Глава 2. Столкновение интересов
Гермозатвор поднялся, девочки вошли. Все пятеро чувствовали себя неуверенно, буравили глазами пол, искоса бросая взгляды на присутствующих. Присутствующие же производили достаточно грозный эффект, ибо такое представительство для повседневной жизни корпуса вещь нечастая. А учитывая происходящее…
— Ну? — нарушила длительную паузу Мишель, как хозяйка кабинета. Вошедшие молчали. Она переглянулась с сидящими за столом коллегами, предлагая начать кому-нибудь из них. Сирена вздохнула и поерзала в кресле.
— Девочки, у меня вопрос. Он вам точно нужен?
Молчание.
— Он с вами скоро уж как полгода, но у меня закономерный вопрос: что вы сделали, чтобы он стал ВАШИМ?
Паула собралась что-то ответить, но под грозным взглядом сбилась и опустила голову.
— Когда у него проблемы вы его не защищаете. Когда ему трудно, максимум, что делаете, помогаете морально. Когда его бьют, вас рядом нет. Один раз, только один раз, подняла она руку, пресекая попытку Паулы протестовать. — И то без видимого успеха.
Его обижают чуть ли не на ваших глазах, а что делаете вы, чтобы не допустить подобного? Ни-че-го! — по слогам выдавила она. — Не делаете и не хотите делать, «воспитывая» его, предоставляя самому решать насущные вопросы. Это похвально, закалка — вещь великая, но вопрос, ПОЧЕМУ ОН ДОЛЖЕН ЗАКАЛЯТЬСЯ В ВАШЕМ ВЗВОДЕ?
И снова эта гнетущая тишина.
— Ну что же вы, девочки? — усмехнулась сеньора Морган.
Наконец, Кассандра робко подняла голову.
— Он… «малыш»… сеньора полковник.
— То есть, ниже по статусу? И вам западло его защищать? — усмехнулась принцесса Алисия.
— Никак нет, сеньора… Просто…
— Просто дело в других, ваше высочество, — нашлась и все-таки вставила слово Паула. — Они не хотят этого делать, чтобы не ссориться с другими полноценными ангелами, с которыми поссориться придется. Чтобы не расколоть корпус.
— Ай, какие благородные! — воскликнула Мишель. — Расколоть корпус! Просто спасительницы наши! А может все немного иначе? Вы не делаете этого, чтобы самим не стать изгоями, вместе с ним?
— Да нет, все еще проще, — продолжила ее высочество, в отличие от визави без эмоций, даже с некой доброжелательностью. — Они считают, что Хуанито НЕДОСТОИН того, чтобы они его защищали. Недостоин носить гордое звание «сына единорога». Не так?
Гнетущее молчание.
— Это так, девочки? — в лоб переспросила главная наказующая. Естественно, ответа не последовало.
— Значит, — вновь взяла слово сеньора Морган, — первое. Раз им «западло», с завтрашнего дня Ангелито будет проходить обучение с равными по статусу. С теми, кому не надо доказывать какое-то мифическое право. Кто будет готов перегрызть за него горло, покалечить, убить, но не сдать на растерзание другим. «Пятнашка» подойдет? Или там проблемы психологического характера?
Мишель пожала плечами.
— Я бы не трогала этот взвод. Там зашкаливают эмоции сексуального плана, это будет не служба, а шведский порнофильм. (z) Хотя в целом они общий язык нашли.
— Насколько я помню, — вставила слово главная наказующая, — «порнофильмы» у нас не под запретом. Кто хочет, тот с тем и… Спит. Это не армия. Мне кажется, пускай.
Мишель задумчиво покачала головой.
— Елена, ты не представляешь, НАСКОЛЬКО зашкаливает там градус сексуальной энергии. У нас минимум четыре подразделения морально готовы, чтобы мы его туда сунули. «Пятнашку» же можно оставить, как… Друзей. Союзников. Плюс, я бы рекомендовала рассмотреть взводы Камиллы и Белоснежки.
— Эти-то что тебе плохого сделали? — картинно вздохнула ее высочество.
— Они подойдут. Эти девочки и старше, и опытнее, и так же морально готовы. Марте это даст колоссальный толчок, и через год мы будем иметь готовых персональных хранителей. А Камилла… Сами понимаете. Они УЖЕ хранители. И им надо вернуться. Будут с него пылинки сдувать!
Ее высочество покачала головой.
— Я все понимаю, Мишель. Но в сложившейся обстановке мы не можем рисковать. Нам нужно дать ему напарниц НЕМЕДЛЕННО. А таковыми являются только «пятнашки». Плевать на сексуальную энергию — дадим мальчику какую-нибудь гадость в пищу, но «под ружье» всех поставим. Всем взводом. Сегодня же.
— Итак? — Елена посмотрела на Сирену. Та нехотя кивнула.
— Хорошо. Я согласна.
— Мишель?
Хозяйка кабинета замахала руками.
— А куда ж мне деваться?
— Решено. Тогда готовь приказы. О срочном возвращении пятнадцатого взвода и о переводе туда нашего малыша. Девочки, свободны.
Бойцы «чертовой дюжины» топтались на месте, не решаясь уходить.
— А может не надо, сеньорины? — промолвила Паула. Жалко как-то, но остальные не могли выдавить и этого.
Ее высочество подалась вперед.
— Почему? Почему не надо, Паулита?
— Мы справимся…
— Справитесь с чем?
Тут, наконец, подняла голову Кассандра.
— С заданием. Защищать его любой ценой.
— Заданием? — Принцесса картинно хмыкнула, затем переглянулась с коллегами — клиент дозрел. — Каким заданием?
— Любым… — прошептала Роза, подписывая приговор.
Повисла пауза, но на сей раз ее инициатором были офицеры. Наконец, Железная Сеньора бегло бросила:
— Сегодня в полдень вы заступаете на дежурство по моему ведомству. Ее величество срывает куда-то две боевые группы, восстановить из резерва я могу только одну. Придете за час, моя помощница проведет инструктаж, затем выдаст оружие, повязки и знаки отличия. И учтите, если и сегодня сядете в лужу…
— Никак нет, сеньора! Не сядем! — вытянулась Кассандра, а за нею и все остальные.
— Свободны.
Когда гермозатвор за девочками закрылся, сеньора Гарсия облегченно выдохнула и поднялась, намереваясь последовать их примеру.
— Ну, вот и славненько.
Ее высочество покачала головой.
— Слишком явно. Слишком топорно. Они же не дуры.
— Тем более! — поддержала бывшую напарницу Мишель. — Не надо ничего объяснять. И так понимают, без слов.
— Кстати, обернулась главная наказующая, — пока вы здесь, придумайте, куда ее величество экстренно сдернула на вечер две боевые группы? У меня что-то с фантазией последнее время, этот вопрос на ваше усмотрение.
Кивнув всем, она вышла. Оставшиеся сеньорины переглянулись.
— Ну, куда — придумаем, не проблема, — потянула ее высочество. — Вы точно уверены, что сегодня?
Ее глаза пронзили Мишель, но ответила Сирена.
— Наверняка. Я знаю этих девочек, работала с ними. Девять из десяти, что сегодня. Ближе к вечеру.
— Что ж, значит, ждем! — подвела ее высочество итог собранию.
* * *
Я как раз почти выбил триста очков, рекорд для меня, да и для Гюльзар показатель неслабый, когда сзади послышались шаги, затем резкое:
— Хуан!
Естественно, после такого возгласа под руку я промазал, серия закончилась. Подсветка тир-установки погасла. Медленно обернулся, опуская раскаленную винтовку (это их слабое место — быстро греются), уставился на вошедшую. Камилла, древняя богиня. Лицо встревоженное, причем встревоженное настолько, что… Не берусь даже сравнивать, такой я ее никогда не видел.
— Пошли!
Сказано было без компромисса, без возможности возразить.
Оглянулся по сторонам — тренер отсутствовала. Ну, конечно, занятие практическое, подойдет к концу и просмотрит результаты. Для остального здесь Маркиза. Почти все практические занятия проходят по такой схеме.
Поставил винтовку в угол, бегло бросил напарнице: «Прикрой, если что», — и пошел следом за богиней.
Шли мы долго, пришли в какую-то каморку, заваленную моющими средствами.
— Здесь нет камер слежения, — ответила Камилла на незаданный вопрос.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, — уклончиво отмахнулась она.
Я присел на рулон с протирочной губкой, она осталась стоять. Мялась, подыскивала слова, наконец, решилась.
— Хуан, я должна признаться…
Начало интригующее. Но настроение играть в загадки у меня не было, и я схохмил:
— Я не могу быть отцом. Мы с тобой не спали.
— Что?
Какое-то время она смотрела с недоумением, потом рассмеялась. Напряжение спало, настроение же ее заметно поднялось. Вздохнув с облегчением, она продолжила, гораздо более непринужденно:
— Хуан, когда тебя приняли, я имела разговор с сеньором Козловым. По поводу тебя.
Я кивнул. Чего-то подобного ожидал.
— Он как бы завербовал меня.
— «Как бы»?
— Как бы. Потому, что оба мы понимали, что я под наблюдением офицеров, и всю, проходящую через меня информацию те будут фильтровать. Они игрались друг с другом в свои игры, сливали друг другу через меня различную дезинформацию и взаимно делали вид, что верят ей. Эдакий пинг-понг, где я была простым мячиком.
— И что же приказал тебе делать сеньор Козлов? — усмехнулся я.
Камилла хлопнула ресницами.
— Наблюдать за тобой. И подстраховывать, если… Если ситуация вокруг тебя начнет выходить из под контроля. Помогать тебе.
— Как тогда, когда я дрался с Рыбой? — вспомнил я и задумался. Она меня озадачила. — Когда ты не дала вмешаться ее напарницам?
— Естественно, это был предлог, — кивнула она. — Я так думала. Поскольку это полностью совпадало с намерениями самих офицеров. У него есть в корпусе настоящие осведомители, с ними он ведет серьезную работу, а я была именно пинг-понгом.
— Но сегодня что-то случилось, — понял я ее поведение.
— Да, Хуан. — Она вновь занервничала. — Сегодня выяснилось, что на самом деле все серьезно. Я была ему нужна, но как бы для подстраховки, чтобы в экстренной ситуации сохранить в тайне основные каналы информации. А их игры с офицерами — всего лишь средство для отвода глаз.
— ???
— Утром я получила от него записку. В которой сообщалось следующее. Я должна ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ защитить тебя от возможных акций сорок четвертого взвода. Любой, Хуан. Понимаешь?
Еще пока нет, но вникать начал.
— И приказал дать тебе вот это. Указал место, где взять, на территории корпуса, и отдать. — Она достала из-за пояса и протянула мне… Пистолет. Не игольник, огнестрел, да еще облегченной конструкции, но это был агрегат, умеющий убивать. Я раскрыл рот от изумления.
— Так же приказал передать тебе, чтобы ты не ждал, стрелял на поражение при первом намеке на опасность. Не время играть в благородство, надо стрелять первым. Это твой единственный шанс.
Кажется, я икнул, беря в руки оружие. Ничего себе! Проверил обойму. Полная. Двенадцать пуль. Неплохо!
— Я ничего не сказала офицерам, и, кажется, они не знают. Так что все серьезно. Очень серьезно, Чико! Я боюсь!
На ней лица не было. Я покровительственно усмехнулся.
— Не дрейфь, прорвемся! С такой-то игрушкой, да не прорваться?
Но это была бравада. Камилла, бывший хранитель, испугалась за меня? Человек, отнесшийся ко мне с неприязнью, передал оружие для защиты? Мир определенно сошел с ума, но главное, раз уж дон Козлов зашевелился, мне действительно угрожает нешуточная опасность. Осталось посмотреть, что придумают сеньоры офицеры, ибо теперь их ход — не могли же они в такой ситуации ничего не придумать для моей защиты? Независимо от сеньора Козлова?
— Спасибо, Камилл! — Я поднялся и обнял ее, крепко прижав — это нужно было в первую очередь ей, чтобы успокоиться. — Правда, прорвемся, не переживай!
Хотелось бы самому себе поверить!
* * *
— Разрешите?
Рамирес писала на виртуальной планшетке, какой-то отчет. Подняла глаза.
— Ты же на занятиях?
— Прогулял. — Я беззаботно пожал плечами. — И кажется, сегодня меня не накажут.
Она усмехнулась.
— Тогда заходи.
Это так, не накажут. Не сегодня. После гибели Перес, подавляющее большинство обитателей сего заведения смотрело на меня с жалостью, сочувствием. Все понимали, что наше противостояние с «сорок четвертыми» вот-вот завершится смертельным поединком, по-испански — убийством. Моим. Хоть кроме меня никто снимки Перес возле мамы не видел, все понимали, что это не был несчастный случай, а значит, я косвенно виноват. И с высокомерием сорок четвертого взвода это вопрос времени.
Относительно моей персоны мнения разделились — кто-то ненавидел меня, как причину, источник всех неприятностей. Не было бы меня, не было бы и проблем, жила бы и здравствовала сеньорита Перес. И таковых нашлось немало. Но были и грамотные девочки, которые заявляли, что просто так «убирать» их коллегу никто не станет, нужна веская причина. «Просто мы не всё знаем». Многие прислушивались, но гораздо меньшее количество, чем мне хотелось. Однако, практические шаги не делал никто, предоставляя экс-хранителям самим вынести мне «приговор» — виновен ли я в смерти их подруги, или нет. Согласно местным обычаям, окружающие примут любое решение, не помогая никому из нас, а уж мы промеж себя разберемся. Эдакое гипертрофированное право сильного, но в данный момент оно отвечало интересам абсолютно всех сторон, прямо или косвенно участвующих в столкновении.
У девочек сорок четвертого взвода оставалось два выхода: либо смириться с утратой напарницы, «простить», заодно реабилитировав меня в глазах остальных, либо мстить. Ибо я отчего-то не сомневался, они знают, куда ездила их camarrada, с какой целью, и понимают, что означает происшествие на магнитке. Если они примут, что она была не права, пытаясь убить мою мать, и не станут мстить… Все закончится благополучно. Я спокойно продолжу обучение, их же, во избежание, отправят до конца контракта куда-нибудь за орбиту Эриды, считать пролетающие мимо астероиды. Инцидент исчерпан, нет состава преступления и прочая прочая. Если эмоции зашкалят и меня все-таки назначат виноватым — попробуют уничтожить, из принципа. Потому, что «Карфаген должен быть разрушен». Убит член их семьи, а за членов семьи мстят, даже если те… Скажем так, не совсем были правы в своих изначальных замыслах. Семейная солидарность, вещь для латиноамериканской планеты обыденная. Что они выберут?
После заседания хранителей вскрылись интересные для меня факты: их взвод не так уж однозначно воспринимает происходящее. Минимум три человека не хочет обострения конфликта, считая, что их, действительно, подставили, как и меня. Звезда держит середину — хочет наказать меня, но не доводить противостояние до абсурда, до безумия. Если бы это что-то решило, она с удовольствием встретилась бы со мной на «дуэли», поединке один на один, где можно кулаками доказать правоту и наказать обидчика (такие в истории корпуса редко, но случались). Но еще есть Сандра и двое оставшихся, кто жаждет разделаться любой ценой, даже во вред себе. И Натали в лазарете, позиция которой мне неизвестна, но прогнозируема (ее перевели от греха подальше в Центральный военный госпиталь, в охраняемую палату, это хоть немного сняло напряжение).
Так что выбор девочек под вопросом, они могут и включить заднюю. Но есть еще один момент, интересы некой третьей могущественной стороны.
Если посмотреть на ситуацию глазами офицеров, выяснятся прискорбные вещи. Первое — меня никто никогда не простит до конца, косвенно я всегда буду виновен в гибели одной из ангелов. И даже если услать девочек подальше, они могут когда-нибудь вернутся и сделать гадость. Задним числом. А на время ссылки здесь, в этих стенах, превратятся в иконы сопротивления нехорошим офицерам, которые закручивают гайки местной вольнице. Недовольные есть всегда, и эти недовольные будут знать о «бедных несчастных сестрах», мучающихся не просто так, а «вот из-за этого выскочки и протеже». И у меня появятся проблемы, которые нельзя решить в принципе, которые останутся со мной до конца обучения, а после — до конца моей жизни (карьеры), ибо в этой жизни (карьере) корпус всегда будет играть большую роль. Я стану лицом корпуса, буду представлять его интересы (а как же иначе, смысл тогда был меня брать?) в обмен на лояльные мне штыки, на которые смогу опереться. И пресловутая лояльность в этой схеме оказывается под вопросом.
Нелогично, правда? Как планировать на годы вперед, зная об изначально заложенном в фундамент гнилом кирпиче? Ситуация на самом деле ерундовая, в перспективе времен этот эпизод забудется, замылится. Но останется, где-то в глубинах коллективной памяти. И в случае чего, о нем кто-то обязательно вспомнит.
Некомфортно это, знать, что пушка хоть и слабо, но заряжена, а такие люди, как офицеры, королева и дон Серхио ценят комфорт. И сделают все для его достижения. МЕРТВЫЕ хранители сорок четвертого взвода им гораздо интереснее живых, даже раскаявшихся и сосланных. Они сделают все, чтобы у девочек снесло башню, чтобы те напали, и не допустят, чтобы нападение это пережили. И от такой логики мне было не по себе.
Да, я хочу выжить в этом переплете, хочу вырасти, жениться, завести детей и умереть в глубокой старости. Но я не хочу жить ТАКОЙ ценой. Я не смогу жить с подобным грузом, хотя именно к таким вещам меня в перспективе и будут готовить. Слабак? Возможно, не спорю. Но мне все равно не по себе.
— Кофе хочешь? — улыбнулась Рамирес моему пасмурному виду. Я кивнул.
— Молоко? Сливки? Сахар?
— Сливки. Без сахара.
Она налила в чашки воды из колонки кухонной панели, просто, без изысков в виде старомодных чайников, насыпала обычный рабочее-крестьянский пролетарский растворимый кофе и долила сливками, извлеченными из холодильного отсека. Поставила обе чашки на стол.
— Рассказывай.
Я рассказал. Поделился размышлениями по поводу интересов. Она долго молчала, анализировала. Наконец, выдала вердикт:
— Хуан, если они придут тебя убивать, какая может быть жалость?
— Они марионетки, Рамирес, жертвы. Ими управляют опытные кукловоды. Я ненавижу их, точнее, буду ненавидеть, но только тех из них, кто искренне, всей душой захочет моей смерти. А среди них таких нет.
— А твоя знакомая Сандра?
Я замялся.
— Ее мне жалко. Ей надо просто промыть мозги. Этим должны заниматься опытные психологи, проблема решаема, но им проще уничтожить проблему, старым сталинским способом, и они, ручаюсь, пойдут именно этим путем.
— Почему ты так думаешь?
— Потому, что иначе девочками бы уже давно занимались. Здесь на каждом квадратном метре по два психолога, неужели бы не промыли им те пустые штуковины, которыми они думают? Девочки и так не подарок, и так на грани, и подтолкнуть их к безумию, сделать последний шаг…
Я сбился.
— Они толкнут, я чувствую.
Рамирес отрицательно покачала головой. Таковое предчувствие здесь не у одного меня, практически все уверены, что миром всё не закончится. И дело совсем не в глубокомысленных рассуждениях.
— Корпус жесток, да, — возразила она. — Но обычно он никогда не делал ничего подобного, не подставлял своих. Расстрелять за проступок — это запросто. Но не подталкивать к проступку.
Я пожал плечами.
— Они начали эту комедию, им надо довести ее до конца, во что бы то ни стало. Чтобы показать всем, они — власть, главные здесь. Закон — их слово, а не заведенные здесь порядки. Ты же не будешь отрицать, что в корпусе сложилось чересчур много мешающих им традиций?
Рамирес озадаченно покачала головой.
— Они не избавятся от традиций, но все поймут, чего те на самом деле стоят. Плюс, это долбанное ангельское высокомерие, с ним ведь тоже надо бороться. Вот сеньоры и объяснят всем, что избыток высокомерия выходит из тела вместе с жизнью. Все логично, а они крайне логичные сеньоры. Девочки обречены. Как и я.
— Ты слишком ударился в философию, тебе не кажется? — усмехнулась моя собеседница.
Я выдавил кислую улыбку и предпочел помолчать — она не поймет. Она как бы понимает, но не утруждает себя глубиной копания, ее все устраивает. В том числе расстрел свершивших проступок.
— Возможно.
— Ты хоть сам выстрелишь, если они будут угрожать? На поражение?
— Да. — Я кивнул. Она прочла по моим глазам, что не вру, действительно выстрелю, и удовлетворенно кивнула.
— Оружие дать? Катарины-то больше нет! — Последняя фраза сопровождалась иронией.
Я отрицательно покачал головой.
— Уже дали, спасибо.
— Оперативно! — Она многозначительно ухмыльнулась и задумалась. — Но, кажется, ты пришел не только для этого, да? Ты хочешь решить дело миром, целую теорию создал, но понимаешь, что это бесполезно и тебе не отвертеться. Оружие тебе уже дали. Слушаю! — Она откинулась на спинку кресла, допивая дрянненький, если честно, кофе.
— Так точно, — кивнул я, переходя к цели своего визита. — «Мозговерт». Они быстрее меня, порвут, как Тузик грелку. Можно ли как-то увеличить нагрузку? Чтобы получить видимый эффект в течение… Скажем, недели? И каковы будут последствия? Вы раскачали меня, я выдерживаю приличные нагрузки…
Она отрицательно покачала головой.
— Я не пойду на это.
— То есть, можно, — констатировал я.
— Я же сказала, я на это не пойду. Несмотря на то, что шансов противостоять им у тебя меньше.
— Да мне надо просто выжить, Рамирес! Просто банально выжить в этой схватке! Особенно, если их будет несколько! — закричал я. Та волна панического страха, что жила во мне эти два дня, наконец, вырвалась. — Я не хочу сдохнуть на заклании в их дурацких игрищах, понимаешь?! Им все равно, они найдут другого, а мне капут! Кирдык! А я еще слишком молод! И у мамы кроме меня никого не осталось, можешь ты это понять?!
— Тихо! Тихо!.. — замахала она руками. — Спокойно, Ангелито, спокойно!..
Она говорила что-то еще, тон ее, убаюкивающий, профессиональная наработка опытного психолога, подействовал и я опал. Действительно, чего это нашло?
Видя, что отпустило, она спокойно объяснила:
— Я говорю, я на это не пойду. Но не потому, что желаю зла. Просто последствия будут катастрофические. Необратимые изменения головного мозга, нарушение психики. Ты превратишься в инвалида, Хуан, это дорога в один конец. Так делают, когда хотят создать одноразовое оружие, долженствующее погибнуть при выполнении задания. Невозвращенцев. Их раскачивают так, как никому не снилось, но у всего своя цена. Тебе такое развитие событий нравится? Что в таком случае гуманнее?
Я уткнулся в столешницу и покачал головой.
— Игла быстрее, Хуан. Поверь. Хоть двукратного, хоть шестикратного ускорения. Может, все-таки дать игольник?
Я вновь отрицательно покачал головой. Игольник был более массивным, чем переданный Камиллой компактный пистолет, покоящийся у меня под кителем невидимый окружающим. Чисто практические ограничения.
* * *
Вот так, облом. Но я буду искать лазейки, перебирать все варианты, даже фантастические. Ибо, даже с пистолетом против нескольких противниц не выстою. Разве что они окажутся пьяными или дурами и конкретно подставятся, но последнее менее реально, чем самовольный сход Венеры с орбиты.
— Ты у себя? — бросил я в браслет вызванному абоненту.
— Да, заходи.
Идти было не далеко, через пару минут я уже входил в кабинет Мишель. Та сидела за столом и что-то просматривала. При виде меня схлопнула все визоры, вихрящиеся вокруг.
— Садись.
Я последовал приглашению. Она помолчала, затем озвучила вердикт:
— Неважно выглядишь!
— Я думал, спросишь, почему не на занятиях.
Она покачала головой и выдавила постную улыбку.
— Зачем? Мне бы тоже было все равно. Чай будешь?
После рабочее-крестьянского кофе Рамирес, не отказался бы.
— Итак? — продолжила она через время, когда в руках у нас дымилось по кружке с чем-то невероятно ароматным, именуемым ею «чаем» скорее по традиции. — С чем пожаловал?
— Ищу козыри. Рамирес сказала, что помочь не может.
Мишель согласно кивнула.
— Правильно сказала. Пробуй техническими средствами. Дать тебе игольник?
Я как раз делал глоток, закашлялся.
— Что-то не так? — не поняла она.
— Нет, все нормально, — отмахнулся я. — Просто Рамирес тоже предлагала. Игольник не надо, слишком заметный. А вот световую гранату можно, — вспомнил я свои приключения в фонтане. — Две.
— Хоть двадцать две! — Она улыбнулась — видно, подумала о том же самом. — Кастет, думаю, не нужен? Или шокер?
— Нет. Нужны ножи. Разные. Боевой и метательные.
— Не вопрос. Еще?
— Пояс шахида.
— Чего??? — Теперь она чуть не подавилась, глаза ее едва не вылезли из орбит.
— Шучу, — усмехнулся я.
Она покачала головой, грозно фыркнула:
— Ну и шуточки у вас, юный сеньор!
Задумалась.
— Есть арсеналы для спецопераций. Нож — это нож, но я могу предложить специальный браслет. Надевается на руку, незаметен, но при активации срабатывает, как «бабочки». Только лезвия более габаритные массивные и прочные — это же внешние устройства. Заряжается аналогом «вельветки», но без нейрокибернетики она тебе не поможет. Возьмешь?
Она достала из стола и положила передо мной заранее приготовленный агрегат. Действительно, браслет. Только несколько массивный.
— Китель разрежет при активации, но не думаю, что это будет тебя заботить. Надень, попробуй.
Я надел, завернув рукав кителя, нацепил кольцо с архаичной, но невероятно надежной кнопкой управления, включил. Раздался звук: «Вж-ж-жик!» — и сбоку от запястий возникли парные веерные лезвия.
— Круто! — восхищенно воскликнул я. — Но я все-таки взял бы еще и ножи — такой штукой драться еще не обучали.
Мишель поставила чашку на стол, кивнула.
— Всё впереди. Операция уже запланирована, после нее начнешь изучать тактику работы и с такими игрушками. Но ты прав, раз не обучен — не надо. Будут тебе ножи. Всё будет.
— Ты оптимистка! — усмехнулся я. «Запланирована…»
Она усмехнулась в ответ.
— А как же!
Помолчала.
— Ладно уж, пошли, подберем тебе арсенал по вкусам и умениям.
Через час мы вновь сидели в кабинете и пили новую порцию удушающее ароматного напитка. На столе лежали разложенные выбранные мною предметы, повышающие шансы самообороны. Но я смотрел на них, и все равно было не по себе. Однако, мусолить тему двадцать раз не хотелось, и задал совсем посторонний абстрактный вопрос:
— Интересно, вы просчитывали комплекс неполноценности юноши, которому предстоит попасть в ваше заведение? Которому никогда ни при каких обстоятельствах не достичь параметров ваших девочек, теоретически слабого пола?
Она кивнула.
— Разумеется. Конечно, первое время он по оценкам должен был создать проблемы, как с тобой сейчас. Но после многократно бы окупился.
— ???
Она загадочно улыбнулась, предпочитая не развивать тему.
— Ты хочешь сказать… — Мысль, промчавшаяся мимолетно, поразила меня, но я был слишком махровым реалистом, чтобы в нее верить. — Что я…
— Не должен переживать по поводу того, что они сильнее, — вновь усмехнулась она. — Будь увереннее в своих силах. Используй на полную катушку генмодифицированные способности. На самом деле ты не на много слабее, это утка. ПОКА не на много.
— То есть, в последствии… — я снова сбился. Она снова выдавила улыбку и глотком допила чай. Затем встала, прошлась к сейфу, и, введя кодовую комбинацию, открыла створки. Вытащила небольшую папку, положила передо мной.
— Читай.
Я начал. Это были отчеты исследования. Глубокого сравнительного исследования физиологии мужчин и женщин, точнее, мальчиков и девочек. Размах их поражал воображение — было видно, что занималась этим серьезная организация с солидной базой и хорошим финансированием. Таблицы. Графики. Выводы. Отчеты об экспериментах. Графики, графики, снова выводы.
Под конец была подшита переписка, и, пробежав ее глазами, мои волосы встали дыбом.
«Ее королевскому величеству. Совершенно секретно.
„…Таким образом, могу констатировать, что отличия мужской и женской физиологий достаточно существенны. Пиковые результаты, выдаваемые женским организмом в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет, у мужчин приходятся на двадцать два — двадцать три года. То есть, для того, чтобы получить бойцов мужского пола заданных вами параметров, необходимо осуществлять набор в восемнадцатилетнем возрасте. В этом случае бойцы достигнут искомых скоростных характеристик к двадцати двум — двадцати трем годам, но при этом силовые их характеристики будут существенно выше, чем у бойцов женского пола при той же степени „погружения“ и тех же скоростных характеристиках. Любое иное развитие мужского организма к подобным результатам не приведет.
В связи с вышеперечисленным настаиваю на закрытии проекта „Белый ягуар“ ввиду его бесперспективности и разработке на основе полученных данных альтернативного проекта, с набором в испытательную группу мальчиков не младше восемнадцати лет.
Эстебан Мартинес“»
«Профессору Эстебану Мартинесу. Совершенно секретно
…Дорогой дон Эстебан! Я понимаю ваши опасения и нежелание подвергать риску опытную группу, однако, не могу следовать вашей рекомендации. Мне нужны именно мальчики тринадцати — четырнадцати лет по психологическим причинам. В более старшем возрасте у них окончательно сформируется характер, выработается собственный стержень, взаимоотношения с ними можно будет выстраивать лишь на „коммерческой“ возмездной основе. Они либо не выдержат психологическую ломку корпуса, либо та станет для них бесполезна.
Мне нужны вассалы, сеньор Мартинес. Преданные готовые рисковать собой идейные бойцы, а не наемники, работающие за деньги и иные блага, как в армии и других силовых подразделениях планеты. Это должны быть мои солдаты, а не патриоты Венеры. И выковать таких можно только в промежутке между десятью и пятнадцатью годами, а никак не в восемнадцать — двадцать три.
Сожалею, но проект „Белый ягуар“ будет запущен. Вам же по-прежнему предлагаю пост его руководителя. Лучше вас никто не разработает программу обучения для опытной группы: если все-таки откажетесь из принципиальных соображений, подумайте о рисках, которым будут подвержены испытуемые без вашего умелого присмотра.
Оливия Веласкес»…
Там были еще письма, записки, гневные выпады, взаимные обвинения. Но главное я понял. Суть. «Белый ягуар», проект по привлечению в корпус мальчиков. Осуществленный в правление королевы Оливии, бабки нынешней королевы, окончившийся полным фиаско.
— Их расстреляли, да? — поднял я глаза, не в силах дочитать до конца. Мишель пожала плечами.
— Не совсем. Утилизация не есть расстрел. Тихо мирно получить капсулу с отравляющим веществом, вызывающим быструю и безболезненную смерть, тоже утилизация. Расстреляли только дона Эстебана, свалив на него вину за неудачу эксперимента.
— Хотя он первый от него остерегал, приводя научные доказательства, — потянул я, ошарашенный вскрывшимися фактами.
Мишель усмехнулась.
— Вопрос стоял в том, кто виноват, он или королева. Королева не может быть виноватой априори, так что выбор был не велик. Такое в политике на каждом шагу, Хуан, хотя мне искренне жаль профессора — очень умный мужик был. Эксперт департамента экстремальной медицины. (z) Подкорректировал многие наши методики, исправил ошибки, допущенные еще при императоре Антонио Втором. Но королева не могла поступить иначе.
Но главное ведь не в этом, Хуан, неправда ли? Не в трагедии давно минувших дней?
Я все так же ошарашено кивнул, не в состоянии выдавить ни слова.
— Ты не слабее них. И годам к двадцати двум — двадцати трем их догонишь. А учитывая модифицированные способности, раньше. Но будешь при этом значительно сильнее физически.
Довольная улыбка.
— Девочкам знать об этом не стоит. Тебе, в общем, тоже, раньше времени. Но у тебя было такое сильное пораженческое настроение… Мне показалось, твоя жизнь важнее секрета.
Я пожал плечами — ей виднее.
— И как ощущения? Все еще чувствуешь себя слабым и закомплексованным?
— Не знаю.
Я долго думал, затем усмехнулся.
— Тебе за это ничего не будет? Что рассекретила данные?
— Есть такая штука, иерархия ценностей, малыш. — Она вновь улыбнулась. — Что выше чего. Нет, если ты не будешь болтать, то не будет.
Ладно, Хуан, собирай игрушки и готовься. Рассекречиваю еще один момент — нападение ожидается сегодня вечером. Мы наблюдаем за ними, если выяснится что-то более подробное, сразу дам знать. И все-таки не стесняйся использовать игрушки — хоть ты и не такой слабый, но к прямой конфронтации на равных еще не готов.
— Спасибо! Большое спасибо! — Поднялся, изнутри меня охватила непривычная теплая волна. Я впервые был искренне благодарен этой женщине. Она даже не Катарина, еще более стервозная и расчетливая, но и у нее внутри были какие-то теплые чувства ко мне, не только голый «коммерческий» расчет. И это радовало.
* * *
— Получилось?
Камилла юркнула в оранжерею, задумчивая, присела в кресло нашей аристократки, подняла рассеянный взгляд.
— Не знаю. — Пожала плечами. — Меня выслушали. Затем сказали, что согласны встретиться.
Она была слишком напряжена для человека с хорошими известиями.
— Но что-то не так?
Кивок.
— Место встречи. Сто шестнадцатая аудитория, это в восьмом блоке.
— Я там не был, — покачал я головой. — Что это?
— Заброшенный актовый зал. Там хранятся стулья и кресла для больших собраний. Разных мероприятий, вроде вечеров встречи тех, кто завершил контракт. Еще там проводятся репетиции, когда малявки ставят пьесы по программе культурного развития. Но главное, согласно данным, полученным от сам знаешь кого, там нет камер системы наблюдения. Это засада, Хуан, чистой воды. И еще, главной переговорщицей выступала Сандра, Звезда сидела в углу сама не своя. То ли у них импичмент… То ли…
— То ли подстава, — закончил я. Хм, «импичмент». Для приютской девочки, выросшей в монархическом государстве, у нее неплохие словечки в лексиконе. Или это местный сленговый оборот, означающий момент, когда подчиненные «задвигают» комвзвода? Надо будет уточнить.
— Не ходи один, Хуан, — покачала она головой. Возьми девчонок. ВСЕХ. — Она глянула на меня таким взглядом, что я поежился.
— Их куда-то дернули, какая-то внеплановая операция, — хмыкнул я. — Никогда не дергали, а тут… Аргументировали, дескать, чтобы мхом не обросли, но думаю, чтоб оградить их. Чтоб не сорвались и не прикончили кого-нибудь сгоряча, в их случае проблемы будут совершенно иными.
Камилла понятливо кивнула.
— Тогда я пойду с тобой.
Я вскинул руки в отрицающем жесте:
— Спасибо, но я как-нибудь решу свои проблемы! Это дело мое и только мое, и ты…
— И я пойду с тобой! — отрезала она. Кажется, спорить бесполезно — иногда женщины бывают невероятно убедительны.
— Камилл, зачем это тебе?
Она в ответ выдала сногсшибательную улыбку.
— Ну, мы же друзья?
Друзья. Мы мало общались все это время, гораздо меньше, чем могли бы. Она сторонилась меня, словно понимая, что нас двоих что-то связывает, и боялась этой связи. Девчонки же ее помогали мне, как могли, и с ними я и сдружился, насколько это возможно. Что ж, пришел ее черед.
И она готова. Готова доказать делом, что пойдет в будущем рядом со мной до конца. А начнет сегодня. Ведь убивать будут не ее, но человек, дошедший до кондиции, готовый выступить против репрессивной машины корпуса, не будет разбираться. И делает она это не по приказу дона Серхио, а потому, что так надо. По зову сердца. А значит, я за нее в ответе, и мне нужно сделать все зависящее, но защитить ее.
Начал сборы. «Флэшки», то бишь «молнии». Аналоги световых гранат, только для спецподразделений. Почему для них прижилось английское название — не знаю, но в неофициальной номенклатуре оружия словечек гринго много. Тончайшие мягкие пластины с защищающим руку основанием, на которое нанесен тонкий слой химреактива. При активации выделяют гигантское для своих размеров количество света, хотя и меньшее, чем граната. Но главное, просты и удобны в использовании, и миниатюрны — в кармане их поместилось ни много ни мало двенадцать штук, только успевай вынимать. Теперь ножи. Метательные, много метательных. За пояс, в один рукав, во второй — на специальные ремни с хитрым устройством подачи в руку. Обычный нож в специальные ножны на пояс — этим, если придется, буду драться. Туда же пистолет, но без кобуры — просто заткнуть за ремень. Вот так, отлично. Браслеты-«бабочки» на обе руки, как раз впритык к ремням для ножей. Под кителем специальная бронерубашка — пулю и удар ножом выдержит, но вот иглу, к сожалению, нет. Ну что, вроде всё?
— Ну как я тебе? — покрутился я перед ней. Камилла восхищенно подняла вверх большой палец.
— Красавчик! Главное, чтобы все это сработало.
— Главное, чтобы хватило ума не запутаться во всем этом.
— Не запутаешься. — Она улыбнулась. — Только не ты.
Я тяжело вздохнул.
— Тогда пошли.
Гермозатвор с выбитыми цифрами «116». Интересно, со времени «слива» девочкам информации, что изменилось в системе внутреннего контроля? Где уважаемые сеньорины сподобились разместить дополнительные камеры, где нет? В коридорах, наверное, кое-что добавили, но увидели ли они смысл добавлять в таких вот «норах», куда никто не ходит? Таких «нор» в корпусе прорва, десятки, если не сотни. Впрочем, это разговор девятый. Как и вопрос, используют ли «сорок четвертые» старые данные о «мертвых зонах», или же им «слили» текущие. Главное — девочки назначили встречу здесь, а значит, решились.
Камилла приложила идентификационный браслет к глазку, гермозатвор поехал вверх.
— Стой здесь! — она грубо отпихнула меня и вошла в зев открывшегося входа.
— Мы без оружия! Хотим поговорить!
Мне понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя и войти следом.
Да, так и есть, они были здесь, трое. Сандра и две напарницы. Встали вдоль стен так, чтобы перекрестно держать вход в зоне обстрела. Оружия в их руках не наблюдалось, но вот ножами девочки запастись могли.
— Мы хотим поговорить! Просто поговорить! — твердила древняя богиня, как заведенная, подняв руки. Ее уговоры действовали, девочки растерялись. Сандра кивнула, дескать, хорошо, давай поговорим, и это явно выбивалось из их первоначального графика развития событий.
Я подошел, Камилла встала чуть сзади и сбоку, загораживая меня от одной из противниц. Как загородиться от второй — не знал, Сандра выбрала слишком хорошую для себя и своих девочек позицию.
— Девчонки, я понимаю все, что происходит, — начал я. — Но поверьте, не хочу вам зла. Нас стравливают, просто стравливают. Давайте объединимся и попробуем выстоять вместе?
Сандра скривилась, но промолчала. Кивнула, чтобы продолжал. И я продолжил.
Говорил так, как никогда еще не говорил, использовал все, доступное красноречие, был сама выразительность. Наверное, с полчаса втолковывал, что не хочу конфликта, не хочу обострения, хотя и понимаю, что одна из них пыталась угрожать моей матери. Информация о матери их не смутила, то есть они прекрасно знали, куда и зачем ездила Перес, и не ломали комедию. Я стучался до них с полчаса, и выдохся только тогда, когда ни слов, ни эмоций не осталось.
Воцарилось молчание. Чувствовалось, что-то происходит, некая борьба в их душах, ломка. Несколько раз они переглядывались, но со своей позиции я не мог перехватить эти взгляды. И когда девочки пришли, наконец, к какому-то выводу, тишину нарушила моя спутница:
— Девчонки, я обещаю, все мы, весь корпус, проконтролируем ваши решения. Никто вас не тронет, никто больше не обидит и не подставит. Хватит этого противостояния.
Сандра грустно кивнула в ответ.
— Ты не понимаешь, Камилла. Вы оба не понимаете. Хуан, ты не плохой парень, мне жаль, что так получилось, — повернулась она ко мне. — И говоришь ты правильно. Но только у нас нет выбора, пойми. Алессандра… Ее кровь навсегда останется и между нами, и между нами и офицерами. Мы всегда можем вернуться и отомстить, притупив их внимание…
Она сбилась. Накручивала себя. И своих товарок, не видимых мне, но прекрасно ощущаемых.
Я понял, что произойдет через несколько секунд, понял, почему их только трое, и почему она не бьет сразу. И это дало мне несколько мгновений форы, за которые я погрузился в боевой режим и призвал все дарованные природой способности.
— Они не допустят этого, ты в их планах слишком важен, — подводила Сандра итог сказанному, так же вгоняя себя в боевой режим. То же самое делали ее девочки и всё понявшая Камилла. — Нас «простят», переведут куда-то, возможно, в Форталезу. Но по дороге с везущим нас кораблем что-то случится, несчастный случай. А мы не хотим умирать на заклании. Так что извини.
Она успела взмахнуть рукой, но выпустить нож я ей не дал — вспышка с моей ладони ударила на мгновение раньше, сделав ее на какое-то время небоеспособной. Тело же мое в тот момент уже летело в сторону, используя всё возможное ускорение, уходя от метательного ножа сеньорины сзади справа от меня. Которая же сзади слева сцепилась с древней богиней — та оказалась не промах и тоже ушла от ножа. Да уж, демагогия в боевых условиях вещь вредная, смертельно вредная. Напади они, как только мы вошли, шансов выжить у нас оказалось бы существенно меньше. Но они не могли вот так, хладнокровно. Будь я один — может быть, но в присутствии одной их своих…
Да и я молодец, все-таки затронул в душах у них что-то. Честно, не ждал, что получится. Они не были уверены в правоте своих действий, сомневались, а после моей отповеди начали сомневаться еще больше. Но железобетонная необходимость все-таки погребла все аргументы под собой.
«Мы умрем в любом случае, но хотим захватить при этом тебя, так как до подставивших нас офицеров не доберемся. А ты их проект, над которым они трясутся. Ты хороший парень, Хуан, но прости — ничего личного».
Упал. Перекат. Противница прыгнула навстречу. Разминулась с выпущенным мною ножом — слишком неудобная была позиция для метания, рука немного опоздала. Вторая рука уже вырвала из ножен ручной нож и попыталась встретить, но «сорок четвертая» ушла от удара, подавшись влево от меня. При этом ее «бабочки» чуть не оставили мне «привет» на лице. Я, естественно, подался вправо, уходя от следующей ее серии ударов. Еще, еще, еще — ах ты ж сучка! Вновь падение, переворот, и в его завершение следующий нож из того же рукава. Мимо.
Теперь моя очередь уворачиваться. Напрягая связки и мышцы, оттолкнулся и бросил тело за преграду из нескольких сваленных друг на друга столов. Тыр, тыр — в спасительную преграду воткнулось то, что предназначалось моему телу, вовремя я. Что же теперь?
В голове лихорадочно роились мысли, почти на порядок опережая скорость обычного мышления. А теперь моя очередь! Изловчился, снова прыгнул, пытаясь достать ее в полете. Приземлился, второй рукой доставая следующую «флешку». Вспышка!
Нет, не достал, она отвернулась. Но я успел вытащить пистолет — наконец-таки! И направить на нее.
Выстрел. Еще, еще. Этот агрегат оказался слишком уж маломощным, звуки выстрелов в замкнутом помещении даже не оглушили. Естественно, не попал — каким-то чудом она смогла спрятаться за очередное нагромождение, но оказалась в ловушке. Прыжок в сторону…
Есть! Ее нож пролетел в миллиметрах от моего лица, слегка задев плечо бронерубашки, я же нажать на курок все-таки успел.
Пуля вошла ей в грудь, с противоположной от сердца стороны. Наверное, пробила легкое, не знаю, почувствовал только, что противница осталась жива. Во всяком случае, пока. Но события разворачивались слишком стремительно, чтобы дать мне возможность анализировать.
Бум! Мне стало плохо — очень уж резкий удар в живот. Разрезав китель, нож третьей, Камиллиной противницы, почти под прямым углом ударился о выданную Мишель бронерубашку. Я вновь подался назад, практически завалился на спину, и это спасло мне жизнь. Но с пистолетом пришлось расстаться — выпал. Перекат, перекат, теперь встать.
Третья набросилась на меня с неистовством загнанного, обреченного на убой зверя. Это был не просто порыв, это было сметающее все на пути цунами. Я пытался отмахнуться от нее «бабочками», но она давила с такой скоростью и с такой энергией, что оставалось только отступать, шаг за шагом, без возможности оглянуться. Что она сделала с Камиллой? Явно ничего хорошего. Злость кипела во мне, генмодифицированная ярость клокотала, но где-то в подсознании вертелось понимание, что выпусти я их наружу, превращусь в покойника. Потому раз за разом делал финты, отмахивался, но не давал им волю. Наконец, настал момент, когда я почувствовал, что вот он, мой шанс. Единственный в жизни — других таких не бывает. И прыгнул на нее в ответ.
Мы покатились. Нет, добивать я не старался, да и не смог бы этого сделать — не стоит ее недооценивать. Но сбитая с ног, противница потеряла инициативу, у меня получилась возможность вновь залезть в карман, достать «флешку»…
Световая граната в глаза — это вам не шутка. Даже облегченной мощности. Сандра ждала от меня чего-то плохого, читала мою готовность действовать в глазах, пока заканчивала монолог, вот и успела отвернуться. Но ее все равно достало. Не знаю, чем бы это кончилось, не получись у меня тот финт, против троих мы бы не выстояли, но сейчас вся энергия «флешки» оказалась направлена не просто в лицо, а в незащищенные глаза противницы. «Ф-ш-ш-ах»!
От последовавшего крика барабанные перепонки чуть не лопнули. Моим глазам тоже досталось, хоть я и зажмурился. К сожалению, толщина век — слишком слабая защита от технического прогресса.
Встал, шатаясь, пытаясь проморгаться. Осмотрелся. Вот она, Камилла — сидит, придерживает рукоятку окровавленного ножа, торчащего из живота. Нож метательный, небольшой. Если медики успеют, может быть и спасут ее. ЕСЛИ успеют…
Бум!
От удара завалился на спину. Надо мной нависла грозная, как скандинавская валькирия, разъяренная Сандра. Что-то закричала, дикое и яростное, затем ее замах, и…
И рука ее с грозно сверкающими кибернетическими лезвиями безвольно повисла плетью. Сандра закричала от боли, попыталась перехватить ее другой рукой, теряя контроль над ситуацией, чем я незамедлительно воспользовался: отшвырнул ее, придавил сверху всей массой. Одной рукой перехватил ее оставшуюся здоровую руку пониже «бабочек», другой со всей силы нажал локтем на горло. Раздался обреченный хрип.
— Хуан, отойди! Мы сами! — раздался над ухом голос Розы. «Своя», — отщелкнуло в мозгу, и я повиновался. Но на голой интуиции продолжал держать себя в боевом режиме, как бы ожидая чего-то плохого подсознательно. Точно. Тело мое начало действовать, когда напарница еще не закончила, только это спасло Сандру. В момент, когда Сестренка наставила на нее винтовку, я снова прыгнул, сбил прицел и очередь раскаленных игл пронзила пластиковую стопку стульев справа от моей теперь уже бывшей противницы.
— Отставить! — заорал я. Вновь вскочил и оттолкнул Розу назад, что есть силы. Та опешила. — Назад, я сказал! Все назад!
Мои девчонки все были здесь, все пятеро. Паула бросилась к Камилле, остальные встали напротив меня с растерянным видом. Мия как раз вырубила прикладом по голове орущую «сорок четверку», видимо, собираясь сделать с нею то же, что Роза с Сандрой, и непонимающе хлопала глазами.
Первая пришла в себя Кассандра.
— Хуан, все в порядке! Отойди! — И вскинула винтовку.
— Нет! — Я закрыл Сандру, встав на линии огня. — Не смейте! Не надо этого!
— Это наша работа, Хуан!
Только тут я заметил их голубые повязки.
— Убивать? Месить за них грязь? Это ваша работа?
— Назад! — заорал я, размахивая руками для убедительности, делая шаг вперед. И вскинувшая было оружие Кассандра, и вторившая ей Маркиза вновь отступили. — Мия, не сметь!
Мия не пыталась, ожидая развязки. Роза тоже. На лице же Кассандры проступили гневные нотки.
— Чико, отойди! Так надо!
— Не надо!
— Дурак! Если их прилюдно казнят, знаешь, сколько людей будет винить в этом тебя? Представляешь, какие у тебя начнутся проблемы?
— Пошел прочь! — продолжила она, делая шаг вперед и вскидывая оружие, как бы для того, чтобы оттолкнуть им меня. — Пошел прочь и не мешай! Это все, что от тебя требуется!
Я достал и активировал очередную «флешку». Картинно, не спеша, лишь обозначая позицию — естественно, они успели зажмуриться и отвернуться. Но это была демонстрация намерений, и они все поняли.
— Мальчишка! С дороги! — зло закричала Кассандра.
— Я не шучу, Патрисия! Только попробуй! — насупился я. Браслетные «бабочки» на моих запястьях грозно посверкивали.
Она поверила, отступила на несколько шагов. Но решимости ее это не убавило.
— Гюльзар, достанешь эту кралю, не задев Малыша?
Маркиза сощурилась, кивнула.
— Стреляй.
Время вновь ускорило свой бег. Тело привычно ушло в сторону, взмах руки, падение, перекат… И снова взмах руки, на сей раз в сторону Кассандры. А именно в ее винтовку, которой она от меня прикрылась. Снова поворот, взмах, чуть ниже…
Есть, Мия отскочила, нож, воткнутый в пол перед нею, сказал больше, чем все слова на свете.
— Я сказал, не сметь! Назад!
Роза, не участвовавшая в инциденте, так и осталась стоять с отвиснутой челюстью. И только в этот момент из распахнутого гермозатвора внутрь посыпались люди. Много людей. В том числе медики в белых халатах с носилками и оборудованием оказания первой помощи.
— Сюда! — заорала Паула, вскакивая и размахивая руками. Я же кинулся к Маркизе, неспешно осевшей на землю.
— Как ты?
Кассандра и Роза присели рядом, чуть поодаль.
— Жить буду. — Восточная красавица скривилась, вытащила из плеча окровавленный нож, усмехнулась. — Жизненно важных артерий не задето. Что ж, Чико, хоть ножи метать я тебя научила!
Она грустно засмеялась, и смех этот быстро перешел в истерику. Я подался вперед и притянул ее к себе, рукой пытаясь зажать рану. В комнате двое «тяжелых», рана же Маркизы по местным меркам — царапина, не стоит отвлекать эскулапов. Но привести в чувство напарницу нужно срочно. Ибо какая бы она ни была, она напарница.
— Прости меня! Прости, Гюльзар! Но я не мог по-другому!
— Это ты меня прости, — захрипела она. Из глаз ее покатились слезы. — Всех нас. Мы дуры, понимаешь?
— Понимаю.
И вновь осточертевший кабинет Мишель. После оформления, протоколирования и освидетельствования я стал похож на зомби, мозги которого, было закипевшие, окончательно раскисли. К моменту, когда мы остались наедине, стало совершенно все равно, что происходит.
— Камилла должна была дать сигнал сразу же, как вы вошли внутрь, — распиналась златоволосая. — Я настаивала на том, чтобы вы вообще туда не входили, но это было бы слишком уж… Неправильно, — сформулировала она. — Просочилось бы. Потому мы договорились, она должна дать сигнал, как вы войдете, после чего внутрь сразу же ворвется группа захвата.
— В лице моих девочек, которые всех кончат, — закончил я ее фразу.
— Которые защитят тебя, благородного идиота! — взорвалась она. Ее достали мои подначки. Причем она была искренняя, просто, действительно, видела ситуацию по-другому.
— Но эта выдра все же решила дать вам шанс договориться, хотя ее ясно предупредили, что и как делать. — Она скривилась. — Разумеется, у вас не получилось, и группа опоздала. Если честно, я удивлена, что вы выжили. Сильно удивлена.
— А что их было трое? Этот момент я из ваших разговоров не понял. Озвучишь?
Мишель кивнула.
— По нашим данным, их должно было быть двое. Мы прослушивали все разговоры их взвода, знали обо всем, о чем они говорили. У них произошел раскол, очень серьезный, и вместе с Сандрой против всех пошло лишь два человека. Одну из них мы перехватили по дороге, будто бы случайно. Потому на встречу я отпустила вас с Камиллой в одиночку, из расчета два на два. С твоей спецтехникой и ее опытом как-нибудь до прибытия группы продержались бы. Но там их оказалось трое, и это стало сюрпризом.
Помолчала.
— Лея меня убьет, и Елену убьет, и права будет. Я сама бы себя убила за такой просчет, но теперь чего уж.
Она встала, обошла меня сзади. Наклонилась, обняла за плечи.
— Малыш, я так испугалась!..
Она вновь была сама искренность. Это трогало, топило лед, сковавший мою душу, но одного проявления чувств было мало. Теперь мало.
— Я пойду, можно? — вяло спросил я и подался вперед, намереваясь встать. Она подавила тяжелый вздох и отпрянула.
— Так было нужно, Хуан. И ты прекрасно это знаешь. И тот кабальеро, что сидит в тебе… Он погубит тебя. Уже погубил. Как только их расстреляют, ты поймешь это.
— Я так не могу, Мишель. — Я встал и отрицательно покачал головой. Медленно направился к выходу.
— Должен мочь, — усмехнулась она. — Иначе тебе не место там, куда тебя готовят.
Я не ответил — мне нечего было отвечать. Молча развернулся и вышел в коридор.
— Хуан, я облажалась…
Камилла открыла глаза, посмотрела с такой виной, что мне стало нехорошо.
— Ей нельзя волноваться! — Дежурная офицер медблока потянула меня за плечо, но я отмахнулся.
— Я знаю. Ей надо кое-что сказать. Поверьте, иначе она как раз и будет нервничать. Оставьте нас на секунду.
Дежурная вздохнула, и, ясно выражая недовольство, вышла, бросив перед самой дверью:
— Две минуты! Больше не дам!
— Хуан!.. — потянула девушка.
— Я знаю, Афина. Все знаю. — Я присел рядом и провел рукой ей по волосам. — Все в порядке.
— Я не работаю на них… Ни на одних, ни на другого… Понимаешь?
— Понимаю. — Ободряюще пожал ей руку. — Жду тебя. Возвращайся. Тогда все и обсудим.
— Спасибо! — Она улыбнулась — ей, действительно, стало легче. Как я и говорил.
— Все. — Я вышел из бокса, куда тут же юркнула дежурная. И груди вырвался обреченный вздох. Эта девочка выжила, хотя и не моими стараниями. Но что будет дальше?
Вновь, как и прежде, никаких ответов.
