Глава 10. Взгляд бездны

Книга: Телохранитель ее величества: Противостояние

Назад: Глава 9. Противостояние (часть 2)

Я только заснул, когда в ушах раздалось пилиликание. Выругался.

Это было сложно, провести целый день в тесном помещении камеры без возможности уснуть. Но когда стимуляторы, наконец, отпустили, и двухсуточное бодрствование накатило девятым валом, вдруг раздается сигнал внутреннего вызова! И не ответить нельзя — я сейчас не в том положении, чтобы игнорировать важные звонки. А они важные, ибо мои девчонки дома, все, и значит, звонить мне может только тот, чьи звонки важные априори.

Покрутил приемный рычажок браслета, не смотря, кто это звонит. Догадывался. Но в ушах раздался незнакомый голос какой-то тетки:

— Подходи к шлюзу. Срочно. Тебя ждут.

— Кто это?

Ответом стала усмешка, связь разорвалась.

Я опустил глаза на браслетное табло, где ярко горела подсвеченная надпись: «Сирена».

Вновь про себя выругался. Поднялся. С такими людьми, как сеньора Морган, не шутят, не стоит заставлять ее долго ждать.

— Кто там? — подняла голову лежащая рядом Кассандра. Не спит. Наверняка прокручивает в голове произошедшее, и то, как теперь ей быть. Как вести себя и что делать. Я про себя усмехнулся, но не зло. Она уже давно готова к переменам, просто не видит во мне лидера, которому можно без зазрения совести отдать власть над взводом. Пока не видит.

— Ты ее не знаешь, — отрезал я, чувствуя себя злой раздраженной невыспавшейся сволочью. Она мое состояние понимала, потому выпад проигнорировала. Отвернулась в сторону мирно сопящей Мии.

Быстро оделся, заскочил в умывальную и ополоснул лицо водой. Посмотрелся в зеркало. Да уж! В гроб краше кладут! Развернулся и пошел на выход.

У шлюза меня, действительно, ждали. Молчаливая сеньора из «старых дев», личная стража ее величества. Вот даже как! Лейтенант, начальник караула, кивнула на гермозатвор — мол, все в порядке, свободен. То есть, и досматривать меня не будут?

Нет, не будут. Беглый знак сеньоры, и я молча следую за ней.

Шли мы достаточно долго, но за все время не перебросились и парой фраз. Я слишком хотел спать, чтобы во мне проснулось желание общаться, она же старательно выполняла приказ и смысла в болтовне не видела. Наконец, подошли к строению, в котором я никогда не был — к управлению дворцовой стражи. Огромное здание, в котором чего только не было, в том числе меня до сего момента.

Если кто-то думает, что королеву охраняют ангелы, он сильно ошибается. Да, девочки входят в первое кольцо, частично во второе, но именно охраняют, координируют действия охраны, они, дворцовая стража. Агенты, снайперы, бойцы, пилоты всех видов транспорта, операторы, координаторы, связисты… Целый мир! И только последняя ступень этого мира — мои ангелочки. Да, это важная ступень, ибо стражи не могут сделать ничего, что выходит за пределы своей инструкции, в отличие от неподсудных никому ангелов, но всего лишь завершающая.

На входе нас встретили трое бойцов в доспехах с опущенными забралами. Моя провожатая вставила в протянутый терминал пластиковую карточку золотого цвета с черной полоской, после чего они проверили ее сетчатку и пропустили.

Коридоры внутри управления представляли собой совсем не то, что наши. Широкие, светлые, совершенно не давящие. И хотя был первый час ночи, нам постоянно встречались люди, причем явно не обслуга дроидов-уборщиков. Сильные личности с незапоминающимися лицами, крепкие мускулистые парни с бесстрастными глазами, или наоборот, скользкие типы с бегающими глазками. У всех у них были тут дела, даже в это позднее (раннее?) время. Отвыкший от вида мужчин я будто попал на другую планету, стоило больших усилий не пялиться удивленно на всех подряд. Самому было неловко — честное слово, будто какой-то представитель сексуальных меньшинств! От последней мысли я про себя выругался.

«Шимановский, расслабься! — позлорадствовал внутренний голос. — Будто ты не знал, куда идешь и какие могут быть накладки!»

Знал. Всё я знал. Просто непривычно возвращаться в Большой Мир, слишком многое перевернулось во мне с ног на голову за жалкие несколько месяцев.

Наконец, пришли. По виду — приемная, но место секретаря пустовало. Перед нами высился тяжелый гермозатвор, рассчитанный, судя по виду, не только на прорыв атмосферы, но как минимум на ядерный удар на территории дворцового комплекса. Перед приемной, двери которой по умолчанию оказались распахнуты, стоял вооруженный парень в доспехах с поднятым забралом, и когда мы вошли, проводил нас долгим цепким взглядом. Впрочем, оставшимся при этом совершенно равнодушным. Провожатая нажала на кнопку вызова на браслете — навигатор завихрять не стала, поднесла запястье к губам.

— Мы пришли.

Ответ шел непосредственно ей в уши, я не слышал. Однако через полминуты гермозатвор поднялся, из него показалась знакомая стройная фигура сеньоры председателя совета офицеров.

— Спасибо, подожди снаружи. Я позову, когда надо будет вести обратно.

Провожатая кивнула — без подобострастия. Из чего я сделал вывод, что у нее достаточно высокий статус несмотря на звание всего лишь капитана-лейтенанта. И неспешно, вразвалочку, совсем не по военному, удалилась.

— Мигель, — Сеньора Морган вышла и обратилась к парню на входе.

— Да, сеньора! — вытянулся тот, но тоже без подобострастия. Он ее уважал, но не боялся.

— Можешь отдыхать. До утра.

— Но сеньора?..

— Я сказала — ты услышал! — отрезала она. Парню осталось лишь молча кивнуть.

— Пошли. — Это мне.

Она взяла меня за руку и потащила в кабинет. Двери в приемную за ее спиной начали съезжаться. Я бросил беглый взгляд через плечо — огромные тяжелые створки, так же, как и гермозатвор кабинета, способные выдержать снаряд среднего калибра. М-да!

Кабинет сеньоры Морган представлял собой… Кабинет. Не знаю, как описать его, чтоб передать свои ощущения, но было видно, что используют его по прямому назначению — для работы, а не для всего на свете, как в кабинетах большинства сеньор в корпусе. Немного большие, чем в кабинете Мишель, столы, простые, из тяжелого прочного пластика, без выпендрежа. Несколько кип бумаг на собственном столе хозяйки. Мощный, но без изысков, терминал. И тоже пепельница, но обычная, стеклянная, без драконов.

— Располагайся, — кивнула сеньора на длинный стол для посетителей, сама подошла к шкафу, оказавшемуся кухонной панелью, достала горячий чайник, а после кофейник с уже готовым сваренным кофе.

— Кофе будешь? — Это вопрос или констатация?

За кофейными принадлежностями последовали какие-то булочки, конфеты. Ну, наконец и déjà vu, а то я уже засомневался!..

— У меня не как у твоей подруги, — промурлыкала хозяйка кабинета, словно читая мои мысли. — Но зная, что ты придешь, я послала курьера, чтоб купил чего-нибудь. Ты же любишь конфеты?

Конфеты… Разведка у нее на уровне! Я пригляделся — те же золотистые обертки с русскими названиями.

— Люблю, — согласился я.

— А чего тогда такой напряженный? — Она повернулась и улыбнулась.

— Не пойму. Вам не нравится, что я сплю с вашей бывшей напарницей. Но это личное или профессиональное?

Сеньора Морган рассмеялась. Поставила вазы на стол, села, откинулась на спинку. Пронзила оценивающим взглядом, от которого стало не по себе. За ее показной улыбкой я ничего не мог прочесть, и это напрягало.

— Скорее, профессиональное, — выдавила она. — Мне трудно просчитать все стороны этого шага, как положительные, так и отрицательные. Но тебе хочу посоветовать не расслабляться. Для таких, как она, секс — всего лишь инструмент влияния.

— Я знаю, сеньора. — Я улыбнулся в ответ. — Больше скажу, это касается большинства обитателей заведения, в котором учусь.

— Это точно! — Она вздохнула, руша маску «добродушной хозяйки», но тут же надевая вместо нее маску «доброй тетушки». — Это в женской природе, Хуан. Каждый приспосабливается, как умеет, а что может еще противопоставить сильному мужчине слабая женщина?

С этим было трудно спорить, да и мысль не была мне нова. Потому, приняв приглашение, я принялся наводить себе кофе. В разговоре на какое-то время возникла пауза, которой мы не преминули воспользоваться, чтобы еще раз прощупать друг друга.

Что прочла во мне она — затрудняюсь сказать, но относительно нее картина начала обрисовываться. Властная женщина, умная и очень осторожная. Не доверяющая никому…

…И пока это все мои успехи на почве сканирования.

И еще, предвзято-негативного отношения с ее стороны я не чувствовал, скорее наоборот. И это радовало.

— Значит, primo Victoria, — выдавила она, цепляя на лицо насмешливую улыбку.

— А вы с этим не согласны?

Она отрицательно покачала головой.

— Абсолютно.

От такой наглости меня начало распирать зло.

— А что же тогда считать победой? Вы ведь поставили меня в условия, когда я не могу победить в принципе! Они сильнее меня, имеют больший вес в среде товарок, лучше подкованы в плане работы языком. Как мне еще с ними справиться? И когда я одерживаю свою первую победу, когда мне удается побить противников, поставить на место, выясняется, что это «абсолютно не победа»?

Она долго молчала, затем усмехнулась.

— Хуан, то, что ты консолидировал взвод — это победа, несомненно. Ты показал девочкам, что с тобой можно побеждать, и поверь, они это оценят. И то, как ты «поставил на место» сорок четвертый взвод на полигоне — тоже победа. Но то, что ты сделал с одной из них — это поражение. Это перечеркивание всего, тобою достигнутого.

— …Ну, может не всего, — оговорилась она. — Но многого.

— Зачем я здесь? — сразу взял я быка за рога. — Почему вы меня позвали?

Усмешка.

— Что, не нравится кофе?

Я показно пригубил еще разок. Скривился. …Скажем так, Кассандра варит лучше.

— Сойдет. Но не ради кофе и конфет же вы меня вызвали?

Она молчала. Смотрела так же изучающее, и я все так же не мог прочесть по ее лицу ни единой мысли.

…Да она предоставляла мне право высказаться! — понял я. — И посмотреть на меня в процессе. Чтобы лучше узнать. Это ее работа — работать с людьми. Тавтология, конечно, но куда от терминологии деться?..

— Вы «слили» их специально, — бросил я. — Чтобы стравить со мной. И планомерно стравливаете. Зачем? Какие цели преследуете?

— Ну, вот это уже другой разговор! — довольно потянула она. — Разговор делового человека!

— А до этого?

— А до этого был недовольный лепет обиженного щенка. Ну что ж, поговорим… — Она выдавила поучающую улыбку. Мне не было обидно — пусть изговляется. В чем-то она права, и надо расти. Тренироваться в общении с такими вот прожженными стервами. Может хоть немного поумнею?

Я напряженно уставился на нее — ее ход. Сеньора Морган так же демонстративно пригубила дымящийся напиток.

— Ты прав, кофе — дерьмо. Я никогда не умела его готовить, а просить кого-то — стыдно. — Хорошая вводная. — Понимаешь, Хуан, королеве нужны «мозги», интеллектуалы. — Люди, способные решить ту или иную задачу. У нее есть «кулаки», исполнители этих задач; много, нереально много «кулаков»!..

…И катастрофически мало «мозгов».

— Тебя приняли в корпус, она дала на это согласие. И судя по ее репликам, вы обсуждали возможность вашего плодотворного сотрудничества в будущем. Так?

— Было дело. — Я кивнул.

— Но ты взрослый мальчик, и должен понимать, что одного факта того, что ты пройдешь корпус и за тобой будет присяга, недостаточно, чтобы стать «мозгом». Доверенные лица высшего эшелона это не просто преданные люди, это в первую очередь те, кто шевелит извилинами. Яркий пример тебе — Елена, другая моя бывшая напарница. Она «кулак», стоит на высокой ступени иерархии, все ее боятся, но на самом деле она никто. Если бы Лея не спала с нею, ей быстро нашли бы замену. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я про себя поежился, особенно от слова «спала». Тайное увлечение нашей королевы как бы не является тайной, но всем на него наплевать. Это не табу, просто обсуждать их многолетнюю связь никому не интересно. К тому же в отличие от дочерей, сама ее величество никогда не выпячивала свою «розовую» связь напоказ, делая вид, что она действительно тайная. И действительно, не будь ее, кем была бы Железная Сеньора?

— «Кулаки» редко взлетают высоко, — продолжила сеньора Морган. — Потому, как редко бывают незаменимы. А вот личности вроде моего Сережи всегда в цене, и всегда остаются на плаву, если не попадают в совсем уж безысходные расклады Большой Политики.

Надо быть интеллектуалом, Хуан, преданным интеллектуалом. А все остальное приложится. Понимаешь теперь свои ошибки?

Я медленно покачал головой.

— К сожалению, не до конца, сеньора.

— Ты пытаешься решить проблему кулаками. Раз за разом. Как делал это на районе. Как делал в школе. В обеих школах. Сейчас же от тебя требуются не кулаки, а ум. Мозг. Или ты станешь интеллектуалом и мы будем работать с тобой дальше, или ты так и останешься «кулаком». В таком случае пусть Мишель забирает тебя для своих нужд — нам ты будешь не интересен. Именно для этого я позвала тебя — предупредить. Ты оступаешься, раз за разом, все дальше и дальше. И последний эпизод — край, предел. Лея терпеливая, держится за этот проект, но если ты ее разочаруешь…

— То ничего не будет, — закончил я. — У королевы для меня. Лишь скучная рутина до конца жизни.

Сеньора многозначительно улыбнулась.

Я сидел, молчал. Думал. Она меня озадачила. Но главное, я не мог понять, каких же шагов от меня ждут в итоге? И задал этот вопрос вслух.

— Сеньора, скажите как интеллектуал, «мозг», КАК я могу решить эту проблему без кулаков? Ведь у них на руках козыри в любой сфере, на любом фронте. Я не могу переиграть их, не могу заткнуть, не могу уронить их авторитет. Наоборот, многие считают меня чужаком и только на основании этого их поддерживают.

— Королева верит в тебя, Хуан. — Глаза сеньоры Морган тепло блеснули. — Почему — не знаю. Но она считает, ты найдешь выход. Именно из такой безвыходной ситуации.

Могу только сказать, что как правило, выходы из безвыходных ситуаций до безобразия просты, проблема в том, чтобы их увидеть. Абстрагироваться, посмотреть на вещи по-другому, и разглядеть, где они прячутся. Это не мои слова, это истины одного из учебников психологии, не смотри на меня такими глазами. Вот и поставь себе эту цель — взглянуть со стороны. А никак не размахивать кулаками.

Я опустил голову. Вновь помолчали.

— Это всё?

Она кивнула.

— Да. У тебя еще есть вопросы?

Я усмехнулся.

— Вам не жалко было «сливать» ради меня целый взвод хранителей?

Она вновь рассмеялась.

— Я тебе не отвечу. Ты и так знаешь ответ на этот вопрос. Все, можешь идти. — Сеньора активировала перед собой небольшую виртуальную панель и нажала на голограмму кнопки вызова. Поднялись.

— И не забывай, мы за тобой внимательно наблюдаем. С первого дня. Хватит биться лбом о стену. — Она снова ободряюще улыбнулась.

— Спасибо, сеньора… — выдохнул я.

Гермозатвор кабинета поднялся. Она вывела меня в приемную, открыла внешние створки, где уже ждала провожатая.

— Лея верит в тебя, Хуан, — подвела она итог аудиенции. — Она ни в кого так не верила. Пожалуйста, не разочаруй ее.

Я скупо кивнул, и, не прощаясь, поплелся вслед за провожающей.

Снова вопросы. В количестве, намного превышающем полученные ответы.

* * *

Слишком много информации. У меня не получалось адекватно обработать ее всю. Взаимоотношения со взводом, взаимоотношения с «сорок четверками», теперь еще новая информация, о некой мудрой женщине, поставившей перед неким юношей заведомо невыполнимую задачу, но отчего-то верящую, что тот ее выполнит.

Начну с последнего, ибо это единственное, о чем я могу судить наверняка. Я НЕ ЗНАЮ, как решить «проблему 44», как сам себе ее окрестил по дороге из управления дворцовой стражи. Не знаю, как сделать это без кулаков. Я смог придумать лишь один вариант развития событий — очаровать их, влюбить в себя. Всех сразу. На мой взгляд, он был более реален, чем любые дрегие.

Взаимоотношения внутри взвода, естественно, изменились. Стали еще более натянутыми. Почти все разговоры, даже «о погоде», разом смолкли, наши диалоги с девчонками после моего освобождения из камеры в основном велись о технических вещах — кто последний в душ, куда девалось полотенце и не видел ли кто «те пирожные, что я приносила позавчера». Девчонки не могли найти мне роль в собственном восприятии, не могли понять, какую нишу я буду занимать, и оттого замыкались. Выжидали. Но за стеной настороженного отчуждения я разглядел потепление, и это радовало.

В принципе, и эта стена своим существованием была обязана в большей степени одному-единственному человеку — нашей итальянке. Ревность — страшная штука, особенно профессиональная. Она поняла, что ее смещение с поста командира хоть и за горами, но неизбежно. Я показал себя как лидер, как командир, как грамотный стратег и тактик, когда она ничегошеньки не могла поделать, а значит, покажу и в будущем. Да, опыта у меня маловато, и физические данные еще не вышли на планируемый уровень, и необходимые командиру дисциплины только начал изучать, но итог все равно будет один. И любые ее противодействия бессмысленны.

Остальные же хоть и были в смятении, но в меньшей степени, и поддерживали стену отчуждения в основном только в ее присутствии. Особенно порадовали Сестренки, полезшие играть в «обнимашки» в душе, когда мы остались одни, как будто ничего не произошло. И даже позволившие гораздо больше обычного, словно в благодарность за полученное на полигоне удовольствие. Эти пойдут за сильным, — понял я. Любым сильным. Если докажу, что я сильнее — пойдут за мной. Если она — за ней. И лишние заморочки им до марсианского Олимпа.

Утро принесло новые вопросы, новые ответы и очередной всплеск эмоционального накала противостояния. Мало того, что с моей подачи одна из «сорок четверок» ушла в запас, что с их точки зрения не прощается, мало того, что другая слегла на больничную койку, что не прощается так же, теперь дровишек в огонь подкинула Мишель, заставляя их ненависть ко мне буквально полыхать.

Развод шел как обычно. Но под конец на середину вышла стоявшая доселе в сторонке глава нашего заведения, и все сразу почувствовали напряжение — что-то будет.

— Вчера один из наших младших товарищей, — без предисловия начала она, — во время учебного боя покалечил одну из наших девочек. — Пауза. На Плацу воцарилась идеальная тишина. — Мы можем много говорить о мотивах и причинах этого поступка, что все произошло не на пустом месте, мы можем говорить о правилах, о наказании или ненаказании сделавшего это, о том, кто когда и как начал первый. Мы можем говорить о многом, но не будем. Потому, что в любом случае это неправильный поступок. Ангелито!

Я сделал несколько шагов вперед, выйдя из толпы. Вытянулся.

— Да, сеньора.

— Ты ничего не хочешь нам сказать?

По рядам прошла волна удивленного шепота. Я и сам не понимал, что происходит Что это, концерт на зрителя, то есть для девочек? Или зритель — я, а остальное — антураж? Да и что говорить?

Говорить, что виноват? Не хочу — не чувствую вину. Не перед здесь стоящими. Говорить, что сорвался, что был приступ? Это неправда, а врать не буду. Да и бесполезно — все, кто надо, видели, что я ОСТАНОВИЛСЯ при зажжении красной лампочки, не ударил. Значит, был в состоянии воспринимать, действительность и адекватно реагировать. Что тогда она хочет?

— Я был не прав, что начал избивать ее, сеньора, — громко произнес я. — Это недостойно кабальеро, несмотря на то, что эта сеньорита сделала мне ранее. Вы это хотите услышать?

Пусть будет так. Был не прав, но вины не чувствую. Удобная позиция.

Мишель покачала головой, медленно обошла меня вокруг. По рядам прошла новая волна шепота — никто не понимал, что это за внеплановый цирк, все строили предположения.

— Считаешь, что поступил неправильно только потому, что ты — мужчина, и должен оставаться кабальеро? — наконец, усмехнулась златовласка.

— Так точно, сеньора! — гордо вскинул я подбородок.

— Ты не прав. Прав, но не до конца. Есть еще один момент, о котором ты забываешь.

В зале вновь установилась тишина. Я не стал спрашивать «что за момент» — не солидно. Ее партия — сама все скажет.

Действительно, выждав надлежащую паузу, она вновь громко обратилась ко мне:

— Ангелито, установочная фраза: «Человек, сражающийся с чудовищами, должен остерегаться, чтоб самому не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, это значит, что бездна тоже смотрит в тебя. Фридрих Ницше».

У меня от такого поворота аж челюсть отвисла, а дух перехватило, особенно после того, как осознал смысл сказанного. Вот тебе и установочная фраза! Вот тебе и Мишель! Вот тебе и Ницше!

«…Да она не знает о моем „свидании“ с сеньорой Морган!» — пронеслось в голове. И дыхание окончательно перехватило.

«Господи, Шимановский, что за игры такие?» — забил в набат внутренний голос. — «Они что, так и действуют сами по себе? Несмотря на то, что произошло и происходит? Они что, больные?»

— Повтори? — с усмешкой бросила она.

— Человек, сражающийся с чудовищами… — прилежно начал озвучивать я. Понятие «установочная фраза» сеньоре Гонзалес удалось вбить в меня практически на генном уровне. Но мысли мои роились далеко, пытаясь срочным порядком представить объективную картину происходящего. И таковая не радовала.

Вечером после инцидента партия королевы, которую представляет сеньора Морган, предупреждает об ошибках и их последствиях. Утром же Мишель от лица своей партии озвучивает то же самое, только немного в иной, более сложной для усвоения форме, «проталкивая» меня в нужном направлении. И это направление в точности совпадает с запросами партии королевы.

Минимум две группировки клана Веласкес хотят одного — усовершенствовать меня дальше, причем срочно и быстро, потому ставят в невероятно жесткие условия. Одни своей волею ставят, другие не мешают, а наоборот, помогают первым. А «минимум» потому, что есть еще одна сила, являющаяся пока темной для меня лошадкой — сеньор Козлов. Он однозначно не входит в партию королевы, и тем более ему до фонаря кабины истребителя партия Мишель. Но он тоже дал понять, что ему нужен сильный человек на роль «бога».

Вывод из этого неутешителен: они ЗАСТАВЯТ меня найти решение. Пойдут ради этого на что угодно. В итоге усовершенствование либо состоится, либо… Меня вынесут из шлюза бело-розового здания вперед ногами.

Потому и озвучено именно это слово, «чудовища», и именно здесь, на Плацу, перед всей толпой. Чтоб повысить градус их ненависти ко мне. И к ним, офицерам, естественно, но ввиду того, что офицерам ничего не сделают, отыгрываться девочки будут на моей персоне. И от этой мысли по спине побежал мороз.

— Хорошо, — кивнула Мишель. — Теперь произнеси ее на португальском, на диалекте региона Сан-Паулу.

— Человек, сражающийся с чудовищами… — вновь начал я на требуемом наречии.

— …А теперь на диалекте Парагвая, — продолжала давить Мишель, все повышая и повышая тональность. — …Венесуэлы, центральной части! …Пуэрто-Рико! …Панамы! …Мату-Гроссу! …Патагонии!..

— «…И если ты долго смотришь в бездну, это значит, что бездна тоже смотрит в тебя! Фридрих Ницше!»… — закончил я в двадцатый, наверное, раз и почувствовал, что выдохся. Выдохся морально. Кажется, по лбу даже пробежала капелька пота.

Мишель удовлетворенно кивнула.

— Сойдет. Надеюсь, до тебя дошло. Дежурным принять смену, занять посты! — обернулась она вокруг. По рядам прокатился облегченный вздох. — Остальные — свободны!

* * *

Уже давно заметил, что тебе либо не хватает информации, чтобы сделать какие-то выводы, либо ее так много, что сделать их просто не успеваешь. События продолжали лететь с такой скоростью, что мне не то что анализ проводить, просто прийти в себя было некогда. На тот момент я попытался применить древний как мир прием — спросить совета у самого себя. То есть выговориться. Субъектом изъявления мыслей, то бишь слушателем, попросил побыть Паулу, как единственную в этом заведении могущую посоветовать что-то дельное.

— Таким образом, их две, группировки. Но цель одна — похоронить твоего покорного слугу.

Паула, внимательно слушавшая меня всю дорогу от столовой до шестого полигона, где нам предстояло ближайшие часы тренироваться в рукопашке, отрицательно покачала головой.

— Не сходится. Как Мишель могла не знать о твоем разговоре с Сиреной? Они же выдернули тебя отсюда, а здесь ей подконтрольно всё!

— Видимо, не всё. — Я коварно усмехнулся. Силовые приоритеты, что далеко не все здесь такие могущественные, как кажутся, радовали, хоть я лично с этого ничего и не имел. — Но допустим, это так. Что посоветуешь в такой ситуации?

Она тяжело вздохнула.

— Не знаю, Хуан. Я вообще ничего не понимаю. Знаешь, Лея ведь… Добрая. Отзывчивая. Со мной всегда была вежлива, ласкова. А тут получается…

— Я бы тоже был вежлив и ласков с собственной племянницей! — вспыхнул я.

Паула фыркнула, глянула волком, отшатнулась. Но быстро взяла себя в руки.

— Хуан, не стоит говорит о том, чего не знаешь. Поверь, все не так просто, как тебе кажется.

Я пожал плечами. Хорошо, это не принципиально. Пусть играет в шпионские игры дальше, если хочет, все равно на моем посвящении все расскажет. Она обещала, а для своих Паула — человек слова.

«Если доживешь до посвящения, Шимановский!» — съязвил внутренний голос.

— Королева может быть и добрая, — вернулся я к теме. — Добрая не только к родственникам. Но в данный момент она уперлась. Помнишь, я рассказывал про робота на испытании?

Она кивнула — такое забыть трудно. Очень уж эмоционально я говорил об этом моменте, и не единожды.

— Они бы не остановили его тогда. Я должен был или пройти того робота, или погибнуть. Понимаешь? То же и сейчас. Они приготовили для меня испытание, и если я его не пройду, не решу задачу, которую они хотят, чтоб решил, погибну. Без скидок.

— Не думаю, что они будут тобой рисковать… — вновь покачала она головой.

Я обреченно вздохнул. Как меня достала эта тема!

— Паула, я не принц, сколько раз тебе говорить?! Это легенда! Иначе, без нее, как ты объяснишь этой прорве девочек мое здесь нахождение?

— Они не берут сюда посторонних, Хуан, — возразила Паула. Затем обернулась, развернула меня и резко прижала к стене. Нависла, внимательными глазами изучая каждую клеточку моего лица. Провела большим пальцем по щеке, по подбородку. По носу. Над глазами. Увиденным явно осталась довольна. Затем произнесла, практически шепотом, будто боясь, что нас кто-то услышит:

— Как только смогла, я первым делом спросила ее, можно ли с тобой спать… — Она сделала паузу, ресницы ее загадочно хлопнули. — Ты мне понравился с первого дня, но я боялась инцеста.

— И что же она тебе ответила? — Дыхание в груди сперло. Я почувствовал, что вот он, тот миг, к которому долго шел и которого боялся. Правда о происхождении. Кажется, даже коленки задрожали.

— Ничего. — Паула улыбнулась.

— То есть, совсем не ответила? — Кажется, силы начали возвращаться. Как и ирония.

— Совсем. — Довольная улыбка.

— Промолчала?

— Да.

Из моей груди вырвался нервный смех.

— То есть, я не твой кузен, Паулита! Я не Веласкес!

— Наоборот! — восторженно воскликнула она. — Ты — Веласкес!

— В таком случае, она бы предупредила, — возразил я, но красноволосая лишь рассмеялась.

— Чтобы я случайно выболтала тебе? Чтоб ты знал наверняка?

Да, логика есть. Я про себя крякнул от досады — вновь одни предположения, никаких фактов.

— А если мы с тобой… — Я с силой обхватил ее за талию и прижал к себе.

Ее глаза весело заблестели. Вскинув руки, она нежно положила мне их на плечи. Обняла. Со стороны смотрелось, будто милуется пара по уши влюбленных друг в друга людей.

— Хуан, ты как маленький, в самом деле! — И наклонившись, поцеловала меня, прямо в губы.

Это был долгий поцелуй, нежный. Чувственный. Я не торопился прекращать его, и она не спешила заканчивать. Лишь посчитав эффект ошеломления достаточным, отстранилась, усмехнулась.

— Я всего лишь внучка Филиппа Веласкеса, Хуанито. Как и ты. А для брака даже у нас, в Империи, уже кузены считаются достаточно дальними. Мы же — еще более дальние. Так что мы можем, Хуан!.. — Ее губы вновь подались вперед, но в последний момент она растянула их в шаловливой улыбке и приложила палец к моим губам. — Но не будем! — И окончательно отстранилась.

Я вздохнул с облегчением. Даже повеселел как-то. Почему — разберусь позже, всему свое время.

— Я думаю, — продолжила красноволосая, — она сказала бы по секрету, если бы ты был НЕ Веласкесом. Но сказать, что ты — он, не могла. Вот и промолчала. Потому, Хуан, считаю, что слишком сильно рисковать тобою не будут.

— Но тот робот…

Она пожала плечами.

— Не знаю.

Тут меня взяло зло:

— Слушай, тебе легко говорить! Ты из другой, имперской ветви! Полноценная родственница! А я… Моя ценность нулевая, понимаешь?! И никаких сантиментов по поводу моего происхождения Лея не испытывает! А мой таинственный предок…

Вновь смех.

— Хуан, прости, но ты не поймешь. Не сейчас. А я не буду спорить. Это мое мнение, оставлю его при себе.

Я задумался, покачал головой.

— Все же считаю, мною можно пожертвовать, если не справлюсь. Это как щенок в речке. Сильный, выплывет — молодец. Слабый — туда и дорога, и плевать на породу.

Она лишь грустно вздохнула. Я же не знал, что и думать. Согласно моей гипотезе, меня взяли потому, что я — Веласкес. И согласно ей же гнобят, проверяя живучесть. Так хорошо это в итоге или плохо, что я, как сказала Паулита, «внук Филиппа Веласкеса»?

— А ты точно решила, что не хочешь со мной? — Разряжая атмосферу, я многозначительно перевел взгляд на ее грудь, все еще возвышающуюся практически перед моею. У нее ничего грудь, даже сквозь китель формы внушали. Она фыркнула, развернулась и пошла дальше. Я — следом. — А то раз мы дальние…

— Хуан, не смешно, — улыбнулась она. — И в душ с тобой все равно не пойду. Даже не надейся!

Я усмехнулся.

— Боишься, да?

— А ты бы не боялся?

Из моей груди вырвался вздох. К сожалению, братских чувств друг к другу мы не испытывали.

Она шла чуть впереди и за угол повернула первой. Я тут же почувствовал ее напряжение и так же напрягся, готовый ко всему. И не зря — нас ждали. «Сорок четвертые». Четверо.

— Ничего не бойся, — бросила Паула из-за плеча. — Я с тобой.

— Я и не боюсь. — Я выдавил бодрую улыбку, но бодрил ею только себя. Ибо мы оба понимали… Нет, не понимали, предвидели, что сейчас произойдет. Слишком много у девочек было времени на подготовку, пока я сидел в камере в ожидании решения комиссии, и слишком большой определенностью веяло от их лиц. Они ЗНАЛИ, что произойдет — люди, не уверенные в цепочке надвигающихся событий, так не смотрят.

— Чико, ты и правда думаешь, что такой крутой? — спросила одна из них, моя старая знакомая Сандра. Девочки перегородили дорогу, но мы и не пытались проскочить нахрапом. Встали прямо перед ними, ожидая развязки.

— Девочки, все в порядке? — Паула добавила в голос как можно больше грозности, но «сорок четвертые» не обратили на нее никакого внимания — будто она пустое место.

— Ты правда думаешь, что если одолел одну из нас на полигоне, это дает тебе право считать себя способным нам противостоять? — продолжала эта гринго, смотря мне прямо в глаза издевающимся взглядом.

— Нет, не думаю. — Я ухмыльнулся, не понимая, к чему этот разговор.

— То, что ты избил Натали, случайность, — продолжила она. — И ты сейчас в этом убедишься…

Далее все произошло на такой скорости, что я… Даже не знаю, как описать.

В общем, если бы их было хотя бы двое, Паула бы имела шансы. Но их было трое, и работали они слажено, умело. Работали на обездвиживание — навалились, не давая себя ударить, повалили мою напарницу на землю и заблокировали. А кобылы они знатные, тяжелые — даром что ли силовики?

Сама же Сандра атаковала меня. Нет, я как раз успел, ушел. Не стал разрывать дистанцию, наоборот, пошел вперед и даже достал ее, правда, вскользь — однако этого оказалось недостаточно. А дальше случилось то, чего следовало ожидать. Я уверенно выдаю двукратную скорость при трехкратном ускорении сознания, она же минимум трехкратную при четырех-пятикратном ускорении. Удар, еще удар, уход, замах, и…

…И всё.

— Имей в виду, — бросила она напоследок, — одна выходка — и ты труп. Это не пустая угроза.

— Пошга ты! — прохрипел я, пытаясь закрыть рукавом льющийся из носа поток теплой соленой жидкости.

— …Идите вы в жопу! Мне все равно, видели или не видели! Это нападение! Открытое нападение на меня и моего младшего напарника среди бела дня в людном тоннеле! Вы должны, обязаны привлечь их!

Главная наказующая, заместитель сеньоры Гарсия, внешне была непробиваема, но я видел, что внутри ей не по себе.

— Паулита, я тебя прекрасно понимаю, — кивала она, как запрограммированный робот. — Но пойми и ты меня. Это мертвая зона, здесь нет устройств наблюдения. Там и там — есть, — она указала на двадцать метров вперед, прямо по тоннелю, затем назад, на поворот из-за которого мы вышли. — А здесь — нет. И твоему слову я могу противопоставить только их слово. Слово против слова, понимаешь? Говоришь, тебя они не тронули?

Моя напарница возмущенно фыркнула.

— Нет. Просто держали. Повалили и не давали дернуться.

— Тогда тем более. Если нет даже синяков, ни одна экспертиза не признает, что это было нападение.

— А он? — Кивок на меня.

Наказующая посмотрела на мой расквашенный нос и с сожалением вздохнула.

— А он — «малыш». «Мелюзга». Прости, Паулита. Я бессильна.

Она развернулась и направилась назад по тоннелю, в сторону диспетчерской.

— Так что, получается, меня зря вызвали? — усмехнулась медик, сидевшая рядом со мной и промокавшая мне лицо смоченной каким-то раствором ватой. Кровь остановили, переносица, к великому моему изумлению, оказалась цела, и даже на месте. — Могли бы и сами дотопать!

Зла в ее голосе не услышал, только немного иронии.

— В основном, — недовольно потянул я. Происходящее мне все более и более не нравилось.

— Что здесь? Что происходит? — Сквозь окружающую нас неплотную толпу протиснулись встревоженные мордашки оставшейся части нашего взвода. — Как они?

— Мы слышали, — выпалила Мия, остановившись напротив меня — на тебя опять напали? — Глаза ее были встревоженные, но я увидел в них облегчение — видно, они ждали большего разгрома.

— «Сорок четвертые»? — добавила Роза, тоже облегченно вздыхая.

— А кто ж еще! — выдавила красноволосая, перемещая взгляд на стоящую чуть в стороне и наблюдающую за нами Мишель. Та в этот момент думала, очень напряженно, и я ей не завидовал.

— И как? Чем кончилось? — подключилась Кассандра.

— Ладно, всем спасибо, все свободны! — вдруг воскликнула Мишель, придя к какому-то выводу, замахала руками, и уже собравшаяся вокруг нас толпа человек в пятнадцать начала недовольно расходиться. — Хуан, ко мне в кабинет. Вы. — Взгляд на Паулу, затем на Кассандру. — Сидите в каюте, ждите. Попытаетесь что-нибудь выкинуть — вышвырну вас в запас, сегодня же. По горячим следам.

Лица девочек заметно потускнели — видно, пока бежали сюда, как раз обдумывали план мести. Паула же налилась краской:

— То есть, я понимаю, ты так это и оставишь?

— Не «ты», а «вы», капрал Огонек! Нет, я назначу расследование, соберу комиссию, и комиссия обстоятельно изучит все материалы относительно этого инцидента. В том числе твои показания. И на основании же ее выводов Совет решит, что имело место быть и как наказать виновных. А пока быстро в каюту! — повысила она голос. — И пока не разрешу, никуда не выходить! Кругом, шагом марш!

Красноволосая, недовольно пыхтя, развернулась и побежала в искомую сторону. Побежала, потому, что обычно так быстро не ходят. Остальные девчонки, переглядываясь со мной и друг с другом, поплелись следом.

Мишель сняла китель, швырнула в угол. Недовольно плюхнулась в кресло. Нервная, злая, — автоматически отметил я. То есть произошедшее исходит не от ее партии, и она ничего о готовящемся инциденте не знала.

— Садись, — вымученно кивнула она на боковое кресло.

Я присел напротив. Она задумалась, положила голову на руки.

— Что скажешь?

— Ты у меня спрашиваешь?

— А у кого же мне спрашивать?

Я откинулся назад и с умным видом начал перечислять.

— Могу лишь очертить круг подозреваемых. Первая — ее высочество принцесса Алисия. Ее люди вели меня, как мода, и после «школьного дела» обязаны были раскопать подробности моих взаимоотношений с сеньором Витковским и бандой Кампоса-младшего. Ручаюсь, первоисточником информации служила она, ее досье.

Мишель от такого начала… Нет, не вздрогнула. Но подняла очень удивленные глаза.

— Вторая, — продолжил я, — Сирена, твоя бывшая напарница. Как человек королевы, и как лицо, сующее свой нос во все, что только можно. Ты не в курсе, но она предупредила меня, за несколько часов до тебя. Я про твоих «чудовищ».

— Знаю. Уже знаю. — Мишель вымученно вздохнула. Тоже подалась назад, откинувшись в кресле. На нее было страшно смотреть — нервная, взволнованная — только руки не дрожат.

— Третья — Гарсия, — продолжил я. — Как персональный проводник решений ее величества в жизнь. Все, что знает королева Лея, знает и она, а ее величество, прежде чем подготовить операцию, наверняка ознакомилась с «делом Шимановского», собранным людьми ее сестры.

Молчание. Моя собеседница как бы согласилась с таким доводом.

— Последний персонаж — королева, — закончил я мысль. — Но я склонен подозревать кого угодно кроме нее — не тот уровень. Вероятнее это все же была Гарсия, причем ее импровизация — королеве делать больше нечего, как контролировать процесс на уровне рядового «слива» информации!

— «Рядового» учитывая утечку данных о системе контроля? — Мишель зло рассмеялась.

— «Рядового» потому, что ей нет дела до этой схемы, — пригвоздил ее железобетонным взглядом я. — И до этого взвода. Она отдала приказ — та его выполняет. А что утечка… Видно они считают, что оно того стоит.

Мишель вздохнула и посмотрела так, что я поежился.

— Что ты знаешь об операции вообще? Кроме озвученного?

— Ничего. — Я беззаботно пожал плечами. — Кроме того, что если я не решу поставленную задачу, меня уберут. Как любую невезучую шахматную фигуру, в коробку. То бишь, в гроб. А урну с прахом отдадут потом матери. Пусть и за это скажет «спасибо», могли и над планетой распылить!

— Ну, зачем же так грустно?

Я вновь пожал плечами.

— Знаю вас. Сталкивался.

Это замечание она предпочла не комментировать.

— Что там произошло хоть? — Мишель снова вымученно вздохнула и подняла глаза, на сей раз ее взгляд выглядел немного виноватым. — В твоей школе? Я не вчитывалась настолько подробно.

Мне стало смешно. Но сдержался и все-таки ответил:

— Один из шпиков департамента, по совместительству мой куратор, передал мне схему расположения камер внутреннего контроля школы. Тогда я не знал, что они меня всего лишь подставили, собирали материал для грядущего закрытия школ, принимал эту игру за чистую монету, а действия куратора — за происки в стремлении получить директорское кресло. Но схему я получил, и вскоре испытал ее на неком сеньоре Рубини, подручном Бенито Кампоса, выбив тому переносицу в одной из «мертвых зон».

— Тебе переносицу не выбили, — парировала она. — И нос не сломали.

Я усмехнулся.

— Согласен, накладка. Вероятно, «слив» был не полный, информацию для девочек слегка подкорректировали. У них же свои цели, не те, что стояли передо мной в то время.

— Ты так уверен, что это был имен «слив»? — недоверчиво хмыкнула беловолосая.

Я кивнул.

— Да. Потому, что на следующий день после носа в «мертвой зоне» отморозки Бенито Викторовича приготовили мне сюрприз в столовой. Когда я шел, один из них облил меня соусом и супом со своего подноса, сделав вид, что споткнулся. Я уделал его тогда, и еще одного, но охране пришлось применять шокеры. Скажешь, ты не знала и этого?

Мишель вновь отрицательно покачала головой.

— Я же говорю, не вдавалась в такие подробности. Про фонтан — да, изучала внимательно, а остальное…

Я понимал ее. Когда хорошо знакомые тебе люди, с которыми вы вроде как на одной стороне фронта, проворачивают такое, даже не ставя в известность…

— В моем случае вновь расхождение: хоть меня и облили, но противница оказалась сильнее, и отхватил в итоге я, а не она, — продолжил я. — Но это ничего не меняет — déjà vu возникло. Теперь по логике должен быть следующий шаг, и я понятия не имею, где они возьмут на территории корпуса фонтан.

Мишель весело рассмеялась.

— Да уж, в логике тебе не откажешь!

Помолчали.

— А серьезно, — продолжил я, — Толстый с бригадой пытался тогда меня убить. Я сам полез в фонтан, это была моя инициатива, они же просто хотели выбить из меня мозги. Вероятно, следующий шаг Гарсия будет подстрекательство их к моему силовому устранению. Тебе не кажется?

— Все-таки думаешь, Гарсия? — переспросила она, но я видел, что она и сама так считает — вопрос задан для порядка. Кивнул.

— И я понятия не имею, как решить «проблему 44», — вырвалось вдруг у нее. — Не смотри так, действительно не знаю. Ты уже понял, это не я — для меня слишком сложно. Мне приказали остерегать тебя от силовых решений, намекать, чтобы ты включал мозги, и всё. Даже примерных путей я не знаю.

— Спросить у Гарсия? — Я усмехнулся. Она отрицательно покачала головой.

— Елена — палач. Исполнитель. Она знает только то, что ей нужно. Возможно, поболее меня, но это партия Леи.

— …Либо Сирены, — оговорилась она. — Сирена тоже мастер постановок, возможно, Лея ей приказала, и та изговляется. Ты же встречался с нею, что думаешь по этому поводу?

Я отрицательно покачал головой.

— Не знаю. Не понял. Я не смог ее прочесть.

Смешок.

— Ну, в этом она мастерица! В свое время специальные тренинги изучала, по самоконтролю. Кстати, и тебе рекомендую, как будет время, попозже…

О том, что «попозже» может не настать, я старался не думать.

— Мишель, зачем это тебе? — потянул я ее на откровенность. Если она и дальше хочет эксплуатировать образ «доброй тетушки», должна пролить сейчас хоть какой-то свет — не может отмалчиваться далее. — Зачем сдаешь своих? Вы же одна команда. Просто разные подразделения.

Она покачала головой, словно отгоняя наваждение.

— Для меня ты важнее, чем для них, Хуан. Они могут позволить игры с тобой, я же нет. Я не найду второго, как ты. Не дадут.

— Можно подробнее с этого места?

— Ради бога! — Белобрысая вновь откинулась на спинку кресла, доставая сигареты и свою любимую зажигалку. Подкурила, закинула ногу за ногу.

— Понимаешь, Хуан, политика в наше время — болото. Топкое болото, в котором ничего не происходит. С момента моей дурацкой выходки с адмиралтейством, с переговоров в Овьедо, ничего не изменилось. Кланы сильны, но не всемогущи. Королевская власть слаба, но достаточно могущественна, чтобы им противостоять. Сами же кланы никогда не договорятся друг с другом о совместных действиях — слишком богатая история недоверия.

Далее по персонам. Лея — трусиха. Она знает, какой ценой ей досталось это шаткое равновесие и не горит желанием его нарушать. Она боится, Хуан. Понимаешь?

Я кивнул.

— Это неправильно, ей надо было стремиться, что-то делать, или хотя бы готовить почву на будущее. Но она не готовит и никогда не готовила, все полтора десятка лет сидела на пятой точке. Да, какие-то телодвижения видны, но это показуха — на самом деле ничего кардинального в стране не меняется.

Она помолчала, подбирая слова.

— Сережа, ее так называемая опора, на самом деле такой же популист, как и она. Он делает вид, что делает что-то для страны, с кем-то борется и чего-то достигает. Ему не плевать, нет, он переживает за Венеру искренне, но в отличие от Леи не способен на что-то повлиять — ему банально не хватает веса. Он мог бы, если бы стоял за спиной достаточно сильного лидера. Той же Леи, но активной, стремящейся изменить статус-кво, например. Или даже прежней Сирены — силовика, на штыки которой однажды оперся. Но такого лидера нет.

Она смачно затянулась.

— Это неправда, Хуан, что говорят. Не Сирена в свое время пыталась захватить власть. Он. У той бы просто не хватило мозгов. Но чтобы выбить почву под ним проще было «закрыть» ее, лишив его превосходительство поддержки. Тем более, он и Лея все еще являлись мужем и женой, обязательно возникли бы последствия: слово «прецедент» для аристократии не пустой звук, Хуан.

Затяжка. К потолку ушла жирная удушающая струя дыма.

— Алисия способна что-то сделать, — задумчиво продолжила моя собеседница, — но для этого ей нужно стать королевой. А Лея этого никогда не допустит. К тому же… — Она замялась. — …Алисия — игрок. Она там, где интересно, ей важен процесс, а не результат. Ей нравится ее место, нравится держать за яйца многих высокопоставленных отморозков и аристократов, и она ни на что не променяет эту кашу. Ведь королева — иной уровень, иные проблемы, которые ей не интересны. Она солдат, Хуан, и ее решения — солдатские. Тогда, как королева должна быть генералом.

— А хороший солдат не есть даже очень плохой генерал, — поддержал я ее мысль. — И потому в стране бардак — я имею в виду ситуацию с преступностью, когда чины ДБ в открытую берут взятки у мафии…

Мишель выдавила кислую улыбку.

— И это просто великолепно, что хороший солдат не стремится стать плохим генералом, не находишь?

Возразить что-либо на это было трудно.

— Таким образом, вся государственная политика — болото, в котором ничего не происходит, — подвела она итог. — Кланы боятся друг друга, и их все устраивает. Лея боится перемен, и ее тоже все устраивает. Никто ничего не пытается делать, все только делают вид. И единственной отдушиной, надеждой на будущее, являются… Дети.

Кажется, я закашлялся совсем не от табачно-ментолового дыма. Она же продолжила:

— Да, дети, Хуан. Лея не вечная, с ее смертью в стране начнутся перемены. Быстрые, катастрофически быстрые по меркам истории. Вся система «болота» разом рухнет, станет неактуальной, и выиграет тот, кто окажется более оперативным и более подготовленным.

— Феррейра, — произнес я. Она кивнула.

— Отчасти. «Железный Октавио» первым понял, что к чему, у него получилось подложить своих детей под ее старшее высочество так, что ни они сами, ни ее высочество ничего не заметили. Более того, Фрейя и Сильвия — лучшие подруги, без всяких технологий манипулирования. Такая судьба. — Тяжелый вздох. — Другие тоже пытаются. За кулисами активно идет торг вокруг матримониальных планов в отношении младших принцев, пока безуспешный. Лея торгуется, а сами принцы к счастью ей не мешают — постоянных пар, вроде Фрейи с ее Себастьяном, у них нет.

Кроме того, Сантана продвигает на руководящие посты планеты своих нанадцатиюродных племянников и племянниц, а так же совсем уж дальних родственников, с расчетом на завтрашний день. И всячески их к этому дню готовит. У семьи Ортега же исторически сильны позиции в армии и на флоте, и они не собираются их сдавать. Целый поток их родственников уже начал менять лейтенантские погоны на капитанские, а новичков из союзных им кланов в военных училищах меньше не становится. Понимаешь, к чему я клоню?

Я вновь кивнул.

— А ты хочешь сделать ставку на меня.

Она улыбнулась и затушила окурок в драконьей пепельнице.

— Именно. Ты умный. Сильный. За тобой будет стоять корпус телохранителей. При условии грамотной поддержки клана Веласкес из тебя может получиться неплохая фигура в верхах.

— А с учетом технологий манипулирования, вбиваемых в меня Катариной, — продолжил я, — я укреплю позицию еще и личным фронтом. Скажем так… Воздействуя на ее величество королеву Фрейю.

Мишель вновь улыбнулась.

— Есть еще Изабелла, не забывай, как вариант «Б». Ее тоже не следует сбрасывать со счетов.

— Но у ее второго высочества… Чересчур пикантная репутация, — возразил я.

— А тебе какая разница? — усмехнулась белобрысая. — Трахай ее себе на здоровье, да решай свои дела в политике. Только следи, чтоб в загулах к ее высочеству не «подкатили» те, кто ни в коем случае не должен это делать. При условии контроля ангельского корпуса это не так сложно, тебе не кажется?

Мне стало не по себе от такой откровенности. Да, я знал, что власть — это грязь, но не думал, что настолько.

«Или не настолько, Шимановский? — поддел внутренний голос. — Все ты знал, Ваня! Сам себе комедию не ломай!»

Да, знал. Просто не ждал услышать правду вот так, в лицо.

— У них гораздо больше свобода маневра и свобода выбора, случись что, — закончила откровения «добрая тетушка». — У меня же есть только ты. Теперь понимаешь, что это не моя игра?

— Я не сомневался, что это не ты. — Я криво улыбнулся. — Меня больше интересует, как мне выпутаться?

— Не знаю. — Мишель пожала плечами. — Могу повторить только то, что уже сказала. Ты должен работать головой, а не кулаками, как в том фонтане.

Я почувствовал, что на сегодня достаточно — разговор сам собой подошел к завершающей фазе.

— Спасибо. Я пойду?

Она кивнула.

— Да, иди, конечно…

Я поднялся. Неспешно дошел почти до самого до выхода, обернулся.

— Я, правда, Веласкес?

Она подняла глаза, выдавила вымученную улыбку.

— Не знаю.

Она врала.

* * *

Итак, Мишель боится за свои инвестиции в будущее. Перепугалась не на шутку. А эта особа своих подружек знает получше меня! Какие следуют выводы?

Правильно, прав я, а не Паула. Они не остановятся, как не остановили того робота. Ведь у них, в отличие от «бедняжки» Тьерри, вариантов развития будущего как минимум несколько, а мой проект — всего лишь один из них.

…Да уж, душевно поговорили, ничего не скажешь! Не ожидал от нее такого! Не на этом этапе. В принципе, что меня готовят «под принцесс», догадывался, но на уровне интуиции и немного логики. Но оказывается, это направление — главное, а все остальные знания и навыки — так, сопутствующая мишура. И именно потому женская психология, манипулирование слабым полом в плане занятий представлена таким большим количеством часов. Именно потому мы с Катариной, плевав на время, дотошно рассматриваем каждую деталь, каждую мелочь. Взять хоть те же любовные романы — мы на них убили больше месяца! На обычные любовные романы!

Все это пригодится, разумеется. Даже романы. И готовит меня к грядущему поэтому не абы кто, а специалист, стерва из стерв. Ведь кто лучше всего может посвятить в дебри женской души? Только такая, как Катарина. Или как Мишель, но той быть в качестве простого преподавателя не по статусу.

Но все это лирика, вопросы завтрашнего дня. На сегодня же я имею всего один единственный вопрос — «проблема 44».

Я не стал возвращаться на шестой полигон, вместо этого позвонил девчонкам и попросил погонять меня на полосах, отрабатывая тактические приемы, вроде обезвреживания террористов или взятия под контроль стратегической точки. Пальба настоящими иглами, движение на пределе скорости, запредельные физические нагрузки — что может лучше отвлечь от невеселых мыслей? Этим мы и занимались до обеда, после которого я встречался с сеньорой Гонзалес и историчкой. Хм, а ведь история без прикрас, получается, для меня важнее, чем занятия с Нормой и на «мозговерте»? Получается, так.

После же я начал действовать. План родился в голове, когда я лежал без сил после очередного «невзятия высоты». Они хотят от меня интеллектуальных действий? Не силовых? Они их получат. Обязательно! Единственная загвоздка в решении данной проблемы то, что девочки из «двух четверок» не станут меня слушать, не станут разговаривать. Я для них — «враг народа», персона нон грата. Я назначен виновным в «уходе» их напарницы и точка, и плевать, что та сама совершила запрещенный прием. С такими как я дел не имеют, а разговаривают только языком кулаков. А значит, должен ЗАСТАВИТЬ себя выслушать. И прислушаться к аргументам. Но сделать это, к сожалению, можно только одним способом — вновь позволить бездне заглянуть себе в глаза.

Я нажал на сигнальную кнопку. Гермозатвор был поднят, но створки сомкнуты. Катарина не стала спрашивать, кто, чужих здесь не бывает по определению, створки дверей тут же разъехались.

— Ты? — Она была удивлена.

— Ага. Не ждала? — Я демонстративно вальяжно прошелся по кабинету, будто по своей каюте, рассматривая стены и потолок. На визоре сзади меня вихрилось изображение какой-то милашки лет четырнадцати-пятьнадцати, сбоку шел текст ее личного дела. — Бракуешь? — кивнул за плечо.

Она хмыкнула.

— Не совсем. Опять малолетки подрались. Скоро им на Полигон выходить, а они внутри взвода не договорятся, кто главнее и кто кому подчиняется!

— Ну, так забракуй их! Обеих! — усмехнулся я.

— А работать потом с кем? — Ее глаза устало прищурились, из груди вырвался вздох. — Забраковать можно кого угодно, Хуан. Гораздо сложнее проблему решить. Чтобы они поняли друг друга, доверяли друг другу. Чтобы шли дальше плечом к плечу.

— Короче, в них вложено слишком много, чтоб браковать перед самым Полигоном, — вновь усмехнулся я, озвучивая подтекст.

Она недовольно покачала головой.

— Шимановский, ты становишься циником, каких поискать. Где же тот милый мальчик, что бросался на меня с криком: «Звери!»? Который ратовал за справедливость и помчался на помощь обиженной девочке, хотя понятия не имел, как эту помощь оказать?

— С кем поведешься!.. — хмыкнул я, но настроение испортилось. В чем-то она права — я, действительно, слишком долго смотрю в эту беспросветную бездну. Грустно вздохнул, обошел кресло, положил руки ей на плечи. Принялся аккуратно их разминать.

— Вы сами меня таким делаете. Не правда?

Она отрицательно замотала головой.

— Человека можно сделать только тогда, когда он сам захочет «сделаться». Ты — хочешь.

С этим вновь было трудно поспорить.

— Я тебе могу чем-нибудь помочь? — В ее голосе промелькнуло напряжение. — Ты пришел спросить о чем-то?

— Я что, не могу прийти просто так? — Пальцы мои продолжали массаж, делая это все активнее и активнее.

Она усмехнулась. Нет, не могу. Я что, действительно такой циник?

— Раньше тебе нравилось, когда я приходил… — обижено потянул я, меняя октаву разговора.

И вновь усмешка.

— А мне показалось, ты нашел себе новую игрушку…

Руки перешли от плеч к затылку, начали массировать голову, корни волос. Девчонки от такого массажа балдеют. Вот теперь получилось, она немного расслабилась. А для предстоящего она нужна мне полностью расслабленной.

— Нашел, да, — я согласился. — Но знаешь, я почему-то думал, что ты хоть немного, но будешь бороться. С некой обнаглевшей белобрысой сукой, выхватившей у тебя из под носа «вкусное». Твоё «вкусное»…

Она рассмеялась, легко и непринужденно.

— Хуан, мы взрослые люди. И ты в том числе. И если…

— Вот это мне и хотелось посмотреть! — повысил я голос. — Будешь ли ты драться, или скажешь сама себе про «взрослых людей» и тишком-молчком заткнешься в тряпочку!

Я резко прекратил свое занятие и подался назад, обойдя стол и сев напротив нее. Слишком резко. Чтоб поняла, что я — обиженный малолетний придурок, которого цепляют такие вещи. Вообще-то мне всего восемнадцать с половиной, несмотря на все события, произошедшие в жизни, вот пусть и убедится, что мне именно столько, какими бы испытаниями ее камаррадас меня не подвергали. А как обычного восемнадцатилетнего юнца меня не может не беспокоить факт, что женщина, с которой спал, бросила меня, отказавшись от борьбы, фактически «слив» другой женщине. Эдакий чистой воды юношеский эгоизм.

— Ты — собственница! Тигрица! — продолжал я, почти крича. — По крайней мере я так думал! А уступаешь меня какой-то… Хитроумной выдре, сложив лапки кверху?!

— А тебе хотелось бы, — она привстала и сама подошла, положив уже мне руки на плечи, — чтобы две большие девочки сцепились за тебя?

Кажется, она улыбалась, и улыбалась искренне. Поверила. Я приложил все усилия, чтобы не возликовать.

— А тебе бы на моем месте этого не хотелось? — Поднял голову, посмотрел в ее глаза чистым-чистым незамутненным взглядом.

Она расхохоталась, в голос. И смеялась долго.

— Прости, малыш! Просто не хотела устраивать из происходящего цирк. — Ее пятая точка плавно переместилась мне на колени, руки же еще крепче обхватили шею. — Я — всего лишь офицер корпуса, понимаешь? Психолог службы вербовки. Это мой потолок. Для тебя же все только начинается. И связь… С этой «хитроумной выдрой», — хмыкнула она, — первый шаг на твоем пути к серьезной взрослой жизни. Я желаю тебе добра, потому и отпустила. Но, наверное, зря…

Дальнейшие ее действия сопровождались началом долгого жаркого поцелуя. Она залезла верхом, руки ее принялись лихорадочно расстегивать мой китель. Мои руки так же не дремали, но я делал все с показной ленцой — типа еще не простил, правда, все более и более набирая темп. Вот летит на пол ее китель. Теперь блузка. Лиф…

…Да, все правильно. Я — наивный романтик-идеалист. Уже понимаю, что отношения с нею — явление временное и не несут собой никаких обязательств, но еще не могу принять это, цепляясь за них и за нее саму, как за близкого человека. Я еще не привык менять подобных «близких людей» как перчатки, и эмоции мои, столкнувшись с таким феноменом впервые, взвыли. Пусть так и думает.

…К тому же, во мне ведь действительно все эти дни жила некая жалость, тоска, ностальгия. Я ведь действительно принял это не до конца. Умом принял, но сердцем… И она, эта женщина, останется в моей памяти навечно, сколько бы подобных «близких людей» ни было в будущем. Она первая, кто начал учить меня взрослой жизни, и это останется навсегда.

— Я не хочу заканчивать с тобой… вот так!.. Катюша!.. Моя Катюша!.. Моя!.. — лепетал я сквозь пелену очередного безумия, ибо секс с такой кошкой всегда безумие. И она верила, это звучало правдой, ибо в этих словах все-таки была ее доля.

Я захрипел, швырнул ее на стол, остервенело дергая ремень форменных ангельских брюк. Кажется, начал терять контроль, что неудивительно в подобном заведении. Здесь сколько ни истязай себя физически, сколько ни трахайся, а в очередной душевой с десятком голых девочек в самом расцвете сил инстинкты и гормоны все равно возьмут свое. Каждый раз. Изо дня в день. Не говоря уже о спальне с пятью обнаженными напарницами.

— …Я всегда буду твоей, Хуанито!.. — шептали ее губы, как бы успокаивая мои взыгравшие юношеские чувства. — …Куда я от тебя денусь!...Мой зверь! Мой лев! Мой хищник!..

Последней осознанной мыслью было: «Господи, как хорошо, что она не курит!»

* * *

Час спустя я шел по коридору по направлению к игровой. Девочки «сорок четверки» отчего-то любили это место, и я надеялся застать там хотя бы некоторых из них. Они сделали в игровой что-то вроде своего кружка, где два «кинутых» взвода хранителей (их и взвод Камиллы) вкупе с увольняшками действующего состава соревнуются в умении переиграть друг друга в «русский конкур». Увольняшки как правило распивают спиртные напитки, желания там загадываются серьезные, и никого из простых резервистов за тот стол не пускают. Обычно, повторюсь. Но главное в этом столике, разумеется, общение со своими, которого «слитые» подразделения лишены и за которое всячески цепляются, как за соломинку. Во внутреннем кармане моего кителя покоился табельный игольник Катарины — вещь немыслимая, и у меня оставалось максимум минут десять до момента, пока та не кинется его искать и не забьет тревогу. Да, оружия на территории базы полно, но в основном это винтовки, тяжелые иглометы, которые куда попало не возьмешь и незаметно не пронесешь. Легкие же ручные игольники — привилегия офицеров, и башку за такой мне оторвут однозначно.

Но было все равно. Я должен решить проблему — и я решу. А дальше как ляжет карта.

Есть, вызов. От нее. Что-то она рано!

— Да?

— Хуан, вернись и отдай.

ОЧЕНЬ выразительный голос.

— Вернуться и отдать что? — я сделал вид, что не понял.

— То, что ты взял. — Она тяжело дышала. И я ее понимал. Про…фукать табельное оружие? Да еще кому? Да еще как? Я по-тихому засунул его себе в карман, пока она валялась, расслабленная, между первым и вторым разом, и никакого подвоха не ждала. И ей за игольник попадет куда больше моего!

— А что я взял?

— Хуан! Ты понимаешь, во что играешь? — закричала Катарина, и я понял, что она в отчаянии. Разрывается между мыслью побежать за мной лично или сообщить на пульт, чтобы меня взял ближайший патруль наказующих. Скорее всего, запросит у диспетчера мое местонахождение и потом решит. А это несколько минут. Я же уже почти пришел.

— Прости, Катюш, — вздохнул я. — Мне жаль. — И сделал невозможное, запрещаемое всеми внутренними инструкциями. Отключил внутреннюю систему связи.

Да, Катарину мне было искренне жаль, я не врал. Но у меня не было выбора. Мишель не позволит вогнать себя в такой дикий транс, чтоб ничего не соображать. В сексе она, как и везде впрочем, любит «сверху», да и отношения наши отдают слишком большой практичностью, являясь лишь следствием, а не причиной. А больше игольник взять мне негде.

Вот и игровая. Успел. Створки послушно разъехались при моем приближении.

Народу внутри собралось много, человек сорок. В том числе трое искомых объектов за нужным мне столиком. Ни Сандры, ни Звезды, кого я бы хотел видеть больше всего, нет, но и так сойдет. Всего же за столиком сидело семь человек — двое увольняшек и двое камаррадас Камиллы — но они меня не интересовали.

При моем появлении некоторые разговоры в игровой притихли, все воззрились, что я буду делать. Я уже говорил, что дал зарок не играть, и свято блюл его, потому всем было интересно — слава об Ангелито, как о суперигроке, так и держалась. Нужные мне девочки, сидящие спиной ко входу, заметили меня последними. Я демонстративно обошел их столик, облокотился на него. Улыбнулся.

— Привет!

— Если думаешь, что мы не начистим тебе рыло на глазах у всех, то ошибаешься, — проворчала одна их «сорок четверок», глядя в карты, как бы не обращая на меня внимания.

— Я в этом не сомневался. — Я сделал улыбку еще шире.

— Тогда чего пришел? — подняла глаза другая, видно более эмоциональная и нетерпеливая.

— Поговорить хочу, — чистосердечно ответил я.

— О чем?

— О вас.

Все разговоры в игровой постепенно смолкли. Повеяло напряженностью, и даже за самыми дальними от нас столиками девочки сложили карты.

Усмешка.

— И о чем же ты хочешь поговорить с нами, мальчик? — усмехнулась первая. — Уж не извиниться ли хочешь за нашу подругу? Которую из-за тебя вышвырнули? И ли за другую, которую ты вчера подло избил?

Я отрицательно покачал головой.

— К сожалению, вашему сожалению, нет. Но у меня есть иная тема для разговора. Не хотите ли вы извиниться за действия против меня? В частности в столовой? В библиотеке? Или в коридоре, когда напали на нас с Паулой? Паула такой же ангел, как и вы, кстати! — При этих словах многие, очень многие в зале иронично хмыкнули. В том числе почти все хранители. Так-так!

— Юноша, — подняла глаза третья, — иди-ка ты отсюда. Пока мы тебя не проводили. И не мешай играть. Не доводи до греха, мы сегодня добрые.

— То есть, не хотите, — перевел я.

Все три «сорок четверки» прыснули.

— Ну что ж, сами напросились.

Я вытащил из кармана игольник, активировал его и тут же снял с предохранителя. Вообще-то это долго, мучительно долго, аж несколько секунд, что для их подготовки вечность, но все настолько опешили, что никто даже не дернулся.

Пим! Пим! Пи-и-им!

Отступив на пару шагов назад, чтобы меня не достали девочки по эту сторону стола, я сделал три выстрела — все в плечи «сорок четвертым». В отличие от пули, раны после игл заживают быстро, и даже если пробью кость, не страшно. Последние два соленоида поставил на минимум, игла на выходе мало того, что холодная, так еще и достаточно медленная, чтобы не искромсать стоящих и сидящих сзади в фарш. Главное не зацепить жизненно важных органов.

Пи-им!

Еще одна, не из их взвода, но бросившаяся было на меня. Жаль, но по-другому нельзя.

— Назад! — заорал я. — Назад, я сказал! Всех кончу! А ну пошла назад!

Следующий выстрел был направлен в стол перед одной из них, так же явно собравшейся погеройствовать.

— И ты тоже! И вы! Думаете не успею? Успею!

Ангельская реакция и оценка опасности — великая штука. Поняв, или даже почувствовав, что я серьезно, все, кто были вокруг, моментально образовали вакуум. Девчонки из соседних столов так же подались назад, бросились врассыпную. В панику не ударился никто. Лишь одна из «сорок четверок», которая самая эмоциональная, замешкалась и упала со стула — потеряла от неожиданности равновесие.

— Встать! — крикнул я ей. — Сядь!

Она послушалась. Я схватил со стола бутылку от какого-то не сильно крепкого «девчоночьего» пойла и шандарахнул о край столешницы, не забывая держать всех остальных под прицелом. Затем вновь наставил игольник на нее, подошел и ткнул получившейся «розочкой» в горло. Не сильно, разумеется, только чтоб пошла кровь, да чтоб почувствовала — прибью, если дернется.

— Эй, вы! — бросил ее напарницам. — Предлагаю не геройствовать! Один косяк с вашей стороны, и я ее кончаю! Это всех касается! — вновь обвел я игольником помещение. Все присутствующие, около сорока человек, стояли и пялились на меня, ничего не понимая. Я же вновь обратился к противницам.

— Девочки, у меня вопрос: вы действительно считаете, что ведете против меня войну?

Молчание.

— Огорчу. На самом деле война еще даже не началась. Я быстрее! — прикрикнул я на «заложницу», которая собралась было дернуться, чтоб освободиться. Надавил еще на миллиметр, кровь полилась ручьем. — Хочешь, перережу сонную артерию? У меня черепашья скорость, но поверь, ее хватит!

Девочка задрожала — осознала серьезность моих намерений.

— Так вот, война, девочки, еще не началась. Но если хотите, если настаиваете — я ее начну.

Выдержал паузу.

— Поймите, девочки! Я могу грохнуть любую из вас! И даже больше — всех вас! Всегда! В любой момент! И всегда мог это сделать раньше! И знаете что самое страшное? Мне за это НИЧЕГО НЕ БУДЕТ!

Выдавил усмешку киношного злодея. Пусть почувствуют!

— Не верите? Да, меня вышвырнут. Но только и всего. Верите или проверим?!! — заорал я.

Мне кто-то начал наперебой что-то отвечать, что-то говорить, и я дал очередь в землю.

Раздался девичий визг, девочки, ближе всего стоявшие к зоне моего обстрела, испуганно отскочили. Вновь воцарилась тишина.

— Да, я могу устроить светопреставление, могу замочить вас всех, могу устроить вам НАСТОЯЩУЮ войну…

— …Но не хочу этого делать! — окончил я и нажал на гашетку.

Пи-и-и-и-им!

— Ай!

Еще одна из девчонок не враждебного мне взвода упала, как подкошенная — я целил в ногу. Акция по моему окружению сорвалась.

— Я же сказал, без геройства! Назад!

Остальные вновь подались назад. В этот момент створки раскрылись и в игровую ввалилось сразу пятеро наказующих с уже активированными винтовками, беря меня в полукольцо.

— Хуан, бросай оружие! — закричала одна из них.

— Так вот, я НЕ ХОЧУ этого делать! — как ни в чем не бывало продолжил я.

— Хуан, мы будем стрелять!

— Я вообще не хочу войны! Я хочу мира! Никому не желаю зла! В том числе и вам!

Тишина.

— Хуан?

— Дернетесь — убью ее! — обернулся я к наказующей. Та в угрозу верила, потому переходить к действиям не спешила. Ее люди обходили меня стороной, но медленно, очень медленно, дабы не рисковать. И стрелять в них не стоит — это мне вряд ли простится.

— Так вот, у меня к вам предложение, — вновь обратился я к девочкам. — Делаю его при всех, при свидетелях. Когда меня выпустят из карцера, предлагаю встретиться с вами и обсудить накопившиеся между нами недоразумения. Слышите? Сесть и спокойно поговорить, без понтов, без эмоций, без заведомой неприязни. Чтобы вы услышали меня, а я вас. Поговорим, и тогда решим, что и как будет дальше. — Я убрал «розочку» от горла сидящей девки, та сразу схватилась за него руками. Отшвырнул это орудие в сторону — как жест, означающий, что я не шучу.

— Повторюсь, я не хочу войны. Я хочу мира. Давайте обсудим, и тогда уже будем решать, мир между нами, или война?!

Палец нажал на рычажок сброса, и обойма с гранулами из рукоятки полетела вниз, гулко ударившись о мягкий пол.

— Я хочу просто поговорить! Обсудить! Больше ничего! — Теперь из моей ладони выпал сам игольник, затем я аккуратно завел руки за спину и даже наклонился. Вовремя, последовавший далее удар шандарахнул меня лицом в столешницу, а на запястьях вывернутых до предела рук защелкнулись магнитные браслеты.

— Ну, ты и отморозок, Шимановский! — прошептала одна из «упаковывающих» меня «морпехов». Я лишь довольно улыбнулся.

Да здравствует взгляд Бездны!

Назад: Глава 9. Противостояние (часть 2)

На главную: Предисловие