Путешествие казалось бесконечным, и ни Блайт, ни его команда не сомневались, что на «Розе» творится что–то… что–то опасное и странное. Блайт слышал рассказы о таинственных событиях на некоторых кораблях, но никогда им не верил. Глупо верить в иррациональное, когда можно найти кучу других, логичных объяснений. К тому же современные технологии таковы, что и их по ошибке можно счесть сверхъестественными. Нет, капитан не верил легендам, но теперь он знал, каково это — находиться на борту корабля, населенного призраками.

В течение двадцати часов после того, как Пенни Роял заявил о своем присутствии, команда готовилась к бегству: пусть только «Роза» вернется в обычный космос. И все это время напряжение нарастало, люди думали, что ИИ вот–вот наскучит играть и он явится за ними. Наконец после еще десяти часов ожидания, споров и невыносимой тревоги Блайт решил, что пора спать, иначе страх сведет всех с ума. Сон принес кошмары, в которых повторялась та встреча много лет назад, но с новыми вариациями: с толпами кричащих, частично расчлененных людей, с ужасом ожидания удара ПЗУ, который сожжет всех вокруг… Несмотря на кошмары, Блайт проснулся отдохнувшим и полным энергии — однако пара часов бодрствования вытянула из него все силы.

Звуки корабля изменились; такую разницу чувствуешь, когда стучишь по здоровому дереву — а потом по трухлявой колоде. Все вокруг казалось каким–то непрочным, ненадежным. Проверяя камеры в трюме, Блайт видел только черно–серебряный калейдоскоп. Ни утечки энергии, ни повышение температуры ничем не объяснялись. Потом стало происходить еще кое–что. Корабельные системы диагностики докладывали о сбоях, которые вдруг, еще до проверки, исчезали. Однажды корабль содрогнулся (чего в У-пространстве не могло случиться в принципе), перепугав людей до полусмерти. После этого капитан обратился к корабельному разуму:

— Левен, какого дьявола это было?

Левен, разум голема, ответил не сразу. Вероятно, он теперь контролировал корабль не лучше самого Блайта.

— Пенни Роял, — наконец выдал он.

— Что он сделал?

— Он играет с контурами Калаби–Яу и прочими компонентами рулевого управления. Похоже, он перенастраивает двигатель.

— Что?

Блайт вызвал изображение с камер в двигательном отсеке, куда недавно отправил Чонта и Хабер — провести кое–какие проверки, просто чтобы занять их чем–нибудь. На экране крутился все тот же калейдоскоп. Пощелкав переключателями, капитан отыскал наконец сладкую парочку — возле двери в переборке двигательного отсека. Они стояли друг против друга — молча.

— Эй, у вас там все в порядке? — поинтересовался капитан по интеркому.

Оба одновременно повернулись к ближайшей камере и хором ответили:

— Все хорошо.

— Вернитесь внутрь и проверьте еще раз, — приказал Блайт.

Несколько минут он смотрел, как его люди тщетно пытаются открыть дверь, после чего велел:

— Ладно, уходите.

Если Пенни Роял не хочет кого–то куда–то впускать, то никто никуда и не попадет. Значит, получается, нет ничего «хорошего» — и с Чонтом, и с Хабер в том числе. Прежде неразлучные, теперь они прилагали массу усилий, чтобы избегать друг друга, и наконец перестали жить вместе. Хабер перенесла свои вещи в одну из пассажирских кают.

Следующим стал Брондогоган. Вскоре после того, как Левен доложил капитану о том, что кпд У-пространственного двигателя увеличился на восемь процентов, великан буднично уронил:

— Вчера ночью ко мне заглянул брат.

Грир не была бы женщиной, упусти она шанс ткнуть пальцем в очевидное. С грубостью, которая отличала не только черты лица уроженки мира с высокой силой тяжести, но и ее речь, она заявила:

— Насколько я знаю, у тебя был только один брат, да и тот вот уже десять лет как сгорел.

Брондогоган и его брат появились из искусственной утробы с разницей в восемьдесят лет — брат незадолго до войны, Бронд — вскоре после. И брат этот — Блайт припомнил, что звали его Мондогоган, — достиг в своей жизни той стадии, когда скука становится величайшей угрозой. И занялся, пожалуй, самым опасным из существующих видов спорта: серфингом на пирокластических потоках.

Больших успехов ему достичь не удалось.

— И тем не менее, — возразил Бронд. — Это был мой брат.

Потом пришел черед Грир. Они вчетвером еле–еле справились с ней, пытающейся «подправить» собственное лицо армейским ножом. Наконец, под завязку накачанная успокоительным, привязанная к каталке в медицинском отсеке, они призналась, что не желает больше быть такой, как есть, — она хочет быть красивой. Когда же Блайт поинтересовался, чем тут поможет кромсание лица, она лишь наградила его весьма озадаченным взглядом. Ее оставили на попечение автодока, принявшегося пичкать пациентку лекарствами, рецепты которых извлекались из банка памяти, и тут принялся бормотать Икбал. Он сам не осознавал, что делает, пока ему не сказали. Когда же он пытался остановиться, то начинал чесаться или выдергивать волосы целыми прядями. А уж когда в каюту Блайта заявилась голая Мартина, потребовавшая, чтобы капитан «трахнул ее погрубее», Блайт решил, что с него довольно. Мартина категорически предпочитала женщин — ее отвращение к гетеросексуальным связям было просто патологическим.

Блайт оставил Мартину отдыхать на своей койке, нокаутированную инъекцией снотворного в шею, и отправился в одну из корабельных кладовых за маленькими атомными ножницами. Затем прошел к шлюзу трюма и свел на нет всю работу Икбала, разрезав железо прямо по сварочному шву. Это заняло всего несколько минут, Блайт даже удивился, отчего он решил, что подобная мера предосторожности способна остановить то, что находится по ту сторону. Тело Пенни Рояла, несомненно, может вырастить любые инструменты. Капитан вошел в шлюз. Отметив, что воздух в трюме по–прежнему пригоден для дыхания, человек открыл внутренний люк и шагнул через порог.

Оказавшись внутри, Блайт застыл, удивленно разинув рот. Дальняя стена трюма вместе с частью боковой просто исчезла. Похоже, материал стен каким–то образом преобразовался в органические на вид колонны и балки. С того места, где стоял капитан, просматривалось все помещение до самого У-пространственного двигателя. Кроме того, отовсюду, как грибы–дождевики, выпирали комья аппаратуры, связанные серебристым мицелием оптоволоконных кабелей. Пенни Роял находился там же, где Блайт видел его в последний раз. Но теперь он лежал прямо на полу этаким обыкновенным морским ежом — если, конечно, данные существа способны достигать десяти футов в диаметре.

— Что ты сделал с моим чертовым кораблем! — взревел Блайт. И тут же, вспомнив, на кого он орет, а также то, что сам он собирается покинуть судно при первой же возможности, почувствовал себя глупо. — Что ты сделал?

Несколько колючек дернулось, но иного ответа не последовало. Капитан шагнул ближе к «ежу», но вдруг ощутил всю свою уязвимость — и отступил, содрогнувшись, к одному из торчащих низко у стены «грибов». Ком оказался твердым, в глубине его, в крохотных гнездах, мерцали огоньки. Обнаружились там и пустые сквозные отверстия для сложнейшей компактной техники. Повернувшись, Блайт уселся на «гриб».

— Я хочу, чтобы ты оставил мой экипаж в покое, — сказал он.

И снова дернулись шипы; потом из–под ИИ вылезло серебристое щупальце, поднялось и затвердело двухфутовым копьем. Конец копья под самым острием вздулся маленьким шаром; шар разомкнул веки, явив голубой человеческий глаз. Похоже, присутствие Блайта признали.

— Не тронь мой экипаж, — повторил капитан.

— Избыток, — произнес Пенни Роял. — Восьмерку нужно контролировать.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Предыдущее затруднение. Улажено.

Глазной стебелек резко втянулся, и Блайт понял, что иного ответа не получит. Подождав немного на всякий случай, он встал и вышел из трюма — как раз вовремя, чтобы услышать крик Мартины: «О нет! Нет!» Вскоре она промчалась мимо него — завернутая в простыню с капитанской кровати, задержавшись только, чтобы скользнуть по Блайту ошеломленным взглядом. Он помедлил, развернулся и направился к медотсеку. Грир лежала с открытыми глазами, все еще одурманенная, но, несомненно, удивленная своим местонахождением.

— Все еще хочешь стать красивой? — спросил Блайт.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы вникнуть в смысл его слов, затем последовало возмущенное:

— Я красивая!

Капитан распустил сдерживавшие женщину ремни и отправился в рубку к Брондогогану. Тот раздраженно поджал губы:

— Я видел, Икбал прекратил чесаться. А я теперь различаю, где реальность, а где галлюцинации.

— Все равно что делить корабль с торнадо, — пробормотал Блайт, усаживаясь в одно из кресел. — Не думаю, что он собирается навредить нам, но — просто нечаянно — способен разорвать нас в клочья.

— Психический вихрь, — заметил Бронд.

— Точно.

На следующий день Хабер вернулась к Чонту, а чуть погодя Блайт узнал, в чем состояла их проблема. Они всегда были близки — близость их практически граничила с телепатией. А после визита в двигательный отсек они обнаружили, что на самом деле чувствуют эмоции друг друга — и слышат не только связные мысли, но и их фон. Ощущения оказались слишком сильными, даже пугающими. Мартина некоторое время не разговаривала с капитаном, но когда он настоял на встрече, неохотно признала, что он вырубил ее — и только.

Наконец У-пространственный двигатель отключился — корабль прибыл к месту назначения. Блайт как раз находился в рубке вместе с Мартиной и Грир. Три человека молча переглянулись. В случае остановки они планировали покинуть корабль, но в процессе путешествия что–то изменилось — и люди бездействовали.

— Мы возле планеты Е-6 Зеленого пояса, — доложил Левен. — Пенни Роял наводит корабельные сканеры на все орбитальные объекты.

— Он что–то ищет, — предположила Мартина.

— Ясен пень, — откликнулась Грир.

— Можешь дать изображение? — спросил Блайт.

И тут же ощутил толчок: реактивные двигатели развернули корабль к молочно–желтому шару.

— Ты контролируешь ускорители?

— Похоже, я не могу сделать ничего, что мне хочется, пока мне хочется того, чего не хочется Пенни Роялу, — ответил Левен. И после паузы добавил: — Он что–то нашел.

— Покажи, — приказал Блайт.

Появившаяся рамка легла на бок планеты, изображение увеличилось, но никто ничего особенного не заметил. Блайт уже хотел поинтересоваться, в чем дело, когда Левен заговорил:

— Не знаю, что он нашел. Какие–то странные низкоуровневые У-пространственные характеристики. Пенни Роял только что послал туда кодированный импульс. — Еще одна пауза. — А, хамелеонка.

На глазах Блайта выделенный пятачок пространства замерцал, и от него что–то отогнулось — как будто завертелся дикий, полуорганический волчок в сотню футов диаметром. Через секунду капитан заметил, что обод этой штуки являет собой токамак старого образца — тороидальную установку для магнитного удержания плазмы, из тех, что Государство использовало для зарядки орбитального оружия.

— Какая–то биобаллистическая пушка? — предположила Мартина.

На взгляд Блайта, на пушку это мало походило.

— Оно сейчас включается, У-характеристики стабилизируются.

Фокус сместился, и Левен подсветил красным направленную в сторону планеты трубу — ось вращения волчка.

— Какое–то аномальное ионизирующее поле питает токамак, черпая энергию из атмосферы, — заметил Левен и тут же добавил: — Продукт реакции транслируется в У-пространство.

— Куда? — переспросил Блайт.

— Не могу сказать — энергия просто уходит.

Объект снова приблизился — крапчатый от огоньков, похожих на паучьи глаза, окутанный энергетической дымкой. Миг — и он снова свернулся, будто исчезнув вовсе.

— Очередное включение «хамелеонки», — без нужды пояснил корабельный разум.

Блайт вглядывался в опустевшую рамку. Изображение только что виденной машины накрепко засело в памяти. Пенни Роял активировал ее — или, скорее, восстановил и реактивировал, и агрегат теперь производит массу энергии. Капитан не понимал, что именно происходит, но ему это определенно не нравилось. Даже когда окошко закрылось, он продолжал чувствовать, что токамак там — кружится, качает атмосферу, вливает производимую энергию во что–то.

— Пенни Роял только что начал сканировать поверхность, — сообщил Левен.

Есть ли связь между той машиной и объектом на поверхности? Блайт был уверен, что нет, что, едва активировав токамак, черный ИИ сосредоточился на других заботах.

Потом заработал термоядерный двигатель — шар планеты стал быстро увеличиваться. Когда в рубке появились все члены экипажа, напряжение немного отпустило Блайта — никто из людей не выказывал намерения мчаться к шаттлу. Хабер спросила, что происходит, и Мартина объяснила, показав заодно сделанную только что видеозапись. Разгорелась дискуссия, но к какому–либо выводу никто не пришел. В итоге Хабер с Чонтом ушли, а Бронд и Икбал расположились в двух свободных креслах.

Еще час Пенни Роял корректировал курс, и Блайт понял, что ИИ намерен просканировать всю планету.

— Есть идеи, что он ищет теперь?

— Первоначальное сканирование было направлено на орбитальные объекты, — доложил Левен. — Сейчас осмотр сфокусирован в основном на недавних столкновениях с поверхностью.

— Значит, что–то крутилось здесь на орбите, и теперь Пенни Роял проверяет, не рухнуло ли оно на планету? — предположил Блайт.

— Возможно.

Бесконечное ожидание утомляло, часы тянулись — экипаж успел покинуть рубку и вернуться в нее. Сам Блайт вздремнул пару часов, заглянул проверить, как идут дела, и отправился перекусить. Он уже доедал, когда Бронд объявил по интеркому:

— Планетарное сканирование завершено — теперь он знакомится с системой в целом.

Блайт сунул поднос обратно в синтезатор, не спеша двинулся в рубку — и оказался там последним, все остальные уже прибыли.

— Замечен корабль, — сказал Левен. — Курс на выход из системы, идет на термояде и силовых полях. Рискну предположить, что он максимально экономил топливо для долгого путешествия без У-пространственного движка.

— Чужие, наверное, — предположил Чонт.

— Вряд ли, — ответил Левен. — Это «Залив мурены» Изабель Сатоми.