Глава 10. Только один цезарь
Зашли мы не с парадного, а заднего входа, но я и не мечтал о подобной роскоши. Это был не приют для беспризорных сирот, а королевский дворец. Не так. КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. Все остальное не стоило внимания.
Вход в него располагался в нескольких минутах ходьбы от "базы", как здесь называли промеж своих здание с бело-розовыми колоннами, но вот по самому дворцу шли, наверное, минут двадцать. Он оказался огромным, даже больше, чем я представлял по рассказам в сети. Ну, а что еще можно ждать от колониального дворца на планете, где температура у поверхности почти пятьсот градусов, давление как на километровой глубине, а состав атмосферы таков, что не разъедает разве только золото?
Во дворце имеются все-все-все системы жизнеобеспечения, какие только существуют на сегодняшний день, многократно продублированные на случай войны и бомбежки из космоса. Здесь размещаются солдаты: расчеты ПКО, зенитчики, связисты; шпиль дворца одновременно является и антенной, и системой подавления, ее тоже нужно кому-то обслуживать; охрана самого дворца – парни в черных доспехах и их подразделения: королевский гараж, королевский авиапарк, внутреннее СБ, и много чего еще, о чем я пока не имею понятия, и, конечно, слуги, персонал. Много слуг самых разных уровней допуска. Собственно королевская семья живет на незначительной по сравнению с общей площадью дворца территории, в нескольких корпусах, один из которых – гостевой. "Корпусах" звучит громко, на самом деле всё помещается в одном корпусе, но вот перегородки между секциями условных "корпусов" стоят непрошибаемые, толщиной в несколько метров. Как объяснила Мишель, которая лично провожала меня на аудиенцию и вкратце рассказывала об этой цитадели венерианской монархии, даже если в технических секторах взорвется ядерная бомба, сектор королевской семьи выдержит. Мне вспомнилось убежище корпуса телохранителей, отделенное шестью шлюзами и изгибающимся тоннелем, рассчитанным на частичное погашение взрывной волны – это что, архитекторы королевы Аделлины поголовно были параноиками? Или мера все-таки оправданная?
– Плюс, здесь еще есть подземелья, – загадочным голосом продолжила Мишель. – Большие, просто огромные, но о них тебе знать не положено. И никому не положено.
– Не положено! – Я усмехнулся. – Но в сети про них написано оч-чень много!..
Она мило улыбнулась:
– Не все, что пишут, правда. Однако, подземелья есть, и они составляют даже бОльшую часть дворца, чем надземные строения. Дворец – самое защищенное место на планете из всех, известных врагу, которые тот будет бомбить. Вот на такую бомбежку его и рассчитывали, когда строили. Даже если надземный уровень сровняют с землей, превратят в пыль, есть еще несколько последовательных подземных, которые уцелеют, и из которых можно будет успешно вести командование. Эдакий бункер, огромный и хорошо защищенный.
– А геологическую бомбардировку этот защищенный бункер выдержит? – уважительно спросил я, прикидывая размеры наземных строений, оценивая, какой колосс прячется под землею. И как непросто такой уничтожить.
Мишель пожала плечами.
– Возможно. Частично, сегментами, точно выдержит, остальное зависит от слишком многих переменных.
Да, переменных на войне может быть множество. Однако, главным в ее речи была оговорка, упоминание об "известных врагу" объектах, которые тот будет бомбить. То есть, имеются еще и неизвестные, где реально укроется королевская семья, пока линкоры с орбиты будут утюжить столицу. Разносите дворец по щепкам, тратьте на это драгоценные ресурсы, держите здесь стянутыми в узел крупные силы, а тем временем силы обороны Венеры будут спокойно вести бои в других местах, наносить чувствительные уколы и растворяться под носом у врага, а верховное командование спокойно координировать их действия из небольшого уютного подземелья где-нибудь во Флоре или Санта-Марии. Практичный подход.
Внутренние покои я определил сразу – этот сектор от нас отделял огромный шлюз, открытый, но охраняемый четверкой дворцовых стражей с опущенными забралами и с таким внушительным арсеналом, что становилось жутко. Миновали мы его без препятствий, Мишель лишь приложила глаз к сканеру сетчатки, удостоверить, что она – это она. Толщина же переборки между покоями внушила священный трепет – умеют Веласкесы строить крепости, умеют.
Обстановка внутреннего убранства за шлюзом прежде всего поразила роскошью. Я не чувствовал, что мы во дворце, вплоть до этого момента, это были словно два разных дворца. Золото, золото, золото… Зеркала, зеркала, зеркала… Резные ручки, лепнина, картины и барельефы… Потолки, расписанные в античном стиле, как во дворцах эпохи барокко, виденных мною в виртуальных экскурсоводах по Земле… Пол, выполненный из натурального паркета, натуральные же ковры… Это и был САМ дворец. И я понял, что народное название "Золотой", данное после постройки за внешнее антикоррозийное покрытие из золота, но "прилипшее" и ставшее вполне официальным, очень сильно подходит ему и по параметру внутреннего убранства.
Вначале мы шли длинными коридорами, затем поднимались по мраморным лестницам, украшенным колоннами и скульптурами. Вокруг сновали слуги, технические дроиды занимались уборкой, а несколько техников в одном месте настраивали одного из них. Кое где, в стратегически важных местах, стояли гвардейцы, правда, уже без доспехов, вооруженные "жалами" и ручными игольниками.
– Почему эти без доспехов? – кивнул я на тройку стражников у подножия очередной мраморной лестницы. Довольно высокой, и, учитывая высоту дворца, превалирующую над шириной в очертаниях со стороны города, не последней.
– Не положено, – отозвалась Мишель. – Мы внутри, тут свои порядки.
– Это официальная, деловая часть, – продолжила она экскурс через время. – Зона для приемов и посещений. Дипломаты, просители, члены правительства, должностные лица – со всеми ними Лея работает здесь. Наверху ее кабинет, святая святых, куда мы и идем, охраняется он лучше, чем золотой запас в подвале Венерианского государственного банка. Еще есть личные покои, туда доступа нет даже гвардейцам – только нам и особо доверенным слугам.
– "Нам" – это хранителям? – уточнил я
Она отрицательно покачала головой.
– Нет, всем ангелам, кто принял присягу. Хранители – именно хранители, телохранители, первое кольцо. Они занимаются своим и не отвлекаются на караулы. Хотя, – осеклась она, – если они дадут маху, мы можем любое звено хранителей заменить из резерва, с понижением всех привилегий. Конкуренция, чтобы не расслаблялись… – Она хитро усмехнулась. – Для остальных же каждое утро на разводе назначаются караулы, в том числе во дворец. Караул обычно длится сутки, затем мы меняем девочек, и раза два-три в неделю все здесь бывают. Пока ты не примешь присягу, "чертовой дюжине" это не грозит, – оговорилась она. – У тебя нет допуска, а дергать твоих без тебя нецелесообразно. Но после готовься.
На ее лице заиграла насмешливая улыбочка. Я мысленно пожал плечами – чего вдруг? Как будто я против! Караул – и караул, работа такая. Сам же ее выбрал.
– А остальные?
– Остальные – резерв, – продолжила Мишель. – Случается разное, очень часто нам бывают нужны боевые группы, поддержка. А бывают и усиления – тогда караулы назначаются двойными и тройными. Но между нами, – она заговорщицки подмигнула, – у нас такой избыток людей, что я частенько сижу и не знаю, кого куда запихнуть, чтоб не обросли мхом от безделья.
– А смысл набирать столько? Чтоб потом мучиться?
Она изменила голос почти до шепота:
– Ситуации бывают разные, Хуан. Никто не знает, что будет завтра. Лучше перестраховаться, чем кусать потом локти. Если их будет кому кусать.
С этим я не мог поспорить. "Корпус – сила сама в себе, Шимановский" – вспомнил я разглагольствования так и оставшегося безымянным для меня учителя истории Латинской Америки. – "Кланы знают, что он есть, и это останавливает их от безрассудных поступков". Может, наврал с цитатой, но смысл в нее он вкладывал такой.
В общем, дворец мне понравился.
Действительно, подниматься пришлось еще несколько раз. Шли мы неспешно, за коленку я не боялся – после магазинов, девчонки вновь свозили меня к профессору, по настоянию Катарины, который в очередной раз покачал головой. И вот, наконец, святая святых, последняя лестница, верхний этаж дворца, под самым шпилем. Пролет, оканчивающийся площадкой и широким коридором, оббитым светло-зеленым бархатом. На площадке стояло трое хранителей в парадной ангельской форме, обозначая, что территория дворцовой стражи в этом месте заканчивается. Три взрослые тетки. Я бы дал им не менее тридцати, и это правильно – королеву должна охранять старая гвардия, опытная, думающая, знающая, откуда может идти опасность. Дальше по коридору мы встретили еще троих, проводивших нас внимательными, но профессионально-равнодушными взглядами. Еще двое охраняли сам кабинет. Гермозатвор его был поднят, являя миру большие черные наверняка тяжелые двери, несущие скорее церемониальные функции. Одна из стражниц молча открыла их – действительно, тяжелые – показывая, чтобы мы вошли.
Приемная оказалась не такой большой, как я ее представлял, но очень богато убранной. Вокруг стен стояли антикварные диваны из золота и дерева, обитые чем-то натуральным, под потолком висела большая хрустальная люстра, как в театрах, только поменьше, пол был застелен мягким светло-зеленым ковром, под цвет стен, а на самих стенах висели зеркала, визуально увеличивая объем помещения. Внутри сидел лишь один человек, но человек этот стоил дивизии – сеньора Гарсия.
– Садись. – Она указала мне на диван напротив себя. И добавила для моей сопровождающей мягким, но железным голосом:
– Спасибо, Мишель. Как все закончится, я свяжусь с тобой.
По ответному взгляду моей провожатой я понял, что они на ножах. Во всяком случае, в данный момент. Вряд ли это длительная вражда, скорее соперничество – слишком многое в прошлом их связывает, но соперничество реально ощутимое.
Я покорно сел. Мишель скривилась, но молча вышла – здесь не та территория, где она может ответить. Пустившая нас хранительница, ожидавшая распоряжений, под взглядом сеньоры Гарсия кивнула и вышла следом. Дверь закрылась.
– Она занята, задержалась с делами, – пояснила мне главный наказующий планеты, и я целую секунду не мог понять, о ком она. – С нею всегда так – работает до упаду. Дел много, никуда от них не спрячешься. – Она усмехнулась и грустно покачала головой. – Планировалось, что закончит еще часа два назад, но при ее работе планировать такие вещи… Нереально.
– Как сам? Как колено? – резко перевела она тему разговора и кивнула на мою поврежденную часть тела.
– Хорошо, сеньора, – бодро ответил я. – Сегодня снова был у доктора. Говорит, операции будто и не было, но график восстановления нарушать запретил.
– Это правильно, – согласилась она. – Спешка нам не нужна, нужен результат. А как тебе церемония прощания?
Вроде простой вопрос, но я почувствовал себя не в своей тарелке. Это был тест, наш разговор; как и Катарина в свое время, и Мишель, она проверяла меня, наблюдая за реакцией на ведомые одной ей раздражители. А я с некоторых пор не люблю подобных тестов.
– Я ничего не понял, сеньора, – честно ответил я, чувствуя внутри злость, но сдерживая ее. – Мы опоздали, пришли после начала, и ушли пораньше, чтобы нас никто не видел. Но сама обстановка, атмосфера… Это хорошо, что у вас есть такие традиции, – сделал я вывод, которого не ожидал от себя сам. – Мне понравилось. Традиции должны быть, тем более у таких заведений, как ваше, разменявших столетие.
– Считаешь? – ее глаза потеплели. Правильно, задел за живое – похороны своих, какая бы она ни была железная, это живое.
– Так точно, сеньора.
– Это не единственная наша традиция, – задумчиво сказала она. – Есть и другие, много других.
– Я знаю, сеньора, – кивнул я. – С некоторыми даже успел столкнуться.
– Например? – ее брови приподнялись, а глаза хитро блеснули.
– Например, неуставные отношения, – продолжил я, чувствуя, что нужно взвешивать каждое свое слово. Любая ошибка, любая оговорка сейчас будет иметь последствия. – Да и некоторые уставные порядки у вас… Те еще!
– Да, есть такое, – согласилась она. – У нас много чего есть.
А может, у тебя имеются какие-то замечания по этому поводу, вопросы? Пожелания? Как у свежего человека, со стороны? Что в нашей жизни тебе оцарапало взгляд, на что нам нужно обратить внимание?
Я задумался.
– Не знаю, не определился, сеньора. Мало просто увидеть новое, нужно понять его суть. Найти причину и сделать вывод целесообразности. А я пока далек от этого.
Мой ответ ей понравился.
– Правильно, мальчик, не спеши. Ты прав, тут нужно подходить осторожно, вдумчиво. Иногда за безусловно негативной нашей традицией стоит скрытый смысл, скрытая цель, и цель эта безусловно положительная, превосходящая негатив методов ее достижения. Почти все наши методики воспитания основаны на этом. – Так что у нас тебе будет тяжело, очень тяжело. Правда, только пока не вникнешь, потом тебе понравится. – Она лучезарно улыбнулась.
– А когда вникну, можно будет подойти к вам и рассказать, что думаю?
Сеньора Гарсия рассмеялась.
– Разумеется! Хотя, не думаю, что ты будешь настаивать на том, что что-то нужно изменить. Мне так кажется. А вот ответь на другой вопрос, – перевела она тему, глаза ее опасно прищурились. – Я ломала голову, но так и не смогла понять: почему ты все-таки пришел?
И выдержав паузу, пояснила:
– После нашего посещения школы, Бенито промыли мозги, объяснили, что он – скверный мальчик. Заказал же он тебя лишь после провокации нашей дорогой Лока Идальги. Сведений об эксцессах с ним после посещения и до твоего появления у ворот дворца у меня нет. Что случилось, Хуан?
Мне не хотелось открывать ей душу. Не хотелось, и все тут. Мишель я открылся, и поступил правильно – в тот момент она вышвырнула бы меня за ворота, не сделай я этого. Но теперь…
…Теперь мне больше не хотелось рассказывать свою подноготную всем и каждому. Не нашла, не докопалась – ее проблемы. И ее службы. Ничего таинственного в произошедшем не было, что можно скрывать, но должен же быть у человека хоть какой-то личный закуток?
С другой стороны, Гарсия слишком близко к власти, слишком близко к королеве, чтобы с нею ссориться. С нею надо дружить, ни в коем случае не враждовать. Но изливать душу палачу…?
– Наверное, скверно осознавать, что вы не всеведущи, сеньора, – улыбнулся я, чувствуя прилив адреналина. Я должен ответить ей, и честно, но так, чтобы показать, что я не тот трясущийся мальчик, что сидел в кабинете Мишель. Она властна только над моим телом – с душой справлюсь сам. – Не можете знать всё, как и службы, данными которых вы располагаете.
– Я и не говорю, что должна знать все, – голос ее налился сталью. Ей не понравилось, как я заговорил, и это слабо сказано. – Но конкретно про этот эпизод хотела бы знать поподробнее. Что-то не так, Хуан? – ее взгляд пришпилил меня к спинке дивана.
Mierda, сопляк, с кем бодаться вздумал! – воскликнул внутренний голос, но было поздно.
– Они встретили меня. – Я вложил в голос все отчаяние, которое испытал тогда. – Вечером, перед днем, когда я к вам пришел. И избили. Встретили случайно, просто ехали мимо, решили остановиться и оторваться за объяснения, "что он – скверный мальчик" – скопировал я ее интонацию. Сеньора нахмурилась. – Они не убили меня, лишь избили, но ясно дали понять, что могли сделать это. И что сделают в следующий раз, когда ваши люди с ними "поговорят". Что мне оставалось делать, сеньора? Идти в школу и ждать следующего раза, или попытаться поднять противостояние на такой уровень, где я смогу ответить этому подонку?
Она задумалась.
– Почему я об этом не знала?
Я пожал плечами.
– Вы у меня об этом спрашиваете?
– А зачем дерзишь? Нельзя было сразу сказать? Обязательно делать вступительную часть?
Я покачал головой и уткнулся глазами в пол.
– Там была девушка. Я познакомился с нею, провожал домой, и тут все случилось.
Ее губы расплылись в довольной улыбке.
– Мне не хочется говорить о личном, сеньора, – закончил я. – Это не просто поражение, это позор.
– Значит, девочкам в игровой ты не лапшу вешал, и девушка все-таки была? – Ее улыбка стала еще шире, а я…
…Я вдруг понял, что Мишель ничего не рассказала Гарсия о нашем с ней разговоре, о его содержании. И от этой мысли похолодел.
Она не сказала о девушке. Она не сказала о моей мотивации, предоставляя ей, главе наказующих и правой руке королевы, доискиваться до всего самой.
"Шимановский, во что это ты впутываешься? – вновь забил тревогу мой бестелесный собеседник, но на сей раз успел предупредить меня. – Что за интриги мадридского двора? В какую игру друг с другом тебя пытаются включить?"
Я не знал ответа, у меня не было даже версии. Но чувство, что это опасная игра, смертельно опасная, вдруг осадило все мои самые возвышенные планы относительно корпуса. "Просто так, чтоб взять мальчика, не проводят войсковых операций в городе" – вспомнилась мне не дававшая покоя много дней назад мысль.
Но не ввязавшись в эту игру я ничего не узнаю, – так же понял я. Так и останусь простачком-титуляром, до конца жизни, умеющим лишь рассуждать на сложные вопросы, не имея возможности хоть как-то применить свои выводы на практике.
А значит, все зависит от королевы, от разговора с нею. Стоит ли в это ввязываться, или дешевле для собственной жизни остаться титуляром-с-района? Некоторые игры слишком опасны, не стоит забывать об этом в стремлении апгрейда.
– Девушка была, – вздохнул я. – Но девчонкам я вешал лапшу.
– Поясни? – Она снова нахмурилась.
– Я – мальчик. Они – девочки. Многие из них… В состоянии воздержания, особенно младшие. У меня должен быть щит, за который можно спрятаться, спасаясь от них. И мне показалось, что Великая Любовь за территорией, сдобренная мыльными соплями – неплохой вариант.
Она рассмеялась, и смеялась долго. Улыбнулся и я.
– Значит, ты у нас такой продуманный?
– Скорее испугался, сеньора. Их много, я один – стало страшно.
– Да, ты прав, ты прав… – ни к кому не обращаясь произнесла она. – С ними ухо востро держать надо. Молодец, хвалю. Но как же все-таки девушка?
Я пожал плечами, как можно более равнодушно.
– Никак. Дело не в ней. Мы только познакомились, я первый раз ее видел. Но я не смог защитить ее, сеньора, ее облапали у меня на глазах. Кем я по-вашему мог чувствовать себя после этого?
Вот и вся моя мотивация. Я системный неудачник, не могущий защитить близких, несмотря ни на какие козыри, которые дарит мне судьба. Потому я здесь, излечиться от этой болезни.
Она задумчиво покачала головой – кажется, я ее убедил – и улыбнулась. Тепло, искренне.
– Ну что ж, лечись, малыш! – Затем неожиданно вскинулась:
– Все, сейчас она тебя примет.
Через секунду внутренняя дверь отворилась, из нее вышел низкий лысоватый мужичек, покрытый испариной. В руках он держал чемоданчик и стопку бумаг. Следом за ним вышла еще одна хранительница и кивнула нам – заходите.
Мужичок проскочил мимо, ничего не замечая, скользнув по мне неузнавающим взглядом. На сеньоре Гарсия его взгляд так же не остановился, но голова его при виде главной наказующей непроизвольно вжалась в плечи, что я мысленно для себя отметил.
– Не узнал? – спросила сеньора Гарсия, когда церемониальная дверь за ним закрылась. Я попробовал вспомнить его лицо, но у меня не получилось. Где-то я его видел, факт, но где?
– Министр юстиции. – Она усмехнулась. От ее усмешки несло жутью, видимо, отрепетированная. – Не повезло бедняге, под раздачу попал. Лея к концу дня обычно не в духе, под вечер всем достается.
– Значит, мне тоже достанется? – сделал я вывод.
Она снова рассмеялась и покачала головой.
– Ты – нет. К счастью для тебя. Пошли.
Мы поднялись. Этот раунд остался за мной. Но, возможно, это означало лишь первый гвоздь в крышку моего гроба – я только что неосознанно принял одну из сторон увиденного чуть ранее конфликта. Сторону Мишель, главы корпуса телохранителей, пытающегося претендовать на роль преторианской гвардии, а не сеньоры Гарсия, правой руки и доверенного лица королевы. Что это означает – увидим, но я не сомневался, последствия будут.
***
Примерно так я и представлял кабинет: большой, с огромным окном, настоящим, выходящим в атмосферу планеты, показывающим пейзаж из нагромождения куполов до самого горизонта. Где-то сбоку виднелись и горы, но окно выходило в сторону равнины, лишь краем захватывая их часть. Пол перед столом был покрыт натуральным ковром, большим и пушистым. Вдоль стен стояли деревянные шкафы, наполненные бумагами и книгами. Один из них полностью занимали огромные одинаковые раритетные тома: названия их с моей позиции разобрать было нельзя, но наверняка что-то вроде свода законов со времен независимости. В дальнем углу, не замаскированная, но очень хорошо вписывающаяся в интерьер и потому незаметная, располагалась дверца в другие покои, рядом с которой стоял диван, почти такой же, как в приемной, только еще роскошнее отделанный.
Стол, во главе которого сидела ее величество, представлял собой конструкцию из натурального дерева, сделанную большой вытянутой буквой "Т" – для совещаний. От него шел незабываемый запах дерева. Такой же стоял в кабинете у Витковского, и до сих пор вызывает у меня в душе ощущение брезгливости, властности и надменности дорвавшегося до власти подонка.
"Шимановский, тпрррррууууу! Ты нашел о чем вспоминать в кабинете у королевы!" – осадил я сам себя.
На самом столе был завихрен экран большого визора с изображениями документов, лежала разложенная управляющая панель терминала, а также стояли три голографические рамки. Голограммы располагались под углом ко мне, кто на них было не видно, но зная их количество, вычислить объекты изображений смог бы даже младенец. Ну, и, наконец, за самим терминалом сидела женщина, хозяйка кабинета. Среднего роста, с черными-пречерными волосами, спускающимися ниже плеч, и впалыми от хронического недосыпа щеками. Губы ее, бледные и тонкие, выдавали намек на улыбку, глаза, большие, с длинными густыми ресницами, выражали теплоту, брови же были неопределенно нахмурены. Одета она была в строгое, но роскошное бордовое платье с глубоким декольте, в котором было что показывать. Как и в прошлый раз, я мог дать ей не больше сорока, но чувствовалось, что ей больше, что она сдала, и эта внешность – результат действия целой армии визажистов и косметологов. Это что касается внешней части. Что касается внутренней…
…Покой и уравновешенность не являлись достояниями женщины в данный момент. Внешне она казалась степенной и уверенной в себе, но внутри сильно переживала. Или боялась.
Был еще немаловажный момент: женщина волновалась, да, но при этом выглядела самой непробиваемостью. Она владела собой так, что никакое волнение, никакие переживания не смогли бы пробить ее рабочую маску. Ее глаза пронзали меня насквозь, как бы говоря, что ТЕПЕРЬ не стоит дергаться и играть в глупые игры. Здесь, в этом кабинете, находится вершина мира, вершина планеты, и каждое сказанное мною слово будет иметь колоссальные последствия.
…А еще в ней не было высокомерия. В Мишель оно чувствовалось, хоть она его тщательно скрывала, в сеньоре Гарсия тоже, правда, сугубо профессиональное; в королеве же его не было вообще. Я был хоть и не равный ей, но стоял лишь на ступеньке ниже, и эта ступенька не такая значительная. Я еще не стал ангелом, не был даже "малышней" – так, новобранец, прошедший вступительный этап, но она УЖЕ относилась ко мне с подчеркиваемым уважением. И это сразу расположило, хотя она еще не начала говорить.
– Здравствуйте, ваше величество! – Я остановился в центре ковра и вытянулся по струнке. Чем вызвал у нее довольную улыбку.
– Садись, Хуан Шимановский. – Она указала на место за столом напротив себя. На негнущихся ногах я подошел и последовал приглашению.
Она молчала. Откинулась назад и с интересом разглядывала меня, мое лицо. О чем она думала – не знаю, но выражение лица у нее в этот момент было доброжелательным.
– Рассказывай, – наконец, выдавила она.
Я замялся.
– Простите… С чего начать, ваше величество? Что рассказывать?
Мои коленки начали отбивать чечетку. Я вдруг понял, что так сильно не волновался никогда. И это выбивало из колеи – такой реакции от себя не ждал. Особенно выбивал ее властный взгляд, гвоздящий к спинке кресла.
"Mierda! Да что такое! – пытался привести меня в чувство мой бестелесный спутник. – Да, королева. Да, правительница. Но ты же здесь для того, чтобы стать ее личным стражем! Возьми себя в руки, Шимановский!"
Не действовало.
– О себе. Всё. Начни с рождения, – конкретизировала она.
И посмотрела на меня так… С заботой, почти материнской, демонстрируя, что понимает, что я чувствую. И что она не может иначе – я должен через это пройти. Это тоже тест, поведение с монархом при первой встрече, от него тоже многое зависит.
Как только я это понял, сразу отпустило. Колени успокоились, а кошки, дравшие когтями душу изнутри, на время остепенились. Возбуждение не прошло, нет, но включились мозги, а именно они делали меня Хуаном Шимановским, бившимся с целой бандой в школьном бассейне. То есть самим собой, человеком, плюющим на статус окружающих.
– Я…
Я набрал в легкие воздуха, глубоко выдохнул, и, подняв на нее глаза, улыбнулся:
– А зачем, ваше величество? Какой в этом смысл? Перед вами на столе лежит самое подробное досье на меня, какое только может существовать, с самого моего рождения. А учитывая прошлое матери, и до него. – При этих словах глаза ее величество на мгновение нахмурились. – Смысл говорить то, о чем вы прекрасно осведомлены?
Она молчала, подбирая слова. А может, приходя в себя от моей наглости. Да, наглости. Я сказал это, лично королеве, и не раскаиваюсь. Я слишком хорошо помню кабинет Мишель и ее скрытые тесты; здесь меня ждет то же самое.
У меня есть только одна возможность стать тем, кем хочу – удивить эту женщину. Да, удивить, именно в этом заключалась суть испытаний в кабинете главы корпуса. Сразу, не ожидая, когда она сама протестирует меня. Нужно доказать ей, что я не один-из-миллионов, а индивид, что я достоин этого проекта и ее личного в нем участия. В противном случае я не буду ей нужен – никто не захочет работать с представителем серой массы, таковой и без меня достаточно.
Королева рассмеялась. Правильно, я забыл добавить, что после своей тирады недвусмысленно улыбался, давая понять, что этот наезд значит на самом деле. И она поняла. А вместе с ее смехом из нее начало выходить напряжение, в котором она сидела до моего появления.
Через какую-то минуту передо мной вновь сидела женщина, но совершенно другая. Уверенная в себе, спокойная, знающая, что без ее одобрения Венера не полетит по своей орбите вокруг Солнца. Королева, настоящая, властная, какой я и представлял ее в мыслях. Подбородок ее гордо вскинулся, показная сталь в глазах исчезла, а усталость испарилась напрочь.
– Хуан, ты не прав, – молвила она, смотря на меня добродушным взглядом. – Да, у меня есть данные о тебе, все, от самого рождения. И даже до него… – Она на секунду сбилась и нахмурилась, но лишь на секунду. – Но никакая страница в отчете не заменит живого общения, а сухая строка характеристики не передаст отношения человека к чему-либо или кому-либо. Колонка данных с анализом не ответит тебе на вопрос, почему человек поступил так, а не иначе, что им двигало в этот момент. Так же и я, зная о тебе всё, хочу послушать, что ты скажешь.
Она сложила руки на груди, приглашая меня начать. "Camarrado, кажется, это твой собственный любимый прием, слушать людей и определять, что они чувствуют. Не находишь?" – усмехнулся внутренний голос.
"То интуиция; здесь же – наука!" – возразил я.
Правы были мы оба. Что ж, тестирование началось. Самое главное тестирование в моей жизни. То, от которого будет зависеть, попаду ли я в команду к этой женщине.
Если вы думаете, что стать королевским телохранителем и стать членом ее команды это одно и то же, вы сильно ошибаетесь. Как говорят на Марсе, это две большие разницы. Да, она не запретит меня брать, не станет ссориться со своими офицерами-вассалами – было бы из-за чего. Но в таком случае максимум, что меня ждет – удел "мяса", бойца второго и третьего круга, до конца жизни. Меня не допустят даже в хранители. Она может организовать это, как сеньор. И всё, что будет со мной в дальнейшем происходить, можно описать одним словом: "рутина". Ежедневная, еженощная. Боевая подготовка, дежурства во дворце, карты с постоянно меняющимися девчонками от скуки и изредка боевые операции, смысл которых вряд ли кто-то удосужится мне сообщить. И не факт, что в тридцать пять меня отпустят на вольные хлеба – все-таки я не девочка, у меня совсем другие пороги организма, и рожать потомство мне не надо.
Нет, такой жизни я не хочу. Лучше остаться в школе и биться с Кампосом, пусть даже насмерть. Любое же другое развитие событий будет возможно, только если она сама захочет меня приблизить и апгрейдить дальше, в том ключе, каком ей нужно.
И еще. Сейчас я "человек Мишель" для их внутренних игрищ. Это важно, и нужно показать, что я не намерен довольствоваться тем, что имею, что готов шагнуть дальше. И я начал.
Говорил я долго, очень долго. От самого рождения и до сегодняшнего момента. Не жалел красок и подробностей, плевав на время. Кажется, на последнее ей также было плевать. Иногда она останавливала и уточняла некоторые моменты. Например:
– Но почему? Если ты – вылитый латинос, и лишь мать имеет польские корни, зачем считать себя русским? Это же глупо!
– В школе нет поляков, ваше величество. Во всяком случае, начальной, – покачал я головой. – Есть только русские и латинос, остальные прибиваются или к тем, или к тем. К тому же, мать наполовину русская. А почему не латинос… Это вам так кажется отсюда, ваше величество, что у меня был выбор. Выбора не было.
…Да, выбора не было. Там, в районе, фактор маминой профессии играл небольшую роль, но фамилия у меня… Выдающаяся. Детки не могли пройти мимо такой. Но "русским" я посчитал себя даже не поэтому. Как понимаю сейчас, возможности утвердиться, как латиносу, наплевав на фамилию, имелись. Не было желания относить себя к высокомерным подонкам, которые издеваются над теми, кто не такой, как они.
И я честно пытался объяснить это ей, своей королеве, всю жизнь живущей во дворце и имеющей довольно смутное представление относительно того, что происходит за его пределами. Потому, как доклады и сводки – не показатель жизни простого народа. Но судя по ее непонимающему лицу, у меня вряд ли получилось.
Наконец, я закончил. Естественно, фонтаном и тем, что последовало за ним. Здесь я повторил версию, сказанную в приемной, но теперь уже не сомневался, ошибка это, или нет. Я чувствовал, что так надо, что так безопаснее, и интуитивно скрыл от нее наличие девушки в моих мотивах как таковой. Для нее подонки встретили меня вечером одного, и чуть не убили. Спасла же меня от расправы машина патруля гвардии.
Королева молчала. Долго молчала. Наконец, кивнула:
– Хорошо, Хуан. Я поняла. И лишний раз убедилась, что мои отчеты ничего не стоят. Живое общение не заменишь. – Она картинно скривилась. – Мне жаль, что ты вырос в таких условиях, но я не властна сделать раем жизнь абсолютно всех своих подданных, это не в силах ни одного правителя. Некоторым людям рай нужно заслужить, это закон мироздания, а в выбранном тобою пути ВСЕМ, претендующим на место ангела, нужно сделать это. – Пауза. – И посоветовавшись со своим ближним окружением, выслушав все отчеты и мысли относительно тебя, я пришла к выводу, что ты достоин того, чтоб попытаться. Попытаться, Хуан, – выделила она это слово. – Ты ведь понимаешь, КАК ИМЕННО тебе придется завоевывать место в раю, И КЕМ ИМЕННО ты станешь в итоге?
– Конечно, ваше величество. – Я улыбнулся, понимая, что настало время главного теста. – Как? Служа вам. Лично вам, не государству, не планете, не Венере. И я готов, ваше величество.
– …И если кто-то вдруг попытается обвинить меня в непатриотизме… – поспешил добавить я, чтобы не перегнуть палку, – то я отвечу, что кто, как не королева, лучше знает, что нужно государству? Даже если планете что-то в ее действиях не понравится? Не все полезное приятно.
Она кивнула – да, правильно. Именно это и ожидалось услышать. Но оставался второй вопрос. Я прокашлялся.
– Кем стану? Вашим слугой. Но не просто слугой, а верным, доверенным человеком. Тем, на кого можно рассчитывать в самых сложных ситуациях.
– Это общие слова, – она покачала головой.
– Вашей правой рукой, – конкретизировал я, глядя ей прямо в глаза. – Глупо ведь держать меня среди рядовых боевиков – буду слишком сильно выделяться.
Теперь она согласно кивнула. Глаза же ее хитро блеснули:
– Что они тебе обещали? В итоге?
– Что я стану главой корпуса телохранителей, – не мигая, ответил я, твердо смотря ей в глаза.
Она стушевалась. Взгляд отвела. Что, прямого ответа не ожидала? Думала, буду ломаться?
– И как они свой мотив объясняют? – взяла королева себя в руки. Я улыбнулся:
– У них есть красота. Но не хватает силы. И репутации НЕ-клоунов.
Ее величество произнесла несколько нелицеприятных слов о некой "белобрысой суке", после чего встала и подошла к окну, встав ко мне спиной.
– Скажу честно, у меня нет на тебя никаких планов. И никогда не было. – Я молчал. Ей было тяжело говорить, опять что-то непонятное и явно личное, и она тратила все имеющиеся силы, чтобы держаться, не закипеть в моем присутствии. – Меня огорошили этим решением. И той настойчивостью, с которой его приняли. Но главой корпуса телохранителей ты не будешь. Никогда.
– Слишком опасно, да? – усмехнулся я, пытаясь разрядить ситуацию, которая с катастрофической скоростью накалялась. Это "никогда" все же стало сюрпризом, но лишь потому, что каких-то пару часов назад я не мог себе представить, что у них тут внутриклановые разборки, между самыми близкими людьми.
Королева обернулась, но злостью от нее больше не разило – пришла в себя. Глаза ее были оценивающе прищурены.
– Да, Хуан. Слишком опасно. Рада, что ты все понимаешь. – Пауза. – Но надеюсь, ты также понимаешь, что ИМ знать это не обязательно?
На ее губах заиграла коварная улыбка. Вот он, последний тест. Но к этому тесту сидящий в ее кабинете парень был готов.
– Так точно, ваше величество. – Я склонил голову в поклоне.
Попал, поверила. И, довольная, прошла на место.
– Сейчас я расскажу тебе кое что, чтоб ты понимал о чем речь, – начала она новый виток беседы. Я вновь склонил голову, выражая желание слушать. – Меня считают слабой. За то, что мало что делаю сама. Дескать, за меня все делают другие, я даже ключевых решений не принимаю. Молчать! – перебила она мои готовые сорваться возражения. Я демонстративно уткнулся в зеркально отполированную столешницу. – На самом деле это часть политики выживания. Мимикрия. "Покажи всем, что ты слабее, пусть не принимают тебя в расчет". "Пусть думают, что управляют тобой". Может ты меня и осудишь…
Под ее тяжелым взглядом я поднял глаза, но вновь заткнулся, так и не начав говорить.
– Но мне плевать, Хуан. Так же, как плевать на всех остальных. Ты – мужчина. И большинство игроков планеты – мужчины. Я же женщина, и приспосабливаюсь так, как умею.
Вздох.
– Не буду рассказывать тебе про кланы, про все беды нашего государства, это слишком долго и муторно. Позже ты сам все поймешь, если, конечно, дорастешь до стадии понимания. Расскажу лишь про свой ближний круг, с которым ты непосредственно будешь работать, в котором некоторые обязательно захотят работать с тобой. Со временем… – Ее глаза недобро сузились. – Во-первых это мой бывший муж, Серхио Козлов.
Я кивнул. Уж кого, но дона Козлова знала вся Венера.
– Он интриган. А главное, считает, что эта планета лично его, что он правит ею, используя меня лишь как свою ширму. Кое в чем он прав, но у него есть одно достоинство – он считает всех глупее себя.
Она помолчала. Говорить об этом человеке ей было явно тяжело.
– Но есть и недостаток – он действительно умный. И его трудно контролировать. Скажем так, его невозможно контролировать. Проще полностью отстранить его от дел и держать подальше – бороться с ним иначе у меня так и не получилось.
Вновь пауза и вновь тени на лице.
– Но кроме перечисленного у него есть еще одно свойство, он надежен. Не предаст меня, не ударит в спину. Да, интригует, по мелочи, но когда я улетаю с планеты, я точно знаю, что Венера в хороших руках.
– Почему? – не понял я и задал этот вопрос вслух. – Если он интригует против вас?
Она пожала плечами.
– Он патриот Венеры. Любит эту планету. Не меня, ее. – В ее глазах появилась легкая грусть. – Я не знаю ни одного местного уроженца, который любил бы Венеру так сильно, хотя ты сам знаешь, откуда он родом. Он интригует против меня, да, но не в собственных меркантильных интересах, как остальные. Он делает это во благо планеты. Просто считает, что в некоторых вопросах я не права, и для блага государства лучше поступить иначе. Но он никогда не поддержит переворот против меня, кто бы его не совращал, а это немало. – Она усмехнулась. – Повторюсь, когда я покидаю планету, я знаю, что она в надежных руках.
– Еще у меня есть сестра Алисия, – вздохнула она после небольшой паузы. – Эта выдра тоже неглупая, а главное, сидит на своем месте. Даже я не знаю всего, что творится в ее департаменте, и не смогу назвать всех, под кого она копает. Она спит и видит, как бы посидеть на моем месте, это ее заветная мечта, но, к сожалению, моему сожалению, она слишком хорошо понимает, что потеряет этим шагом куда больше, чем приобретет.
– Сожалению? – вновь не понял я. – И зная это, вы оставляете ее на такой должности?
Ее величество усмехнулась.
– Да, к сожалению. Сгноить ее в тюрьме, поймав за руку при подготовке переворота, или убрать по-тихому, было бы куда проще. Но – вздох – снова повторю: она понимает, что потеряет этим шагом гораздо больше, чем приобретет. Королева рабыня, у нее скованы руки. Она мало что может, несмотря на кажущуюся властность. В отличие от главы безопасности.
Это инстинкт, Хуан. Инстинкт держать всех, в том числе меня, под контролем – он у нее в крови и ничем его не выведешь. Однако, в ее лояльности я уверена, Алисия так же не ударит в спину. В спину МНЕ Хуан, – глаза королевы холодно блеснули. – Пешками же она жертвует направо и налево. Имей это в виду.
Я поежился и нервно сглотнул.
– Теперь еще Мишель начала что-то мудрить, – продолжила королева тем же тоном. – Я не понимаю ее мотивов, не знаю целей, и это создает дискомфорт. Она закрыла меня своим телом там, в Дельте, когда в меня стреляли, за это я многое ей простила и могу простить в будущем, но есть вещи, рядом с которыми это ничего не значит.
Я вновь сглотнул. И кивнул – все понял.
– Я знаю, ваше величество, – выдавил я. – Но я также знаю, что…
Она жестом заставила меня замолчать.
– Ты должен понять главное, Хуан. Я контролирую их. С тем или иным успехом. Убрать их совсем неприемлемо – на их месте окажутся куда менее лояльные мне люди с куда большими амбициями. Знакомый же сильный противник лучше незнакомого.
Она помолчала.
– И последнее, Хуан, что ты должен знать. Деталь, которую все знают, и которую должен знать ты. Как алфавит, как таблицу умножения. Я не прощаю измен.
– Но… – вскинулся я, но она протестующе подняла руку:
– Молчи. Лучше молчи. Пока…
Затем поднялась и поправила платье.
– Пойдем со мной. Я покажу тебе, что бывает с теми, кто не оправдывает мое доверие, говоря одно, на деле делая совсем другое.
Я аккуратно поднялся. Дверь распахнулась, в кабинет вошли двое хранителей во главе с Гарсия.
– Все готово, ваше величество!
***
Мы спускались на лифте. Большом, роскошном, и весьма крепком на вид. Затрудняюсь представить его вес, но, кажется, его рассчитывали с учетом возможности передвижения кабины в условиях атмосферы. Двойные створки внутри, кроме тех, что снаружи, толстенные стены, система жизнеобеспечения, подающая внутрь струйку кислорода…
…Да уж! Точно, крепость, а не дворец!
Естественно, спускались мы медленно, с такой махиной быстро опасно, и очень долго. И вот второй параметр нашего спуска показался мне гораздо интереснее первого.
Повторю медленно: мы. Спускались. В подземелья. Золотого дворца. Самого таинственного места столицы, о котором ходят лишь слухи. В наземной части дворца бывали многие: кто-то здесь работал или работает, кто-то служил или служит, кто-то бывал на приеме. Сведений же об этой части в свободном доступе нет, а слухи, одни фантастичнее других. Лифт ехал медленно, естественно, по сравнению с другими лифтами, абсолютная его скорость все-таки не черепашья – то есть, глубина погружения превысила все пределы моей фантазии. Более ста метров. Намного более. Единственной подсказкой, не проливающей, однако, свет на абсолютные цифры, была иконка конечной точки на панели управления, архаичной, кнопочной – "минус тридцать два". Тридцать два уровня до земли.
Все это время мы молчали – и я, и сеньора Гарсия, и королева. И тем более хранители. Взгляды моих сопровождающих не выражали ничего, и если честно, меня бил мандраж. Эти женщины что-то задумали, что-то не очень хорошее, и, судя по всему, я могу не вернуться на поверхность, если не оправдаю то, ради чего меня туда везут. Колени от этой мысли мерзко дрожали.
Я никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас, когда мы достигли цели и вышли в полутемный тоннель, ощутил ее легкий приступ. Сотни метров земли над головой навалились так, что захотелось пригнуться, после чего броситься прочь. Удержал лишь тычок одной из хранительниц, да вид взведенной винтовки в руках другой.
– Все нормально, не бойся, – как гром в глухом пространстве раздался голос сеньоры Гарсия. – Никто не собирается делать тебе плохо.
Сказано было с пренебрежением. На губах идущей рядом королевы проступила улыбка.
– Что, так заметно, да?
Королева кивнула.
– Это нормально. Я бы на твоем месте тоже боялась.
Какое-то время мы шли молча, но вскоре она вновь заговорила:
– Здесь, в подземельях, находятся склады и бункера на случай войны. Резервные покои, резервные центры управления, резервные энергореактора. Ядерные аккумуляторы, способные несколько недель питать всю огромную Альфу. Здесь же мы отвели место под… Очень нужные помещения, без которых функционирование королевской власти немыслимо.
– Тюрьму? – понял я, ощутив еле уловимо кислый запах в воздухе.
Мне не ответили, но ответ не требовался. Здесь буквально воняло отчаянием и безысходностью. Полутьма, стены и низкий потолок давили на потенциального узника, погребая под собой его надежду выбраться. Идеальное место для подобного заведения.
Через пару минут впереди показалась секция тоннеля, освещенная встроенной в потолок рассеивающей лампой, горящей на полную мощность. Рядом располагались створки шлюза, возле которых стояли еще две вооруженные хранительницы. Мы подошли, одна из них поднесла браслет к опознавательному глазку, створки начали разъезжаться.
– Заходи, – сказала стоящая сзади ее коллега, коснувшись моей спины. Королева и сеньора Гарсия смело шагнули внутрь, я же замешкался, вновь отчего-то подумав, что обратный путь вне сопровождения ее величества невозможен. Повиновался, вошел.
Помещение больше всего походило на огромный медицинский кабинет-ангар. В нем стояло несколько ширм, столиков с инструментами, какие-то приборы, иньекторы, излучатели. Два активированных терминала управления с обилием горящих кнопок и иконок, выдающих какие-то диаграммы и колонки цифр. Еще несколько терминалов, но деактивированных. И запах эфира в воздухе, словно мы находимся в больнице. Но на этом сходство с кабинетом заканчивалось и начиналось с палаческой.
В центре, за ширмой, в первый момент скрывшей его от меня, лежал мужчина, окровавленный и голый. Руки и ноги его были разведены в стороны и надежно закреплены толстенными металлическими скобами, уходящими в горизонтальную наклонную плиту, на которой он лежал, рот же был заклеен клейкой лентой. Лицо мужчины представляло месиво, кровь на бровях и виске запеклась, тело изобиловало порезами и ранами, причем в большинстве свежими. Сам он, как только мы вошли, поднял на нас затравленный испуганный взгляд и отчаянно замычал, пытаясь что-то сказать.
– Рот, – бегло бросила ее величество. Глаза ее гневно сощурились, губы искривились в высокомерной усмешке. Теплых чувств этот человек в ней не вызывал. Из-за другой ширмы вышли почему-то до сих пор незамеченные мною люди – два человека в белых халатах, один из которых отлепил клейкую ленту. Прикованный тут же запричитал, и основным мотивом его причитаний было: "Ваше величество, я же все вам рассказал!" и "Вы же обещали мне! Пощадите!". Я перевел взгляд на палачей в белых халатах. Палачей, не докторов, ибо лица их скрывали полупрозрачные, но затемненные маски, словно красное покрывало с прорезями для глаз их собратьев эпохи средневековья. Двоякого толкования маска не вызывала.
– Как он? – бесстрастно спросила королева. Один из палачей пожал плечами, другой, точнее другая, спокойно ответила: "Нормально". Голос у нее был женский. Я пригляделся – фигура тоже, хотя эдакая мужиковатая, брутальная – сразу и не скажешь.
Второй палач явно был мужчиной, твердой походкой отошел в другой конец комнаты и встал за один из работающих пультов. Женщина, не делая знаков различия, обратилась к королеве, словно к давней подруге:
– Указания будут?
Та подошла ближе к распятому мужчине, который при этом затих, и принялась его рассматривать. Увиденным осталась довольна.
– Все по плану.
Женщина-палач кивнула и удалилась.
– Нннне… Нннне надааа! В-ввв… Вваше… Вввели… – простонал прикованный, давя в себе приступ ужаса. Королева его стон проигнорировала, вместо этого обернулась ко мне:
– Хуан, опиши то, что ты здесь видишь.
Она смотрела мне прямо в глаза, пронзала насквозь. Я непроизвольно отшатнулся, но уткнулся спиной в заботливо выставленное вперед плечо одной из хранителей.
Вздохнул. Отпустило. Вновь окинул взглядом помещение. Улыбающуюся королеву. Каменную главную наказующую. Четверых бесстрастных хранителей и двоих палачей с закрытыми лицами, настраивающих какие-то приборы. Никто из них не испытывал дискомфорта, бьющийся в истерике человек не вызывал у них эмоций. А я?..
Мне было жаль его. Но жаль по привычке. Мать всегда учила меня жалеть слабых, помогать в беде. Но я тут же поймал себя на мысли, что в пыточные под Золотым дворцом просто так не попадают, что-то он совершил против нашей любимой королевы, и относиться к нему нужно не только с позиций гуманизма. Это жизнь, которая будет идти по своим законам, как бы я к ней не относился, и если хочу подрасти, мне нужно смириться с тем, что что-то происходит не так, как я хочу, воспринимать всё спокойно. Пусть это будет первый шаг на пути моей ломки, но он необходим. Особенно в данный момент, ибо всё происходящее – тоже тест.
Но понимать – одно, а пересилить себя…
– Опиши, что ты видишь, – вновь попросила королева, теперь мягко, почти по-домашнему, тонко чувствуя мое состояние.
Я начал говорить. И пока говорил, какой-то скрытый механизм во мне поднимал и поднимал защитные створки, придавая уверенность в себе.
– Я вижу пыточную, – начал я. – Современную, какой она должна быть. Внутри – двух палачей, хорошо знающих свою работу, – отметил я профессионально-озадаченные движения парочки, не обращающей на происходящее вокруг никакого внимания. – Еще королеву, заглянувшую сюда с охраной, чтоб показать это богатство одному глупому пареньку, не подозревавшему до того, во что ввязывается. – Эта реплика у всех присутствующих вызвала улыбку, а ее величество и Гарсия даже переглянулись. – И человека, прикованного к пластиковой доске. Голого, избитого, сломленного, – закончил я, – бросая взгляд на узника.
– Всё? Насчет человека? – Брови королевы сдвинулись.
Я пригляделся к стонущему, но добавить ничего не смог.
– Всё, ваше величество.
Она недовольно покачала головой.
– Ты забыл добавить, "преступника", Хуан. Голого избитого сломленного преступника. Человека, который совершил преступление.
Пауза.
– Этот сеньор предал меня, Хуан. Он дал мне клятву, личную, верности. Не вассальную, нет, – она усмехнулась, – но и такие не даются просто так. Да, Раймундо? – воскликнула она, обращаясь к прикованному.
Человек застонал и забился, по его лицу потекли слезы отчаяния.
– Наши девочки проходят ломку, Хуан. Ломку психологическую. Мы не зря берем их в тринадцать, только в этом возрасте из них можно воспитать кого-то стоящего вместо затравленных волчат. Но и в этом случае у нас не всегда получается сделать их абсолютно лояльными: иногда некоторые соблазняются "прелестями" мира и предают.
Ты пришел к нам в возрасте, когда ломка бесполезна, уже сформированным, – продолжила королева. – С устоявшимся мировоззрением. Мы не можем давить на тебя, прививая чувство преданности. Мы можем только объяснить. Чтобы ты, как грамотный человек, сделал осознанный выбор. Чтобы понял.
Да, ты глупый мальчик, – продолжила она. – Сунулся туда, где работают жестокие законы и правила, не зная их. Но я, как будущий сеньор и королева, должна восполнить этот пробел. Смотри, Хуан. Внимательно смотри, как поступают с клятвопреступниками.
Она повернулась к прикованному человеку и что-то бросила Гарсия.
– Двоечка, – произнесла та бесстрастным голосом. – Разряд!
Палач-мужчина дотронулся до иконки управляющего контура. Человека трухнуло, он выгнулся, насколько мог, и заорал так, что я втянул голову в плечи.
– Пятерка, – продолжала Гарсия. – Разряд!
Палач вновь подал ток на узника, используя его тело, как проводник. Тот вновь выгнулся, а в крике его не осталось ничего человеческого. Борясь со спазмами, я попытался отвернуться, но властная рука королевы схватила меня за подбородок и повернула обратно:
– Смотри, Хуан! Смотри!
Кажется, из моих глаз потекли слезы.
– Шестерка, – продолжила Гарсия. Разряд.
Да, слезы. Они катились помимо моей воли, и я не чувствовал стыда за них. Я не готов. Я слишком мягкий, чтобы вынести такое.
– Семерка…
– Достаточно, – перебила королева, видимо, все-таки сжалившись надо мной. – Заканчивайте. Для первого раза хватит.
– Все готово? – последовал вопрос наказующей к палачам. Женщина-мужичка кивнула и извлекла из под специального колпака металлический ковш с дымящимся нечто внутри.
И хранители, и Гарсия, и королева, как по команде отошли подальше от стола, королева же еще и оттащила меня за плечо. Палач поравнялась с человеком, и тут, кажется, до того дошло, что с ним хотят сделать.
– Вы же обещали! Обещали, ваше величество!!! – заорал он так, что барабанные перепонки мои еле выдержали. – Я же все рассказал! ВСЁ-ВСЁ РАССКАЗАЛ!!!
В его крике было столько отчаяния, что я… Да, мне стало плохо. Но я не мог отвернуться.
– Раймундо! – прозвучал голос королевы. Торжественный и грозный. – Ты давал мне клятву, и ты ее нарушил. Как твой сеньор и твоя королева я приговариваю тебя к смертной казни.
– Согласно древнему обычаю, – она повернулась ко мне в пол-оборота, как бы объясняя то, что остальные присутствующие знали, – человека, предавшего сеньора за золото, казнят золотом. Но мне жаль переводить драгоценный металл на такого, как он. Посему ты приговариваешься к казни свинцом, – вновь повернулась она к нему.
Мужчина-палач схватил обезумевшего мужчину за подбородок, зафиксировал его сильными руками и вставил в рот большую воронку. После этого женщина неспешно начала выливать в нее то, что плескалось в ковше. Расплавленный свинец…
…Пришел в себя я в коридоре, возле лифта. Меня рвало на стену и на пол, я ничего не чувствовал, кроме желания как можно быстрее свалить наверх, на воздух, подальше от этой пыточной, от дворца, а может и от этой планеты. Сзади стояла хранительница, в руке она держала обильно смоченный нашатырем ватный тампон, которым обмазывала до этого мне лицо.
– Точно все нормально?
Я уперся руками в стену и попробовал подняться, преодолевая дрожь в руках и ногах.
– Да, с-сеньора. Уже все.
– Тогда пошли.
Она похлопала меня по плечу и указала на противоположный конец коридора.
– Я тут… – Я бросил беглый взгляд на испачканные пол и часть стены.
– Здесь дроиды-уборщики. Они и не такое убирают, – констатировала она и вновь потянула за рукав. Я последовал ее настойчивому приглашению и поплелся в сторону лифта.
Королева со свитой, естественно, кроме палачей, уже ждали перед его створками. Вид у всех был невозмутимый, и это не было наигранно.
– А вот и наш мальчик! – улыбнулась моя хранительница. Королева улыбнулась в ответ, оглядев меня с материнской заботой:
– Полегчало?
Я кивнул.
Она какое-то время рассматривала меня с недоверием, но затем расслабилась.
– Поехали.
Мы зашли в лифт, створки сошлись, вначале одни, затем вторые, после третьи. Лифт тронулся, начиная неспешный долгий путь наверх.
– Я все понял, ваше величество, – произнес я и непроизвольно огляделся на присутствующих. Королева не останавливала, значит, можно продолжать при всех. – Всё-всё. Единственное, не понимаю, зачем так жестоко? Зачем пытать, зачем казнить ТАК?
Она усмехнулась.
– Ну, во-первых, казнь – это обычай, не мне его рушить. Этот человек работал в моей… Секретной службе, – сформулировала она, – а там очень многое держится на обычаях и традициях. Он не являлся должностным лицом, его не за что арестовывать и казнить официально. – Но он, действительно, передал за золото достаточно интересную информацию обо мне и моих делах одному из кланов, а такое не прощается.
Это была не самая важная информация, Хуан, но это было ПРЕДАТЕЛЬСТВО! – повысила она голос. – Если оставить его безнаказанным, случится прецедент, и моя власть ничего не будет стоить.
Пытки… – она задумалась. – Я противница пыток, Но не пытать нельзя. К сожалению, несмотря на все современные достижения в области химии, только комбинация методик может преодолеть действия современных "антихимий" сывороток правды. Мы вновь, как века назад, зависим от дыбы и орудий инквизиции. Усовершенствованных, но гуманнее от этого не ставших. Я ответила на твои вопросы?
Я кивнул.
– Да, ваше величество.
– Пытки, казни… – продолжила она, заканчивая сегодняшнюю непростую лекцию, – это средства. Всего лишь. Способы достижения цели, незыблимости закона бытия. На то он и закон бытия, чтоб быть незыблимым.
Она помолчала, и подвела итог:
– Цезарь может быть только один, Хуан. И горе тому, кто этого не понимает.
