Глава шестая
ГОСТЬ ИМПЕРАТОРА
ЗАЛ ПОБЕД
ОМЕГОН ГОТОВИТСЯ
В отличие от его почетной гвардии примарха Коракса разместили с определенным комфортом и роскошью в похожем на виллу доме, из которого открывался вид на огромное подземное озеро. Освещенный из-под поверхности воды мощными прожекторами, покрытый сталактитами потолок блестел минеральными отложениями, которые мерцали в неравномерном освещении плескавшегося внизу водоема. Комнаты были заботливо обставлены золоченой мебелью из темного дерева, гобеленами и мягкими коврами. С потолка свисали канделябры с настоящими свечами, что было в новинку для примарха, выросшего под тусклым сиянием светополос.
Комнаты оказались спроектированы специально под его рост и телосложение, что стало приятной неожиданностью. Кораксу пришло в голову, что предназначенные для примархов покои не должны удивлять его, ведь это Терра. На краткий миг он задался вопросом, могло ли случиться так, что со временем, когда Великий крестовый поход завершится, это жилье для гостей стало бы настоящим домом. Иногда между его братьями разгорались споры, что произойдет, когда завоюют последнюю планету и мечты Императора станут явью, но Коракс желал бы в таком случае передать бразды правления Империумом кому-то другому. Он был военачальником, а не администратором, и, если б ему не пришлось больше сражаться, он с радостью ушел бы на покой и провел оставшиеся годы — не важно, сотни или тысячи — в уютной обстановке, возможно, написал бы трактат по политологии, изложив в нем все, чему научили его ликейские наставники.
В буквальном смысле целый мир отделял этот дом от его жилища на Освобождении, по необходимости небольшого и сугубо функционального. Дело было не в том, что примарх не любил роскоши. Он всегда считал своим домом поле боя, корабельную палубу либо залы командного центра.
Малькадор ушел, и с Кораксом остались несколько Кустодиев — проводников и охранников, а также небольшая группа слуг, которые возникали словно из ниоткуда, стоило ему перейти в другую комнату, и всем своим видом демонстрировали, что рады исполнить любое желание или потребность примарха. Впервые после пробуждения в темной пещере на Ликее Коракс почувствовал, что находится в специально предназначенном для него месте. Прислуживавшие ему люди казались здесь крошечными, незначительными фигурками, бродящими по дому великана, но, судя по всему, они давно привыкли к необычности здания, в котором им довелось служить.
На краткий миг примарх попытался расслабиться, хотя его реберный щит еще не окончательно сросся, а рубцы на спине то и дело вспыхивали болью. Даже во время длительного путешествия к Терре он не позволял себе отдыхать, что мешало телу быстро восстановиться. Постоянная занятость и тревожное настроение препятствовали какому бы то ни было полноценному излечению. Раны Коракса по-своему напоминали ему о произошедшем, придавали реальности событиям, которые временами казались ему дурным сном. Каждая вспышка боли в порванных мышцах и уколы разодранной плоти казались телесными спутниками душевных мук, напоминанием о десятках тысяч воинов, которым не суждено было вернуться на Освобождение.
Новизну окружающей обстановки скрыл сумрак, когда в преддверии ночи приглушили свет. Встревоженный словами Дорна и Малькадора, Коракс не мог уснуть. По его просьбе слуги принесли письменный столик, и примарх взялся за составление заметок обо всем, что случилось с тех пор, как Гвардию Ворона вместе с другими легионами отправили наказать Хоруса за его деяния на Исстваане-III.
Поначалу он писал коротко и по сути дела, обрисовав диспозицию легионов, согласованную ими стратегию и доклады разведки о Сынах Хоруса. Он припомнил в подробностях первоначальные маневры флота, предпринятые для окружения кораблей Воителя, когда десантные капсулы, «Ястребиные крылья», «Громовые ястребы» и «Грозовые птицы» были готовы к штурму самой планеты. Тогда казалось, что все идет как положено, но теперь Коракс понял, что уже на том этапе план его братьев-изменников пришел в действие.
С учетом обстоятельств соединение легионов выглядело разумным шагом, выступление единым фронтом было верным способом одержать победу над изменником Хорусом и его легионерами. Теперь, оглядываясь на прошлое, примарх понимал, что таким образом предатели смогли подкрасться чрезвычайно близко, их боевые баржи и крейсеры двигались рядом с кораблями Саламандр, Железных Рук и Гвардии Ворона.
Несмотря на советы Коракса и выработанную Дорном стратегию, Феррус Манус первым ринулся в атаку, решительно настроенный как можно скорее уничтожить предателей. Возможно, его вынудили пойти на это колкости Фулгрима или нашептывания Лоргара. Правда останется неизвестной, ибо Горгон погиб на Исстваане-IV. То, что вторая волна целиком состояла из поклявшихся в верности Хорусу легионов, стало величайшим обманом, и они нанесли удар, против которого верные войска не могли защититься.
Чем больше он писал, тем более личным становилось его повествование. Он не мог отделить пережитое им от сухих фактов. Его пальцы летали по экрану письменного планшета, облекая в слова испытанные Кораксом ужас и отвращение, когда Железные Воины и Несущие Слово открыли огонь с холмов над Ургалльской впадиной. Невольно он вспомнил о всепоглощающем гневе, с которым вонзал когти в предателей, и каждый взмах оружия сопровождался очередной вспышкой ярости.
Примарх замер, когда в воспоминаниях дошел до встречи с Лоргаром.
Какими словами он мог описать ту ненависть, которую испытывал к своему брату? А если б и нашел подходящие слова, то как он объяснил бы свои чувства, когда Ночной Призрак, Конрад Курц, остановил молниевые когти Коракса за миллисекунду до того, как они добрались до горла Лоргара?
Вновь появились слуги, и, слушая обрывки их разговоров, примарх понял, что уже наступило утро и они готовились собрать завтрак. Он просмотрел последние абзацы и невольно поразился их страстности. На краткий миг ему захотелось удалить документ, одним махом стереть все воспоминания, но Коракс сдержался. Как бы болезненно это ни было, ему необходимо продолжать.
Стычку с Лоргаром и Курцом он описал в нескольких кратких строках, после чего вновь вернулся к лапидарному стилю изложения. Примарх быстро перепрыгнул на рассказ об отступлении к ближайшему «Громовому ястребу», который затем подбили в нескольких километрах от места резни.
Повествование вновь пошло легко, буря в мыслях стала стихать, и Коракс описал сбор Гвардии Ворона, последовавшее за ним отступление в горы, ответные удары по предателям и то, как приходилось прятаться в тенях пещер и долин, когда враги приближались слишком близко.
Он завершил историю кратким рассказом о прибытии Бранна — теми же словами, как поведал ему сам командор, а также об эвакуации с Исстваана. Коракс не сомневался, что от него решили что-то утаить. Для Бранна неподчинение приказам и то, что он оставил Освобождение, казалось смелым шагом. Кроме того, здесь явно каким-то образом был замешан тэрионец, префектор Валерий. В этой истории пока кое-что не сходилось, и Коракс решил выяснить правду, как только вернется на борт «Мстителя».
Захватив планшет, он направился в обеденную комнату, по пути составляя и снабжая примечаниями список военных кораблей и подразделений, что он видел во время кампании. За едой, на которую он почти не обратил внимания, Коракс добавил приложение с деталями о вражеских силах и их тактике на Исстваане, а также несколько заметок относительно перемещений флота, замеченных им при бегстве из звездной системы.
Завершив повествование, он закрыл файл и передал планшет одному из помощников, приказав отдать его Малькадору. Сигиллит должен был проследить за тем, чтобы информация попала в руки Дорну и всем, кому она сможет оказаться полезной.
К сожалению, изложение пережитого на Исстваане не принесло удовлетворения или облегчения. Оставалось еще столько вопросов без ответа, что Коракс даже не знал, с которого следовало начать. Вновь и вновь, одолеваемый чувствами потери и пустоты, он спрашивал себя: что отвратило его братьев от Императора?
Желая успокоиться и отвлечься, примарх вышел на балкон, с которого открывался вид на внутреннее озеро. Он отбросил тревожные мысли и попытался сконцентрироваться на изменчивой игре света и ряби на воде.
Вдоволь налюбовавшись красотами пещерного озера, примарх решил немного прогуляться. Неподалеку он заметил одинаковые жилища, которые выходили на круглую площадь, вымощенную мозаичной плиткой. Резиденции показались ему пустыми. Коракс насчитал их двадцать, что явно не могло быть простым совпадением. Это отвечало на вопрос о времени их постройки, ибо позднее их было бы только восемнадцать.
Снаружи дома во всем походили друг на друга, и Кораксу быстро наскучило угадывать, для кого из примархов предназначался каждый из них. Он уже собирался вызвать лифт, расположенный в огромной колонне на центральной площади, когда услышал:
— Лорд Коракс, вам сообщение! — Обернувшись, примарх увидел бегущую к нему женщину средних лет. — Лорд Дорн вернулся и хочет встретиться с вами и лордом Малькадором.
В этот момент от лифта раздался звонок, и встроенная в мраморный столб дверь отъехала в сторону, явив за собой капитана Имперских Кулаков.
— Это ваш проводник, лорд Коракс, — сказала служанка. — Простите, что так долго вас искали.
— Не важно, — ответил Коракс.
Капитан ударил кулаком по груди и кивнул, когда Коракс пошел в лифт. Дверь закрылась, и примарх с легионером погрузились в мягкое синее сияние искусственного света.
— Где я встречусь с братом? — спросил Коракс.
— Малькадор ждет вас в Зале Побед, лорд, — ответил капитан. — Мы прибудем туда через пару минут.
Дальше они ехали в тишине. Когда, по подсчетам Коракса, они оказались ниже уровня моря, лифт остановился. Вскоре Имперский Кулак привел его к массивным позолоченным дверям, украшенным гравированным рисунком, изображающим мужчину и женщину. На левой створке двери женщина держала в руках ребенка и меч, ее волосы ниспадали, словно водопад, сливаясь с развевающимися одеяниями, которые, в свою очередь, плавно переходили в траву у нее под ногами. На правой двери же был изображен смотрящий в небеса мужчина в рабочей спецовке и цепью с перекрещенными молниями Единства на шее, с гаечным ключом в одной руке и пистолетом — в другой. Между ними в небесах пылала стилизованная звезда в окружении точечек света поменьше.
По небу вязью тянулся текст на одном из древних терранских языков. В отличие от многих своих братьев Коракс не был великим ученым и не занимался исследованием доимперской культуры Терры. Его мало интересовало прошлое, он предпочитал, сосредоточившись на настоящем, творить будущее. Но, невзирая на это, он легко расшифровал сообщение, примерно переведя его как «Народ Земли вместе».
Легким толчком распахнув двери, Коракс вошел в зал длиной в несколько сотен метров. Примарх с удивлением заметил вдоль правой стены арочные окна, сквозь которые лился солнечный свет.
Судя по названию места, Коракс ожидал увидеть на стенах множество боевых наград и знамен, образцы доспехов и оружия. Но вместо этого здесь стояли ряды стеклянных шкафчиков, от совсем крошечных, которые могли уместиться в ладони Коракса, до гигантских, размером с танк. В них хранились собранные со всей Галактики предметы, возраст которых насчитывал столетия, тысячелетия или даже десятки тысяч лет.
Подойдя к ближайшему шкафчику, Коракс остановился, чтобы рассмотреть его содержимое. Он ощутил укол статики и услышал тихое гудение генератора стазисного поля. Внутри хранилась небольшая схемная плата неизвестного ему назначения. На стенде внизу висела стальная табличка, текст на которой сообщал о необычайной важности предмета:
«Навигационная схема первого звездолета, способного на варп-перемещения».
Коракс от удивления сделал шаг назад. Заинтригованный, он обернулся и понял, что смотрит на каркас одноместной колесной машины. Большую ее часть составляли надувные шины. Примарх подошел ближе, чтобы прочитать название — «Титан-вездеход».
Примарх не понял, что это означает. Машина ничего общего не имела с титанами Механикум — огромными боевыми машинами высотой в десятки метров. Коракс присмотрелся внимательнее, но не увидел ничего, на что можно было бы установить оружие.
Недовольно заворчав, он пошел дальше, попутно бросая взгляды на разнообразные технологические артефакты, пока глаза не остановились на расположенной в дюжине метров от него стеклянной трубке, заполненной пульсирующей темно-синей жидкостью. Хотя слова на табличке были на высоком готике, с тем же успехом их могли написать чужацким или мертвым языком, так как Коракс ровным счетом ничего не понял.
«Менделевская формула эукариотического происхождения».
Убрав упавшую на лицо прядь волос, примарх выпрямился и заметил кое-что еще. Это был небольшой квадратный шкафчик, с меньше полуметра с каждой стороны, но, судя по тому, что его разместили на центральном помосте, содержимое шкафчика имело особую важность.
Внутри покоился разбитый глиняный сосуд. Он был совершенно непримечательным — восемь осколков из грубой некрашеной глины, покрытой царапинами и следами пальцев. Мысленно соединив частички, Коракс понял, что это что-то вроде чаши.
Услышав шорох открывающихся дверей, примарх резко обернулся и увидел, как в зал с решительным видом вошел Малькадор. Его лицо раскраснелось от ходьбы, глаза горели.
— Что это за место? — поинтересовался Коракс. — Какие победы здесь воспеты?
— Самые важные, — ответил Сигиллит, приблизившись к Кораксу. Он указал тонким пальцем на содержимое хранилища. — Одно из первых глиняных изделий, созданных рукой человека. Ему сотни тысяч лет.
— Эта чаша не кажется таким уж значительным достижением по сравнению с некоторыми другими предметами, что здесь находятся, — произнес Коракс. — Она ведь настолько проста, что ее может сделать даже ребенок.
— И все же ты видишь одно из важнейших достижений человечества за всю нашу историю, Коракс, — сказал Малькадор. — Без этой чаши, без разума, создавшего ее, и рук, придавших ей форму, этот зал был бы пуст. Мы прошли долгий, очень долгий путь с тех пор, как один из наших предков заметил, что определенный сорт грязи затвердевает на солнце, и решил что-то из нее сделать, — но без первого шага мы бы никогда не начали своего путешествия.
— Здесь только технологические достижения? Первые шаги в новую эпоху человеческой истории?
— Большинство из них технологические и научные, культурных ценностей здесь немного, — ответил Малькадор. Он махнул рукой в дальний конец зала, где хранились картины, статуи, барельефы, гобелены и тому подобное.
Прежде чем примарх успел рассмотреть все экспонаты, двери вновь открылись и на пороге появилась фигура почти столь же высокая, как Коракс, но более широкая в плечах. Светлые волосы Дорна были пострижены ежиком и стояли над его обветренным лицом подобно короне. Сейчас примарх Имперских Кулаков был одет в полудоспех: грудь, голени и предплечья защищали пластины золоченого металла, увитые почти такими же гравировками, что и у Коракса. С плеч Дорна ниспадал длинный, до самых лодыжек, темно-красный плащ, который удерживался на левом плече фибулой в виде стиснутого кулака, а на правом — в форме имперской аквилы. На нем была золотая кольчужная рубаха до колен, перетянутая поясом, на котором висел цепной меч с похожими на клыки зубцами и кобура с болт-пистолетом. Кисти рук Дорна скрывали золотые пластинчатые перчатки, каждую фалангу которых украшал рубин. Кожа примарха была смуглой и упругой, покрытой тонкими шрамами и следами от ожогов.
— Брат! — приветственно подняв руку, воскликнул Дорн, его голос громом разнесся по залу, нарушив ауру молчаливого почтения.
Примархи подошли друг к другу и взялись за запястья. Затем Дорн хлопнул Коракса по плечу, и на миг его лицо озарила улыбка.
— Я пообещал, что буду сегодня, — сказал Дорн.
— Твое слово так же надежно, как возведенная тобой крепость, — ответил Коракс, отпустив руку генетического брата и сделав шаг назад.
Дорн помрачнел.
— Надеюсь, последнее мое творение нас не подведет.
— Оно, как всегда, исключительно, Рогал, — заверил его Малькадор. Он жестом пригласил примархов проследовать за ним к скамейкам под высокими окнами. — В Галактике нет другого человека, которому Император доверил бы строить для него укрепления.
Коракс остановился и, прежде чем присесть, выглянул в окно. За ним находилась широкая галерея, созданная, казалось, полностью из металла. Подняв глаза, он увидел в нескольких сотнях метров тусклое небо. Здание было утоплено в глубокий разлом и тянулось за горизонт — целые этажи окон и переходов, которые соединялись крытыми мостами, извилистыми рельсовыми путями и черными дорогами.
— Канцелярские земли, — объяснил Малькадор, заметив, куда смотрит Коракс. — Три миллиона людей, которые занимаются административными вопросами Терры и Солнечной системы.
— Три миллиона? Для одной системы? — Коракс не мог поверить в услышанное. — Зачем так много?
— Ах, это лишь капля в море гражданского населения, Корвус, — сказал Сигиллит. — Их едва хватает, чтобы следить за всеми входящими и выходящими сигналами. Большая часть остальных обитает в служебных башнях над Шиволанскими высотами, а это около семисот миллионов человек.
— Но сильнее этого меня беспокоят места под казармы, — сказал Дорн, присев на темно-синюю кушетку. — Твоя армия писцов и аудиторов не сдержит Хоруса.
— Дай им оружие, и они покажут себя, — парировал Сигиллит, присев на другую скамью.
— Я отослал твою почетную гвардию в новые казармы неподалеку, — сказал Дорн Кораксу, пока примарх Гвардии Ворона не отрываясь продолжал смотреть в окно. — Там есть место еще для нескольких тысяч, поэтому по прибытии твоего легиона мы его сможем разместить.
Коракс обернулся, удивленно подняв брови.
— Думаешь, я приведу сюда Гвардию Ворона?
— А разве нет? Вас же едва хватит, чтобы защитить Освобождение. Нам нужен каждый воин для обороны Терры. По словам капитана Норица, на борту «Мстителя» у тебя тысяча семьсот четырнадцать легионеров. Когда остальные твои воины прибудут с Освобождения, скольких в итоге я смогу иметь в виду при планировании?
— Притормози, братец, — произнес Коракс, скрестив на груди руки. — Я прибыл, чтобы повидаться с Императором и просить у него разрешения атаковать предателей.
— Неразумно, — пробормотал Малькадор, очевидно сам себе, но достаточно громко, чтобы Коракс услышал его.
Примарх обернулся к регенту.
— Я не буду сидеть здесь, словно загнанная в угол крыса, — отрезал Коракс. Взяв себя в руки, он вновь посмотрел на Дорна. — Ты знаешь, как мы воюем, брат. Мы не стоим в башнях и траншеях. Если Гвардия Ворона должна сыграть свою роль, нам необходима свобода действий.
— Невозможно, — твердо сказал Дорн. — Хочешь ты этого или нет, я настаиваю, чтобы твой легион остался защищать Императора. Не сомневайся, Хорус придет сюда. Наш главный долг — единственный долг — защитить Терру. Как считаешь, много ты навоюешь в одиночку? Напомни мне, сколько у тебя осталось воинов? Три тысячи, да? А у Хоруса их в сотни раз больше, и кто знает, сколько еще перешло на его сторону? Твое место здесь, на Терре, нравится тебе это или нет.
— Мне это не нравится, и мне все равно, на чем ты настаиваешь, — сказал Коракс, разгневавшись из-за того, что Дорн считал примарха Гвардии Ворона своим подчиненным. — Я дал клятву Императору, а не тебе — и не тебе, Малькадор, на случай, если ты попытаешься заявить о своих правах регента.
Дорн и Сигиллит молча наблюдали за Кораксом, который отошел от окна, раздраженно потирая лоб. Сделав несколько шагов, примарх Гвардии Ворона обернулся и примирительно поднял руку.
— Почему вы считаете, что Хорус должен атаковать Терру? — спросил он.
— Если он хочет свергнуть Императора и объявить Галактику своей, другого пути нет, — ответил Малькадор.
— Мы не позволим этому произойти, — добавил Дорн.
— Вы неправильно меня поняли, — сказал Коракс. — Вы думаете, что Хорус достигнет Терры. Вы уже отдали инициативу врагу и теперь стараетесь использовать отведенное вам время. Нам нужно нанести ответный удар, замедлить Хоруса после резни на Исстваане и подавить восстание в зародыше.
— Для этого тебя и послали на Исстваан, — тяжело вздохнул Малькадор. — Похоже, это ты не понимаешь ситуации. Хорус заключил союз с Несущими Слово, Альфа-Легионом, Железными Во…
— Я знаю, кто предатели, я лично видел их на Исстваане! — прорычал Коракс. — Но и у нас есть сторонники. Хан с его Белыми Шрамами, Лев, Сангвиний. А что с Ультрамаринами и Тысячью Сынов?
В последовавшей неловкой тишине Дорн и Малькадор обменялись встревоженными взглядами. Примарх слегка кивнул регенту.
— Тысячу Сынов более нельзя считать верными Терре, — сказал Сигиллит. — Не буду вдаваться в подробности, но Магнус продемонстрировал, что ему нельзя доверять. Леман Русс вместе со своим легионом были отправлены покарать Магнуса за нарушение Никейского эдикта.
— Что это значит? — непонимающе спросил Коракс.
— Пока не ясно, что именно случилось, — глухо сказал Дорн. — Волки Фенриса повели себя чрезмерно ревностно. Они разрушили Просперо и уничтожили Тысячу Сынов.
— А чего ты ждал, спустив Короля Волков? — спросил Коракс.
— Будь это действительно так, наших проблем бы поубавилось, — сказал Малькадор, переводя взгляд с Коракса на Дорна. — Этим утром я получил доклад с Просперо, что Магнусу и его легиону удалось спастись. Боюсь, из-за непродуманных действий Русса в стане наших противников случилось прибавление. Между Магнусом и Хорусом нет крепкой дружбы, но зато теперь у них появился общий враг.
Дорн раздраженно зарычал и с силой опустил кулак на скамью, после чего поднялся и посмотрел на Коракса.
— На счету каждый воин, — сказал примарх. — Ты нужен нам на Терре. Мы не сможем помешать Хорусу прийти сюда. Прими это как данность и приготовь свой легион к обороне.
— Только если это прикажет Император, — ответил Коракс, вновь принявшись взволнованно мерить шагами зал. — Я не буду сидеть сложа руки, пока Хорус и наши братья-предатели готовятся к бою. Им следует мешать на каждом шагу, заставить их заплатить за содеянное. Пока они уверены в своей безнаказанности. Я же уязвлю их гордость и докажу, что они еще не победили.
Коракс остановился и устремил взгляд на Дорна.
— Я никому не доверяю больше, чем тебе, брат, в деле обеспечения безопасности Императора, но у меня нет твоей уверенности и терпения. Я должен нанести удар по предателями и отомстить за то, что они сделали с моим легионом.
— Личная вендетта? — спросил Малькадор.
— Скорее вызов, — ответил Коракс. — Есть кое-кто, кого Хорус попытается перетянуть на свою сторону. Он может обещать им победу, ибо никто не сопротивляется ему. Я же пущу по всему Империуму весть, что Император и легионы не покинули людей.
Примарх Гвардии Ворона развернулся и направился к дверям.
— Ты куда? — резко спросил Дорн.
— Увидеться с Императором! — бросил Коракс.
— У него нет времени, не тревожь его! — выкрикнул Малькадор, бросившись за уходящим примархом.
Коракс рывком распахнул двери и оказался в окружении Кустодиев — телохранителей Малькадора.
— Ты, — сказал он, указав на их командира, — отведи меня к Императору.
Вместо ответа кустодий посмотрел на Малькадора, который только сейчас догнал примарха.
— Это неразумно, Коракс, — сказал Сигиллит.
— Не глупи, брат, — добавил Дорн, положив руку на плечо Кораксу.
Гвардеец Ворона вырвался из хватки.
— Я — примарх Гвардии Ворона, сын Императора! — выкрикнул Коракс. — Это мое право! Отведите меня к Императору немедленно, или я сам найду его.
Дорн с нерешительным выражением встретился с ним взглядом, и его рука предупреждающе упала на рукоять цепного меча.
— Довольно! Я не потерплю склок в моем дворце.
Коракс и Дорн одновременно уставились на Малькадора. Внезапно обычный старческий шепот Сигиллита куда-то пропал, его голос теперь был глубоким и звучным. Глаза Малькадора сияли золотом, а лицо представляло собой маску блаженной радости. Его губы опять зашевелились, словно независимо от прочих мышц лица, и регент поднял старческую руку, окруженную мерцающей аурой.
— Мой Император! — Дорн упал на колено и склонил голову. — Прошу прощения, что стал причиной конфликта.
— А ты не разделяешь стыд брата? — заговорил голос устами Малькадора, когда золотые глаза Сигиллита повернулись к примарху Гвардии Ворона.
— Прошу прощения, отец, — сказал Коракс, опустившись рядом с Дорном.
Тело Малькадора подалось вперед и опустило руку на голову примарха.
— Внимай моей мудрости.
Разум Коракса окутали свет и тепло.
В один миг Коракс мельком увидел огромный зал. Помещение было заполнено техникой: от оборудования с тысячами циферблатов и датчиков по полу и стенам тянулись трубки и кабеля. Воздух пах озоном, из-за гула генераторов дрожал пол. Трансформаторы потрескивали от энергии, в дальних тенях громыхали поршни.
Среди мельтешения света и тьмы Коракс увидел сотни одетых в мантии фигур, которые следили за работой техники. Он заметил частично механизированные лица под красными капюшонами и торчащие из алых рукавов конечности из металла и проводов.
Коракс узрел все это за один удар сердца, а затем его взгляд упал на странную, но величественную конструкцию в центре зала. Это было циклопических размеров возвышение, которое протянулось до дальней стены, закованное в золото, отражавшее блеск тысячи окружавших его огоньков, и покрытое серебристыми схемами. Возвышение было соединено с расположенным рядом оборудованием десятками кабелей и труб, его поверхность гудела от электричества. В основании располагались двери, достаточно большие, чтобы мог проехать танк или даже пройти разведывательный титан Механикум.
Но взгляд примарха приковало не это.
Верхняя часть конструкции представляла собой невероятных размеров трон, окруженный искрящейся проводкой и пульсирующими энергетическими полями. На троне в золотых доспехах восседал Император, склонив голову и крепко зажмурив глаза в чрезвычайной концентрации. По его коже текли волны пурпурно-синей энергии, на нахмуренном лбу танцевали миниатюрные бури с молниями.
По челу Императора вдруг потекла единственная капля сверкающего пота и золотом слетела со щеки. Челюсти Императора были крепко стиснуты то ли от усилий, то ли от боли. Примарх никогда прежде не видел своего отца в подобном состоянии, и на мгновение не на шутку встревожился за него.
Затем зал исчез, и вместо него возник залитый светом пейзаж. Казалось, он существовал в безвременье, сотканный из одного лишь света. В самом центре слепящего сияния, как и прежде, находился Император, хотя сейчас он восседал на полыхающем всплесками энергии троне из золота. На спинке трона сидел гигантский двуглавый орел, взиравший на Коракса рубиновыми глазами. На этот раз лицо Императора было спокойным, без признаков напряжения, замеченных примархом ранее. Казалось, Повелитель человечества медитировал.
— Отец, мой Император, это я, Корвус, — позвал он, опустившись на колено. — Если ты слышишь, пожалуйста, внемли мне. Мой легион почти уничтожен, а враги становятся сильнее день ото дня. Дай мне знать, чего ты хочешь от меня. Мое сердце жаждет нанести ответный удар по предателям, пролить их кровь, так же как они пролили мою. Все, чего я прошу, — это твоего благословения на то, чтобы пойти войной на врагов с правотой в сердце и мыслями о славе во имя твое.
Император не шевельнулся.
— Отец! Услышь меня! — Из-за нечеловеческого напряжения раны Коракса вновь открылись, по боку потекла густая кровь. Примарх не обратил внимания на вспышку боли. — Во имя защиты Имперской Истины Гвардия Ворона будет сражаться до последнего. Мы не так сильны, как прежде, но без колебаний сложим головы за тебя. Мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, поделись своей мудростью, наставь меня.
С этими словами Коракс обессиленно рухнул наземь. Он держался больше трехсот дней, не давая себе ни минуты покоя. Сначала в нем нуждался легион. И потом он ждал этого момента, безмолвно выносил ужасающую боль лишь для того, чтобы предстать перед Императором и просить у моего повелителя дальнейших приказов.
Он проиграл.
Он проиграл на Исстваане, а теперь проиграл и здесь. Из многочисленных ран струилась кровь, будто вторя душевному страданию. Вместе с ней уходила его решимость и угасала воля.
— Сын.
Одно-единственное слово разнеслось по пылающим небесам, заполонив мысли Коракса, прежде чем звук достиг его ушей.
Глаза Императора распахнулись, сверкающие золотые сферы, видящие Коракса насквозь. В них танцевали точечки золотой энергии, но в его взгляде чувствовалась также доброта. Император поднялся, его золотые доспехи растеклись пучками сияющих нитей, и вместо них возникли одеяния из волнистого серебра, ниспадавшие по его телу, словно серебряный водопад.
Казалось, без доспехов он как будто уменьшился, но аура присутствия осталась прежней. Частички смешались между собой, словно дым, и превратились в нематериальные ступени, по которым Император спустился с такой же легкостью, как обычный человек по лестнице.
Он протянул руку, и Коракс почувствовал на лбу теплые пальцы. Сквозь тело примарха хлынул поток энергии, сращивая сломанные кости, останавливая кровотечение, соединяя порванные мышцы и органы. Примарх едва не задохнулся от вмиг заполонившего его чувства любви и обожания.
— Встань.
Коракс повиновался, осознав, что его силы чудесным образом восстановились.
— Прости меня, отец, — произнес Коракс и вновь рухнул на колени. — Я знаю, что ты занят важным делом, но мне нужно поговорить с тобой.
— Конечно нужно, Корвус, — промолвил Император. Из его голоса исчезли властность и сила, оставив лишь нотку уважения и восхищения. — Ты многое пережил, чтобы попасть сюда.
Рука Императора опустилась Кораксу на плечо, и тот выпрямился под взглядом Повелителя человечества. Отец теперь казался не таким величественным, сияние кожи поблекло, лицо обрело черты обычного человека, кареглазого, с длинными темными волосами.
— Это твое настоящее лицо? — спросил Коракс.
— У меня нет лица, — ответил Император. — За тысячелетия я сменил миллион лиц, по необходимости или из прихоти.
— Это лицо я узнал, — сказал Коракс, смутно припоминая сон, увиденный им, когда он лежал израненный в «Громовом ястребе». — Таким ты явился ко мне, когда я родился в своей капсуле.
— Да, хотя странно, что ты помнишь это, — заметил Император. Его лицо посуровело. — Так о чем ты хотел спросить, сын мой?
— Гвардия Ворона почти истреблена, хотя, будь у меня шанс, я бы восстановил ее, — сказал Коракс. — Но я не могу уберечь своих воинов от грядущей битвы, как и подготовить новое поколение легиона. Я прошу разрешения атаковать предателей, дабы погибнуть в лучах славы.
— Ты хочешь пожертвовать легионом? — Император казался искренне удивленным. — Но ради чего?
— Я поступаю так не из-за скорби, но из необходимости, — объяснил Коракс. — Я должен искупить свое поражение на Исстваане, ведь, если вина и дальше будет гноиться в моем сердце, она разорвет меня на части. Прости меня за то, что я не могу остаться защищать Терру, просто ожидая встречи с судьбой.
Некоторое время Император молчал, погрузившись в размышления. Коракс терпеливо ждал, не отрывая взгляда от его нахмуренного лица.
— Согласен, — наконец сказал Повелитель человечества. — Твоя природа требует нести разрушение и погибель врагам. Но в самопожертвовании нет необходимости. Я верю тебе, Корвус. Мне бы не хотелось этого делать, но я вручу тебе дар, очень ценный дар.
С этими словами Император вновь коснулся головы Коракса.
Казалось, Коракс утопал в разуме Императора целую вечность. Жизнь, растянувшаяся более чем на тридцать тысячелетий, попыталась заполонить мысли примарха, посылая сквозь него обжигающую боль.
Через мгновение она ушла, оставив в воспоминаниях лишь след, осколок того, что произошло давным-давно, крошечную частичку сущности Императора. Все еще пытаясь оправиться от психической атаки, Коракс вдруг подумал: а чувствовали ли нечто подобное астротелепаты во время ритуала Связывания Душ, когда их разумы объединялись с мощью Императора?
В голове, блокируя прочие ощущения, стали вспыхивать новые воспоминания, последовательность изображений, выжженных в самой душе. Тело примарха содрогалось от нахлынувших образов, сопротивляясь заполонившим разум изображениям и схемам.
Коракс чувствовал резкий запах промывочных жидкостей и слышал гудение техники и шипение дыхательных аппаратов. Он заметил металлические цилиндры со стеклянными иллюминаторами, собранные в круг посреди стерильно чистой комнаты, каждый стальной саркофаг был опутан проводами, насосами и трубками.
Примарх не просто наблюдал за действием, он был его участником, он разговаривал с лаборантом в белом халате на непонятном ему языке. Также там находились врачи в полотняных масках, облегающих капюшонах и белых перчатках.
Коракс прошелся мимо инкубаторов и, окинув взглядом цифровые дисплеи, порадовался тому, что показатели жизнедеятельности, как и положено, монотонно пикали. Он почувствовал огромное удовлетворение.
Предстояло много работы. Физические оболочки были выращены, сверхчеловеческие тела развились на основе генетических матриц, заложенных внутри каждой из камер. Но пока они были лишь пустыми сосудами, а величайшую часть проекта еще только предстояло выполнить. Зарождающиеся разумы созревали для шаблонной интеграции.
Хотя эти мысли проносились у него в голове, Коракс не понимал их. В мысли проникали еще более загадочные фразы и технические термины, значение которых терялось в процессе перевода. Но, несмотря на всю сложность, примарху казалось, будто он узнаёт их.
Как и у остальных братьев, разум у Коракса был столь же развитым, как и тело, он представлял собой огромное хранилище знаний как военного, так и технического характера. Но в нем находилось и еще что-то, полученное одновременно с воспоминаниями. Сосредоточившись, Коракс внутренним взором увидел вычисления генетического сплайсинга белков и гибридизации и лишь теперь понял, что менделевская формула эукариотического происхождения являлась первым успешно клонированным генетическим кодом человека.
Он понял, что вся техника у него за спиной была творением его рук, и поразился гениальности сотворившего их разума. Но в воспоминаниях Коракса были участки, намеренно оставленные пустыми. Участки генетической цепочки самого Императора, которые использовались при создании примархов. Очевидно, Повелитель человечества не настолько сильно доверял Кораксу.
В голове кружились и другие воспоминания: демонтаж лаборатории после странного варп-феномена, который разбросал инкубаторы по всей Галактике. Коракс увидел, как ее собирают в другом месте, подальше от алчных глаз.
И теперь он знал, где это место.
Коракс понял, что его глаза закрыты, и распахнул их. Император смотрел на него, терпеливо ожидая, пока сын изучит его дар.
— Ты передал мне секрет проекта примархов? — пораженно прошептал Коракс.
— Части, нужные для создания легионов, да, — ответил Император. Он не улыбнулся. — Я должен возвращаться к паутине, мое отсутствие не останется незамеченным. Это все, чем я могу помочь тебе.
— Паутина?
— Своеобразный портал в варп, — объяснил Император. — Это мое великое начинание. Силы Империума ведут за завесой реальности войну с противником более смертоносным, чем легионы Хоруса. С демонами.
Коракс знал это слово, но не понимал, зачем Император использовал его.
— С демонами? — переспросил Коракс. — Нематериальными существами из ночных кошмаров? Я думал, они всего лишь вымысел.
— Нет, они есть на самом деле, — сказал Император. — Их дом и родной мир — это варп, иная реальность, по которой мы путешествуем. Предательство Хоруса куда глубже, чем ты можешь себе представить. Он заключил союз с силами варпа, так называемыми Богами Хаоса. Теперь демоны — его союзники, и они пытаются проникнуть в Императорский Дворец. Мои воины сдерживают их вторжение, иначе Терру захлестнет волна Хаоса.
— Я все еще не понимаю, — признался Коракс.
— Тебе и не нужно, — ответил Император. — Тебе следует знать только то, что у меня мало времени, все мои силы уходят на то, чтобы окончательно победить этих потусторонних врагов. На тебя и твоих братьев, которые остались верны клятвам, ложится вся физическая защита Империума. Я показал тебе способ, воспользовавшись которым Гвардия Ворона сможет восстать из пепла и вновь бороться во имя человечества.
— Это невероятный дар, — произнес Коракс, — но даже сейчас я не уверен, чего именно ты хочешь от меня.
— Я уже сообщил Малькадору о своем намерении, он соберет помощников и сопровождающих, которые понадобятся тебе для изъятия генотеха, — сказал Император. — Ты попросил меня о помощи, но теперь должен помочь себе сам. Восстанови Гвардию Ворона. Уничтожь предателей, и пусть они знают, что моя воля превыше всего.
— Я сделаю это, — поклялся Коракс, склонив голову и опустившись на колено. — Гвардия Ворона восстанет из бездны поражения и принесет тебе победу.
— Я вручаю тебе не только дар воспоминаний и технологии, но также возлагаю на тебя обязанность защищать его. Ты обретешь силу создавать армии, как когда-то я, а это уже причина ревностно охранять его. Более того, в генохранилище имеются средства, чтобы уничтожить созданное с его помощью. То, что я вживил в тела всех космических десантников, может быть разрушено, их сила и решимость будут сведены на нет одним ударом.
— Я понимаю, — ответил Коракс. — Я буду защищать его ценой собственной жизни.
— Нет, этого мало, Корвус, — настойчиво сказал Император, и его слова прошли сквозь Коракса волной энергии. — Поклянись, что, если враги узнают о его существовании, ты уничтожишь и его, и все, что было им создано. Произойдет катастрофа, если генотехом завладеет Хорус. С подобной силой он будет способен на разрушения, каких ты и представить не можешь. Он создаст воинство, против которого защита Рогала Дорна не сможет устоять. Поклянись мне в этом.
— Клянусь как твой сын и слуга, — сказал Коракс, дрожа от властного голоса Императора.
— Даже если это будет означать уничтожение Гвардии Ворона и всего, что ты хотел восстановить? — Слова Императора казались неумолимой бурей, давящей на разум Коракса, требующей от него подчинения.
— Даже тогда.
Император отвернулся и пошел обратно к Золотому Трону. Его опять поглотил свет; испепеляя кожу, одеяния вновь превратились в доспехи. Перед самым троном Повелитель человечества остановился и оглянулся на Коракса.
— Еще одно, сын мой, — медленно и спокойно произнес он. — Генотех защищен. Только я могу деактивировать защиту, но мне нельзя покидать это место. Уверен, с обретенными знаниями ты сумеешь попасть внутрь.
Коракс ничего не ответил, и аура золотого света вознесла Императора на Золотой Трон. Повелитель человечества снова вырос в размерах, тяжелые пластины скользнули на отведенные места, и тело наконец полностью исчезло под сияющей броней, которую Коракс столь много раз видел на полях сражений.
Император закрыл глаза, и буря неудержимой силы окутала сидящую фигуру с пульсацией энергии, от которой содрогнулся зал, а во все стороны полетели искры и волны психической энергии.
Коракс пришел в себя, лежа на мраморном полу, над ним склонились Дорн и Малькадор, все еще не до конца веря к то, что произошло. Воспоминания были на месте, вживленные в его мозг, словно хранилище несметных сокровищ, которое только требовалось открыть, и примарх вцепился в них как в доказательство воли Императора.
— Спасибо, отец, — благодарно сказал Коракс. Он взглянул на Малькадора, который понимающе кивнул в ответ.
— Ты получил сложное задание, Коракс, — произнес Сигиллит. — Следует незамедлительно начать подготовку.
Зал подуровня был наполнен густыми облаками пара и клубами газа. От грохота тяжелой техники подвал содрогался каждые несколько секунд, заставляя дребезжать проложенные по стене трубы и дико раскачиваться световые сферы.
Это явно было не лучшее место для укрытия и определенно одно из самых шумных, в которых когда-либо приходилось скрываться Омегону, но оно прекрасно подходило для его цели. Расположенные под кузнями района Веллметал города Набрика, крупнейшего на Киаваре, четыре смежные комнаты, которые занимал примарх Альфа-Легиона, находились в центре старого промышленного комплекса, откуда задолго до прихода Императора технократы управляли миром.
Теперь на домнах и мануфакториях красовались символы Механикум Марса, но за тысячи лет до их появления Киавар был крупным центром оружейной промышленности и кораблестроения. Старые техногильдии, которые поделили между собой планетарные ресурсы, совместно правили Киаваром, выгодно торгуя с немногочисленными соседними системами, которые были в пределах досягаемости во времена Долгой Ночи.
Когда Коракс возглавил восстание на добывающей колонии Ликей, крупнейшем спутнике Киавара, авторитету техногильдий был нанесен тяжелый удар, но еще больше их оскорбил Император, в верности которому они поклялись при вхождении в Империум. Знай техногильдии, что марсиане уничтожат их монополию на промышленные товары и создадут новое общество, они непременно бы воспротивились подобному.
Тем не менее Омегону было на руку, что они предпочли не вступать в бой. Многие из них были живы по сей день благодаря аугментациям и замедляющим старение препаратам — большинство которых Механикум запретили, — так что примарх в итоге получил готовое ядро недовольных. Он находился здесь менее ста дней, но уже наладил контакт с тремя смотрителями техногильдий. Омегон стремительно закрепил успех, заключив соглашение о сотрудничестве по освобождению Киавара.
Когда Альфа-Легион стал раскидывать сеть своих оперативников и агентов техногильдий, Омегон не сомневался, что потомки остальных пяти древних родов, которые скрывались в дыму и пламени облученных пустошей, также вскоре присоединятся к нему.
Омегона интересовало освобождение Киавара из хватки Императора исключительно настолько, насколько бы это усложнило жизнь его врагам и привело бы в конечном итоге к свержению Коракса. Киаварцы считали себя одними из лучших в области технических достижений, хотя на самом деле обладали средним потенциалом, а в объеме выпускаемой продукции не могли сравниться со многими другими мирами-кузницами Механикум. Но примарх лишь раздувал и без того завышенную самооценку техногильдейцев, обещаниями и завуалированными уверениями склоняя их к мысли, что, как только они сбросят иго имперской тирании — как же часто он в последнее время пользовался этой фразой! — киаварцы станут ровней самому Марсу.
Присев под обжигающе горячей трубой между сердечником генератора и колоссальным машинным валом, Омегон собрал на полу перед собой треногу и установил на нее небольшое, размером с кулак, устройство связи.
Затем примарх по памяти ввел последовательность частотных шифров — взлом протоколов безопасности сети наземных коммуникаций Механикум отнял у него пять дней — и начал передачу сигнала. Он направил сигнал через пятнадцать разных подстанций, отбил несущую волну от двух станций на орбите, установил три тупиковые точки обратной трассировки, забавы ради сделав одну из них на Освобождении, и, наконец, ввел личный контрольный код.
Работа приносила Омегону удовольствие. Его не волновало, сгинет ли Коракс вместе со своим легионом, важным было лишь то, что обладание терранским генотехом, который, по словам Кабала, вскоре обретет Гвардия Ворона, сделает близнецов-примархов на шаг ближе к цели. Чтобы дать Хорусу наилучший шанс на успех, Императора следовало лишить соратников. Своей гибелью Гвардия Ворона сделает это возможным.
Убедившись, что лишь самая дотошная проверка обнаружит его вторжение в непрерывный поток данных в новых владениях Механикум, Омегон ввел частотный адрес Иядина Нетри, своего информатора в гильдии Белого Железа.
Из коммуникатора раздался треск и шипение, а затем короткий звуковой сигнал приема подсказал примарху, что связь установлена. Он бросил взгляд на небольшой схематический датчик в передней части коммуникатора, проверив, не отслеживают ли передачу, после чего нажал кнопку приема.
— Советник Эффрит, я ждал сеанса связи с вами раньше. — Голос Нетри звучал приглушенно из-за многослойного сжатия и шифрования, через которые, уплотняясь, проходила передача. — Надеюсь, все в порядке.
— Все в порядке, — ответил Омегон. Голос, который прозвучит на другом конце, модулированный и искаженный несколько раз, чтобы уничтожить любой намек на то, кому он может принадлежать, ничем не будет напоминать его настоящий. — Мне пришлось подтвердить определенные приказы и соглашения.
Конечно, Омегон ничем подобным не занимался, но он пока притворялся посредником, а не организатором заговора.
— Мы готовы предоставить доклад революционному совету, — произнес Нетри.
— Продолжайте, — улыбаясь, сказал Омегон.
Он уже создал три отдельные ячейки для каждой из гильдий, поклявшихся ему в верности, и, пока он выжидал, отправлял их на всевозможные несущественные задания и операции по сбору информации, основываясь на разведданных, полученных от агентов Альфа-Легиона в Гвардии Ворона. Заговорщиков требовалось постоянно загружать работой и отвлекать, и, кроме того, это была отличная возможность проверить их компетентность и способность к конспирации. Пока его оперативники справлялись, а власти Киавара даже не подозревали, что у них возникли проблемы.
— Из отсеков в Фарсалике выкачали весь прометий. Мы пытаемся узнать почему. Колдрону Виаминексу дали титул вице-регента Аугментического общества. До Согласия он громче всех выступал против Империума.
Омегон продолжал слушать ненужные сведения Нетри, пока кое-что не возбудило его интерес.
— Пожалуйста, повтори последнее, — произнес он.
— Производство мануфакторума тридцать восемь перенесли в мануфакторум двадцать шесть, советник, — вновь сказал Нетри.
— Принято, — произнес Омегон.
После прибытия Гвардии Ворона в мануфакторуме тридцать восемь изготовлялись энерговоды для силовых доспехов. То, что завод прекратил работу, не только интриговало, но и шло вразрез с ожиданиями Омегона. Он считал, что после резни производство комплектующих для доспехов лишь возрастет, но, видимо, случилось иначе. Последние восемнадцать дней темп производства падал.
— Есть идеи, почему это произошло? — уточнил примарх.
— Не уверен, советник. Мы зафиксировали увеличение входящих и исходящих астротелепатических сообщений в Кортексном Шпиле, а еще до меня дошли слухи о появлении нового типа доспехов.
— Понятно, — ответил Омегон и вновь проверил монитор пассивных помех. Судя по всему, пока их передачу не засекли. Примарх не хотел выслушивать остальную часть доклада, поэтому спросил о последнем, что считал важным. — Какие новости о Гвардии Ворона? О Кораксе ничего не слышно?
— Новостей об узурпаторе пока нет, — сказал Нетри. — В текущих докладах указываются все те же корабли и персонал, о которых вам уже сообщали. Мы пока не слышали, когда он возвращается и собирается ли возвращаться вообще.
— Отлично. Пожалуйста, распространите доклад стандартным информационным пакетом. Конец передачи.
С этими словами Омегон разорвал соединение и принялся разбирать нагромождение контуров и контролирующих устройств, смонтированное им ранее. Одновременно он с помощью передатчика легиона связался с Версоном. Тот принял сигнал через пару мгновений.
— Нам нужен оперативник в мануфакторуме тридцать восемь, — приказал примарх.
— Принято, — ответил Версон. — После захода луны кого-нибудь выделю.
Все было и так понятно, коммуникатор зажужжал, а после затих.
Прежде чем подняться, Омегон отсоединил устройство и положил его в сумку, которую затем прикрепил к поясу. Облаченный в красную мантию аколита-механикум, примарх скрыл лицо серебряно-перламутровой маской, после чего накинул на голову отороченный золотой нитью капюшон. Население, среди которого встречались выращенные в баках рабы, полумеханические сервиторы и аугментически усовершенствованные, размеры Омегона нисколько бы не смутили. Но, несмотря на это, даже когда ему требовалось идти открыто, он предпочитал выходить во время перерывов между сменами и двигаться по участкам с наименьшим движением. Всегда стоило перестраховаться.
Настало время покинуть это неуютное укрытие и направиться к следующей безопасной зоне. Больше двух дней оставаться на одном месте не следовало. Он уже знал, куда отправится дальше.
