Глава 31
ПЛАЧ ПРОСПЕРО
Небо раскололось пурпурными молниями, а затем потемнело, словно внезапно наступила ночь. Хлынувший черный ливень мгновенно промочил всех до нитки и оставил в воздухе горький привкус мокрого пепла. Ариман, ошеломленно подняв голову, увидел объятого пламенем гиганта, спускавшегося с верхнего уровня пирамиды Фотепа. Крест Жизни внезапно вспыхнул прозрачным зеленоватым светом, и множество молний ударили в землю, мгновенно уничтожив десятки вульфенов.
По земле поползли трещины, в водоеме яростно вскипела и поднялась маслянистая жидкость. Черные волны яростно ударили в берег, и упавшие с пирамиды осколки, подхваченные внезапно налетевшим вихрем, словно копья, пронзили вражеских воинов и пригвоздили их к земле.
Ариман ощутил, как в нем стремительно нарастает заряд энергии, и приготовился усилить контроль над телом, зная, что мутирующая плоть сейчас попытается сбросить оковы и превратить его в ужасное чудовище. Но болезненных судорог не было, и он с нескрываемым изумлением посмотрел на идущее ему навстречу сверкающее огнями существо.
Магнус Красный явился во всем своем великолепии, его золотые доспехи и развевающиеся красные волосы лучились энергией эфира. От посоха отлетали ослепительные молнии, которые с оглушительным треском взрывали танки и машины. Магнус окинул взором войско Космических Волков, и все, кто взглянул в его глаз, мгновенно погибали, лишившись рассудка при виде мрачной бесконечности хаоса.
Над Тизкой разбушевался Великий Океан, и небо стало прозрачным окном в иные сферы. На обреченный мир сверху вниз уставились выпуклые глаза размером с горы и бесформенные существа, каких не мог увидеть в бреду ни один сумасшедший. От этого кощунственного ужаса в тот же миг погибли сотни воинов.
Ни один разумный человек не мог без содрогания смотреть на это кошмарное зрелище, и армия захватчиков, объятая страхом перед лицом ненасытных монстров, прекратила резню. При виде грозных воплощений варпа даже вульфены съежились и попятились, словно сознавая всю ничтожность своего существования.
Лишь Леман Русс и два его волка невозмутимо стояли перед Магнусом, и в глазах Короля Волков Ариман уловил нетерпеливый блеск, как будто мысль о грядущей схватке доставляла ему удовольствие.
Магнус ступил на базальтовые плиты дамбы, и нормальное течение времени замедлилось. Каждая капля теперь как будто парила в воздухе, зигзаги молний перемещались невероятно медленно. Вулканический базальт под ногами Магнуса подернулся рябью, и Ариман, повинуясь веками выработанному обычаю, упал перед своим примархом на колени.
Примарх Тысячи Сынов предстал перед ними божественным воплощением света среди гнетущей тьмы. Еще никогда золото его брони не сверкало столь ярко, а роскошная грива красных волос не пылала таким чистым цветом. Его плоть светилась сиянием невероятной силы, превосходящей все, что было прежде. Взгляд единственного глаза не отрывался от Аримана, и от глубины отчаяния в этом пылающем оке у него кровь застыла в жилах. В тот миг Ариман осознал весь ужас Магнуса, видевшего, как его сыновья уступают чудовищной мутации и превращаются в монстров и разгоревшийся столетия спустя гнев, когда их убивали ради безумных амбиций его брата.
Он увидел и благородный идеал, заставивший Магнуса воздержаться от битвы, и понял свою ошибку. И еще он почувствовал, что отец прощает ему его сомнения, а затем услышал его голос.
— Эта судьба с самого начала была предназначена мне, а не вам, — заговорил Магнус, и Ариман понял, что его слышит каждый Астартес из Тысячи Сынов. — Вы мои сыны, а я обманул ваши надежды.
От слов примарха у Аримана к горлу подступили рыдания — столько в них было горечи человека, который видел воплощение своей мечты, но не мог дотянуться до него рукой. Когда Магнус снова заговорил, слова предназначались только для Аримана:
— Азек, уводи моих сыновей в пирамиду.
— Нет! — вскричал главный библиарий, и ручьи непрекращающегося ливня смешались на его лице со слезами горя.
— Ты должен, — настаивал Магнус.
Он поднял руку и показал на бронзовые ворота, которые тотчас же распахнулись. Изнутри заманчиво блеснул свет.
— Внутри тебя ждет Амон, он передаст тебе бесценный дар, который ты должен вынести из этого места. Ты должен это сделать, иначе все наши усилия будут напрасны.
— А что же будет с тобой, мой лорд? — спросил Ариман. — Что сделаешь ты?
— То, что я должен сделать, — ответил Магнус, глядя, как разъяренный Леман Русс едва заметно движется к базальтовой дамбе.
Примарх слегка нагнулся и прикоснулся рукой к нефритовому скарабею в центре нагрудной брони Аримана. Кристалл неярко вспыхнул, и Ариман ощутил заключенную в нем неимоверную силу.
— Он был высечен в Отражающих пещерах, — поведал Магнус. — Такой скарабей есть у каждого воина моего Легиона. В нужный момент — а ты узнаешь, когда он настанет, — сконцентрируй свою энергию на этом кристалле и на кристаллах своих братьев.
— Я не понимаю, — признался Ариман. — Что я должен сделать?
— Ты сделаешь то, что тебе было назначено еще до твоего рождения, — сказал Магнус. — А теперь уходи!
— Я останусь с тобой! — взмолился Ариман.
— Нет, — с бесконечной печалью в голосе ответил Магнус. — Ты не останешься. С этого момента наши судьбы расходятся. То, что здесь происходит, должно произойти. Выполни мою последнюю просьбу, Азек.
Ариман кивнул, чувствуя, как разрывается его сердце, и мир вокруг ожил, течение времени, нарушенное вмешательством Магнуса, вновь восстановилось. Над миром снова заревело пламя пожаров и грянул потусторонний гром, и грохот орудий стал еще громче, чем прежде.
Но все шумы заглушил рев Короля Волков.
Ариман и остальные Астартес Тысячи Сынов, развернувшись, побежали к пирамиде Фотепа.
Пирамиду заполняли толпы людей, большинство которых составляли перепуганные горожане и гвардейцы Просперо. Туда же, в перепачканных мокрым пеплом бронекостюмах, устремились и Тысяча Сынов. Согласно беглому подсчету Аримана, после нападения вульфенов их осталось чуть больше тысячи.
— Десятая часть Легиона, — прошептал он.
Чудовищный уровень потерь вызвал у него настоящее потрясение.
Он с трудом старался смириться с ситуацией, и рядом с ним молча переживали утрату собратьев Собек и Хатхор Маат. Еще не в силах говорить, Ариман отыскал взглядом Амона, стоявшего в центре огромного зала.
На доспехах Амона не было ни вмятин, ни царапин, его оружие покоилось в ножнах, а в руках он держал очень прочный ларец, закрытый на железный замок.
— Он сказал, что ты будешь жить, — произнес Амон.
— Примарх?
— Да. Много лет назад, когда ты умирал от перерождения плоти, он знал, что ты останешься в живых до этого момента.
— Избавь меня от твоих сказок, — рассердился Ариман. — Примарх сказал, что ты должен мне что-то передать.
— Верно. — Амон протянул Ариману закрытый ларец.
— Он заперт.
— Для всех других — да, но не для тебя.
— У меня нет на это времени, — прошипел Ариман.
Оглянувшись через плечо, он увидел, что два бога войны сошлись в схватке с таким грохотом, будто столкнулись два мира. Пирамиду захлестнул ослепительный свет, и завыванию Лемана Русса вторил треск молний Магнуса Красного.
— Тебе придется найти время, — резко бросил Амон. — Иначе все это будет напрасно.
Ариман протянул руку, дотронулся до замка, и тот, звонко щелкнув, открылся. Подняв крышку, главный библиарий затаил дыхание. Внутри лежала книга в красном, потрескавшемся от старости переплете, больше похожая не на рабочий гримуар, а на археологическую находку.
— «Книга Магнуса»! — выдохнул Хатхор Маат.
— Но почему я? — спросил Ариман.
— Потому что ты теперь ее новый хранитель, — объявил Амон. — Ты должен хранить книгу и не допускать, чтобы содержащиеся в ней знания попали в недостойные руки.
Ариман вынул книгу из металлического ящика, ощутил груз власти и ожиданий, заключенный в этих священных страницах. Могущество заклинаний и формул взывало к нему, соблазняя и опьяняя величайшими достижениями, доступными обладателю этих знаний. Он хотел отказаться, хотел уложить книгу обратно в ларец и запереть на замок, чтобы никто и никогда не мог взглянуть на ее страницы и завладеть могуществом. Он хотел, чтобы Магнус вернулся и забрал гримуар, но с неожиданной ясностью понял, что этого никогда не произойдет.
Магнус не рассчитывал остаться в живых после схватки с Леманом Руссом.
Ариман взял книгу и, подгоняемый отчаянием, подбежал к бронзовым воротам. Навстречу ему сверкали ослепительные вспышки и гремел оглушительный гром, вызванные невообразимыми для простого смертного силами.
Ариман добрался до выхода и увидел схватку между двумя братьями, ни с чем не сравнимую по своей жестокости, мощи и безрассудству. Магнус и Король Волков сражались за судьбу целого мира. От войска Волков и Кустодес их отделяла стена бьющих из-под земли раздвоенных молний.
Русс наносил Магнусу удар за ударом, разбивая украшенный рогами нагрудник, а Магнус в свою очередь посылал в брата заряды холодного огня, от которых трещала броня и на заплетенные в косички волосы сыпались искры.
Издали казалось, что оба противника сильно увеличились в размерах, превратившись в гигантов, какими их описывали в легендах. Покрытый инеем меч Короля Волков обрушился на Магнуса, но золотой топор отбил клинок, и битва продолжилась на фоне яростного безумия бури, непрерывно бьющих молний и оглушительных раскатов грома. Этот бой велся на всех уровнях: физическом, духовном и психическом, и оба примарха напрягали каждую каплю своих практически неограниченных сил, чтобы уничтожить друг друга.
Воды, окружающие пирамиду, почернели, словно нефть, и забурлили, как будто в глубине шла еще одна битва. Космические Волки и Кустодес спрыгивали в водоем и брели на другой берег, желая помочь Леману Руссу. Но Магнус взмахом руки превратил воду в разъедающую кислоту, и они зашлись криком, когда агрессивная жидкость расплавила керамит, а потом стала превращать плоть и кости в безжизненную массу.
Ливень не утихал, как будто задумал утопить этот мир, и земля под ногами превратилась в вонючую трясину, из которой стали появляться извивающиеся тела и цепкие лапы. Они хватали раненых и тащили в грязь, и никакие усилия не могли спасти несчастных от гибели.
Просперо раскалывался на части, ткань между мирами трещала, и безумное бормотание и вопли порождений Великого Океана заставляли людей в ужасе падать на колени. Все чувства были напряжены до предела, налетевшие вихри срывали с пирамиды прозрачные панели, ломали угловые башни из золота и серебра, и Ариман уже едва держался на ногах. В полуночном небе прогремел гром, земля содрогнулась от подземных толчков, по поверхности стали расходиться расширяющиеся трещины, и те немногие здания в Тизке, что еще не были разрушены, превратились в руины.
Эпицентром всех разрушений были Магнус и Русс. Ариман видел, что оба исполина ведут борьбу с такой злобой, какая возможна только по отношению к тому, кто прежде считался другом. Эта безоглядная вражда больше всего угнетала Аримана. Ему хотелось кинуться к противникам и напомнить им об их родстве, но вмешиваться в сотрясающий планету конфликт было бы откровенным самоубийством.
Ариман запретил своим воинам прибегать к силам эфира, чтобы не допустить перерождения плоти, но Магнус не придерживался никаких ограничений и колотил Русса огненными кулаками, с которых срывались молнии. Эти силы, способные сокрушить целые армии, на примарха Русса оказывали только одно действие: они лишь подогревали его ярость.
Магнус ударил кулаком в грудь Русса, заиндевевшая броня раскололась с треском, сравнимым лишь с грохотом столкнувшихся планет, и осколки керамита вонзились в сердце Короля Волков. Русс в ответ так сильно рванул руку Магнуса за спину, что Ариман услышал, как она раскололась на тысячу кусочков. Во второй руке Магнуса появился клинок чистой мысли, и он метнул его в трещину, образовавшуюся в нагруднике Русса.
Конец клинка показался из спины, и Русс испустил оглушительный вопль боли, к которому тотчас присоединился хор волков, бывших не совсем волками. Два огромных зверя, что повсюду сопровождали Русса, бросились на Магнуса и вцепились клыками ему в ноги. Магнус обрушил кулак на голову черного волка, раздался громкий хруст, и хищник упал на землю с раздробленным черепом. Белого волка примарх Тысячи Сынов с сердитым ворчанием приподнял с земли усилием воли и зашвырнул далеко за спину Русса, перебросив через головы его воинов.
Завывающий ветер и неутихающий ливень прорвались сквозь ворота, и в этот момент кто-то потянул Аримана за руку. Он уже хотел отмахнуться, но услышал, что его громко окликают по имени. Хатхор Маат и Амон оттаскивали его от входа, а массивные створки ворот уже начали медленно закрываться.
— Нет! — заорал Ариман, и ветер подхватил звук его голоса. — Мы не можем уйти!
— Мы должны! — крикнул Хатхор Маат, показывая на водоем, отделявший Космических Волков от пирамиды.
Вражеские воины использовали вогнутые сегменты крыши в качестве плотов и, орудуя прикладами болтеров как веслами, начали переправу. Вода уже вернула свои природные свойства, и только обрывки размягченной плоти и костей, плававшие на поверхности, напоминали о страшной гибели людей. Вульфены тоже бросались в воду, и уже целая стая хищников неслась к пирамиде, а на берег поднимались десятки и сотни следующих противников.
Поверх приближающихся монстров Ариман взглянул на Магнуса и Русса, продолжавших поединок высоко над дамбой. Ужасную битву заслоняли вспышки эфирного огня и непрерывно сверкающие молнии. В Русса ударил заряд черного пламени, и он вскрикнул от боли. Меч Короля Волков вслепую дернулся вперед и нанес фатальный удар по самому могущественному оружию противника — глазу Магнуса.
В то же мгновение погасли все молнии и вспышки, над полем боя повисла абсолютная тишина. Все замерло, и сражающиеся титаны вновь встали на дамбе, вернувшись к своим обычным размерам.
Ариман невольно вскрикнул. Он видел, как Магнус отшатнулся от Короля Волков, видел, что одна его рука прижата к глазу, а вторая еще вздрагивает и потрескивает в процессе регенерации. Леман Русс, хотя и был сильно изранен и весь в крови, не мог упустить такой возможности. Он ринулся на Магнуса, обхватил его за пояс, как это делают борцы, а затем взревел и поднял брата высоко над головой.
Все взоры обратились на Русса, а он швырнул Магнуса на поднятое колено, и треск ломающегося позвоночника Алого Короля отозвался в сердцах каждого из Тысячи Сынов.
Симпатическая боль пронзила тело Аримана раскаленным добела копьем, и он, выронив «Книгу Магнуса», упал на колени. Мир не знал худшей боли, поскольку этот удар мог оказаться смертельным для примарха, а для простого смертного хватило бы и сотой доли полученных им повреждений.
Ариман так и остался стоять на коленях у закрывающихся ворот, несмотря на то что вульфены вместе с Космическими Волками, во главе которых бежал капитан с обгоревшими волосами, окровавленными клыками и покрытым инеем топором, были уже совсем близко.
Король Волков запрокинул голову к почерневшему небу и издал торжествующий вой. Черный дождь, несущий пепел, сменился кровавыми каплями, которыми Просперо оплакивал своего павшего сына. Ариман тоже заплакал кровавыми слезами, видя, как Леман Русс бросил тело своего брата в грязь и взмахнул сверкающим от инея Мджалнаром, собираясь отсечь голову поверженного противника.
Магнус из последних сил повернул голову, и его поврежденный глаз отыскал Аримана:
«Это мой последний дар тебе».
Оружие Лемана Русса устремилось вниз, но, прежде чем оно успело нанести смертельный удар, Магнус прошептал таинственные слова, забытые человечеством с тех пор, как люди впервые обратились со своими гортанными мольбами к безымянным богам неба. Эти слова разрушили структуру тела Магнуса, и в то же мгновение оно словно растворилось, а Ариман едва не закричал от неожиданного притока неограниченной силы.
Ни один смертный не смог бы этого вынести, но как только поток вошел в его тело, Ариман понял, что он должен сделать.
Он обеими руками сжал нефритового скарабея, вмонтированного в нагрудную броню, и мысленно представил себе точные пропорции и каждую деталь фигурки.
Этот драгоценный символ был ему знаком до мельчайших подробностей, и Ариман без труда представил подобные артефакты на груди каждого воина Тысячи Сынов. Едва только все скарабеи появились перед его мысленным взором, энергия, переданная Магнусом сыновьям, распространилась по всему Легиону.
В тишине раздался мучительный стон, как будто ось мира сдвинулась со своего места. Последний вздох умирающего бога освободил такой мощный заряд энергии, что ткань реальности разорвалась.
Поверхность Просперо исказилась, и Ариман покачнулся от сильнейшего приступа головокружения. Ему показалось, что из мира вывалилось дно или он попал в бесконечную шахту. Мир исчез, осталась только темнота, какая могла быть во Вселенной через миллиарды лет после того, как все живое обратилось в прах.
Но в темноте не было безмолвия, завывания слышались со всех сторон, словно между мирами охотились многочисленные стаи волков. Неужели и здесь не скрыться от боевых псов Императора?
Непроницаемая, беспросветная темнота с ошеломляющей быстротой сменилась бурлящим вихрем света различных цветов, ослепительными видениями отчаяния и беспредельного восторга. Все и ничто мгновенно появлялось и исчезало, потом уносилось в бесконечность, и кошмар продолжался.
Ариман почувствовал, что его сознание ускользает, хрупкие признаки реальности, за которые обычно цепляются смертные, разбиваются один за другим и на его разум обрушиваются миллионы новых видений.
К его счастью, разум погрузился в беспамятство, иначе бесконечный поток ощущений мог бы вызвать душевное расстройство.
Ариман плыл в темноте, не различая ни пространства, ни времени.
«Это конец».
Но это был еще не конец.
Ариман открыл глаза и обнаружил, что лежит лицом вниз на шероховатой черной каменной плите. Каждая клеточка его тела, от израненной плоти до тончайших волокон мозга, стонала от боли. Блестящий обсидиан мерцал янтарными отблесками света. Ариман застонал и попытался восстановить последние фрагменты воспоминаний.
Над головой загрохотал гром, от яркой молнии перед глазами возникли резкие тени. Несмотря на обжигающую боль, Ариман приподнялся на коленях и оглянулся, пытаясь определить, что же стало с Просперо.
С первого взгляда ему показалось, что Магнус в свои последние мгновения подверг их домашний мир чудовищным изменениям, но даже его расстроенный разум скоро определил, что над ним простирается не родное небо Просперо. Здешние небеса бушевали вихрями миллионов различных оттенков, а с земли к тучам с треском выскакивали столбы ярких молний.
Ариман посмотрел вниз с выступа черной скалы и увидел неровное вулканическое плато, пересеченное дымящимися трещинами и извилистыми потоками пылающей лавы. Над поверхностью плато, словно в насмешку над стройными шпилями Тизки, узловатыми пальцами вздымались скальные выступы, увенчанные искривленными серебряными башнями. Рядом с собой он заметил кожаный переплет «Книги Магнуса» и бережно зажал ее под локтем.
Зубчатые горные вершины вонзались в мерцающее небо, беспрестанно ревущее раскатами грома. Небо светилось и переливалось огнями, словно в самом масштабном проявлении полярного сияния Механикум, но это был не побочный эффект загрязнения атмосферы, а смерчи эфира, поглощающие воздух и сияющие неукротимой энергией.
Сотни воинов Тысячи Сынов, ошеломленные ужасающим пейзажем, бесцельно бродили внизу по изрезанному трещинами плато. Время от времени поверхность содрогалась от подземных толчков, как будто ядро планеты еще не до конца сформировалось.
Ариман поднялся на ноги и снова осмотрел кошмарный, постоянно меняющийся мир. Внезапно он заметил сгорбленную фигуру с опущенной головой, неуверенно шагавшую ему навстречу. Ариман узнал в нем Хафеда, одного из хранителей библиотеки Корвидов, и вздохнул с облегчением. В этом аду нет ничего лучше, чем встретить знакомое лицо.
— Хафед, это ты? — окликнул Ариман, и его слова наполнили воздух зарядами удивления и радости, словно каждый выдох был заряжен неимоверной энергией.
Воин ничего не ответил, но в его теле Ариман почувствовал присутствие устрашающей силы. А когда Хафед поднял голову, он невольно попятился: лицо собрата сильно изменилось от наростов мутировавшей плоти. Собственно, на лице не осталось ни рта, ни носа, а только невероятно размножившиеся выпуклые глаза.
Хафед сделал еще шаг в его направлении и протянул руки, и все его глаза молчаливо умоляли о помощи.
Ариман непроизвольно вскинул обе руки, и в Хафеда полетел заряд испепеляющих молний. До сих пор эта способность была свойственна последователям Рапторов и Павонидов, но огонь так легко сорвался с пальцев Аримана, словно он тренировался в этих братствах с самого рождения.
Тело Хафеда мгновенно почернело и рассыпалось на мелкие обгоревшие частицы.
Ариман в ужасе отвернулся и сбежал по склону, чтобы присоединиться к остальным воинам.
Он довольно быстро разыскал Хатхора Маата, Собека и Амона, но вскоре выяснилось, что Хафед из братства Корвидов был не единственным, кто поддался перерождению плоти. Пришлось уничтожить еще с десяток воинов, пока наконец не выяснилось, что оставшиеся не подвержены мутации.
В общей сложности гибель Просперо пережили одна тысяча двести сорок два воина.
— Где же мы оказались? — задал Собек интересовавший всех вопрос.
Но ответа на него не было, и Тысяча Сынов долгие дни и ночи — хотя определить ход времени не представлялось возможным, поскольку все хронометры вышли из строя, — провели в исследовании ужасной пустыни, которая теперь стала их домом.
Серебряные башенки, как выяснилось, не были пародиями на строения Тизки. Это оказались те же самые шпили, но исковерканные загадочной силой, которая переместила их в неведомый мир. Кроме этих реликвий их бывшего домашнего мира, не нашлось ничего, что могло бы пролить свет на сложившуюся ситуацию.
Ни сила Корвидов, ни способности других братств не помогли определить местонахождение этого мира, как не могли ответить на вопрос, каким образом они здесь оказались.
Но положение изменилось в тот день, когда из недр планеты поднялась Обсидиановая Башня.
Все началось с очередного землетрясения, привычного уже явления, на которое поначалу никто не обратил особого внимания. В рядах Тысячи Сынов царило уныние, впрочем, чего еще можно было ожидать от тех, кто в один день лишился своего дома, отца и братьев.
Но это землетрясение не ограничилось тем, что проложило очередную трещину в вулканическом плато и закрыло другую. Глубокие трещины радиусами стали расходиться из центра равнины, а потом наружу выскочил базальтовый выступ.
Он начал быстро расти, поднимался все выше и выше, а основание с каждым мгновением становилось все шире, пока посреди плато не возникла новая гора. Гигантская вершина с крутыми гладкими склонами поднялась выше, чем Олимп и Гора Агхору, вместе взятые. Упавшие с ее вершины во время подъема скалы и валуны образовали у подножия целую горную цепь самых невероятных форм.
Как только закончился камнепад и улеглась пыль, Тысяча Сынов собрались у основания колоссального сооружения, ничуть не сомневаясь, что столь грандиозное образование нельзя отнести к природным явлениям. На далекой вершине вспыхнула яркая огненная дуга, и вскоре вся гора засияла голубоватым светом, словно внутренние тоннели наполнились молниями, как кровеносная система кровью.
На вершине горы появился сверкающий силуэт, едва различимый в свете звезд и сиянии энергии невероятных возможностей. За его спиной развернулись два крыла из эфирного пламени, и тогда Тысяча Сынов, осененные светом своего отца, преклонили колени.
Магнус легко приземлился перед ними, и воины в изумлении увидели, как его сияние озарило унылый и сумрачный мир. Примарх предстал перед ними не в обычной оболочке из плоти. Они видели его световое тело, которое могло существовать за пределами Великого Океана. Магнус пожертвовал плотью, в которой содержалась его сущность, и таким образом поднялся на более высокую ступень эволюции, освободился от пределов смертности и ограничений реальности.
— Дети мои, — с усталой обреченностью в голосе заговорил Магнус, — добро пожаловать на планету Чернокнижников.
Шло время.
Столетия или дни — кто знает?
Возможно, и то и другое сразу.
Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как мы оказались здесь, поскольку это понятие здесь не имеет значения. Могу лишь с уверенностью заявить, что все стало намного хуже, когда из земли поднялась во всем своем уродстве Обсидиановая Башня. Кто-то сказал бы, что мы и предположить не могли, как плохо на нас повлияет этот мир. Я же говорю: как мы могли этого не знать?
Хатхор Маат опасается, что это самое худшее, но могу признаться, что пережил немало кошмаров, представляя, как в один из дней я стану ничем, никчемным существом, в котором ничего не осталось от человека, каким я когда-то был. А кое-кто даже радуется нашим новым формам и верит, что это признак особого благоволения.
Глупцы.
Это явление становится в нашей среде все более частым, и уже семьдесят два воина подверглись перерождению плоти, с тех пор как Магнус похитил нас с Просперо.
Похитил... Старинное слово, но, возможно, самое подходящее, поскольку мы оказались здесь не случайно. Эта планета поджидала нас и была подготовлена тысячелетия назад интеллектом более великим, чем смертный или даже примарх может себе представить.
Магнус сидит в своей черной башне, вглядывается в глубины Великого Океана и ищет одобрения, ждет знака, что он поступил правильно.
Он ничего не найдет, поскольку искать нечего.
Он никогда не действовал самостоятельно, потому что забыл первое правило тайных обрядов.
Он позволил своим амбициям и гордыне себя ослепить, позволил себе забыть о своих пороках и о том, что поблизости всегда найдется тот, кто сильнее тебя.
Я не совершу такой ошибки.
Но мы все еще остаемся существами из плоти и потому склонны повторять собственные промахи, так что мне придется соблюдать осторожность и окружить себя скептиками, чтобы обуздать свое высокомерие.
Тысяча Сынов обязаны своим происхождением той силе, что буйно процветает повсюду вокруг нас. Нам был дан шанс накопить и передать другим знания закрытого мира, но мы не сумели воспользоваться этой великолепной возможностью.
Среди оставшихся собратьев есть те, кто не верит в возможность обуздать силы Великого Океана и считает, что наша несчастная судьба является прямым доказательством этого очевидного факта.
Они ошибаются.
Этот мир полон возможностей, но он таит в себе опасность. Когда я ступлю на тот путь, который, как я верю, спасет нас от медленного вырождения, я уже не смогу повернуть назад. Начатый мной Великий Труд станет первым шагом к доказательству нашей правоты и верности, которую мы храним до сих пор.
В день гибели Просперо я поклялся восстановить все, что было утрачено, и я намерен сдержать свое слово. Этот обет станет первым шагом к возвращению былой репутации Тысячи Сынов в глазах Императора.
Я уже чувствую сближение с теми капитанами, которых я должен убедить, если хочу добиться успеха.
Я уже знаю, что Хатхор Маат поддержит меня, потому что он, как никто другой, боится разрушения своей плоти. Собек пойдет за мной, потому что всегда так поступал. А вот Амон?
Амон будет сопротивляться, потому что он служил Магнусу дольше, чем кто-либо из нас.
Он станет ключевой фигурой.
Если заручиться его поддержкой, можно надеяться, что план сработает.
Открытая «Книга Магнуса» лежит передо мной, ее страницы заполнены запретными знаниями древних, давно забытых дней. В ней содержится ключ к решению. В лабиринте формул, заклятий и обрядов я отыскал то, что, я уверен, станет началом могущественного заклинания, которое освободит нас от свалившихся на Легион несчастий.
Я назвал его «Заглавие».
notes
