7. Прогулка у реки
Наутро вновь распогодилось. Тучи ушли, унося с собой ночной унылый дождь, выглянуло солнце. Лучи его отражались в лужах на дороге, в каплях влаги, собиравшихся на голых ветвях деревьев и кустов. Капли эти набухали и падали в лужи, оставляя круги на воде, а рядом, словно сказочные кораблики, плавали жёлтые осенние листья.
Пролаз у печной трубы располагался очень удобно. В смысле, для скрытного проникновения на кровлю дома. Рядом с ним возвышалось слуховое окно, сделанное наподобие люкарны
, что облегчало незаметное для стороннего наблюдателя перемещение. Зачем строители сделали именно так, на этот вопрос не мог ответить и сам Селивёрстов. Пояснил только, что дом он получил в готовом виде от прежнего владельца, то ли дефект, то ли особенность конструкции трубы сразу не заметил, а когда обнаружил, всё руки не доходили заделать. Но сейчас эта особенность оказалась кстати: можно было незаметно покинуть дом.
Друзья стояли на чердаке, около узкой щели. Селивёрстов надел шинель и фуражку, не иначе как для представительности. Сосновцев ограничился светлым плащом и шляпой. Сейчас, когда предстояло протискиваться в узкий лаз, он всерьёз озаботился судьбой своей одежды. На ткани неминуемо останутся пятна сажи и полосы от соприкосновения с кладкой. Штабс-капитан, при его комплекции, подобных проблем не ведал.
– Да вы снимите плащ-то, – резонно предложил отставник. – Сейчас не холодно, а светлое пятно на тёмном фоне крыши будет хорошо заметно. Даже люкарна не прикроет… То ли дело у меня – маскировка!
Оценив правоту друга, Андрей, недолго думая, сбросил плащ, аккуратно сложил его, и остался в удлинённом, по последней моде пиджаке. Путешествие по крыше прошло без осложнений. На задней стене была приспособлена лестница, внизу – небольшой дворик, заросший кустами. В ограде имелась калитка. К счастью, здесь наблюдателя не поставили, очевидно Постышев ограничился слежкой за прилегающими улицами.
Они выбрались в переулок, окружённый задниками соседних двух- и трёхэтажных домов, рядом с помойкой, издававшей жуткое зловоние. Вокруг не было ни души, что и немудрено. Стоически выдержав волну отвратительного запаха, беглецы щербатым тротуаром пробрались на Ильинскую, затем на Павловскую, и притаились в неприметном проходе между домами. В двух шагах блестели рельсы конки. Андрей так и не стал надевать плащ, перекинув его через руку. Погода стояла действительно тёплая.
Скоро послышался характерный металлический грохот и цоканье копыт – «трамвай» приближался. Полной остановки извозчик не делал, лишь придерживал лошадей. В этот момент нужно было запрыгнуть на подножку. Горожане проделывали этот нехитрый трюк с поразительной ловкостью. А дамы, так даже грациозно. Не сплоховали и друзья. Миг – и они на подножке.
Прошли вглубь вагона, к зашторенным окнам. Тут же появился кондуктор:
– Билетики приобретаем!
Протянутые монетки он положил в один карман кожаной сумку, билеты достал из другого.
– Приятного пути! – улыбнулся пассажирам.
Далее всё прошло как по маслу: промчались по Ильинской, Нижегородской, Вокзальной улицам и оказались у Жандармских казарм. Перебрались по переезду через железнодорожные пути – и вот она, Клязьма. Здесь сошли с конки и дальше пошли пешком.
Найти верфь Анисима Русланова не составило труда. Первый же мужичок в рабочей робе указал дорогу. Собственно, сама верфь располагалась на берегу реки, а дом – в некотором отдалении, ближе к дороге. Одноэтажный, выстроенный без особых претензий: бревенчатые стены, крытая листовым железом кровля, но конёк украшен искусной фигуркой петушка, окошки с резными наличниками, красиво оформленное крыльцо. Прямо домик-пряник! И внутри, судя по всему, просторно и удобно. Перед входом клумбы с астрами и хризантемами.
Друзья прошли на крыльцо, Сосновцев испытал неожиданную робость, и в колоколец позвонил Селивёрстов. Вышла пожилая служанка в опрятном платье и переднике.
– Что угодно господам?
– Мы званы Натальей Анисимовной, – за двоих ответил Селивёрстов. – Попутчики в несчастной поездке в Москву. Передайте госпоже.
Служанка поклонилась и исчезла, и скоро в прихожую выбежала взволнованная Натали.
– Господа, я так рада! С утра хожу сама не своя, всё думаю: придут или нет? – защебетала она. – Вдруг какие-то сложности с полицией, а может, господа устали? Ведь вы дрались со злодеями как львы! Наверное, сегодня вам хотелось отдохнуть?
– Для визита к даме у нас всегда найдутся силы, – вполне серьёзно ответил штабс-капитан. – Тем более, мы обещали.
– Мне очень хотелось вас увидеть, Натали, – просиял Сосновцев. При виде девушки глупая улыбка растягивала рот помимо воли. Он понимал это, но ничего не мог с собой поделать.
– Я тоже по вам ужасно соскучилась! Хоть прошёл один только день! – рассмеялась девушка. – Но проходите в дом, господа. Я познакомлю вас с отцом…
Внутри, как и предполагалось, было светло и просторно. Гостей провели в большую комнату, служившую одновременно гостиной и столовой. Посередине стоял стол с самоваром, вокруг стулья с резными спинками. Небольшое трюмо в одном углу, а в другом роскошный диван – кожаный, с пуфиками и подушечками. Перед диваном разместился столик поменьше, на нём была выставлена ваза с конфетами.
– Дальше папин кабинет и моя комната, – оживлённо рассказывала девушка. – Там у меня фортепьяно, я обязательно поиграю вам, господа. Но вначале – чай! Дарья, это наша экономка, кухарка, и вообще, мастерица на все руки, спекла чудесные пироги! И варенье, господа, вы такого наверняка не пробовали!..
– И по рюмочке ликёра! За знакомство… – послышался густой мужской голос.
В гостиную вошёл высокий широкоплечий мужчина, гладко выбритый, с густой гривой пшеничных волос. При взгляде на него не оставалось сомнений, что это отец Натали, так они были похожи. Особенно глаза – карие, задорные, живой ум светился в них. Оделся господин Русланов по-простому: в косоворотку, свободные штаны и мягкие сапоги. Последовала церемония представления, при рукопожатии Андрей заметил, что рука у судостроителя крепкая, в мозолях, наверняка знакомая со стамеской и рубанком.
– Господа, дочь рассказала мне о вашем героическом сопротивлении налетчикам в поезде, – чуть высокопарно начал Анисим Дмитриевич. – Благодарность моя безмерна! Воистину, если бы не вы, я мог больше не увидеть свою девочку. Так что, считаю себя в неоплатном долгу, и если вам что-либо понадобиться, я полностью в вашем распоряжении.
Друзья переглянулись. После таких заверений самое бы время испросить помощи, однако они не торопились. Селивёрстов медлил по природной своей деликатности и осторожности: признательность, это хорошо, но не скажешь же едва знакомому человеку в лоб, что вот, мол, нужно обмануть полицию и Особую комиссию. Да и кто приступает к делам прямо с порога? А Сосновцев, к чести ли, к стыду ли своему, при виде разрумянившейся, радостной Натали и вовсе забыл, с какой целью они со штабс-капитаном затеяли визит.
Вокруг стола началась весёлая кутерьма: Анисим Дмитриевич взялся растапливать самовар, Дарья, принятая было друзьями за служанку, а на самом деле являвшаяся, по сути, членом семьи, носила блюда с пирогами и вазочки с вареньем. Натали рассаживала гостей, ставила посуду, не переставая рассказывать какие-то очаровательные пустяки. Наконец расселись.
Мужчины выпили ликёра, потом все принялись за сдобу, отдавая должное кулинарному искусству Дарьи. Обстановка за столом сразу же сложилась весёлая и непринуждённая. Для поддержания беседы Селивёрстов спросил о яхтах.
– О, это чрезвычайно интересно! – воскликнул Русланов. – Вы могли заметить, возле Владимира река неширокая и неглубокая. Больших судов здесь нет, баржи гоняют ниже по течению. Зато лёгкие яхты нынче в моде. Вот и строю под заказ. Да и сам грешен, люблю, знаете ли, промчаться по водной глади на скорости! До недавнего времени ходили под парусом, но теперь появилась возможность ставить двигатели. Гребные винты или воздушные пропеллеры могут разгонять лёгкие суда до неимоверной скорости! Скажу вам по секрету, господа, мне посчастливилось достать очень мощный мотор…
Андрей слушал в пол-уха, больше поглядывая на Наташу, но Селивёрстов кивал и вставлял восхищенные замечания, всем видом показывая интерес к теме. Анисим Дмитриевич, увлеченный рассказом – чувствовалось, что он оседлал любимого конька – продолжал.
– Да, господа, очень мощный! Не так давно появилась возможность выписывать двигатели из Германии. Отличного качества! И мне удалось приобрести такой мотор. Сам же я сконструировал и построил лёгкий тримаран. Новый двигатель с пропеллером даст мне все шансы выиграть Большую гонку на Рыбинском водохранилище в начале октября. О, это будет знаменательный день, достойное завершение сезона!
– А вот Андрей Павлович увлекается парашютизмом, – вставила Натали, стрельнув в Андрея лукавым взглядом. – Ты, папенька, покоряешь водную стихию, а господин Сосновцев – воздушную. Это так романтично!
– Безусловно! – подхватил Анисим Дмитриевич. – Стало быть, вам, Андрей Павлович знакомо это восхитительное чувство – скорости, скольжения, полёта! Мы одного поля ягоды. Я обязательно покажу вам своё творение…
– Чур, я! Я покажу Андрею Павловичу твою красавицу! – захлопала в ладоши Натали. – К тому же на берегу очень красиво, там есть такая живописная излучина…
Застолье незаметно перетекло в общение по интересам: Русланов с Селивёрстовым вышли на воздух выкурить по сигаре (позади дома располагалась веранда), а Сосновцев ушёл в девичью комнату, послушать, как Натали музицирует. На столике и полках лежали томики стихов и сборники пьес. Но в скором времени девушка предложила прогуляться к реке, дескать, погода прекрасная, и хочется подышать свежим воздухом. Да и на папино детище стоит посмотреть.
Андрей ничего не имел против. Селивёрстов тоже выказал желание пройтись, Анисим Дмитриевич же сказал, что присоединится к молодёжи чуть позже. Уличив минутку, когда рядом никого не было, штабс-капитан прошептал Сосновцеву:
– Похвалим яхту, укрепим отношения с Руслановым, тогда можно будет осторожно перейти к главному. А там и в обратный путь… Да, возьмите-ка мою шинель. У воды будет свежо, а барышня в лёгкой накидке. Наверняка будет зябнуть, – и заговорщицки подмигнул круглым глазом.
Ох уж эта мужская солидарность, улыбнулся про себя Андрей. Но геноссе вновь оказался прав, извечный способ мужчин показать свою заботу о женщине – набросить ей на плечи своё пальто или пиджак. Или шинель.
– Тогда уж и фуражку давайте, – весело проговорил он. – Хоть недолго побуду офицером.
– А я накину ваш плащ, – согласился Никодим Митрофанович.
Кода друзья оделись, Натали заразительно рассмеялась:
– Что за маскарад, господа? Вы часто меняетесь нарядами?!
– Нет, иногда, в виду особых обстоятельств… – смешался Селивёрстов.
– Да, частенько, из озорства… – улыбнулся Сосновцев.
– Вас не поймешь, господа! – вновь рассмеялась девушка. – Идёмте же! – и увлекла Андрея за руку.
Селивёрстов пошёл несколько сзади, с любопытством разглядывая всё вокруг. Они спустились с веранды, прошли мимо мастерской Русланова, потом миновали сарай, оказавшегося складом материалов для постройки судов, и вышли к берегу реки. Здесь Клязьма достигала в ширину около четырёх сотен метров. Тёмная вода неспешно катилась в сторону Коврова и была совершенно свободна – ни лодки, ни баркаса.
Берег был достаточно пологим, здесь Русланов обустроил стапель – желоб для спуска готовых яхт на воду. Чуть впереди виднелся пирс, там покачивался на лёгкой речной волне причаленный тримаран. За спиной, вверх по течению, располагались ещё верфи, какие-то постройки, эллинги, сараи. Людей не было видно – выходной день. Противоположный берег был круче и порос лесом.
Андрей с Натали прошли к пирсу, взошли на дощатый настил. Вблизи яхта поражала воображение. Конструкция держалась наплаву благодаря трём широким лыжам-поплавкам, сзади был установлен двигатель с полутораметровым, четырёхлопастным пропеллером. Кабина пилота, закрытая прозрачным фонарём, более походила на таковую у самолёта. Судёнышко рождало ощущение стремительности и лёгкости, и казалось, если раскрутить хорошенько пропеллер, тримаран может взлетать в воздух.
– Нравиться? – спросила Натали. – Папенька строил «Иоланту» без малого год. Лишь недавно опробовал её на ходу. Но меня с собой не взял… – опечалилась она.
– Уверен, отец ещё прокатит вас на своей чудо-яхте, – улыбнулся Андрей. – Вначале нужно обкатать судно, довести до совершенства. Выступить на соревнованиях. А потом Анисим Дмитриевич обязательно прокатит вас по реке. Я хотел бы быть в этот час рядом с вами…
Он взял Натали за руку и почувствовал лёгкое пожатие в ответ.
– А там, – девушка указала вниз по течению, – излучина. Река делает несколько поворотов, папенька за это Клязьму не любит. Говорит разогнаться можно только в фарватере, да и то, не в полную силу. Зато у излучины очень красиво: небольшая заводь с лилиями, лесистые берега напротив тронуты позолотой. Река величаво катит свои воды. Говорят, древние философы любили наблюдать течение воды, это рождало у них мысли о вечном движении и переменчивости всего сущего.
– Ну да, – глубокомысленно кивнул Сосновцев. – Нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Или воду? Гм, призабыл…
– Идёмте, прогуляемся вдоль берега. – Натали рассмеялась и взяла его под руку.
Они пошли по мягкой земле. Андрей вдыхал полной грудью запах влажной осоки, желтеющих береговых трав и тонкий аромат, исходивший от девушки. Её лёгкая рука лежала на его руке, край платья шуршал о полу шинели. Он слышал её дыхание, и эта близость несказанно волновала Андрея. Казалось, они знакомы много лет, хорошо знают друг друга, и даже молчание, возникшее неожиданно, не тяготило, а напротив, рождало между ними нечто сокровенное, связывающее обоих крепче всяких слов.
Так бы шагать и шагать вдоль берега…
В этот миг Сосновцев ухватил краем глаза движение на воде. Всмотрелся – реку пересекала большая лодка, методично поднимались и опускались две пары вёсел. На носу сидел человек, командовавший гребцами. Натали проследила взгляд Андрея.
– Наверное, рыбаки… – неуверенно проговорила она.
– Больше похоже на регату, – усмехнулся Сосновцев. – Смотрите, как загребной отмахивает. Кстати, а где Никодим Митрофанович?
– Я думала, идёт за нами…
Они обернулись, берег был пуст. Ни души – около пирса, вокруг мастерской и у склада.
– Быть может, он вернулся в дом? – предположил Андрей, но чувство тревоги уже поселилось в груди. Деликатный Селивёрстов мог приотстать, чтобы дать молодым людям возможность свободно общаться. Но уйти, не сказав ни слова, это было на него не похоже.
– Никодим Митрофанович! – прокричал Андрей.
– Господин Селивёрстов! – вторила Натали.
– Герр гауптман, где вы!
Тем временем лодка, сносимая течением, достигла излучины и скрылась за поворотом. Андрей повернул обратно, девушка следом. Они звали отставника на два голоса, обошли верфь, все постройки – штабс-капитана нигде не было. Наконец, встревоженные молодые люди вернулись в дом.
– Где Селивёрстов? – с порога обратился Сосновцев к Русланову.
– Помилуйте, Андрей Павлович, разве господин штабс-капитан не с вами?
– Был с нами, а потом пропал. Я думал, быть может, он вернулся?
– Ничего подобного, – возразил судостроитель. – Как вы покинули дом вместе, так больше я его не видел.
– Что бы это могло значить? – задумчиво прошептал Андрей. – И лодка… У вас тут часто ходят баркасы на тот берег?
– По выходным, считайте, никогда не ходят, – покачал головой Анисим Дмитриевич. – В километре выше по течению мост. Обычно рыбаки удят там. Иногда промысловики ставят снасти ниже по течению, за излучиной, но это редкость. Правый же берег у них и вовсе не в чести. Крутоват, удобных для лова мест мало, а главное, пользуется дурной славой. Облюбовали его браконьеры, по весне и осенью бьют перелётных птиц. Ходят слухи, у них там обустроены хорошо замаскированные, укрытые от постороннего взгляда заимки. К заимкам этим ведут тайные тропы, но отыскать таковые в зарослях, не зная местности, крайне затруднительно.
– А если Селивёрстова… того… похитили? Уложили в лодку и переправили на тот берег? – спросил Сосновцев.
– Какой ужас! – всплеснула ладошками Натали.
Русланов тоже изменился в лице:
– Помилуйте, голубчик, но зачем красть любезнейшего Никодима Митрофановича?!
Сосновцев обхватил голову руками. Как наяву представилось лицо Постышева, а заодно и то, что он скажет. Самонадеянные идиоты! Мы от бабушки ушли, мы от дедушки ушли. А от бандитов Федьки Нужды – врешь, не уйдешь. Да ладно Постышев, но что эти нелюди сейчас вытворяют с Селивёрстовым?!
– Как его отыскать на том берегу? – глухо спросил Сосновцев.
– Вы уверены, что он там? – на всякий случай спросил Русланов. – Может, Никодим Митрофанович отлучился, ну… – и не нашёлся, что сказать.
Действительно, куда гостю идти? На вокзал, в город, на соседнюю верфь, где он никого не знает? Чушь! Сомнений у Сосновцева не осталось – друга похитили, и скоро предъявят требования. И Андрей догадывался – какие.
– Анисим Дмитриевич, нужно его отыскать.
– Давайте обратимся в полицию, – предложил яхтсмен. – У них есть речной отдел для борьбы с браконьерами. Те худо-бедно знают правобережье, могут помочь…
– Где ближайший околоток? У вокзала? – прикидывал Андрей. – Пока мы до них доберёмся, пока обратимся, пока полицейские поднимут речников и те прибудут на место… Да ещё выходной день – тот оказался пьян, другой уехал к родственникам. За это время с Селивёрстовым может случиться всё что угодно.
– А всё же, вы уверены, что это похищение? – допытывался Русланов. – В голове не укладывается, что человека могут утащить среди бела дня? Зачем? Почему?!
Андрей понял, что столь откровенно темнить, как они с Селивёрстовым делали это до сих пор, дальше нельзя. Нужно дать судостроителю хоть какую-то информацию, иначе помощи не дождаться.
– Всё началось с нападения в поезде, – сознался он. – Какие-то негодяи уверовали, что мы со штабс-капитаном владеем некой тайной. Важным для них секретом. Понятия не имею, чего они хотят, но добиваются заветной информации, не стесняясь в средствах. Вначале предлагали деньги, потом вот… Им нужен был я, а попался Селивёрстов. И виной тому – наше переодевание. Но именно поэтому, распознав ошибку, они могут убить славного Никодима Митрофановича!
– Просто какое-то наваждение! – воскликнула Натали. – Нужно что-то делать!
В это время вошла Дарья. Вошла тихо и деликатно стала в сторонке, но все немедленно оборотились к ней.
– Что? – спросил хозяин дома несколько нервно.
– Анисим Дмитриевич, вам письмо.
– Письмо? – удивился Русланов. – Я не жду корреспонденции! От кого, что значится на конверте?
– Оно не подписано. Принёс мальчуган, сказал, что нужно передать хозяину.
Анисим Дмитриевич взял конверт плотной бумаги. Надорвал, достал листок размером с тетрадный и уставился на него.
– Ничего не понимаю, – сердито пробормотал он. – Андрей Павлович, взгляните. Может быть, вам откроется истина в сём послании?
Это был рисунок, выполненный в необычной манере: паутина лёгких штрихов, будто мастер долго примеривался к образу, а потом нанёс поверх чёткими линиями – птица, сложившая крылья и потому более похожая на снаряд. Вот только птичья голова оканчивалась огромным клювом, сильно смахивающим на секиру. С зазубренного лезвия стекали капли алой крови.
– Это предупреждение. Даже требование. – Андрей поднял глаза от рисунка. – Мне необходимо уйти, Анисим Дмитриевич. Займусь поисками сам, вашей семье ничто не должно угрожать. – Он посмотрел на девушку. – Я никогда не пришёл бы в ваш дом, будь у меня малейшее сомнение в том, что это может навредить вам и дочери. Но обстоятельства вынудили… Я сейчас же ухожу, простите.
– Должен вам заметить, сударь, – гордо выпрямился судостроитель, – что мужчины из рода Руслановых никогда не бегали от опасности. Мой дед был офицером, воевал. Отец служил во флоте, и тоже не посрамил чести семьи. Я сам хоть и пошёл по статской линии, но трусом никогда не был. И вы с Никодимом Митрофановичем – мои гости. Вы защитили Наташеньку в трудную минуту. Говорите, что требуется, окажу любую посильную помощь.
Несмотря на некоторую высокопарность речи, Андрей в тот миг залюбовался этим человеком. Столько было в нём достоинства и готовности помочь, коль скоро ближний попал в беду.
– Я не сомневался в вашем мужестве, Анисим Дмитриевич, – невольно вырвалось у него. – Есть мысль: ведь браконьерам нужно готовить пищу? Обогреваться? Наверняка они жгут костры или топят очаг.
– Пожалуй, – согласился Русланов. – Это здесь, на солнышке достаточно тепло. А в зарослях облетающего ивняка, да когда с речки потянет зябким ветерком… Без огня им не обойтись. Но учтите, там большие мастера прятаться. Углядеть дымок с этого берега не удастся.
– А если сверху. С высоты, так сказать, птичьего полёта?
– Ну, тогда конечно… Можно и дым костра засечь, и даже стоянку браконьерскую рассмотреть. Но как вы это сделаете? Возьмёте дирижабль? Вот, кстати, мысль. Если мы обратимся в полицию, те могу затребовать воздушный корабль в Эскадре.
– О полиции мы уже поговорили, Анисим Дмитриевич. К тому же, если похитители заметят кружащий военный дирижабль, ни что не помешает им убить Селивёрстова и по-тихому, скрываясь в зарослях, покинуть место стоянки. Нет, мне нужен парашют.
– Господи, сударь вы мой, да где ж я вам его возьму?!
– Понимаю, здесь у вас такие звери не водятся. Но может, есть парашютный шёлк?
– Нет, Андрей Павлович, паруса шьют совсем из другого материала…
– Папа, а господин Чижиков?… – неожиданно напомнила о себе Натали, всё это время жадно ловившая каждое слово мужчин.
– Хм, и правда… – задумался Русланов. – Ты у меня умница, – с любовью посмотрел он на дочь и обратился к Сосновцеву: – Дело в том, что был у меня один клиент, большой чудак. Желал непременно яхту с парусом из шёлка. Я объяснял ему абсурдность подобного требования, но доводы разума оказались в тот раз бессильны. Он купил и приволок большой отрез. Из затеи, конечно, ничего не вышло, я поставил ему обычную парусину, но отрез так и лежит на складе. Клиент его не забрал. Не знаю, насколько уж этот шёлк подойдет для парашюта, но качество очень хорошее.
– Идёмте смотреть, – встрепенулся Андрей.
Втроем они прошли в склад. Шёлк оказался несколько тяжеловат, но нужной плотности. При необходимости готовили парапланы из материала и похуже.
– Теперь вот что, сейчас я нарисую эскиз, отмечу размеры. Нужен человек, который быстро сошьёт всё это. Найдёте такого?
– У Антона Филипповича есть мастера Фрол и Аким! – вновь вмешалась Натали, чуть не подпрыгивая на месте от нетерпения. – Шьют паруса, и вообще, что угодно! Хоть штаны для слона!
– И опять в яблочко, дочь, – одобрительно улыбнулся Русланов. – Антон Филиппович – владелец соседней верфи, мой приятель. Хотя и соперник тоже, но в любом случае хороший человек. С утра я его видел в эллинге, сейчас же схожу и договорюсь. А вы пока вытаскивайте шёлк и встряхните его, а то пыли на нём…
Пока Русланов ходил к соседу, Андрей с Натали успели вытащить и расстелить на просушку большой отрез шёлка, а Сосновцев ещё и нарисовал эскиз с размерами купола и строп. Когда Анисим Дмитриевич привёл мастеров, парашютист сунул бумагу им под нос со словами: «Сделаете?»
Мужики принялись рассматривать чертёж, негромко переговариваясь. Пока они совещались, Сосновцев чуть не подпрыгивал на месте от нетерпения. Наконец Фрол почесал косматую бороду:
– А что ж, сделаем.
– Сколько вам потребуется времени?
– Два часа…
– Много. Нужно уложиться в час. Иначе погибнет очень хороший человек.
– Хороший человек? Умрёт?! – вскинулись мастера. Потом Аким насупился и ответил: – Ладно. Спроворим за час.
И пошли собирать щёлк.
– А вас, Анисим Дмитриевич, я попрошу выслушать меня очень внимательно, – обернулся Сосновцев к яхтсмену. – Без вашей помощи вся моя затея провалится…
– Отдать швартовы! – скомандовал сам себе Русланов и, отцепив верёвочную петлю от причального быка на пирсе, ловко забросил её на крюк, укреплённый на кабине.
Капитан тримарана был одет в летчицкий шлем и очки в пол-лица, и хотя необходимости в подобных атрибутах не было, смотрелся яхтсмен очень мужественно. Андрей понял, что это дань традиции. Поднявшись по трапу в три ступени, Анисим Дмитриевич обернулся:
– Андрей Павлович, вы готовы?
– Всегда готов! – ответил Сосновцев и отдал пионерский салют.
Русланов такого клича раньше никогда не слышал, но смысл жеста понял правильно, кивнул и полез в кабину. Сосновцев тоже выглядел хоть куда. Яхтсмен дал ему кожаную куртку и шлем, такой же, как у него, прорезиненные штаны и высокие сапоги. Сейчас Андрей сидел на пирсе, руками он сжимал держак, от которого к яхте протянулся прочный трос, а на ногах были надеты наскоро сделанные водные лыжи. Анисим Дмитриевич выстрогал их из обрезков, сохранившихся после изготовления поплавков тримарана.
За Сосновцевым на деревянном настиле был разложен парашют с необычным, удлинённым в продольном направлении куполом, а стропы крепились к широкому ремню, который Андрей туго затянул на поясе. Парасейлинг, развлечение столь популярное на морских курортах будущего, был не чужд и Сосновцеву. Когда-то он ездил отдыхать к тёплому морю, и первое, что его заинтересовало, когда он вышел на пляж, это парящий в небе человек под ярким куполом. Движение летуну придавала моторная лодка, с которой он был связан длинным тросом. В сущности, разница с парапланом здесь была небольшая, и Андрей, обожавший всё связанное с небом и крыльями, немедленно опробовал новый способ полёта.
Сейчас, при помощи «Иоланты» он собирался проделать подобный трюк. Опыта в парасейлинге у него было маловато, да и судно, несущее внешний воздушный пропеллер, несколько смущало. Однако Андрей прикинул, что скорости яхты должно хватить, а когда он воспарит, воздушный поток от винта мешать не будет. Главное, углядеть дымок среди наполовину облетевших зарослей, не пропустить схрон браконьеров, где наверняка держат Селивёрстова. Что он будет делать, когда засечёт стоянку злоумышленников, Андрей пока не думал. Ясно одно – нужно спасать товарища. Что ж, будет действовать по обстановке.
Русланов дал ему охотничье пневматическое ружьё. Снаряжалось оно металлическими стрелками, такими охотились на уток. По утверждению Анисима Дмитриевича, оружие обладало достаточно сильным боем и с двадцати шагов пробивало утку насквозь. Только вот человек – не утка, и Андрей про себя пожалел, что верный «дуэльный» револьвер остался у Постышева. Ну да что уж теперь…
У начала пирса, накинув на плечи шинель Селивёрстова, стояла Натали. Она не махала рукой на прощанье, не выкрикивала ободряющих слов – просто стояла и смотрела на Андрея. И он чувствовал этот взгляд кожей, будто принимал горячую, трепетную волну, исходящую от любимой женщины. Словно между ними протянулась некая нить, провод, на который подали ток высоко напряжения. Присутствие Натали придавало сил и уверенности, и Сосновцев мысленно поклялся, что вернётся. В этот дом, к этой девушке. Чего бы ему это ни стоило.
Русланов задвинул фонарь. Заурчал двигатель, выдал струю сизого выхлопа, и вот пришёл во вращение пропеллер. Обороты нарастали, тугая струя воздуха ударила в лицо. И тотчас ожил парашют, начал вздымать купол, поймав воздушный поток. Как бы ни взлететь раньше времени! Тримаран заскользил по речной поверхности, под поплавками вспенились буруны. Длинный, уложенный до времени в бухту трос, пошевелился, начал разматываться.
Андрей покрепче вцепился в держак, чуть согнул ноги. Вот, сейчас!.. Тут нужно не пропустить момент… Ещё немного и… В краткий миг, когда фал готов был максимально натянуться, не дожидаясь рывка, Сосновцев всем телом подался вперёд. Его буквально снесло с пирса, лыжи со шлепком ушли под воду, ноги погрузились по колено, но Андрей потянул носки на себя, создавая лыжам положительный угол – подскочил над рекой, весь в пенных брызгах – снова приводнился, и вот заскользил по водной глади. Всё быстрее и быстрее! Купол бился за спиной, наполненный воздухом от пропеллера, хлопал, словно гигантские крылья.
Тримаран двигался под углом к берегу, Русланов выруливал на фарватер. Стремительно надвигалась излучина, сейчас яхтсмен заложит вираж, и подняться будет труднее! Но и фал не бросить! Андрей перехватил деревянный брусок так, чтобы высвободить левую руку. Дотянулся до строп, вцепился в направляющую и дёрнул её, что было сил!
Левый край купола пошёл вверх, за ним устремился правый, и вот уже крыло распростёрлось над летуном, властно потянуло в небо! Лыжи оторвались от воды, когда до излучины оставалось совсем чуть-чуть. Сосновцев вихрем промчался над песчаной косой, жухлой травой, блёкнущими цветами, – но он уже набирал высоту! Стремительно уходил в небо!
Тримаран вышел на фарватер Клязьмы, развил приличную скорость, а планерист вольно разрезал стихию воздушную, поднимаясь над землёй, водой, травой – над миром. Отсюда открывался дивный вид: меандры реки, серебряные блики на воде, берега – левый, плоский и поросший травой, и правый – лесистый, в золоте. И прозрачный купол неба – над головой, слева, справа – вокруг. Сколько хватало взгляда! Андрей задохнулся от восторга…
Однако времени на восхищение и любование не оставалось. Разбойники вряд ли повезут пленника далеко. Перебрались через реку, и быстрее на сушу, в кусты, в берлогу. Передали ультиматум в виде рисунка и ждут. Пока не получат статью, за жизнь друга можно не опасаться, но насколько велико терпение бандитов? Ясно, каждая минута на счету!
Сосновцев направил крыло по дуге над правым берегом. Лыжи он сбросил сразу после взлёта и сейчас весь превратился в зрение – не потянется ли дымок среди зарослей, не мелькнут ли фигуры людей? Конечно, можно нарваться и на обычных браконьеров. Тоже хорошего мало, но бандиты, всё же, опаснее. Он вглядывался в мелькание стволов с остатками листвы до ломоты в глазах.
Тримаран, вынужденный держаться в фарватере, тянул Андрея в сторону, ближе к реке. Русланов делал поворот, сбрасывал скорость, но нужный участок берега всё равно уплывал назад и вправо. Пользуясь тягой судна, летун ещё поднабрал высоты и бросил фал. Теперь предстояло переходить на чистый парапланеризм, ловить попутные воздушные потоки и кружить над нужным участком суши. При этом Сосновцев очень надеялся, что одинокий парашютист не встревожит бандитов. Вряд ли им придёт в голову, что эта странная птица по их душу.
Сверху берег смотрелся серым, однотонным полотном с мазками зеленоватого, бурого и жёлтого. Структура его была везде одинакова, но вот, делая пятый или шестой круг и уже порядочно снизившись, Андрей разглядел некое разряжение в зарослях. Едва заметное, проявившееся только потому, что Андрей буквально выглядел все глаза в поисках подходящего объекта. Полетай он над берегом на дирижабле или самолёте, ни за что бы не заметил эту крохотную полянку, а так…
Что-то там было, в этом разряжении ветвей и стволов, что-то выглядело не так, как всё вокруг. И располагалось подозрительное место на уровне излучины, как раз там, где скрылась та злосчастная лодка. Андрей ещё снизился, облетая свою находку по широкой дуге. Точно! Вот и дымком напахнуло, и фигуры людей шевелятся меж кустов. Но садиться в заросли, на острые ветки – опасно. И тут Сосновцеву несказанно повезло – он разглядел лодку, спрятанную в высокой прибрежной осоке. Туда летун и спланировал.
Приземлился удачно, на мягкий речной песок. Сбил купол, снял парашют и припрятал его в кустах недалеко от лодки. И тут же взялся обследовать берег. Скоро он нашёл едва заметную тропу, уводящую от реки вглубь зарослей. Пройдя по ней какой-то десяток метров, Сосновцев заметил в бочажке, на влажной земле отпечаток подошвы – то ли сапога, то ли ботинка крупного размера. Расположение каблука и мыска чётко указывало – человек недавно прошёл от реки вглубь берега. Тут и следопытом быть не надо.
Сосновцев осторожно тронулся по тропе. Была она узкой и извилистой, и Андрей не раз мысленно поблагодарил Русланова за предоставленную одежду – ветки хлестали по коже куртки и толстой ткани штанов, но не цеплялись за них, не мешали идти. Леса Андрей не знал, даже охотой никогда не увлекался, поэтому насчёт собственных способностей индейца-следопыта не обольщался. Тем не менее, старался пробираться по возможности бесшумно.
Скоро тропу пересекла довольно широкая просека, на мягком грунте были видны следы шин тяжёлого колёсного транспорта. Видно, этой дорогой пользовались, притом совсем недавно. Сосновцев удвоил осторожность. Где-то рядом должно быть логово бандитов. Теперь после каждого шага он замирал, вслушиваясь в лесные звуки. Но ничего опасного пока не слышал – голоса птиц, шуршание опадающей листвы, стук веток под лёгким ветерком. Когда вдруг отчётливо прозвучала человеческая речь.
Андрей пригнулся, потом и вовсе лёг, пополз между стволов, преодолевая не слишком густой подлесок. Поляна показалась как-то сразу и неожиданно. Вот только что вокруг были сплошные кусты, и вдруг – свободное пространство. Андрей замер и осмотрелся. Поляну окружали ветвистые деревья, кроны которых смыкались в вышине. Из-за этого разглядеть её даже с воздуха было не так-то просто.
Под одним из деревьев расположилась бревенчатая избушка без окон, скорее сруб, чем изба, из трубы курился едва заметный дымок. Чуть левее между стволами был оборудован навес, под ним стояли два механизма. В одном Андрей без труда опознал трёхколёсный мотоцикл, какие он здесь уже видел, а вот аппарата, подобного второму, он раньше не встречал. Транспорт поразительно напоминал квадроцикл. Те же крупные, с протектором как у трактора – для лучшей проходимости – колёса количеством четыре штуки. Между ними лёгкая рама, место водителя и площадка сзади, способная взять ещё двоих. Металлическая дуга над водителем, призванная, должно быть, защищать от веток. Такая штука может легко скакать по бездорожью, факт. Но откуда он вообще мог здесь взяться, на заре автомобилестроения, когда и сами авто ещё очень похожи на самобеглые коляски?!
Но нужно было искать Селивёрстова. Между избушкой и автопарком на земле сидели два разбойника. Сложив карабины, они жевали, черпая пищу из котелков. Между ними горел костерок, на удивление тоже почти не дававший дыма. Что они используют как топливо, оставалось только догадываться. Больше на полянке никого не было видно, и вообще, картина представлялась до крайности мирной. Не хватало ещё тихого ржания лошади и отдалённого женского смеха.
Однако всё это не упрощало, а скорее усложняло задачу Сосновцева. Сколько бандитов в избушке? Здесь ли Селивёрстов? Если здесь, то как его выручать, и на чём драпать? На мотоцикле, который он, Андрей, водил когда-то в прежней жизни? Те, правда, были двухколёсные, но большой разницы быть не должно. Нужно было срочно что-то придумывать, да только получалось плохо. Андрей оставался на месте, время шло.
Русланов снабдил его запасом стрелок к ружью, и что? Затеять перестрелку? Даже если ему удастся снять этих двоих, негромкие хлопки выстрелов могут услышать остальные разбойники. Обложат, возьмут тёпленьким. Да и Андрей – не «Ворошиловский стрелок». Не факт, что вот так запросто получится завалить злодеев. Тем более, стрелками, предназначенными для уток…
Тут дверь сруба распахнулась, наружу вышел человек. Что-то в его облике показалось Андрею смутно знакомым. Как многие художники, он обладал хорошей зрительной памятью, и сейчас эта светло-коричневая свободная куртка, алый шарф и сиреневый берет что-то напоминали… Есть! Ресторация, где они с Селивёрстовым впервые заговорили о реактивных снарядах! Даже не о самой «Катюше», о возможностях планёров, начинённых взрывчаткой. И тогда он взял обещание с друга выслушать важную информацию, заинтриговал его. Как видно, не его одного. За одним из столиков скучал живописец, делал наброски в альбоме. Сидел довольно далеко, неужели с такого расстояния можно было услышать их беседу? Выходит – можно. Во всяком случае, у неизвестного рисовальщика это получилось. Теперь хотя бы становилось понятным, откуда ветер дует, почему от него требуют «бумаги». Очевидно, художник шпионил за ними со штабс-капитаном.
Так вот кто нарисовал предупреждение и отправил его с уличным мальчонкой Русланову. Сделал это художник ещё в городе, а потом быстро подъехал сюда. На мотоцикле или вездеходе. Ну точно, вон прогал между деревьями, там наверняка есть наезженная дорога, ведущая к мосту. Вот только в сложившейся ситуации новое знание не решало насущной проблемы – как выручать Селивёрстова?
Андрей взял художника на прицел, решая, что же делать, но тут события неожиданно приняли новый оборот. Из избушки вышел ещё один разбойник – косматый, нечёсаный, с бородой лопатой, в свободной рубахе и кожаных штанах. За верёвку, будто в поводу, он вёл отставника. Путы стянули кисти штабс-капитана, а свободный конец как раз и держал душегуб. Он резко обратился к художнику, явно с интонациями требования и угрозы. Слов разобрать было невозможно, но тон говорившего не оставлял сомнений – лиходеи ссорились, делили что-то. Живописец высокомерно вздёрнул подбородок, ответил отрывисто. Разбойнику ответ не понравился, он выхватил револьвер.
Сидевшие у костра ватажники застыли с ложками у рта, наблюдая разборку старших, но к оружию не прикасались. В отличие от них, бородатый направил револьвер на художника и принялся громко ругаться, почти кричать. Дальше Андрей действовал, не пытаясь найти рациональное объяснение своим поступкам.
Он прицелился в голову бородатого и выстрелил. Негромкий хлопок пневматики утонул в оре разбойника, но эффект был налицо: голова бородатого дёрнулась, он начал заваливаться на бок. Для окружающих это оказалось полнейшей неожиданностью, однако разбойники у костра расценили произошедшее единственно возможным образом – чужак убил их главаря!
Побросав котелки, бандиты схватились за карабины. Ещё миг, и они откроют стрельбу! Художник не стал дожидаться, сам выхватил оружие и уложил одного из недавних сообщников. Тем временем Селивёрстов, со связанными руками, но освободившийся от повода, упал и перекатился подальше от перестрелки, а Сосновцев дважды выстрелил во второго бандита. Одновременно хлопнул и револьвер художника. Разбойник повалился прямо в костёр. В тот же миг сиреневый берет с завидной прытью скрылся в избушке…
Более не скрываясь, Сосновцев рванул к костру – пригибаясь, виляя как заяц, он бежал так, как не бегал никогда в жизни. Из дверного проёма захлопали выстрелы, и, судя по звуку, били из карабинов или винтовок. Пули запели над головой. Но Андрей добежал уже, добрался, завершил бросок длинным прыжком и приземлился с переворотом. Слава тебе, далёкий сэнсэй, научил когда-то и этому!
Он укрылся за телом мертвого ватажника. Труп дергался, принимая пули, предназначенные визитёру, казалось, он вздрагивает от боли. Теперь только Андрей рассмотрел, что костёр разжигали особыми брикетами, дающими жаркое и почти бездымное пламя. Недолго думая, Сосновцев схватил один из едва занявшихся брикетов и метнул его в избушку. Следом, обжигаясь, подхватил второй – и туда же его, в дверной проём!
Годами просушенное дерево сруба, – а дожей последние дни не было! – с благодарность приняло «красного петуха». Из избушки повалил дым, послышались заполошные выкрики. Кто-то сунулся было в распахнутую дверь, но Сосновцев уже вооружился карабином и сделал по дымной завесе несколько выстрелов. Крик отчаяния превратился в вопль боли…
Сосновцев бросился к другу, прихватив у того же убитого бандита длинный нож из-за пояса.
– Андрей Павлович, друг сердечный! – задохнулся Селивёрстов. – Откуда вы здесь?!
– Молчите, герр гауптман! – просипел Андрей, перерезая путы на его руках. – Бежим под навес! Оседлаем мотоцикл, я когда-то водил подобный и дёру!..
– Да! Быстрее… Там есть дорога… – Селивёрстов лишь махнул рукой в ту сторону, где пролегал путь к спасению.
Они кинулись к навесу. Сосновцев быстро нашёл рычаг стартёра, принялся заводить железного коня. Отставник метнулся к высокому колесу вездехода с карабином в руках. Один угол сруба пылал жарким пламенем, но за другим мелькнула тень, показался ствол. Селивёрстов пальнул дважды из ружья, отбив охоту у неизвестного стрелка высовываться.
Но вот фыркнул и застучал двигатель. Сосновцев оглянулся – Селивёрстов отстреливался. Андрей оседлал трёхколёсную машину и сейчас поддавал газу, нетерпеливо поглядывая на друга.
– Никодим Митрофанович, хватит палить! Перебьёте всех разбойников, что полиции останется?
Штабс-капитан не заставил себя ждать, вскочил в седло сзади. В облаке густого выхлопа, с прогазовкой, мотоцикл развернулся и с места рванул вдоль кромки леса, подпрыгивая на неровностях.
Андрей вцепился в ручки управления, сосредоточился на вождении, и всё же успел разглядеть неясные фигуры в дыму возле сруба. Мелькнул ненавистный сиреневый берет. И тут же о ближние стволы и ветки деревьев защёлкали пули, штабс-капитан обхватил друга за плечи, прикрывая спину. Сосновцев – на лихом вираже, на двух колёсах! – вписался в поворот и вырулил на плотную грунтовку, уводящую в лес. Ветер свистел в ушах, нещадно тарахтел двигатель, выпуская, время от времени, густые султаны дыма, но беглецы мчались вперёд!
Грунтовку пересекали какие-то тропы и просеки, на поверку правобережье оказалось не таким уж диким уголком, но Андрей не позволял себя сбить с толку, уверенно колесил по едва различимой дороге. До тех пор, пока откуда-то справа, с рёвом и посвистами, не выкатился четырёхколёсный вездеход, облепленный бандитами. Их преследовали! Им стрелял вслед!
Седоки пригнулись, Андрей резко свернул на какую-то очередную дорожку, потом ещё поворот, и ещё, чуть не вылетев с узкой тропы в чащобу кустов, но преследователи не отставали. Вездеход позволял им срезать углы, ехать по бездорожью, между стволами деревьев. Но Сосновцеву пока удавалось угадывать очередной манёвр бандитов. В последний момент он умудрялся свернуть на какую-нибудь и вовсе уж едва заметную тропку.
Как долго продолжалась эта сумасшедшая гонка? Сосновцеву показалось – целую вечность. Но вот наконец-то – в облаке пыли, нещадно подскакивая на колдобинах, под стрекот перегрето двигателя мотоцикл вырулил на наезженную дорогу, ведущую к мосту через Клязьму. Сосновцев хотел уже было выдохнуть с облегчением, когда к ужасу своему увидел, как невзрачный дедок в безрукавке заворачивает поперёк въезда на мост лошадёнку, запряжённую в телегу.
А из телеги той сноровисто выскакивают дюжие молодцы с карабинами в руках, деловито занимают позиции вдоль дороги, вскидывают стволы…
Сосновцев тормозил, разогнавшийся мотоцикл несло юзом – прямо чёрту в пасть! Сзади нарастало тарахтение вездехода, крики, улюлюканье и хлопки выстрелов.
Мотоцикл остановился.
Западня захлопнулась.
Сосновцев опустил ручки управления:
– Кажется, на этот раз мы попались, геноссе…
