19.
ГРОБНИЦА СВЯТОГО ЭВИССЕРА
За шесть веков до пробуждения Гаргатулота в недрах Вулканис Ультора родилось семьдесят семь кричащих масок Скрытного. Тогда в бандах нижних уровней улья, где редкий человек доживал до двадцати лет, а оружие ценилось вровень с пищей и чистой водой, появился проповедник. Он утверждал, что знает все семьдесят семь личин смерти. Он обещал верным последователям неуязвимость от любой из форм смерти, которые были распространены в этих районах. Одной из личин был обжигающий свист пули, другой — алый холод боли ножевой раны.
Жестокое удушье утопленника, бледная немочь голода — каждая из семидесяти семи масок жаждала гибели. Только поняв их и сотрудничая с ними, можно обмануть смерть. Этот проповедник (его имя было забыто, а лицо запомнилось) говорил ученикам, что сама смерть и является объектом их поклонения и изучения, их религией и образом жизни.
Его последователи образовали в нижних уровнях улья банду. Она быстро стала самой грозной из всех, поскольку каждый из ее членов обладал невосприимчивостью к некоторым видам смерти. Все остальные банды объединились в борьбе с новой силой. На одну долгую и зловещую ночь они забыли свои раздоры. Члены шайки проповедника были перебиты на узких извилистых улочках под поверхностью Вулканис Ультора.
О войне банд сохранилось не много сведений. Да и в живых осталось так мало участников той войны, что рассказывать было некому.
Никто не знал, куда делся проповедник. В том, что он выжил, не могло быть сомнений, поскольку семьдесят семь масок вновь появилось. Остались жить и легенды о людях, которые так хорошо изучили смерть, что стали для нее неуязвимы. Многие жители ульев начали вновь тайно поклоняться маскам.
Постепенно выяснилось, что маски — это только аспекты одного существа. Скрытного, но столь могущественного, что сама смерть была лишь одной гранью его личности. Культ стал распространяться, вбирая в себя озлобленных и испуганных, мучимых безумием и жаждущих мести. Всех принимали с радостью. Самые ярые приверженцы стали личными слугами Скрытного, и он говорил с ними голосом древнего проповедника.
В конце концов, они поняли.
Последняя маска смерти оказалась самой сложной. Она представляла собой абсолютное разрушение, разложение тела, опустошение души, лишение дыхания. Полное прекращение самого существования. После осознания этой маски последователь становился вне смерти. И жизнь, и смерть для него были бы лишь тенью, отбрасываемой светом существования. Истинное бытие, триумф вне досягаемости живущих, не снившийся мертвым, — вот что обещал Скрытный.
Понять последнюю маску возможно было лишь в том месте, которое жители трущоб называли очагом разрушения и Хаоса, — на озере Рапакс, в неспокойной впадине, впитавшей в себя грехи и ненависть долгих тысячелетий. Многие считали озеро живым и голодным. Говорили, что в его глубинах обитают чудовища, а над маслянистой поверхностью поднимаются призраки. Под конусами Вулканис Ультора ходило множество преданий, и последователи семидесяти семи масок знали, что все они правдивы.
Одной ненастной ночью последователи по зову проповедника вышли из жалких лачуг на улицы. Никто не попытался их остановить: всех жителей нижних уровней объял страх. Они могли лишь в ужасе наблюдать, как на улицы выплескивается безумие.
Безумцы прошли по нищим окраинам города прямо к озеру Рапакс, где их ожидал похожий на скелет проповедник. Он неистово выкрикивал молитвы в честь Скрытного и перечислял все семьдесят семь масок, собравших такой щедрый урожай в подземельях улья. Последователи огромной толпой присоединились к нему и шагнули в озеро. Ядовитые воды мгновенно содрали с них кожу и мускулы, высосали дыхание из легких, разъели глаза и проникли в мозг.
Бурлящее озеро поглотило всех, густые светящиеся воды сомкнулись над головами, и берег покраснел от кровавой пены. Наконец и проповедник шагнул на поверхность озера, прошел до самой середины и, не переставая петь литании маскам, погрузился в пучину.
Жители подземных уровней улья обрадовались тому, что предавшиеся тьме безумцы исчезли. Если бы они знали правду, то испытали бы отчаяние.
Семьдесят семь кричащих масок не напрасно погубили своих последователей. Культисты под поверхностью озера Рапакс и впрямь превратились в других существ — с телами из разъедающей скверны, с разумом, перестроенным по воле масок. В них настолько были уничтожены человеческие черты, что Скрытный мог обращаться к их сердцам напрямую из варпа.
Едва они оформились на грязном дне озера, как осознали свою новую сущность. Они были детьми Скрытного, его преданными последователями; они поднялись над границами жизни и смерти. Их ожидало самое важное задание Скрытного. Им предстояло пойти к забытому месту на берегу озера, обосноваться там и затаиться настороже до того дня, пока Скрытный не приведет в Галактику семьдесят семь страдающих теней.
Они отправились охранять огромную позабытую гробницу, где лежали кости святого Эвиссера.
Аларик никогда прежде не чувствовал такой откровенной и концентрированной ненависти. Казалось, что тяжесть злобы замедляет движение Серых Рыцарей и боевых сестер, прижимает их к земле. Это ощущение, как ничто другое, говорило о присутствии в этом месте Гаргатулота. Такая откровенность эмоций могла быть рождена только варпом.
Чувства, вырванные из душ многих людей, копились в этом месте, где варп соприкасается с реальным пространством. Аларик чувствовал, как ненависть бьется в его разум. А вдруг его воля дрогнет и окружающая злоба захлестнет его мысли? Неужели, увидев безумие варпа, он сам лишится разума? Неужели сам Гаргатулот пытается запустить в него когти и превратить в слугу Хаоса? Впервые в жизни Аларик почувствовал, что способен пасть. Серый Рыцарь может стать одним из Врагов, и ордену никогда не простят такого провала.
Усилием воли Аларик прогнал сомнения. Он не уступит: ведь с ним Император. Серый Рыцарь шагнул вперед и пробился сквозь стену ненависти. Пелена отступила, тьма немного рассеялась. Аларик увидел, что стало с усыпальницей святого Эвиссера.
За колоннами у входа внутренность гробницы чудовищным образом исказилась. Открылось гигантское пространство с мраморным, в черных прожилках, небом и солнцем, которое раскачивалось взад и вперед в огромном кадиле, отбрасывая вниз причудливые тени. Усыпальница простиралась на несколько километров, невероятным образом копируя поверхность планеты, но с ужасными искажениями.
Подобные проделки Хаоса исковеркали и Корион IX. Земля под ногами была покрыта осколками камней; зазубренные плиты из темного мрамора нависали над глубокими черными расщелинами. Кое-где из-под земли, словно гейзеры, поднимались струи темной воды. Вдалеке кружили громадные существа, похожие на стервятников. Слух улавливал крики, доносившиеся одновременно со всех сторон. В воздухе смешалось множество запахов: пота, крови, серы, горелого мяса, пороха, гнили, болезни, грязи и ладана.
Обломки камня образовывали стены. Они становились толще, закруглялись и сходились воедино в центре странной сцены, образуя нечто вроде скелетообразного города. Город, словно огромный паразит, цеплялся за камень; он как будто силился подняться наверх. Из горы выступали пустые каркасы храмов и базилик, образуя темный и запутанный лабиринт, место необузданного разгула смерти. Каменная вершина горы прорывалась сквозь здания и завершалась голым белым плато: над городом стоял акрополь. На его массивной плоскости виднелся куб из чистого белого мрамора, казавшийся здесь совершенно неуместным. Мраморный саркофаг, сиявший в золотистых лучах, главенствовал над местностью. Он был центром усыпальницы, к нему вели все дороги.
Аларик отвел взгляд. Он посмотрел на идущих за ним космодесантников; каждый из них тоже постепенно стряхивал ужасную пелену ненависти со своих защищенных мыслей. Ликкос с псипушкой, Вьен, Холварн, Клостус и Дворн, не опускавший свой молот Немезиды. Танкред и его десантники — Локат, Гловен и Карлин — находились поблизости, но их массивные терминаторские доспехи как будто уменьшились перед окружавшей громадой зла.
Танкред сотворил знамение аквилы. Этот жест казался здесь бесполезным — крошечная капля добродетели в океане грехов.
— Мне кажется, сестры не выдержат испытания, — сказал Аларик. Несмотря на сожаление, он был уверен в своих словах. — Это предстоит сделать нам. Санторо и Генхайн отправятся с нами. Надо двигаться.
— Какова наша цель? — спросил Танкред.
Он не хуже Аларика понимал, что возвращаться нельзя. Гаргатулот знает об их приближении. Надо покончить с ним как можно скорее.
Аларик показал на саркофаг, сверкавший в акрополе высоко над городом:
— С нами Трон, но больше никто не в силах нам помочь.
Танкред и Аларик со своими отделениями оставили позади ряды колонн и быстро зашагали по неровной поверхности. Повсюду зияли трещины, и отравленная земля образовывала самые невероятные подъемы и спуски. Здесь в тысячах мест могли притаиться вражеские засады; сотни раз можно было сбиться с пути. Если бы не сверкающий саркофаг высоко над головами, направлявший их, словно маяк, мешанина земли и мрамора превратилась бы в непроходимый лабиринт.
Чем дальше углублялись Серые Рыцари в усыпальницу, тем громче становились крики — как будто слой за слоем спускались все новые страдания. Между исковерканными глыбами мрамора виднелись скелетоподобные деревья. Аларик совершенно не удивился, осознав, что и они когда-то были человеческими существами, но порча деформировала их тела, пока кости не превратились в ветви. Теперь кричащие лица скрылись в стволах без кожи и мускулов. Над головой метались зловещие темные тени: Аларик лишь мельком мог разглядеть сгнившие глазницы, следящие за каждым их шагом.
Он оглянулся назад: Генхайн старался не отставать и не упускать Аларика и Танкреда из виду. До сих пор им не требовался огонь прикрытия, но Аларик не сомневался, что скоро все изменится. Ему придется полагаться на воинов Генхайна: они задержат врагов, пока остальные Серые Рыцари будут вести атаку.
Аларик тревожился о Санторо, оставшемся на противоположной стороне усыпальницы. Он опасался за серафимов Лакримы и за всех сестер Людмиллы, которые, возможно, попытаются пройти следом за Рыцарями. Смогут ли сестры проникнуть внутрь гробницы? Или близость Гаргатулота превратит их в новых врагов, с которыми придется сражаться Серым Рыцарям?
Что будет, то будет. Серых Рыцарей учили быть готовыми противостоять любому оружию, которое может обратить на них Враг, — даже сражаться против недавних союзников.
Вокс-связь в усыпальнице не действовала, но Аларика это и не удивило.
— Вы что-нибудь заметили? — спросил он десантников.
— Он за нами наблюдает, — мрачно ответил Дворн, сжимая молот Немезиды обеими руками.
Ликкос в поисках цели сосредоточенно переводил дуло псипушки с одной тени на другую.
Земля под ногами захрустела. Аларик посмотрел вниз и увидел кости пальцев, смешанные с обломками мрамора.
Серые Рыцари, еще не видя врага, могли ощутить его запах, холодную резкую вонь — как будто гниение, пропитавшее всю гробницу, сконцентрировалось и отвердело, превратилось в стену отвращения, способную остановить воинов. Это был запах грязи и разложения, давивший со всех сторон.
— Генхайн, прикрой нас огнем, скорее! — закричал Аларик, и тени внезапно ожили.
Светящиеся снаряды болтеров и лучи псипушки ударили по высоким теням, скрывавшимся между скал.
Стрельбу открыли десантники Генхайна и Танкреда. И в шквале болтерного огня из темноты выступили чудовища, готовые к атаке.
Первая реакция Аларика была вызвана скорее рефлексом, чем размышлениями: этому в долгих поединках его научил Танкред. И это было к лучшему: даже Серый Рыцарь мог промедлить, если бы сначала разглядел противника. Это существо лишь отдаленно напоминало гуманоида. Темно-серая кожа была прозрачной; под ней виднелись внутренние органы. Они извивались по всей длине корпуса, шеи, рук и ног. Все тело существа покрывала пленка прозрачной слизи, а руки заканчивались длинными гибкими щупальцами.
Аларик отрубил одно щупальце ударом алебарды, и на Серого Рыцаря брызнула едкая тягучая жидкость. Лицо чудовища едва ли можно было назвать лицом: огромный тонкий рот не закрывался, а на месте глаз были слепые мутные пятна. Существо испустило низкий угрожающий вой и снова бросилось на Аларика.
Аларик поспешно выстрелил, окатив шквалом болтерных снарядов противника и еще одно существо, идущее следом за первым. Нападавшее чудовище двигалось очень быстро: одно щупальце обвило рукоять алебарды, существо всем своим весом потянуло оружие вниз, внезапно подпрыгнуло выше роста Серого Рыцаря и обрушилось на Аларика с разверстой пастью.
Свободной рукой Аларик вцепился в глотку чудовищу и выпустил залп снарядов из встроенного в латную перчатку болтера, превратив голову врага в фонтан вонючих брызг. Существо пронзительно завизжало, но тугие мускулы обвились вокруг руки Аларика и присосались к доспехам. Несмотря на отвратительный запах чудовища, Рыцарь почувствовал запах дыма: это означало, что едкая субстанция существа разъедала наружный слой доспехов. Аларик напрягся, поднял монстра над землей и швырнул его в следующего нападавшего, сбив того с ног. Новый залп снарядов — и оба чудовища взорвались кислотными брызгами.
Аларик наконец-то смог свободно двигаться. Его десантники образовали тесный круг и отбивали нападение новых существ, покрытых разъедающих слизью. Аларик увидел, как Клостус высоко поднял одного из нападавших на острие алебарды и десантник Генхайна снес ему голову выстрелом из псипушки. Дворн с размаху опустил молот на ближайшего врага, и на его месте осталось только небольшое углубление в мраморе, заполненное слизью.
Оглянувшись, Аларик без труда отыскал взглядом Танкреда. Меч Мандулиса, беспрестанно наносивший удары, яркими вспышками прорезал темноту. Извивающиеся щупальца падали на землю, истекая слизью, но текучие существа возрождались даже в тех случаях, когда Танкред разрубал их пополам. Один из врагов ринулся на Танкреда, намереваясь свалить его с ног, но правосудор смахнул его движением головы, ловко бросил на землю и наступил обеими ногами. Чудовище лопнуло и превратилось в ядовитую зловонную лужу.
— Клинки не помогут! — Аларик постарался перекричать оглушительный вой демонов. — Дворн! Разрывай их на части!
Отделение Аларика развернулось навстречу десятку врагов, выскочивших из тьмы, и перестроилось в клин во главе с Дворном. Дворн описывал молотом Немезиды широкие дуги, отбрасывая чудовищ назад и пробивая их тела насквозь. Остальные воины сосредоточились на стрельбе из болтеров, чтобы удерживать врагов на расстоянии.
— Война и отмщение! — взревел Танкред. — Стань моим щитом и моим скакуном! Стань возмездием, и я буду твоей дланью во тьме! Свет из тени! Смерть из смерти! Отмщение за погибших!
Аларик ощутил гул в голове и понял, что Танкред и его десантники концентрируют волю.
Они готовились применить холокост — средоточие веры Серых Рыцарей, сфокусированное в мозгу Танкреда и превращенное в оружие, доступное только лучшим воинам Императора. Аларик знал, что нанесение удара — достаточно трудная задача даже для полного отделения, а Танкреду и трем оставшимся его воинам потребуются все силы без остатка.
— Отмщение за погибших! — закричал Аларик, стараясь помочь Танкреду. — И только чистые возродятся из бездны!
Внезапное крещендо психического напряжения чуть не сбило капитана с ног. И вот с клинка Мандулиса сорвалось ослепительно белое пламя веры. Взрывная волна потрясла камень. Аларик увидел, как ближайшие чудовища обратились в пепел, а затем их искаженные силуэты распались в пыль.
Существа, атаковавшие Дворна, пронзительно завизжали и закрылись щупальцами, точно хотели спрятаться от света. Авточувства Аларика отключились из-за перегрузки, и он уже ничего не видел, кроме чистой белизны и меча Мандулиса посередине, сверкающего застывшей молнией.
— Ложись! — раздался голос из-за спины Аларика, и капитан инстинктивно бросился на землю.
Боевые братья последовали его примеру. В следующее мгновение над их головами раздались тяжелые удары. Освященные снаряды двух псипушек десантников Генхайна сотрясли тягучую плоть чудовищ, и психическая детонация разорвала их прогнившие тела.
Вскоре зрение вернулось к Аларику. Он лежал лицом вниз на земле, забрызганной зловонной дымящейся кровью. Быстро поднявшись на ноги, он увидел, что стоит на участке, сплошь покрытом рваными кусками плоти. Затем раздались одиночные выстрелы: отделение Генхайна спускалось по склону, и космодесантники добивали тех врагов, что еще шевелились. Брат Ондурин послал струю освященного прометия из огнемета в гущу теней, и они с визгом рассеялись.
Доспехи воинов отделения Аларика еще дымились, и на серой броне появились бурые, выжженные едкой слизью пятна.
Десантники Танкреда пострадали еще сильнее. Сам командир отделения терминаторов, устало склонившись, стоял на коленях. Удар холокоста отнял у него почти все силы: Танкред и сам не ожидал, что ненависть его воинов окажется настолько мощной. Меч Мандулиса все еще сиял, и от его лезвия поднимались кольца дыма.
Брат Гловен, один из десантников Танкреда, лежал, не шевелясь. Брат Карлин перевернул его и увидел, что вся передняя часть доспехов разъедена коррозией, а под ними обнажилась почерневшая плоть. Карлин опустил тело Гловена. Было ясно, что Серый Рыцарь мертв. Вероятно, его сразу сбили с ног, и доспехи не выдержали едкой слизи нападавших. Даже освященная броня терминатора оказалась недостаточно прочной против охранников гробницы святого Эвиссера.
Танкред обернулся к Карлину, носившему огнемет отделения.
— Сожги нашего брата, — приказал он, и Карлин послушно окатил тело Гловена струей пламени.
Всего через несколько секунд от тела Серого Рыцаря осталась только почерневшая оболочка доспехов.
Они не смогли даже забрать геносемя, чтобы вернуть в орден. Но Аларик поклялся, что если он выживет, то сделает все, чтобы сохранить память о Гловене для будущих воинов.
— Идем дальше, — сказал Аларик. — Держитесь вместе. С нами Император.
Серые Рыцари продолжили путь через скелетообразный город. Аларик видел, что над их головами кружатся все новые и новые чудовища, похожие на громадных стервятников.
При виде охранников химического завода на берегу озера Рапакс комиссар Танатал едва не впал в отчаяние. Вокруг здания из земли выползали ужасные существа; повсюду виднелись извивающиеся конечности и ухмыляющиеся рожи, которые что-то бормотали на тысяче непонятных наречий. Их были сотни и сотни — злобные монстры с огромными зубастыми ртами, с цепкими лапами и острыми когтями. И все они выкарабкивались из земли на защиту завода.
Танатал тогда решил, что смерть не входит в понятие долга. Быть разорванным в клочки безумной ордой — слишком большая плата за исполнение обязанностей перед Императором. Комиссаром овладел грех сомнений, решительность испарилась при виде врагов. Тучи пепла разошлись, страшная картина предстала его людям. Крики демонов достигли слуха, и солдаты в нерешительности остановились.
Но инквизитор Валинов не испугался. И, с благоговением глядя на него, Танатал ощутил, как рассеивается страх. Валинов с поднятым мечом без колебаний шагнул в кипящее море демонов, и они дрогнули от его решимости, завизжали от страха.
Валинов выкрикивал слова на странном шипящем наречии — Танатал догадался, что это была древняя молитва, посвященная Императору, — и демоны расступались под его натиском. Инквизитор прошел в самую середину нечестивой толпы, продолжая творить молитвы, призывающие силу. Свободной рукой он воспроизводил отрывистые священные знамения, от которых демоны убирались обратно в землю.
— Да устрашит вас присутствие вашего повелителя! — кричал Валинов, перейдя на высокий готик. — Почувствуйте Его прикосновение, сгорите от Его слов! Прочь, прочь слуги распада, убирайтесь в землю, долой с глаз праведных!
Слова Валинова заставили многих демонов скрыться под землей. Остальные твари вздрогнули и попятились, так что между балурианцами и гробницей образовался проход.
— Смотрите! — вскричал Танатал.— Смотрите, как пугает Врага слово Императора! Он с нами! Вперед, слуги Императора! Выполним наш долг перед человечеством!
— Враг дрогнул! — вторил ему Валинов, направляя балурианцев к входу в здание завода. — Мы — острие копья Императора! Ощутите Его дух, ведущий вперед! Возрадуйтесь: вам дано сокрушить основу разложения!
Лица солдат засияли радостным изумлением. Пехотинцы двинулись сквозь море демонов. Теперь враги жалобно выли, отвернув морды, и радужное сверкание их кожи потускнело от досады и бессильного гнева.
Пепельная завеса в небе разорвалась. Яркий солнечный луч, какого на Вулканис Ульторе не видели сотни лет, осветил перерабатывающий завод, позолотил серые бетонные стены и очертил их сверкающей белизной.
Поистине око Императора отметило это место своим взглядом! Двери завода были открыты, словно приглашая балурианцев войти и очистить здание от скверны. Валинов храбро шагнул к проему, за ним двинулись сотни пехотинцев во главе с Танаталом.
Без всякого понукания балурианцы затянули старый боевой марш, который распевали еще мальчишками на первых парадах Балура. Это была песня о долге, отваге, тоске по дому и скитаниях между звезд. Такая неустрашимость окончательно добила демонов, и они попрятались в тенях. Многие там и остались — слабые, беспомощные перед решимостью воинов и светом Императора в их сердцах.
Двери завода были совсем близко. Зияющая темнота молила о лучах света. Теперь Валинову не было необходимости подталкивать солдат: он пустился бегом и проскочил в разбитые двери. Танатал последовал за ним, и все воины хлынули внутрь, держа лазружья наперевес. Ни один не замедлил шага.
Вслед за ними в помещение ворвался и свет и осиял древние стены. На воинов с одобрением взглянули статуи героев Империума. Высоко наверху, словно маяк, сверкала золотом гробница святого Эвиссера — это место балурианцам предстояло вырвать из вражеских рук.
А перед храмом выстроились враги. Они неясно мерцали, испуганные внезапным появлением бесстрашных балурианцев. Теперь им не помогут ни выкрашенные в красный цвет доспехи, ни ружья в сильных руках. С балурианцами шли Император и его самый отважный слуга — инквизитор Валинов. Они не подведут.
Танатал даже не сознавал, что поет вместе со всеми балурианцами. Он обнажил цепной меч и во главе сотен пехотинцев ринулся в атаку.
Канонесса Людмилла ждала нападения из храма. Вокс-связь окончательно отказала, и канонесса не имела возможности узнать, что происходило внутри. Но она понимала, что Серые Рыцари и серафимы Лакримы ушли в храм, чтобы поскорее обезопасить это место, и никто не вышел обратно. Людмилла уже собиралась приказать сестрам войти вслед за Серыми Рыцарями, как вдруг старшая сестра Гелоиза, командующая отделением Возмездия, доложила о странном колдовстве под землей. Вся почва вокруг завода заволновалась, снизу начали выбираться какие-то существа.
Гелоиза успела пройти половину пути между статуями к позиции Людмиллы, как вдруг вражеская сила ворвалась внутрь.
— Сестры! Скорее к дверям завода! — распорядилась канонесса. — Гелоиза, быстро прячься в укрытие! Стреляйте по готовности! Остальным беглый огонь и приготовиться к битве!
— Они выглядят как солдаты Балура, — доложила Гелоиза.— Может, нам надо…
Воздух разорвали тысячи лучей из сотен лазерных ружей, стрелявших очередями. Людмилла с ужасом увидела, что все пространство пронизано рубиново-красными стрелами огня. Вздрагивали и падали древние статуи, превращаясь в груды осколков; лучи хлестали по ступеням храма и доспехам сестер. Где-то застучали выстрелы из тяжелых болтеров и мультимелт сестер Гелоизы. Но вскоре эти звуки потонули в грохоте лазружей и отвратительно громком парадном марше, вылетавшем из сотен глоток атакующих солдат.
Людмилла, с инферно-пистолетом в руке, окинула взглядом боевых сестер. Они собирались у подножия ступеней храма и выстраивались в линию, но только половина успела занять позицию, когда ударил первый залп стрельбы балурианцев.
Очереди тяжелых болтерных снарядов прошивали насквозь тела в ярко-синих доспехах. Брызги крови в прерывистых лучах лазеров казались застывшими в воздухе. Ответные лучи лазружей испещрили выбоинами мраморные ступени. На глазах Людмиллы многие сестры содрогались, когда лазерные снаряды находили слабые места в доспехах. Один из таких снарядов угодил в голень и чуть не сбил сестру с ног. Другая приняла удар нагрудником; у третьей разлетелись в клочья пробитые снарядами рукава накидки.
Перед Людмиллой встал ряд оскаленных солдатских лиц. Их вел комиссар с болт-пистолетом в одной руке и цепным мечом в другой. Первый ряд солдат был мгновенно сметен болтерным огнем сестер. Уцелевшие пехотинцы топтали раненых и убитых и упорно продвигались вперед. Их голоса, полные ярости и ненависти, становились все громче.
И во главе этой орды канонесса увидела инквизитора Валинова. Он шел прямо, не прячась и не сгибаясь под пулями; энергетический меч бросал серебряный отблеск на его лицо.
Волна атакующих солдат нахлынула на позиции сестер, и мир Людмиллы внезапно съежился до крошечного пространства между сжатыми телами, колющими штыками и мечущимися лазерными лучами. Воздух наполнился запахом пропотевших тел и раскаленного оружия. Людмилла крепко стояла на ногах среди напиравших солдат и стреляла направо и налево. Последний выстрел получился в упор: канонесса была уверена, что перегретый снаряд пробил насквозь сразу трех или четырех нападавших. Напор немного ослаб, и Людмилла сумела отбросить тела солдат.
Теперь она не могла командовать войском, как подобало канонессе. Каждой из сестер приходилось сражаться самостоятельно.
— Во имя Трона! — закричал кто-то в толпе. Его голос взвился над криками ярости и стонами раненых, над лязгом клинков по доспехам и даже над болтерной стрельбой, приглушенной стиснутыми телами.
Из толчеи навстречу Людмилле вырвался один из солдат и приготовился нанести удар штыком сверху вниз. Она успела перехватить дуло оружия, потянула на себя, а второй рукой обвила шею солдата и поворачивала ее, пока не хрустнули позвонки. Затем нанесла тяжелый удар ногой — так, что под керамитовым сапогом затрещали кости, — и выстрелила в упор. Тело солдата разорвало надвое, а на том месте, где он лежал, образовалась обожженная дыра.
От крови слиплись волосы и лицо покрылось коркой. Грохот сражения, словно во сне, встал белой стеной шума. Солдаты и сестры погибали. Старшая сестра Аннализа цепным мечом отрубила обе ноги офицера, и лезвие, описав кровавую дугу, разбросало осколки брони. Сестра Глориана, закрыв лицо руками, упала на спину, и между ее пальцев ручьем хлынула кровь. Боевые сестры под натиском солдат отступали вверх по ступеням храма, не переставая разряжать в напиравшую толпу обоймы болтерных снарядов. Кое-кто оставался в самой гуще нападавших, пытаясь сдержать натиск при помощи боевых ножей и болтерных прикладов.
Мелькнула вспышка яркого света. Людмилла увидела, что это энергетический меч — тот самый, что нес Валинов. Клинок описал дугу, и голова сестры, все еще со сжатыми от ярости зубами, пролетела по воздуху.
Валинов. Аларик говорил, что инквизитор их предал, и вот доказательство его измены. Инквизитор он или нет, но он убивает сестер и во имя Императора должен за это ответить.
Людмилла стала пробираться сквозь толпу, выжигая путь инферно-пистолетом. В бушующей массе разгоряченных тел канонесса видела только горящий энергетический меч. Клинок колол и рубил без устали. Мощное поле рассекало керамитовые доспехи, брызгая горячими белыми искрами. Валинов, убивая, не переставал ухмыляться, и это было самым отвратительным зрелищем на свете.
Людмилла ощутила, как внутри нее разгорается священный гнев. Подобное чувство она испытывала, слушая легенды проповедника о врагах Императора. Оно вело ее во время первых миссий, когда Людмилла была боевой сестрой; оно же помогло ей подняться до ранга канонессы.
Ненависть помогала ей двигаться вперед даже после того, как луч лазружья прожег бедро, а приклад болтера едва не пробил череп. Людмилла продолжала идти, несмотря на то, что глаза наполнились кровью, а вопли сестер и балурианцев перекрывали грохот стрельбы. Канонесса слышала призывы комиссара к атаке; эти призывы подгоняли ее, напоминая о том, что и балурианцы были преданы Валиновым.
Теперь Людмилла отчетливо видела Валинова. Он освободил вокруг себя пространство, достаточное для размаха меча, и теснил отделение сестер, заставляя их подниматься вверх по ступеням. Вокруг не переставали гибнуть солдаты.
Людмилла сделала последний бросок, оттолкнула и растоптала тяжелыми сапогами окружавших пехотинцев. Наконец она освободилась и рванулась вперед, держа перед собой инферно-пистолет.
Людмилла была отличным стрелком. Она не должна промахнуться! Только не сейчас… Через ее гнев Император направит ее руку. Канонесса ощутила, как ее наполняет Его сила: ведь Он слышал все молитвы, прочитанные ею в течение жизни. Теперь Он наградит преданного слугу, выбрав инструментом Его отмщения…
Мелта-спираль активизировалась. Дуло полыхнуло огнем, и заряд энергии, вырвавшись наружу, понесся в центр груди Валинова.
Внезапно сверкнула ослепительно белая вспышка, и канонессу окатило жаром. Облик Валинова в белом сиянии словно выжгло на сетчатке глаз Людмиллы — это конверсионное поле рассеяло энергию снаряда и превратило ее в пелену белого огня.
Энергетические доспехи. Дорогие, редкие, предмет желаний любого воина. Вероятно, предатель взял их в Центральном Улье, на оружейном складе губернатора — так же, как и энергетический меч. Людмилла должна была догадаться. А теперь холодная волна отчаяния, подобная удару в живот, чуть не сбила ее с ног.
Канонесса тяжело опустилась на мраморный пол. Едва вспышка погасла, Валинов широко размахнулся и отсек ее руку с пистолетом по локоть, затем перехватил меч и нанес колющий удар в живот. Людмилла ощутила, как лезвие вышло из спины. Ослепительный разряд боли лишил ее возможности дышать, заставил забыть даже об отрубленной руке. Леденящая агония, холодная и острая, как лезвие в теле, подхватила канонессу мощной волной. Снаряды замерли в воздухе. Крики отодвинулись далеко за непроницаемую стену. Император, ее сестры, Галактика, которую она клялась защищать,— все исчезло, осталась только агония.
А потом Валинов повернул меч, и в мозгу Людмиллы разверзлась зияющая чернота. Жизнь стала вытекать из рассеченного тела на мраморные ступени.
Валинов выдернул меч и вновь переключил внимание на сестер, защищавших вход в храм. Отступник даже не позаботился убедиться в смерти Людмиллы.
Ему это не требовалось. Людмилла упала навзничь на ступени, уже понимая, что мертва. Только ее чувства этого пока не осознали. Она еще видела рвущихся вперед солдат, видела наступавшие на нее ноги и теплую кровь, растекающуюся вокруг.
Вместо крови в ней появлялась холодная пустота. Постепенно она разлилась по всему телу и поглотила канонессу. Гробница святого Эвиссера исчезла, и Людмилла умерла.
