ТРЕТИЙ СОН ИНИГО
Наступил чудесный летний вечер, и яркое солнце над гильдией эгг- шейперов приобрело оттенок раскаленной меди. Эдеард вышел на девятиугольный двор гильдии и удовлетворенно вздохнул, увидев команду из пяти ген–шимпанзе, отдирающих с крыши псарни последние клочки кимха. Их маленькие ручки острыми коготками снимали длинные плотные полоски пурпурной растительности, освобождая участки бледно–серого шифера. Псарни оставались последними строениями, крыши которых еще не были отчищены. Все прочие постройки вокруг двора шимпанзе уже освободили от растительности и отремонтировали. Еще они устранили протечки, вредящие подрастающим ген–формам, прочистили дренажные стоки, переполнявшиеся при каждом дожде. Стены зданий гильдии в результате работы ген–шимпанзе тоже обновились. Густые заросли гурклозы сократились до аккуратных желтых прямоугольников между дверями и окнами, что дало возможность подмастерьям–каменщикам ликвидировать щели и заполнить их свежим раствором. Обрезка растений не проводилась давно, так что еще одним плюсом стал огромный урожай ягод: темно–красные грозди свисали с лозы почти до самой земли.
Эдеард остановился, давая возможность Гонату и Эвоксу загнать на ночь в стойло жеребят ген–лошадей.
— Все вычищены и расчесаны? — спросил он двух юных подмастерьев, а сам про–взглядом прошелся по короткой грубой шерсти в поисках пятен грязи.
— Конечно, Эдеард, — возмущенно ответил Эвокс. — Я прекрасно знаю, как подавать команды ген–мартышкам.
Эдеард добродушно усмехнулся, невольно сравнив себя с Акиимом, инструктирующим новых учеников гильдии. Его про–взгляд отыскал и Сансию в пустом стойле. Она неподвижно сидела на стуле, а ее третья рука осторожно формировала эмбрион новой ген–формы, развивающийся в яйце. Способная молодежь. Нетерпеливы, но всегда готовы учиться. Две новые ген–лошади были вылеплены Эвоксом без посторонней помощи, и парень очень гордится своими жеребятами.
Прием новых подмастерьев стал для Акиима и Эдеарда началом новой жизни гильдии. Эвокс пришел к ним всего через неделю после судьбоносного путешествия в Визам. Сансия и Гонат переселились в спальни подмастерьев до начала зимы, и еще два фермера пока обсуждали возможность отослать своих детей в гильдию хотя бы на холодные месяцы. Через полгода после прихода подмастерьев, когда они привыкли к новой жизни, дела в гильдии пошли на лад. Эдеард даже обнаружил, что теперь обладает недостижимой прежде роскошью: свободным временем. И это тогда, когда ген–шимпанзе вовсю занимались ремонтом помещений! Пока новички тренировались отдавать команды шимпанзе, они и сами кое–что сделали внутри: побелили стены, отмыли полы и даже научились заготавливать продукты в кувшинах и бочонках. Значит, грядущая зима будет не такой унылой, как предыдущие.
— Как дела с кошками? — спросил Гонат.
— Я как раз иду их проведать, — ответил Эдеард.
Ген–кошки так хорошо справлялись с перекачкой воды, что совет постановил вырыть второй колодец по другую сторону от скалы. Теперь Эдеарду. кроме формирования ген–форм на замену кошкам в существующем колодце, надо было создать второй комплект. По правде говоря, животные работали не так долго, как он надеялся, всего пару лет. А формировать их было до сих пор невероятно трудно.
— Не забудьте, что завтра утром привезут продукты с фермы Доддита, проверьте, чтобы в хранилище было достаточно места.
— Ладно, — простонали хором Эвокс и Гонат.
Подмастерья поспешно загнали резвых жеребят в конюшню и убежали, пока Эдеард не нашел им еще каких–нибудь дел. Во дворе было шумно от ржания, блеяния, лая и стука копыт. Как только новые подмастерья освоили базовые принципы формирования, поголовье ген–форм в гильдии сразу же удвоилось. В стойлах теперь было два десятка аморфов, и Акиим уже договаривался с Ведардом о расширении помещений. Большая часть животных по–прежнему расходилась по фермам, но и в самой деревне многие жители расчищали давно неиспользуемые сараи и просили ген–мартышек или шимпанзе. Спрос на ген–волков после возвращения каравана из Визама тоже многократно возрос. Эдеард радовался этому, но тот факт, что взрослые отказывались выслушивать обновленные инструкции, его обескураживал. Старики ворчливо заявляли, что командовали ген–формами еще до появления на свет родителей Эдеарда. Не поспоришь, конечно, но если делать это неправильно и ничего не менять, то ничего и не добьешься. Вот почему в Эшвилле до сих пор бродили плохо управляемые ген–формы, раздражавшие окружающих. Так что Эдеард втайне от родителей старался обучить новым командам хотя бы ребятишек. Лореллан по–своему помогала ему, позволяя принимать участие в своих наставлениях. Против этого никто не осмеливался возражать.
Эдеард вошел в общий зал и взбежал по лестнице, радуясь, что убрался со двора. Гильдия переживала расцвет, поголовье увеличилось, но одним из побочных эффектов этого был сильный запах, распространявшийся из помещений для животных. Через неделю после того, как в спальне поселился Эвокс, Эдеард переехал в комнатку помощника мастера.
«Я пока еще не могу назвать тебя мастером, — печально сказал ему тогда Акиим. — Несмотря на то что ты сделал вне этих стен, несмотря на твое искусство, законы гильдии должны соблюдаться. Прежде чем стать мастером, тебе следует пять лет прослужить помощником».
«Я понимаю», — ответил Эдеард, но в душе посмеялся над формализмом Акиима: «Упаси нас Заступница от стариков, старающихся сохранить порядок в этом мире…»
«И я бы хотел, чтобы ты серьезнее относился к порядкам в гильдии», — резко добавил учитель.
Веселье Эдеарда мгновенно угасло. Похоже, что Акиим способен уловить любые эмоции, как ни старайся их скрыть.
В новой комнате хотя бы имелась кое–какая мебель. Приличный стол, полученный от гильдии плотников, буфет и комод, необходимый для хранения увеличившегося гардероба, кровать с мягким матрацем, набитым гусиным пухом. После нескольких неудачных опытов Эдеард все–таки научил свою личную ген–мартышку основам стирки и теперь раз в неделю получал чистую рубашку, пахнувшую лавандой с маленькой грядки на огороде — тот дождался наконец должного ухода.
Эдеард наскоро умылся из фарфорового кувшина, стоявшего на комоде. Комплекс построек гильдии еще не был подключен к примитивному деревенскому водопроводу, но Мелзар пообещал исправить это уже к концу месяца. Вместе с кузнецом он пытался построить плиту для подогрева воды, поступающей в дома, и давно экспериментировал с сетью труб вокруг жаровни. Они все время протекали и лопались, но определенный прогресс уже был достигнут.
Старинным лезвием Акиима Эдеард поскреб клочки волос на подбородке и недовольно поморщился, заметив царапины. Новое лезвие и приличное зеркало стояли в его списке покупок на первом месте. Из стопки оставленной ген–мартышками чистой одежды он выбрал свободную белую рубашку из хлопка и щегольские брюки из армшелка. Эдеард нашел в деревне несколько ткачих, которые в обмен на ген–пауков снабжали его изделиями из этого материала. Акиим знал о неформальном обмене, но только предупредил, чтобы бартер не мешал официальным сделкам гильдии. Ботинки Эдеард носил все те же, что купил в Визаме. За год они немного потерлись, но оставались все такими же прочными и удобными, единственное, что его огорчало, так это то, что обувь опять становилась ему тесноватой. За последний год он вырос еще на два дюйма, но не раздался в плечах. Он очень боялся, что в конце концов станет таким же костлявым, как Фахин.
Из каменного углубления напротив очага в большом зале Эдеард достал кожаную сумку с наплечным ремнем. Это было единственное место, защищенное от случайного про–взгляда. Проверив ее содержимое и убедившись, что юные подмастерья до нее не добрались, Эдеард забросил ремень на плечо.
— Настоящий франт, — раздался голос Акиима.
Эдеард вздрогнул и с виноватым видом сжал руками сумку. Он и не заметил, что старый мастер все это время сидел в комнате. Все они с переменным успехом время от времени пытались освоить защиту, применяемую бандитами, но Эдеард сомневался, что Акиим сейчас применил этот метод. Старый мастер всегда обладал способностью просто сидеть неподвижно и становиться незаметным на окружающем фоне.
— Спасибо, — ответил Эдеард и непроизвольно одернул полу рубашки.
— Собираешься уходить? — спросил Акиим, насмешливо махнув рукой в сторону длинного стола, накрытого на пятерых.
Насчет сумки он ничего не сказал.
— Э-э, да. Работа выполнена. Формировать лошадей и собак для фермы Джибита я начну завтра с утра. У трех аморфов намечается овуляция, самцы готовы к оплодотворению.
— Да, некоторые проблемы у других видов решаются проще, — заметил Акиим, многозначительно разглядывая наряд Эдеарда. — Какое же из увеселительных заведений ты собираешься сегодня почтить своим присутствием?
— Ну, таверна мне еще не по средствам. Мы просто собираемся с другими подмастерьями, вот и все.
— Очень хорошо. А среди них случайно не будет представительниц женского пола?
Эдеард поспешно обуздал свои мысли, но избавиться от румянца на щеках не получилось.
— Я думаю, придет Зехар. Может быть, и Калинди тоже.
Он пожал плечами, сохраняя самый бесстрастный вид, на какой только был способен.
На этот раз смутился Акиим, но его разум надежно укрывал мысленный щит.
— Знаешь, парень, надо бы нам с тобой поговорить на эту тему.
— На какую? — с беспокойством спросил Эдеард.
— О девушках, Эдеард. Тебе ведь уже шестнадцать. Я уверен, что ты уже обращаешь на них внимание. Ты ведь знаешь, что именно надо спросить у доктора Сенео, если… представится удобный случай?
Эдеард замер и мысленно взмолился, прося Заступницу, чтобы это кошмар поскорее закончился.
— Я… э-э… да. Знаю. Спасибо.
Прийти к доктору Сенео и попросить флакончик сока винака? Милосердная Заступница, да я лучше совсем его себе отрублю.
Акиим откинулся на спинку стула и поднял взгляд к потолку.
— А, я помню свои любовные приключения в Маккатране. Эти городские девчонки одеваются просто потрясающе. Те, кто из зажиточных семей, целый день только и делают, что наряжаются и причесываются, готовясь к балам и вечеринкам. Ах, Эдеард, жаль, что ты их не видел. Ты бы наверняка влюбился в какую–нибудь с первого взгляда. Нет, конечно, они сильно сердятся, когда сдергиваешь с них лифчик, но зато какой вид…
— Мне пора идти, а то я опоздаю, — выпалил Эдеард.
В возрасте Акиима не стоит употреблять такие слова, как «любовные приключения» и «лифчик».
— Да, конечно. — Старый мастер улыбнулся своим мыслям. — Я удерживаю тебя здесь из чистого эгоизма.
— Несколько минут у меня еще есть.
— Я говорю не о сегодняшнем вечере.
— Гм…
— Мне больше нечего тебе дать, Эдеард. Ты почти превзошел своего мастера. Думаю, тебе пора отправляться в Маккатран, чтобы продолжить обучение в Синей башне. Меня там еще должны помнить. Да и мое звание кое–чего стоит. Я мог бы написать тебе рекомендацию.
— Я… Нет. Нет, я не уйду.
— Почему же? — негромко спросил Акиим.
— В Маккатран? Я? Нет, это немыслимо. Это… Это так далеко, я даже не знаю где. Как я туда доберусь?
— Так же, как все, мой мальчик. С караваном. В этом путешествии нет ничего сверхъестественного. Ты должен научиться заглядывать за горизонт, а если останешься в Эшвилле, он будет тебя сковывать. Я не хочу, чтобы ты попусту растрачивал свой талант. В мире есть и другая жизнь, не только жалкое существование в нашей деревне на краю дикого леса. В этом ты убедишься еще по пути в Маккатран.
— Вряд ли я зря растрачиваю свой талант, оставаясь здесь. Я нужен нашей деревне. Вспомните только, насколько увеличилось поголовье ген–форм.
— Ты так думаешь? Ты раздражаешь местных жителей, Эдеард. Ты силен и умен, а они не могут похвастаться ни тем, ни другим. Нет, не пойми меня превратно, это прекрасное место для таких как я, кто доживает оставшиеся дни. Но не для тебя. Поверь мне, Эшвилль жил сотни лет без тебя и проживет еще столько же. Эти люди так упрямы, так приросли корнями к месту, что и без тебя никто из них не провалится в черное сердце Хоньо. На следующей неделе я напишу письмо. А к концу месяца подойдет караван Бар- куса. Мы с ним давно знакомы, и он мне кое–чем обязан. Ты сможешь отправиться с его караваном.
— В этом месяце? — изумленно прошептал Эдеард. — Так скоро?
— Да. Откладывать поездку нет смысла. Я уже все обдумал.
— А новые ген–кошки…
— Я справлюсь, Эдеард. Прошу, не делай этот нелегкий для меня шаг еще труднее.
Эдеард подошел к старому мастеру.
— Спасибо, сэр. Это… — Он вдруг усмехнулся. — Трудно себе представить.
— Ха! Посмотрим, как ты будешь меня благодарить через год. Мастера Синей башни совсем не такие мягкосердечные, как я. Они вобьют в твою голову понятия о почтительности. Твое тело покроется синяками еще до конца первого дня обучения.
— Я выдержу, — заверил его Эдеард. Он положил руку на плечо Акиима и открыл свои мысли, наполненные любовью. — Я докажу, что вы не зря отправили меня к ним. Что бы ни случилось, я все снесу ради вас. И никогда не дам повода сомневаться в вашем ученике. Вы будете мной гордиться.
Акиим взял его руку и крепко сжал.
— Я уже тобой горжусь. А теперь иди. Ты попусту теряешь время, пока твои друзья веселятся. Иди, а мне предстоит очередной ужин с юными недоумками, придется выслушивать их глубокомысленную болтовню и отвечать на заковыристые вопросы.
Эдеард рассмеялся.
— Какой же я плохой ученик, раз оставляю своего мастера на такие мучения.
— И в самом деле. Уходи, ради Заступницы. Дай мне собраться с духом, иначе я сбегу в таверну.
Эдеард повернулся и вышел из зала. Он почти остановился, чтобы полюбопытствовать, что имел в виду Акиим. говоря, что он раздражает местных жителей. Но решил, что успеет спросить утром.
— Эдеард, — окликнул его Акиим.
— Да, мастер?
— Хочу тебя предостеречь. Помалкивай о том, что уезжаешь, не говори даже своим друзьям. Зависть — не самый приятный цветок, и он пахнет обидой.
— Хорошо, мастер.
Солнце уже спустилось до верхушки крепостной стены, и Эдеард поспешил свернуть с главной улицы в переулок, ведущий к гранитной скале на окраине деревни. В голубом небе, словно столбы утреннего тумана, уже вырастали призрачные колонны ночного сияния. Старина Булуку застыл прямо над головой. Фиолетовая струя коварной змеей скользила по небу своей дорогой, постичь которую был не в силах ни один из астрономов Кверенции. Ее путь не могли изменить ни смена времен года, ни движение солнца. Эдеард увидел, как по всей ее длине в течение нескольких минут бежали ярко–голубые отблески, слишком слабые, чтобы вызвать тени на высохшем грунте дорожки. Море Одина — неправильный овал мерцающего зеленовато–голубого тумана, появляющийся летними ночами, — уже двинулось к северному краю горизонта. Последователи Заступницы говорили, что там находится Ядро Бездны, куда Небесные Властители уносят души мужчин и женщин, чтобы те могли грезить в тихом блаженстве до конца своего существования. Эта участь была уготована только самым достойным, и в небесах Кверенции так давно не видели Небесных Властителей, что они превратились в легенду, поддерживаемую лишь последователями Заступницы. Из неровных краев Моря Одина выступали алые рифы, куда Небесные Властители отправляли души менее достойных людей, чтобы те медленно падали в сердце Хоньо, навстречу полному забвению.
Эдеард частенько недоумевал, не исчезли ли эти великие существа из–за того, что им приходилось уносить так много недостойных людей. Значит, мы по своему невежеству сами виноваты в упадке этой Вселенной. К счастью, учение Заступницы говорило, что люди просто ослабели духом и потому Небесная Заступница была призвана Первожителями, чтобы направить их на путь истинный, который и приведет в Ядро Бездны. Жаль только, что в нынешнее время к словам Заступницы прислушиваются лишь немногие.
— Призываешь Небесных Властителей? — раздался рядом голос.
Эдеард с улыбкой обернулся. Его про–взгляд отыскал ее еще десять минут назад, на пороге церкви. Именно из–за нее он и выбрал этот маршрут. Из теней рыночной площади вышла Салрана. Позади пустых палаток и прилавков церковь со спокойной уверенностью возвышалась над остальными зданиями деревни. Прозрачная крыша мерцала отблесками горящих внутри лампад.
— Они не отвечают, — сказал он. — Никогда не отвечают.
— Когда–нибудь ответят. Кроме того, ты еще не готов к отплытию в Ядро Бездны.
— Нет, не готов.
Он был не в состоянии поддержать ее добродушную насмешку. Отъезд в Маккатран, такой далекий, казался Эдеарду почти равносильным полету в Ядро. «Что она будет делать после моего отъезда?» — подумал он.
Этим летом вырос не только Эдеард. За последние пару лет Салрана тоже прибавила в росте несколько дюймов. Плечи у нее стали шире, как будто девочка превращалась в обычную крепкую крестьянку, но, в отличие от сверстников, которые становились все более массивными, готовясь к столетию тяжелой работы на земле, она оставалась стройной и хрупкой. Простая бело–голубая одежда послушницы плотнее обтягивала тело, и Эдеард, глядя на нее, испытывал одновременно восторг и смущение. Это обстоятельство усугублялось еще и тем, что девушка постепенно избавлялась от детской пухлости, и в ее лице проявились высокие скулы, каких он не видел больше ни у кого. Уже всем было видно, какой красивой она станет спустя некоторое время. К счастью, Салрана все еще мучилась от своих веснушек, а ее медно–рыжие волосы оставались такими же непослушными, как в детстве. Если бы не это, Эдеард испытывал бы большие трудности в ее обществе. Пока же их дружба вызывала у него одновременно и радость, и страх. Салрана была еще слишком молода для того, чтобы делить постель с мужчиной, но он не представлял, что произойдет, когда она еще немного повзрослеет. После таких размышлений он опасался, что Небесная Заступница поразит его огненным копьем самого Хоньо. Впрочем, ее служительницам не возбранялось выходить замуж.
«Теперь это не важно, — подумал Эдеард. — Если даже я сюда вернусь, то лишь через несколько лет. К тому времени у нее будет тупица–муж и трое ребятишек».
— У тебя какое–то странное настроение, — с невинным любопытством заметила Салрана. — Что–нибудь случилось?
— Да, вроде того. Я получил хорошие новости. Великолепные. — Он предостерегающе поднял руку. — И я тебе о них расскажу, только немного позже.
— Господи, какие могут быть секреты в Эшвилле? Спорим, я обо всем узнаю завтра еще до полудня.
— Спорим, что не узнаешь.
— На что спорим?
— Ни на что. Это было бы нечестно. Это личное дело.
— Ты ведешь себя просто жестоко. Но я попрошу Заступницу, чтобы она тебя простила.
— Ты очень добрая.
Салрана подошла к нему вплотную и ласково улыбнулась.
— А ты собрался в пещеры?
— Да, один или два подмастерья сказали, что заберутся туда. И я тоже решил к ним присоединиться.
— А когда меня туда пригласят?
— Вряд ли мать Лореллан одобрит твои ночные вылазки.
— Ха. Добрая матушка не знает о многих моих проделках.
Салрана решительно тряхнула волосами и расправила плечи. Постояв в агрессивной позе не больше двух секунд, она начала хихикать.
— Я буду молиться, чтобы она и дальше оставалась в неведении. — сказал ей Эдеард.
— Спасибо. — Ее пальчики игриво пробежались по его руке. — Кто бы мог такое представить еще несколько лет назад? Мы оба счастливы, и ты стал своим среди других парней.
— До того, как они меня приняли, я участвовал в бою.
Убивал людей. Даже теперь он видел искаженное страхом и удивлением лицо бандита перед тем, как тот врезался в дерево.
— Конечно, это свойственно всем мальчишкам. Как и ночные походы в пещеры. Все мы должны приспособиться к здешней жизни. Эдеард. Нам суждено провести в Эшвилле долгие–долгие годы.
Он не нашел слов для ответа и только напряжено улыбнулся.
— И будь осторожен с Зехар. Она давно похваляется, что скоро окрутит тебя. Девица весьма красноречива в своих мечтаниях. Особенно для подмастерья пекаря.
— Она? Она собирается?..
На лице Салраны вспыхнула издевательская усмешка.
— Да–да. — Затем она хихикнула и послала ему воздушный поцелуй. — Не забудь все подробно мне рассказать. Очень хотелось бы узнать, способен ли ты на такие непристойности.
С этими словами она повернулась к нему спиной, приподняла подол юбки и побежала вниз по склону, продолжая хихикать.
Эдеард выдохнул. Его мысли беспорядочно метались в голове, а ноги противно дрожали. Если у него и имелась причина остаться в Эшвилле, то сейчас он смотрел именно на нее. Его про–взгляд провожал Салрану и после того, как она свернула за угол на главную улицу. Эдеард следил за ней до тех пор, пока не убедился, что девушка, выполнявшая какое–то поручение, не оказалась в безопасности.
В скалах позади Эшвилля имелось немало пещер. Многие из них использовались уже не одно десятилетие. В тех, где держалась постоянная температура и влажность, долгими зимами хранили всевозможные припасы. Самые большие пещеры давно превратились в надежные амбары. Но ни одна из них Эдеарда не интересовала. Он направился к узкой, причудливо изогнутой трещине в скале всего в тридцати ярдах от основания крепостного вала. Чтобы добраться до нее, ему пришлось вскарабкаться на груду округлых булыжников, потом ухватиться за нависающий выступ и протиснуться в темную расщелину. Более крупный человек сюда бы не поместился, да и сам Эдеард мог бы ходить этим маршрутом еще только год или два. Он оказался в постепенно расширяющемся проходе, куда не проникали телепатические посылы жителей деревни. Теперь его мир ограничивался влажной темнотой, и даже про–взгляд не мог пробиться сквозь толщу скалы. Все ощущения ограничивались открывшейся впереди пустотой. И только после пологого поворота он увидел впереди мягкий желтоватый свет.
В узкой пещере под проходящей высоко над головами трещиной вокруг пары старых коптящих масляных ламп собрались семь подмастерьев. Приход Эдеарда нарушил их разговор, но молчание быстро сменилось приветственными улыбками. Ощущение причастности к их кружку не переставало радовать юношу. Даже Оброн приветливо махнул рукой, а Фахин жестом предложил сесть рядом с ним. Эдеард постарался пройти как можно дальше от Зехар, а на ее кошачью усмешку ответил нервной улыбкой.
— Я думал, ты уже не придешь, — сказал Фахин.
— Я просто немного задержался, — ответил Эдеард.
Открыв кожаную сумку, он достал и высоко поднял большую бутылку с вином, чем заслужил одобрительный свист.
Фахин наклонился к его уху.
— Я решил, что ты сбежал в страхе перед Зехар, — многозначительно подмигнув, прошептал он.
— Милосердная Заступница, неужели она всем рассказывает обо мне?
— Я подслушал ее разговор с Марили. Она просила Келину достать у доктора Сенео пузырек с соком винака. Я думал, ты в курсе.
— Нет, не в курсе, — буркнул Эдеард.
— Ладно. Если возникнет такая потребность, просто скажи мне. Я смогу достать тебе флакончик так, что никто не будет об этом знать, тем более Сенео.
— Спасибо, я запомню.
Фахин кивнул, не проявляя дальнейшего интереса к этой теме, о чем свидетельствовали и его пассивные поверхностные мысли. Он открыл свою старую сумку на поясе и достал несколько высушенных листьев кестрика. Теперь они двое стали центром нескрываемого интереса со стороны остальных подмастерьев, собравшихся в пещере.
Эдеард уселся поудобнее и откупорил бутылку. Вино было темно–красным, что, по словам Акиима, свидетельствовало о его высоком качестве. Сам Эдеард в этом не разбирался. Все вино в Эшвилле обладало сильным привкусом, остающимся во рту даже на следующий день. Эдеард полагал, что со временем привыкнет к нему, но чтобы получать удовольствие…
— Фахин, каким ты себя видишь лет через пятьдесят?
Тощий ученик доктора поднял взгляд от приготовленной сланцевой ступки.
— Дружище, ты сегодня что–то слишком серьезен. Имей в виду, она действительно производит эффект.
На мгновение Эдеард решил, что речь идет о Салране, но взгляд Фахина, усиленный толстыми линзами, метнулся в сторону Зехар.
— Нет, это не то, — раздраженно отмахнулся Эдеард. — Только представь, прошло пятьдесят лет. Чего ты ждешь от жизни?
— Ну, я обязательно стану доктором. Сенео ведь намного старше, чем это кажется со стороны. А она говорит, что таких многообещающих учеников, как я, не было уже много лет.
Он начал растирать листья в ступке, вращая пестик плавными неторопливыми движениями.
— И это все? Деревенский доктор?
— Да. — Фахин больше не смотрел на Эдеарда, в его мыслях проскользнул оттенок нетерпения. — Я не такой, как ты, Эдеард. И пусть меня заберет Хоньо, я даже не такой, как Оброн. Я уверен, что при тебе гильдия эгг- шейперов уже в следующем столетии обретет небывалое величие. Возможно, лет через тридцать ты станешь мэром. Эшвилль прославится по всей стране, сюда начнут стекаться толпы людей, и наш край дождется процветания. В этом мы все на тебя надеемся. А в таких условиях быть доктором и твоим другом весьма почетно.
— Ты действительно считаешь, что я на это способен?
— Ты сможешь это сделать. — Фахин растер в пыль последние кусочки листьев. — В противном случае ты поведешь армию варваров на штурм Маккатрана и разрушишь старые порядки. В тебе есть особая сила. Я это видел. Мы все видели. Такая сила привлекает людей.
— Не говори так, — попросил Эдеард. — Даже в шутку.
— А кто шутит?
Фахин насыпал порошок кестрика в маленькую белую фарфоровую трубку и добавил немного табака.
Эдеард с беспокойством смотрел на друга.
«Так вот что думают люди! И поэтому я их раздражаю!»
— А знаешь, сторожа на башнях по ночам видят про–взглядом твоих быстролисов, — сказал Фахин. — Ты по–прежнему удерживаешь их снаружи?
— Что? Нет! Я прогнал быстролиса сразу, как только мы вернулись; ты ведь был рядом и сам все видел. Да и как эти старые дурни могли что–то увидеть? Они спят большую часть ночи, кроме того, не в состоянии отличить одного зверя от другого.
— Быстролисы были в ошейниках.
— Это не мои! — возразил Эдеард. — Постой, лис был не один? Ты же знаешь, что я управлял только одним зверем. А когда они их видели? — заинтересовался он.
Фахин чиркнул спичкой и сильно затянулся, загоняя пламя в чашечку трубки.
— Точно не помню. — Он выпустил клуб дыма. — Кажется, пару месяцев назад.
— Почему никто мне не сказал? Я бы мог выяснить, правда это или нет.
— А зачем?
Спичка догорела, Фахин сделал глубокую затяжку, и его взгляд мгновенно утратил четкость.
Эдеард смотрел на своего друга с растущим беспокойством. Все они собрались в пещере, чтобы выпить, покурить и поболтать, как поступали все подмастерья с самого основания Эшвилля. Но Фахин с недавних пор стал употреблять кестрик почти каждый вечер, и после возвращения каравана из Визама эта привычка быстро укреплялась.
— Милостивая Заступница, — прошептал Эдеард и обернулся к другому подмастерью.
«Может, и правильно, что я уеду отсюда».
Фахин передал трубку соседу. Зехар, не переставая хищно улыбаться, протянула руку к бутылке Эдеарда. Прежде чем передать ей вино, он с преувеличенной жадностью сделал большой глоток.
…Первым, что ощутил Эдеард после пробуждения, был сильнейший приступ тошноты. Попытавшись перевернуться, он сильно ударился виском о холодные доски пола. Он даже не сразу понял, что лежит не на своем чудесном мягком матраце, а почему–то прямо на полу, рядом с кроватью, к тому же полностью одетый, если не считать одного сброшенного ботинка. И изо рта жутко воняет!
Эдеард застонал и снова ощутил, как к горлу поднимается кислота. Отказавшись от попыток контролировать свой организм, он уступил позывам рвоты. А через мгновение его охватил ужас, выступивший холодной испариной из каждой поры тела. Дрожащими руками Эдеард попытался стереть клейкую жидкость, капавшую с губ, и едва не заплакал от жалости к самому себе. Он мог бы смириться с похмельем, даже таким сильным, какое давало красное вино, но сейчас испытывал нечто более страшное, чем расплата за невоздержанность. Эдеард вспомнил. Лес. Засада бандитов.
Его тело среагировало на алкоголь и пару затяжек трубки. А разум на глубинном инстинктивном уровне вопил о смертельной опасности, надвигающейся из темноты. Эдеард заставил себя сесть. Слабый рассеянный свет ночного неба, проникающий сквозь щели в ставнях, позволил осмотреть комнату. Все было в порядке. Все, кроме него самого. Он всхлипнул, не в силах сопротивляться животному ужасу, почти ожидая, что его в любой момент поглотит какое–то чудовище. Похмелье отдавалось в голове пульсирующей болью. С трудом сосредоточившись, он медленно открыл про–взгляд и осмотрелся.
Трое младших подмастерьев спали в своих постелях. Эдеард продвинул про–взгляд дальше, едва не плача от острой боли позади глаз. Акиим тоже мирно храпел в своей комнате. Во дворе подрастающие ген–формы, как и всегда, спали стоя, переступая с ноги на ногу и пофыркивая. Две кошки неторопливо пробирались по крыше, выслеживая мелких грызунов. Ген- волк, сидя на привычном камне у ворот деревни, медленно поворачивал голову, послушно наблюдая за дорогой.
Эдеард в изнеможении застонал и отвел про–взгляд. Он все еще дрожал от холода. Влажная и липкая на груди рубашка невыносимо воняла. При малейшем движении его снова начинало тошнить. Он не без труда освободился от рубашки, дотянулся до стакана с водой, стоявшего на прикроватной тумбочке, и отпил несколько глотков. Из комода, с самого дна одного из ящиков, Эдеард достал мешочек вымоченных в масле лепестков джуна, приготовленных Фахином. Он развязал бечевку, закрыл глаза и положил в рот один лепесток. Снадобье обладало отвратительным вкусом, но Эдеард протолкнул его в горло последним глотком воды.
За все шестнадцать прожитых лет ему еще никогда не было так плохо. И страх все еще не унимался. От нового приступа дрожи на глазах выступили слезы, а руки непроизвольно обхватили плечи.
«Что со мной происходит?»
Он доковылял до окна и распахнул ставни. В комнату ворвался прохладный ночной воздух. Море Одина уже почти спустилось за горизонт, а это означало, что после полуночи прошло около двух часов. Впереди бледными пятнами в призрачном свете звездных туманностей простирались соломенные крыши низеньких домишек. Ничто не двигалось. Но от одного вида этой безмятежной картины Эдеарду стало еще страшнее. На мгновение в ушах зазвенели крики, перед глазами мелькнули языки пламени. Живот опять скрутило болью, так что Эдеард привалился к подоконнику.
«Заступница, за что мне все это?»
Выпрямляясь, он инстинктивно взглянул на ворота в крепостной стене и две сторожевые башни. Ни одного из часовых не было видно. Впрочем стояла ночь, а ворота находились в доброй полумиле. Эдеард решительно набрал полную грудь воздуха и уперся обеими руками в оконную раму. Он снова сосредоточился на про–взгляде. «Если там все в порядке, — решил он, — я иду спать».
Сторожевые башни были построены из гладкого камня, а в течение последующих десятилетий их еще укрепили изнутри толстыми брусьями В их стенах до сих пор не было ни одной пробоины, но сверху вниз уже поползли извилистые трещины. На широких парапетах башен могли одновременно поместиться до десяти воинов, и в их распоряжении имелось несколько тяжелых орудий, угрожавших любому глупцу, осмелившемуся штурмовать ворота. Сегодня на восточной башне никого не было. А вот на парапете западной башни под сигнальным колоколом стоял человек. Он повернулся и посмотрел на деревню. У его ног на каменных плитах лежали три тела.
Эдеард испуганно вздрогнул и попытался изменить фокусировку про–взгляда. Мысли одинокого мужчины мерцали оттенком удовлетворения Эдеард ощутил его злобную усмешку.
«Привет», — донесся до него телепатический посыл.
У Эдеарда сжалось горло, он перестал дышать.
— Кто ты?
В его голове зазвучал мысленный смех.
«Нам известно, кто ты такой. Мы все о тебе знаем, смышленый мальчишка. Мы знаем, как ты поступил с нашими друзьями. И поэтому сегодня ты — моя добыча. Обещаю, твоя смерть не будет быстрой».
Эдеард ахнул и отпрянул от окна. Но слабое ощущение прикосновения чужого про–взгляда все равно осталось. Он вложил в телепатический посыл все свои силы:
— Акиим! Акиим, проснись. Бандиты! Бандиты уже в деревне!
Его мысленный вопль стал своеобразным сигналом. Мягкое сияние мыслей проявилось на дорожках и переходах между строениями гильдии. Эдеард закричал. Бандиты были повсюду!
Как их много! Здесь собрались негодяи со всего дикого леса.
— Во имя Заступницы, что случилось? — донесся мысленный вопрос сонного Акиима.
— Бандиты! — снова крикнул Эдеард и мысленно, и вслух. — Сотни бандитов. Они уже здесь.
Он обратился сразу ко всем ген–волкам, оставшимся в гильдии, и да: команду атаковать чужаков. В ответ по двору раскатился угрожающий рык.
На улице у гильдии появились пятеро бандитов. Они излучали силу и уверенность и уже не старались остаться незамеченными. В отличие от своих лесных собратьев, они не были измазаны грязью и носили простые темные куртки и крепкие ботинки. И они не пользовались ни луками, ни стрелами. Вместо этого грудь каждого пересекали два ремня крест–накрест, к которым были пристегнуты небольшие металлические коробочки и несколько кинжалов. Эфир вокруг бандитов дрожал от телепатических посылов. А потом Эдеард заметил рядом с каждым по паре быстролисов.
— Милосердная Заступница, — выдохнул он.
Его мозг уловил посылы Акиима, обращенные к старейшинам деревни, и в них короткие и четкие команды объявить общую тревогу.
Но было уже поздно. Над крышами Эшвилля взметнулось пламя. Ярко горящие факелы, пропитанные маслом, взлетали в воздух и. направляемые телекинетической силой, падали прямо на соломенные кровли. Сухая погода, стоявшая в последние месяцы лета, способствовала распространению огня, и вскоре вся деревня запылала оранжевым костром.
По двору гильдии пронеслись ген–волки. Эдеард, протянув третью руку, распахнул перед ними ворота. И тогда он впервые услышал этот грохот. Ужасный оглушительный раскат, словно выстрелили сразу сотни пистолетов. В открытом окне полыхнули белые вспышки, а в его голове отозвались злорадные мысли бандитов. Ген–волки попадали на землю; их тела изрешетили пули, а через мысленную связь пронеслись импульсы мучительной боли. Те, которые сумели уцелеть под выстрелами, были атакованы быстролисами. Металлический грохот затих, а звери сцепились между собой, принялись прыгать, вертеться и рвать друг друга клыками.
В этот момент Эдеард услышал женский крик. В нем было столько смятения и боли, что он не осмелился посмотреть на жертву про–взглядом, он знал, что означает такой крик. Знал, что это значит для любой женщины деревни. Или девочки.
Его пронизывающая расстояние мысль метнулась к церкви.
— Салрана!
«Эдеард, — донесся до него ее посыл. — Они здесь, они уже в церкви».
Его мысль мгновенно отыскала ее, словно подсветив мощным лучом. Салрана закрылась в своей комнатке в покоях настоятельницы, примыкающих к церкви. А под куполом церкви между пустыми скамьями в сопровождении быстролисов уже шли трое бандитов, излучавших презрение и злобное торжество. Мать Лореллан, поднявшись с кровати, спешила в церковь навстречу осквернителям. Для служительницы богини ее мысли сияли необычайно сильной агрессией.
Эдеард понимал, что бандиты и их звери через минуту разорвут ее в клочья.
— Беги, — крикнул он Салране. — Беги быстрее. Выпрыгни из окна в сад. Старайся не попадаться им на глаза и пробирайся к рыночной площади. На мостовой нет огня. Я встречу тебя у палатки взвешивания зерна.
«Ой, Эдеард!»
— Не медли. Беги скорее.
Он бросился к окну. В несколько прыжков он оказался на улице. Бой быстролисов с выжившими ген–волками уже почти закончился. Если здесь и остался еще кто–то из зверей, он сможет с ними справиться. Напротив гильдии полыхал весь ряд домов. Из распахивающихся дверей выбегали мужчины, закрытые щитами, с ножами в руках. Бандиты подняли свое оружие, и снова раздался грохот. Они как–то умудрялись перезаряжать свои пистолеты с невероятной быстротой и посылали подряд десятки пуль. Эдеард в оцепенении смотрел, как плоские предметы в их руках плюются пурпурно–филетовым пламенем. Пули легко пробивали щиты, и жители деревни один за другим падали на землю в страшных мучениях.
— Мерзавцы! — крикнул Эдеард и рванулся вперед.
«Нет! Стой!»
Телепатический посыл Акиима был настолько мощным, что половина людей застыла на месте. На несколько мгновений стих даже грохот оружия.
Эдеард приземлился и едва не вскрикнул от боли в босой ноге. Ближайший к нему бандит пригнулся, словно собирался схватиться врукопашную. Каким–то образом Эдеард чувствовал сразу и Акиима, и бандита на сторожевой башне и знал, что оба они затаили дыхание. Бандит на улице, торжествующе оскалив зубы, поднял оружие. Эдеард третьей рукой потянулся к его руке. Он не был уверен, что даже его щит сможет устоять против множества одновременно бьющих пуль, но, как и с любым другим оружием, для выстрела надо было нажать на курок. Бандит вытаращил глаза, ощутив на себе силу телекинеза Эдеарда. А потом улица огласилась воплями, когда третья рука Эдеарда быстро переломала ему все пальцы по очереди. Эдеард стал поворачивать оружие под изумленным взглядом бандита, пока дуло не уперлось в грудь стрелка. А потом резко нажал на курок. Разряд, хоть и длился долю секунды, оказался необычайно мощным. Потом внутри оружия сработал какой–то механизм, и сердце бандита взорвалось. Обрывки плоти и брызги крови окропили пыльную улицу.
Еще трое бандитов подняли оружие. Эдеард напрягся, обхватил их тела третьей рукой и лишил возможности двигаться.
— Разберитесь с ними, — крикнул он оставшимся в живых крестьянам, выбежавшим из горящих домов.
«Твоя смерть будет неимоверно мучительной», — уловил он посыл бандита со сторожевой башни.
За спиной Эдеарда громыхнуло оружие. Резко обернувшись, он увидел, как падает пятый бандит, не устоявший под натиском целой стаи ген- мартышек, проинструктированных Акиимом.
— Я же сказал остановиться, — упрекнул его учитель.
— Спасибо, — ответил Эдеард.
Жестокость крестьян, набросившихся на неподвижных бандитов, его неприятно поразила. Он ослабил хватку на окровавленных трупах. Люди, опомнившись, повернулись к нему, ожидая указаний.
Собирайтесь все вместе во дворе гильдии, — сказал им Эдеард, припомнив действия Мелзара во время нападения в лесу. — Держитесь единой той, так ваша защита будет крепче.
И ты тоже иди с нами, парень, — позвал его Акиим, увидев, что Эдеард ял оружие одного из бандитов.
пpo–взгляд открыл ему внутреннее устройство, оказавшееся невероятно сложным. Эдеард ничего не понял в работе механизма, кроме того, что надо нажимать на курок и еще что в передней камере металлического футляра лось не так уж много пуль.
- Я должен помочь Салране.
- Нет. Здесь все кончено. Уходи. Живи, Эдеард, я прошу тебя. Постарайся пережить эту ночь, не дай им одержать победу.
Эдеард пустился бегом по улице, морщась от боли при каждом шаге босых ног.
- Нельзя допустить, чтобы они разрушили всю деревню.
- Они уже сделали это, мой мальчик! Беги и прячься!
Его про–взгляд постоянно осматривал путь в поисках новых бандитов, переулка навстречу выскочил быстролис. Эдеард почти поравнялся дм, а потом проник третьей рукой в череп и вырвал мозг. При этом он ощутил злобу зверя, обжигающую, словно пламя факела. От полыхающих домов на улице стало светло задолго до рассвета. Ночную тишину прогнали утихающие крики, стоны, грохот оружия и треск огня.
«А ты ловкий парень, верно?» — послышался в его мыслях насмешливый голос бандита с башни.
Эдеард направил туда свой про–взгляд, но на башне уже никого не было. Быстрый осмотр не выявил ничего, кроме разбитых ворот и мертвых сторожей.
- Где ты? — с досадой воскликнул Эдеард. — Акиим. помоги, я не чувствую и половины бандитов.
Физический слух уловил щелчок механизма, и Эдеард инстинктивно усилил защиту. Из дома, мимо которого он пробегал, вырвалась очередь выстрелов. Позже он решил, что ему повезло: бандит плохо прицелился, и в Эдеарда попали не все пули. Да еще в мозгу послышатся чей–то слабый телепатический посыл: «Нет, только не его». Но даже и при этом ударная сила отбросила его назад и почти оглушила. Третья рука Эдеарда непроизвольно потянулась к источнику выстрелов. Бандит, слегка пошатываясь, уже выходил на дорогу. Эдеард дотянулся до горящей соломенной крыши и резко дернул. Языки пламени взметнулись к небу, а остатки крыши рухнули на голову бандита, тот упал на колени и завопил, но, к счастью, его крики быстро затихли.
«Ты в порядке?» — спросил Акиим.
Эдеард со стоном поднялся на ноги. Вокруг повсюду бушевали пожары, в ночное небо то и дело взмывали столбы искр, из дверей и окон домов вырывались оранжевые потоки. От невыносимого жара кружилась голова, и казалось, что не защищенная одеждой кожа вот–вот почернеет и вздуется пузырями.
— Я здесь, — ответил он, — но я не чувствую их, я не знаю, где они находятся.
Он был уверен, что бандит из сторожевой башни уже подкрадывается к нему, скрываясь за бушующим пламенем и оседающими стенами домов.
«Попробуй вот это», — сказал Акиим.
Тон его телепатического посыла стал высоким, словно звонкая птичья трель. Эдеарду казалось, что эта песня до отказа заполнила его разум. В ней содержались знания, грани таланта, мысли и даже воспоминания, позволяющие осуществить особые действия разума. Учась формировать зародыши, Эдеард усвоил множество базовых толкований, но это оказалось намного более сложным. Когда песнь закончилась, он начал объединять свой про–взгляд и третью руку в единую силу, которая образовала вокруг оболочку непроницаемой темноты. Теперь он как будто попал в сгусток плотного тумана.
«Я прошу тебя, — снова заговорил Акиим. — Уходи. Не рискуй своей жизнью. Эдеард, воздержись от напрасного риска. Пожалуйста. Запомни: Синяя башня в Маккатране. Иди туда. Раскрой свой дар».
— Я не могу вас оставить! — закричал он в кошмарную ночь.
«С деревней покончено. А теперь уходи. Ступай, Эдеард. И пусть наши старания не пропадут понапрасну».
Эдеарду хотелось опровергнуть слова старого мастера, сказать, что его отважные друзья–подмастерья и мастера вроде Мелзара и Бедарда сумеют дать отпор. Но, взглянув на окружающий хаос и огненный шторм, он понял, что был бы неправ. Вокруг все еще раздавались отчаянные крики, рычание быстролисов и грохот оружия. Бандиты встречали сопротивление только поблизости от нескольких гильдий, а вся остальная деревня уже пала. Спасать было некого. Кроме Салраны.
Эдеард снова заставил себя бежать к рыночной площади. Мимо него по улице, не дальше, чем в пяти ярдах, проскочил бандит — и даже не заметил присутствия Эдеарда. Тот мог бы убить его без труда, хотя бы в отместку за гибель своих соотечественников, но тогда выдал бы себя. Несмотря на охвативший его гнев и отчаяние, Эдеард понимал, что для борьбы с человеком со сторожевой башни у него нет ни сил, ни опыта.
По пути к рынку он проскочил еще мимо трех разбойников. Вокруг площади повсюду бушевал огонь, но ближе к центру было уже не так жарко. Вдруг он увидел, что двое мужчин удерживают лежащую женщину и смеются, наблюдая, как третий ее насилует. Быстролисы, охраняя своих хозяев, образовали вокруг них кольцо.
Этого Эдеард стерпеть не смог. Он даже узнал женщину, хотя и не вспомнил ее имени, — она помогала подготавливать шкуры в дубильной мастерской.
Бандиты ни о чем не догадывались, пока их быстролисы не развернулись мордами внутрь кольца и не зарычали, показав клыки величиной с человеческий палец.
— Что за… — только и успел выкрикнуть один из насильников.
Он поднял оружие, но было слишком поздно. Звери прыгнули, и по площади разнеслись отчаянные вопли терзаемых разбойников.
«А, вот ты где, — раздался в голове злорадствующий телепатический голос. — А я уж испугался, что ты от меня ускользнул».
Эдеард зарычал от ярости, подняв взгляд к затянутому дымом ночному небу. Как он ни старался, отследить источник посыла он не мог.
«Ну и что же ты намерен здесь делать, кроме как истреблять моих товарищей? Ах, да, уже вижу».
Эдеард уже заметил, что Салрана, спрятавшись под прилавком весовой, озадаченно смотрит вверх. Он со всех ног устремился к ней.
«Он на рыночной площади, — на всю деревню объявил бандит. — Окружайте».
Эдеард почувствовал, как все разбойники повернулись в его сторону.
«А она хорошенькая. Очень молода, к тому же из церкви, верно? Да, я ее: наю. Позволь тебя поздравить, ловкий парнишка. Отличный выбор. Ради такой девчонки можно и рискнуть».
Эдеард добрался до Салраны и окружил ее своей защитной маскировкой. Его появление вызвало у нее изумленный возглас.
«Вот я тебя и поймал».
Эдеард отчетливо ощущал злорадное удовлетворение в посыле бандита. Он даже почувствовал, как тот напряг мышцы ног, чтобы добраться до испуганного мальчишки.
«В самом конце я пришпилю тебе веки, чтобы ты не мог закрыть глаза и видел, как я ее трахаю, — объявил бандит, наполняя свой посыл предвкушением наслаждения. — Это будет последнее, что ты увидишь перед смертью. И ты отправишься к Хоньо с одной мыслью: я оставлю ее себе, ловкий парнишка. И буду обрабатывать каждую ночь. Следующее десятилетие твоей девчонке предстоит вынашивать моих детей».
— Вставай, — закричал Эдеард, потянув Салрану за руку.
Она плакала и уже почти не могла шевельнуться от страха.
— Не отдавай меня им, — рыдала она. — Пожалуйста, Эдеард. Убей меня. Л этого не вынесу. Я не могу, лучше целую вечность провести в темноте Хоньо.
— Ни за что не отдам, — заверил ее Эдеард и обнял, окутывая свой защитой.
«Приведите на рынок быстролисов, — приказал бандит. — Выследите его по запаху».
— Пойдем, — прошептал Эдеард.
Он направился к главному выходу, но сразу же остановился. Навстречу шло больше десятка бандитов с целой сворой быстролисов. Прямо перед ними, спасаясь от огня, пробежала стайка цыплят и группа отчаянно визжащих ген–мартышек, но хищники даже не оглянулись на них.
— Милосердная Заступница!
Он оглянулся по сторонам, не осмеливаясь воспользоваться про–взглядом из страха, что чертов бандит его обнаружит.
«Мне наплевать, что огонь мешает взять след. Найдите его!»
Злость в мыслях бандита стала для Эдеарда первым за эту ужасную ночь поводом для радости. Только оглянувшись по сторонам, он понял, насколько разрушительным оказался пожар. Горели все дома. Столб удушливого дыма поднимался на сотни футов, закрывая созвездия и туманности. Падающие стены засыпали обломками палисадники, а за ними виднелись пылающая мебель и домашняя утварь. Кольцо пламени не только не позволяло бандитам взять след, но и самому Эдеарду мешало найти путь к бегству. Ему надо было отвлечь преследователей, и как можно быстрее. Его третья рука дотянулась до пирамиды пивных бочек и толкнула ее. Бочки раскатились по мостовой, некоторые из них разбились, выплеснув на камни быстро растекшуюся волну пива. Одновременно Эдеард дотянулся до всех ген–форм, которых только мог достать, и позвал их на рыночную площадь, обещая спасение от огня. Животные хлынули на рынок, прыгая через прилавки и проскакивая в узкие проходы. Разгоряченные быстролисы вышли из повиновения и, подчиняясь природным инстинктам, устремились за ними.
«Прекрасный ход, — издевательски похвалил его бандит. — Думаешь, это поможет тебе скрыть запах? А как тебе такой поворот?»
Бандиты на площади выстроились с одной стороны и начали обстреливать рынок, рисуя изрыгающими пули стволами широкие дуги. Пораженные выстрелами звери подняли оглушительный вой и попытались скрыться. К общему шуму добавился и злобный рык быстролисов, тоже попавших под обстрел. Вскоре вся площадь была усеяна безжизненными телами зверей. Кровь, смешавшись с пивом, потекла вниз по улице.
Эдеард и Салрана, пригнувшись от выстрелов, начали пробираться к выходу ползком. Вскоре стрельба закончилась. Эдеард ждал очередной насмешки, но ничего не услышал.
— Бежим, — поторопил он Салрану.
Взявшись за руки, они ринулись в переулок, ведущий к гильдии плотников. Вдоль стен бродили разбойники со своими быстролисами. Внутри бушевало пламя, жадно поглощавшее столярные мастерские и запасы леса, языки огня пробивались сквозь клубы дыма и поднимались в небо. Шиферная крыша главного здания уже провалилась. Эдеард гадал, остался ли там кто–то в живых. Оброн наверняка сумел пробраться в глубокие погреба. Эдеард просто не мог представить себе мир без Оброна.
На перекрестке Салрана потянула его вправо.
— Не туда, — прошипел Эдеард.
— Но стена там, — зашептала она.
— Они будут нас там ждать, и, если мы попытаемся перелезть через вал, быстролисы почуют наш запах.
— А куда же мы пойдем?
— Вверх, к скале.
— Но… они же будут обыскивать пещеры.
— Мы не пойдем в пещеры, — заверил ее Эдеард.
Он собрал оставшиеся поблизости ген–формы, в основном собак, пару мартышек и даже одного жеребенка. Всех животных он заставил пройти вокруг них с Салраной, чтобы затоптать следы. Впрочем, Эдеард сомневался, что в таком дыму на засыпанной пеплом земле смогут учуять запах даже быстролисы.
Через пару минут они с Салраной добрались до места, где копали новый колодец. Ведард и его команда успели углубиться всего на пять ярдов и не более трети шахты обложили камнями.
— Полезай туда, — скомандовал Эдеард, указывая на деревянную лесенку, ведущую на дно, где ген–мартышки целыми днями рыли землю и глину.
— Они обязательно заглянут сюда, — жалобно простонала Салрана.
— Только в том случае, если колодец будет открыт, — ответил Эдеард и махнул рукой на каменную крышку, которой собирались закрыть колодец после окончания работ.
— Ты сможешь ее сдвинуть? — недоверчиво спросила Салрана.
— Сейчас мы это выясним. Зато я абсолютно уверен, что сквозь нее не пробьется ни один про–взгляд.
Салрана, излучая страх, начала спускаться по грубо сколоченной лесенке. Эдеард последовал за ней, а когда его голова оказалась на уровне земли, остановился. Он шел на огромный риск, от которого зависели жизни их обоих, но другого способа скрыться от быстролисов и кровожадных разбойников не видел. Он лишь осмелился направить телепатический посыл точно в гильдию эгг–шейперов.
— Акиим? — тихо окликнул он.
Ответа не последовало, а пользоваться про–взглядом было слишком опасно. Он в последний раз окинул гневным взглядом огненный шторм, разрушивший его дом, а потом сосредоточился на третьей руке. Каменная плита приподнялась над землей на пару дюймов, медленно проплыла по воздуху и с негромким скрежетом опустилась на колодезную шахту. Надежная крышка преградила путь и отблескам огня, и грохоту оружия, и горестным крикам.
Эдеард провел в ожидании не один час. Они с Салраной сидели на деревянном настиле на дне шахты, прижавшись друг к другу, черпая силы в дружеской близости. Девочка время от времени засыпала беспокойным сном, часто вздрагивая и постанывая. Эдеард такой роскоши как сон себе позволить не мог.
«Неужели я во всем виноват? — думал он. — Неужели это месть за битву в лесу? Но ведь они начали первыми. — Впрочем, самым тяжелым был вопрос, снова и снова терзающий его душу: — А мог ли я сделать больше?» Теперь, когда Эдеард окончательно протрезвел и похмелье отступило, он постоянно вспоминал внезапно разбудившее его ощущение. Оно было точно таким же, как ужас, охвативший его в лесу, предчувствие какой–то беды. Предвидением, естественно, подаренным Небесной Заступницей, обычно обладали старшие служительницы церкви. Значит, это реально. «Если бы я не был таким глупцом! Если бы не пренебрег предупреждением!..»
Эдеард не хотел открывать крышку колодца. Он боялся, что не выдержит ужасного зрелища, ожидавшего его наверху. «Моя вина. Только моя вина».
Прошло несколько часов, и вдоль края каменной плиты, там, где она неплотно легла на землю, стали пробиваться слабые лучики света. Но Эдеард продолжал ждать. Восход солнца еще не гарантировал ухода бандитов. На десятки миль вокруг им было нечего бояться. Теперь каждый вечер, ложась спать, станут испытывать страх только жители окрестных деревень.
— Мы не подозревали, что они так хорошо организованы, — горько произнес Эдеард. — А уж я-то должен бы это понять.
— Не говори глупости, — ответила Салрана. В темноте шахты она придвинулась к нему вплотную, и тонкая ручка обвилась вокруг его талии. — Откуда тебе было знать? Даже мать–настоятельница не могла этого увидеть.
— А у матушки Лореллан было предвидение?
Нет, нельзя сказать, чтобы это было предвидение. Вчера она была чем- то озабочена, но не могла определить причину беспокойства.
— Она не могла предвидеть собственной смерти? Какое же это откровение?
Салрана снова заплакала.
— О, Заступница, прости, — воскликнул он и крепче прижал Салрану к себе. — Я не подумал. Какой я глупый.
— Нет, Эдеард. Ты пришел мне на помощь. Только мне, а не своим друзьям, не матери–настоятельнице. Почему? Почему ты помог именно мне?
— Я… Знаешь, все эти годы мне казалось, что мы вдвоем противостоим целому миру. Ты была моим единственным другом. Не думаю, что без тебя я смог бы чего–то достичь. Я не раз думал о том, чтобы убежать в леса.
Она возмущенно тряхнула головой.
— Тогда ты стал бы одним из бандитов, одним из тех, кто вчера напал на нашу деревню.
— Нет, не говори так. Никогда. Я ненавижу их. Сначала мои родители, теперь… — Он не удержался, опустил голову и всхлипнул. — Все. Все пропало. Я не смог им помочь. Все вокруг опасались моей силы, а когда она понадобилась, я ничего не смог сделать.
— Смог, — возразила она. — Ты помог мне.
Долгое время они сидели, прижавшись друг к другу. Немного погодя слезы Эдеарда высохли, чувствуя себя несчастным и никчемным, он стер остатки влаги ладонью. Ладони Салраны обхватили его лицо.
— Ты хочешь меня? — прошептала она.
— Э-э… Нет.
Ему было очень трудно это выговорить.
— Нет? — Ее мысли, и до того рассеянные, выплеснули волну обиды. — Я думала…
— Не сейчас, — поспешил продолжить он, сжимая ее ладони. Он знал, что она испытывает: сокрушительное горе, одиночество и страх — все это ясно отпечаталось в ее мыслях. Она жаждала утешения, а физическая близость просто была самым сильным способом. И в его растерянности и горе близость между ними очень бы ему помогла. Но Эдеард слишком заботился о Салране и не мог, что называется, воспользоваться ситуацией. — Я бы очень хотел, но ты еще молода. Слишком молода.
— Линем в прошлом году родила ребенка, а она была не старше, чем я сейчас.
Он не удержался от усмешки.
— Какой пример ты бы подала своей пастве?
— Паствы больше нет.
Веселье Эдеарда моментально испарилось.
— Есть. Это я.
Салрана подняла взгляд к каменной плите.
— Как ты думаешь, там остался кто–то еще?
— Кто–нибудь обязательно остался. Акиим всегда говорил, что Эшвилль может многое выдержать. Ведь его жители так эффективно сопротивлялись всем переменам уже не одно столетие.
— А ты правда хотел бы?..
— Я… — Легкость, с которой она перескакивала с одной темы на другую, особенно, когда одна из тем была об этом, приводила его в замешательство. — Да, — осторожно признался он. — Ты даже не представляешь, какой ты становишься красивой.
— Лжец! Я три раза в неделю прихожу к доктору Сенео за притираниями для лица.
— Ты с каждым днем становишься все краше, — настойчиво повторил он.
— Спасибо, Эдеард. Ты самый лучший. Я никогда даже не думала о других парнях. Только о тебе.
— Гм. Правильно.
— Было бы обидно умереть девственницей, правда?
— Леди! Вы самая ужасная послушница во всей Бездне.
— Глупости. Заступница никогда не отвергала любовь. Она была женой Раха, и половина жителей Маккатрана считают себя их потомками. Это же великое множество детей.
— По–моему, это богохульство.
— Нет. Это человечность. Именно поэтому Первожители призвали Заступницу, чтобы она помогла нам снова обрести свою истинную натуру.
— Ладно, сейчас нам важнее просто остаться в живых.
— Я знаю. А насколько я должна быть старше? Такого возраста, как ты?
— Ну, наверное. Да, пожалуй, так.
— Не могу дождаться. А прошлую ночь ты провел с Зехар?
— Нет! Эй, это тебя не касается.
Он почему–то пожалел, что не поддался заигрываниям Зехар. Она уже мертва, и, если ей повезло, ее смерть была быстрой.
— Ты станешь моим мужем, и я должна знать о твоих бывших подружках.
— Я пока еще не твой муж.
— Пока, — подчеркнула она. — В моем предвидении ты им станешь.
Он поднял руки, признавая свое поражение.
— Как долго ты намерен здесь оставаться? — спросила Салрана.
— Не знаю. Даже если им здесь нечего бояться, вряд ли они задержатся в сожженной деревне. В окрестных селениях уже знают о том, что произошло. Дым пожара поднялся к самому Морю Одина, и фермеры разбежались, рассылая телепатические посылы во все стороны. Я надеюсь, что в провинции поднимут милицию и организуют преследование.
— Милицию? А она сможет справиться с разбойниками?
— В критических условиях каждая провинция имеет право образовать отряды милиции, — пояснил он, стараясь припомнить основы конституционного закона Кверенции, передаваемые ему Акиимом. — А сейчас именно такой случай. Но в реальности, я думаю, бандиты уйдут подальше задолго до того, как сюда доберется хоть какой–нибудь отряд, а в диком лесу их никто не будет преследовать. Да еще это оружие, что у них появилось. — Он поднял свой диковинный трофей, в котором угадывалась грозная мощь. — Я никогда не слышал ни о чем подобном. Наверное, такие вещи имелись у людей до полета в Бездну.
— Так как же это? Никакой справедливости нет?
— Должна быть. Пока я жив, они будут проклинать свою дерзость этой ночи. Уничтожением деревни они заслужили свою смерть.
Салрана прильнула к его плечу.
— Не гоняйся за ними, Эдеард. Пожалуйста. Они живут в лесах, это их владения, и они знают только жестокость и насилие. Я не перенесу, если тебя схватят.
— Я и не думал преследовать их сию минуту.
— О, спасибо.
— Ладно, сейчас, наверное, уже полдень. Надо выглянуть наружу.
— Хорошо. Но, Эдеард, если они все еще там и если нас увидят… я не стану его наложницей.
— Никто нас не схватит, — искренне заверил он девушку и в подтверждение своих слов похлопал по трофейному оружию. — Давай посмотрим, что там снаружи.
Он протянул третью руку к холодному камню. И в этот момент к его губам прикоснулись губы Салраны. Его рот непроизвольно открылся в ответ, и поцелуй затянулся.
— Просто на всякий случай, — пробормотала Салрана, снова прижимаясь к нему. — Я хотела, чтобы мы оба знали, что это такое.
— Я… я рад, — смущенно буркнул он.
На этот раз сдвинуть каменную плиту было намного труднее. Только сейчас, когда он попытался ее приподнять, Эдеард понял, насколько он голоден и испуган. Но тем не менее сумел сдвинуть крышку на несколько дюймов, так что появился тонкий полумесяц серого дневного неба. В яму не проникали ни крики, ни про–взгляды. Сам Эдеард не мог воспользоваться про–взглядом из–за того, что отверстие было слишком узким, а его голова все еще оставалась ниже уровня земли. Но вместо этого он мысленно позвал ген–орла, жившего в гильдии. К счастью, отклик величавой птицы поступил без промедления. Орел, уставший и совершенно сбитый с толку, сидел на скале. И то, что он показал Эдеарду, когда пролетел над деревней, мгновенно погасило робкие искры надежды.
От Эшвилля ничего не осталось. Ничего. Вместо домов дымились груды обгоревших обломков, каменные стены гильдий обвалились. Эдеард с трудом мог определить расположение улиц. Над руинами все еще висела тонкая пелена дыма.
Затем орел спустился ближе к земле, и стали видны трупы. На обгоревших телах колыхались почерневшие клочки одежды. Еще хуже выглядели конечности, торчавшие из–под обломков. Внимание орла привлекло какое–то движение, и птица почти вертикально слетела вниз.
У развалин своего дома, уронив голову на руки и раскачиваясь взад и вперед, сидел старый Формал. По его морщинистому лицу текли слезы. Маленький мальчик, совсем голый, бегал вокруг прилавка на рыночной площади. Его тело покрывали многочисленные синяки и ссадины, лицо словно окаменело, и взгляд был обращен куда–то за пределы физического мира.
— Они ушли, — сказал Эдеард. — Давай выбираться.
Он бросил на землю ненавистное оружие и отодвинул каменную плиту.
Хуже всего был отвратительный запах; неистребимая вонь дыма сгоревшего дерева и сожженной плоти. В первый момент Эдеарда чуть не стошнило. Сгорели не только ген–формы и домашние животные. Он оторвал от своих потрепанных брюк полоску ткани, смочил ее в луже и повязал на лицо.
Они остановили мальчика, которого налет поразил так глубоко, что он перестал воспринимать реальность. Увели старика Формала с пепелища, бывшего ему домом в течение ста двадцати трех лет. Отыскали маленького Сагала, спрятавшегося под пустой бочкой рядом с работающим колодцем.
Семь человек. Это все, кого смог отыскать орел. Семь человек осталось в деревне, еще вчера насчитывающей более четырех сотен душ.
Все собрались у разбитых ворот, в тени бесполезной теперь крепостной стены, где не так сильно чувствовался трупный запах. Эдеард пару раз возвращался в деревню, пытаясь отыскать какую–нибудь еду и одежду, но его сердце в этих поисках участия не принимало.
Там их и обнаружил перед наступлением сумерек отряд из Села–над–Водой. Их было около сотни человек, хорошо вооруженных, на лошадях и ген–лошадях, и с целой стаей ген–волков. Глядя на руины деревни, люди с трудом верили своим глазам, но еще менее они были склонны поверить, что в этом повинны отлично организованные лесные бандиты. Никто и не подумал преследовать разбойников и отомстить за погибших. Вместо этого мужчины, беспокоясь о своих родных и близких, сразу же повернули обратно. Выживших обитателей Эшвилля они взяли с собой в Село–над–Водой. Обратно никто из них так и не вернулся.
Эдеард обратился к Салране телепатическим посылом.
— Караван уже здесь.
— Где? — удивилась она. — Я ничего не чувствую.
— Они только что миновали ферму Молби и на мосту перед деревней будут примерно через час.
— Это очень далеко для про–взгляда, даже для твоего.
— Мне помогает ген–орел, — признался Эдеард.
— Мошенник!
Эдеард засмеялся.
— Встретимся через полчаса на площади.
— Хорошо.
Он закончил инструктаж группы ген–мартышек, отобранных для чистки конюшен, и отпросился у Тонри, старшего подмастерья. Ответом на его вежливую просьбу отлучиться было только неопределенное ворчание. В гильдии эгг–шейперов Села–на–Воде ему не очень обрадовались. Проблема заключалась в его статусе. Мастер так и не признал его своим помощником. Желание Эдеарда занять это положение вызвало у подмастерьев бурю негодования; они считали, что новичок должен быть младшим членом гильдии. А то, что его талант превосходил способности каждого из них. считая и самого мастера, ничуть не улучшало положение.
Салрану в церкви Заступницы Села–на–Воде приняли более приветливо. Но счастливее она не выглядела.
«Это место никогда не станет нашим домом», — печально сказала она Эдеарду уже через неделю.
Не то чтобы жители Села–на–Воде неприязненно относились к беженцам, но и не слишком их привечали. Провинция Рулан теперь жила в страхе перед бандитами. Если уж лесные разбойники могли напасть на деревню в трех милях от опушки дикого леса, они с таким же успехом могли атаковать любой другой населенный пункт. Жизнь кардинально изменилась. Между фермами и лесом теперь постоянно дежурили патрули, а ремесленники были вынуждены оставить все самые срочные дела ради того, чтобы укрепить стены. Этой зимой в провинции Рулан все стали немного беднее.
Эдеард шел на рыночную площадь под теми же косыми взглядами, которые замечал на себе все три последние недели. Сама площадь, вымощенная булыжником и заставленная рядами палаток, в точности повторяла рынок Эшвилля — но была, конечно, больше. Село–на–Воде, более крупное поселение, располагалось между двумя рукавами реки Гвош, обеспечивающей естественную защиту с двух сторон. Между руслами быстротекущей реки был прорыт канал с крепким подъемным мостом посередине, замыкающий кольцо обороны. Единственный путь в деревню пролегал через мост, и в этом отношении здесь было безопаснее, чем в Эшвилле. Если только бандиты не воспользуются лодками. Но откуда им взять столько лодок?
Про–взгляд Эдеарда уже отыскал бегущую навстречу Салрану. Они встретились в рыбном ряду. Девушка снова получила голубую с белым форму послушницы церкви Заступницы, но сейчас одежда была ей немного великовата.
— Почти как раньше, — сказал Эдеард, окидывая ее взглядом с головы до ног.
Обращенных на нее взглядов других молодых парней на площади он предпочитал не замечать. Салрана поежилась и одернула длинные, расширяющиеся книзу рукава.
— Я давно забыла, как колется одежда, пока она новая, — пожаловалась она. — В Эшвилле я надевала собственное платье только один раз, на церемонии инициации. В остальное время я донашивала старье. А здесь мать- настоятельница выдала мне пять комплектов. — Салрана окинула оценивающим взглядом его костюм. — А ты все еще не нашел ткачей?
Эдеард отряхнул рукой свою старую рубашку с заплатками неопределенного цвета. Брюки на нем были короче, чем нужно, а кожа на ботинках потрескалась от старости.
— Чтобы ткач изготовил рубашку, ему надо заплатить. Подмастерьев одевает гильдия. А подмастерьям без статуса достается то, что не нужно никому другому.
— Он так и не подтвердил твоего статуса помощника мастера?
— Нет. У него своя политика. Все его помощники ни на что не способны, и только из–за его собственной небрежности в обучении. Они теряют по крайней мере шесть из десяти яиц. Это недопустимо. Даже новички у Акиима и то работали лучше. Кроме того, все помощники лет на пять старше меня, и поставить меня вровень с ними означало бы признать свою несостоятельность. Я не ценил свои отношения с Акиимом.
Он помолчал, вспоминая печальные события. Надо бы выбрать время и позаботиться о телах, устроить жителям деревни подобающее погребение, благословленное Заступницей.
— Ты справишься, — подбодрила его Салрана.
— Да. Спасибо.
Пока они бродили по рынку, Эдеард с завистью смотрел на выставленную одежду. Подмастерьям не разрешалось продавать ген–формы, полученные ими из яиц, все они принадлежали гильдии. Акиим в этом отношении проявлял большую гибкость, он верил в систему материального поощрения. Зато теперь у Эдеарда не было ни денег, ни друзей, ни уважения. Он словно вернулся в прошлое, снова стал десятилетним мальчишкой.
— Вчера вечером вернулся один из патрулей, — сказала Салрана. — А утром матушка была на совете старейшин. Командир патруля сказал, что они не встретили ни одного разбойника, не говоря уж о многочисленных бандах. Скорее всего, завтра будут обсуждать отмену патрулирования.
— Идиоты, — буркнул Эдеард. — А что они ожидали найти? Мы же предупреждали, что бандиты превосходно маскируются.
— Я знаю. — По лицу Салраны скользнула тень смущения. — Нашим словам здесь не очень–то доверяют.
— Чем же они объясняют страшную гибель Эшвилля?
— Будь к ним терпимее, Эдеард. Весь их мир перевернулся с ног на голову. С этим нелегко смириться.
— А мы, по их мнению, просто развлекались.
— Это нечестно.
— Извини. — Он набрал полную грудь воздуха. — Мне это неприятно. В конце концов, все мы прошли через такое испытание, а к нам относятся как к нежелательной обузе. Надо было мне сохранить оружие.
Он бросил пистолет на дне колодца, не желая принимать наследство убитых бандитов. Это оружие воплощало в себе абсолютное зло. Но с тех пор он постоянно пытался зарисовать странные мелкие детали, увиденные внутри. Когда он показал свои наброски кузнецу Села–на–Воде, тот высмеял Эдеарда и заявил, что подобные детали изготовить невозможно. Да и остальные жители скептически относились к их рассказам о непрерывно стреляющем оружии.
— Ты правильно поступил, — сказала Салрана. — Если бы каждый имел такое оружие, жизнь стала бы невыносимой.
— Невыносимо то, что им обладают бандиты, а у нас нет ничего подобного, — резко возразил он. — Что может им помешать пройтись по всей провинции? И даже по всей области?
— Это невозможно.
— Да, потому что губернатор поднимет армию. К счастью, нас больше, чем их, и мы сможем победить, несмотря на их вооружение. Но произойдет колоссальное кровопролитие, какого еще никогда не было. — Эдеарду очень хотелось со всей силы стукнуть кулаком по какому–нибудь прилавку. — Откуда они взяли такие вещи? Как ты думаешь, может, они отыскали корабли, — которых сюда прилетели люди?
— А если они никогда и не покидали эти корабли? — негромко ответила она.
— Возможно. Не знаю. Почему нас никто не слушает?
— Потому что мы еще дети.
Он повернулся, чтобы ответить очередной резкостью, но вдруг заметил глубокое беспокойство в ее мыслях и усталость на лице, покрытом пятнами зеленоватого притирания. Как же она красива! Эдеард не сомневался, что Акиим одобрил бы его рискованную попытку спасти девушку.
— Извини. Не понимаю, почему я все это на тебя выплескиваю.
— Потому что я тебя всегда готова выслушать, — сказала Салрана.
— Знаешь, в некотором отношении жизнь здесь хуже, чем в Эшвилле. Старейшины такие… отсталые. Наверное, выродились в результате инбридинга, как собаки.
Салрана ухмыльнулась.
— Не говори так громко, — посоветовала она ему.
— Ладно. — Он улыбнулся в ответ. — Надеюсь, теперь нам уже недолго здесь осталось.
На краю площади собралась толпа людей, встречающих караван. Пока приезжие пересекали подъемный мост, Эдеард насчитал тридцать две повозки. Ко многим были привязаны земные животные — лошади, ослы, волы и коровы, — на повозках виднелись и клетки со свиньями. Рядом бежали ген–волки. Сопровождающих верховых с оружием стало намного больше, чем помнилось Эдеарду. Повозки остались такими же громоздкими и крепкими, какими он их запомнил, катились они на окованных металлом колесах гостом с него самого. Большая часть повозок была накрыта тентами из темной промасленной ткани, и лишь на нескольких возвышались настоящие передвижные дома из просмоленного дерева. Рядом с возницами сидели целые семьи, и по пути к рынку приезжие с улыбкой махали руками встречающим. Караван шел по провинции каждый год и привозил на продажу животных, семена, яйца, инструменты, продовольствие, напитки и прекрасную одежду из самого Маккатрана. Он не всегда сворачивал в Эшвилль, но волнение, сопутствующее каждому приезду каравана, Эдеард помнил очень хорошо.
Повозки еще не остановились, а жители села уже начали окликать приезжих, спрашивая о привезенных товарах. Благодушно настроенной толпе не было дела до приветственной речи мэра, обращенной к предводителю каравана, и торговля началась задолго до окончания формальностей. Всем желающим, особенно подмастерьям, было предложено отведать привезенного пива и вина. Эдеард съел ломтик вяленой говядины, приправленной незнакомыми ему специями. Салрана скромно взяла понемножку маринованных фруктов и овощей, но, когда дошла до подноса с заморскими сладостями, проявила меньшую сдержанность.
К концу дня настроение Эдеарда значительно улучшилось. Большая часть покупателей поспешили по домам на ужин, чтобы позже вернуться к традиционным вечерним развлечениям. Эдеард и Салрана направились к повозке предводителя каравана. Последние покупатели уже торопились в другую сторону, старательно отводя взгляды от эшвилльской пары.
Баркус, караванный мастер, оказался точно таким, каким его помнил Эдеард. На вид ему давно перевалило за первую сотню лет, но мужчина оставался крепким и сильным. У него были самые роскошные бакенбарды, какие только видел Эдеард. Полоски побелевших волос обрамляли скулы и румяные щеки. На бочкообразном туловище красовалась красная шелковая рубашка и экстравагантный голубой с золотой отделкой жилет.
— Чем могу вам услужить, прекрасная парочка? — насмешливо спросил он, когда Эдеард и Салрана подошли ближе к повозке. Члены его большой семьи, едва посмотрев в их сторону, продолжили натягивать тент на раму из дерева мартоза, чтобы установить дополнительную палатку. — Боюсь, что образцы пива у нас уже закончились.
Он подмигнул Эдеарду.
— Я хочу с вами добраться до Маккатрана, мы оба этого хотим, — выпалил Эдеард.
Баркус раскатисто расхохотался. Двое его сыновей, забивавших столбики для палатки в твердую землю, громко захихикали.
— Уверен, путешествие было бы романтическое. Как я догадываюсь, вы… как бы это выразиться… ждете прибавления, которому ваши родители не обрадуются. Послушайте старика. Идите домой и признайтесь.
Салрана негодующе расправила плечи.
— Я не беременна. Я со всей серьезностью отношусь к своим обетам.
Такая откровенная ложь мгновенно развеяла негодование Эдеарда.
— Меня зовут Эдеард, а это Салрана. Мы беженцы из Эшвилля. — Он сразу заметил, какая настороженная тишина установилась после его слов. Все родственники Баркуса теперь смотрели на них. С противоположной стороны повозки протянулись нити про–взгляда. — Я надеюсь, что вы помните моего мастера, Акиима.
Баркус осторожно кивнул.
— Нам лучше пройти внутрь. А вы занимайтесь своими делами, — добавил он, обращаясь к родственникам.
Его повозка как раз была одной из тех, на которой возвышался деревянный корпус. Внутри жилище украшала древняя искусная резьба, какая и не снилась Гиипалту и его подмастерьям, да еще сиявшая позолотой. Все пространство стен от пола до потолка состояло из дверей, причем некоторые были не больше кулака Эдеарда. Баркус открыл две горизонтальные створки, и они развернулись в длинные мягкие скамьи. За двумя маленькими дверцами, отодвигающимися в сторону, показались матовые стеклянные панели. Баркус чиркнул спичкой, поднес ее к небольшому отверстию у края стекла, и внутри зажегся фитиль лампы. Комнатка осветилась знакомым уютным светом ямоларового масла.
Эдеард смотрел на все это, не скрывая восхищения.
— Я вспоминаю твоего мастера с глубочайшей любовью, — заговорил Баркус, указывая им на скамью напротив себя. — Много лет назад он странствовал с нашим караваном. Мне тогда было примерно столько же лет, как сейчас тебе. И твоя мать, послушница Салрана. тоже относилась ко мне с искренней добротой. Я скорблю по ним обоим. Это горестная утрата.
— Спасибо, — сказал Эдеард. — Я бы не хотел навязываться, но ни один из нас не может оставаться в Селе–на–Воде. К нам относятся с нескрываемой неприязнью, да и в любом случае это слишком близко к Эшвиллю.
— Понятно. То, что произошло, повергло в шок всю провинцию, хотя я уже услышал несколько различных версий рассказов. И пара вариантов, должен заметить, выставляют тебя, парень, не в самом выгодном свете. Я не стал их никому пересказывать, потому что помню тебя с нашей последней встречи, четыре лета назад. И помню, как о тебе говорил Акиим. Он восхищался твоим талантом, а удивить старого Акиима было нелегко. Тем более что ты еще совсем молод.
— Эдеард рисковал своей жизнью, спасая меня, — вставила Салрана.
— Об этом я тоже слышал.
— Накануне той ночи Акиим сказал, что хочет отправить меня в Маккатран, чтобы я продолжил обучение в Синей башне. Я постараюсь… нет, я обязательно выполню его желание.
Баркус слегка улыбнулся.
— Достойная цель, молодой человек.
— Мы отработаем свой проезд, — решительно заявил Эдеард. — Я не буду для вас обузой.
— И я тоже, — добавила Салрана.
— Ничего другого я и не ожидал, — сказал Баркус. По его лицу пробежала тень беспокойства. — Однако дорога предстоит дальняя, мы не доберемся до Маккатрана раньше следующей весны, да и то если все будет благополучно. Уже не один караван сократил свой маршрут, чтобы обойти стороной эту провинцию. Рассказов о несчастье Эшвилля ходит много, но все они вселяют страх. Насколько я помню, Акиим говорил, что у тебя сильная третья рука.
— Верно. Но мой основной талант — формирование зародышей. В горах и лесах этой провинции много аморфов. К началу зимы я смогу сформировать вам целую стаю ген–волков, так что мимо них не пройдет ни один бандит, какой бы ни была его маскировка. Я дам им самое сильное чутье, какого вы до сих пор не встречали. И еще я могу сформировать ген–орлов, они будут кружить в небе и осматривать местность на мили вокруг каравана, отыскивая малейшие признаки засады.
— В этом я не сомневаюсь.
Но Баркуса все еще одолевали сомнения.
— Еще я могу научить тебя и твоих родных вот этому.
Эдеард выстроил вокруг себя маскирующее поле. Баркус ахнул, удивленно моргнул и наклонился вперед. Эдеард чувствовал, как про–взгляд караванного мастера мечется по комнате. Он тихонько встал, пересел на скамью рядом с Баркусом, а потом снял маскировку.
— Как смогут бандиты напасть на вас, если они вас не увидят?
— Милосердная Заступница! — воскликнул Баркус. — Я и не знал, что такое…
— Это подарок Акиима.
Баркус быстро оправился от растерянности.
— Он знал, что делает. Акиим не ошибался в тебе, и, как я думаю, половина рассказов соответствует истине. Ладно, молодые люди, я приму вас в качестве младших членов моей семьи. Вы отправитесь в Маккатран вместе с нами. И вы действительно отработаете свой проезд. Посмотрим, чего стоят твои способности, когда доберемся до гор Ульфсен. Однако, Эдеард, у меня есть одно условие: ты никого не будешь учить искусству маскировки, согласен?
— Да, сэр. Только я не понимаю почему.
— Ты никому не рассказывал об этом в Селе–на–Воде?
— Нет, сэр.
— Значит, у тебя есть политическое чутье, мой мальчик. Давай и дальше ему следовать. В нашем мире полно всяких неприятностей, а что будет, если каждый может незаметно рыскать вокруг? Но если ты найдешь способ преодолеть эту защиту, я с благодарностью тебя выслушаю.
— Хорошо, сэр.
— Ты отличный парень. Мы отправляемся отсюда на рассвете третьего дня. Если вас в это время здесь не будет, мы все равно уйдем. Хотя я думаю, что твой мастер не станет возражать, если ты отправишься с нами.
— Я думаю, он будет доволен, сэр.
Когда они покинули повозку, Эдеард воскликнул:
— Маккатран!
Теперь, когда Баркус пообещал взять их с собой, все прошлые обиды и сомнения быстро рассеялись. Ему казалось, что он трусливо убегает, оставляя между собой и бандитами несколько провинций, обрекая их жителей на решение новых проблем ценой своей крови, а сам в это время будет в безопасности в большом городе. Но теперь он принял решение, они с Салраной уедут.
— Не могу поверить! — в тон ему сказала Салрана. беззаботно улыбаясь. — Как ты думаешь, там действительно так чудесно, как говорится в рассказах путешественников?
— Там в десять раз великолепнее, чем они говорят, это будет прекрасный сон.
— И мы окажемся в безопасности, — добавила она.
— Да. — Он по–дружески обнял ее за плечи. — Мы окажемся в безопасности. И нас ждет прекрасная жизнь в столице мира.
