Глава 12
Аптека Агаты
Расставаться с половиной денег, которые изначально были отложены на обратную дорогу домой, оказалось тяжело. Подавив печальный вздох, Тиса таки просунула их в окошко счетного отдела. В итоге школу одаренных покинула с гнетущим чувством обделенности.
Пять часов, а на город уже упала синяя вуаль ранних сумерек. В свете фонарей метался мелкий снег, искрились сугробы вдоль высоких фасадов домов, слышался смех горожан, радующихся скорому приближению праздников. В другое время Тиса бы нашла зимний вечер Оранска поэтично красивым, но сегодня был не тот день.
До пересечения улиц Просвещения и Боровой ее внутренние весы еще несколько раз игрались чашами «за» и «против» в отношении спасительной для кошелька идеи – наняться на работу к колдунье. «Надо!» – возопило благоразумие. Ноги послушно повернули на Боровую, в сторону уменьшения цифр на домовых табличках.
«Аптека Агаты» с девяткой под козырьком занимала первый этаж трехэтажного дома и располагалась сразу за большой и богатой лавкой, торгующей коврами, – ткацкой фабрики Фролова, естественно. Аптека вэйны поначалу не показалась чем-то особо примечательной, но, заглянув в ее освещенные окна, Тиса благоговейно выдохнула – настолько лавка была просторной, светлой и в то же время уютной. Ее глазам предстали стены от пола до потолка в аккуратных резных ящичках и полочках, уставленных склянками, бутылями и мешочками всяческих размеров с беленькими надписями на каждом лекарском предмете. По периметру потолка вывешен ровный ряд пучков сухих трав и кореньев, перевязанных обычной пеньковой веревкой, а не золотой тесьмой, как в Фрол-аптеке. На широком прилавке стояли самые изящные весы, какие Тиса видела в жизни.
За прилавком вэйна Агата Федоровна что-то показывала пожилой чете посетителей. Девушка всмотрелась вновь в лицо колдуньи и не нашла ничего, что бы вызвало у нее неприятие. Открытое лицо с морщинками у глаз, исполненный достоинства кивок, доброжелательная улыбка. Вэйна повернулась и кого-то кликнула. Оказалось, работницу приблизительно Тисиного возраста. Та с готовностью выслушала хозяйку и унеслась, по всей видимости, исполнять указание.
Войнова закусила губу. Неужели и здесь опоздала и место занято?
Она хотела было подождать, пока вэйна освободится, но не тут-то было. Пожилую чету у прилавка сменил сгорбленный старичок, затем благочинник, затем три щебетухи-гимназистки, долго выбирающие… мыло? Мыло, и какое! Тут, уже не раздумывая Тиса переступила порог аптеки, пропустив вперед себя еще трех посетителей. Медный колокольчик над дверью мелодично пропел «Ли-линь». В аптеке, которая оказалась многолюдной, девушка подступилась к полкам, где среди всего многообразия лежали брусочки мыла, а также выстроились мыльные флакончики с лавандой, пшеницей и мятой. Стебельки находились прямо внутри флаконов в полупрозрачной мыльной жидкости, словно заспиртованные. Интересно, как такую красоту можно сделать? Убедившись, что просто так к колдунье не подойти, Тиса заняла очередь, которая двигалась не столь быстро, как хотелось, ведь все покупатели перекидывались любезностями с хозяйкой лавки и норовили рассказать о здоровье каждого члена своей семьи, а то и не только о здоровье.
– Держите, мил сударь Антон Карпович. Только храните прогревающие пастилки подальше от ваших внучков, – предупредила колдунья, пододвинув к посетителю квадратную коробочку.
– Непременно, дражайшая Агата Федоровна. Они такие озорники, глаз да глаз. Ну да вскоре в гимназию пойдут, наберутся ума. Целую ваши ручки. Они у вас золотые.
Мужчина приподнял шляпу и отступил, и Тиса в свою очередь коснулась гладкой лакированной поверхности деревянного прилавка.
Вэйна подоткнула локон под расшитый бисером шарфик, на шуйский манер повязанный округ головы, и взглянула на очередную.
– Простите, вы меня, наверное, не помните, – произнесла Войнова. – В лабазе вы покупали травы и предложили мне работу.
– Как же не помню? Помню. В нашем деле память – первейшее дело, не правда ли? А то сыпанешь ненароком в «чивигу» не одну, а две ложки ревеня и получишь эффект, далекий от желаемого. – Колдунья неожиданно подмигнула. – Вы та девушка, что травницу пристыдила.
Тиса не удержалась от улыбки и кивнула.
– Заинтересовались предложением, значит? Вы вовремя, ласточка моя. Ничего не успеваю! – Извинившись перед ожидающими своей очереди покупателями, вэйна вышла из-за прилавка, чтобы крикнуть в приоткрытую смежную дверь: – Пантелеймон, сокол мой, смени меня, а агиев корень смолотишь позже! – И снова обернулась к Тисе. – Прошу, пойдемте со мной. Как вас зовут?
Войнова назвала себя.
«Сырьевая» половина аптеки, куда ее завели, состояла из множества комнат. Как позже выяснилось – четырех кладовых и сушилен, в которых посредством кварцев с накладами поддерживалась нужная температура от мороза до жара. К тому же имелось несколько подсобок, две мойни и большая кухня с печами, опять-таки с накладами. Десяток служащих в белых фартуках трудились здесь, выполняя вверенные им обязанности.
Заметив, как женщины складывают сборы за длинным дубовым столом, Тиса ощутила жажду по любимой работе, да так, что ладони зачесались. А какие травки прекрасные, и аромат какой от них! Словно лето, и ты в ворохе свежего сена валяешься!
– Бабочки мои, познакомьтесь, это Тиса, – бодро возвестила подчиненным вэйна, вызвав тем самым улыбки женщин, чьи любопытные взгляды тут же перетекли на новенькую. – Очень надеюсь, что она будет работать у нас и станет моей помощницей. Если наитие меня не подводит, то перед вами очень хорошая травница.
Вот так просто, без долгих вступлений. Войнова ощутила, как розовеют щеки от неожиданной чести.
– Ой, не смущайтесь, дорогая! Лучше скажите, чего в сем супе не хватает? – Вэйна указала ручкой на стол.
Вступительная проверка, догадалась Тиса. Ой, как бы не макнуть белым личиком в грязь после такого-то громкого представления. Под взглядами работниц новенькая прошла к столу и оглядела три сбора, возвышающиеся на нем горками, как старые муравейники. Пощупала, понюхала, а где и надкусила травки.
А в голове – строгий подсчет. Душица, сушеница топяная, тысячелистник, подорожник, золототысячник, лен, девясил и корешки… Все, чтобы усмирить огонь желудка.
– В этот сбор, как мне кажется, хорошо бы калганов корень доложить, но в целом он достаточен против язвы, – сделала вывод Тиса. – Второй от ангины, и, по мне, вполне достаточен. А вот третий – по составу, насколько мне известно, он для… э-э, – запнулась Войнова, но все же, пересилив себя, продолжила, – мужской силы…
Две девушки из работниц прыснули в ладошки. Смейтесь, смейтесь на здоровье, вздохнула мысленно Тиса, да только ей не до смеха. Она вытащила из сбора кристаллики, похожие на жженый сахар на вид, но только лишь на вид. Что это, она не имела понятия. В чем и призналась, ожидая порицания.
– Я бы удивилась, если бы вы и это знали, дорогая моя помощница, – усмехнулась вэйна. Она взяла из рук девушки маленький кристалл, покатала в пальцах и поднесла к глазам. – Смола ассийского баобаба, действенное и редкое средство. В Лароссии, жаль, такой не растет. Идите взгляните, какой он прозрачный на свету. Видите какой? А если мутный – значит, вымороженный. Толку с такого – что с рыбы шуба.
Аптека закрылась для посетителей в семь часов, Тиса же покинула ее в восемь. Довольная и воодушевленная, девушка шептала короткую благодарственную молитву, возвращаясь домой. Единый, а она еще желала отказаться от этой работы! Чудачка. Вот уж действительно, счастье – сливок вершок, когда вдруг получаешь нечто большее сверх ожидаемого. Те неполные три часа, что она провела в аптеке, пролетели как мгновенье. Очень удобная кухня, вся необходимая утварь под рукой и расторопные помощницы в распоряжении. В итоге с удовольствием приготовила два котла снадобья от суставной боли на масле и сбор против простуды, как Агап учил. Вэйна осталась довольна ее работой. Приятно, что разливать по склянкам не входило в обязанности травницы. К слову, о колдунье: как Тиса ни присматривалась к хозяйке аптеки, она так и не заметила в ней ни фальши, ни желания вершить на свой лад все и вся, ни высокомерия, которые, как ей казалось, отличают колдовской род. Наоборот, Агата Федоровна показалась женщиной деятельной и интересной, так как обладала редкими знаниями в траволечении и не только, а в отношении к подчиненным – даже слишком терпеливой и благодушной, чем невольно вызвала уважение.
А дел в аптеке действительно много накопилось. Агата вручила помощнице довольно обширный список необходимых снадобий и сборов, которые нужно успеть приготовить в ближайшие дни. Часть из них в эти сотворенские недели вэйна собиралась передать безвозмездно городским лекарне и приюту, часть развезти подарками по добрым старым покупателям и знакомым, ну и часть, конечно, оставить в аптеке.
Снадобья в списке оказались в основном знакомыми, кроме некоторых, что ввели Тису в замешательство. Как приготовить «настой для улыбок», «мазь для сияния глаз» или «мыло для крепости духа», она совершенно не знала. Но колдунья успокоила, сказав, что их возьмет на себя. Оставался еще один вопрос, требующий ответа. Четвертая часть снадобий из списка нуждалась в длительном настаивании, такие за неделю не сделать. Вэйна же ответила совсем загадочно: «Об этом не беспокойся, рыбка. Желток уж налился, все успеем. Ох, эта предсотворенская спешка все соки выжмет». Что бы это могло значить? Войнова гадать не стала, благоразумно оставив выяснения на потом.
Зато как порадовало жалование! Она даже не надеялась на такую щедрость со стороны колдуньи. Воистину, камень с души свалился. На дорогу домой у нее будут деньги!
Пребывая в приятной усталости и не менее приятных размышлениях, Тиса вернулась во флигель, даже не заметив дороги. Затопила печь, отужинала, а затем провалилась в поиск. Рич. Она все еще присматривала за ним посредством дара, а после разговора Демьяна с тем оборотнем желание видеть мальчишку только возросло.
Старуха, чернокожая и морщинистая как чернослив, гладила ее по плечу и шептала что-то на смешанном имперском и кочевом языках. Она взяла с чаши кость, одну из многих, и положила ее себе на язык.
– Бабушка, ты на меня кинула, да? И что там? – нетерпеливо прошептал юный оборотень.
– Ша! Помолчи! – приструнила внука Магда. Взгляд ее мутных глаз какое-то время блуждал по потолку кибитки. – Ма вакер! Отец твой осел, ев на дженав, не понимать ничего! Зачем ты вернулся, Рычи? Уходи туда, откуда пришел! Уджа!
Кибитка шатнулась под тяжестью, и полог резко отдернулся. Рамил Саялэ бросил на старуху гневный взгляд и что-то сказал на кочевом. Старуха ответила. Последовала короткая перебранка, затем отец потрепал сына по шее.
– Рыч, иди, мать зовет, – подтолкнул он оборотня к выходу. – Не лезь, Магда. Это мой сын.
Мальчишка покинул кибитку, спустившись по перекладинам короткой лесенки, но убегать не торопился. Дождался отца, чтобы спросить:
– Зачем ты назвал ее сумасшедшей?
Рамил не ответил. Лишь снова подтолкнул сына вперед, заставляя быстрее шевелить ногами.
Видение оставило, с одной стороны, неприятный осадок от чужой ссоры, а с другой – подарило слабую надежду, что Рич может в самом деле вернуться. И все же какое-то беспокойство поселилось в ее душе, свернувшись на дне калачиком, – не вытравишь. Тиса проворочалась половину ночи с бока на бок. Завтра рано подниматься и бежать в аптеку. При воспоминании о новой работе на душе потеплело, и девушка наконец уснула. К утру же явилось иное видение. Незваное.
Вопреки своей деятельной натуре, на сей раз вэйн сидел в сумрачной гостиной собственного дома, в глубокой задумчивости поглаживая по загривку притулившегося у ног рысака. В очаге тлели угли, а за шторами занимался хмурый рассвет. Судя по звону в голове и тяжелым векам, мужчине сегодня тоже не спалось. На столике рядом белели листы бумаги и лежал… пучок сухих трав? Нос улавливал запахи мяты и полыни.
Какое-то время в тишине раздавался лишь звук суетливого медного маятника в стеклянных недрах напольных часов.
Рысак подставил холодный нос под ладонь хозяина.
– Ты прав, дружок, – прошептал колдун древнему, – но… А как же неприятности, что следуют за ней, как на поводке… разве этого мало, чтобы…
Демьян снова замолчал. И неизвестно, сколько бы это молчание продолжалось, если бы ему не помешали.
– Так-так, я его жду, а он… – упрекнул кто-то за спиной и откашлялся.
Вэйн повернул голову, и Тиса увидела в дверях знакомого чтеца. На сей раз он где-то забыл свой парик-одуванчик и потому оказался худым шатеном с тонкой косицей за плечами и во вполне приличном сюртуке синего цвета вместо хламиды.
– Я разрешил тебе появляться в моем доме, Юлька, но в качестве гостя, а не лазутчика.
– Ой, да брось, Дем, я же обещал тебе молчание. Это что? Кофе? А твоя кухарка может принести что-нибудь посытнее? – Чтец уселся в соседнее кресло.
– Что ты успел прочесть?
– Кроме того, что ты приворожил ту видящую и теперь мучаешься совестью? Ничего. Кстати, а ты не думаешь, что барышня теперь за тобой наблюдает? «Мыло» твое ей нипочем. С ее потенциалом – из подземного Мракота достанет. Страшное дело – влюбленная женщина, а видящая – тем более! Представляю… Это же никаких тайн! О, ужас!
Немигающие глаза Юлия расширились.
Демьян скривил губы.
– Исключено. Я буду последним человеком, которого она желала бы видеть. Скорее она стерла бы меня из памяти, если бы могла.
– Не говори так уверенно, друг мой. Душа барышни – неизведанные дали. Притом если на ней приворот…
– Поверхностный, – перебил, морщась, вэйн. – Потому воля напрямую не затронута. Она не будет меня искать.
– И все же я бы на твоем месте выпросил у синих чешую, лучшего «мыла» не придумаешь. И поскорее увлекся новой дамой сердца.
Вместо ответа Невзоров лишь махнул рукой.
– Давай говори, чего искал в такую рань?
Лицо Юлия вдруг посерьезнело.
– Смертный блок на том человеке. Я почти его снял, Демьян. Не хватило самой малости. – Он потер переносицу указательным пальцем. – Если бы ваши не давили на него все это время, у меня был бы резерв. Блок сработал на количество нажимов, и я не смог предотвратить стунцию.
– Что таможенник?
– Испустил дух.
– Еще одна напрасная смерть, – с досадой произнес Демьян.
Он поднялся с кресла и подошел к очагу. Затем обернулся.
– И что, совсем ничего?
– Только то, что ставил его очень сильный вэйн. – Предупреждая скепсис друга, Юлий добавил: – Цвет его потока силы самый тяжелый – фиолетовый.
– Хоть что-то.
Следующие три дня пролетели как один. Тиса проводила время в аптеке, отдавая работе все внимание и силы. Она не столько желала себя показать на новом месте, как выбить из головы запретные мысли, которые то и дело одолевали ее с того памятного видения.
Сперва с опаской, а потом с удивлением девушка наблюдала, как колдунья ускоряет настаивание снадобий с помощью наклада. Нет, у нее не было жезла, подобного тому, что имел погодник Филипп, или тем более скипа, как у Демьяна. Агата Федоровна держала в руках желто-зеленый флюорит, который нежно называла «желток», – камень размером с яблоко, из которого сиянием исходил ясный желтый свет. Он-то и обволакивал чаны с зельем, ускоряя настаивание. Так, заживляющая раны мазь, которая должна была выстоять двадцать один день, требовала лишь пару часов такого освещения.
– Удивительно, как вы это делаете, – шептала Тиса, наблюдая за колдовством аптекарши. На что та лишь покачала головой.
– Это не моя сила, ласточка, а святой Вэи. Я лишь та, кто пользуется ее даром.
Список необходимого к приготовлению на глазах сокращался. В этом, как казалось вэйне, была заслуга ее помощницы, так как сама Агата Федоровна после необходимых накладов и проверки часто отлучалась из сырьевой. С женщинами, с которыми пришлось делить работу, Тиса быстро нашла общий язык. Если сначала они и имели сомнения в умениях новой травницы, то позже, не единожды наблюдая одобрение ее работы хозяйкой, предпочли довериться ее помощнице.
В полдень вэйна повезла в городскую лекарню благотворительную партию снадобий, взяв в носильщики Жорку, молодого паренька из работников. Вернулась уставшей к вечеру, будто сама тянула сани вместо лошадей. Скинула меховую накидку и без сил опустилась на стул.
– Не могу смотреть на людскую боль, – ответила она на немой вопрос помощницы, которая собиралась было отчитаться о сделанной работе, но решила повременить с этим. – Берусь творить наклады, чтобы облегчить бедолагам страдания, и в который раз не рассчитываю силу. У меня ведь ее не так-то и много, девочка.
– Погодите, я скоро, – девушка ненадолго оставила Агату Федоровну, а когда снова появилась, подала хозяйке аптеки кружечку с разведенным девясиловым настоем. – Не силуч, конечно, но хоть что-то. И вам нужно прилечь.
Колдунья послушно выпила, затем подняла от кружки удивленный взгляд.
– А ты и силуч умеешь готовить? Да ты просто находка для меня, ласточка.
Эти слова стали Войновой дороже любых похвал.
– Помоги мне подняться к себе. Не хочу отвлекать от работы Пантелеймона. Я и так его задергала в последние недели. А мальчишку уже отпустила.
Два этажа над аптекой тоже принадлежали Агате. Поговаривали, что у колдуньи есть еще маленькое поместье, но она отдала его племянникам для проживания. Сегодня Тиса неожиданно удостоилась подняться в личные покои Агаты Федоровны. Надо сказать, Войнова была удивлена уютной и скромной обстановкой тех некоторых комнат, которые успела увидеть, пока вела под локоть женщину. Светлая в своем большинстве мебель. Синяя парадная, цветочно-белая гостиная и маленькая светлая чайная в пастельно-лимонных тонах. В чайную и пожелала завернуть вэйна, хотя ее тяжелое дыхание свидетельствовало о том, что ей требовалось лечь. Появилась пожилая, но крепкой кости горничная Дотья и взбила подушки на диване, и уже вместе усадили в них Агату. Под барские ноги горничная подставила мягкий табурет и удалилась, чтобы донести кухарке хозяйский приказ подавать ужин.
– Вкусная еда – то, что мне сейчас нужно для хорошего самочувствия, – призналась колдунья. – Составишь мне компанию, ласточка? Наверняка не обедала же. Гоняю я вас, но потерпите, после сотворенских тишь да гладь настанет, еще заскучаете.
– Я хотела сбор крепительный собрать, – замялась девушка, рассчитывая, что все же сумеет отказаться.
– Завтра соберешь, теперь уже в приют точно успеваем. – Вэйна махнула ручкой, тут ее взгляд упал на запястье помощницы, и сиреневые глаза расширились. – Бог мой, неужели это часы памяти?!
Только сейчас Тиса заметила, что манжет ее платья расстегнут, и мамины часики открыты для глаз. Пришлось подавить в себе детский порыв, чтобы не спрятать руку за спину.
– Прости мне мое любопытство, дорогая, но ты не позволишь взглянуть ближе? – спросила колдунья.
Пришлось протянуть руку и показать дорогую сердцу вещь… которую знаешь наизусть, каждый зигзаг трещины на стекле, каждую вмятинку в серебре, каждый завиток кружевных стрелок. И даже еле различимую надпись на древнем языке по ребру корпуса, проявившуюся сильнее за последний месяц.
Взяв помощницу за руку, вэйна поднесла к глазам девичье запястье с часиками и чуть развернула, чтобы разглядеть эту самую надпись.
– Все верно. Они и есть. «Со прэт ха вия» – на добрую память, – произнесла она, заинтересовавшись теперь циферблатом со стрелками. – Прелестная вещица, не ошибусь, если скажу, что сделана старыми мастерами первых гильдий! Надо же, и в прекрасном состоянии.
– Трещина… – возразила Тиса.
– Сущий пустяк по сравнению с полезным действием этих часиков, – отмахнулась Агата Федоровна, – правда же? И каково это, дорогая моя, иметь возможность вспомнить что угодно в любой момент? Не расслабляет головушку? – Она постучала пальцем по виску.
Признаваться в том, что носишь вэйновскую вещь и остаешься полной невежей относительно ее применения, было неловко. Но на сей счет имелось оправдание, которое девушка невнятно озвучила.
– Получается, в наследство достались, и поведать было некому об их свойствах, – поняла Агата Федоровна.
«Только бы подробности не пытала», – подумала Тиса. Та откровенность, с какой говорят о прошлом без оглядки, с некоторых пор не входила в число ее добродетелей, а молчать – некрасиво. Но вэйна лишь какое-то время наблюдала за ее лицом, после чего улыбнулась. Устало и по-доброму.
– Это памятованы. Они могут показать тебе любой отрезок твоей жизни, который желаешь освежить в памяти. Если хочешь, покажу, как пользоваться. Обычно большой сложности нет. Вся сложность – в плетении кварцевого наклада.
– Вы думаете, я смогу? – неуверенно спросила девушка.
– Конечно. Заряд-то полный до краешка. Видно, что кто-то не так давно подпитал. И очень щедро. Влить за раз такой концентрат вэи и так аккуратно я бы не смогла, – с сожалением вздохнула Агата Федоровна. – Кем бы этот вэйн ни был, мое глубочайшее ему уважение.
Видя, как на лицо помощницы набежала туча, колдунья смилостивилась и свернула тему удачной подпитки. Меж тем в чайной запорхали, сменяя друг друга, две девчонки-служки, накрывая на стол.
Ароматы подаваемых яств достигли носа, но Тиса не замечала их. Боже, так некстати вспомнилась сцена расставания. «На добрую память», – сказал Демьян, и его прощальный подарок в виде искорки вэи. Он хотел, чтобы она его вспоминала за время разлуки. Только разлука – неверное слово. Пропасть, разделяющая двоих. И можно долго себя убеждать, как она единственно верна, сердце от того меньше болеть не станет. Минуту Войнова боролась с собой, чтобы просто малодушно не сбежать, показав свою невоспитанность перед женщиной, которая так доброжелательна с ней. Удержалась. И даже нашла в себе силы составить компанию за ужином, поддержать беседу, а после принять помощь. Вещь нежива, пока не выполняет своего предназначения. Так пусть мамины часы живут.
