Глава четырнадцатая
КАК ПОГИБАЮТ ИМПЕРЦЫ
Трону верны и неубиенны!
Боевой клич Вольпонских Аристократов
— Довольно! — прорычал Гаунт. Пальба, сотрясавшая военный суд, постепенно стихла. Воздух полнился смрадом лазера, пороха и крови. Трупы укавэгэшников валялись на полу и обломках деревянных скамей. И один или два убитых Аристократа.
Пять-шесть выживших укавэгэшников (некоторые — раненные) были загнаны в угол, и Жильбер со своими людьми на адреналине уже готовы были их расстрелять.
— Прекратить огонь! — рявкнул Гаунт, встав перед Жильбером, который, свирепо сверкая глазами, не собирался опускать дымящийся хеллган. — Прекратить огонь, я сказал! Мы пришли, чтобы прервать неправомерный трибунал. Не будем как они, обойдемся без самосуда!
— Ты можешь легализировать это! Ты же комиссар! — прорычал Жильбер, и его поддержали другие Аристократы.
— В свое время — но не сейчас. Вы, найдите кандалы. Свяжите ублюдков и заприте в камерах.
— Делай, как он сказал, Жильбер! — велел Штурм, подходя и пряча пистолет в кобуру. Солдаты-Аристократы вывели арестованных из комнаты.
Гаунт оглянулся. Патер сидел на полу, прислонясь к стене, и Бвелт обмахивал инфопланшетом его бледное лицо. Даур освобождал нармян.
В комнате был разгром. Элитные войска Штурма положили более двух третей присутствовавших укавэгэшников за какие-то две минуты, но это стоило им троих Аристократов. Тарриан был мертв, его глотка зияла, словно пробоина в корпусе корабля.
Гаунт подошел к Каулу. Комиссара усадили на одну из скамей, где он и сидел, склонив голову и зажимая левой рукой хелл-ожог на правом плече.
— Это конец для тебя, Каул. Ты прекрасно знал, каким вопиющим нарушением закона был этот суд. Я лично прослежу, чтобы твоя карьера закончилась. Публичный позор… Народного Героя.
Каул медленно поднял голову и посмотрел в потемневшие глаза Гаунта. Он ничего не сказал — ему было нечего сказать.
Гаунт отвернулся от беспокойных карих глаз. Он помнил ранние недели кампании на Бальгауте. Служа под началом Слайдо, он тогда впервые столкнулся с Каулом и его исключительной злобностью и коварством. Гаунту тогда подумалось, что он воплощал все худшие стороны Комиссариата. После одного особенно беспощадного обвинения, когда Каул распорядился запороть человека до смерти за неправильную кокарду на головном уборе, Гаунт воспользовался своим влиянием на военмейстера, чтобы Каула перевели на юго-западный континент, подальше от главного фронта. Это стало началом заката карьеры Каула — как сейчас внезапно осознал Гаунт, заката, который и привел его к назначению в улей Вервун. Гаунт не мог остановиться. Он повернулся.
— А ведь у тебя был здесь шанс, Пий. Шанс поступить хорошо. У тебя есть воля, которая нужна комиссару, но нет… самоконтроля. Ты был слишком увлечен, наслаждаясь властью и престижем должности старшего имперского комиссара над армиями Вергхаста.
— Не надо, — прошептал Каул. — Не надо читать мне лекции. Не надо обращаться по имени, как будто мы друзья. Ты боишься меня, потому что у меня есть сила, которой тебе недостает. Так же было на Бальгауте, когда ты был комнатной собачонкой Слайдо. Ты решил, что я смогу превзойти тебя, и поэтому воспользовался положением, чтобы меня отправили на периферию.
Гаунт изумленно открыл рот. С мгновение он не мог найти слов.
— Ты так думаешь? Что я добился твоего перевода, чтобы продвинуть собственную карьеру?
— Я это знаю, — Каул медленно поднялся на ноги, вытирая окровавленную щеку.
— На самом деле я почти рад, что для меня все кончено. Я могу отправиться в ад, тешась осознанием того, что ты проиграешь здесь. Улей не выживет на этот раз, не тебе и Штурму его спасти. Кишка тонка.
— Не то что у тебя? — рассмеялся Гаунт.
— Я привел бы этот улей к победе. Это вопрос отваги, железной воли, решимости действовать, когда это неудобно для тебя, но служит большим победам.
— Я очень рад, что у истории не будет шанса опровергнуть твои слова, Каул. Сдавай оружие и снимай погоны.
Каул стоял, не шевелясь, с минуту, а потом швырнул пистолет и погоны на пол. Гаунт смотрел на них мгновение, а затем развернулся и пошел прочь.
— Оцените обстановку наверху, — попросил он Штурма. — Вы говорили, что улей осажден.
— Штурм по всем фронтам. Выглядело паршиво, Гаунт, — Штурм избегал смотреть в глаза танитскому комиссару. — Маршал Кроу приказал полное развертывание всех сил на оборону.
— Сэр?
Гаунт и Штурм оглянулись. Капитан Даур стоял рядом, и его лицо было пугающе бледно. Он протянул инфопланшет.
— Я использовал тюремный кодификатор, чтобы пробиться к Штабу домов. Я подумал, что вы захотите сводок, и…
Его голос сорвался.
Гаунт взял планшет и просмотрел, большим пальцем нажимая руну-курсор, чтобы проматывать высвечиваемые данные. Он с трудом верил увиденному. Информация устарела уже на полчаса. Щит пал. Мощная осада и обстрел обрушились на улей. Зойканцы были уже внутри Куртины.
Гаунт посмотрел на Гризмунда и его нармян, разминающих затекшие конечности и пьющих воду из одной фляжки. Он пришел сюда ради восстановления справедливости в личном деле, а за его спиной ад объял улей Вервун.
Он уже почти сомневался, что им есть чем заняться там, на поверхности.
Под слаженным командованием майора Роуна и полковника Кордея танитцы и вольпонцы, удерживающие врата Вейвейр, непоколебимо отражали ошеломляюще мощный зойканский натиск под непрекращающимся обстрелом. Наступление зойканской пехоты не знало отливов, так что пустырь за воротами мгновенно оказался на сотни метров окрест завален вражескими трупами. Вдоль укреплений на вершине Террикона стрелки Маколла и Ормоновы терриконовцы с неусыпной бдительностью защищали склоны.
Маколл воксировал Роуну, когда начали истощаться боеприпасы. Оба уже направляли запросы на срочное пополнение в Штаб домов, но линия не отвечала, и ни одному из них не нравился вид огромных пожаров над сердцем улья у них в тылу.
Ларкин, расположившийся в дымоходе вместе с Мак-Веннером и Домором, лично убил тридцать девять человек. Это был его рекорд, но радоваться не хватало времени. Чем больше он убивал, тем ярче в его скачущих мыслях вспыхивало воспоминание о лице зойканца.
На выжженной позиции у Брагга закончились гранаты для его гранатомета, и он бросил его. Все равно перегревался. Его автоган заклинило после нескольких выстрелов, так что он двинулся по окопу, наклонив могучий торс ниже бруствера, так как лазерный огонь не ослабевал, а потом нашел стаббер на станке, вокруг лежали убитые солдаты расчета.
Уже потянув за латунный спуск могучего оружия, он увидел, как Фейгор пошатнулся и упал рядом. Лаззаряд попал ему в шею.
Лесп, полевой медик в окопе, подполз к Фейгору, бросив застреленного вольпонца, которому уже не нужен был врач.
— Как он? — крикнул Брагг.
Лесп боролся с брыкающимся Фейгором, затягивая влажную повязку вокруг обожженной и оплавленной плоти на его шее и пытаясь продуть дыхательные пути.
— Трахея оплавляется! Фес! Подержи его!
Брагг дал напоследок одну или две очереди, выскочил из стабберного окопа и бросился к Фейгору и худощавому медику. Понадобилась вся его колоссальная мощь, чтобы удерживать Фейгора, пока Лесп работал. Лазвыстрел прижег рану, так что крови практически не было, но жар оплавил гортань и дыхательное горло в хрящевой узел, и Фейгор задыхался.
Его глаза побелели от боли и страха, зубы стучали, рот бормотал беззвучные проклятья.
— Фес! — Лесп с отвращением отшвырнул маленький скальпель с пластиковой рукояткой и вытащил длинный серебряный танитский кинжал. Он вонзил его в горло Фейгору пониже почерневшей массы раны и проделал отверстие в горле, в которое вставил трахеотомическую дренажную трубку.
Фейгор снова смог дышать, шумно, булькая трубкой.
Лесп крикнул что-то Браггу, но его заглушил снаряд, упавший рядом.
— Что?
— Его надо унести!
Брагг подхватил Фейгора на руки и побежал с этой ношей через окопы.
Танитские части, державшие Вейвейр две ночи назад, вышли со сборного пункта на юг, как только отказал Щит. Корбек повел их всех, включая взвод сержанта Баффелса.
Не имея приказов от Штаба домов, Корбек решил повернуть на запад, в то время как полковник Балвер из Севгрупп пойдет на восток, надеясь подкрепить позиции Вейвейра и Кроу.
В тесных заводских анклавах за некогда величественным Вейвейрским вокзалом отряды Корбека наткнулись на встречный обстрел с запада. Корбек с ужасом понял, что, пока Вейвейр, возможно, еще держится, враг прорвался через поверженные врата Сондара. Он наскоро организовал сопротивление в здании под названием Агрокультурный завод гильдии Гитран и пытался воксировать свою ситуацию Роуну или Кордею.
Кордей в итоге ответил. Корбеку понадобилось некоторое время, чтобы убедить его, что вражеские силы, уже пробившиеся внутрь улья, грозили окружить крепкую Вейвейрскую оборону.
Каждый выбрал по окну, кашляя от пыли, вытряхнутой бомбардировкой из старых досок.
Майло увидел, как лаззаряды пробивают фиброкартонные стены здания, и услышал хрюкающие вздохи огнемета. Неприятель был буквально за стенкой.
Под руководством Баффелса они открыли огонь из окон. Было невозможно разглядеть, куда попадают выстрелы. Филэйн и Токар оба радостно закричали, когда им показалось, что они сбили пару зойканцев.
Рыс, находящийся недалеко от Майло, перестал стрелять и обмяк, словно от усталости.
Майло оглянулся и позвал его, но увидел у того бескровное отверстие от лазерного заряда во лбу.
Упавший снаряд взорвал склад неподалеку и сотряс здание.
В микробусине раздался голос полковника Корбека, спокойный и строгий.
— Ну вот, ребята. Делайте, что должно, или погибайте здесь.
Майло загрузил свежую батарею и присоединился к своему взводу, палящему из окон.
Более трех сотен танитцев все еще находились в резерве в импровизированном лагере на химзаводе, когда пал Щит и началась резня. Сержант Брей, старший офицер, немедленно привел всех в боевую готовность и воксировал Штабу домов за инструкциями.
Штаб домов погиб. Брей обнаружил, что не может связаться с Корбеком, Роуном или Гаунтом — и вообще ни с кем из начальства. Все работающие вокс-линии были заняты бестолковой путаницей или коварным вещанием противника.
Брей принял ответственное решение, серьезнейшее в его карьере. Он вывел всех танитцев под своим командованием из палаток и велел окопаться на каменных пустырях, оставшихся еще с первых дней войны.
Это было тонкое, благоразумное решение. Гаунт тщательно обучал тактике, а Брей внимательно слушал. Движение вперед к вратам Сондара и площади Маршалов в трех километрах к югу было бы безрассудством, чтобы не сказать слабоумием. Оставаться на месте означало запереть себя в обширном складском секторе, который нельзя укрепить и защищать.
Каменные пустоши были как раз для Призраков. Здесь они могли окопаться, укрывшись, и создать обороноспособный фронт.
Словно в оправдание решения Брея минометный обстрел сровнял химзавод с землей через двадцать минут после отбытия танитцев. Передовые отряды зойканских штурмовиков вошли на пустырь через полчаса и полегли под обстрелом хорошо защищенных Призраков. В последующие часы люди Брея обстреляли и отбили наступление в общей сложности двух тысяч охряных солдат, а затем начали формировать линию сопротивления, блокирующую зойканское продвижение от Сондарских врат.
Тогда подтянулись зойканские танки, грохоча по разгромленным улицам, примыкающим к площади Маршалов. Это были легкие, быстрые машины, разработанные для поддержки пехоты, охряные, в панцирях, с пушками на основном корпусе, стреляющими парами мелкокалиберных снарядов. Брей благоразумно забрал все гранатометы и реактивные гранаты со складов, и его люди начали охоту за танками среди беспорядочных груд камней на пустыре, оставляя лазвинтовки в окопах, чтобы можно было носить гранатометы, целиться и стрелять реактивными гранатами. За три часа ожесточенного сражения они уничтожили два десятка машин. Дороги, ответвляющиеся от магистралей, горели, заваленные тушами уничтоженных танков, к моменту, когда более тяжелая бронетехника — массивные основные боевые танки и сверхтяжелые самоходные орудия — с грохотом подкатили к химзаводскому району.
Каффран обхватил руками противотанковый гранатомет и выпустил реактивную гранату, которая, он мог бы поклясться, попала аккурат в толстое жерло орудия приближающегося осадного танка, сорвав ему последовавшим взрывом башню. Пыль и обломки полетели на него, и он бросился к следующей стрелковой ячейке в сопровождении рядового Тригга, бегущего рядом с гранатами на поясе.
Каффран слышал, как неподалеку Брей выкрикивает приказы.
Он скользнул в канализационную трубу и зашлепал по щиколотку в грязи. Тригг что-то кричал, но Каффран не особо вслушивался.
Пошел дождь. Лишенные Щита, внутренние трущобы оказались под ливнем. Пустошь превратилась в трясину маслянистой грязи за пятнадцать минут. Каффран добрался до развалин домов и выискивал хорошую точку для стрельбы. В ста метрах от него танитские гранатометы рявкали и плевались реактивными гранатами в надвигавшуюся с лязгом зойканскую армаду. Каждые несколько мгновений раздавался тяжелый удар и очередной выпущенный танками снаряд пролетал у них над головами.
Каффран насквозь промок. Дождь сократил видимость до тридцати метров. Он взобрался на обугленное кресло и подтянулся до верхнего окна, откуда было видно чуть лучше.
— Подкинь мне парочку «живчиков», — позвал он Тригга.
Тригг взвизгнул, как ошпаренный кот, и упал по частям, разрезанный вдоль пояса. Охряные штурмовики ворвались в развалины под Каффраном, яростно обстреливая все вокруг. Выстрел задел пояс с гранатами на Тригге, и взрыв вытолкнул Каффрана из здания и швырнул на щебенку снаружи.
Каффран карабкался вверх, когда с трех сторон на него бросились зойканцы. Вытащив танитский кинжал, он вонзил его ближайшему в смотровую щель шлема. Следующего сбил с ног ударом гранатомета, который использовал как дубину.
Еще один зойканец выстрелил в него и промазал.
Каффран откатился, выстрелив из гранатомета. Граната попала зойканцу в живот, пронесла двадцать метров по воздуху и разорвала на куски.
Раздался щелчок лазвыстрела, и зойканец, которого Каффран не заметил раньше, упал у него за спиной.
Он оглянулся.
Держа лазпистолет, который Каффран подарил ей, Тона Крийд выползла из укрытия и, быстро оглянувшись, убила еще одного двумя выстрелами.
Каффран схватил ее за руку, и они побежали в близлежащие трущобы, пока десятки штурмовиков приближались, обстреливая все на своем пути.
В тени трущобных руин Каффран взглянул на нее — два одинаково перемазанных сажей лица.
— Каффран, — представился он.
— Крийд, — ответила она.
Зойканцы окружали здание, обстреливая полуразрушенные стены.
— Приятно познакомиться, — сказал он.
Лифты успели довезти их до уровня Суб-6, прежде чем в Нижнем хребте отключилась энергия и кабины, взвизгнув, замерли. Сажа и пыль просочились внутрь и порхали по гулкой шахте над ними.
Они на животах выползли из лифтов, чьи решетчатые двери застыли, не добравшись до очередного этажа, и оказались в слабо освещенном коридоре между водонапорными цехами.
Гаунт и Бвелт вытащили Патера из кабинки лифта на пол. Старик еле дышал и отказывался идти дальше.
Жильбер и его солдаты припустили по коридору с ружьями наготове. Даур стерег Каула, а Штурм пытался закурить сигару. Гризмунд и его офицеры, напряженные и бдительные, осматривались, держа наготове помповые ружья, которые забрали у убитых укавэгэшников.
— Где мы? — спросил Гаунт Бвелта.
— Уровень Суб-6. Подульевая часть.
Гаунт кивнул.
— Нам нужно на лестницу.
Из влажного коридора донесся крик одного из ребят Жильбера, сообщавшего, что он нашел лестницу.
— Оставайся с ним и забери его, когда он сможет двигаться, — сказал Гаунт Бвелту, указав на еле дышащего Патера.
Он подошел к Гризмунду.
— Как только выберемся наверх, нужно, чтобы ты вернулся к своим.
Гризмунд кивнул.
— Я постараюсь. А когда доберусь до них — какую частоту будем использовать?
— Десять-девяносто-гамма, — ответил Гаунт. Это была старая гирканская частота. — Я пойду в Главный хребет и попробую восстановить Щит. Используй этот канал для связи. Кодовая фраза «Дядюшка Дерций».
— «Дядюшка Дерций»?
— Просто запомни, ладно?
Гризмунд снова кивнул.
— Конечно. И я не забуду ваших усилий сегодня, полковник-комиссар.
— Ну так выберись и докажи, что я не зря все это затеял, — прорычал Гаунт. — Мне нужна вся мощь нармянской бронетанковой, чтобы удержать этот город.
Генерал Гризмунд и его люди поспешили вверх по ступеням.
— Похоже, ты командуешь, Гаунт, — язвительно заметил Штурм.
Гаунт обернулся.
— В отсутствие других командиров…
С физиономии Штурма сползли улыбка и румянец.
— Я все еще старший офицер Имперской Гвардии здесь, Ибрам Гаунт. Или ты забыл?
— Так давно я не слышал от вас приказов, Ночес Штурм, что, по-видимому, — да, я забыл.
Двое мужчин стояли лицом к лицу в низком заплесневелом подземном коридоре. Гаунт на сей раз не собирался отступать.
— У нас нет выбора, дорогой комиссар-полковник: полное тактическое отступление. Улей Вервун потерян. Такое случается. К этому пора привыкнуть.
— Может, ты привык. Может, у тебя больше опыта в бегстве, чем у меня.
— Ах ты, грязная скотина! — проскрежетал Жильбер, бросаясь вперед.
Гаунт ударил его в лицо, опрокинув на пол.
— Поднимайся и привыкай ко мне, Жильбер. Перед нами очень тяжелая задача, и мне нужны лучшие, кого может представить Вольпон.
Вольпонские солдаты собирались вокруг них, и даже Патер поднялся на ноги, чтобы лучше видеть.
— Щит нужно включить. Это первоочередная задача. Нам нужно добраться до вершины Хребта и выполнить ее. Прекратите драться со мной здесь и сейчас. У нас впереди еще будет возможность подраться.
Гаунт подал руку Жильберу. Огромный Аристократ поколебался, а затем принял руку, позволяя поднять себя.
Гаунт поставил Жильбера на ноги прямо перед собой, нос к носу.
— Ну так идем — посмотрим, что ты за солдат, полковник, — сказал Аристократ.
Они добрались по сумрачной лестнице до уровня Низ-2, когда обнаружили несколько грузовых лифтов, снабженных генераторами. Могучий Хребет содрогался вокруг них, обстреливаемый снаружи.
Набившись в лифт, вольпонцы проверяли оружие под наблюдением Жильбера. Штурм молча стоял в стороне. Гаунт подошел к Дауру и его заключенному.
— Бан?
— Сэр?
— Мне нужны схемы Главного хребта. Все, что достанешь.
Бан Даур кивнул и начал искать сведения на инфопланшете.
— Сальвадор Сондар полностью контролирует механизм Щита, — внезапно произнес Каул. — Он пребывает на уровне Верх-700. Его дворец охраняется по разряду «обсидиан».
Гаунт изумленно воззрился на Каула.
— На мгновение мне показалось, что ты пытаешься нам помочь, Пий.
Каул сплюнул на пол.
— Мне не слишком хочется умирать, Ибрам. Я знаю улей. Знаю, как он работает. Я был бы бесчувственным ублюдком, каким ты меня и считаешь, если бы не предложил свои знания.
— Продолжай, — сказал Гаунт осторожно.
— Сальвадор Сондар был на грани помешательства, насколько я знаю. Он отшельник, предпочитающий проводить время в питательной цистерне в своих апартаментах. Однако он обладает абсолютным контролем над ульевыми защитными механизмами. Управление вживлено в его мозг. Если ты намереваешься вернуть Щит, то тебе придется иметь дело с самим верховным лордом.
Лифт накренился, когда ударная волна прокатилась по Хребту. Гаунт выглянул из лифта и увидел мерцание опустевших залов, потом один какой-то уровень, забитый кричащими рабочими, бьющимися в решетки лифта. Они проехали мимо обугленных уровней, мимо залов, заполненных обжаренными согнувшимися скелетами, которые навсегда вцепились в решетки.
Один уровень горел, и им пришлось отклоняться от языков пламени.
Даур передал Гаунту пластину с планом Главного хребта.
«Еще четыре сотни уровней, — думал Гаунт, наблюдая за огоньками на индикаторе лифта, — и нам с верховным лордом придется побеседовать».
Лорд Часс и трое его телохранителей добрались до уровня Верх-700 и прошли сквозь обесточенные двери.
Стоило им показаться, раздались выстрелы, и один телохранитель упал на месте.
Часс выхватил свой пистолет и выстрелил, а его спутники, обнажив ручные пушки, обстреляли выстланный ковровыми дорожками атриум с мраморными стенами.
Лаззаряд попал лорду Чассу в левое колено, и он упал лицом на ковер. Боль была невыносимой, но он молчал. Телохранители бросились к нему, и обоих скосила волна лазерного огня.
Из раненой ноги сочилась кровь. Лорд Часс знал, что умрет очень скоро.
Он пополз вперед, сантиметр за сантиметром, заливая кровью бесценный ковер. Он не видел, кто стрелял по нему. Атриум был выполнен из зеленого мрамора и украшен стягами дома Сондар. Световые шары висели на цепях. В дальнем конце атриума широкая арка вела сквозь приемный зал и капеллу Сондаров прямо в личные покои.
Он спрятался за каменной статуей и зарядил новую обойму в свой маленький пистолет. Он подумал о том, что можно было бы попробовать добраться до лазпистолетов погибших телохранителей, но они лежали на простреливаемом пространстве, которое невидимые защитники Сондара не прекращали поливать бесперебойным огнем.
Затем обстрел прекратился. Три марионетки из плоти показались в арке: девушка в мантии, обнаженный юноша, покрытый золотой краской, и что-то полуразложившееся и настолько скукоженное, что уже мало походило на человека. Все истерично тряслись, глаза пустые, лазвинтовки примотаны к рукам. Они неуклюже спустились в атриум, покачиваясь на трубках питания и проводах, тянувшихся из розеток на потолке. Хотя их глаза не двигались, они как будто почуяли его. Часс знал, что они ориентировались по системам отслеживания тепла и движения, встроенным в стены дворца. Они снова открыли огонь, кроша мрамор, и попали Чассу в ступню и голень той же ноги. Он выстрелил лишь раз, и тяжелый заряд снес голову юноше. Но тот продолжал приближаться и стрелять.
Внезапная автоганная очередь прогремела в атриуме и разорвала всех марионеток на куски, оставив лишь несколько ошметков плоти болтаться на проводах.
Четверо зашли в зал. Часс опознал по багровым жилетам личных телохранителей Кроу. Их возглавлял Исак. Он склонился над лордом Чассом, а его спутники двинулись дальше, чтобы обезопасить арку. Исак поклонился, выражая почтение вельможе, затем потянулся к индивидуальному пакету, висящему на его ремнях.
— Вас направил маршал?
— Мне приказано сделать все, чтобы активировать Щит, милорд. Что включает подавление верховного лорда Сондара и его сил.
«В кои-то веки мы с Кроу действуем заодно», — подумал Часс. Он не ощущал боли, пока Исак обрабатывал его раны. Ему было холодно, и все виделось словно издалека.
— Помоги мне подняться, — сказал он телохранителю. — Вам понадобится геноотпечаток кого-то из знати, чтобы активировать систему Щита.
Исак кивнул и подхватил лорда Часса под мышки с такой легкостью, словно тот был не тяжелее ребенка.
Где-то впереди за аркой снова раздались выстрелы.
В колоннаде за атриумом — длинной деревянной аркаде колонн и встроенных балконов, крытой витражным стеклом, — люди Исака столкнулись с новыми марионетками из плоти. Некоторые показывались на балконах, другие неслись напролом по аркаде. Стражников дома Кроу зажали возле прохода.
Лорд Часс, тяжело опираясь на Исака, учуял запах, пряный душок, ужаливший ноздри, более сладкий и неуловимый, чем пороховая вонь после выстрелов.
— Что это за запах? — прошептал он, больше обращаясь к самому себе.
— Хаос, — сказал Ибрам Гаунт.
Часс и Исак оглянулись, повернувшись спиной к арке, за которой прятались, и увидели Гаунта, с молчаливой целеустремленностью ведущего элитную группу Аристократов. Даур, Каул и Штурм шли в конце, а Жильбер — рядом с комиссаром. Все — с оружием, готовым к бою.
— Похоже, у нас одна задача, — сухо сказал Гаунт. Он подал знак Жильберу, и вольпонцы отправили троих из семи солдат прикрывать дальний край арки. Через мгновение они ворвались в перестрелку всей мощью своих хеллганов.
— Sic semper tyrannis, — прошептал Часс и улыбнулся Гаунту. — Я знал, что вы послужите улью Вервун с истинной отвагой.
Его голос был слаб. Гаунт взглянул на раненую ногу лорда. Исак наложил жгут высоко на бедре, но мантия уже была насквозь пропитана кровью.
Гаунт встретился взглядом с Исаком. Они оба видели, что Часса не спасти.
И Часс тоже знал это.
— Я хотел бы увидеть нашу победу, прежде чем отойти в мир иной, комиссар-полковник.
Гаунт кивнул. Он крикнул вольпонцам:
— Хватит терять время! Захватываем комнаты, живо!
Жильбер оглянулся и с хищной ухмылкой похлопал по ракетной установке, взгроможденной на плечо.
— Разрешение?
— Выдано! — сказал Гаунт. — Скажи своим укрыться! — велел он Исаку, и телохранитель передал команду по микробусине.
Жильбер и один из его солдат выкрикивали вольпонский боевой клич во всю мощь легких, выпуская из подствольников гранату за гранатой по коридору. Пусковые механизмы хлопали и щелкали, выплевывая гранаты.
Взрыв, целая серия взрывов, прогрохотавших один за другим, опрокидывали колонны и вышибли витражную крышу. Обломки и сажа полетели в арку.
Не успел еще развеяться дым, как вольпонцы с криками и стрельбой ворвались в комнату. Что бы он ни думал о них раньше, Гаунт не мог не отдать Аристократам должное. Это были отлично подготовленные, беспощадно эффективные ударные войска. Он видел, чего они стоят, на Монтаксе. Теперь они снова это подтверждали.
С болт-пистолетом и мечом наголо Гаунт ринулся по колоннаде следом за ними, нагоняемый Исаком во главе стражников Кроу, а Даур и Штурм помогали Чассу. Каул просто плелся следом.
Комната была разгромлена. Забытые или лишенные поддержки сервиторы валялись среди деревянного мусора. Одна марионетка, стоявшая на еще не обрушенном балконе, болталась над их головами, как висельник.
Аристократы пронеслись по боковым залам, перестреливаясь с полуживыми защитниками.
— Куда? — спросил Гаунт Часса, но раненый пребывал в полубессознательном состоянии.
— Приемный зал — вперед и налево, — ответил Исак.
— Что ты имел в виду, когда говорил, что пахнет Хаосом? — спросил Часс, внезапно придя в себя.
— Скверна, покорившая Зойку, здесь. Она пробралась в дом Сондара, пронизывая все здесь. Скорее всего, поэтому безумный ублюдок и отключил Щит. Каул сказал, что Сондар непосредственно подключен к защитным системам улья. Готов побиться об заклад, что так она добралась до него — через аппаратуру, заражая, словно болезнь.
— То есть системы улья тоже осквернены?
— Нет… Ложь проникала в сознание Сондара напрямую. К тому же он и так был не в себе.
Он посмотрел наверх и увидел большие двустворчатые двери в комнату.
— За мной! — крикнул Гаунт, и его цепной меч зажужжал, предвещая смерть врагам. Вольпонская группа выстроилась следом и перешла на бег, чтобы поспевать за ним.
Гаунт вломился в двери и влетел прямо в очередную группу сервиторов в вестибюле. Его цепной меч взрезал провода и плоть. Он раскромсал нескольких смертоносных слуг, а затем Жильбер со своими добили оставшихся.
Приемная была просторной и мягко освещенной. Муслиновые драпировки на стенах колыхались, обдуваемые вентилятором. В дальнем углу комнаты стояла большая железная цистерна — ее корпус покрывала патина от медных украшений — глядящая вперед одним зловещего вида иллюминатором.
— Я тебя вижу. Что ты такое? — спросил электронный голос, раздававшийся отовсюду.
Гаунт подошел к цистерне сознания.
— Я представитель имперской власти в этом мире.
— Я здесь власть, — сказал голос. — Я верховный лорд улья Вервун. А ты ничто. Я вижу тебя, ты ничто. Прочь.
— Сальвадор Сондар — если ты еще отзываешься на это имя — твоей власти конец. Во имя Бога-Императора всего Человечества и ради продолжения процветания этой планеты я приказываю тебе сдаться на милость Имперской Гвардии.
— Сдаться?
— Выполняй. Тебе не понравится альтернатива.
— Тебе нечем грозить мне. Нечем искушать. Наследник Асфодель пообещал мне весь этот мир. Щебет сказал мне так.
— Асфодель — исчадие варпа, а его обещания пусты. Я даю тебе последний шанс одуматься.
— А я даю тебе это.
Из дверей, скрытых муслиновыми драпировками, показался сервитор. Зловещее увлечение Сондара его игрушками из плоти было печально известно среди благородных домов, и все эти годы они прилагали немало усилий, чтобы сдерживать его хирургические прихоти и разведение клонов.
Существо было еще хуже, чем все это, хуже даже, чем извращенные создания сумасшедшего инженера плоти. В нем чувствовалось безумие варпа: восемнадцать сотен килограммов покрытого шрамами мяса и хрящей, больше, чем гирканский антледон, живая электропила из частей человеческого тела, сплавленных в тушу дикого степного тура. Вокруг него сплетались и вились конечности — некоторые человеческие, цепляющиеся руками, некоторые звериные, некоторые — мокрые, блестящие ложноножки, словно мускулистые щупальца какого-то исполинского моллюска. Крупная башка лишена глаз, зато рот был полон острых зубов, и из него доносилось вялое чавканье и бульканье. Огромные турьи рога выступали из нижней части черепа. К чудовищу тянулось множество кабелей, проводков и трубочек, но, в отличие от остальных мясных кукол, эта тварь двигалась сама, топая и подволакивая части тела по ковру, извиваясь и пульсируя.
Смрад был ужасающим.
Жильбер и вольпонцы попятились, пораженные. Штурм вскрикнул в ужасе, а один из телохранителей Кроу развернулся и пустился наутек.
Мясное чудовище двинулось к ним так быстро и плавно, как, казалось, не могло бы двигаться существо таких размеров. Приближаясь, оно выло — пронзительно, свирепо, истошно и яростно. Гаунт отскочил, но был задет молотящей по воздуху ложноножкой. Слизь, там, где его коснулось существо, жгла даже через кожаный плащ.
Жильбер дважды выстрелил, выбив внизу живота твари несколько дыр. Оттуда на ковер излилась струя зловонного ихора. А в следующую минуту полковник Аристократов уже летел через всю комнату, отброшенный могучими рогами.
Пятясь в панике, остальные вольпонцы отстреливались как могли. На жирных боках существа появлялись дыры, некоторые сочились белесой жидкостью, другие извергали брызги тканей и водянистого ихора. Клонированную человеческую руку оторвало выстрелом, и она валялась на полу, подергиваясь.
Одного кричащего вольпонца существо, подняв в воздух, бешено помотало из стороны в сторону, а затем подбросило и пронзило его грудь одним из могучих рогов. Другого оно просто раздавило тушей, оставив за собой раскатанную мешанину крови, костей и сломанных доспехов, вдавленных в ковер. Цепкие руки и извивающиеся щупальца поймали третьего и начали раздирать его надвое, медленно и неумолимо. Его исполненный муки вой перекрыл даже оглушительный рев мясного чудовища.
Гаунт поднялся, оглушенный, и прострелил голову агонизирующему вольпонцу, чтобы прекратить эту мучительную экзекуцию. Он стрелял снова и снова, пока обойма его болт-пистолета не опустела, а мощные выстрелы в упор отсекали ошметки сырого мяса и полупрозрачного жира. Сукровица и ихор сочились из ран.
Чудище повернулось к Гаунту, завывая. Нагнув голову, оно боднуло его, и рога, на одном из которых все еще красовался труп вольпонского солдата, врезались в стену комнаты, кромсая керамитовую облицовку. Гаунт нырнул влево, взмахивая цепным мечом, который держал двумя руками. Урчащее лезвие взрезало макушку черепа и отсекло один из рогов. Потом Гаунту снова пришлось откатываться в сторону, уворачиваясь от щелкающей зубами вонючей пасти, которая потянулась к нему, роняя слюни. Занявшись Гаунтом, мясная тварь повернулась спиной к оставшимся вольпонцам, и они снова начали обстрел, изрешетив спину твари, но, похоже, ничуть ей не навредив.
Гаунт знал, что внутри твари пульсировала демоническая сила, жизненная энергия, дававшая ей силы сверх физических возможностей. Даже если там и был мозг или какой-то другой жизненно важный орган, как цели они были бы бесполезны. Существо не было живым ни в каком смысле. Его нельзя было убить так, как человека.
Даур тоже стрелял, как и оставшиеся стражи дома Кроу, и даже Каул подобрал оружие погибшего вольпонца и присоединился к обстрелу. Часс, без сознания, безжизненно привалился к стене в углу. Штурма нигде не было видно.
Гаунт снова ударил мразь, вонзив оружие между ребер. Его цепной меч покрылся жидкостями чудовища, на нем висели обрывки тканей, и от лезвия поднимался пар в тех местах, где его разъедали ядовитые выделения.
Гаунт выругался. Делан Октар, его старый наставник, уже давным-давно покойный, подарил ему этот меч на Дарендаре, в начале его карьеры, когда он был еще зеленым новичком. Он не расставался с ним с тех пор ни на Гиркане, ни на службе у Слайдо на Бальгауте, ни защищая Танит, ни после других побед его любимых Призраков. Невозможно выразить, как ранило его разрушение меча. Мразь унижала его прошлое, его воспоминания и победы.
Он вонзил умирающий клинок в плечо чудовища, исторгнув целый поток ихора с кусочками костей. Меч заклинило, он дезинтегрировался, и генератор мощности в эфесе взорвался. Гаунта отбросило.
Тварь кинулась к нему, пытаясь цапнуть за ногу, а он, отползая на спине, лягнул зубастое рыло. Исак и двое вольпонцев ринулись вперед, обстреливая монстра, чтобы прикрыть Гаунта и отвлечь чудовище. Когда оно повернулось к ним, Гаунта кто-то оттащил в сторону. Это был Жильбер; его броню забрызгала кровь, а глаза светились яростью. Он оттащил Гаунта к зеленой громаде железной цистерны.
Жуткие челюсти поймали еще одного вольпонца, а затем разорвали его в клочья. Стены и драпировки — все было в крови.
Существо повернулось к Исаку и оторвало ему голову одним сокрушительным укусом. Его тело упало под толстые когтистые лапы.
— Пушку! — крикнул Гаунт Жильберу.
— Сам потерял! — ответил Аристократ-полковник, чей хеллган чудовище еще раньше отшвырнуло в сторону. Он вытащил из кобуры на поясе свое мощное ручное оружие, хромированный автоган с длинным дулом. Снаряд за снарядом он всаживал в шею твари.
Гаунт подполз вперед, подобрал свой болт-пистолет и перезарядил. Он убьет эту тварь, прежде чем умереть. Призраки Танит ему свидетели, он убьет ее.
Мясное чудовище убило одного из последних охранников Кроу и бросилось на Даура и Каула, роняя куски мяса изо рта и брызгая кровью. Оба остались на месте, демонстрируя такую отвагу, какой Гаунту еще не случалось видеть. Непрерывным огнем они осыпали приближающийся ужас. Ничто не замедляло его.
Оба спешно бросились в стороны. Даур откатился к смятому телу Часса и отчаянно пытался перезарядиться.
Каул упал на труп одного из вольпонцев. Тварь рванулась к нему.
— Берегись! — заорал Гаунт. Каул, похоже, искал что-то на поясе Аристократа. Гаунт и Жильбер снова открыли огонь, тщетно пытаясь свалить зверя.
В какой-то момент Каул повернулся и встал. Он встретил несущуюся к нему тварь с распростертыми объятиями. В руках он сжимал пояс с гранатами. Мясное чудище отхватило его руки по самые локти, и Каул повалился на спину, брызжа кровью из обрубков. Он не издал ни звука.
Чудовище содрогнулось, рыгнуло и взорвалось изнутри. Могучая туша разорвалась, разбрасывая капли пламени и ошметки плоти. Вращаясь, осколок ребра, отброшенный взрывом, воткнулся в стену возле Гаунта и подрагивал, словно вонзенное копье. Из разорванной глотки полыхнули языки пламени.
Тварь повалилась на пол, вырвав трубки питания и провода из потолка. Лужа вонючей жидкости, растекающаяся под трупом, начала прожигать ковер.
Гаунт подошел к туше, Жильбер следовал за ним по пятам.
— Нам нужен огнемет. Нужно сжечь эту мерзость как можно быстрее.
— Есть, комиссар-полковник, — отозвался Жильбер, поворачиваясь к выжившим вольпонцам.
Каул, лежащий навзничь в ширящейся луже крови, еще был жив. Гаунт стал на колени возле него, промочив брюки кровью.
— Говорил… что у тебя… кишка тонка, — проговорил Каул, и голос его был еле слышен.
Гаунт не находил слов.
— Завидую тебе…
— Что? — переспросил Гаунт, наклоняясь поближе.
— Бальгаут… ты был там, с победившим военмейстером. Я завидую тебе. Я все отдал бы… чтобы разделить это…
— Пий, ты…
— Заткнись, Гаунт… плевать мне… что там ты хочешь сказать. Ты забрал мою честь… сокрушил меня. Надеюсь, Император… простит тебе, что ты лишил Терру такого великого лидера, как я.
Гаунт покачал головой. Он полез в карман и вытащил погоны Каула и значок с его фуражки. Бережно и почтительно он прикрепил их на место. Каул как будто видел, что делал Гаунт, хотя расширенные глаза стали пустыми, а кровь уже еле сочилась из ужасающих ран.
— Прощайте, комиссар. Вы отдали все.
Гаунт салютовал, так резко и так живо, как давно уже не салютовал.
Каул едва заметно улыбнулся и умер.
Гаунт поднялся над трупом Народного Героя и подошел к цистерне сознания.
— Поднимите лорда Часса. Верни Щит, — тихо сказал он Дауру. Даур кивнул и начал поднимать немощного вергхастского вельможу.
Жильбер тоже подошел к цистерне. Они вглядывались в толстое стекло иллюминатора.
— Придумай поскорее, чем я смогу вас отблагодарить, — сказал Гаунт, не глядя на вольпонца.
— Что?
— Ты вытащил меня прямо из лап этой твари. Я не хочу оставаться в долгу перед высокородным ублюдком вроде тебя дольше, чем потребуется.
Жильбер ухмыльнулся.
— Думаю, я недооценил тебя, Гаунт. И не подозревал, что ты такая надменная скотина.
Гаунт оглянулся. Это должен быть абсолютно другой Ибрам Гаунт, да и вообще другая вселенная, чтобы между ним и Жильбером могли возникнуть доверие и товарищество. Но сейчас, в пучине этого кошмара, Гаунт не мог не зауважать вояку за то, кем он был: преданным солдатом Бога-Императора, как и Гаунт. Не нужно было нравиться друг другу, чтобы сработаться. Было достаточно правильного понимания чести.
Гаунт наклонился, чтобы заглянуть в иллюминатор, с другой стороны Жильбер сделал то же.
Сквозь пелену мутной питательной жидкости они разглядели хилое обнаженное тело, сморщенное и покореженное, колышущееся в цистерне, к его черепу подсоединялись провода и кабели, вьющиеся из крышки цистерны.
— Будем квиты, если ты дашь мне прикончить его, — сказал Жильбер.
— Он твой, — сказал Гаунт.
Жильбер осклабился, перезаряжая хеллган, который только что подобрал.
— А как же процессуальное право? Как насчет самосуда? — саркастично поинтересовался он.
— Я могу легализировать это. Я же комиссар. Ты же так сказал, верно?
Жильбер кивнул и дважды выстрелил в иллюминатор. Зловонная зеленая вода хлынула через отверстия на пол. Над ней вился пар.
Жильбер наклонился, когда напор потока ослаб, и смотрел, как конвульсивно дергающееся тело верховного лорда дрожит в осушаемой цистерне. Он закинул в разбитый иллюминатор гранату и отвернулся.
Глухой удар и облако пара, вырвавшееся из цистерны, ознаменовали кончину Сальвадора Сондара, верховного лорда улья Вервун.
Даур подтащил Часса к латунной панели в стене и помог ослабевшему лорду ввести соответствующие команды. Часс пробормотал Дауру коды как раз вовремя. Когда Гаунт подошел, вельможа уже испустил дух.
Рунические знаки на панели управления затребовали геноотпечаток благородного. Гаунт просто прижал к считывающей пластине руку Часса.
— Sic semper tyrannis, лорд Часс, — прошептал Гаунт.
— Он увидел победу, сэр? — спросил Даур.
— Он увидел достаточно. А мы посмотрим, победа это или нет.
Автоматизированные системы запустились и зажужжали. В глубине улья Вервун завибрировали мощные батареи. Колонна затрещала, и те якорные станции, которые уцелели, подняли свои мачты.
С громким треском, яркой вспышкой и резким запахом озона Щит восстановился.
Ибрам Гаунт покинул приемный зал дома Сондар и вышел на террасу, с которой открывался вид на весь улей. Внизу сверкали пожары, тысячи пожаров, и вспышки непрекращающегося обстрела расчеркивали небо. Щит над головой сиял и потрескивал.
Началась Последняя Оборона.
