2
Вик приметил девушку, как только та вошла в вагон, и сейчас старался на неё не смотреть. Это была удача. Третий час он колесил по маршруту, меняя электрички. То удалялся от города, то возвращался, а то и вовсе трясся по перегонам кольцевой ветки. Поезд нырял между холмами, рассекал унылое пространство между неказистыми одноэтажными домиками предместья, но результат оставался прежним — объекта не находилось.
Надо сказать, что время Вик выбрал неудачно. Известно, работать в электричках хорошо к вечеру или в субботний день. Молодёжь едет в город — на дискотеки, в кафе и бары. Все возбуждены в предвкушении развлечений, разогреты общением, и скандал запустить в такой атмосфере несложно. Только тронь кого — взорвётся как петарда! И девчонок полно, а с девушками работать легче.
И не то, чтобы Вик не знал особенностей пригородных электричек, их ритмов и дыхания. Он давно изучил, кого и где втягивают поезда в своё чрево, в какое время и в какой точке пространства выплёвывают. Но так сложились обстоятельства — деньги потребовались срочно.
Да и когда они были лишними, деньги-то? Выходные и праздники, они ведь не каждый день, а кушать хочется всегда. Он, Виктор Сухов — профессиональный тягун, для него охота за витаксом есть добывание хлеба насущного. Тут ещё задолжал, и долг требовалось срочно вернуть… В общем, пошёл во внеурочное время и на не слишком жирное пастбище. Настоящий профессионал должен уметь работать в любых условиях.
С другой стороны, что ещё придумаешь вот так — без подготовки, с колёс. Супермаркеты, рынок, распродажи — всё это поляны знакомые, много раз возделанные, но и опаснее они многократно. Сейчас в каждом уважающем себя крупном магазине собственный штатный эксперт. Это в полицию идут служить единицы, а у коммерсантов ищеек хватает. И ни одна крупная распродажа без них не обходится. А за углом — полицай с контролёром. Стоп, господин хороший, браслет к досмотру. А теперь, будьте любезны, общее сканирование. Ого! — двадцать единиц незарегистрированного витакса?! Ну, ты парень хват! Пройдёмте, господин хороший, для выяснения — и хана…
Всякие там массовые тусовки — спортивные матчи, концерты, празднования — та же песня. Здесь снимать витакс, конечно, одно удовольствие. Общий настрой толпы такой, что и расшатывать поле особенно не надо, жизненная сила готова пролиться от малейшего прикосновения. Однако, во-первых, и там контролёров достаточно, а во-вторых, — и это главное, — попробуй в таких условиях ухватить оптимальную дозу!
Несанкционированный съём штука капризная. Одно дело ви-клеть, настроенная на клиента. С резонатором биополя, контролем напряжения и страхующим блокиратором на случай избыточного оттока. И совсем другое — «дикий» съём на глазок, без всякой подготовки. Тут нужна сноровка и тонкое чувствование клиента. Можно хватануть столько, что донор грохнется наземь от резкой деформации поля и прямо на глазах начнёт помирать. Этого тягуну совсем не нужно. Никаких скандалов и неожиданных смертей, только так — тихо, мирно, незаметно. Снял — ушёл.
И второе, сам тягун может не унести большую дозу. Это как взвалить на плечи обычного человека, — не профессионального грузчика, не спортсмена — ну, скажем, пару мешков цемента. И заставить его при этом взбираться в гору. Не каждый на такое способен, тут и сердце может не выдержать.
Поэтому к подобным акциям опытный вор готовится заранее. Рассчитывает маршрут, время, прикидывает усилие. Чтобы съём был молниеносным, как удар ножа! Наскок — захват — бегство. Всё. Опять же, нужно заранее выбрать точку сброса витакса на конденсатор, договориться с приёмщиком. Нюансов здесь много, и каждый нужно учитывать. Вик, тягун опытный, всю эту азбуку прошёл давно, сдавая зачёты по профессии потом и кровью. Порой, за успешно проведённую операцию вполне могли навесить орден, привинтив его через грудь.
Оставались ещё дети. Их поле полностью беззащитно перед вмешательством, и находились пауки, высиживающие добычу у школ и детских садов. Таких Вик презирал, и сам у детей не тянул никогда. Принципиально. Вот и получается, что в электричке ему сейчас сподручней. Улов здесь меньше, но и обстановка для работы спокойнее. И гарантия уйти целым — если вообще можно говорить о каких-либо гарантиях в этом деле — немножко больше.
Тягун ещё раз оценил объект. Вскользь, лишь мазнул взглядом, чтоб не потревожить раньше времени. Девица что надо — симпатичная, личико свеженькое, лет, наверное, около двадцати. Но главное — бойкая. На окружающих смотрит с вызовом, глаза бесстыжие. Одним словом — современная раскованная девица. Вот и хорошо. У таких оттягивать — одно удовольствие! Поле у них постоянно напряжено, за счёт собственных, так сказать, усилий. Подтолкни немножко — и потечёт. А из этой чертовки аж брызжет жизненная энергия!
Искусству поиска объекта тягуны учатся в первую очередь, и здесь есть некоторые особенности. Во-первых, у женщин тянуть легче, чем у мужчин, это знают даже начинающие. Женщины более эмоциональны, открыты. Бывают, конечно, исключения, но они-то как раз и подтверждают правило.
Да, барышни живут чувствами, ахами, вздохами — переживаниями, а это всё нестабильность поля. Не всегда слабость его, отнюдь, но изменчивость, подвижность, текучесть — обязательно. А что ещё нужно тягуну, как не перетекание?
Во-вторых, и женщины подходят не всякие. Скромницы, забитые серые мышки зажаты и скованы: в поведении, общении, в привычках и манерах. И поле заперто, будто навесили тяжёлый амбарный замок. Попробуй, подбери ключик — сто потов сойдёт!
Зрелые дамы слишком уверены в себе и одновременно осторожны. В транспорте с первым встречным не знакомятся, цену себе знают и вот так запросто не раскрываются. И помнят о тягачестве, поэтому с незнакомыми мужчинами разговаривать опасаются вдвойне. Бывало, конечно, и таких взламывали, и оттягивали положенную дозу витакса как «здрасьте», но сегодня рисковать не хотелось. Нужно долг отдать.
С объектом Вик определился, но и основ мастерства никто не отменял. Для полноценного тяга нужна атмосфера, и более всего подходит для этого ссора, скандал, вагонная свара. Лучше с матом и прихватыванием друг друга за грудки.
Сейчас вагон заполняли в большинстве своём мужчины: рабочие с фабрики, отстоявшие дневную смену. У всех одинаковые дешёвые куртки, одинаковые изношенные джинсы, одинаковые потёртые физиономии. И одна на всех угрюмая тоска. Доберутся до Фуфайки, осядут в недорогих забегаловках и напьются копеечного пойла до зелёных чертей. А завтра снова на работу…
Ссору, конечно, можно затеять и здесь. Мужики в состоянии глухого раздражения, вспыхнут как свечки, но предприятие может оказаться себе дороже. Примутся сообща морду бить, тут не до витакса станет.
Тут и там по вагону попадались коренные обитатели предместья, собравшиеся в город по каким-то своим надобностям. В основном тоже мужики, но имелось и несколько пожилых женщин в старенькой простой одежде. Ехали молча, с угрюмыми усталыми лицами. Ни дорожных разговоров, ни обсуждений. Хоть бы мэра поругали сообща, что ли. Благо, повод всегда найдётся. Но нет…
Девица стояла в проходе. А чуть ближе по ходу движения восседал благообразный мужчина в приличном пальто и шляпе. Краснолицый, с седыми висками, на крупном носу и круглых щеках сеточка сосудов. Ясно — гипертоник и любитель пива по вечерам. С некоторым достатком и высоким самомнением. Такие обычно заводятся с пол-оборота.
— Девушка, девушка!.. — Вик нахально полез через толпу пассажиров. Сзади зашикали, но это тоже было на руку. Пусть всё произойдёт в обстановке лёгкого общественного резонанса.
Биополе штука тонкая. И чуткая. Если окружающие люди возбуждены, если они в эмоциональном напряжении, поле жертвы тоже теряет устойчивость, становится более подверженным воздействиям извне. Каким бы крепким орешком ты ни был, но когда вокруг скандал, или, к примеру, паника — ты уязвим.
Тягуны это отлично знают, и Вик частенько замечал намётанным взглядом: если где-то вспыхнула заварушка, заговорили на повышенных тонах, загомонили, то приглядевшись, можно различить рядом с участниками действа невзрачного гражданина неброской наружности.
Он скромно стоит чуть в стороне, стараясь не глазеть на возбуждённых сограждан. По лицу видно, что скандал ему крайне неприятен, может быть даже, он испытывает чувство стыда за соотечественников. За их покрасневшие лица, распяленные в крике, брызжущие слюной рты, за вцепившуюся в чужой ворот пятерню. Но и не уходит он, такой вот скромный и интеллигентный. Не бежит, сломя голову, от ругани и чужого хамства, а наоборот, жмётся к спорщикам поближе. И снимает витакс.
Вику сейчас было нужно именно это.
— Девушка! — под возмущённый ропот пассажиров он наконец-то пробрался к объекту. — Это не вы обронили?..
Он обозначил движение рукой с зажатой женской перчаткой, и тут же всем своим весом стал на ногу благообразному.
Брови девицы взлетели кверху, даже рука слегка потянулась, но перчатка, не имевшая к ней, конечно же, никакого отношения, осталась в кулаке тягуна. А вот мужик буквально взвился:
— Ах, чтоб тебя!.. Ты что, ослеп?! Куда ноги ставишь, олух, хоть смотри!..
— Ладно-ладно, папаша, — Вик придал интонации по возможности больше развязности, — не серчай… И это, не голоси так, я ж тебя не раздавил.
— Не раздавил?! — мужик чуть не подскочил от такой наглости. — Да ты мне ногу мало что не оторвал!..
Ситуация развивалась согласно плана. Девица чуть отстранилась, и брезгливо изогнув чувственные губки, постреливала глазками на спорщиков. Пока она считает себя непричастной, а нужно сделать из неё союзницу. Чувство сопереживания открывает поле как ничто другое.
— Ты же сидишь, дед!.. — ещё подзавёл Вик гипертоника. — С комфортом, в мягком кресле! Тебе бы ещё и вагон пустой, да? Чтоб никто к тебе не прикоснулся?
— Какой «прикоснулся»! — не унимался мужчина, явно среагировав на обидное «дед». — Ты по мне топчешься как стадо коров!.. Хоть под ноги смотри!
— Вот все они, старики, такие! — Теперь Вик апеллировал к девице. Приглашал её как бы разделить с ним справедливое негодование. — Всё им плохо! Везде первые, везде им дорогу уступи, всегда уважение окажи… Чуть зазевался, не заметил дедушку — и вот ты уже хам, сволочь и грубиян!
Девушка непроизвольно кивнула. Ещё бы — с таким самомнением, ярко выписанным на смазливом личике, она наверняка рассуждала так же. Искренне считала, что дорогу должны уступать ей. И лучшее место в вагоне тоже. И не только в вагоне. А то ведь за этим старичьём не протолкнёшься! Вот так станут на дороге затором, непреодолимой преградой, и можно не успеть, опоздать, не дай бог, к кормушке под названием «жизнь».
— Это вы, молодёжь, распоясались!.. — голосил благообразный. — Прёшь не глядя, по головам! Будь ваша воля, вы б всех нас, пожилых, в мешок — и в яму! Чтоб жить не мешали!..
— Да уж, вас в мешок засунешь, пожалуй! — зло выплюнула в ответ девица. — Сами кого угодно…
Ну вот, вмешалась, влезла в интеллигентное общение, теперь затянет. Коготок увяз, всей птичке…
Мужик тем временем распалялся всё больше. Кто-то из толпы поддакнул, кто-то из женщин запричитал, девушка огрызнулась, но Вик уже не слушал. Теперь скандал будет раскручиваться по своим законам, втягивая в орбиту всё новых участников. Тягун сосредоточился на объекте. Но не на лице, не на выражении глаз или произносимых словах.
Он увидел девушку как бы через мутное стекло. Контур, окружённый розоватым размытым ореолом. Ореол этот подрагивал, зыбился, медленно перетекал сверху вниз. Вику казалось, что он может потрогать поле рукой. Но это, конечно, иллюзия, а вот лиловый всплеск станет сейчас реальностью.
И он слегка подтолкнул. Будто всё же коснулся едва заметно, но не рукой, а чем-то иным, чему и сам не смог бы подобрать названия. Может мыслью, может чувством… А может, желанием вытянуть витакс. И выплеск не заставил себя ждать — сиреневый язычок, будто колыхнулось пламя свечи под порывом сквозняка.
Правая рука ещё сжимала комочек перчатки, носимой как раз для таких случаев, но левая сделала непроизвольно хватательное движение. Никому не заметное, только под ложечкой вдруг что-то тяжело охнуло, ёкнуло, защемило горячо и сладко… Оп-па-на-а! — единиц десять, не меньше! Ноги слегка подогнулись, и Вик еле сдержался, чтобы не застонать от наслаждения. Во время приёма он испытывал почти оргастическое чувство. Задержал дыхание, сглотнул, ухватился за поручень, но принятый витакс уже утрамбовывался внутри него сообразно своим каким-то, неведомым законам. Укладывался, притирался, занимал в поле Вика необходимое положение и объём. И вот умостился, наконец. И затих. Осталась только лёгкая слабость в теле, и воспоминание о пережитом кратком миге восторга.
А вагонная ссора набирала обороты. Пассажиры неразборчиво гомонили, никто не заметил его кратковременного замешательства, бледности и вздоха-всхлипа. Вик уже настроился, было, дать дёру, когда почувствовал, что гипертоник тоже готов разродиться. Вор застыл. Снимать выплеск у мужчин много труднее, и дело не только в особенностях психики. Поле другое, выброс не такой яркий. Ощущение, что собираешь витакс пригоршнями, а он утекает меж пальцев…
Но главное — он только что снял! Он сейчас как таракан беременный полон этой странной, эфемерной, летучей субстанцией. Одна единица которой содержит тысячу четыреста сорок минут, или двадцать четыре часа — сутки чужой жизни. Один день движения, дыхания и сердцебиения. Шестнадцать часов восторга и злости, удовольствий и унылого труда, покорности и ярости. И восемь часов сна, покоя, забвения.
Но кто ж откажется, когда оно само в руки плывёт?!
В скандале уже участвовали две пожилые тётки, мужчина средних лет, похожий на инженера, работяга и, конечно, красномордый с девицей. Перебранка шла яростная, с обвинениями во всех смертных грехах. Слышалось и «проститутка», и «старый козёл», и «ворона облезлая!» и много чего ещё неслось по вагону.
Уровень злости и раздражения краснолицего дошёл до того предела, когда и подталкивать-то не пришлось. Вик немного выждал, чуть коснулся, и — хлоп! — отчётливо уловил сиреневый всплеск. Снято! И упаковано… Или не поместилось? На миг ему показалось, что чужой витакс стал где-то между горлом и грудью, стал поперёк, перекрыв ток кислорода в лёгкие.
Показалось, сейчас его разорвёт, как осколочную гранату — липкими кровавыми клочьями плоти по стенкам вагона…
Или придавит к полу многотонной тяжестью — ни встать, ни пошевелиться, ни заплакать.
Но устоял. Проглотил — удержал — усвоил. Выпрямился.
Пора, однако, делать ноги.
— Господа! — слабым голосом пробормотал он. — Господа, что-то мне дурно… Ох, кажется, я что-то не то съел…
С этими словами вор двинулся к выходу. Пошатываясь. Прилёг всем телом на одного пассажира, безвольно провалился между двумя другими, третий учтиво уступил место сам — испугался, что Вик сейчас сблюёт на его приличный плащ. Оказался у двери, вцепился в поручень.
И перевёл дух.
В это время электровоз протяжно загудел: приближался вокзал. Как по нотам — именно к выходу из поезда тягун и подгадывал окончание съёма. Второй гудок, и за окном хлынул дождь. Как по команде.
Наплывали вокзальные постройки, приближался перрон. Предстояла самая тонкая и опасная часть охоты — бег с добычей в зубах.
