Тайный совет уменьшился еще больше. Мистер Уэверли исчез, но никто ничего не сказал о его уходе. Майкрофт вновь руководил собранием. Во время беседы сэр Мандевиль Мессерви сидел тихо и казался очень расстроенным. По какому бы следу ни шел Борегар в Уайтчепеле, он ничего не мог знать о секретных кампаниях, которые его хозяева вели в других сферах. В Лайм-хаусе профессор описывал преступный мир как теневое сообщество; Борегар знал, что существовал целый мир подпольных империй, и время от времени Чарльзу позволяли взглянуть за полог, скрывающий их.

Он рассказал обо всех своих действиях со времени дознания по Лулу Шон, не упуская ничего важного, однако не счел обязательным докладывать о том, что произошло между ним и Женевьевой в кэбе Клейтона незадолго до нападения вампирского старейшины. Борегар все еще не был уверен, чем поделился с Дьёдонне в то краткое мгновение близости, а потому сосредоточился на фактах, уточняя детали, известные по статьям в прессе, делясь собственными наблюдениями и замечаниями. Он рассказал о докторе Джекиле и докторе Моро, об инспекторе Лестрейде и инспекторе Эбберлайне, о Тойнби-Холле и «Десяти колоколах», о полицейском участке на Коммершиал-стрит и «Кафе де Пари», о серебре и серебряных ножах, о Женевьеве Дьёдонне и Кейт Рид. Во время его речи Майкрофт внимательно кивал, поджав пухлые губы и сплетя пальцы под мягкими подбородками, а когда Борегар закончил отчет, поблагодарил его и сказал, что удовлетворен тем, как идет дело.

— Со времени появления этих писем убийца стал известен под кличкой Джек-Потрошитель? — спросил председатель.

— Именно так. Вы больше ничего не услышите о Серебряном Ноже. Кто бы ни придумал имя, он своего рода гений. Все сходятся на том, что автор — журналист. У этих парней есть талант сочинять броские заголовки. У хороших, по крайней мере.

— Прекрасно.

Борегар удивился. Насколько он видел, пока от него не было никакого толку. Потрошитель снова нанес удар. Безнаказанно убил двух женщин. Присутствие Чарльза не отпугнуло безумца ни на йоту, а действия, совершенные Борегаром в Уайтчепеле, едва ли повлияли на расследование.

— Вы должны поймать его. — Мессерви впервые заговорил с тех пор, как Чарльз вошел в Звездную палату.

— Мы всецело доверяем Борегару, — заверил Майкрофт адмирала.

Мандевиль проворчал что-то и сгорбился в кресле. Он вынул из кармана коробочку с пилюлями и закинул одну в рот. Борегар заподозрил, что бывший председатель страдает от какого-то недомогания.

— А теперь, — сказал Чарльз, сверившись с часами на цепочке, — если вы меня извините, мне надо вернуться в Челси по личному делу…

Пенелопа ожидала его, пылая холодной яростью, в доме своей матери, на Кэвершэм-стрит. Она ждала объяснений. Борегар предпочел бы снова столкнуться с китайским старейшиной или даже с самим Джеком-Потрошителем. Но после встречи в Уайтчепеле Чарльз чувствовал, что должен своей невесте, и нес это бремя со столь же весомой официальностью, с какой относился к обязанностям перед короной, хотя понятия не имел, к чему приведет разговор с мисс Чёрчвард.

Майкрофт поднял бровь, словно удивленный, что в дела клуба «Диоген» вторгаются личные интересы. Не в первый раз Борегар подумал о том, какие люди им командуют.

— Хорошего вам дня, Борегар.

За дверью Звездной палаты вместо сержанта Дравота стоял «теплый» головорез с обветренным лицом и кулаками старомодного борца. Борегар спустился в фойе и покинул клуб. Он вышел на Пэлл-Мэлл, обнаружив, что день выдался прохладный и облачный. Снова собирался туман.

Ему нужно было поймать кэб до Челси. Оглянувшись по сторонам, Чарльз заметил, что улицы запружены народом. Откуда-то доносились тяжелые удары полкового барабана, затем раздался рев труб. По Риджент-стрит шел оркестр. День лорд-мэра миновал месяц назад, никаких официальных объявлений о параде Борегар не слышал и с раздражением понял, что из-за шествия движение остановится, а экипаж будет найти трудно. Пенелопа совершенно точно этого не поймет.

Оркестр вывернул из-за угла и промаршировал вниз по Пэлл-Мэлл по направлению к Мальборо-стрит. Похоже, они крутились по улицам, набирая сторонников, чтобы потом собраться в Сент-Джеймс-парке. Военный дирижер в униформе вышагивал во главе парада, высоко над головой держа огромный флаг святого Георгия, штандарт Христианского крестового похода. Музыканты шли вперед, и тонкий красный крест на белом фоне волнами извивался на ветру.

За оркестром шествовал хор, в основном состоящий из женщин среднего возраста, одетых в длинные белые платья с красными крестами спереди. Они пели песню, некогда бывшую «Телом Джона Брауна», но теперь превратившуюся в «Боевой гимн республики»:

Толпа сжимала Чарльза со всех сторон. Большинство зрителей и все марширующие были «теплыми», только несколько осклабившихся мургатройдов стояло на тротуаре, пользуясь сумраком позднего дня, хлопая плащами, напоминавшими крылья летучей мыши, и шипя сквозь красные губы. Их было мало, и на них никто не обращал внимания. Борегар счел их насмешливое поведение крайне неразумным. Потенциальное бессмертие еще не говорило о полной неуязвимости.

Следом за хором ехал открытый экипаж, влекомый шестеркой лошадей. На платформе, окруженный обожающими его прислужниками, стоял Джон Джейго. Дальше церемонно шла толпа с плакатами и транспарантами с надписями вроде «Ни единого вампира не оставь в живых» и «Священная кровь, Священный крестовый поход». Среди марширующих пробивалась пара дюжих крестоносцев, которые несли двадцатифутовый шест с насаженной на него фигурой из папье-маше, вампирским Гаем Фоксом. Кол пронзал его сердце, вокруг раны разливалась алая краска. Чучело имело багровые глаза, огромные клыки и было одето в потертую черную одежду.

Мургатройды замолчали на мгновение. Борегар понял: сейчас произойдут неприятности. На улице было только двое конных полицейских, но больше никаких представителей власти. Откуда-то набежала куча «теплых». Чарльз не мог бороться с толпой и пошел вместе со всеми. Джейго с обычной ненавистью призывал адский огонь на головы вампиров, Борегара толкали все ближе к его повозке. Они шли по Мальборо-стрит в сторону парка. Только оказавшись на открытой местности, он мог сбежать от крестоносцев.

Один из мургатройдов, бледный Адонис с черными лентами в золотых волосах, набрал лошадиного навоза из канавы и швырнул ее в проповедника с точностью, явно выдававшей в нем боулера. Снаряд угодил прямо в лицо Джейго, отчего то сделалось коричневым, как у факира. На секунду между нотами гимна-марша толпа застыла, словно на фотографии. Борегар увидел, как в глазах Джона вспыхнула ярость, а триумф мургатройда быстро сменился страхом.

С криками, громкими, как труба Армагеддона, марширующие ринулись на обидчиков. «Новорожденных» было то ли четверо, то ли пятеро, и они, позеры с холодным сердцем, одетые, как денди, изнеженные с виду, мягкотелые и развратные, воплощали все пороки, которые в глазах большинства были присущи вампирам. Борегар почувствовал, как его с силой толкают в спину люди, спешащие к свалке. Джейго все еще проповедовал, разжигая в людях праведный гнев.

На улице пролилась кровь. Рухнув на колени от чьего-то удара, Чарльз понял, что если сейчас упадет, то его затопчут. Выжить в стольких уголках мира и пасть от ног безликой лондонской толпы…

Сильная рука схватила его за локоть и выдернула наверх. Спасителем оказался Дравот, вампир из клуба «Диоген». Он ничего не сказал.

— Вот еще один! — крикнул какой-то рыжеволосый человек. Дравот выбил зачинщику зубы, отбросив его в людскую массу. От удара у сержанта распахнулся пиджак. Борегар увидел пистолет, висящий в кобуре под мышкой, попытался поблагодарить военного, но его голос затерялся в общем гвалте, а вампир исчез. Кто-то ударил Чарльза в подбородок локтем, и тот с трудом подавил искус махнуть тростью в ответ. Нужно было сохранять спокойствие, иначе могло пострадать еще больше людей.

Толпа расступилась, и сквозь нее прорвался кричащий человек, споткнулся и упал на колени. Его волосы и лицо покрывала кровь. Мургатройду разорвали пальто. Рот вампира разошелся, зубы пробивались неравномерными буграми. Это был тот самый «новорожденный», который кинул навоз в Джейго. Крестоносцы держали его за плечи, и кто-то воткнул сломанный шест ему в горло, погрузив в грудную клетку. Все отпрянули, как только копье пронзило юношу. С древка свисал обрывок знамени с надписью «Смерть…». Оно прошло мимо сердца мургатройда. Его ранило, но не насмерть. Упырь схватился за шест и принялся его вытаскивать, рыча и плюясь кровью.

Через дорогу Борегар видел Сент-Джеймсский дворец. Люди цеплялись за ограждение, пытаясь взобраться повыше, чтобы все разглядеть. На самую верхушку с решительным видом взгромоздился Дравот. Кто-то схватил его за ногу, но тот пинком скинул нахала прочь.

Раненый мургатройд побежал сквозь толпу, вереща, словно баньши, раскидывая людей вокруг, как манекенов в магазине портного. Борегар порадовался, что не попался на пути бывшего щеголя. Теперь уже Джейго кричал и выл, требуя крови. Он казался вампиром больше тех, кого проклинал. Проповедник вскинул руку вверх и ткнул кулаком в сторону дворца и белолицых созданий за ограждением. В общей сутолоке Борегар безошибочно расслышал треск выстрелившего ружья. На лацкане проповедника расцвела красная гвоздика. Он упал с повозки, но его поймала толпа.

Кто-то подстрелил Джона. Снова взглянув в сторону решетки, Чарльз увидел, что Дравот исчез. По груди Джейго расплылась кровь. Его сторонники прижимали тряпки к ране и к выходному отверстию. Пуля, похоже, прошла навылет, не причинив большого вреда.

— Я — голос, который не заглушить, — вопил крестоносец. — Я — дело, что не умрет.

А потом толпа ворвалась в парк и рассеялась, распространилась, разлилась, как вода, к Хорс-Гардс-Пэрейд и Бердкейдж-уок. Борегар наконец вздохнул полной грудью. В воздух палили. Повсюду вспыхивали драки. Солнце садилось.

Он не понял, свидетелем чему стал. Подумал, что Дравот подстрелил Джейго, но не чувствовал уверенности в этом. Если бы сержант хотел убить крестоносца, то, по мнению Чарльза, Джон сейчас был бы мертв, скорее разбросав мозги по булыжникам, а не пролив кровь. Клуб «Диоген» не брал на службу не умевших целиться стрелков с нетвердыми пальцами.

Вокруг показалось больше вампиров. Мургатройды сбежали, на их место пришли «новорожденные» с суровыми лицами и в полицейской униформе. Карпатский офицер скакал сквозь толпу на огромной черной лошади, размахивая окровавленной шашкой. «Теплая» женщина с разрезанным плечом пробежала мимо, прижимая к груди ребенка и опустив голову. Крестоносцы лишились внезапно обретенного преимущества, их ожидало поражение.

Чарльз потерял из вида как Джейго, так и Дравота. Проскакавшая мимо лошадь сбила его с ног. Когда он восстановил равновесие, то выяснил, что разбил часы. Впрочем, это уже не имело значения. День кончился, и Пенелопа не стала бы ждать Борегара так долго.

— Смерть мертвым, — закричал кто-то.