10
Было время, когда старшеклассник Витька Сухов водился с ватагой подростков не самого примерного поведения. До откровенного криминала дело не доходило, но и развлечения ребят приличными назвать было трудно. То драка с соседним районом — команда на команду, стенка на стенку. То разборка на танцах в трёхэтажном клубе на Сосновой (ныне закрытом: выкупил какой-то мажор, но так ничего путного в огромном помещении и не придумал, стоит теперь покинутый и заколоченный) — с самодельными кастетами и велосипедными цепями.
Случались и более мирные варианты. Например, удрать летом на реку с ночёвкой, не сказавши никому ни слова. Пусть взрослые потом хватаются за сердце и бегают, не зная, куда и кому звонить, где искать любимых детей. Это всё было по тем временам нормой поведения.
А Шестопёр был тогда ещё не владельцем бара и подпольного обменного пункта, а Валеркой Безменовым, таким же пареньком, только чуть постарше и чуть посерьёзнее остальных. И дружба их началась странно — с пистолета. Однажды Валерка отозвал Вика в сторонку, оглянулся воровато и вытащил из-за пазухи «Макаров» с потёртым воронением.
— Видал? — ухмыльнулся он с видом бывалого гангстера и покачал оружие на ладони. — Настоящая пушка…
— Ого! — подался к нему Вик. Любой мальчишка в этом возрасте неравнодушен ко всяческим стреляющим штукам, пусть это даже обычный самопал. А тут… — Дашь посмотреть?
— А чего на него смотреть, — с деланной ленцой усмехнулся Валерка. — Пойдём лучше, опробуем машинку в действии.
Почему Безменов выбрал и пригласил пострелять Сухова, неизвестно, но случилось так, как случилось. Они пошли на крутой берег Змейки, речки огибающей Семигорск, отошли подальше от порта. Установили банки из-под колы и пива, и начали пробовать оружие.
Занятие увлекало. Ах, как вздрагивал от сухого щелчка выстрела пистолет в руке! Лязгала затворная рама, выбрасывая горячую гильзу, пели пули, выбивая фонтанчики из речного песка! И разлетались разноцветными сплющенными комками банки при попадании…
Валерка напускал на себя важный вид, поучал: «Ствол должен стать продолжением твоей руки, а полёт пули — продолжением взгляда, парень…» И где слов таких нахватался! Вычитал ведь где-то, Витька и сам читал что-то похожее, только не мог вспомнить, в какой книжке.
Да, было время, Шестопёр почитывал книги. Это уже потом отошёл он от оружия и стал рукопашником. А ещё позже начал скупать ворованный витакс. И совсем перестал читать, разве что бюллетени тотализатора.
Сейчас Вик смотрел на старого товарища и с улыбкой вспоминал детство. Шестопёр занимался любимым делом барменов всего мира — перетирал бокалы за стойкой: до блеска перетирал, до уже совершенно невозможного сияния, — и улыбался в ответ. От этого морщинки лучились от глаз и крыльев носа — вниз, к острому подбородку. На гладко выбритом черепе отражались огни разноцветных бра, установленных на витрине между бутылок со спиртным.
— Так чем тебе дома не глянулось? — спрашивал Шестопёр, подливая Вику пива.
— Обстоятельства… — отвечал Вик, рассеянно глядя в пустой зал.
Большой популярностью среди местных алкоголиков заведение не пользовалось. Да и существовало не для этого. Помещение не блистало оригинальность интерьера, хозяин к этому и не стремился. Несколько простых столиков под не слишком свежими скатертями, пластиковые стульчики, жалюзи на окнах, опущенные круглые сутки — защита от нескромных взглядов. Цветные бра для создания хоть какого-то уюта. Но в заднем помещении, если пройти мимо двери с изображением писающего мальчика, открывалась ещё одна — глухая, без всяких обозначений. За ней находилась ви-клеть с канистрой длительного хранения.
Присматривал за всем этим хозяйством Роберт, правая рука Шестопёра. Бывший профессиональный боксёр, первая перчатка города в тяжёлом весе. Он же следил за тем, чтобы чужие и любопытные в бар не шастали. Поэтому ходили сюда чаще по делу и только свои. Те, кому вход был открыт.
— Обстоятельства, — повторил Шестопёр за Виком и вздохнул. — Я тебя за язык не тяну, надо, значит надо. От меня что хочешь?
Вик только что поделился с ним планами на жизнь — мол, уезжаю. Объяснять подробно ничего не собирался, да и требовать объяснения в этих кругах считалось дурным тоном. Но кое-что ему от Шестопёра было действительно нужно.
— Документы, — сказал тягун. — Сам понимаешь, на новом месте буду начинать, с чистого листа.
— Без проблем, — пожал плечами бармен. — Семьсот монет. Паспорт и чистый сертификат от ви-контроля.
— Что, цены поднялись? — неприятно удивился вор. — Вроде недавно в триста-четыреста укладывались?
— Поднялись, — согласился скупщик витакса. — Сейчас эту сферу другие люди контролируют. Цены установили новые, торговаться, естественно, не будут. Нравится — бери, нет — иди с миром. Я на этом, поверь, ничего не навариваю…
Или почти ничего, подумал Вик. Вот только семи сотен всё равно не было. Он собирался сдержать слово, данное вчера Себастьяну. Шесть месяцев, что он провел в родном городе, немалый срок для тягуна. Люди его профессии долго на одном месте не задерживаются. Стараясь сбить ви-контроль со следа, они меняют города, имена, образ жизни. Покупают новые сертификаты — документ, в котором отражены операции с витаксом. Вик не сомневался, ориентировка на него у контролеров и полиции наверняка уже есть.
Другое дело, что было желание поднакопить деньжат и завязать с тягачеством. Именно здесь, в городе, где родился и вырос. Поменять съёмную квартиру на собственную, купленную в приличном доме. А то и вовсе приобрести небольшой домик в предместье, цены это позволяли. Пройти курс в какой-нибудь платной студии, у хорошего мастера, и стать, наконец, художником. Законопослушным гражданином, добывающим хлеб насущный без риска и постоянной угрозы угодить в тюрьму.
Однако с воплощением замыслов как-то всё не складывалось. Деньги не держались, утекали сквозь пальцы. В последнее время он начал привыкать к комфорту и делать сбережения не удавалось. Зато неплохо получалось делать долги. И время уходило, будто за спиной стоял собственный незримый тягун, постоянно потягивающий день за днём, месяц за месяцем.
Теперь ещё Бас. Вик знал друга: при всей своей несерьёзной, даже смешной внешности, он мог быть упрямым и слово своё держал. И был Себастьян прав в главном — бегать от него долгое время в условиях Семигорска не удастся. Город маленький, обязательно столкнуться ещё раз, и чем тогда закончится встреча? Бывали случаи, тягуны убивали ищеек. Редко, только если уж совсем припрёт, и выхода другого нет, — но иногда такое происходило. Вик сам однажды оказался на грани: к счастью, кровью он себя тогда не замарал, но сложись обстоятельства чуть-чуть иначе, и кто знает?
Только это никак не относилось к Басу — другу детства. На него и рука не поднимется. А вот Бас может его сдать полицейским. Даже сам того не желая — просто выполнит свою работу. Укажет очередной объект, а там — привет, это я, твой старый друг Витя…
Но суммы, которую озвучил Шестопёр, у Вика не было. Полученные от Грома деньги он тут же отдал — был должен. Теперь, даже если продать обстановку квартиры, всё то немногое, что есть — не хватит. И что дальше — ещё раз сходить на дело? Типа, последний раз. Взять максимально, скинуть тому же Шестопёру, у него же взять документы…
Всё это не нравилось Виктору. Всё получалось как-то впопыхах. Непродуманно.
— Я подумаю, — буркнул он, отодвигая недопитое пиво. Легко спрыгнул с высокого табурета у стойки и направился к выходу.
— Заходи, если что… — раздалось вслед. — Всегда рад тебя видеть…
Сегодня погода баловала Семигорск. Тучи, непременные спутники последних дней, наконец-то разошлись. Выглянуло солнышко, по-осеннему нежаркое, но приветливое. Город, выполосканный дождями, казался спокойным и умиротворённым.
Почтовая — улица типичная для Фуфайки. Тихая, сплошь застроенная типовыми пятиэтажками — ни банков, ни офисов. Один в один с Сосновой, где снимал комнату Вик. И в этот дневной час была она такой же пустынной. Прошагает по своим делам редкий прохожий, занятый по макушку собственными мыслями. Проскочит автомобиль, фыркнув выхлопными газами. И снова тишина.
Высоченные, почти полностью облетевшие уже тополя задумчиво смотрели на это сонное царство. Им было по сто лет, они многое видели и помнили, но никому ничего не рассказывали.
На фоне привычного монотонного пейзажа спортивная машина, припарковавшаяся в некотором отдалении, выглядела ярким чужеродным пятном. Приземистая, с изящными обводами, сияющая лакированными боками и хромированными деталями, она невольно притягивала взгляд, будто принцесса, по случайности зашедшая в дворницкую.
Вик тоже обратил внимание на шикарное авто, но мельком — голову занимали свои мысли. Каково же было его удивление, когда автомобиль коротко просигналил, а потом ещё и мигнул фарами. Тягун невольно оглянулся — кому подаёт знак это сверкающее чудо? Но на улице, кроме него, никого не было. На лобовом стекле играли блики, рассмотреть того, кто сидел за рулём, не удавалось, но человек был в авто один. Вик подошёл, не забывая контролировать ситуацию вокруг. Тут же распахнулась дверца, что от сидения рядом с водительским. Вик склонился…
И упёрся в светлые глаза — шальные, будто наполненные вызовом, а может, готовые насмешливо рассмеяться в любой миг. Тёмные волосы, зачёсанные на одну сторону наподобие крыла птицы, волной стекали на воротник элегантного плаща. Она выглядела ещё привлекательнее и желаннее, чем в годы ушедшей молодости, и под сердцем ёкнуло, словно поймал невзначай шальную дозу витакса.
— Хорошая машина, — нейтрально сказал он.
— Хозяйка ещё лучше, — улыбнулась она. — Садись, не укушу.
Вик устроился на сидении. Вдохнул запах салона: дорогая кожа и её духи — терпкие, волнующие.
— Здравствуй, Софья. Ты почти не изменилась.
— Здравствуй. А ты стал другим. Я же вижу. Был дерзкий и честный мальчишка, а сейчас — мужчина. Сильный и уверенный в себе. Ты уверен в себе, Вик?
И заглянула в глаза. Как тогда, после единственной их близости, будто проверяя эффект.
Вик отвёл взгляд:
— Кто сегодня в чём может быть уверен. Тем более — в себе самом…
— Женщины любят уверенных мужчин, Вик. Сколько мы с тобой не виделись? Семь лет?
— Да, именно столько. — Он не смотрел на Софью, глядел в окно. — Ты нашла меня для этого? Спросить, как давно мы не встречались?
— Почему бы и нет? — рассмеялась она в ответ. — Разве одноклассники не могут встретиться, поговорить, вспомнить былое?
— Долгое время тебе это было не нужно. С чего вдруг сейчас?
— Считай, ностальгия. Сентиментальное путешествие…
— Извини, — оборвал он. — Я не верю в твою сентиментальность.
— Я и говорю, — вздохнула Софья, — мужчина. Сильный и жёсткий. Может, такой ты мне и нужен…
— Значит, всё-таки нужен? — взглянул он искоса.
— А женщина вообще нуждается в мужчине, — ответила Софья, и что-то новое прозвучало в её голосе. То ли горечь, то ли затаённая тоска. — В опоре, в надёжном плече, на которое можно переложить в трудную минуту свои печали. Уж прости за банальность. Это заложено в нашей природе.
— Семь лет ты находила опору без меня. И, как видно, преуспела. На таких машинах разъезжают немногие.
— Это всё мишура, Вик. — Софья откинулась на сидении и побарабанила пальчиками по рулю. — Что машина? — железка. Сейчас есть, завтра — нет. А спроси, счастлива ли я? Ты ведь тоже пропал после школы. Воспользовался девушкой и ни слуху, ни духу.
Упрёк попал в цель. Тогда, после всего случившегося, его мучили сомнения: порядочно ли он поступил с Софьей? Может, она рассчитывала на что-то большее, чем мимолётный секс? И сам себе отвечал — нет. Он видел её глаза, чувствовал — его одарили милостью. Позволили отведать лакомого тела — может быть, из снисхождения, может, из любопытства, но не более. Не было там ничего — ни любви, ни нежности, ни истинной страсти. Хотя, что он знал тогда о любви, и что знал о страсти…
— Молчишь? — прервала паузу Софья. — Ты ведь не думал обо мне, правда?
— Так сложилось… — с усилием выдавил Вик. — Мы уехали…
— Хотя бы вспоминал?
Вик не нашёлся, что ответить. Первая любовь, её разве забудешь? Но и говорить об этом сейчас не хотелось.
— Значит, вспоминал, — рассмеялась Софья. — Тогда есть предложение. Поедем сейчас ко мне. Посидим, расскажешь, как жил. Угощу хорошим вином. Ну, хоть на это я имею право?
— Вино, это хорошо, — вздохнул Вик. — Это сейчас лишним не будет.
Мощный двигатель завёлся с пол-оборота, машина рванула с места.
