Глава 20
НЬЮ-ГРАБ-СТРИТ
Сентябрь почти подошел к концу. Стояло утро двадцать восьмого числа. Серебряный Нож не убивал с тех пор, как семнадцатого расправился с Лулу Шон. Правда, Уайтчепел сейчас настолько кишел полицейскими и репортерами, что убийцей, возможно, овладела скромность. Если только, как думали некоторые, он сам не был полицейским или репортером.
Когда взошло солнце, улицы опустели. Туман развеялся на мгновение, позволив Борегару окинуть место, ставшее ему вторым домом, трезвым и ясным взглядом. Признаться, ему было мало дела до этого района города, не важно, при свете солнца или луны. После еще одной бесплодной ночи с раздосадованными детективами он устал до изнеможения. Профессиональное чутье подсказывало, что след быстро остывает. Убийца мог стать жертвой собственной мании и повернуть нож против себя. Или запрыгнуть на пароход, идущий в Америку или Австралию. Скоро вампиров можно будет найти где угодно.
— Не исключено, что он просто остановился, — предположил сержант Тик. — Иногда они так делают. Он может всю оставшуюся жизнь хихикать, проходя мимо полицейского. Не исключено также, что никакой радости от убийств он не получает, ему просто хочется иметь свою собственную тайну.
Борегару так не казалось. Сведения, полученные после вскрытия тел погибших женщин, давали основания полагать, что Серебряный Нож получал удовольствие, разделывая вампирш. Пусть он их не насиловал, но преступления явно носили сексуальную природу. В частной беседе доктор Филлипс, полицейский хирург округа Н, предположил, что, возможно, потрошитель совершал грех Онана на месте своих злодеяний. Чуть ли не каждая подробность этого дела становилась совершенно отвратительной для любого приличного человека.
— Мистер Борегар, — женский голос прервал его мысли. — Чарльз?
Молодая незнакомка в черной шляпке и темных очках пересекла улицу, чтобы поговорить с ним. Хотя дождя не было, ее лицо скрывала тень от черного зонта, который чуть не вырвал у девушки из рук неожиданный порыв ветра.
— Боже, да это вы, мисс Рид, — воскликнул удивленный Борегар. — Кейт?
Та улыбнулась, довольная, что ее вспомнили.
— Что привело вас в столь неблагополучные места?
— Журналистика, Чарльз. Помните, я пишу.
— Разумеется. Ваше эссе о забастовке девушек со спичечной фабрики достойно подражания. Радикально, конечно, но совершенно беспристрастно.
— Возможно, это первый и последний раз, когда выражение «совершенно беспристрастно» употребили в связи со мной, но я благодарю вас за комплимент.
— Вы себя недооцениваете, мисс Рид.
— Возможно, — задумалась она, прежде чем перейти к делу. — Я ищу дядю Диармида. Вы его не видели?
Борегар знал, что дядя Кейт служил одним из начальников в Центральном агентстве новостей. Полиция была о нем чрезвычайно высокого мнения, считая одним из самых добросовестных журналистов, пишущих на криминальные темы.
— Не в последнее время. Он здесь? Собирает материал?
— Да. Материал. О Серебряном Ноже.
Кейт явно беспоилась, прижимая к груди большую папку для документов, которая, похоже, имела для нее чуть ли не тотемическую ценность, и никак не могла совладать с чересчур большим зонтом.
— Вы как-то изменились, мисс Рид. Сменили прическу?
— Нет, мистер Борегар.
— Странно. Могу поклясться…
— Может, вы не видели меня с тех пор, как я обратилась.
Только сейчас его неожиданно осенило, что она стала носферату.
— Прошу прощения.
Мисс Рид пожала плечами.
— Не стоит. Многие девушки обращаются, знаете ли. Мой — как они его называют? — отец-во-тьме имеет большое потомство. Это мистер Фрэнк Харрис, редактор.
— Я слышал о нем. Друг Флоренс Стокер, не так ли?
— Полагаю, некогда они дружили.
Ее патрон, известный тем, что чаще поддерживал людей, чем рвал с ними, был знаменит множеством своих привязанностей. Кейт всегда отличалась прямотой. Борегар понимал, чем мисс Рид могла понравиться мистеру Фрэнку Харрису, редактору.
Похоже, ей предстояло решить какое-то важное дело, если она осмелилась выйти на улицу днем столь скоро после обращения, пусть и вся закутанная.
— Тут есть кафе поблизости, где собираются репортеры. Правда, это не место для леди без спутника, но…
— Тогда, мистер Борегар, вы должны составить мне компанию, ибо у меня есть материал, который дяде Диармиду надо увидеть незамедлительно. Надеюсь, вы не посчитаете меня слишком прямой или самонадеянной. Я бы не попросила вас, если бы это не было так важно.
Кейт всегда казалась излишне бледной и худой. Обращение даже пошло ей на пользу, девушка стала выглядеть лучше. Борегар почувствовал силу ее воли и не захотел сопротивляться.
— Очень хорошо, мисс Рид. Сюда…
— Зовите меня Кейт. Чарльз…
— Разумеется. Кейт.
— Как Пенни? Я не видела ее с тех пор…
— Боюсь, что я тоже. Предполагаю, сейчас она находится в несколько дурном расположении духа.
— Не в первый раз.
Борегар нахмурился.
— О, извините, Чарльз. Я не хотела этого говорить. Временами я могу быть такой простофилей.
От ее слов он улыбнулся.
— Сюда.
«Кафе де Пари» находилось на Коммершиал-стрит, рядом с полицейским участком. Место, где подавали пироги с угрем и чай, раньше отданное на откуп рыночным носильщикам и полицейским констеблям, сейчас полнилось мужчинами с лихо закрученными усами в клетчатых костюмах, которые спорили об авторстве и заголовках. Причина, почему это заведение стало столь любимо среди репортеров, заключалась в том, что его владелец установил здесь одно из новых телефонных устройств. Он позволял журналистам за пенни в минуту звонить в редакции собственных газет, и репортеры умудрялись диктовать по проводу целые статьи.
— Добро пожаловать в будущее, — сказал Чарльз, придерживая дверь перед Кейт.
Та сразу увидела, о чем он говорил.
— О, как чудесно.
Рассерженный маленький американец в помятом белом костюме и соломенной шляпе, вышедшей из моды десять лет назад, держал у рта и уха части аппарата и кричал на невидимого собеседника.
— А я говорю тебе, — орал он так, что чудеса современной науки казались делом лишним, — что у меня есть дюжина свидетелей, и они клянутся, что Серебряный Нож — вер-вольф.
Человек на другом конце кричал так же громко, давая уставшему труженику пера возможность перевести дыхание:
— Энтони, это не новости. Мы работаем на новостную газету и должны печатать новости!
Журналист, повозившись с устройством, прервал связь, и передал его ошарашенному «новорожденному», стоявшему в очереди к аппарату.
— Давай, Ле Кье, — сказал американец. — Удачи с твоей теорией о сбежавшем паровом автоматоне.
Француз, статьи которого Борегару доводилось читать в «Глоуб», затрещал телефоном и принялся шептать оператору.
Небольшая группа мальчишек играла в шарики, расположившись в углу, а Диармид Рид устроил целый прием у открытого огня. Он сосал трубку, читая лекцию писакам с Граб-стрит.
— Парни, история как женщина, — говорил он, — можно выследить, поймать ее, но если она не хочет, то надолго с вами не останется. И только вы соберетесь попробовать ее прелестей на завтрак, как она сразу повысит ставки.
Борегар закашлялся, привлекая внимания Рида, пока тот не совсем опозорился перед собственной племянницей. Диармид взглянул на них и улыбнулся.
— Кэти, — сказал он, не проявив и тени смущения по поводу своей неблагопристойной метафоры. — Заходи и выпей чаю. И Борегар, не так ли? Где вы нашли мою племянницу, окутанную тьмой? Надеюсь, не в каком-нибудь доме поблизости. Ее бедная мать всегда говорила, что Кэти станет позором семьи.
— Дядя, это важно.
Тот посмотрел на нее благосклонно, но с изрядным сомнением в глазах:
— Так же как была важна твоя история о суфражистках?
— Дядя, не имеет значения, согласен ли ты со мной в вопросе об избирательном праве для женщин, но ты должен признать: когда о нем говорят величайшие и мудрейшие люди в стране, это новости. Особенно после того как премьер-министр ответил на их волеизъявление тем, что выслал карпатцев.
— Скажи им, девочка, — произнес мужчина в соломенной шляпе.
Кейт передала Борегару зонт и открыла свою папку с документами, положив на стол лист бумаги, прямо посреди чашек и пепельниц.
— Это пришло вчера. Помнишь, ты в качестве наказания заставил меня разбирать корреспонденцию?
Рид пристально осмотрел бумагу, покрытую красными буквами, выполненными паутинным почерком.
— Ты принесла это прямо ко мне?
— Я искала тебя всю ночь.
— Хорошая вампирочка, — сказал «новорожденный» журналист в полосатой рубашке и навощенными кончиками усов.
— Заткнись, Д'Онстон, — отрезал Рид. — Моя племянница пьет чернила, а не кровь. В ее жилах текут новости, а в твоих — теплая водица.
— Что это? — спросил Ле Кье, от любопытства прервав сеанс связи.
Рид не обратил внимания на вопрос. Он вынул пенни из кармана жилета и подозвал одного из беспризорников.
— Нед, отправляйся в полицейский участок и найди там кого-нибудь чином не ниже сержанта. Ты знаешь, что это значит.
Мальчик с проницательными глазами сделал лицо, предполагавшее, что он знает все о разновидностях и привычках полицейских.
— Скажи им следующее: Центральное агентство новостей получило письмо, текст которого свидетельствует о том, что оно пришло от Серебряного Ножа. Только эти слова, в точности.
— Свельствует?
— Свидетельствует.
Босоногий Меркурий выхватил брошенный пенни из воздуха и бросился вон.
— Я говорю вам, — начал Рид, — дети вроде Неда наследуют землю. Двадцатый век выйдет за пределы нашего воображения.
Никто не хотел слушать про социальные теории. Каждый хотел посмотреть на письмо.
— Осторожнее, — заметил Борегар. — Полагаю, это улика.
— Прекрасно сказано. А теперь отойдите, парни, и дайте мне место.
Рид бережно держал письмо, перечитывая его.
— Одно могу сказать точно, — подытожил он, закончив. — Это конец Серебряного Ножа.
— Что? — воскликнул Ле Кье.
— «Я не против, чтобы мне дали прозвище», сказано в постскриптуме.
— Прозвище? — спросил Д'Онстон.
— Джек-Потрошитель. Он подписался: «Искренне Ваш, Джек-Потрошитель».
Д'Онстон прошептал имя, перекатывая его во рту. Другие присоединились к общему хору. Потрошитель. Джек-Потрошитель. Джек. Потрошитель. Борегар почувствовал, как его охватывает холод.
— Борегар, не посмотрите?
Рид передал ему письмо, вызвав завистливое ворчание соперников-корреспондентов.
— Прочтите вслух, — предложил американец. Немного стесняясь, Борегар принялся громко читать.
— «Дорогой начальник», так начинается письмо. Почерк поспешный и угловатый, но говорит об образованности, этот человек привык писать.
— Меньше слов, — сказал Ле Кье, — переходите к сути.
— «Я постоянно слышу новости о том, что полиция меня поймала, но это нетак» — нет пробела, — «пока они меня не остановили. Я смеялся над их умным видом, когда они говорили о том, что вышли на правильный след…»
— Умный парень, — сказал Д'Онстан. — Застал Эбберлайна и Лестрейда на месте преступления.
Все зашикали на него.
— «Эта шутка про Серебряного Ножа меня страшно раздражает. Я охочусь на пиявок и неперестану их потрошить, пока меня не закуют в кандалы. В последний раз я проделал прекрасную работенку. Леди даже не успела пискнуть. Как они могут меня поймать. Мне нравится моя работа, и я хочу все начать снова. Скоро вы услышите обо мне и моих забавных играх».
— Выродок, — прошипел Д'Онстан. Борегар был вынужден с ним согласиться.
— «С последнего дела я припас немного красной жидкости в бутылке из-под имбирного пива, хотел написать ей письмо, но она загустела, как клей, и я несмог ей воспользоваться. Надеюсь, красные чернила подойдут. Ха ха. Когда будет следующая работенка, я отрежу леди уши и пошлю их полицейским офицерам потехи ради…»
— Потехи ради? Это что, шутка такая?
— А наш парень-то — комедиант, — сказал Ле Кье. — Возрожденный Гримальди.
— «Придержите это письмо, пока я не выполню следующую работу, а потом печатайте».
— Прямо как мой редактор, — сказал американец.
— «Мой нож такой красивый и серебряный, я бы хотел приступить к работе прямо сейчас, если бы имел возможность. Удачи». Как и говорил Рид, «Искренне ваш, Джек-Потрошитель. Я не против того, чтобы мне дали прозвище». Тут есть постскриптум. «Неотправлял письмо, пытался свести с рук красные чернила, чтоб их. Пока безуспешно. Теперь говорят я — доктор, ха ха».
— Ха, ха, — разозлился пожилой мужчина из «Стар». — Ха, черт побери. Посмеялся бы этот парень у меня, будь он здесь.
— А откуда мы знаем, что его здесь нет? — спросил Д'Онстан, закатывая глаза и утирая усы жестом злодея из мелодрамы.
Нед вернулся с Лестрейдом и парой констеблей, те запыхались так, словно им сказали, что в «Кафе де Пари» их ждет сам убийца, а не только письмо от него.
Борегар передал листок инспектору. Пока тот читал, беззвучно шевеля губами, журналисты принялись обсуждать новость.
— Дурацкий розыгрыш, вот и все, — решил кто-то. — Какой-то шут создал нам кучу проблем.
— Я думаю, оно подлинное, — высказала мнение Кейт. — В нем есть жуткость, которая кажется мне неподдельной. Все подложные письма забавны. С их страниц сочится извращенное удовольствие. Когда же я в первый раз открыла его, то, даже не прочитав, почувствовала глубочайшее ощущение зла, одиночества, целеустремленности.
— Чем бы оно ни было, — ответил американец, — это новости. Они не могут запретить печатать такое письмо.
Лестрейд поднял руку, словно собираясь возразить, но промолчал, позволив ей упасть.
— Джек-Потрошитель, э, — хмыкнул Рид. — Мы и сами не смогли бы справиться лучше. Старое прозвище уже поизносилось. Теперь у нас есть подходящее имя для этого ничтожества.
