ГЛАВА ПЕРВАЯ
Рафен пребывал среди могил и не мог точно сказать, где кончается земля и начинается небо. Он на мгновение замер под прикрытием большого, напоминающего формой чашу надгробия, держа наготове болтер, но не стрелял. Ветер на Кибеле никогда не прекращался: дул над вершинами характерных для этой планеты приземистых холмов и низких гор, сердито стонал в тощем древостое и гонял волны по сизой траве. Мягкие очертания ландшафта уводили взгляд вдаль, к бесконечному и непостижимому пределу, невидимому горизонту — туда, где серая земля смыкалась с серым же небом. Расстояние скрадывали облака каменной пыли, висящей в воздухе и цветом напоминающей одеяло из свалянной шерсти. Эта дымка состояла из мельчайших каменных частиц, поднятых в небо артиллерийским огнем, который несколькими часами ранее перепахал поверхность планеты.
Рафен вслушивался в гулкий стон Кибелы. Ветер пел среди бесчисленных надгробий, усеявших поверхность во все стороны настолько далеко, насколько позволяла видеть оптика шлема. Рафен стоял над могилами миллионов убитых на войне и слушал, как их оплакивает ветер. Знакомая жажда битвы, безумие, пусть даже загнанное в клетку и скованное железным самообладанием, все равно кипело в его душе, пытаясь вырваться наружу.
Недвижно застывшего Рафена самого можно было принять за надгробную статую. В некоторых областях Кибелы на вершинах громадных гранитных пилонов действительно попадались каменные изваяния, схожие с космодесантниками. В таких святых местах хоронили мужчин одной с братом Рафеном крови; громадные мемориалы служили знаком уважения и олицетворяли на планете власть Империума. Кибела, спутник газового гиганта, была миром-кладбищем, одной из многих сотен планет в сегменте Ультима, объявленных Мавзолеями Валорум.
Рафен стоял, не двигаясь, пока его ауспик не засек едва заметное быстрое движение.
Из-за овального монумента, высеченного из глыбы розового камня, показался силуэт. Он кивнул Рафену, после чего выполнил череду сигнальных жестов закованной в перчатку рукой. Космодесантники выглядели почти одинаково: облаченные в керамит широкие и неповоротливые человеческие фигуры; красная краска на их броне блестела от капель мелкого ненавязчивого дождя.
Рафен ответил кивком и, пригнувшись, стремительно выскочил из укрытия. Он не задержался, чтобы проверить, следует ли за ним брат Алектус, — в этом не было необходимости. Тот шел за Рафеном, как и брат Туркио, а за ним, в свою очередь, брат Беннек. В группу входили космодесантники, за долгие десятилетия тренировок и сражений ставшие деталями единой, прекрасно отлаженной боевой машины. Они перемещались бесшумно, не проронив ни слова, — детская забава для солдат, обученных драться в любых мыслимых и немыслимых условиях. Рафен чувствовал боевой пыл товарищей и их желание поскорее встретить врага. Это чувство висело как хорошо различимый аромат в воздухе, его густой медный привкус оставлял следы на языке.
Расколотый обелиск торчал из кладбищенской травы, будто сломанная кость, и словно осуждающий перст указывал на грязные облака. Рафен плавным скользящим движением обогнул его и спустился в неглубокую впадину. Еще днем ранее здесь было укромное место — священный сад, посаженный в память космических летчиков, погибших на войне за Рокен. Теперь от него осталась воронка в разоренной земле: шальной вражеский снаряд во время суборбитальной бомбардировки угодил сюда и проделал в грунте полукруглую яму, расплавив грязь и превратив ее в пятна гладкого фульгурита. Содержимое прежде богато украшенных, а сейчас разбитых гробов лежало в бурых лужах под керамитовыми подошвами Рафена. Он шагал по хрустящим в грязи костям и старым медалям. Пройдя между скелетами, космодесантник взобрался на противоположную кромку воронки и задержался, проверяя азимут.
Он вскинул голову и посмотрел вдаль, на изогнутый силуэт статуи готового взлететь ангела — с раскинутыми руками и расправленными крыльями. Лицо изваяния осталось чистым и прекрасным. Устремленный ввысь взор словно видел иное, совершенное небо, бесконечно далекое от грубой реальности этого мира. На один безмятежный миг Рафен поверил, будто каменный серафим вот-вот обернется и явит ему лицо лорда Сангвиния — святого основателя и прародителя ордена. Но этот миг быстро растаял, и Рафен остался с мертвецами и каменным ангелом. Его собратья, Кровавые Ангелы, тоже растаяли среди дождя и тумана. Он отвернулся и позволил себе еще раз послушать ветер.
Внезапно желудок Рафена свело от отвращения. Устройство авточувств шлема уловило новый звук, пробившийся сквозь стоны ветра: кричали тонко и ужасно. Вопль исходил из самых темных глубин человеческого сердца, произвести такое могла лишь глотка воистину проклятого. Скорее всего, космодесантники-предатели перед новой вылазкой собрались погадать на внутренностях какого-нибудь раба.
Рафен мгновенно все просчитал. Наступление, к которому готовился враг, придавало его заданию особую важность. Он пошел дальше, кривя рот под дыхательной решеткой, превращающей его лицо в грозную маску. Группа подвижных скаутов в легкой броне справилась бы с этой задачей вдвое быстрее, но разведчики из отряда Рафена пали во время первого штурма — их ряды выкосил залп бронебойных снарядов. Сам Рафен оказался прикрыт корпусом «Носорога», когда раздался резкий хлопок перегретого воздуха. Залп. Перед мысленным взором Кровавого Ангела снова и снова проносился скаутский мотоцикл, который, крутясь, пролетел в воздухе над головой, словно игрушка, отброшенная капризным ребенком. От молодых космодесантников остались лишь рваные ошметки и осколки обожженного керамита.
Рафен подавил гнев, словно засыпал землей багровые тлеющие угли, и решил не искать виноватых. Перед прибытием на Кибелу им сказали, что это назначение — дань церемониалу, скорее дело чести, нежели серьезное сражение. Теперь слова не имели значения. Возможно, сам Рафен и его братья проявили недальновидность, решив, что проклятых и совращенных не заинтересует мир-кладбище. Теперь им предстояло компенсировать эту ошибку кровью врага.
Подобравшись вплотную к роще, выбранной врагом в качестве плацдарма, Рафен замедлил шаг. Кладбищенские газоны, в других местах аккуратно подстриженные, здесь потеряли свой привычный вид. Скверна уже проникла за пределы лагеря предателей и раскинула свои черные щупальца на траве — проплешины оскверненных растений и отравленной жижи напоминали трупные пятна и чумные язвы. Местами земля вскрылась, будто старая рана, и выбросила наружу мертвецов. Разбитые и изуродованные надгробия валялись в черном месиве из костей, исторгнутых оскверненной почвой. Палец Рафена дрогнул на спусковом крючке болтера, суставы под перчаткой побелели от напряжения. Порыв праведной ярости опалил душу космодесантника огнем, жажда битвы запульсировала в венах. Рафен жестом приказал другим Кровавым Ангелам отойти и выбрать позиции. Сам он тоже удобно расположился в углу разрушенного склепа и оттуда впервые за день посмотрел на противника. Прежде он избегал этого — единственная доступная мера, позволявшая удержаться от соблазна прошить врага огнем. Несущие Слово когда-то были самым благочестивым орденом Адептус Астартес, но те дни канули во мрак. Губы Рафена скривились в брезгливой усмешке, обнажая клыки, — он разглядел, как космодесантники-предатели самонадеянно слоняются между палатками из орочьих шкур и все еще дымящимися после прохождения сквозь атмосферу шарами — десантными капсулами «Клешни ужаса». Кровавый Ангел старался не вслушиваться в назойливые выкрики вражеских демагогов, которые бродили у границы лагеря, изрыгая слова своих мерзких молитв. Нейрокнуты с треском опускались на спины илотов, рабы вопили.
Несущие Слово походили внешне на Рафена и его братьев, только темные и нечистые. Их боевую амуницию словно окунули в кровь, и та запеклась на броне. Среди украшений доспехов преобладал один символ — лицо рогатого демона с разинутым в крике ртом на фоне звезды с восемью лучами. Многие космодесантники Хаоса носили рогатые шлемы, филигранно отделанные, украшенные искусной резьбой из детских костей или свитками пергамента с нечестивыми текстами. Эти украшения крепились к керамиту с помощью винтов из обсидиана. Другие предатели ходили без шлемов, демонстрируя лица, испещренные ритуальными волдырями, гипертрофированные клыки или деформированные хрящи, превратившиеся в шипы.
Один из космодесантников пристрастно и усердно пытал раба, крики которого разносил ветер. Левая рука мучителя заканчивалась пучком шевелящихся металлических щупалец, которые словно обладали собственным разумом. В правой руке он держал нейрощуп и пользовался им, как скульптор резцом, осторожно отделяя тонкие полоски плоти. Крики жертвы становились то выше, то ниже, меняли октаву, и Рафен внезапно понял, что вражеский солдат играет на человеке, как на инструменте, сочиняя симфонию боли. Кровавый Ангел отвел взгляд и сконцентрировался на предстоящей миссии.
Командир отделения, брат-сержант Корис, отдал группе недвусмысленный приказ: определить местонахождение вражеского лагеря, оценить силы и расположение противника. В схватку ввязываться не следовало. Настроив ауспик на поиск скоплений военной силы, Рафен нашел штурмовые отряды и терминаторов, но транспорта оказалось мало — можно сказать, жалкая горстка. Рафен перебрал в уме варианты. Возможно, отряд космодесантников Хаоса прощупывал оборону своего противника. Не исключено, что эта команда тяжеловооруженных болванов явилась сюда, чтобы оценить обстановку перед массированным наступлением. Рафен невольно задал себе вопрос: какова судьба их собственного, оставленного на орбите корабля? С выводами спешить не стоило, однако если десант предателей оказался настолько велик, то и небо теперь принадлежало им. Рафен недолго просчитывал перспективы — он понимал, что все это значит. Первая неожиданная бомбардировка уничтожила и покалечила половину гарнизона Кровавых Ангелов, космодесантники увязли в обороне, враги наступали, и перевес был на их стороне.
То, что случилось в следующий миг, мгновенно прервало мрачные размышления Рафена. Из распахнутого люка оскверненного «Секача» вылез монстр, на две головы превосходивший ростом любого из воинов в лагере предателей. Его наплечники по краю украшали тусклая позолота и строчки отвратительных рун. Ауспик Рафена попытался прочитать их, но изображение смазалось и поплыло. Запястья и пояс предатель обмотал стальными цепями, на концах которых болтались черепа-жаровни с багровыми углями в глазницах. Из наплечников торчали некротические шипы, которые источали струйки ядовитых испарений. Рафен и прежде встречал чемпионов Извечного Врага, поэтому не сомневался: перед ним магистр высадившейся на Кибеле роты.
Чемпион Несущих Слово приблизился к палачу и заговорил с ним. Пока они беседовали, в сознании Рафена всплыли обрывки воспоминаний, фрагмент доктрины ордена, назидание, усвоенное со слов старого Кориса в те времена, когда седой ветеран служил наставником. Несущие Слово в самом деле несут на себе извращенную метку Хаоса, практикуют свою грязную религию под руководством предателей высокого ранга… Несомненно, рослый космодесантник-предатель был одним из них. Сам темный апостол на прицеле! Рука, сжимавшая болтер, дернулась. Рафен позволил себе отвлечься и представил, как он прикончит этого монстра вопреки приказу сержанта. Жажда далеким громом отдалась в ушах, знакомое напряжение, которое обычно появляется перед битвой, пронзило кости. Одним-единственным выстрелом Рафен мог вызвать замешательство в стане врага. Но в случае неудачи разведывательная миссия отряда будет сорвана, и оставшиеся в Некрополите братья могут погибнуть. Кровавый Ангел нехотя ослабил хватку.
За этот миг колебаний Рафен едва не поплатился жизнью. Руна ярко вспыхнула на ретинальном дисплее, запоздало предупреждая о движении сбоку. Со скоростью, которая не вязалась с чудовищным весом боевой брони, Рафен развернулся на пятках и перехватил болтер. Он столкнулся с Несущим Слово практически лоб в лоб, увидел перед собой усыпанное отвратительными оспинами лицо космодесантника Хаоса и его заостренные зубы.
— Кровавый Ангел! — воскликнул тот, словно выплюнул ядовитое проклятье.
В ответ Рафен прикладом болтера свирепо ударил Несущего Слово в лицо, вынуждая вражеского воина отшатнуться. Открыть огонь он не осмелился: стрельба привлечет внимание всего лагеря. Рафен знал: боевые братья не смогут прийти к нему на помощь, не обнаружив себя. Однако это почти не имело значения. Он уничтожил достаточно грязных порождений варпа и не сомневался, что сумеет прикончить и этого еретика, если понадобится — голыми руками. Застигнутый врасплох, Рафен слышал, как колотится его сердце. Хотелось скорее добиться превосходства и уничтожить мразь, которая осквернила Вселенную еще до его рождения.
Рука Несущего Слово метнулась к оружию на поясе. Пальцы, в которых оказалось слишком много суставов, скользнули по броне. Рафен с силой обрушил болтер на руку врага, словно пытался раздавить паука.
Предатель быстро среагировал, размахнулся и ударил шипастым кулаком Рафена по голове. Удар пришелся в оправу лицевого щитка; Рафен услышал треск керамита и увидел трещину. Кровавый Ангел выпустил оружие и позволил ему упасть под ноги, в жирную грязь, а потом руками в бронированных перчатках вцепился в горло Несущего Слово. Будь враг в шлеме, Рафен не сумел бы противостоять ему таким способом, но этот отвращенный от света Императора дурак вообразил, что находится в безопасности, и открыл лицо, подставляя его ветру. Рафен вдавил пальцы в шею врага, намереваясь показать ему цену такой самонадеянности. Капли густой маслянистой жидкости выступили из ран предателя, который напрасно пытался набрать в легкие воздуха и позвать на помощь собратьев.
Шипастые перчатки врага еще и еще с грохотом врезались в голову Рафена, рот космодесантника наполнился теплой кровью, зубы клацали. Предатель попробовал боднуть, но Кровавый Ангел твердо стоял на ногах. Он был полон ярости и ненависти, радовался этому состоянию и не чувствовал боли. Взгляд туманился от нахлынувшего сладкого предчувствия — ему предстояло убить врага в рукопашной. Черный змеиный язык предателя отчаянно дергался и трепетал в раззявленной пасти, безуспешно пытающейся поймать немного воздуха.
Рафен смутно осознавал, что Несущий Слово колотит его по торсу, стремясь под конец своей отвратительной жизни причинить хоть какой-нибудь вред. Краем глаза он заметил блеск костяного кинжала — и ощутил вспышку боли в левом бедре. Рафен проигнорировал ее и еще крепче стиснул пальцы, сминая гортань Несущего Слово, чувствуя даже сквозь стальную перчатку судорожное подергивание хрящей. Предатель-космодесантник умер, не сумев издать ни звука, и выскользнул из перемазанных мерзкой сукровицей пальцев. Рафен отступил на шаг, наслаждаясь головокружительным бурлением адреналина. Однако этот шаг отозвался новой волной боли, прошедшей вдоль бедра, и Кровавый Ангел увидел, что нож предателя, подобный клыку, насквозь пронзил доспех. Организм Рафена боролся с последствиями ранения: шок-гель и коагулянты пузырились вокруг раны. Но в глазах потемнело. Кровавый Ангел скривился — демонические ножи врагов зачастую были отравлены, а принимать смерть от недостойного противника не хотелось.
Кровавый Ангел сжал в кулаке рукоять хаоситского оружия, ощутил, как оно корчится и гнется, дрожа, будто живое существо в поисках спасения. Внутри чувствовалось движение, полости, мясистые органы пульсировали подобно паразитам, поглощая его кровь. Зарычав, Рафен вырвал зазубренное лезвие из бедра и поднес его к глазам. Нож оказался живой тварью: на каждом зубце покрытой желтоватой эмалью кромки-пилы мигал темный глаз. Эта штука корчилась, бормотала и шипела на Рафена в бессильной ненависти. Прежде чем космодесантник успел среагировать, нож, раздув воздушные мешочки, испустил облако густого розового тумана, в который превратилась высосанная кровь. Туман быстро рассеялся. Рафен разорвал тварь пополам, но было уже поздно: Несущие Слово во вражеском лагере оставили свои дела, начали оглядываться по сторонам и задирать головы, ловя ноздрями и языком тонкие струйки запаха и вкуса.
Рафен отшвырнул мертвую тварь, и впервые за последние часы его вокс нарушил тишину в эфире:
— Отступаем!
Четверка Кровавых Ангелов покинула укрытие. Все они двигались настолько быстро, насколько позволяли конечности и силовая броня. Несущих Слово оказалось вдесятеро больше, и погоня быстро достигла опушки рощи. Среди чахлых деревьев беспорядочно загромыхали болтеры и раздались вопли низменного восторга.
Танкред, находившийся в расположении лагеря, собирался присоединиться к погоне, когда нейрощуп в его руке дрогнул. Заметив, что господин ни на дюйм не сдвинулся с места, Мучитель медленно, осторожно расслабился, а затем поднял голову.
Искаван Ненавистный, темный апостол Девятого воинства Гаранда, позволил себе улыбнуться бескровными губами — ни один человеческий рот не смог бы раздвинуться так широко. Один из трубчатых языков высунулся и тут же спрятался обратно, попробовав влажный воздух.
— Сопливый щенок, — наконец произнес апостол, покатав на языке слабый отголосок пролитой Рафеном крови. — На вкус — чуть старше ста лет.
Искаван посмотрел на Танкреда и добавил:
— Наверное, мне следует оскорбиться. Ведь эти ублюдки посылают шпионить за нами детей.
Мучитель оглянулся на дело рук своих — остов изуродованного тела.
— Горстка скаутов едва ли заслуживает потраченных на нее усилий, ваше великолепие.
Танкред подавил улыбку, краем глаза заметив, что Искаван кивнул в знак согласия. Несущий Слово, применяя в равной мере хитрость и жестокость, в конце концов возвысился до второго после темного апостола ранга. Впрочем, большая часть его успеха проистекала из умения угадывать капризы Искавана и говорить именно то, что командующий хотел услышать. За четыре с половиной столетия службы Танкред лишь трижды не угодил господину. После самого серьезного случая на нем осталась вечная отметина — Искаван отсек его органическую руку ударом зубчатого ножа, а взамен утраченной конечности Танкред получил свои щупальца.
— Пускай голодные загоняют дичь в ее вшивое логово, — заявил темный апостол, обращаясь к Танкреду и оставшимся в лагере Несущим Слово. — Очень скоро мы к ним присоединимся. — Он направил всю мощь своего мрачного взгляда на Мучителя и небрежно поиграл колючим роговым отростком на подбородке. — Я не прервусь, пока не завершу таинство.
Танкред понял эту реплику как желание продолжить и подозвал пару полумеханических илотов. Бывшие люди, взявшись за край, приподняли козлы, на которых лежала жертва Танкреда. Затем гомункулы двинулись к центру лагеря, шагая на своих газопоршневых ногах; их руки заканчивались железными перекладинами, к которым крепились ржавые блоки и веревки. Груз слабо стонал, но, благодаря искусству Танкреда, все еще цеплялся за самый краешек жизни.
Несущий Слово наклонился к самому лицу умирающего раба.
— Отступись, — хрипло прошептал он. — Отбрось свою любовь.
— Я это сделаю, — ухитрился ответить илот сквозь бульканье крови во рту. — Я отдаю свое сердце, плоть и душу вам, великий. — Его зубы обнажились в кривой усмешке, а глаза, подернутые поволокой блаженства, уставились на тяжелые и унылые облака в небе. — Прошу вас, я жажду благословенной муки! Пожалуйста!
Раб заплакал, и Танкред когтистой рукой провел по покрытому рубцами лбу человека. Бедный невольник боялся, что ему позволят умереть, не изведав изысканной боли благословения Искавана.
— Не бойся, — проворковал Танкред. — Ты познаешь такое мучение, какое вынес сам Лоргар.
— Благодарю! О, благодарю!
Илот закашлялся, и крупная, тяжелая капля яркой крови скатилась с его губ. Танкред воспротивился острому желанию слизнуть эту каплю и повернулся, чтобы поклониться господину.
— С вашего позволения, апостол?
Искаван увлажнил губы языком.
— Принеси мой крозиус.
Кровавые Ангелы продолжали строить укрепления вокруг величественного остова Некрополиты, даже когда пыль, поднятая бомбардировкой, осела. Они валили каменные шпили и обелиски, складывая из них оборонительные рубежи. Раньше здание выглядело как изысканная комбинация имперской часовни и цитадели. Однако теперь оно превратилось в руины. Единственные обитатели Некрополиты — священник-губернатор планеты и небольшая группа смотрителей — умерли сразу, в тот миг, когда рухнул центральный минарет здания. После этого на Кибеле, на счастье или на беду, командовал брат-капитан Симеон, старший по званию офицер Космодесанта.
Симеон припал к земле за уцелевшим углом Некрополиты. Он первый заметил, что враги проходят между надгробными плитами, после чего одним плавным движением выхватил цепной меч.
— Сыны Сангвиния! — грянул в воздухе его голос, похожий на удар монастырского колокола. — К оружию!
Поодаль, там, где заканчивалась вымощенная мраморными плитами площадь и начиналось кладбище, брат-сержант Корис уперся закованной в латную перчатку рукой в упавший каменный столб и выглянул посмотреть на противника. Вместо него он увидел подразделение Рафена. Кровавые Ангелы, отстреливаясь через плечо и на ходу перезаряжая оружие, сдерживали погоню, поливая ее болтерным огнем. За ними катился кипящий вал космодесантников Хаоса — гогочущая и вопящая орда, похожая на рой красной саранчи.
— Братья на позициях! Цельтесь! — приказал закаленный воин.
Переходя от слова к делу, он отстрелил голову одному из Несущих Слово. Тот как раз догонял брата Туркио и находился за его спиной на расстоянии вытянутой руки. Беннеку повезло меньше, и Корис зарычал от гнева, когда выстрел плазмагана лишил космодесантника ноги. Бронированная фигура Беннека покачнулась и рухнула. Несущие Слово перешагнули через павшего Кровавого Ангела.
Вражеский космодесантник, взревев от натуги, прыгнул, сверкнув темно-красной броней, перелетел через голову Кориса, перевернувшись в воздухе, и приземлился за каменной баррикадой. Сержант и Рафен обернулись и, тяжело дыша, вскинули болтеры. Прыгучий предатель, под тяжестью которого треснули мраморные плиты, был уже на полпути к обелиску, когда опрокинулся навзничь, сраженный снарядом Рафена. Противники сошлись лицом к лицу. Загремели взрывы, и воздух наполнился всполохами энергии.
— Проклятье! Эти демоны вцепились в нас не хуже песчаных клещей!
Корис ответил Рафену короткой и едкой ухмылкой:
— Ты вернулся не один, а с компанией, да, парень?
Рафен замялся.
— Я…
Болт разорвался почти у него под ногами.
— Брат Рафен!
Симеон размашисто мчался по изрытой взрывами земле, прыгая через воронки, осыпаемый шрапнелью.
— Я просил рассмотреть врага поближе, но не ожидал, что ты поймешь меня так буквально.
Капитан расстрелял всю обойму во вражескую шеренгу.
— Не важно. — Корис попятился с линии огня, давая Туркио занять свое место. — Говори, парень, что это варпово отродье нам приготовило?
Его голос прозвучал настойчиво, перекрыв непрекращающийся грохот. Рафен указал на юг.
— Штурмовая группа. Скорее всего, разведка боем, — ответил он, докладывая бесстрастно, как на учениях. — Отряд терминаторов и бронетехника, по меньшей мере три «Секача».
Симеон скорчил гримасу. Без тяжелого вооружения бойцам его тактического отделения было трудно обороняться от такого отряда.
— Там их больше, — отозвался он, скорее утверждая, нежели спрашивая.
Рафен проигнорировал низкий гул болта, пролетевшего мимо его головы.
— Конечно. Защити меня, Терра! Я видел одну из их нечестивых церемоний — жертвенное гадание. Там, в лагере, был темный апостол, который за этим наблюдал.
— Уверен? — с нажимом спросил Корис, по доспехам которого стучала шрапнель.
— Император свидетель, — ответил Рафен.
Симеон и Корис переглянулись. Дело явно осложнялось.
— Если один из этих архипредателей осквернил своим присутствием этот Мавзолей, его планы относительно Кибелы ясны.
Симеон вогнал новый магазин и оглядел боевые порядки: схватка шла между фигурами в доспехах цвета крови — ярко-красной артериальной и красно-бурой запекшейся.
— Он хочет установить тут свой кощунственный памятник и запятнать землю богохульным «освящением», — добавил он.
— Это не пройдет, — прохрипел Рафен.
Горячая ярость нахлынула на него.
— Нет, не пройдет, — согласился Симеон, оскалившись.
Зарычав, он снова нырнул в гущу сражения; его цепной меч ревел, потроша Несущих Слово и опрокидывая их на мраморные плиты. Рафен и Корис шли сквозь битву рядом с капитаном, их оружие полыхало огнем.
— Слушайте меня, Кровавые Ангелы! — раздался голос Симеона. — Во имя Алого Грааля, поверните врага вспять…
Капитан не успел договорить, как его поглотила вспышка крошечной сверхновой звезды, кольцо раскаленной плазмы превратило камень у него под ногами в шлак. Болты Симеона сдетонировали, и Рафена на мгновение ослепил невыносимо-белый свет. Затем ударная волна отшвырнула космодесантника в сторону.
Искаван взял нечестивый символ своего статуса и бережно прижал его к груди, как отец ребенка. Крозиус в его руке светился в инфракрасном диапазоне, и жар нарастал по мере того, как смыкались пальцы. Оружие вздохнуло, обрадованное близостью хозяина, взволнованное перспективой предстоящего дела. Шепотом бормоча отвратительную литанию, темный апостол опустил состоящий из клинков диск и навершие жезла в бадью, стоящую под пыточными козлами Танкреда, и размешал в ней густую свежую кровь. Соприкоснувшись с проклятым оружием, жидкость стала быстро испаряться.
— От пожаров измены, — прогудел Искаван, — к крови возмездия.
Танкред поднял свой нейрощуп над телом илота, позволяя тому увидеть осенившую его смерть.
— Именем Лоргара, возлюбленного сына Хаоса…
Мучитель погрузил жезл в живот раба и распорол его, наслаждаясь воплями.
Несущие Слово, стоявшие вокруг и наблюдавшие за происходящим, хором воскликнули:
— Воздадим ему хвалу!
Искаван воздел влажный крозиус к серым небесам, вновь повторяя ритуал осквернения, как это было прежде в бесчисленных мирах перед бесчисленными победами. Он бросил взгляд на Танкреда, который согнулся над вывалившимися внутренностями жертвы.
— Что ты видишь?
Впервые в жизни, напрягая все силы, Танкред солгал господину.
— Смерть идет. Лоргар смотрит на нас… — слова почти душили его. — Мы насытим жажду богов.
Черное сердце сжалось в груди Танкреда, и он уставился на внутренности в тревоге и ужасе. Петли выпущенных кишок, брызги крови, расположение органов, их очертания казались ужасными и зловещими. Он видел признаки удивительной и невероятной, обретающей жизнь силы. Она была столь крепка, что затмевала и самого Танкреда, и его господина. Игра света и тени усложнилась и стала неясной. Предсказатель-гаруспик не чувствовал уверенности и не понимал, где появится эта сила, но определенно видел последствия — разрушение и крах.
Наконец Мучитель оторвался от страшного зрелища. Финальное истолкование тревожного пророчества: ни Танкред, ни Искаван не дотянут до конца событий, ими же затеянных. В пристальном взгляде темного апостола мелькнуло нечто вроде подозрения.
— Это все, что ты видишь, Танкред?
Слова чуть не сорвались с губ, они так и просились наружу, но Мучитель был уверен: роковое предсказание разъярит Искавана до такой степени, что первым испытать на себе мощь недавно окровавленного крозиуса придется ему самому. Надеясь, что это сойдет за почтение, Танкред потупился и помолился богам, прося избавить его от немилости господина.
— Я вижу смерть, владыка.
— Хорошо. — Искаван цепью прикрепил к запястью свое дергающееся, нетерпеливое оружие. — Мы обратим Слово к нашим противникам и будем наблюдать, как они прислушаются… Или умрут.
Вливаясь в наступающее воинство, космодесантники Хаоса начали выкрикивать темные гимны и мантры, а Танкред понял, что вновь обретенный страх беспокоит его, как свежая рана.
Весть о жестокой смерти Симеона похоронным звоном прокатилась по рядам. Это был почти физический удар, который приняли на себя все оборонявшие окраину Некрополиты Кровавые Ангелы. Герой Виргона VII, подавивший мятеж на Такстеде, и воин, награжденный за кампанию на Алконисе, просто исчез, бесследно уничтожен. Брата-капитана чтили и уважали все космодесантники ордена. Они веками воевали плечом к плечу, каждый помнил жизненный путь этого смелого офицера. Сам Рафен едва не погиб на Иксионе, остановленный в дюйме от замаскированной мины, — Симеон заметил ее в последний момент. Теперь, рассматривая пятно обугленной земли на месте гибели капитана, Кровавый Ангел вдруг понял, что память о той минуте ускользает от него, словно ее тоже выжег сгусток плазмы. Старшим по званию офицером стал Корис — старый боевой пес, похоже, собирался отплатить за смерть капитана и взять кровавую дань с Несущих Слово. Но Рафен знал ветерана лучше остальных космодесантников и видел то, чего не замечали другие, — признаки душевного страдания, которое охватило бывшего наставника.
Хотя Корис и предпринял все возможное, желая ободрить и воодушевить воинов, внезапная гибель Симеона нанесла по боевому духу тяжелый удар. Их воля словно истекала кровью на траве.
Рафен видел радостное возбуждение во вражеских рядах, вызванное тем, что свежие силы Несущих Слово присоединились к сражению. В тот миг он не сомневался: его братьям, Кровавым Ангелам, предстоит умереть здесь, на руинах Некрополиты. Вражеское силовое оружие сверкнуло вдалеке нечестивой вспышкой, и предатели испустили одобрительный рев. Они отступили, словно волна темно-рубинового цвета отхлынула от берега, чтобы вернуться и ударить с новой силой. Враги обрушились на Кровавых Ангелов. Оружие Рафена грохотало, ствол выплевывал огонь, снаряды размером с кулак рвали тела врагов, но звук, который заставил сжаться сердце, пришел сверху. Это был свист рассекаемого воздуха, который накрыл все поле битвы.
Рафен взглянул вверх. Сквозь низко нависшие облака прорвались красные десантные корабли. «Громовые ястребы» ощетинились ракетами и пушками, в каждом наверняка находилось немалое число космодесантников, готовых вступить в бой. Инверсионные следы в воздухе, а также орудийный дым не позволили определить точное количество кораблей. «Ястребы» заложили петлю и развернулись над рядами Несущих Слово.
— Мы пропали, — произнес Туркио голосом, напоминавшим предсмертный вздох. — С таким подкреплением предатели нас просто утопят.
— Но сначала мы тут хорошенько намусорим и завалим все их трупами… — начал Рафен, но смолк, прерванный грохотом открывших огонь «Громовых ястребов».
Яркие лучи, словно копья, вырвались из лазерных пушек, но не коснулись Кровавых Ангелов. Они ударили в самое большое скопление Несущих Слово. Это произвело колоссальный эффект, и отряд терминаторов Хаоса сгинул в огненной вспышке. Остальные корабли дали залп боеголовками «Адский удар», которые с яростью врезались в ряды хаоситов.
Рафен, широко раскрыв глаза, смотрел, как ведущая машина рассекает небо. На алом корпусе он наконец разглядел символ — кровавая слеза с парой серебристых ангельских крыльев.
Боевые братья освободили Кровавых Ангелов, вырвали из цепкой хватки врага — так захотел Император.