Глава 9
АЛЫЙ КОРОЛЬ
ГОРОД СЕРЫХ ЦВЕТОВ
БЛАЖЕННАЯ
«Колхида — страдающий от жажды мир».
В зависимости от говорившего эти слова произносились либо с усмешкой, либо с проклятиями. В любом случае они были правдивы: континенты постоянно испытывали жажду, и сам мир был отмечен воспоминаниями.
Планета втрое превосходила Землю размерами, но далеко не так густо населена, и на один оборот вокруг безжалостного солнца ей требовалось почти пять терранских лет. Она и сама вращалась очень неторопливо: один день длился целую терранскую неделю, а неделя была равна месяцу.
С орбиты ее поверхность выглядела картиной, составленной из суровых горных хребтов и золотисто-коричневых пустынь, пересекаемых тонкими нитями рек. В таких же засушливых землях, которые впоследствии назовут колыбелью цивилизации, появились на свет древние прародители человечества — первые мужчины и женщины мира, больше не называемого Землей.
Колхида сохранила свою первобытность. Поскольку человечество зародилось на похожих просторах, Колхида была похожа на Землю, какой она могла стать, а не на Терру, какой она стала.
На протяжении многих поколений население распространялось по засушливым континентам, но большинство городов вырастали вдоль побережий. Города-государства поддерживали между собой связь посредством океанских и воздушных торговых путей, поскольку путешествия по пустынным плато были бы безрассудной глупостью.
В отличие от большинства других миров Империума, Колхида не была защищена огромными орбитальными платформами. И что более показательно, вокруг планеты почти не было промышленных космических станций, предназначенных для снабжения и дозаправки паразитических экспедиционных флотилий во время их крестовых походов по Галактике.
Колхида еще не избавилась от шрамов, оставленных эрой чудес, окончившейся в пламени. В этом отношении она была эхом будущего, уже сошедшего на Кхур. На поверхности планеты чернели руины погибших городов, уничтоженных в незапамятные времена и не восстановленных с тех пор. Новые города возводились в других местах, и в них зарождалось новое, более простое и спокойное общество. Судя по древним руинам, в Колхиде когда-то царила технократия, хотя покинутые развалины почти ничего не могли рассказать о причинах ее падения. Наследие утраченного царства можно было увидеть и на орбите, где парили мертвые обломки космических доков, прикованные к планете и не распадающиеся окончательно уже на протяжении нескольких тысячелетий.
В окрестностях Колхиды редко появлялись межзвездные флотилии, и причина тому крылась не в недостатке горючего для дозаправки. Ходили упорные слухи о неблагоприятных условиях ближайших маршрутов, и их подогревал тот факт, что неподалеку полностью исчезла Две тысячи сто восемьдесят восьмая экспедиция. Взгляд Колхиды был обращен внутрь, а возможно, и в прошлое, и правители планеты отказывались убрать с орбиты свидетельства Темной Эры Технологии и игнорировали все имперские эдикты о строительстве новых орбитальных баз. Единственной уступкой стало разрешение Механикум Марса посещать эти безмолвные кладбища и забирать оттуда все, что им понадобится.
Что те и сделали — с большим энтузиазмом и с неменьшей для себя выгодой.
Этот мир не был заколдован. Да ни один имперский служащий и не позволил бы себе употребить это смехотворное суеверное утверждение из прошлых времен. Но связи Колхиды с другими мирами Империума все же оставались весьма скудными, а ее нежелание снабжать Великий Крестовый Поход — неизменным.
Многие говорили, что подобное небрежение могло происходить только от самого Лоргара, семнадцатого сына Императора, поскольку ни один служащий Империума, независимо от его ранга, не мог бы позволить миру оставаться настолько странным и провинциальным. В столичном городе планеты Варадеше на огромных воротах, что вели к Башенному храму Завета, висела золотая табличка. На ней были выгравированы приписываемые Лоргару слова, произнесенные во время разговора с отцом. Сам примарх никогда не признавал их авторства, но и не опровергал его.
«Забери меня из моего дома, и я стану странствовать между звездами твоей империи. Но оставь Колхиду такой, какой я ее создал: планетой спокойствия и процветания».
Кроме того, те немногие, кто был очевидцем подобных событий, утверждали, будто примарх, каждый раз проходя мимо этой таблички, улыбался и проводил пальцами по гравировке.
Но Колхида не была лишена технологических благ. Несмотря на нежелание ее правителя снабжать армии Императора, планета пользовалась всеми достижениями Империума. Ауспики в наблюдательных башнях Варадеша быстро засекли бурную активность на орбите, и пульты сканеров замигали от обилия полученных сигналов.
Прошло немало лет, прежде чем Уризен вернулся домой.
И на этот раз его кое-кто поджидал.
Корабль носил гордое имя в честь легендарного города из мрачных глубин сложной мифологии Просперо. В небесах Колхиды «Секхемра» был единственным живым кораблем и оставался на орбите, но не активировал ни орудий, ни оборонительных щитов. Неприхотливый боевой крейсер, казалось, не возражал против молчаливого ожидания на геоцентрической орбите и спокойно купался в яростных лучах местного солнца.
Реальность открылась рваной раной, и из бездны вырвалась флотилия Несущих Слово. Мощные двигатели, разгоняя тьму, понесли корабли к домашнему миру.
Повелитель Несущих Слово, пребывая в стратегиуме «Фиделитас Лекс», увидел на экране приближающийся красный корабль. Лоргар улыбнулся и закрыл глаза, сдерживая нахлынувшие чувства.
— Приветственное послание, — доложил вахтенный офицер.
— Предоставить канал, — приказал Лоргар.
Не переставая улыбаться, он открыл глаза и увидел на мониторе зернистое изображение с капитанского мостика другого корабля.
Экран явил его взору гиганта в ничем не примечательном черном кольчужном доспехе и окружавших его членов экипажа. Его кожа потемнела до цвета меди, словно после многих дней, проведенных под чужими солнцами, а шлем венчал плюмаж из пучка красных волос. Один глаз отсутствовал, и на его месте виднелся сморщенный шрам. Второй глаз сверкал цветом, не поддающимся определению из-за плохого качества связи.
— Это смахивает на мелодраму, брат, — приятным баритоном произнес гигант. — У тебя так много кораблей, а я привел всего один.
— Ты пришел, — откликнулся Лоргар, не переставая улыбаться.
— Конечно пришел. Но ты заставил меня пересечь половину Империума, и я хотел бы узнать причину такой спешки.
— Я все тебе объясню, обещаю. Встреча с тобой радует мое сердце.
— И я тоже рад тебя видеть. Прошло немало времени. Но… брат, — гигант нерешительно помедлил, — до меня дошли слухи о Монархии. Это правда?
Улыбка исчезла.
— Не сейчас, — сказал Лоргар. — И не здесь.
— Хорошо, — согласился Магнус Красный. — Встретимся в городе Серых Цветов.
Жизнь в пустыне — это всегда борьба за существование.
На Колхиде, как и во множестве других засушливых миров Империума, местным обитателям тоже приходилось всеми силами бороться с климатом. Для людей это означало возведение прибрежных городов, колоссальных водоочистительных станций, ирригационное земледелие и необходимость приспосабливаться к сезонным разливам быстрых рек, пронизывающих пустыни кровеносными артериями.
Варадеш, Святой город, являлся средоточием всех этих усилий. Обширные орошаемые поля тянулись от его стен, знаменуя победу человеческой изобретательности над природой. Колхида страдала от жажды, но величие человеческого разума проявлялось здесь в полном блеске.
Для других форм жизни, неспособных влиять на окружающие их условия, приспосабливание и эволюция шли рука об руку. В измученных засухой равнинах многие растения обзавелись опушенными тонкими волосками листьями, что помогало удерживать больше влаги во время редких дождей и противостоять иссушающим ветрам. Колхида выдвигала строгие требования к своей флоре и фауне.
Все эти формы жизни за прошедшие годы были занесены имперскими учеными в каталоги и мгновенно забыты. Все, кроме одного дикого цвета, произраставшего в сыпучих пустынях, — цветка, имевшего для жителей Колхиды слишком большое значение, чтобы его проигнорировать.
Лунная лилия обладала серебристыми листьями, способными отражать большую часть лучей жестокого солнца, и это позволяло пожертвовать фотосинтезом во имя выживания. Хрупкая и прекрасная лилия служила подарком влюбленным, украшала все свадьбы и празднества. А тех, кто овладел искусством разведения и ухода за этими цветами, уважали наравне с учителями и жрецами.
На всех городских балконах, особенно на башнях Завета, огромные грозди белых цветов и серебристых листьев выделялись на фоне стен из желтоватого камня. Название Варадеш было принято в документах Империума, во время религиозных церемоний правящей касты столицу называли не иначе как Святым городом.
А для большинства жителей Колхиды Варадеш всегда оставался городом Серых Цветов.
В честь возвращения легиона в домашний мир все улицы заполнили толпы народа, и когда первая «Грозовая птица» — золотой гриф — с ревом приземлилась неподалеку от Башенного храма, люди уже с нетерпением ждали возможности увидеть возвратившегося мессию и прибывших с ним пилигримов.
Аргел Тал подходил к проблеме аккуратно и издалека. Он не мог предугадать реакцию Кирены.
— На поверхности планеты тебе придется соблюдать осторожность, — сказал он.
Путь от руин Сорок семь — шестнадцать занял четыре месяца. Четыре месяца полета по спокойным просторам варпа, четыре месяца молитв и тренировок, четыре месяца рассуждений Ксафена о Старой Вере и о скрытых истинах, возможно содержащихся в легенде о паломничестве. Аргел Тал сам не мог определить, во что он верит, и чужие сомнения его не волновали. Он проводил много времени с Киреной, поддерживал боевой дух Седьмой роты, а также проводил учебные бои с Аквилоном. Кустодий оказался сущим кошмаром для любого противника, и оба воина получали немалое удовольствие от каждого сражения. Их никак нельзя было назвать друзьями, но невольное восхищение стало достаточным поводом для частых встреч в тренировочных отсеках.
С учетом этих четырех месяцев перелета на Колхиду Аргел Тал и братство Зубчатого Солнца уже больше полугода отсутствовали в своей экспедиционной флотилии. Немногие дошедшие до них сообщения свидетельствовали о том, что Тысяча триста первая экспедиция продолжает слать братству Зубчатого Солнца призывы вернуться, поскольку упорное сопротивление Согласию очередного мира требовало помощи Астартес. Флотилия была не слишком большой и без контингента легиона полностью увязла в конфликте.
Одно из таких посланий было адресовано лично ему как командиру роты. Оно пришло от командующего флотилией Балока Торва, ветерана космических войн, но, как он сам признавал, не обладающего даром предвидения в операциях на поверхности.
«Мы направляем основные силы на штурм одной из горных крепостей, но они пользуются любым преимуществом ландшафта, а продвижению наших отрядов бронетехники препятствуют бесконечные засады в предгорьях. Жаль, что здесь нет тебя, командир роты. Клинки Седьмой могли бы быстро и эффективно выполнить всю работу».
Аргел Тал сохранил послание в памяти информационного планшета в качестве епитимии. Время от времени он открывал страницу и перечитывал его, получая горькое удовлетворение от чувства бессилия.
Ждать осталось недолго. Посетив Колхиду, они вернутся к Великому Крестовому Походу. У примарха здесь имеется какое-то дело, и, говоря откровенно, побывать в домашнем мире было очень приятно. Аргел Тал не ступал на его землю уже три десятилетия.
— Как я сказал, тебе придется соблюдать осторожность на поверхности, — повторил он.
Кирена сильно изменилась. Изможденная тень, с рыданиями покидавшая развалины идеального города, бесследно исчезла.
— Я не понимаю, — сказала она.
Ее невидящие глаза были закрыты — эту манеру она неосознанно приобрела за последние несколько месяцев. Беседуя, Кирена укладывала волосы в прическу, казавшуюся Аргел Талу излишне сложной. Ее руки двигались медленно и то, что не видели глаза, познавали прикосновениями. Он смотрел на нее с удовольствием, и эта привычка стала чем-то вроде запретного наслаждения. Хотя между ними не было никакого влечения, он часто ловил себя на том, что любуется ее движениями, такими мягкими и осторожными, словно женщина постоянно опасается повлиять на окружающий мир. Казалось, что она старается не оставлять отпечатков пальцев ни на одном предмете. Но ни страха, ни сомнений в ее поведении не было. Только внимание и осторожность.
Капитан пришел в полном боевом облачении, но без шлема, с непокрытой головой, чтобы Кирена слышала его собственный голос, а не динамики. Она понемногу училась отличать его голос от голоса Ксафена в основном благодаря разнице в акцентах. Гортанный говор Аргел Тала звучал отрывисто, почти грубо, тогда как Ксафен, выходец с Урала на Терре, нередко превращал «с» в «з». Капеллан говорил как иностранный дипломат, а капитан — словно бандит или уличный мальчишка.
— Чего ты не понимаешь? — спросил он.
Она поиграла прядью волос, упавшей на щеку.
— Я не понимаю, почему мне надо быть осторожной.
Это был непростой вопрос. Население домашнего мира проявляло огромный интерес к Астартес и испытывало гордость по поводу новых завоеваний своих высоких покровителей, и потому из легиона на Колхиду постоянно поступали известия. Отцы и матери внимательно прислушивались к новостям в надежде получить хоть крохи информации о своих сыновьях, забранных из семьи еще в детстве для преобразования в Астартес. Духовенство Завета черпало в словах примарха вдохновение для своих проповедей.
Связь поддерживалась через астропатов, посылавших короткие психоимпульсы своим напарникам в домашнем мире. С башен Святого города несколько раз в неделю транслировались новости о продвижениях легиона, и эти передачи неизменно привлекали толпы слушателей. Каждый раз, когда легион приводил к Согласию очередной мир, Завет устраивал в городе празднества для всех его обитателей.
Все, абсолютно все слышали донесения из Монархии. Знали об унижении легиона. Несущие Слово на коленях. Император безвозвратно разрушил Имперское Кредо.
Возвращение флотилии в домашний мир на этот раз было отмечено мрачной серьезностью, поскольку все понимали, что речь идет не только о посещении родной планеты.
И кроме того, были еще и выжившие жители Монархии. Легион обнаружил несколько живых людей в развалинах города, и Кирена стала одной из семи спасенных. Известия об этих святых беженцах распространились по всей Колхиде. Они стали живыми мучениками, извлеченными из праха и унижения легиона. Завет слал во флотилию легиона страстные прошения, умоляя примарха позволить беженцам ступить на землю Колхиды и, возможно, даже стать членами святого ордена.
Семь имен уже звучали в ежедневных молитвах наравне с именами святых. Все это трудно поддавалось объяснению, и даже Аргел Тал узнал о популярности беженцев только час назад. Братство Трона из Костей высадилось на планету вскоре после примарха, и четверых прибывших с ним беженцев встречали восторженные толпы жителей. Каждое их слово тщательно записывалось, имена скандировали на улицах, и люди стремились к ним прикоснуться в надежде получить частицу их божественного везения.
На корабли флотилии немедленно были отправлены послания, предупреждавшие все ордена, в которых появились беженцы, что в городе Серых Цветов их ждут не меньше, чем самого примарха.
— Тебе надо быть осторожной из-за того, что на поверхности планеты могут встретиться люди, желающие получить твое благословение и приблизиться без предупреждения. Это может сбить тебя с толку.
Ее одежда слуги была очень простого покроя, но Кирена аккуратно разгладила ее.
— Все равно я не понимаю. Почему они так хотят нас увидеть?
— Ты икона, — сказал он. — Живая икона. Мученик, но не мертвый, а выживший. Ты заплатила за невежество Колхиды и тем самым заслужила наше общее огромное уважение. Мне передавали, что вас семерых связывают с судьбой всего легиона. Отражение неудачи, надежда на будущее. Твоя жизнь — это урок, который все мы должны усвоить.
Она повернула лицо в его сторону, хотя и не видела собеседника.
— Это весьма поэтично для тебя, капитан.
— Лучше объяснить я не в силах.
— Так я икона для них?
Он надел шлем. Все вокруг окрасилось синевой, и на дисплее появилась информация о цели. Голос превратился в рычание вокса:
— Не только для них.
Спуск на Колхиду длился не больше двадцати минут.
В рубке «Громового ястреба» Аргел Тал стоял за спиной Малнора, занявшего место пилота. Они спустились к иссохшей земле и уже приближались к глинобитным стенам города, оставив позади пустыню. От встававшей на горизонте панорамы города захватывало дух. Повсюду, насколько доставал глаз, поднимались желтоватые здания и кирпичные башни. На юге текла великая река Франес — широкая сапфировая дорога, сверкавшая в солнечных лучах. В просторной акватории неторопливо двигались речные баржи и громоздкие грузовые суда.
— Десантный катер легиона «Восходящее солнце», говорит контрольный пункт западного сектора. Ответьте, пожалуйста.
Аргел Тал нахмурился под шлемом. Это не предвещало ничего хорошего.
— Бдительные стражи, — заметил Малнор, протянув руку к кнопке активации вокс-передатчика.
— «Восходящее солнце» на связи.
— «Восходящее солнце», подтвердите, пожалуйста, присутствие на борту Блаженной Леди.
— Кого? — Малнор отключил канал связи и через плечо оглянулся на Аргел Тала. — Капитан?
Аргел Тал пробормотал колхидское ругательство.
— Я думаю, они имели в виду…
— Это, наверное, шутка, — проворчал Малнор.
— У меня мурашки по коже, — сказал Аргел Тал. — Это не шутка.
— Говорит «Восходящее солнце», — произнес в микрофон Малнор. — Повторите, пожалуйста.
— «Восходящее солнце», говорит контрольный пункт западного сектора. Подтвердите, пожалуйста, присутствие на борту Блаженной Леди.
— Не знаю, — проворчал Малнор. — Это зависит от того, что вы имеете в виду.
Голос на другом конце вокс-канала выдал пояснения и координаты приземления.
— Ситуация выходит из-под контроля, — заметил Малнор.
Капитан кивнул:
— Будь наготове. Ты сам вызвался в отряд сопровождения.
— Как прикажешь.
«Громовой ястреб» лишь слегка вздрогнул, коснувшись посадочной платформы.
— Я что-то слышу, — сказала Кирена.
Она стояла в грузовом отсеке между Ксафеном и Торгалом.
— Двигатели снижают обороты, — пояснил Торгал, отлично зная, что это не так.
Он уже выглядывал из окна рубки перед самой посадкой и, как всякий другой Астартес, обладал усиленным слухом, позволявшим легко отличить уменьшавшийся рев двигателей от звуков за бортом катера.
— Нет, — возразила Кирена. — Это голоса. Я слышу голоса.
Аргел Тал вышел вперед и приготовился открыть люк и опустить трап. Малнор выскочил из рубки и торопливо спустился в грузовой отсек. Отсалютовав Аргел Талу, он занял позицию за спиной уроженки Монархии.
— Кирена, ты можешь растеряться. — Прошедший через вокс-канал голос Аргел Тала зазвучал почти угрожающе. — Но не бойся. Мы все четверо постоянно будем окружать тебя: Малнор сзади, Торгал слева, Ксафен справа. А я пойду впереди. Нам предстоит небольшой переход до монастырской башни, где ты и останешься.
— А что происходит? — спросила она. Все четверо воинов отчетливо слышали, как участилось ее сердцебиение, гулко отдававшееся в грудной клетке. — Что случилось?
— Тебе не о чем беспокоиться, — заверил ее Ксафен. Это было все, что он произнес, пока не надел шлем. — Мы будем рядом.
— Но…
— Все будет хорошо, — пообещал Аргел Тал и открыл люк.
В грузовой отсек хлынули потоки солнечного света. И приветственные возгласы многотысячной толпы.
— День будет долгим, — вздохнул Торгал.
Предсказание Торгала полностью сбылось.
События этого дня, несомненно, потрясли Кирену, но все Астартес утверждали, что она держалась прекрасно. На Колхиде всегда царили мир и порядок, и жители города Серых Цветов превыше всего почитали своих духовных лидеров. В менее цивилизованных мирах восторженная встреча беженцев из Монархии могла перерасти в бурные празднества, граничащие с беспорядками. Но здесь люди приветствовали Астартес криками, стоя по обе стороны дороги, и бросали под ноги лепестки лунных лилий.
Сразу после выхода из катера Кирена невольно поднесла руку к губам, потрясенная обрушившейся на нее стеной звуков. Латная перчатка Ксафена ободряюще коснулась ее плеча. В нескольких шагах впереди Аргел Тал выругался на непонятном ей языке.
А затем они пошли.
В оглушительном шквале приветствий Кирена лишилась своего второго чувства. Она уже привыкла воспринимать окружающий мир на слух, но волна громких приветствий смыла все остальные звуки, и это испугало ее. Несколько раз она протягивала руку, чтобы кончиками пальцев прикоснуться к холодному металлу силовой установки на спине Аргел Тала.
— Они близко? — спросила она.
Кирене казалось, что толпа подступила вплотную.
— Они до тебя не дотронутся. — Вроде бы эти слова произнес Торгал, но из-за фильтров шлема Кирена не могла определить точно. — Мы стоим между ними и тобой, маленькая госпожа.
Точно, это Торгал. Только он один так ее называет.
— А они будут прикасаться к вашей броне? — спросила она. — На счастье?
— Нет. Это противоречит нашим традициям.
На этот раз она решила, что ответил Ксафен, но больше он ничего не сказал.
Крики не утихали. Толпы людей скандировали то ее имя, то присвоенный ей титул.
— Сколько их здесь? — ослабевшим вдруг голосом спросила Кирена.
— Тысячи, — ответил один из Несущих Слово.
В вихре криков было трудно определить, с какой стороны раздавался голос.
— Мы уже почти пришли. — Это определенно Аргел Тал.
Несмотря на шлем, она сумела распознать акцент.
Капитан никак не мог справиться со своей тревогой. Он ощущал во рту ее едкий медный привкус. Аргел Тал постоянно сканировал толпу, и рамки прицела перескакивали с одного крестьянина на другого. Встречающие выстроились вдоль обочин улиц ряд за рядом. Их слишком много для обычного возвращения домой.
— Сэр? — окликнул его по воксу Малнор. — А свитки с обетами?
— Действуй.
— Благодарю, сэр.
Малнор покинул строй и направился в толпу. Горожане тут же стали падать на колени и опускать взгляды. Без особой торжественности, но весьма аккуратно сержант отстегнул пергамент с правого наплечника. Он скатал его в рулончик и протянул одному из стоявших на коленях обывателей. Старик принял его дрожащими руками. Тряслись ли они от волнения или просто от старости, было неясно, но сверкнувшие влагой глаза свидетельствовали о его восторге.
— Благодарю, высокий господин, — сказал старик и в знак уважения прижал свиток ко лбу.
На голени Малнора имелся еще один свиток. Он снял и его и предложил молчаливо плакавшей женщине.
— Да снизойдет на тебя благословение, — прошептала она и прижала пергамент ко лбу, как до этого сделал старик.
— Из пламени праведности, — нараспев произнес Малнор, — через кровь очищения. Мы несем Слово Лоргара.
— Истинно, — хором отозвались стоявшие поблизости горожане.
Малнор в знак признательности склонил закрытую шлемом голову и вернулся к своим братьям.
— Что случилось? — спросила Кирена. — Почему мы остановились?
— Получить свиток с доспехов Астартес считается благословением, — пояснил Аргел Тал.
Спустя несколько минут Аргел Тал опять остановил процессию и протянул свиток с обетом молодой матери, державшей на руках ребенка. Она приложила пергамент ко лбу сына, потом к своему лицу.
— Как твое имя, воин? — спросила она, задрав голову, чтобы на него посмотреть.
— Аргел Тал.
— Аргел Тал, — повторила она. — С этого дня мой сын будет носить это имя.
Если фигура, облаченная в боевой доспех, могла выражать смущение, капитан выглядел именно так.
— Я польщен, — сказал он. — Всего хорошего, — добавил он и вернулся к небольшой группе.
Торгал сверху вниз посмотрел на хрупкую фигурку Кирены.
— А ты примешь мой свиток с обетом, маленькая госпожа? — предложил он.
— Я теперь не слишком много читаю. — Она улыбнулась открыто и искренне. — Но спасибо тебе, Торгал.
После недолгой прогулки по улицам, которых она не могла видеть, остаток дня Кирена провела в одном из храмов Завета. Аргел Тал и его офицеры находились с ней все время, пока чрезмерно ревностные жрецы задавали ей бесконечные вопросы. Вместо стула ей, словно царственной особе, предложили прилечь на кушетку со множеством подушек. Но великолепное ложе оказалось неудобным, и Кирена долго ворочалась, пытаясь найти подходящее положение. В конце концов она села и выпрямилась, как на обычном стуле.
— Что ты увидела в последний момент, перед тем как лишиться зрения? — спросил один жрец.
— Опиши огненный дождь, — настойчиво требовал другой.
— Расскажи, как падали городские башни.
Вопросы продолжались без конца, и Кирене стало любопытно, сколько человек ее расспрашивают. В комнате было холодно, а наличие слабого эха говорило о том, что они находятся в огромном зале. Кроме голосов, вокруг постоянно слышался гул, от которого ей хотелось стиснуть зубы, — одно дело узнать гудение работающих доспехов Астартес, но совсем другое — к нему привыкнуть.
— Ты ненавидишь Императора? — спросил жрец.
— Что произошло после крушения города? — задал вопрос второй.
— Ты убила кого-то из своих обидчиков?
— Как тебе удалось ускользнуть?
— Будешь ли ты служить Завету в качестве верховной жрицы?
— Почему ты не приняла предложение легиона заменить глаза?
Ответ на этот вопрос очень заинтересовал жрецов.
Кирена притронулась пальцами к своим глазам и стала объяснять:
— В моем мире существует поверье, что глаза — это окна души.
В ответ послышалось негромкое перешептывание, не предназначавшееся для ее слуха.
— Как странно, — заметил один из них. — Неужели ты опасалась, что душа покинет твое тело через пустые глазницы? И из-за этого отказалась?
— Нет, — ответила Кирена. — Дело не в этом.
— Тогда просвети нас, пожалуйста, Блаженная Леди.
Она все еще смущенно ежилась и вспыхивала всякий раз, как только слышала этот титул.
— У нас говорили, что те, кто носит чужие глаза в этой жизни, никогда не попадут в рай. Наши жрецы заверяли нас, что в искусственных глазах сервиторов видят души проклятых и осужденных.
На некоторое время воцарилась тишина.
— И ты веришь, — заговорил потом один из жрецов, — что твой дух останется запертым в твоем мертвом теле, если ты откажешься от своих, пусть и слепых глаз?
От такого предположения она невольно вздрогнула.
— Я не знаю, во что верить. Но я еще подожду, может, зрение вернется. Такая вероятность еще сохраняется.
— Довольно, — прогудел голос из вокс-динамика. — Вы смущаете ее, кроме того, я дал слово Уризену, что к полуночи доставлю ее в Башенный храм.
— Но времени еще достаточно, чтобы…
— При всем моем уважении, жрец, тебе лучше помолчать. — Аргел Тал подошел ближе, и у Кирены свело зубы от гула его доспехов. — Идем, Кирена. Примарх ждет.
— Сможет ли Блаженная Леди посетить нас завтра? — раздался им вслед тонкий голосок одного из жрецов.
Ни один из Астартес даже не потрудился ответить.
Снаружи ее снова поджидала толпа. Кирена улыбнулась, повернувшись на крики, и слегка помахала рукой, хотя щеки запылали от смущения и неуверенности. Первым и главным для нее стало желание скрыть свою неловкость. Она никогда к этому не привыкнет. И будет ненавидеть это, пока все не закончится само собой или пока они не покинут Колхиду.
— Мы могли и не уходить, — сказала она. — Я бы смогла ответить еще на какие-то вопросы. Я все правильно сделала?
Ответ Аргел Тала донесся сквозь шум толпы.
— Приношу свои извинения за то, что воспользовался твоим именем как предлогом, — сказал он. — Но тянуть допрос дальше не имело смысла. Некоторые вопросы были абсолютно бесцельными, на другие мы давно ответили в рапортах из легиона. Они просто скучные и самодовольные бюрократы.
— Разве это не кощунство? Противиться воле Завета?
— Нет, — сказал капитан. — Это было тактическое отступление перед лицом превосходящей скуки.
Кирена улыбнулась этим словам, и Астартес повели ее дальше.
Меньше чем через три минуты, когда Кирена уже набрала в грудь воздуха, чтобы отметить теплоту ночного ветерка, дувшего из пустыни, сверху вдруг раздался грохот, как будто сразу разбились сотни окон.
Она не могла этого видеть, но четверо ее провожатых немедленно замерли и уставились на Башенный храм — спиральную башню из желтоватого камня, самую высокую в городе и расположенную в его центре.
Приветственные крики толпы сменились шепотками и всхлипами. Двое Астартес, кто именно, она не смогла определить, стали монотонными вокс-голосами читать молитвы, прославляющие примарха.
— Что случилось? — спросила она.
— Идем, — приказал Ксафен.
Кто-то схватил ее за локоть и потянул вперед, так что Кирене пришлось бежать. Доспехи, приспосабливаясь к другому темпу, отозвались недовольным рычанием.
— Что происходит? — снова попыталась она выяснить. — Что это был за грохот? Взрыв?
— Это обсерватория примарха наверху центральной башни, — ответил Аргел Тал. — Что-то неладное.
