Устоять становилось все труднее и труднее. Ноги почти исчезли, кости их нелепо искривились и продолжали те стремительно укорачиваться, словно само тело всасывало их в себя. Изабель подумывала о том, чтобы отключить гравитацию под предлогом сбережения энергии, но понимала, что это не пройдет. И Трент, и Габриэль знали, что проблема не в энергии, проблема в отсутствии материальных ресурсов — особенно топлива для термоядерного двигателя. Отключи она гравитацию — и помощнички сочтут это признанием немощи. Однако было и другое решение.

Жуя кровавый кусок синтезированного стейка, она открыла дверь в арсенал перед самым трюмом. Теперь она всегда испытывала голод, всегда ела — и старалась контролировать потребность пользоваться лицевыми манипуляторами, разрывать ими пищу и запихивать ее в рот. Шагнув внутрь, Изабель принялась изучать стеллажи с боеприпасами. Были здесь пульсары и прочее вооружение, гравискутер и комплект гравивозков. Заметила она и протонную пушку: разрозненные детали в заводских коробках, которые пока еще соберешь, и груду прадорских доспехов. Эту броню она содрала с дрейфующего трупа прадора, погибшего, наверное, еще во время войны. Пробраться дальше вглубь помещения оказалось трудновато, и в итоге Изабель позволила манипуляторам расправляться с мясом, получив возможность пользоваться остатками обеих рук.

Наконец на одной из полок она обнаружила небольшой чемоданчик. Внутри, аккуратно упакованная в пену, лежала грависбруя. Оставив ненадолго находку, Изабель поторопилась закончить с перекусом, поскольку, когда манипуляторами доставалась еда, они запускали какую–то бессознательную программу, включающую тщательное расслоение мяса на тонкие волокна. Когда наконец последний кусок исчез в ныне треугольном, претерпевающем неуклонное превращение в вертикальную щель рту, бывшая женщина стащила платье, затем подбитую ватой кофту. Ее не беспокоило, что Тренд или Габриэль наткнутся на нее в таком виде — обычно они знали, где она находится, и старались избегать хозяйку.

Разоблачившись, она обнаружила, что скрюченные ножки стали на вид еще омерзительнее. Гладкий, покрытый защитной оболочкой торс, плавно переходящий в вытянутую голову и сенсорный капюшон, выглядел куда правильнее. Теперь руки… Каждая утратила по два пальца, укоротилась и искривилась, но совсем исчезать, как ноги, они вроде бы не собирались. Изабель подозревала, что дело тут в степени пользования конечностями. На борту корабля особо не разгуляешься — по большей части она сидела в противоперегрузочном кресле в рубке или лежала в своей каюте, — но рукам дел хватало. Впрочем, и это изменится. Как–то раз Габриэль, явившись без предупреждения, застал ее работающей за пультом управления — и обходилась она при этом лицевыми манипуляторами. Надо полагать, ноги станут втягиваться куда быстрее, как только она воспользуется грависбруей.

Изабель вытащила ремни из чемоданчика, набросила их на то, что осталось от плеч, застегнула пояс — чуть выше того места, где должна была быть талия, между парой насекомьих лапок — и тут обнаружила, что придется все снимать и максимально увеличивать длину упряжи, чтобы достать до ножных петель. Пояс пришлось опустить, расположив между другой парой лапок, пониже. Основной регулятор провис; Изабель подтянула ремни. С прошлого раза сбрую никто не трогал — а тогда у Изабель еще была грудь. Гравиэффект создавался как самими ремнями, так и хиггсовской наноматерией, из которой сбруя была сделана.

Изабель включила устройство и начата уже увеличивать силу тяги, когда поняла, что в последний раз пользуясь этой штукой, она не была даже хайманом — а просто немного улучшенным человеком. Отдернув руку, она подключилась к блоку управления напрямую, чтобы осуществлять регулировку мысленно. Ремни затянулись и напряглись, точно прицепленные к размещенной сверху лебедке. Изабель продолжала посылать сигнал «вверх», пока ноги ее не оторвались от пола. В процессе она ощутила, какой стала тяжелой вес увеличился почти вдвое. Похоже, по массе она сейчас догнала и Трента, и Габриэля. Что ж, неудивительно. Только недавно она осознала, что, несмотря на укоротившиеся ноги, ростом она выше пары мужчин. Еще обнаружилось, что все съеденное ею преобразуется в плоть и броню капюшонника; она уже и не помнила, когда в последний раз ощущала необходимость испражниться.

Приказав сбруе спуститься, Изабель вновь почувствовала пол под ботинками и подобрала кофту. Внезапно ее накрыло волной резкого — и не опознанного сразу — запаха. Она застыла, насторожив все чувства, и через секунду идентифицировала табачный дым: Габриэль наслаждался одной из своих мерзких сигар. Ведь сколько раз она твердила ему — не курить на борту ее корабля, а он никак не желает подчиняться! В прошлом это лишь слегка раздражало, но теперь Изабель пришла в ярость.

Мужчина шел по коридору в ее сторону, еще пара секунд — и он окажется напротив двери и увидит ее, голую, в одной только грависбруе. И тут Изабель решила, что с нее хватит. Слишком много времени она убила на то, чтобы скрывать от спутников свои изменения. Кто здесь хозяйка, а? Они должны выполнять ее приказы, и точка, а очевидное отвращение пусть держат при себе!

В этот момент Габриэль и заглянул внутрь. Она увидела его — всем спектром возможностей капюшонника. Она видела его насквозь, видела, как пульсирует кровь в его венах, видела его кости, видела границу между жировой прослойкой и мышцами. В ее сознании он не выглядел Габриэлем; он выглядел добычей.

— Изабель! — успел прохрипеть мужчина, но она уже двигалась.

Отчасти она действовала бессознательно, но та часть, что побольше, ее хищник, отлично знала, что делает. Изабель полностью отключила сбрую и упала. Ожившие ножки капюшонника стукнулись об пол. Притормаживая на шероховатом металле, они толкнули тело вперед, а потом вверх под углом сорок пять градусов. Лицо бывшей женщины врезалось в лицо мужчины, лапки вцепились в чужое тело, вес хищника отбросил жертву к стене. Габриэль попытался отпихнуть хозяйку, но она извивалась, и мужчина, не удержавшись на ногах, упал. В этот момент манипуляторы погрузились в его лицо, аккуратным круговым движением вспоров щеки, обнажив задние зубы с обеих сторон. Мужчина уже лежал на спине, Изабель придавливала его сверху, пытаясь сомкнуть свой капюшон на его голове. Ничего не получалось, но манипуляторы продолжали резать и расслаивать. Габриэль пинался, дергался, но освободиться не мог. И к тому моменту, как с него содрали лицо, уже затих.

Чувства говорили ей, что человек мертв, но она никак не могла понять почему, пока не попятилась — и не увидела растекшуюся вокруг лужу крови. Насекомьи ножки, стискивая тело, вонзились в плоть, а одна, пройдя сквозь грудную клетку, проткнула сердце.

— Так я и знал. Черт побери. Так я и знал.

Она оглянулась — и увидела в конце коридора с ужасом таращащегося на нее Трента. Он смотрел, смотрел — а потом поднял газовый пульсар, который таскал с собой все это время. В мозгу быстро прокрутился расчет. Изабель была уверена, что успеет добраться до него прежде, чем он сумеет прикончить ее. Можно было бы сказать ему, что она наказала Габриэля за постоянное нарушение установленных ею правил. Однако он едва ли согласится с тем, что съеденное лицо — подходящее взыскание за курение на борту. Но больше всего ей хотелось остаться наедине со своей добычей — и закончить трапезу. Изабель встряхнулась, манипуляторы крюками вошли в глазницы Габриэля, ножки снова уверенно ступили на пол — и хищник потащил жертву к кладовке. Трент выстрелил в автоматическом режиме, послав в нее очередь импульсов раскаленного ионизированного газа. Два попали в правую руку, еще два — в бок, и еще два — в одну из человеческих ног Изабель, но Габриэля она не выпустила. Ввалившись в кладовую, она мысленным приказом закрыла и заперла дверь.

Тут пришла боль, и женщина завизжала; человеку издать такой звук было бы не под силу. Дрожа, она лежала на Габриэле, и что–то скручивалось у нее внутри. Осмотрев собственный бок, Изабель увидела только два пятна копоти. Однако правая рука, пылающая, точно в огне, внезапно онемела. Почти не раздумывая, женщина пригнулась к плечу и начата резать. Она кромсала по кругу, стараясь перерубить связки и сухожилия побыстрее, чтобы не успеть ужаснуться собственному поступку. Рука шлепнулась на пол, но крови не было — ни из обрубка, ни из плечевого сустава, который на глазах стал затягиваться чем–то стеклистым.

— Только выйди оттуда, Изабель, и ты мертва.

Это Трент обратился к хозяйке по интеркому. Ухитрившись кое–как загнать мыслительный процесс в более или менее человеческие рамки, она удивилась, почему он не попытался преследовать ее, и после некоторого размышления осознала, что причина очевидна. Во–первых, ему не хотелось гнаться за такой тварью; во–вторых, он знал о хранящемся в этом помещении оружии. И Изабель выбросила Трента из мыслей. Она выйдет, когда будет готова. Пускай она потеряла одну из человеческих рук, но манипуляторы оказались весьма полезными, так что возможностей у нее — уйма. Она найдет способ использовать это оружие, и она сильнее Трента, гораздо сильнее.

Свернувшись кольцом, Изабель принялась резать раненую бесчувственную ногу. Впрочем, она уже решила, что избавится от обеих. Они ей больше не понадобятся.