с вами ни во что не играю. — Девушка вновь углубилась в работу.
— Чем больше я общаюсь с вами, тем сильнее у меня ощущение, что вот именно сейчас вы настоящая.
Она снова посмотрела на него. Он считал себя непробиваемым, но презрение в ее взгляде задело.
— У меня жуткое ощущение, — произнесла она, — что однажды вам кто-то сказал, будто вы милашка, а вы и поверили.
Городок Маблхэд был основан лет пятьдесят назад, и жили там горняки. Первыми поселенцами, по словам Селтон, стали в основном китайцы и португальцы, но их присутствие постепенно сходило на нет по мере того, как город развивался. Городок специализировался на добыче руды для строительной отрасли, по большей части голубого металлического концентрата для промышленного производства бетонных смесей, но также добывались и горные породы для облицовки и внутренней отделки домов, в основном использовавшиеся при строительстве Шейвертона.
На ранней стадии конфликта Маблхэд стал одним из очагов напряженности. ВУАП ограничило возможности сообщения, и производство сократилось. За последние девять месяцев куда-то исчезла большая часть населения.
Селтон проинформировала их, что, согласно программе, они должны встретиться с передовой патрульной группой, провести оценку уровня безопасности и убраться отсюда до темноты.
В окрестностях города дорожное покрытие стало твердым, вездеходы опустились и пошли в «низком» режиме. Сопровождавшие их «олл-уейз» держались поблизости. Один пронесся вперед, разведывая обстановку.
— Не отходите далеко, — приказала Селтон в свой микрофон. «Олл-уейзы» сбросили скорость. — Полномочия по применению оружия остаются в силе. Начинайте стандартную развертку и целенаправленный забор проб.
Откуда-то сверху над ними послышался приводящий в замешательство шум мотора. Самонаводящаяся пушка на крыше кабины «фарго» начала вращаться в поисках цели.
Они въехали на длинный серпантин дороги, вившийся по краю долины, постепенно спускаясь к городским окраинам. Городок выглядел непривлекательно — грязный и мертвый, ряды безобразных бараков, кое-как возведенных на пустоши, чтобы дать крышу над головой временным рабочим. Закрытые ставнями окна заколочены досками и сверху прикрыты грязной сеткой с пятнами от солнечного света. На стенах — граффити совершенно непотребного вида, оставленные скучающей, праздной выселенной городской молодежью, безработными мигрантами, не нашедшими работу горняками. В восточной части города земля была изрезана огромными шрамами открытых шахт и карьеров, лунные ландшафты «ям» со ступенчатыми стенками напоминали негатив, созданный путем вдавливания в мягкую глину перевернутых вниз вершиной зиккуратов. Каждая такая «яма» была достаточно большой, чтобы туда поместился городок. Отработанная руда и горнодобывающее оборудование образовывали новые «горы». Ржавый оранжевый огромный экскаватор, старые гусеницы и приземистый транспортер придавали местности вид детской песочницы, из которой убежали, испугавшись дождя, детишки. Карьеры были заброшены еще больше: только их стенки, выскобленные до светлых зернистых скальных пород, белели, как обнаженные кости.
На севере расположились автоматизированные заводы, рекреационные предприятия и безобразные с функциональной точки зрения печи с форсированной тягой для переработки побочного продукта. Вдоль этих непрезентабельных строений тянулись погрузочные платформы и обширные транспортные парки, где угрюмо дремали укрытые от непогоды приземистые роудлайнеры, сон которых уже почти два года никто не нарушал.
— Восхитительный вид, — заметил Фальк.
— Я рассчитывал, что можно будет погреться на солнышке, — отозвался Лукас.
Добравшись до городской окраины, они прошли дальше по дороге, минуя трое или даже больше широко распахнутых проволочных ворот, у которых, похоже, было единственное назначение — скульптурное украшение. Вдоль всей дороги то тут, то там виднелись топливные цистерны, утяжеленные бетонными болванками, и другой сваленный в кучи мусор: столбы для ограды, вывески, указатели — все, что могло создать полосу препятствий и заставить любое более или менее габаритное транспортное средство сбросить скорость. Их конвой на небольшой скорости обошел эти препятствия.
— Где все? — спросил Жано, озираясь по сторонам и записывая в блокнот свои наблюдения.
— Сейчас комендантский час, — ответила Селтон, по-прежнему следя за мониторами.
— Дело уже к обеду, — заметила девушка в зеленой ветровке.
— Это строгий комендантский час, — произнес Фальк.
На экране у Селтон что-то пискнуло. И на секунду Фальк почувствовал, как инстинктивно напрягся.
— Обнаружен объект, — пояснила Селтон и что-то напечатала в текстовой панели.
«Вот придурок, — мысленно выругался Фальк. — И надо было тебе переться сюда».
ППГ вышла навстречу им.
Передовая патрульная группа передвигалась на собственных «фарго». В центре их автоколонны шел солидный бронированный автобус «лонгпиг». Транспортные средства да и самих солдат покрывала толстая корка грязи. Их снаряжение, более персонализированное, выглядело не таким стандартным, как у Селтон и ее подразделения. Бронетранспортеры, не выключая моторов, встали полукругом за бронированным автобусом, словно карты, веером брошенные на стол. Солдаты с излучателями и тяжелыми гранатометами спустились на землю и тут же образовали заслон, перекрывший улицу, — оружие прижато к плечу, щека — к верхней перекладине, глаза — к оптическому прицелу, палец — на спусковом крючке. Бронированный автобус, в два раза превосходящий по размерам «фарго», напомнил Фальку некое мифическое чудовище, этакого носорога или бородавочника, нарисованного воображением путешественника. Внушительных размеров, приземистое и медлительное, оно отличалось дурным характером. Автобус имел низкую посадку на широких колесах, прикрытых противоракетной броней. От глубоко въевшейся то ли грязи, то ли сажи он был почти черным. Гаубица калибра сто девяносто миллиметров смотрела в небо, как рог единорога. Вульгарно большая, она выглядела непропорционально благодаря массивному рифленому дульному тормозу на конце ствола. Тормоз придавал всему орудию неприятный фетишистский вид.
Командовал колонной майор ВУАП по фамилии ЛаРю. Они с Селтон немного поговорили, затем он стремительно подошел к группке журналистов, чтобы поприветствовать их. Фальку он показался настоящим, неподдельным. И даже мелькнула мысль: а может, действительно имеет смысл критически пересмотреть фактор «покажи-и-расскажи». Покалывающее напряжение снова вернулось — ощущение, что наконец-то он попал в самую гущу событий. ЛаРю выглядел именно так, как и положено командиру ППГ, пребывающей уже полтора месяца в боевых условиях. И говорил он соответствующе — не заученно. Его движения казались усталыми и по-военному резкими.
Он сообщил им, что ППГ собирается прочесать Домну № 2, следуя наводке одного из рабочих. После вчерашнего боевого рейда сигнал об опасности уже ушел по защищенному каналу связи бригадиру этого участка. Подразделение Селтон и журналисты приглашаются сопровождать ППГ во время этой операции, при условии, что они беспрекословно будут следовать инструкциям ППГ и «не вляпаются», как мягко выразился ЛаРю, в какое-нибудь дерьмо.
«Основательно, — подумал Фальк. — Сказал, как отрезал».
Понизив голос, ЛаРю без обиняков объяснил, почему все так строго. Может возникнуть перестрелка. Или даже настоящий бой. Несмотря на защитное снаряжение и присутствие солдат ВУАП, их жизни подвергнутся опасности. Даже если следовать каждому слогу, каждой букве инструкции, все равно остается шанс быть подстреленным. И он, ЛаРю, хочет, чтобы они понимали это, и не хочет, чтобы у них сложилось впечатление, что вся операция — показуха. Самая что ни на есть, мать ее, настоящая, как он выразился.
Если кто боится, ничего страшного. Можно остаться под охраной бронетранспортеров или вернуться на опорный пункт, где и подождать остальных. Никто никого за это не осудит.
— Даю вам минуту на размышление, — произнес он. — Если честно, я бы только порадовался, если бы вас здесь не было: мы просто выполняем свою работу. Но ничего. Подумайте хорошенько, а затем, если хотите, чтобы вас включили в группу, подойдите к моему старшему сержанту.
Фальк почувствовал, как у него изнутри поднимается странный жар. Напряжение и страх — смесь, вкус которой он уже подзабыл. Разумеется, он — за участие в операции. Становилось все интереснее. Но самым интересным была, пожалуй, его реакция. Возбуждение. Страх. Он чувствовал, как скептицизм счищался с него с легкостью луковой шелухи. Он не хотел, чтобы его застрелили. Но был шанс, что и такое возможно. От тряски в вездеходе у него все болело, его мутило с прошлой ночи и подташнивало от волнения. И в то же время он удивлялся той радости, какую вызывали у него эти дерьмовые психологические реакции.
— Да, и еще хочу вам кое-что показать, — добавил ЛаРю. — Нечто невероятное, но вам понравится. Надеюсь, оно поможет вам сделать правильный выбор.
В сопровождении нескольких солдат, которые теперь образовывали для них живой щит, ЛаРю провел журналистов чуть назад по дороге, а затем свернул с нее в грязный двор позади заброшенного строительного завода.
— Вот, — произнес он с явной гордостью, словно селекционер, демонстрирующий выведенную им породу.
Он указал на стену, испещренную выбоинами от пуль.
— Невероятно, фрикинг, — пробормотал Фальк.
