Книга: Создатель Призраков
Назад: 6 ЭТА ЧУДОВИЩНАЯ СИЛА
Дальше: 8 КЛЯТВА КРОВИ

7
ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА

На Тифоне Девять есть долина, в которой замерзшие крики день и ночь звенят в воздухе, и так будет длиться вечность. Расщелина в леднике девять километров в глубину. Там, где свет звезд касается ее краев, древний лед отражает его белым сиянием, на которое невозможно долго смотреть. Глубже лед становится прозрачноголубым, потом сиреневым, а затем окрашивается багрянцем. Растения, вмерзшие в окаменевший лед миллиарды лет назад, окрасили его своими соками и цветами.
Здесь слышны вопли ветра, чье тело вечно рвут острые как бритва ледяные утесы над расщелиной. Глубина разлома лишь усиливает и искажает их. Тифон Девять — ледяная луна. Она покрыта коркой замерзшей воды, иногда до сотни километров в толщину. Под ней кипят океаны углеводорода, пульсируя приливными ритмами живого ядра планеты.
Крики ветра все еще звенели в ушах, когда майор Роун перекатился и съехал вниз по склону багрового льда на дно долины. Ледяной ветер вцепился когтями в его плащ, пытаясь сорвать его с плеч. Несмотря на плащ, теплые перчатки и зимнюю форму, он едва чувствовал что-нибудь, помимо тяжести собственного тела. Это ощущение — точнее, отсутствие всяких ощущений — уже час как сменило чувство холода и начинало беспокоить. Он залег, неуклюже целясь из своего лазгана. Металлические части оружия немедленно покрылись кристаллами льда. Майор едва мог держать оружие в руках.
В его сторону летели новые снаряды. Он уже привык к странному звуку, сопровождавшему их в этом месте. Сырой хлопок и шипение прорезающего лед раскаленного выстрела. Ледяная корка немедленно сходилась за ним. Ледник вокруг него был покрыт черными ранами идеально круглой формы. Роун заполз в глубокую выбоину во льду и пригнул голову. Новые выстрелы, низкие и неточные. Один из них прошел в паре сантиметров над головой.
А потом стало тихо. Настолько тихо, насколько это вообще возможно при постоянном вое ветра. Майор перевернулся на спину и, прижав подбородок к груди, осмотрел ту часть долины, откуда пришли гвардейцы. Никого и ничего не было видно. Только один черный силуэт. Роун знал, что это был рядовой Ньялт.
Он был мертв. Весь его отряд погиб, Роун был последним.
Перекатившись еще раз, майор посмотрел в прицел лазгана. Линзы покрывали трещины и лед — замерзшие слезы, непроизвольно текущие из его собственных глаз. Роун выругался и отодвинулся от прицела. Буквально день назад рядовой Мальхум, высматривая врага, примерз глазом к оптике лазгана. Майор очень хорошо помнил его вопли, когда его пытались отделить от оружия.
Он наугад дал короткую очередь в темноту ущелья. Ему ответил сразу десяток стволов, чей огонь поднял небольшую бурю ледяной пыли.
Пещеры. Низкие арки с острыми углами в ледяной стене утеса, созданные медленным смещением тектонических плит. Задыхаясь, раненный осколком в бедро
Роун ввалился в ближайшую пещеру и бессильно лежал на животе. Как ни абсурдно, внутри было удушающе жарко. Майор осознал, что ему так кажется из-за того, что стены теперь защищают его от режущего ветра. Температура внутри пещеры едва ли поднялась выше нуля хоть на десяток градусов, но по сравнению с диким ветром снаружи это были настоящие тропики. Майор снял свой плащ и перчатки. Поразмыслив, скинул и утепленный жилет. Весь промокший и запыхавшийся, он словно сидел в бане, горячий пот ручьями струился под его зимней формой.
Он осмотрел свою ногу. Где-то на середине бедра в штанах обнаружилась прожженная дыра, выглядевшая так, будто ее проделали мелтаружьем. Внезапно Роун понял, что кровь на его ране не свернулась. Она просто замерзла. Он, морщась от боли, сорвал с раны корку черного льда и взглянул на кровоточащее отверстие в ноге.
Не в первый раз — и, скорее всего, не в последний — он проклял Ибрама Гаунта.
Роун дотянулся до медицинского подсумка и открыл его. Он вынул несколько кожных зажимов и попытался использовать их так, как учил старший военврач Дорден во время инструктажа на Основании. Но проволочные зажимы замерзли, и все, что смог сделать онемевшими пальцами майор, так это разбросать их по ледяному полу, вместо того чтобы открыть.
Уйма времени ушла только на то, чтобы вынуть из стерильной бумажной упаковки хирургическую иглу. Он успел уронить четыре или пять, прежде чем смог вынуть и удержать в руках хоть одну. Прикусив ее зубами, он стал искать конец хирургической нити.
Наконец он нашел нить, взял иглу и попытался продеть ее в ушко замерзшими пальцами. Возможно, у него скорее получилось бы попасть из непристрелянного лазгана в центр мишени на расстоянии десяти километров. После двух десятков попыток майор снова взял иглу в зубы и принялся скручивать обратно распушившуюся нитку.
Что-то тяжело ударило его сзади, швырнув лицом на заснеженный пол.
Оглушенный, он лежал лицом на льду, медленно осознавая, что позади него кто-то тяжело дышит. Язык распух и болел, рот наполнился кровью, которая стекала по подбородку и немедленно превращалась в лед. За спиной двигалась чья-то огромная фигура.
Он медленно приподнял голову и бросил взгляд назад.
Орк был не меньше трех метров ростом и такой же ширины в плечах. Его плечи и руки были свиты из невероятно крупных мышц. Могучее тело было обернуто в смердящие меха. Его выдвинутая вперед голова по размеру в два раза превышала человеческую и отличалась мощной нижней челюстью. Широкие черные зубы торчали частоколом из гнилых десен. Глаз майор не разглядел. Зато он чувствовал зловонное дыхание, капающую тягучую слюну.
Притворившись мертвым, Роун наблюдал, как орк роется в его аптечке. Он перебирал инструменты огромными пальцами, которыми можно было легко сломать человеческую шею. Достав рулон бинтов, орк откусил его, пожевал и выплюнул.
«Голодный», — подумал Роун. От этой мысли внутри у него все похолодело.
Внезапно орк направился к гвардейцу, поднял его за волосы, легко, как тряпичную куклу. Второй рукой он начал деловито ощупывать Роуна на предмет чего- нибудь съестного или хотя бы патронов.
Рот майора открылся, и по подбородку и груди потекла кровь. Он старался не двигаться и казаться мертвым, но его левая рука осторожно скользнула к ножу на поясе. Гигантский орк тряс и вертел его, как мешок с костями, сопя над ухом, дыша в лицо Роуну и источая зловоние.
Майор нащупал нож и вытянул его из ножен. Должно быть, в этот момент он слишком напряг мышцы, потому что орк внезапно застыл и пробормотал что-то на своем варварском языке. Роун сделал выпад, но орк неожиданно перехватил его руку с ножом, сдавил ее и ударил о стену пещеры. Двух ударов хватило. Танитский нож выскользнул из пальцев майора.
Гортанный рев орка оглушил Роуна, отдаваясь глухим ударом по диафрагме. Схватив его со спины, орк вцепился в плечи майора и начал тянуть в разные стороны, намереваясь разорвать его пополам. Роун закричал, тщетно пытаясь бороться с чудовищной силой. Он понимал, что уже мертв. Смерть была в двух шагах.
Боль заставила его хвататься за любую возможность. Он дотянулся до своего рта и нащупал торчащий из языка конец хирургической иглы. Майор выдернул ее, и за ней выплеснулась невероятно сильная струя крови. И тогда он ударил куда-то за собственную шею маленьким серебристым кусочком металла.
Орк завопил и уронил Роуна. Майор тяжело повалился на пол, отплевываясь кровью из пронзенного языка. Чужак бешено метался по пещере, зажимая руками глаз, из которого текла вязкая жидкость, смешанная с кровью. Оглушительный крик боли орка бился под сводами пещеры.
Роун попытался схватить оружие, но его встретил удар орка, отправивший его в полет на несколько метров назад. Его перевернуло в воздухе. Майор врезался спиной в стену пещеры. Его плечо хрустнуло, и танитец сполз на пол.
Чужак уже надвигался на него. Один его глаз был прикрыт и источал слизь из того места, откуда торчала игла. Роун откатился с дороги. Лазган был на другом конце пещеры, а вот нож был совсем рядом.
Его нож. Сколько схваток он выиграл с его помощью? Сколько раз распарывал им чье-то горло, пронзал сердце, выпускал кишки?
Подхватив клинок, Роун взял его обратным хватом, занял низкую боевую стойку и оскалился.
Орк заслонил своей тушей выход из пещеры. В его испачканной темной кровью руке возник огромный, грубо сделанный пистолет. Он заговорил на чужом языке, медленно, раскатисто. Роун не знал, что именно он говорил, но общий смысл уловил.
Яркая вспышка, грохот оружия в тесной пещере.
Роун иногда задумывался, каково это — получить смертельное ранение, быть подстреленным, умирать. Но он ничего не ощущал. Ровным счетом ничего. В мгновение ока на его глазах орк взорвался, его грудь испарилась во вспышке света.
Почти разорванное пополам тело рухнуло на землю, и выплеснувшаяся кровь мгновенно замерзла.
Но вход в пещеру все еще закрывала чья-то высокая фигура.
— Майор Роун?
Убирая в кобуру свой лучевой пистолет, в пещеру вошел Ибрам Гаунт.
Похоже, у комиссара дела были не намного лучше. Банда орков решила воспользоваться неразберихой во время прорыва имперских сил при взятии Тифона, чтобы получить свой небольшой плацдарм в мирах Саббаты. Призраки получили задание остановить орочье вторжение и высадились в длинные ущелья и льды этой луны. Их постигла неудача. Взвод Роуна был уничтожен на восточной границе Кричащих долин, то же самое произошло со взводом Гаунта на западе. Даже обращенные в бегство орки оказались слишком сильным противником.
Комиссар и майор вдвоем привалились к стене пещеры. Роун даже не подумал благодарить Гаунта. Он знал, что уж лучше умереть, чем быть обязанным чем- то иномирцу.
— Как язык? — поинтересовался Гаунт, разжигая огонь с помощью сухих химических кубиков.
— А что?
— Ты мало разговариваешь.
— Нормально, — сплюнул Роун. — Чистая рана острым инструментом.
На самом деле ощущение было такое, словно язык распух до размеров скатанного спального мешка. Но он не собирался радовать комиссара описанием своих страданий. А вот скрыть боль, которую причиняла ему рана в ноге, никак не выходило.
— Дай взглянуть, — сказал Гаунт.
Роун отрицательно помотал головой.
— Это не просьба, это приказ, — вздохнул комиссар.
Он сел поближе, доставая собственную аптечку.
Его зажимы тоже успели замерзнуть, но Гаунт догадался сперва погреть их над огнем химической горелки и только после этого стянул ими рваные края раны. Он опрыскал рану антисептиком из одноразового баллончика, и Роун ощутил, как немеет нога.
Отогрев замерзшие пальцы, Гаунт легко управился с ниткой и иглой. Он протянул Роуну его кинжал.
— Прикуси рукоять.
Роун так и поступил. Он молча ждал, пока Гаунт сшивал края раны. Наконец комиссар откусил нить и завязал узел, а затем перебинтовал рану.
Майор вытолкнул нож изо рта.
Гаунт свернул аптечку и поставил над огнем котелок, бросив туда несколько кусков льда.
— Сдается мне, майор, Тифон уравнял нас с тобой. — произнес он. выждав несколько минут.
— Это как?
— Ну, комиссар благородных кровей, со всей его славой, подвигами и высоким званием, его выучкой и опытом, — и безродный танитский разбойник со всеми его грехами, ложью и преступлениями. Эта планета поставила нас на одну доску. Мы оба сражаемся с одними и теми же трудностями с одинаковыми шансами на выживание.
Роун хотел ответить каким-нибудь оскорблением, но его язык слишком распух и болел. Но он хотя бы смог еще раз плюнуть.
Гаунт улыбнулся, глядя, как закипает талая вода в котелке.
— Хорошо. Может быть, и нет. Если ты все еще можешь плюнуть на меня, ненавидеть меня, мы не на одном уровне. Я могу снизойти до твоего уровня, чтобы помочь тебе… Фес, даже спасти тебя. Но в тот день, когда мы действительно окажемся на одном уровне — твоем уровне, — я себя убью.
— Обещаешь? — немедленно спросил Роун.
Гаунт рассмеялся. Он бросил несколько сухих рационных кубиков в бурлящую воду и помешал. Порошок вскипел и начал превращаться в бобовый суп. Комиссар все еще смеялся, разливая горячий суп в две кружки.
С приходом ночи ветер только усилился. Его вой за пределами пещеры становился все громче. Два гвардейца сидели в темноте, глядя на огонь. У них осталось всего четыре химические таблетки на подпитку костра, и Гаунт старался экономить.
— Хочешь знать, какие еще между нами различия, а, Роун?
Майор хотел сказать «нет», но его распухший язык был практически бесполезен. Тогда он просто плюнул в Гаунта еще раз.
Комиссар улыбнулся и кивнул на замерзающую слюну.
— Вот тебе первое: возможно, это место сплошь состоит из замерзшей воды, но я ни за что не буду расходовать влагу вот так. Ветер превратит тебя в сухую сосульку за пару часов. Сохраняй свою воду. Заканчивай плеваться в меня, и, возможно, у тебя будет больше шансов выжить.
Он протянул Роуну кружку теплой воды, и майор, поколебавшись несколько мгновений, принял ее и выпил.
— Вот второе. Здесь тепло. Теплее, чем снаружи. Но температура все равно близка к нулю. Ты скинул половину одежды, и теперь ты продрог.
Гаунт все еще был одет в полную зимнюю форму и плащ. Роун вдруг осознал, насколько замерз, и натянул свой утепленный жилет и накидку.
— Почему? — мрачно спросил он.
— Почему? Потому что я знаю… Мне приходилось раньше сражаться в ледяных мирах.
— Да не это… почему? Почему ты хочешь сохранить мне жизнь?
Гаунт молчал некоторое время.
— Хороший вопрос, — наконец сказал он. — Особенно учитывая то, что ты больше всего на свете хотел бы увидеть, как я умру. Но я прежде всего комиссар Имперской Гвардии, и сам Император возложил на меня обязанность держать его легионы в строю и в готовности к грядущему бою. Я не позволю тебе умереть. Это мой долг. Вот почему я спас тебя. И вот почему я спас танитцев от гибели, унесшей их родной мир.
Последовала долгая пауза, нарушаемая лишь шипением и потрескиванием химических таблеток.
— Знаешь, я никогда не пойму этого, — отозвался Роун негромким, холодным голосом. — Ты бросил Танит умирать. Ты не позволил нам остаться и защищать ее до конца. Этого я тебе никогда не прощу.
— Я знаю, — кивнул Гаунт. Выждав, он добавил: — Я бы хотел, чтобы все было иначе.
Роун забрался в небольшую расщелину и завернулся в свой плащ. Он чувствовал только одно. Ненависть.
Занялась заря. Слабые, тонкие лучи света просочились в пещеру.
Гаунт еще спал, укутавшись в свой плащ. Его занесло снегом. Роун поднялся на ноги, стараясь побороть боль в конечностях и вездесущий холод. Огонь уже давно догорел.
Он пересек пещеру и посмотрел на Гаунта. Боль пульсировала в его забинтованной ноге, в плече, во рту. Она прогнала остатки сна и обострила его реакцию. Майор подобрал свой танитский нож, стер с него иней и. опустившись на колени, приставил клинок к горлу Гаунта.
Никто не узнает. Никто никогда не найдет его тело. И даже если найдут…
Гаунт вздрогнул во сне. Он дважды произнес: «Танит», его веки дернулись. А затем он пробормотал, сворачиваясь крепче: «Не дам им умереть! Только не всем им! Во имя Императора, Зим!»
Дальше он говорил что-то неразборчивое. Роун крепче сжал рукоять ножа. Он сомневался.
Комиссар снова заговорил монотонным сонным голосом: «Нет, нет, нет, нет… горит… она горит… я никогда… никогда…»
— Никогда — что? — прошипел Роун, готовясь одним движением ножа перерезать горло комиссара.
«Танит… Во имя Императора…»
Все еще сидя, Роун развернулся. Он взмахнул ножом, но не с намерением убить Гаунта. Описав дугу, он метнул нож в сторону выхода из пещеры. Клинок вонзился в горло орка, пытавшегося прокрасться в укрытие гвардейцев.
Чужак упал, захлебнувшись кровью. Снаружи донеслись грубые окрики. Разбудив Гаунта ударом по ребрам, Роун подхватил свой лазган и дал очередь в сторону выхода из пещеры.
— Они здесь, Гаунт, сукин сын! — прокричал он. — Они здесь!
Восемь яростных минут упорного, безмолвного боя. Треск оружия в руках. Гаунт очнулся от своего тяжелого, глубокого сна и за долю секунды был готов принять бой — привычка, выработанная годами. Шесть ор- ков попытались атаковать вход в пещеру, но, лишенные укрытия, они успели разве что сделать несколько выстрелов. И умереть. Оказавшись в пещере, имперские солдаты располагали ее защитой и выгодной позицией на вершине склона. Огромные тела с дымящимися ранами падали и съезжали вниз по льду.
Роун подстрелил последнего и обернулся к Гаунту, который осматривал долину в свой монокуляр.
— Мы не можем здесь оставаться, — произнес комиссар. — Эта перестрелка привлечет сюда орков со всей округи.
— У нас хорошее укрытие, — возразил Роун.
Гаунт пнул кусок льда на пороге.
— Скорее, у нас тут хорошая могила. Стоит притащить сюда достаточно зеленомордых, чтобы прижать нас, и они обрушат весь утес, просто замуровав нас тут. Надо двигаться, и быстро.
Они бросили спальные мешки и все, что было слишком долго собирать. Гаунт отдал предпочтение боеприпасам, еде, сумке Роуна со взрывпакетами и зимнему снаряжению. Не прошло и минуты, а гвардейцы уже спускались вниз по склону, их плащи развевались в утреннем морозном воздухе.
В двенадцати километрах от них косые лучи восходящего солнца освещали стену ущелья, но солдаты держались тени. Здесь, в холодном полумраке, багряный лед вокруг них блестел, как мрамор. Или мясо на бойне. Вдалеке слышался грохот перестрелки. Гвардейцы старались прятаться за глыбами льда у стен, скрываясь от вопящего в агонии ветра.
Уйдя от пещеры примерно на километр, они сделали привал. Согнувшись за обломком льда, они отдыхали, покрытые потом под своей теплой формой.
Роун стер с ножа орочью кровь и отпорол им кусок ткани от камуфляжного плаща. Он умудрился где-то потерять рукавицу, и теперь рука покраснела и ныла от холода. Он крепко обмотал кисть руки, пытаясь сделать подобие перчатки без пальцев.
Гаунт тронул его за плечо и указал в ту сторону, откуда они пришли. Свет. Большие яркие лучи прожекторов, шарящие по стенам и дну долины. Техника. Слишком сильный ветер заглушал рев моторов.
— Уходим, — сказал Гаунт.
Из расщелины во льду, где они укрылись, гвардейцы смотрели, как в пяти сотнях метров от них движется колонна техники. Четыре огромные темные орочьи машины, изрыгающие черный дым из труб грубых двигателей. Каждую машину тянули передние колеса с толстыми покрышками, обмотанными цепями. Задние колеса заменяли гусеницы или лыжи. Помимо водителей в кабине каждого агрегата ехало не меньше двух воинов. И в каждой машине имелось внушительное оружие в люках или башнях. Ревущие железные монстры прошли достаточно близко от укрытия танитцев, чтобы те смогли разглядеть за летящими из-под колес фонтанами льдинок племенные тотемы на бортах, почувствовать вонь горючего.
Как только конвой миновал, Гаунт собрался двигаться дальше. Но Роун втащил его обратно в укрытие.
— Они знают, с какой скоростью мы способны бежать, — сказал он.
 И действительно, выждав минуту, они расслышали сквозь вой ветра рев двигателей. Орки вернулись той же дорогой, выискивая то, что они пропустили при первом заходе. Одна машина развернулась на запад, две продолжили путь вперед. Четвертая развернулась, взметнув ледяные брызги, и направилась в сторону гвардейцев, чтобы обыскать край долины.
Западня. Гвардейцы не могли бежать, это выдало бы их позицию оркам. Поэтому им оставалось только залечь поглубже и ждать.
Орочий колесно-лыжный транспорт замедлил ход, и один из огромных воинов выпрыгнул из кабины. Он двинулся рядом с машиной, методично поливая огнем встречные пещеры в стене. Второй воин водил из стороны в сторону установленным в люке орудием. Ближе…
Гаунт кивнул на лазган Роуна.
— Дальность выше, лучше прицел. Целься в стрелка.
— Не в водителя?
— Если погибнет стрелок, ему останется только рулить. Если убить водителя, стрелок нас прикончит. Целься в стрелка… как только снимешь его, переключайся на пехотинца.
Роун кивнул и как следует подышал на прицел своей винтовки, чтобы согреть оптику. Он сменил зарядную батарею так тихо, как только мог: несмотря на дикий вой ветра, металлический лязг будет слышен не хуже выстрела.
Он заметил, что Гаунт делает то же самое с изогнутым магазином своего лучевого пистолета.
Лыжный агрегат повернул в сторону их укрытия. Свет его фар упал на край расщелины, и багряный лед, тронутый яркими лучами, стал еще больше напоминать мясо. Роун прицелился. Он знал, что ему далеко до таких снайперов, как Ларкин или Элгит, но сейчас хватало и его навыков. И все же он подпустил машину достаточно близко, чтобы быть уверенным в своем прицеле. Его цель была не более чем темным силуэтом в ярком сиянии фар. Ближе… совсем рядом.
Роун выстрелил.
Огненный сполох врезался в освещенный силуэт. Две вспышки, а потом череда громоподобных ударов, словно выстрелы. Машину занесло, и орочий транспорт остановился. Роун вдруг осознал, что это действительно были выстрелы. Он все-таки попал в стрелка, но его выстрел насквозь пробил орудие, вызвав по цепной реакции детонацию всей ленты с патронами. Дымящийся труп стрелка свисал с останков орудия. Гвардейцы могли только наблюдать, как от высокой температуры разрывные патроны взрывались жутким фейерверком. Водитель тоже погиб, его затылок и шею нашпиговало осколками.
Гаунт и Роун выскочили из своего укрытия и ринулись к машине. Оставшийся орк бежал в их сторону, беспорядочно паля от бедра. Пули со свистом рвали воздух вокруг гвардейцев, вгрызаясь в лед. Роун издал боевой клич, обрушив на чужака яростный автоматический огонь буквально выпрыгивающего из рук лазгана. Два попадания развернули орка и сбили с ног. Тело еще некоторое время дергалось на льду.
Комиссар первым добрался до моторных саней, морщась от тошнотворного запаха горелой плоти. Орудие и стрелок все еще горели, но дальше огонь не распространялся. Гаунт собрался залезть в кабину, когда взорвался еще один патрон, и комиссар отпрянул. А потом наступила тишина.
Запрыгнув в кузов, Гаунт немедленно приставил пистолет к затылку орка и выстрелил. Он был уверен, что чужак мертв, но уж слишком часто он слышал, сколько могут вынести эти твари. Гаунт спихнул труп орка на лед и ухватился за дымящееся орудие. Он нашел рукоятку, отпускающую крепление тяжелого орудия и его коробки с патронами. Комиссар с силой дернул ее, пальцы скользили по густой саже. Это крепление затягивали явно не человеческие руки. Гаунт навалился всем телом, рыча и матерясь. Он ждал, что вог-вот — и еще один патрон взорвется прямо у него перед лицом.
Рукоятка наконец поддалась. Гаунт выдохнул. Могучим усилием, которое едва не порвало связки в спине и руках, комиссар сдвинул тяжелое орудие вместе с оставшимся боезапасом с металлического поручня турели и столкнул его за борт. С ударом о лед сдетонировали еще три патрона. Один из них маленькой шаровой молнией описал зигзаг по льду.
Перчатки Гаунта загорелись от контакта с раскаленным металлом, и он спешно скинул их. Он перелез к рулевой колонке и попытался вытолкнуть тело водителя из кабины. Четыреста килограмм мертвого орочьего мяса не хотели никуда двигаться.
Он оглянулся и увидел, как Роун добивает лежащего орка своим танитским клинком. Гаунт позвал его, едва перекрикивая воющий ветер.
Вместе им удалось сдвинуть с места труп орка и сбросить его на лед. Тело уже начало замерзать, поэтому больше напоминало мешок с камнями. Гаунт забрался на его место и немедленно почувствовал, насколько кабина просторна. Она была приспособлена для существ более крупных, чем человек. Внутри пахло потом и кровью. Он покрутил руль, нащупал ногами педали. Его первая попытка завести машину заставила двигатель взвыть, машина вскинулась и тут же затормозила настолько резко, что Роун, чертыхаясь, упал где-то в кузове. Потом Гаунг приноровился. Это было похоже на очень грубую версию автосаней, на которых он катался с отцом много лет назад. Здесь была педаль газа, а также педаль тормоза. Принцип его действия оказался прост: в лед вгонялся огромный шип, который должен был замедлить движение саней. Этот якорь работал, только если отжать газ. На полном ходу шип наверняка должен сломаться и вырвать у саней днище. Скорости, коих оказалось три, переключались рукояткой слева от руля. На грубой приборной доске было несколько датчиков, подписанных по-орочьи. Гаунт не понимал ни слова, но смог уловить какие-то закономерности в движении стрелок.
— Держитесь, майор! — предупредил он и на полном ходу двинулся в дальний конец долины.
Роун, оставшийся в кузове, держался изо всех сил. Ветер хлестал его по лицу и шее.
Комиссар сконцентрировал все свое внимание на управлении. Тяжелая машина подпрыгивала на каждой неровности, но Гаунт быстро научился разбирать, что из элементов ландшафта впереди тряхнет их транспорт, ускорит скольжение или развернет. Управление не поддерживала никакая гидравлика, и Гаунту приходилось бороться с ним собственной силой. Тем не менее удержать ровный курс было выше его физических сил, и он признал, что никогда не сможет вести машину так быстро, как более мощные орки. Сани не слушались его, а Гаунт не мог похвастаться нечеловеческой силой их прежних владельцев.
Машину трясло, било, кидало из стороны в сторону. Не раз Гаунт упускал управление ведущими колесами, и сани разворачивало задом наперед в урагане ледяных осколков. После одного из таких виражей ревущий мотор вдруг заглох и больше заводиться не хотел. Под рулевой колонкой обнаружился стартер, но он безвольно болтался.
Заглянув под руль, Гаунт нашел слева от тормоза ножной стартер. Согнувшись, комиссар начал давить на него, пытаясь привести машину в чувство.
— Гаунт!
Он обернулся. Роун стоял в кузове и указывал туда, откуда они приехали. На расстоянии около километра три темных силуэта мчались в облаке дыма и ледяного крошева, преследуя их. Обладая большей силой и опытом обращения с подобными снегоходами, орки выигрывали в этой гонке по скорости.
Гаунт с яростью заколотил по стартеру, пока двигатель не подал голос, после чего комиссар отжал упирающееся сцепление.
Снова раскрутившись на месте, сани в последний раз вильнули кузовом и ринулись прочь. Гаунт гнал на пределе возможностей. Еще одна незамеченная яма во льду — и машина заглохнет опять. Тогда им переломают все кости. Или, скорее, им переломают шеи собственные сани, навалившись на них всей массой.
Вскоре они вырвались из сумрачных теней долины на огромное поле дрейфующего льда. Солнечный свет ударил в лицо. Гаунт и Роун на несколько мгновений ослепли, не помогали даже защитные очки.
Перед ними развернулось ледяное море. Белые, алые, фиолетовые и зеленые осколки льдин, рваные и изогнутые, как застывшая пена. Тысячи километров открытого моря, закованного в лед, тянулись вдаль, чтобы встретиться на горизонте с темнотой космоса. Солнечный свет был ярким и угрожающим.
Море, некогда вздымавшее здесь волны, замерзло прямо в движении. Теперь сани кидало то вверх, то вниз на пиках бурунов, скованных морозом тысячелетия назад. Машина ускорялась каждый раз, когда отрывалась от земли и приземлялась в фонтане ледяных искр. В момент соприкосновения полозьев и ведущих колес с поверхностью Гаунт едва мог контролировать движение орочьего агрегата. Роун хотел было открыть огонь по преследующим их машинам, но очередная замерзшая волна подбросила его в кузове и швырнула на грязный пол. Майору оставалось только вцепиться в металл кузова и держаться что было сил. Прижавшись лицом к металлическому полу, Роун смог разглядеть пробоины, оставленные взорвавшимися патронами. От них несло маслом. Превозмогая тряску, майор, цепляясь за металлические листы, подполз к краю кузова. Теперь он увидел тянувшуюся за машиной бурую полосу.
— У нас протечка! — прокричал он Гаунту. — Бак пробит!
Комиссар чертыхнулся. Зато теперь он понял, что показывал один из датчиков. Тот, на котором стрелка стремительно опускалась.
Орки приближались. Очереди из тяжелых орудий и другие разрывные снаряды хлестали по льдинам вокруг, поднимая в воздух фонтаны осколков и пара.
Гаунт вдруг осознал, что его руки, лишенные защиты перчаток, начинают примерзать к рулю. От боли на глазах выступили слезы, которые немедленно замерзли под очками, обжигая щеки.
Два неточных выстрела орков отдались более мощным взрывом слева. В воздух ударила струя липкой горячей жижи. Гаунт заметил, что лед впереди становится матово-синим, как замерзшее стекло, изрезанное трещинами и узорами инея.
Их сани преодолели следующий подъем. В этот момент двигатель кашлянул, захлебнулся и замолчал. Машина гвардейцев скатилась на обочину, теряя скорость. Из-под днища брызнул лед, высекаемый тормозом, на который отчаянно давил Гаунт. Комиссар пнул стартер. Двигатель дал искру, а потом, выдохнув облачко смрадного масляного дыма, умер окончательно. Роторы и цилиндры треснули и замерли.
Орочьи машины были всего в сотне метров. Гвардейцы уже могли расслышать победные кличи чужаков. Роун вдруг осознал, что воющий ветер остался позади вместе с долиной.
Гаунт выкарабкался из кабины.
— Взрывпакеты, Роун! — прокричал он.
— Чего?!
Гаунт указал в ту сторону, где выстрелы орков вырывали куски из льдин, вызывая к жизни новые гейзеры.
— Лед здесь тоньше. Мы на самой тонкой корочке. Внизу, под нами, незамерзающее море.
Следующий выстрел попал в цель и разнес в клочья кабину, где мгновение назад сидел Гаунт.
— Давай!
Роун уловил мысль комиссара в тот же момент, когда осознал, насколько она безумна. Но орки были уже в пятидесяти шагах. Майор понял, что ситуация безвыходная.
У него было двенадцать брусков взрывчатки. Роун вынул их из сумки и отдал половину Гаунту. Выбив ногой колпак одной из фар, он использовал раскаленную нить, чтобы зажечь фитили. Гвардейцы взяли по три бруска в каждую руку и начали швырять их, стараясь разбросать пошире.
Двенадцать могучих взрывов. Силы каждого из них хватило бы на танк. Казалось, весь мир раскололся на части. А главное — раскололся лед! Струи углеводорода вырвались наружу ревущим, кипящим потоком.
Первая машина орков перевернулась, подброшенная взрывом. Ее разорвало на части вместе с экипажами в тот момент, когда она приземлилась на вспухающий, ломающийся лед. Вторая уклонилась от взрывов, но на полном ходу слетела с обломка льдины в кипящее море. Последние сани затормозили на краю обрыва, их экипаж зашелся воплями. В этот момент лед под ними проломился, и орки с воем рухнули в раскаленный газ.
Льдины дробились, их осколки горели, источая пар. Океан, запертый здесь десятки тысяч лет, пробудился и приступил к завоеванию суши. Забравшиеся в кузов Гаунт и Роун громко ликовали, пока не поняли, что разлом во льду быстро приближается к ним.
Океан шипел и бесновался вокруг полозьев их машины. Внезапно сани наклонились в сторону. Гаунт перепрыгнул на проплывающий айсберг, сформированный катаклизмом и теперь дрейфующий в смертоносной жидкости.
Комиссар протянул руку. Роун прыгнул вслед за ним, ухватился за поданную руку и позволил втащить себя на айсберг. Их разбитые сани завалились на бок, рухнули в океан и взорвались.
— Мы не можем здесь оставаться, — начал Гаунт.
Он был прав. Их айсберг растворялся, как кубик льда в горячей воде. Гвардейцы перепрыгнули на следующий айсберг, а потом и на тот, что за ним. Им оставалось только надеяться, что разлом будет достаточно длинным и выведет их к берегу. Вокруг с шипением взлетали к небесам струи газа.
При прыжке на четвертый Роун соскользнул, но Гаунт успел перехватить его. Майор затормозил в нескольких сантиметрах от кипящей жижи.
Гвардейцы перебрались на следующую льдину, на этот раз первым шел Роун. За его спиной раздался крик. Обернувшись, майор увидел, как льдина за ним переворачивается. Гаунт на животе сползал вниз, в кипящее море углеводорода, отчаянно пытаясь ухватиться за скользкую ледяную поверхность.
Роун понимал, что может просто ничего не делать и позволить Гаунту умереть. Никто не узнает. Никто никогда не найдет его тело. И даже если его найдут…
Да и в конце концов, он не мог дотянуться до Гаунта физически.
Гвардеец выхватил нож и метнул его. Клинок легко вошел в льдину под прямым углом, в нескольких сантиметрах от руки комиссара. Ухватившись за рукоять, Гаунт потянулся вверх, потом уперся в нож ногой. Так он добрался до протянутой руки Роуна. Майор помог ему вскарабкаться достаточно высоко, чтобы они оба смогли перепрыгнуть на следующий айсберг. Этот оказался больше и прочнее других. Вцепившись в его ледяную поверхность, выбившиеся из сил гвардейцы тяжело дышали.
Оставшаяся позади льдина опрокинулась в океан, унося с собой клинок Роуна.
Они просидели на вершине айсберга следующие шесть часов. Океан вокруг постепенно замерз, его яростное шипение поутихло. Но гвардейцы все еще не могли покинуть своего пристанища. Свежая ледяная корка была не толще нескольких сантиметров — достаточно, чтобы скрыть кипящий океан, но слишком мало, чтобы выдержать вес человека. За их спинами мерцал спасательный маячок из рюкзака Гаунта.
— Я обязан тебе жизнью, — наконец произнес Гаунт.
— Давай без этого, — отрицательно покачал головой Роун.
— Ты вытащил меня. Спас меня. Поэтому я обязан тебе. И честно сказать, я удивлен. Я знаю: ты желаешь моей смерти, и это был отличный шанс добиться ее, не испачкав руки в крови.
Майор обернулся. Его едва освещал свет звезд. Щеки и подбородок, обрисованные слабым светом, делали его лицо еще более походящим на клинок. И глаза были по-змеиному прикрыты.
— Однажды, Гаунт, я прикончу тебя, — бесхитростно сказал он. — Это мой долг перед Танит и перед самим собой. Но я не убийца, я чту законы чести. Ты спас меня от зеленокожего там, в пещере, и теперь я отплатил тебе.
— Я поступил бы точно так же, будь на твоем месте любой другой солдат моего полка.
— Именно. Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Но я всегда верен Императору и Гвардии. Я был в долгу перед тобой и ненавидел себя за это. Поэтому я вернул тебе долг. Теперь мы квиты.
— Квиты, — негромко повторил Гаунт, стараясь прочувствовать смысл этого слова. — Или, возможно, мы на одном уровне.
Роун улыбнулся:
— Этот день еще придет, Ибрам Гаунт. Мы с тобой будем в равных условиях. На одном уровне, как ты говоришь. Вот тогда я убью тебя, и моя душа успокоится. Пока что не время.
— Я могу только поблагодарить тебя за такую честность, Роун. — Гаунт вынул из ножен свой танитский нож, подаренный ему Корбеком перед первым боем.
Майор напрягся и отстранился от комиссара. Но Гаунт развернул его рукоятью к танитцу.
— Ты потерял свой. Я слышал, что настоящий воин Танит не может считать себя таковым без этого длинного клинка на поясе.
Роун принял нож из его рук. Несколько секунд он смотрел на клинок, потом ловко перевернул его меж пальцами и убрал в пустовавшие ножны.
— Распоряжайся им, как сочтешь нужным, — сказал Гаунт, отворачиваясь от танитца.
— Так я и поступлю… рано или поздно, — ответил майор Элим Роун.
Госпиталь был довольно далеко от главного защитного периметра на Монтаксе. Как и модульный дом Гаунта, он поднимался над топкой почвой на сваях. Его длинные стены были выкрашены в серовато-зеленый цвет, а покатая крыша залита черной смолой. Тяжелые серые завесы закрывали окна и двери. По толстым связкам проводов и трубок внутрь поступал кислород из воздухоочистительных машин и энергия генераторов. На стены через трафарет были нанесены символы Империума и медицинского корпуса — наверняка для того, чтобы бойцам Хаоса, в случае прорыва периметра, было удобнее найти госпиталь. Гаунт поднялся по металлической лестнице рядом с экстренной платформой для носилок и вошел внутрь, миновав многочисленные ширмы и плотные завесы.
Внутри он, к своему удивлению, обнаружил настоящий рай. Должно быть, это было самое прохладное и приятно пахнущее место в лагере, а может, и на всем Монтаксе. Сладковатый запах древесины исходил от свежих досок пола и плетеных половиков. Пахло антисептическими средствами, медицинским спиртом и очищающими маслами, курящимися в лампадке возле полевой часовенки в западном углу. Сорок застеленных коек пустовали.
Гаунт не спеша прошелся вдоль помещения и миновал еще один занавешенный дверной проем. Коридор оттуда вел в кладовки, уборные, небольшую операционную и личную комнату старшего военврача. В маленьком чистом офисе Дордена не было, но Гаунт увидел явные свидетельства его присутствия здесь: строго упорядоченные медицинские документы и папки, идеально выстроенные ряды склянок и флаконов на полках шкафа с лекарствами.
Военврач в тот момент был в операционной. Он натирал блестящие нержавеющей сталью поверхности хирургического стола и желоба для стока крови. По углам можно было разглядеть сияющие чистотой хирургические инструменты, автоклав и реанимационный прибор.
— Комиссар Гаунт? — удивился его появлению Дорден. — Могу я вам чем-то помочь?
— Вольно. Просто дневной обход. Есть что доложить? Какие-нибудь трудности?
Дорден выпрямился, скомкал в руках полировочную тряпку и выбросил ее в керамическую плошку с дезинфицирующей жидкостью.
— Ни единой, сэр. Пришли осмотреть помещение?
— Этот лазарет гораздо лучше предыдущих помещений, в которых вам приходилось работать в последнее время.
Военврач Дорден ответил улыбкой. Невысокий человек в годах, с короткой седой бородкой и добрыми глазами, видевшими очень много боли.
— Пока что здесь пусто.
— Признаю, меня это удивило. Я слишком привык к тому, что ваше место работы всегда переполнено ранеными, храни нас Император.
— Дайте только время, — невесело отозвался Дорден. — Надо сказать, меня это даже немного нервирует. Все эти пустые койки… Я возношу хвалу Золотому Трону за то, что мне сейчас нечем заняться. Но мне не пристало пребывать в праздности. Думаю, я надраил и отполировал это место уже раз десять.
— Если это будет самой тяжелой вашей работой на Монтаксе, нам остается только благодарить за это Императора.
— Что верно, то верно. Могу я предложить вам кружку кофе? Я как раз собирался разжечь горелку.
— Возможно, позже, на обратном пути. Сейчас мне еще нужно проверить склады боеприпасов. Совсем рядом была заварушка.
Гаунт кивнул и покинул помещение. Он сомневался, что у него будет время зайти на обратном пути. А еще он сомневался, что этот маленький рай надолго останется чистым и незапятнанным.
Дорден проводил комиссара взглядом. Еще несколько минут он стоял, осматривая чистую палату с пустыми койками. Как и Гаунт, он не питал иллюзий по поводу того кошмара, в который превратится это место. Это было неизбежно.
Он закрыл глаза и на мгновение представил почерневшие от крови половики, перепачканные простыни, лица, искаженные криками… и застывшие в вечном молчании…
На мгновение ему показалось, что он улавливает запах крови и паленой плоти. Но это был просто запах благовоний.
Просто запах благовоний.
Назад: 6 ЭТА ЧУДОВИЩНАЯ СИЛА
Дальше: 8 КЛЯТВА КРОВИ