Глава 6. Дела суетные
— Так и сказала?
— Да. И даже не отпиралась. Рыкнула, что мои проблемы ее не касаются, думать надо было, когда совал.
Капитошка, она же майор Ортега, лежащая у меня на предплечье, задумчиво хмыкнула.
— А королева? Про королеву что-нибудь сказала?
Я пожал свободным плечом.
— Да. Дела королевы ее так же интересуют мало. Если та решила защитить и оставить ребенка, значит, у нее были по этому поводу какие-то мысли. Какие — советовала спросить у нее самой. Получается, зря сходил.
— Отрицательный результат — тоже результат, — улыбнулась Капитошка.
— Ах, да, еще она сказала, что так и быть, учитывая важность и сложность свалившейся на меня информации, не станет нас наказывать за несанкционированный выход в город — ни меня, ни тебя. Типа, все понимает и идет навстречу. Но более чтоб я ее не беспокоил и катился прочь, пока она не вышла из себя. У нее усиление, а тут я со своими мыльными сериальными соплями.
Ортега задумалась.
— Ее можно понять, Хуан. С ее точки зрения ничего страшного, действительно, не произошло. О семействе Санчес позаботятся, на трон этот малыш претендовать не сможет, даже если королева тебя официально признает, и планам по поводу тебя и принцесс не помешает. Да, сериальные сопли и только.
— Меня не сопли смущают, — покачал я головой. — Никогда не думал, что допущу, чтобы мой ребенок без отца рос. Я вырос с одной матерью, и тут такое… Как заколдованный круг!
Она потрепала рукой мои волосы.
— Таких, как ты, миллионы, Хуан. Сирот. И ничего, живут. А у тебя была мать, надежная и любящая, в отличие от многих. Твои Санчес девочки хорошие, надежные, не хуже твоей матери — не переживай. И им будут помогать со всех сторон, не оставят, раз решение принято на уровне королевы. Так что не бойся.
— …И Мишель не суди, — добавила она, помолчав. — Мишель тоже вырастила троих детей практически одна. Ее Диего гораздо больше времени проводил в космосе, чем дома. И тянула на себе при этом корпус.
— У тебя эмоции бьют через край, ты на взводе, — закончила она наставления. — Но когда успокоишься, когда информация притрется, взглянешь на ситуацию трезво и все поймешь.
— Пойму, да, — согласился я. — Но то, что без отца… Это все равно, что…
Не в силах облечь мысли в слова, в сердцах махнул рукой.
— Ладно, хорошо. Страшного ничего. Но сказать-то она мне могла? Чтоб я не через три месяца узнал, и то только потому, что все сроки вышли, а… Она же мне как бы не чужая? И такие вопросы, учитывая мою подготовку…
— Это ваше семейное дело, — покачала головой Капитошка. — Плевать на подготовку. Подготовка-подготовкой, но копание в чужом грязном белье… Это копание в чужом грязном белье. Зачем ей подставляться? Особенно учитывая ваши "особые отношения". — Она хитро усмехнулась. — Я сама на ее месте поступила бы так же.
Конечно, разумный аргумент. Умом я его понимал. Но только умом. В душе же чувствовал себя дурачком, болванчиком, которого используют все, кому не лень, начиная от Марины и заканчивая королевой. Мудрость же Мишель так и хотелось выставить предательством.
Эмоции будь они неладны. Я грустно вздохнул. Действительно, надо срочно успокоиться. И чем скорее, тем лучше.
— Ладно, закончили тему, — подвел я итог. — Марину откомандировали в Дельту, и вряд ли на один день. В себя прийти успею. Расскажи лучше о себе. Как у вас там, все получилось?
Губы Капитошки растянулись в блаженной улыбке. Она встала с моей руки, перевернулась на бок. Глаза ее засияли мелкими искрами, которые можно наблюдать только у очень счастливых людей.
— Все было великолепно, Хуан! Я и не думала, что так бывает! И знаешь, что? На следующих выходных мы едем в Аврору, знакомиться с его родителями!
Я про себя присвистнул. Родители — это серьезно. Что ж, пожелаем сеньоре удачи!
Прислушался к себе, попытавшись понять, что чувствую. Ведь знакомство с родителями — это помолвка. Помолвка — это свадьба. А свадьба будет означать, что у меня получилось, что на ноги я поставил не только Сестренок и "пятнашек", но и свою самую одиозную в прошлом начальницу. И значит, встречи с нею в каморке придется прекратить. Чего во мне больше — радости за нее, или собственнического сожаления самца?
…И вдруг понял, что ни того, ни того. Я чувствовал ответственность, которая медленно сползает с плеч. И радость от осознания выполненного дела. Ведь возможность приводить людей в чувство, помогать им — что может быть приятнее? А постель… Нет, разочарования от мысли прекращения с нею контактов не чувствовал. Даже без учета того, что таковые, скорее всего, в той или иной мере могут продолжиться — философия корпуса слишком сильно делит людей на "здесь" и "там". Та же Мишель, например, контакты со мной изменой не считает. Корпус — семья, и что происходит внутри семьи, остается внутри семьи. Кстати, удобно!
"Кадет Чико, отставить посторонние мысли! — одернул я сам себя. — "Выпускного" в виде свадьбы еще не было, а значит, ты за Капитошку все еще отвечаешь!"
— А не торопитесь? — задумчиво покачал я головой.
— А чего медлить? — улыбнулась она. — Мне уже практически сорок, он далеко не мальчик. А я еще ребеночка хочу. А без родителей, без их одобрения, не будет… Ничего не будет! — нахмурилась она. — Он знаешь, какой консервативный? Даром что безопасник! Что посоветуешь делать? Как себя вести?
Я покровительственно улыбнулся.
— Просто будь собой. И сдерживай эмоции.
— А вообще все, хватит, майор Ортега! — резко перешел я на шутливый тон и даже попытался ущипнуть. — Вы достаточно впитали знаний, и даже наработали навыки. Больше я вам не помощник.
— Так точно, сеньор учитель! Будет исполнено! — Она вырвалась из рук, вытянулась и отдала честь. После чего подалась ко мне и прижалась к груди.
— Считаешь, уже все? Можно?
Я молча кивнул.
— А получится?
— Ну, до этого же получалось?
— То было до этого.
— А что теперь не так?
Она задумалась.
— До этого я каждый раз представляла перед глазами тебя. Как ты хмуришь брови, собираясь меня отчитывать. Как будешь разбирать пошагово каждую мою ошибку, каждый недочет, таким вот нудным лекторским тоном. А я… — Она вновь отстранилась и посмотрела в глаза. — я ведь не могу ничего сделать, Хуан, когда ты вот так. Любого другого послала бы, а тебя не могу. Подруг — чтоб не лезли в личную жизнь, мужчин… Их это вообще не касается! А ты… Перед тобой я как открытая книга, и злиться на тебя не за что. Не знаю, Хуан. Все сложно.
Она вновь утонула в моих объятиях.
— Я знаю. — Я поцеловал ее макушку. — Мия тоже видела перед собой мои глаза. Правда, для нее я не мальчик, перед которым не стыдно открыться. Для нее я авторитет, старший мудрый товарищ. Хотя она старше аж на три года…
— Это не важно, — покачала головой женщина у меня на руках. — Возраст не главное. Ты слышишь людей. И делаешь так, чтобы тебя услышали в ответ. И Лока Идальга на самом деле тоже ни при чем, — продолжила она тему, которую я мысленно от себя всячески все это время отгонял. — Она дает тебе инструментарий, учит способам. Причину же ты видишь сам. Это как врачи-хирурги: талантливый может провести операцию гостиничным ножом и спасет кому-то жизнь, а бездарный не сможет кого-то спасти даже с самыми совершенными инструментами. Она дает тебе эти инструменты, превращает гостиничный нож в отточенный скальпель. Когда она закончит, ты станешь страшным человеком, Хуан!
Я потрепал ее волосы.
— Потому ты со мной? Села в нужную лодку в нужный момент?
Она презрительно фыркнула.
— Ангелито, ты сам прекрасно понимаешь абсурдность этого аргумента!
Притянула мою голову, прикоснувшись губами к моим. Я был не против. К тому же, она, действительно заслужила сегодня кое-какое вознаграждение.
— Спасибо, Чико!.. — прошептала она перед тем, как провалиться в безумие. — За все!..
Ортега… Девочки много раз смеялись на разводе, советуя мне ее… Удовлетворить, чтоб не была такой злой. И во многом оказались правы — именно так и случилось, именно так она и перестала быть злюкой. Однако, с небольшими, но очень важными нюансами — сексуальная неудовлетворенность была всего лишь следствием, а не причиной ее агрессивного поведения. Причиной были комплексы. Огромное, просто дикое количество комплексов, мешающих нормально общаться с мужчинами и заводить семью.
Что она нормальная я понял, когда она, рискуя карьерой, передала мне оружие и муляж гранаты перед выступлением на Плацу, на казни "сорок четвертых". Просто со своими тараканами. Оч-чень большими, но которых можно попытаться выгнать, если постараться.
Я решил попытаться. И вскоре после возвращения из Овьедо как-то раз уверенно вломился к ней в каморку… Со всеми вытекающими.
Естественно, это была не совсем моя мысль. Нет, идея моя, но без поддержки со стороны Лока Идальги я бы на такое не решился. Ласточка предложила эксперимент, который мог завершиться успехом, мог нет, но в любом случае дал бы мне бесценный опыт. Ведь Сестренки-Сестренками, но общение со взрослой сеньорой с совершенно иным мировоззрением… Это нечто совершенно иное! Капитошка тогда почти не сопротивлялась. Так, немножко, для вида — видно после Плаца сама интуитивно что-то чувствовала.
Нашу "горизонтальную связь" ее во мне все устраивало — сработал тот же фактор, что и с Мишель, только она еще и не замужем. И я стал постоянным обитателем каморки в ее дежурства.
Добившись этого, принялся интенсивно ее обрабатывать, обставляя процесс, как задушевные разговоры. Вначале говорил о себе и своих проблемах — о Марине, местных девчонках, вспомнил Долорес и свою таинственную аристократку. И вытащил ее на ответные признания, рубя по комплексам с плеча, вытягивая и вытягивая изнутри то, что она сама стеснялась говорить. После же начал воздействие, используя психологию и только психологию, никакой биоэнергетики.
Как видите, результат стал ощутим через каких-то три месяца. В чем секрет? Возможно, в возрасте, в нашей разнице. От ровесника, и тем более ровесника-мужчины она бы закрылась, "закуклилась" почище нашей Гюльзар. Откровения же передо мной не несли ей угрозы — я был никем, не мог воспользоваться ее комплексами ради ее унижения, и ей просто не было со мной стыдно. Я достучался, это казалось чудом… В инструментарии Ласточки-Катарины. Хм.
Впрочем, главное результат. Та же Катарина была бы бессильна в общении с такой особой один на один, и это стоит учитывать в моих самобичеваниях.
Капитошка оказалась не дурой, нет. Не настолько умной и хитрой, как Мишель или Лока Идальга, но и не глупой. Просто эмоциональной. Нечто сродни моей Кассандре, очередная закомплексованная "винтовка" корпуса — очень, невероятно эмоциональная "винтовка"! Эмоции ее задавливали все чувства, но были лишь защитной реакцией на раздражители, на любые попытки воздействия. Я же, только переступивший порог этого заведения, не мог не воздействовать — природа у меня такая, не люблю молчать. Оттого и возник конфликт между нами поначалу.
— Меня вызывают, — пояснила она, когда я поднял голову, очнувшись. Задремал. Она стояла рядом и одевалась, немного добавив каморке освещенности. — Будешь ждть?
— Надолго тебя? — скривился я.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — У нас усиление, не забывай. Тревогу сменили на "желтую", но это все равно тревога.
Я не спорил. Служба прежде всего.
Одевшись, она вдруг вздохнула и присела ко мне.
— Хуан, я это…
По ее неловкости я понял, о чем пойдет речь.
Точно!
— Я ему ничего не сказала. — произнесла она, убрав виноватые глаза в пол. — А может и не надо? Ну, хотя бы до Авроры? А после, когда познакомлюсь с его родителями…
— Все повторится, — перебил я, вновь скривившись. — Только ты найдешь другой повод промолчать.
— Я боюсь, Хуан!
На ее лицо было страшно смотреть — только слезы не текли. Страх вкупе с жалостью к самой себе. Но я был безжалостен и неумолим — некоторые вещи делать нужно, даже перешагивая через себя. И делать самостоятельно.
— Если скажешь сейчас, он поймет и простит тебя. Ты проявишь боязнь, страх, а страх мужчина простит женщине. Вы для нас слабые существа априори. И не особо умные… — Я улыбнулся. Она тоже — ту лекцию уже усвоила. — Если же скажешь потом, когда у вас все будет хорошо… Потом это будет выглядеть обманом, предательством. А предательства мужчины не прощают никому. Особенно женщинам. Особенно такие, как он.
— Но потом нас будет многое связывать!.. — пыталась парировать она, но под моим взглядом сбилась и вновь опустила глаза.
— Именно поэтому ненависть в его душе будет гораздо более сильной и всё разъедающей. — Я назидательно покачал головой. — Нет, mia cara, говори сейчас. Ты — убийца, ангел семьи Веласкес. Он должен знать. Он не какой-то фраерок с района, безопасник, опер отдела по борьбе с оргпреступностью. Он поймет.
— А если нет? — Она задрожала. Я же вымученно вздохнул.
— Если нет — нет. Но потом перегорит и поймет. И позвонит. Просто позже.
— Все, беги, — закрыл я тему, чувствуя по ней, что на сегодня хватит. — Думай. Что нужно делать — ты услышала. Дальше, как я уже сказал, сама.
— Спасибо! — Она улыбнулась, потрепала меня по ноге и выбежала из каморки.
Да уж! "Убийца! Ангел семьи Веласкес!" Еще один скелет в шкафу корпуса, испортивший жизнь многим-многим ангелам всех возрастов и поколений. Но именно этот скелет из шкафа она выбросить сможет. Если захочет. И именно в этом я не имею права на нее давить.
* * *
Ночевать в каморке не стал — спать одному не хотелось. Да, разожрался на корпусных "харчах", не без этого. И даже иногда с ностальгией вспоминаю времена, когда девочки пытались меня раскрутить, а я отмахивался и отбивался, дабы сохранить мифический статус. Нет, статус на самом деле вещь не мифическая, и тогда это, действительно, было необходимо…
…В общем, тот этап, слава богу, позади, и сейчас я не видел причины отказывать себе в маленьких жизненных удовольствиях, раз уж судьба-злодейка занесла меня сюда, а не в какое-то другое место.
А вот и родная каюта. Шесть коек, одна из которых принадлежит мне. На оставшихся спали пять девушек, коих я считал сестрами. А, нет, четыре, Маркиза отсутствовала. Но сути это не меняло — сестры есть сестры. За которых я умру и которые умрут за меня.
Вот ведь как бывает, только недавно помирились, только-только нашли общий язык, и трех месяцев не прошло, а уже такой прогресс во взаимоотношениях. Почему так быстро? Не знаю. На этот вопрос ответить сложно. Ведь я — участник процесса, не вижу его со стороны, а значит, необъективен. С Капитошкой было куда как проще! Но мы с дочерьми единорога поняли друг друга, и это главное.
Прошел мимо кровати Кассандры, остановился возле Мии, посмотрел ей в лицо. Условно младшая Сестренка мирно посапывала. Мысленно пожелал ей счастливых снов, двинулся дальше. С этой девушкой нас так же многое связывает, больше, чем с кем бы то ни было из взвода. Ее проблемой все это время я занимался усерднее всего, и, вроде бы, нашел решение. Но об этом, пожалуй, не сегодня.
В принципе, воздействовал я на них всех, просто на кого-то в большей степени, на кого-то в меньшей. И это были не эксперименты на людях под руководством Лока Идальги, это было именно желание помочь. Мие и Розе — не бояться мальчиков, не бояться серьезных отношений, преодолеть детскую психологическую травму. Паулите — побороть комплекс неполноценности, несомый с раннего детства, выражающийся в агрессии и показному отрицанию чего бы то ни было. Маркизе — разбить кокон и начать общаться с внешним миром на равных. Кассандре же просто найти себя, свой дом и семью вместо места, где она служит, потому, что приняла присягу.
Вернувшись на базу, я первым делом направился в кабинет Мишель — прояснить ситуацию. Разговор с этой шельмой оказался непродуктивным и очень-очень быстрым — она сразу осадила меня и послала… В каюту. Пока она добрая, чтоб не отвлекал во время тревоги. И возразить было нечего.
Придя же по указанному адресу, я встретил всеобщее напряженное молчание — весь взвод застыл с отрытой челюстью перед Патрисией, которая как раз закончила рассказывать новости.
— Привет-привет! — помахал я всем, напуская на себя показное веселье. — Чего такие задумчивые?
— Хуан, это правда? — произнесла Паула, огорошенно хлопая ресницами. Я вымученно кивнул.
— Да. Тигренок немного… Подзалетела. Скорее всего, от меня. Не факт, но… Марина бы не стала устраивать шоу, если б было иначе.
— А разве такое возможно? — воскликнула Роза, все-таки подавшая документы в медицинский, все последние месяцы только и делавшая, что зубрившая материалы для поступления — Ты же это… Мы же там были, внизу, все. Вы же… Вы до этого три дня кувыркались! Почти три. Так не бывает!
Как с медиками сложно! Лучше б она выбрала психологию.
Хотя, кто знает, может на медицине мне с нею будет спокойнее?
Я пожал плечами, сел на койку, с ногами, откидывая голову назад.
— В нормальной жизни много чего не бывает, Розита. Но разве я похож на нормального?
Ответом стало всеобщее молчание.
— Только со мной происходят перипетии, которые невозможны в принципе, — начал я ворчливый монолог, который был нужен в первую очередь мне — от него становилось легче. — Только я встречаю людей, которых встретить не могу по всем законам вероятности. Только меня, первого за сто лет, приняли в корпус, только я здесь остался, "влился в коллектив". "Подошел". Это само по себе странно, девчонки, так как вероятность такого события близка к пустоте. Я уже промолчу о моих проделках здесь — то, что я выжил, так же чудо, вероятность которого крайне низкая.
Вывод: если учесть вышесказанное, какова вероятность того, что теория вероятности вновь не сойдет с ума и не выкинет очередной фокус? Биологически же это возможно? Возможно. Вот и получай закон Мерфи в чистом виде!
Девчонки продолжали молчать, словно понимая, что я должен разложить информацию по полочкам и спустить пар.
— Плюс, не забываем о химии, — продолжил я. — Мы не знаем, что они мне там колят. Не знаем, как это отразится на моем будущем здоровье. И тем более страшно предполагать, на здоровье ребенка.
— Я думаю, со здоровьем ребенка будет все в порядке, — улыбнулась Паула, тряхнув огненной копной.
— Думаешь? — Я напрягся.
— Чувствую. Иначе бы тебе эту химию не кололи.
— Но вы…
— Мы — мы, — поддержала ее Кассандра. — Нам вынашивать. Тебе же нужно только вовремя сунуть.
Они все ехидненько в один голос захихикали. У меня же не было слов парировать. Женский коллектив, что возьмешь!
— Нет, правда, Хуан, надо надеяться на лучшее, — как обычно, подвела итог дискуссии рассудительная хладнокровная Гюльзар. — В конце концов, если бы была большая вероятность… Этого… Того, что ребенок будет не совсем…
— Вероятность патогенных мутаций, — подсказала Мия, наш второй взводный медик.
— Да, их, — кивнула Восточная красавица. — Они бы просто ничего не делали — дали бы Санчес-старшей найти врача и сделать операцию. А значит, они не думают, что родится крокодильчик, и нам надо равняться на их мнение.
— Так что я за, Хуан! — Она выдавила радужную улыбку. — Все будет хорошо!
Если честно, на душе полегчало. Всю дорогу скребли кошки из-за проклятой химии. Но раз королева дала проекту зеленый свет… "Б-р-р-р" — я мысленно поежился.
— Поздравляем, папаша! — медленно подошла и похлопала меня по плечам Паула. Ее голос так и лучился иронией, но под ним, вторым слоем, чувствовалось сопереживание, поддержка.
Остальные тоже заголосили, почти в один голос, поздравляя. Облепили меня, рассевшись со всех сторон, засыпали вопросами. Я не успел ответить ни на один, как Кассандра громко всех оборвала:
— Ладно, девчонки, у Хуана прибавление, он еще не понял, что к чему. Поймет — у него все впереди. Но вы… Вы-то поняли, что это значит? — Ее глаза загадочно сверкнули.
Видно, не совсем. Все лица, включая заинтересованное мое, удлинились и повернулись к ней.
— Что, "что это значит"? — озвучила всеобщее непонимание Мия.
— Тетушки. — Итальянка улыбнулась. — Вы… Мы! Все станем тетушками, девчонки! Здорово, правда?
— Поздравляю вас, дорогие тетушки! — произнесла она напыщенно, но одновременно с легким ехидством.
Судя по лицам остальных, тормоз во взводе не один я. Кассандра добавила в голос раздражения:
— Девочки, думаем! Вы же не папаши, и даже не мальчики — вам непростительно! Поясняю: ТЕТУШКИ!!!
Она демонстративно прошлась к своей тумбочке и достала из ящика несколько карточек — заначки на черный день.
— Ах, да! Точно!
Паула первая поняв, что хочет сказать наша комвзвода, вскочила и припустила к своей тумбочке. Я точно знал, кроме заначек жалования у нее есть еще и кругленькая сумма семейных денег — от Земных родственничков. И красноволосая всячески этой суммой тяготилась — хотела от нее избавиться, как от фетиша, принесенного "оттуда", но не находила достойного объекта вложения.
Итальянка тем временем демонстративно начала опорожнять карточки, одну за другой, вставляя их в разъем на браслете, набирая на мини-визоре команды и пароли. Опорожнив три штуки, вставила четвертую и, видимо, скинула всю накопленную браслетом сумму на нее. После чего уставилась взглядом на оставшихся членов взвода, до которых дошло только в этот момент.
— Точно! — воскликнула Роза и потянула сестру. Вскочила и Гюльзар.
— Без пароля, девчонки, — подала голос красноволосая. — А то знаете, как бывает, забудете снять…
— Никаких паролей! Никаких карточек! — отрезала итальянка. — Все на мою сбрасываем. Я завтра отпрошусь, отвезу. Ради такого дела не могут сеньорины не дать несколько часов увала. Да не жмотьтесь, девочки! — воскликнула она. — Это наш первый племянник! Первый! И вы это… Вы не представляете, девчонки, как эти Санчес бедно живут!.. — закончила она на минорной ноте.
От последних слов мне стало не по себе, будто полоснули ножом по сердцу. Но умом понимал, разумеется, это не в мой огород камень, просто констатация. Все это время я объективно ничего не мог сделать, чтобы помочь семье Марины. Жалование не получаю, еще не принес присягу, а деньги, что дает мама… Это как бы не мои, хоть робот до сих пор их исправно и перечисляет.
— А ты, если хочешь, запиши своей Беатрис сообщение, — обратилась Кассандра ко мне, читая по лицу, что творится в душе. — Успокой ее, объясни, что к чему. Я передам. И на словах передам, что захочешь сказать. И это, Хуан, без глупостей! — ее брови нахмурились.
Я пожал плечами, не понимая, о чем она.
— Заодно успокою эту дурочку, — продолжила итальянка, обращаясь больше сама к себе. — Представляю, каково ей там!..
Она прикрыла глаза, собралась, будто мысленно готовясь к борьбе. И правда, ее ждет борьба — суровая и беспощадная. Ведь вразумлять неразумную девочку вместо родной сестры — та еще задачка. Но они — женщины, и гораздо лучше поймут друг друга, нежели разговаривать буду я. Марина своей злобой чуть все не испортила, наверняка до предела обострив обстановку в семье, и теперь одной из убийц, которых она так люто ненавидит, придется эту проблему решать.
Что мне понравилось в девочках — они были готовы к такому событию. Где-то мысленно, на подсознательном уровне. Если я больше тревожился, что будет и как, и, будем откровенны, до сих пор не мог до конца поверить, то они просто порадовались факту зачатия новой жизни, как и положено радоваться подобному обычным женщинам. Так они устроены, так заложено в их природе. И поняв это, я до боли сжал кулаки — почему, ну почему именно они волею судьбы должны становиться убийцами? Идея императора Антонио II по поводу основания корпуса уже не казалась мне такой блестящей.
Впрочем, на этот момент я повлиять не мог — Венера прекрасно крутится и сама, без моего субъективного мнения. Как и Земля, и Марс и все остальные планеты. А значит, надо стиснуть зубы и жить, делая лишь то, что в нашей власти.
* * *
Проснулся я оттого, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Поднял голову, открыл глаза, стараясь двигаться не резко. Я дома, в каюте, вокруг не враги, а тренированное тело само, на инстинкте, стремится войти в боевой режим.
На меня смотрели две пары глаз, основной эмоцией в которых читалось удивление.
— Мия, челюсть поправь, — произнес я, добавляя в голос наигранности, силою заставляя себя расслабиться. — Отвисла слишком!
Условно младшая из Сестренок, действительно, запахнула рот.
— Розита, что-то не так? — перевел я глаза на ее сестру. Та замялась.
— Да нет, все так…
— Тогда в чем проблема?
— Но ведь… — Она неуверенно кивнула на девушку, в обнимку с которой я до этого спал. — Это же…
— Что, "это же"? — проследил я глазами за ее взглядом.
Роза раскрыла рот, но сформулировать ответ не смогла. Вместо нее подала голос сестра, громко и совершенно искренне воскликнув:
— Хуан, почему она? Я всегда думала, что первой будет Паула!
— Первой? — Я хмыкнул. На лице Мии не дрогнул ни один мускул.
— Хорошо, второй. Но второй быть она была просто обязана!
Да уж, в логике не откажешь. Но коробила не логика, а открытость ее озвучивания.
— Что Паула? Чего там опять меня обсуждаете?
Красноволосая, лежащая на соседней кровати, перевернулась, села, разлепила заспанные глаза. Но узрев нас, меня и девушку, сон с нее как рукой сняло.
— Хуан… Ты в своем уме?
На ее лице, кроме удивления, читался ужас. В отличие от простодушных Сестренок, она понимала последствия произошедшего, и понимала, что в случае чего, ударит по всему взводу.
— А что, что-то не так? — я пронзил ее взглядом, которым попытался сказать: "Все нормально, не суетись! Все под контролем!"
Пауза.
— Да нет, ничего, все так… — включила она заднюю передачу. Есть, поняла. И решила не вмешиваться, вернув взгляд, в котором читалось: "Надеюсь, знаешь, что делаешь?!"
Нет, я не был уверен, что знаю. Но деваться мне некуда.
Почти все в корпусе считают меня двигателем любого "горизонтального" процесса, его локомотивом. Что если захочу, "задружу" с любой девочкой, даже если та будет немножко против. И к Гюльзар в данный момент относятся по тому же шаблону — я захотел, я сделал, а она… Бедная овечка, которой теперь, если что, придется страдать. И объяснить девчонкам, что именно сегодня, именно с Гюльзар инициатива исходила совсем не от меня, не получится. Впрочем, объяснять я не буду даже пытаться.
— О, вы уже встали?
Объект всеобщего замешательства тем временем зашевелилась, поднялась, разлепила веки. Осмотрела собравшийся вокруг консилиум.
— Хуан, девочки, что-то случилось?
На лице ее не дернулся ни один мускул. Интересно, она так хорошо играет спокойствие, или ей действительно все равно?
— Случилось? — Первая очнулась Роза. Снова попыталась сказать что-то связное, но не смогла. Покачала головой, пробормотала: "Так, мы умываться", — зацепила заупиравуюся было Мию и, действительно, потащила ее в умывальную.
Паула, следуя ее примеру, так же демонстративно поднялась и накинула на бедра полотенце.
— А я в душ. Надо немного проснуться, прийти в себя перед пробежкой. — И вальяжной походкой зашагала следом за Сестренками.
Я бросил взгляд в противоположный конец каюты. Кровать Кассандры пустовала. То есть, итальянка в курсе. Разговор с нею будет, и непростой, но в данный момент она поступила мудро, не став устраивать шоу, и даже устранившись от разбора полетов сейчас, при побудке.
— Хуан, я… — Восточная красавица попыталась что-то сказать, но я приложил ей палец к губам.
— Не надо. Не сейчас.
— Но они… — кивнула она в сторону умывальной, откуда слышались визги явно обливающих друг друга и Паулиту водой Сестренок.
— Дело не в них, — покачал я головой. — Дело в тебе. Они как раз примут любое твое решение.
Девушка опустила голову.
— Я люблю тебя, Гюльзар. Но это совсем-совсем другая любовь. — Я тоже накинул полотенце, висевшее на спинке ее кровати. Именно сейчас и именно с этой девушкой нагота вдруг начала напрягать.
— Мне нужно время, — пробормотала она. — Когда все наперекосяк…
— Время у тебя есть. — Я выдавил вымученную улыбку. — А насчет наперекосяк… У тебя есть мы. Все мы. — Кивнул на умывальную, где Мия и Роза продолжали издавать задорные звуки. — Есть Сестренки, которые не такие умные, как ты, но все же более мудрые. Есть Паула, которая видит и понимает гораздо больше, чем кто бы то ни было. Есть Кассандра, и у нее сумасшедшая интуиция в таких вопросах.
Мы поможем. Только не варись в собственном котле, как раньше. Не покидай нас. И все будет в порядке. Веришь?
Она опустила голову. Может прямо сейчас и не верила. Но очень хотела.
* * *
— О, привет! Ты здесь? — бросил я Маркизе, прикрывая за собой дверь. Умывшись перед сном, вдруг узрел свет в ванной и решил поздороваться. Поздно, конечно, принимать ванную, ночь на дворе, но кто его знает, что в голове у этих девчонок? Им, может, никогда не поздно. — Полвторого на часах, — демонстративно глянул я на хронометр браслета, коий еще не успел снять.
Напарница безразлично пожала плечами.
— Сам-то где шлялся? Капитошку навещал?
На лице не смешинки — вопрос серьезен. Маркиза единственная, кому не доставляют радости пустые сплетни. Она вообще, благодаря своей религии, спокойно смотрит на многие вещи.
Вместо ответа я довольно ухмыльнулся.
— Так это ж не ванная на ночь глядя! Скорее наоборот, достаточно снотворная процедура. И вообще, мне можно, я в тюрьме выспался.
При слове "тюрьма" она непроизвольно скривилась.
— Прости. А я днем спала, пока все бегали, за новостями следили. Мне тоже можно. — И довольно улыбнулась.
Я подошел ближе, присел на край ванной.
— А тебе что не было интересно следить за новостями? Что там делается, кто кого бьет? И где я, черт возьми?
Она с выражением крайнего фатализма на лице пожала плечами.
— Это зло от меня не зависело, Хуан, я никак не могла на него повлиять. Да, мне жалко всех пострадавших, но мы — последний дворцовый рубеж, предел обороны. Если бы нас послали в город, это означало бы, что всё, Венере конец. Во всяком случае, в прежнем виде. А в это никто из нас не верил.
— И правильно делал, — вздохнул я. Прошедшие двое суток вспоминать не хотелось.
Кончиками пальцев потрогал воду. Горячая, только что не обжигает. Бегло прошелся глазами по ее телу, но скорее взглядом гурмана, по привычке — уж кто, но девственница Гюльзар, несмотря на внешнюю красоту, вожделения у меня не вызывала. Так, дань природе, не более. И к счастью, с ее стороны такое отношение взаимно.
Однако, хорошо, что она не спит, и хорошо, что не спит именно она. На воле у меня появились к ней кое-какие вопросы, и хотелось бы их решить. И чем быстрее, тем лучше.
— Не против, если присоединюсь? — похлопал я по глади воды.
Она подобрала ноги, демонстрируя, что не против. Быстро скинув одежду, я ухнул в воду. Резко, всем телом, борясь с желанием зашипеть от боли — вода обожгла. Mierda, как все сложно! И только после того, как сигналы с нервных окончаний эпителия, кричащие о локальных ожогах, прекратили бобмардировать мозг, расслабился и откинулся на противоположной стороне ванной.
…Ванные. На самом деле я тоже люблю их. Полюбил уже здесь, во время, когда мне кололи гадость, от которой мышцы горели изнутри нестерпимым огнем. Тогда только горячие ванные и спасали от всепоглощающей боли. Однако, небольшой нюанс — в отличие от девчонок, обожающих, пользуясь дворцовой халявой, понежиться просто так, мне при приеме подобной процедуры нужна компания. Пусть даже такая невинная, как Гюльзар или Сестренки. Ну, не принимается ванная в одиночестве, хоть тресни! Это к слову о деформации психики, происходящей в корпусе. Кстати интересно, Катарина напишет по результатам наблюдения за мной диссертацию, или это будет закрытая информация?
— Ты не ответил, как там сеньора Ортега? — улыбнулась Восточная красавица на мою адаптационную мимику. — Все соки выжала?
— Практически. А что?
— Интересно же. И как продвигаются успехи? Естественно, не в горизонтальном аспекте проблемы.
"Негоризонтальный аспект". Я непроизвольно хмыкнул. Да, от своих девчонок секрета относительно Капитошки я не делал. Правда, Сестренкам это не интересно, Кассандра старалась интерес не демонстрировать по иерархическим причинам, и открытыми к обсуждению оставались только она и красноволосая. Но Паулиту больше заботили технические детали именно горизонтальной стороны процесса, как гурмана и ценителя. В отличие от Гюльзар, которую я не зря оцениваю как самую умную и понимающую девочку во взводе. Просто самую тихую и непритязательную.
— Уже нашла себе мальчика, — улыбнулся я. — Пардон, мужчину.
По лицу напарницы пробежала тень самого страшного женского греха — всепоглощающего любопытства. Усмехнувшись про себя, я продолжил:
— Оперативник департамента безопасности. Мужик серьезный. Из отдела по борьбе с оргпреступностью, а ты должна знать, кто там работает. Познакомились на балу в честь восьмидесятипятилетия основания департамента, куда я ее насильно погнал, пригрозив всемирным потопом. На выходных едут знакомиться с его родителями.
Моя собеседница присвистнула.
— Повезло! Счастливая она, эта сука Ортега!
"Сука". М-да, даже мои эксперименты над сеньорой оперативной не лишают девчонок удовольствия ее ненавидеть. Отсутствие ненависти, а тем более любовь, все-таки надо заслужить.
— Что теперь будешь делать?
Я пожал плечами.
— Не знаю. Пока пускай варится, — махнул рукой в сторону, в которой, по моим представлениям, находилась диспетчерская. — Если удержит его — значит, так тому и быть. Нет?.. Нет. В любом случае я ее не брошу, попытаюсь довести до венца. А то испортит еще что-то в самый неподходящий момент…
— Это да, это она может. — Из груди Восточной красавицы вырвался сочувственный вздох. — Это мы все можем.
Помолчали.
— Но с тобой я о другом хотел поговорить, — перешел я к запланированной теме, покончив с "погодой в Сан-Паулу".
— Со мной? Поговорить? — Девушка напряглась. — И о чем же?
— Письмецо одно надо обсудить. — Я расслабленно откинулся назад, довольно прищурив веки.
— Что за письмо?
Так, глазки забегали. Значит, жареным пахло давно, и чудо, что всплыло только сейчас.
— Знаешь, mia cara, когда я вчера собрался домой идти, вот перед самым уходом и поездом метро, случайно в почту заглянул, — начал я, наблюдая за ее лицом.
— И что?
— Писем там было, конечно много. В основном спам. — Сделал паузу. — Но одно было адресным, от хорошо знакомого мне человека.
— От Хуана Карлоса, — произнесла она, предвосхищая события. Cavolo, а я так хотел получить удовольствие, глядя на ее вытянутое личико! Ну что ж, происходящее только подтверждает ее природную неглупость.
— Знаешь, это вообще-то не мое дело, — продолжил я, повышая интонацию, — но просто ответь, что будет с того, что мы с девчонками узнаем о вашей связи?
Напарница опустила голову.
— Вот ты сказала тогда, что не хочешь продолжать знакомство с ним. Допустим, я поверил. Допустим, ты передумала. Допустим, выскочило, проявилось. И что, я должен был тебе мешать? Или девчонки? — Хм-м-м… — А, понял! Я должен был ревновать! Да, mia cara?
Молчание.
— Солнце, я не буду ревновать, — вложил я в голос столько энергии, сколько смог в себе наскрести. — И девчонки, узнав, за тебя только порадуются. Так зачем…
— Что он еще пишет? — перебила она и скривилась. — На что-то еще жалуется кроме меня?
По ее лицу пробежала тень неприятия, ухода в глухой "отказняк". Нехорошо, девочка, нельзя так. Ну, ничего, я тебя выкручу, доломаю.
— Он не жалуется, — покачал я головой. — Скорее, спрашивает совета. Дружеского. Он вообще много о чем написал, хочешь, озвучу?
Собеседница молчала, и я, вновь решив растянуть удовольствие, окунулся по самый подбородок, и, раскинув руки по бортам, начал читать письмо по памяти.
— "Дорогой Хуанито! Пишет тебе твой друг Хуан Карлос, если ты еще помнишь, что у тебя такой есть!"
Сделал паузу, вздохнув полной грудью. К Хуану Крлосу у меня остались теплые чувства, хотя я понимал, что он остался в прошлой жизни.
— "Нет, ты не думай, я не в обиде. Понимаю, вокруг тебя такие движения, что светиться было никак нельзя. Дон Виктор это не Витковский, это нечто гораздо-гораздо более весомое. И честно, рад, что у тебя появились защитники. Даже такие, как та "красноперая".
Вновь присмотрелся к собеседнице. Вслушивается, настраивается на мою волну. Хорошо.
— "Но недавно тебя несколько раз видели на районе", — вновь погрузился я в текст письма, всплывающего у меня в голове чередой образов. — "А однажды даже с девочками, с которыми вы смеялись и весело беседовали. Знаешь, дружище, когда прячутся от криминального дона, как минимум так себя не ведут. Потому я все же решился прервать информационную блокаду и написать тебе последние новости".
— Да-да, он считает, что я исчез из-за проблем с Кампосами, — озвучил я напарнице. — Причем, как правильно замечает, со старшим, который решил за что-то меня убрать. За что — он не знает, но подозревает, что было что-то и кроме фонтана.
— "Кстати, дружище, хочу тебя порадовать: где-то с полгода назад у нас в школе был грандиозный шухер. Все-таки Бенито допрыгался и перешел дорогу кому-то ОЧЕНЬ важному…" — Да-да, так и написал, большими буквами, — усмехнулся я. — "Его встретили прямо на выезде из школы, подорвали машину и отметелили так, что родной папа, наверное, не узнал. И его, и охрану. Эмма считает, что то была принцесса, одна из семейки Веласкес, но я так не думаю. Скорее кто-то могущественный из кланов показал папаше Кампосу, вокруг кого крутится планета. И что преград для войны для таких людей нет — надо будет, раздавит его сына как муху, прямо в школе.
Дружище, я, конечно, терпеть не могу Бенито, да и дону Виктору совсем не симпатизирую, но кажется, это все же перебор. Скромнее надо быть, даже таким влиятельным camarrados".
— Значит, Бенито без тебя не скучает, — сделала вывод напарница.
— Угу, — кивнул я. — Я всегда говорил, его эгоизм и чувство вседозволенности рано или поздно доведут до плохого. Мне казалось, после похищения и обмена он должен был набраться ума, но до некоторых, к их сожалению, доходит слишком долго. — Из груди вырвался наигранный вздох. — Ладно, продолжаю.
— "К чему это я? К тому, что ты, скорее всего, можешь возвращаться в школу, если планируешь сюда возвращаться. А ты, скорее всего, планируешь, так как посещение тебе школьный робот автоматически ставит. Уж не знаю, где ты выкопал эту гонщицу, но связи у нее что надо. Кстати, когда я попытался выяснить, что это за связи, дон Алехандро, наш куратор, кстати, он теперь заместитель директора, меня мягко, но настойчиво "предупредил". Умеешь же ты ключ к людям находить, старик в тебе души не чает!"
Я вновь сделал паузу, но лишь для того, чтобы улыбнуться, справиться с эмоциями. Дон Алехандро остался в моих воспоминаниях своеобразным, но все-таки светлым пятном.
— "Вообще же в школе про тебя еще помнят, — продолжил я. — Эмоции после фонтана улеглись, но факт остался — такое не забывается. Наверное, и через десять лет после нас об этом будут шушукаться те, кто будет здесь учиться. Но большинство, естественно, понимает, что победа в фонтане в войне с Кампосами — совсем даже не победа, и твоему исчезновению не удивлены.
Нас теперь много… — Это он про сопротивление, — пояснил я. Собеседница снова кивнула. — Рулит у нас Селеста. Мировая девчонка, хочу сказать! Что-то в ней есть от тебя, только в юбке. Слушаются ее беспрекословно, даже старшие. И выродки боятся, хотя кто она, а кто они.
Выродки… Ах, да, не сказал. В прошлом году, под конец года, и в нале этого, в Альфе закрылось несколько частных школ. Причем самых-самых, не хуже нашей. Сеньора Сервантес вошла в раж. Как только ее не поливали, но свое грязное дело она до конца довела — администрация боится с нами связываться. В смысле с вами, титулярами. Спускает на тормозах такое, за что в твои времена Витковский и разговаривать бы не стал, и в кабинет бы не пустил.
Но у проблемы есть и обратная сторона. Учащихся тех школ распределили между остальными, в том числе очень много запихнули в нашу.
Мы зовем их "выродки" и "ублюдки". Это не полубандитские камаррадос Кампоса, это нечто похуже — дальние и внебрачные родственники глав кланов, элиты общества. За ними стоят слишком серьезные люди, чтобы с ними тягаться. Пока мы статус-кво держим, спасибо Селесте, но все имеет свои границы. Так что если уж ты "рассекретился", было бы неплохо, если бы подвалил к нам и помог. Хотя бы советом. Я ж знаю, ты можешь, ты тот еще перец!"
— Это он так настойчиво тебя в школу приглашает? — усмехнулась напарница.
— А то! Эдак "ненавязчиво". — Я хрипло рассмеялся.
— Но авторитет у тебя там, действительно, есть, раз приглашает!
С этой мыслью было трудно спорить. Я продолжил:
— "Рулевой у них некий Адриано Манзони, ублюдок этого гребаного итальяшки Умберто Манзони, владельца "Объединенной венерианской атомной компании". Сам понимаешь, хоть это и ублюдок, незаконный сын, зато единственный. Официальные у сеньора Умберто только дочери. И группку вокруг себя Адриано сколотил соответствующую — не такую именитую, но с не менее достойной поддержкой.
В общем, воюем, Хуанито, — процетировал я и сделал вздох, который наверняка вырвался в этом месте у Хуана Карлоса, когда он набирал письмо. — Плачем, зализываем синяки и снова воюем. А куда деваться?
Кампос, к слову, тише воды ниже травы. С выродками связываться боится, однако и они его обходят дорогой. Все движение вокруг нас. Единственная радость, стычки происходят за воротами, и поэтому пока никого не отчислили. Пока…"
— А ты сам как, собираешься возвращаться в школу? — задала вопрос девушка, когда я замолчал, чтоб перевести дух.
— Что? — От неожиданности такой постановки я опешил.
— Я говорю, у тебя ностальгия по школе. Так говоришь о ней, с такой теплотой… Ты бы хотел вернуться?
Я покачал головой, отгоняя наваждение.
— Нет, наверное. Да, ты права, ностальгия есть. Там ведь и хорошее было, не только плохое. Я действительно скучаю, Гюльзар! Но возвращаться… Бр-р-р-р! — снова затряс головой.
Она мило улыбнулась.
— Тебе придется ее закончить. Сдать экзамены и получить школьный аттестат. А потому читай, запоминай, думаю, эта информация тебе пригодится.
Я молчал, глядя в гладь воды, ничего не видя перед собой.
— Королеве не нужен безграмотный неуч, не имеющий даже аттестата, — продолжила она. — Да, тебя здесь учат, и неплохо, но достаточно специфическим вещам. В школе же твое посещение бесстрастно отмечает робот. Зачем? Правильно, сдавать экзамены ты будешь там.
— Я думал, этот вопрос у них на потоке, — покачал я головой. — Уж что, но дать аттестат во власти королевы.
Она кивнула.
— Возможно. И больше скажу, ВУЗ ты именно так и закончишь. Но школа на тебе, Хуан. Когда ты станешь личностью известной, окажется слишком много свидетелей того, что ты ее бросил. А опытные журналисты рано или поздно способны раскопать подлог. Это скандал, угроза имиджу — зачем так рисковать на пустом месте?
Да уж, глупо спорить с очевидным. Действительно, экзамены, как минимум, в школе мне сдавать придется. Но главный экзамен, похоже, я буду сдавать не в школьных аудиториях. Главный экзамен предстоит сдавать в очередном противостоянии, на сей раз со школьными "выродками", поддерживаемыми реальными представителями реальных кланов. И от того, как поставлю их на место…
…Вот стервецы, придумали же слово, "выродки"!..
От этой битвы будет зависеть в первую очередь мое отношение к самому себе. Готов ли я и дальше подниматься, к противостоянию со все более серьезными и именитыми соперниками? А имя сына главы клана, входящего в первую пятерку "золотой сотни", как раз определит сложность первого, стартового экзамена.
— Разумеется, вернусь, — вымученно вздохнул я. — Кажется, в этом и состоит мудрость наших сеньор. Но честно, меня это не беспокоит. Сейчас я решу любую проблему ТАМ. Меня больше волнуют проблемы ЗДЕСЬ.
Она снова напряглась. Я же продолжил читать по памяти:
— "Хуан, у меня к тебе большая, просто-таки огромная просьба. Помнишь ту девушку, Пенелопу, с которой ты познакомил нас полгода назад? У меня по поводу нее несколько вопросов"… — Гюльзар, он до сих пор называет тебя Пенелопой?
Кажется, я себя выдал, слишком иронично улыбнувшись. Кончики пальцев собеседницы сжались в приступе раздражения. Ладно, продолжаем:
— "Она мне нравится. Нет, серьезно, нравится! Да, ты прав, она с тараканами, причем большими и черными. Но с нею как минимум не скучно. Она интересная, необычная… И красивая. И даже то, что повернута на своей религии ее не портит — наоборот, она постоянно следит за каждым своим шагом, каждым действием, стараясь "не допустить зла". Наши девчонки ей и в подметки не годятся!"…
Снова сделал паузу, наблюдая, как то краснеет, то бледнеет личико Гюльзар. Слишком мало в прошлой жизни ее одаривали хвалебными эпитетами, и при словах, которые реально написал Хуан Карлос, ее природная скромность забила фонтаном смущения. Но издеваться, пожалуй, не стоит. Вздохнув про себя, продолжил:
"Понимаю, наверное, из моих уст это глупо звучит, но я не знаю, дружище, к кому обратиться. У меня не получается с ней. Я думаю, что узнал ее, что вижу, чувствую… А она р-раз — и выкидывает что-то такое…
…В общем, у меня не получается. Каждый раз не хватает какой-то малости, шага, и она каждый раз от меня убегает. Причем, не скажу, что отталкивает. Скорее именно убегает. Не дает развивать отношения дальше, строит стену. А через три дня вновь появляется и говорит, что хочет встретиться, погулять и все такое.
Дружище, я в прострации. Никогда не думал, что скажу подобное, но, видишь, сказал. У меня еще никогда не было таких обломов, и самое пакостное, я не знаю, что делать. Я вижу девчонок. Чувствую их. Понимаю, чем они дышат. Достаточно пообщаться с ними час/два/день, и они становятся раскрытыми книгами. Но с Пенелопой не работает НИЧЕГО! Она — загадка!"
Вновь осмотрел "загадку" из под прищура. "Загадка" собралась, утихомирила эмоции, но было видно, что в ней борются некие неведомые силы.
Что за силы? Чего хотят? Не знаю, но Хуан Карлос со своим письмом попал как нельзя вовремя. Я ведь думал, что изучил эту девушку, что знаю. А оказывается, ни черта я не знаю!..
— "Я устал, — продолжил я. — И прошу как друга, который ее неплохо знает, подсказать что-нибудь. Что с ней не так? Чего она боится? Почему так теряется? Я же не страшный. И намерения у меня… Куда уж серьезнее! Я ведь жду, все это время — у нас с нею ничего не было! Представляешь? У МЕНЯ! Ничего не было!
Я не хочу торопить события, не хочу пугать ее. Mierda, если бы мог попросить ее руки — уже попросил бы! Родители бы не поняли, но мне плевать — это моя жизнь, а эта девушка того стоит.
Но она сирота, у нее нет никого, и я не знаю, что делать, тем более.
В общем, дружище, если можешь что-то сделать — сделай. Можешь чем-то помочь — помоги. В долгу не останусь.
Твой надеюсь друг,
Хуан Карлос.
P.S. Не знаю, зачем пишу это письмо. Наверное, крик души. Накопилось, вскипело и вырвалось, хотя сам понимаешь, признавать неспособность справиться с сеньоритой, даже перед другом…
P.P.S. Я знаю, что вы видитесь. Она несколько раз говорила о тебе так, будто вы только вчера расстались. Не понимаю, что у вас за отношения, но ты явно имеешь на нее влияние — говорит она о тебе только в превосходной степени.
P.P.P.S. Нет, я не ревную. Хотя, признаться, первое время ревновал ужасно. Но когда она о тебе говорит, у нее нет огонька в глазах, а это важно. Знаешь, дружище, классно, наверное, дружить с такой девчонкой, да?
P.P.P.P.S. Может, все-таки объявишься и расскажешь, куда пропал? А если нужна какая-то помощь — тем более говори. Поможем всем, чем можем. Теперь нас много, и мы не те, что прежде".
Воцарилось молчание.
— Что скажешь?
Напарница сидела с задумчивым видом, и явно не собиралась ничего объяснять.
— Молчишь?
Тишина
— Гюльзар, пойми, это не просто так, — назидательно покачал я головой, выбирая роль "старшего мудрого товарища". — Я знаю этого парня, и чтобы очаровать его, девушке нужно… Это что-то из разрядов высшего пилотажа! — воскликнул я, не найдя сравнений. — Он, действительно, разбирается в "юбках", чувствует их, и если сам признал, что запал…
— Хуан, что ты от меня хочешь? — Девушка подняла пасмурные глаза. — Я что, должна перебороть себя, чтоб осчастливить его?
— Осчастливить? — Я покачал головой. — Не надо никого осчастливливать, не передергивай понятия. Ты создаешь напряжение, а напряжение редко доводит до хорошего.
— И что?
— И то! Нам нужно последовать просьбе Хуана Карлоса и разобраться в ситуации. Но нее ради него, а ради нас всех. И тебя в первую очередь.
— Так торопишься сбыть меня с рук? — в уголках ее губ появилось выражение разобиженной гарпии.
— Нет, сбыть с рук тебя не получится, — хмыкнул я. — Мы с тобой один взвод, одна семья. Но сделать так, чтобы ты сама же была счастлива, я должен. Именно как член твоей семьи.
Она демонстративно сжала губки.
— Итак, ты его любишь? — я уставил грозный подавляющий волю взгляд. Восточная красавица вспыхнула, но не ответила.
— Гюльзар, давай говорить нормально, как взрослые люди, — давил я. — Ты его любишь? Если да — почему так ведешь себя? Если нет — зачем до сих пор не бросила? Для чего обнадеживаешь? Многие суки из корпуса на твоем месте с радостью кружили бы ему голову ради самого процесса, но ты же не сука! Ты моя милая Гюльзар, борящаяся со злом внутри себя! Что происходит, mia cara?
Молчание.
— Да пойми ты, дуреха! — не выдержал я. — Это надо НАМ! Нам, понимаешь, а не тебе и ему. Я считал, что знаю тебя, что прочел достаточно. Но оказалось, ни черта не знаю! Я считал, что коконы и конспирология — пройденный этап, а ты до сих пор стесняешься имени. Считал, что у тебя есть определенная система ценностей, взгляды и жизненная позиция, а de facto ты пудришь голову мальчику потому, что тебе скучно. Во всяком случае, так выглядит со стороны. В чем дело, солнце? Я хочу доверять тебе, помогать. Хочу быть с тобой в одной лодке. Пока же получается, что здесь ты одна, а там — другая.
Какая из тебя будет со мной в бою? Какая из тебя будет прикрывать меня, когда начнется не вторая, а третья, четвертая, пятая фаза плана наших сеньорин? Кто ты, Гюльзар? Зачем так делаешь?
По ее лицу потекли слезы.
— Я не знаю, Хуан!..
— Ты его любишь? — продолжал давить я. Кажется, брешь пробил. Жаль, что такой ценой — лучше было бы достучаться, договориться, а не сметать защиту волной эмоций.
— Возможно! Он мне небезразличен!
— Так почему молчала об этом? Почему не говорила, что вы встречаетесь?
— Хуан, не дави, не надо! — ручьи на ее щеках стали полноводнее.
— Надо! — пер я напролом. — Это мой друг, и ты это знала! Как знала то, что я отнесусь к вашим встречам спокойно! К чему конспирология?
— Я боялась!
— Чего?
— Тебя! Твоей реакции!
Нет, все-таки женщины странные создания. Совершенно непознаваемые с точки зрения формальной логики. Интересно, хватит ли мне фантазии хоть как-то постичь неформальную?
— Я что, сатрап? — картинно рассмеялся я. — Султан-гаремник? Мы ведь всего лишь напарники, солнце! Я не имею права диктовать девчонкам что-то в личной жизни!
…мать, да я даже не сплю с вами, чтобы ничего не осложнять! — воскликнул я. Вырвалось. Но ведь действительно так. — Какой я, тысяча чертей, гаремник? Сеньорита, ты вообще в своем уме?
Она не просто уткнулась в воду — еще чуть-чуть, и ее нос, наверное, коснулся бы глади.
Тяжело вздохнув, я попытался взять себя в руки. Кокон надорван, теперь эмоции будут только осложнять разговор. Продолжил уже тише:
— Ты чего-то боишься? Чего, Гюльзар? Расскажи?
Помолчал, и добавил:
— Пожалуйста?!..
Подействовало. Она подняла свои огромные карие глаза.
— Он мне нравится, Хуан. Но… Я не уверена, что нравится НАСТОЛЬКО.
Она особо выделила это слово, я хмыкнул.
— А при чем здесь я?
— При всем.
Девушка подалась вперед и… Уселась в моих объятиях, словно котенок, ищущий защиты.
Я чувствовал, что должен ее как-то оттолкнуть, обозначить расстояние, но не мог.
А еще… Несмотря на весь приобретенный иммунитет, вдруг ощутил к ней влечение, желание. Такое, какого не было все эти месяцы, за исключением нашего самого первого дня в душе, когда я единственный раз видел в ней женщину. Это испугало, интуиция попыталась оттолкнуть ее, но руки не слушались. Не осталось ничего иного, кроме как начать успокаивающе гладить ее по волосам.
— Я люблю тебя, Хуан. — Она прижалась щекой к моей груди. — Это выше меня, не мое зло.
— Зло? Никогда не думал, что назовешь любовь злом, — снова хмыкнул я, в принципе, ожидая прозвучавшего откровения. Потому, как только оно напрашивалось логически. И я даже знал источник, причину его возникновения.
— Любовь — зло, когда несет страдание другим, — пафосно воскликнула она. — А моя несет. Я люблю тебя, меня же любит твой друг. Где здесь счастливый конец?
— Ага, осталось только мне полюбить друга… — Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход. Найти аргументы, с помощью которых как-то объяснить, повлиять на нее.
— Я не знаю, кого люблю больше, — покачала головой она. — Возможно, его. А может и тебя. Но если с тобой все понятно — тебя и готовят к другому, и ко мне ты… — Она запнулась. — То с ним нет. Мы не можем быть с тобой, но если я все же люблю тебя, отдаваться Хуану Карлосу нечестно. Он не заслуживает такого, Хуан. Он хороший.
Да уж! Вы когда-нибудь были в такой ситуации? Вот хоть приблизительно? И чтобы произносимые слова звучали в объятиях в горячей ванной?..
…Бр-р-р-р-р! Я замотал головой, вновь отгоняя наваждение.
— Это не любовь, девочка. Это самовнушение.
— Я знала, что ты так скажешь. Молчи! — она развернулась и положила мне палец на губы. — Я знаю все, что ты можешь сказать!
Пауза.
— Чико, я хочу понять себя. Хочу понять, как к тебе отношусь. Помоги мне! — И ее губы впились в мои.
Это был не просто горячий поцелуй — это был огонь, жар! Чистая квинтэссенция пламени! Высокотемпературная плазма! И я ничего, совершенно ничего не смог сделать, чтобы такое развитие событий предупредить.
— …Я хочу понять, кто ты для меня! Возьми меня! — шептали ее губы.
Она залезла мне на колени, продолжая сладостную пытку. Пытку, потому, что я завелся в один миг, словно все это время, все эти месяцы только и думал о близости с нею. Словно держал себя на спуске, в состоянии хрупкого режима ожидания.
Ее губы жадно целовали мои, руки блуждали по телу, и движения ее никак нельзя было назвать действиями неопытной скромницы. Больше всего заводила ее грудь, которой она пользовалась так, словно всю жизнь только и делала, что упражнялась в искусстве завода мальчиков с последующим слетом их с катушек.
— …Гюльзар, подожди!.. — Я все-таки смог взять себя в руки и заблокировать ее руки. — Погоди! Так же нельзя!
— Почему нельзя? — На меня уставились два бездонных карих колодца.
— Мы же с тобой…
— Напарники. Части корпуса. Мы семья, Хуан! — воскликнула она с энергией. — А что может быть естественнее секса внутри семьи?
— И ты готова расстаться с девственностью…
— Потому, что считаю, что ты достоин! — она даже не моргнула. — Я не говорила, что отдамся только законному супругу.
И с иронией продолжила:
— Я теперь вообще не знаю, как это, "законный"! Почему законный? На основании чего?
Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.
— Гюльзар, так нельзя! — продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!
— Хуан, я исправлюсь! — прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. — Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! — Прижалась лбом к моему лбу. — Если я его не люблю — я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..
Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…
…Как я это сделал — не понимаю. Откуда взялись силы, если разум был в полном тумане? Интуиция, моя главная спасительница, захватившая власть? Нет, интуиция в тот момент не видела в происходящем ничего фатального. Шестой чувство? Какое, если мне ХОТЕЛОСЬ окунуться в это безумие? Мифическая неловкость перед старым товарищем? Бред — в тот момент видал я Хуана Карлоса с орбитальной станции. Мы были частью корпуса, частью одной большой семьи, а он — нет. Мишель связь со мной даже мужу не считает изменой, Капитошка на тахте в каморке постигает тонкости подхода к любимому человеку, с которым благодаря мне и познакомилась, а тут какой-то Хуан Карлос, который нам никто!
В общем, не знаю, как так получилось, но получилось. Я ее оттолкнул…
…Буль-буль-буль. Рывок. Вдох. Снова буль-буль. Снова рывок. Девушка, горло которой я сжимал, сделала очередной вздох, закашлялась, после чего я снова опустил ее голову в воду. Снова буль-буль — она попыталась закричать под водой. Напрасно. Вытащил, дал прокашляться.
— Еще?
Она попыталась что-то сказать, гневное и злое, но я не дал. Правда, теперь, после активации боевого режима, она успела вздохнуть, набрав воздуха, и дальнейшая процедура пошла безболезненно. Рывок, вздох, пара гневных слов из начинающейся тирады, вода. Снова рывок, снова вдох, снова ее попытка высказаться, и голова опускается в воду. Да, только так, никак иначе. Прекратить безумие по-другому, не выйдя из состояния плотского пожара, не получится. А выйти из пожара можно только сменив одну ярчайшую эмоцию на другую, пусть и отрицательную, но не менее яркую.
Когда она обмякла, прекратив сопротивляться и не пытаясь больше ничего сказать, я дал ей прокашляться и притянул к себе.
— Ну, все! Все, моя родная! Все, хорошая!.. Все закончилось, позади!..
Она плакала. Нет, не дергалась, не пыталась ударить, напасть, сделать что-то еще. "Бабочки", активированные ею было в момент опасности, так и остались не у дел — лишь поцарапали немного стенку ванны. Теперь от ее запястий в разные стороны расходилась дымка крови, но это мало заботило и ее, и меня.
— Тихо! Тихо, моя девочка! Все хорошо! Все позади! Ч-ч-ч-ч-ч!..
Потом мы просто сидели, приходя в себя. Сколько сидели — не скажу, но это было и не важно. Она плакала, и слезами из нее выходило многое, включая всё (как оказалось) напряжение личного фронта последних месяцев.
— Зачем ты это сделал? — прошептала она, окончательно успокоившись.
— Это зло, Гюльзар. Обман. Ведь обман — это зло?
Тишина.
— Это больше, чем зло, — продолжил я. — Потому, что это не обман, а самообман! Это хуже!
— Я воздействую на тебя. Воздействую давно, с первого дня. Пытаюсь найти брешь, разбить вокруг тебя кокон. Это сложно, но у меня получается. Знаешь, что это значит?
Снова тишина.
— Что это именно воздействие, глупая, — погладил я ее по голове. — И ответную реакцию на него его ты ошибочно принимаешь за какие-то чувства.
Она продолжала молчать, но я видел, слушала внимательно.
— Понимаешь, ничего в жизни не происходит просто так. И тем более просто так не проходит психическое насилие. А я насилую тебя! — повысил я голос. — Каждый раз, когда стучусь в твое сознание, я подвергаю его насилию! Я давлю эмоциями, вызывая эмоции в тебе. Такие, которые прорвутся наружу, взорвут тебя изнутри вместе со всей твоей защитой!
Если бы я действовал иначе, как опытный психолог, может, все было бы не так… — Как бы извиняясь, вновь поцеловал ее в макушку. — Но я не психолог, солнце. Я всего лишь пацан-недоучка, интуитивно чувствующий, что творится у людей в душах. А чувствовать, и знать, как воздействовать, это разные вещи.
Помолчал.
— Ты не могла не влюбиться в меня. Уже потому, что я — мальчик, я близко и никого больше рядом нет. И потому, что у тебя никого не было до меня. А еще потому, что я такой весь положительный, всех люблю, обо всех забочусь. — Снова провел ей по волосам, откидывая мокрые пяди за ухо. — Сказки рассказываю. Сколько девчонок в корпусе в меня заочно влюблены?
— Я не они, — прошептала она. Робко, но это была реакция, а значит, у нас диалог. То есть более продуктивный способ воздействия, чем мой пусть и суперправильный, но монолог.
— Не они, — согласился я. — Но их я не насилую. Их мозг, их сознание, их мировосприятие. Тебе я ближе, чем им. Я в тебе самой, стал частью тебя, вместе с мыслями, которые донес. И твое сознание понимает это.
— А вот ты сама — нет, — немного повысил я голос. — Ты ощущаешь близость, но не понимаешь ее природу. Мы близки, Гюльзар, невероятно близки! И будем еще ближе, поверь, потому, что мы — части боевого прайда. Но мы будем ТОЛЬКО частями прайда…
Она думала долго, вновь прижимаясь щекой к моей груди. От эротики, волны вожделения между нами не осталось и следа — я снова чувствовал ту Гюльзар, с которой принимал душ или ванную месяц, два или три назад.
— Хуан, мы будем гораздо ближе, чем он. В смысле, мы с тобой, чем с ним.
— Конечно, родная, — снова провел я по волосам. — Но мы будем ТОЛЬКО напарниками взвода боевого ордена, какие бы горизонтальные отношения нас не связывали. Понимаешь?
Она вздохнула, прикрыла глаза. Поняла. Но я вошел в раж и привел следующий аргумент:
— Чика, знаешь, есть такое явление, "фанатство"? Это когда маленькие девочки вешают на стенах постеры любимых музыкантов, слушают их дни и ночи напролет, признаются в любви на информационных порталах, а на концертах пытаются пробраться в гриммерку? Отправляют им письма, признания, просьбы встреч? И дико недоумевают отсутствию ответной реакции. Знаешь такое явление?
Девушка в моих объятиях кивнула.
— Иногда такие девочки, отчаявшись, совершают самоубийства, оставляя предсмертные записки с признаниями. Сколько в новостях таких случаев показывали?
Вновь кивок. Да, проблема не новая. И думается, существовать будет еще долго, во всяком случае, пока будет существовать человеческое общество.
— Это глупые письма. И признания глупые. Наивные. Проблема в том, что до этих девочек трудно достучаться. Они варятся в своем коконе, плохо воспринимая внешний мир. Когда это сделать удается — они отходят от своей "любви", перерастают ее, и на все минувшие выкрутасы смотрят с покровительственной иронией. "Да, было, и какими же мы были наивными дурочками!"
— Потому, что это на самом деле так, Гюльзар! — снова повысил я голос. — Наивные дурочки! Их любовь возникает оттого, что повзрослев, подростковая душа поднимается на ступеньку выше, ей требуются новые чувства, новые эмоции, новые ощущения! Но опыта таких эмоций и ощущений нет. И главное, нет опыта по приобретению опыта. Глупо звучит, но так и есть — учиться, приобретать опыт тоже надо уметь.
Когда они вырастают, их любовь "теряется" не потому, что эта эмоция слаба. А потому, что они познают другие чувства и другие эмоции. Они сравнивают, приобретают опыт приобретения опыта. — Я улыбнулся — самому понравилась фраза. — Любовь к кумирам никуда не девается, просто занимает положенное ей место.
Я провел ей пальцем по кончику носа. Девушка фыркнула, но я чувствовал, уже почти успокоилась.
— У тебя в душе вакуум, Гюльзар. Ты старше их, да, но духовно ты поднялась с одного уровня на другой, как и они. И в твоей душе, как и у них, возник вакуум. Я же закономерно стал тем, кто этот вакуум заполнил, как они заполняют вакуум любовью к кумиру. А может к мальчику из соседнего подъезда, из-за которого тоже можно потерять голову и оставить предсмертную записку. Или соседнего класса.
Более того, я воздействую не просто поверхностно, своим существованием, я давлю тебя вот сюда! — постучал ей пальцем по лбу. — Я тебя именно насилую, солнце, твое сознание. А значит, мое воздействие сравнимо по эффективности с воздействием "предсмертной записки малолетки".
Помолчали.
— Солнце, лекарство только одно. Нравится оно тебе, не нравится — его придется принимать. Это общение. Общение с кем-то, с внешним миром. С мальчиками, девочками, сеньорами и сеньоринами. Чем больше ты познаешь чувств и эмоций, чем больше приобретешь опыта по приобретению опыта, тем адекватнее ты сможешь оценить свои чувства. И Хуан Карлос — тоже часть лекарства. Общайся с ним, познакомься с его друзьями и подругами, родителями, окружением. Вливайся в любые коллективы. Все это поможет.
— А если я все-таки не люблю его?
Я хмыкнул.
— Он тебе нравится. Это главное. Остальное, повторюсь, ты поймешь позже. И вот тогда решишь, что тебе делать.
— А если я все-таки решу подарить девственность тебе?
Господи, да за что мне такое наказание! Мысленно застонав, я выдавил самую благожелательную улыбку.
— Тогда мы и займемся этим вопросом. Но не раньше, чем ты придешь в себя.
— Это не ради него, Гюльзар, — снова посмотрел я в ее глаза. — Это ради тебя. Если мы сделаем это сейчас, это будет мое предательство по отношению к тебе. А я не хочу предавать тебя, ты дорога мне. — И снова притянул ее к себе.
— Что бы ты не решила, я приму твое решение, — произнес я после молчания, подводя итог беседе. — И насчет законов боевого братства ты права — никуда мы не денемся. Но я хочу, чтобы это было честно. И чтобы никто из нас не чувствовал вины, ни перед кем. Пошли спать?
— Спасибо, Хуан!.. Она снова прижалась, затем развернулась и поцеловала меня. Это был долгий жаркий поцелуй, страстный. Но мы оба знали, чем он завершится. Паузой. Огромной паузой, во время которой маленькая девочка в ней должна перерасти уровень "предсмертных записок" и стать взрослой, принявшей окружающий мир ровно как он есть — со всеми достоинствами и недостатками. А для начала она должна не бояться себя, своего имени и своего выбора — ибо это первые вещи, ведущие к какому бы то ни было кокону.
Лег я с нею, на одной кровати. Не сказать, что вожделенных мыслей она у меня больше не вызывала, но после вечера, устроенного Капитошкой, чувствовал, что переживу. Мне хотелось обнимать ее, показывая близость, и в то же время давая понять, что это близость эта совершенно иного рода, и даже порядка.
* * *
Пробежка осталась позади, как и Плац с разводом. Впереди столовая, а туда опоздать трудно. После, конечно, начнется — силовые занятия, стрельба, тактика… Затем будет обед и… Скорее всего, снова силовые занятия, стрельба и тактика. В городе бунт, есть вероятность, что некоторые преподаватели не смогут приехать на занятия по чисто техническим причинам. Так что торопиться некуда.
Я стоял перед зеркалом и степенно водил станком по лицу, тщательно выбривая щеки. В голову ничего не лезло, ни положительные мысли, ни отрицательные, и я счёл это хорошим знаком. Достало уже всё, если честно! Хуже горкой редьки! Суета, суета, дела суетные! Теперь вот ребенок, в лучших традициях сериальных соплей. И не сделаешь ничего! И сеньорины офицеры не позволят, да и семейство Санчес, что скрывать, очень сильно будет "радо" меня видеть. Скорее бы уже вторая фаза! Скорее бы уже хоть что-нибудь! Надоело!
"…А еще с некоторыми девственницами проблемы…"
Порезался. Mierda! Вот не хотел же думать о грустном! Видимо, бог наказал.
Смыв с лица кровь, осмотрел себя. В принципе, почти закончил, немного осталось. А то после тюрьмы не соизволил, оброс…
…Нет, девственница это все же диагноз, — вернулись мысли на начатую стезю. — Но ругать себя за невнимательность не буду — я не бог, чтобы предусмотреть всё. Особенно такое. Одно могу сказать точно, у нас получится, общий язык найдем. Со временем, естественно. А пока ночевать в каюте нужно пореже — во избежание. Слава богу, за этим в стенах базы дело не встанет, найти место не проблема, как и компанию. Особенно, когда начну осваивать гитару — девчонки просто тащатся от этого!
Сзади открылась дверь, в зеркале отразилась входящая внутрь наша комвзвода. Все это время, и до развода, и после, она не перекинулась со мной ни словом, и сейчас была максимально собрана, сосредоточена. Что ж, голубушка, начинай; вижу у тебя давно кипит.
С чего именно начать, вошедшая девушка не знала. Встала посреди умывальной, сложив руки на груди, и смотрела за моими действиями. Я не торопил, не спеша доделал свое дело, ополоснул лицо. Закрыл воду. И только после этого уставился на нее, через зеркало.
— Не хочу, чтоб казалось, будто я оправдываюсь, ибо я не оправдываюсь, — произнес я. — Просто хочу довести до сведения. Мы не спали. В смысле, спали, в обнимку, но между нами ничего не было. Ты ведь за этим пришла?
Она вздохнула, сделав шаг вперед, убирая руки в карманы кителя.
— Пускай. Сегодня не спали. Но это дело времени, неправда ли?
Я кивнул.
— Естественно. Все вы — дело времени. Даже ты.
— "Мы"? — Она картинно закатила глаза от удивления. — Да нас осталось как бы… Не так и много!
— Но остались же? — Я ядовито ухмыльнулся в ответ и обернулся, опершись о стойку с раковинами. — Патрисия, говори сразу, чего хочешь, и закончим с этой темой. Пока девчонок никого нет. Ты ведь хочешь наехать, да?
Она утвердительно кивнула.
— За то, что сплю с девчонками?
— За то, что копаешь под меня! — презрительно фыркнула она. — Причем копаешь подло, задирая девчонкам подолы.
Да уж, кому-то в голову бьет девственность, а у кого-то шарики едут за ролики на почве ревности. Ревности к власти. И что с ними всеми делать?
— Патрисия… — вздохнул я, собираясь прочесть заготовленную лекцию, но продолжить она мне не дала, грозно воскликнув:
— Ты отрабатываешь свои методики там, за воротами! Тренируешься, ставишь опыты, руку набиваешь! Потом опробуешь на всяких "капитошках", чтобы уж точно уметь, наверняка! А после закрепляешь знания на них, девчонках! Как на куклах, марионетках! Я не говорю, что так нельзя делать — тебя готовят как раз ради этих умений! Но они СВОИ, Хуан! Разве так можно? Офицерам плевать, но ты же один из нас!
Кажется, из моей груди снова вырвался вздох.
— Патрисия, я помогаю им. И Сестренкам, и Гюльзар. Мия спит с мальчиками. Уже несколько раз спала, и никого не убила. Роза никак не придет в себя от счастья за сестру, да и за себя тоже. Теперь разберусь с Восточной красавицей, вышибу у нее дурь из головы. Чтобы тоже была нормальной, жила полноценной жизнью. Разве это плохо?
— Плохо? — Собеседница засмеялась, но смех ее был похож на скрип несмазанных дверных петель. — Нет, Чико! Разумеется, это хорошо! И было бы просто замечательно, если бы целями были ОНИ! Их благополучие!
Но твоя цель — власть. А курсы "терапии" с девчонками — лишь средство ее получения. И сегодняшнее утро этому прямое подтверждение!
— Власть? — У меня не было сил спорить. Пусть уж выскажется до конца и выдохнется, раз взялась. Может, и мне будет легче?
— Разумеется, власть! — продолжала разоряться наша комвзвода, не встречая сопротивления. — Паула и так была твоя с потрохами. Потом ты купил Розу, помогая Мие. Да и сама Мия… Они ведь все рассказывают! И нам с девчонками, и там, — кивнула за спину, имея в виду местное общество. — Мию ты не просто купил, ты ее подчинил, Хуан! Сделал зависимой! Каждый раз, повторяя свои мантры, она думает о тебе, вспоминает тебя! Ты для нее не просто авторитет, а нечто непререкаемое, непогрешимое! Она пойдет за тобой, исполнит любой твой приказ, любую прихоть! Даже если он будет исходить не от…
— Не от тебя, — хмыкнул я.
— Не от командования, дурак! — завизжала она, оскорбляясь. — Как будто мы этого не проходили!
Сделав несколько вздохов, она взяла себя в руки. И спорить с нею не хотелось — действительно ведь, проходили.
Но она завелась не только поэтому. Скажем так, приказы командования были причиной. Поводом же служило то, что в случае нарушение оного приказа, она сама, как командир взвода, полетит за орбиту Эриды.
— А сегодня твоей жертвой стала эта дурочка, — продолжила она, вновь заводясь, набирая обороты. — Уж не знаю, чем ты ее купил, как раскрутил, но теперь она тоже твоя, с потрохами. И знаешь, Чико, это, наверное, высший пилотаж, подчинить сеньориту не переспав, а только ПООБЕЩАВ секс.
— Кассандра, когда я давал им приказы, отличные от твоих? — произнес я с желчью в голосе. Зло одолевало все больше, доводя до кипения. — Когда я вообще отдавал им приказы? Даже на Плацу я просил НЕвыполнять чужие, но никак не озвучивал свои! И, наверное, раз так, то и не собираюсь таковые отдавать? Как думаешь?
— ПОКА — не собираешься. — Итальянка была непрошибаема. — Но когда соберешься — будет поздно. Ты же умный, не то, что мы! Ты всегда будешь делать так, чтоб получилось по твоему, но чтобы никто ничего раньше времени не заподозрил! — Голос ее так и лучился ехидством. И, разумеется, ревностью. — Даже этой красноволосой дряни до тебя, как до Земли, не то, что нам, бродяжкам!
А я не хочу ждать! Не хочу ловить момент, когда окажется, что всё, поздно, ничего не сделать! Давай договоримся, Чико, или ты прекращаешь свои "подготовительные мероприятия", или вали в другой взвод!..
Она хотела сказать что-то еще, но не успела. Расстояние нас отделяло небольшое, а свою "трехкратку", трехкратное физическое ускорение при четырехкратном ускорении сознания, я отработал на "отлично".
Бум! Ее спина под действием силы инерции моего тела врезалась в стену, рядом с полкой для полотенец. Руки, перехваченные чуть ниже тех мест, где установлены веерные лезвия, так же оказались придавлены к оной. Рот же ее был слишком занят, чтобы возмущаться.
Конечно, она могла ударить меня ногой, я был открыт с этой стороны, но моим главным оружием было ошеломление, и оно не подвело.
— Хуан, прекрати! — смогла произнести Кассандра, наконец, убрав лицо в сторону. — Прекрати сейчас же!
В голосе нотки паники. Не страха, не злости, не раздражения — паники. То есть, она знала, к чему приведет такой мой поцелуй, что это неизбежно, и потому не особо сопротивлялась.
— Прекратить что? — усмехнулся я и снова попытался поймать ее губы.
— Прекрати целовать меня!
— Не понравилось?
— Нет! Ну… — Смущение. Мимолетное, но я засчитал себе очко. — Не то, что не понравилось, просто…
Что "просто" договорить я не дал, выпустив запястья и зафиксировав ее лицо ладонями.
На сей раз ошеломления не было, она усердно сопротивлялась, и я почти сразу отступил. Ну, что это за поцелуй, когда сеньорита против? Однако, физически, то есть попытавшись оттолкнуть меня, или ударить, она не отреагировала, что я так же записал в свой зачет.
— Кассандра, у меня нет намерения забирать у тебя взвод, — ухмыльнулся я, глядя ей прямо в глаза. — А если бы таковая была, я бы давно сделал то, что делаю сейчас. — И показно откинул ее растрепавшиеся от бурного выяснения иерархических отношений волосы. — Патрисия, давай будем откровенны, ты давно была бы моей, если бы я хотел. И именно это тебя заводит, а не моя власть над твоими девчонками. Так?
Она молчала, надув губки.
— Все ты видишь, все понимаешь. — Я повысил голос, стараясь не сорваться на крик — достали эти выяснения отношений. — Вот только ни хрена ты не осознаешь, что видишь и понимаешь!
Отстранившись, заходил по умывальной, пытаясь вновь найти слова, чтобы образумить юную сеньориту. И постараться при этом достучаться, а не сломать эмоциональным порывом, как ее напарницу.
— Я спал с Мией, да, но делал я это, porca Madonna, ради нее же! — начал я. — Это был тест, экзамен — грохнет она меня, или не грохнет? Сорвет ей крышу, или не сорвет?
— Мне она рассказала совсем другое.
— ОТКУДА Я МОГ ЗНАТЬ, что будет так, как было? — заорал я итальянке в лицо. Нет, ну достали, честно! — Я делал так, как чувствовал, будет толк! Откуда мог предположить, что стану для нее этим!.. — Сделал в воздухе неопределенные пассы, ловя себя на мысли, что не могу подобрать слово — а кем же все-таки для нее стал?
— Патрисия, солнце, ей это было нужно, — подвел я итог, решив не углубляться в дискуссию. — Ей, не мне. Я не пытался "завербовать" ее против тебя, как ты пытаешься обвинить. И вышло так, как вышло, не от желания кому-то досадить, а просто потому, что я не бог. А Роза… — Из груди вырвался вздох. — Ее я вообще не трогал. Она справилась со своей проблемой сама. И это она тоже должна была рассказать. Рассказала?
Кассандра опустила глаза в пол. Видно поняла, что перегнула палку. Ведь проблема Мии на самом деле считалась ужасной, главное, нерешаемой. Это теперь, когда ее вроде как нет, легко спекулировать. Попробовала бы итальянка заикнуться о подобном месяца три назад…
— Паула… Я рад, честно, что ты считаешь ее частью взвода, — продолжил я, памятуя о мудрости, что лучшая защита — нападение, и не прекращая оного. — Насколько мне не изменяет память, еще полгода назад было не так. А Маркиза… С ней еще работать и работать. — Я зло рыкнул, сверкнув глазами. — И ты НЕ БУДЕШЬ мне мешать, mia cara! Что бы я не делал, как бы это не проявлялось! Просто потому, что от этого зависит психика твоей напарницы! Которая твоя подруга, которую ты считаешь близким человеком! Ты меня поняла?
Кассандра отступила на шаг, другой, испуганно заблымав глазами от такой во мне перемены. Я ведь могу быть убедительным, когда надо.
— Наши разборки с тобой — это наши разборки, — продолжил я. — Но малейшая попытка влезть со своей иерархией в мои отношения с Гюльзар — и я пристрелю тебя! Обещаю!
Какое-то время мы молчали, понимая, что беседа не закончена. Она своим чутьем понимала, что мне надо остыть, я же не сказал всего, чего хотел, и… Остывал.
— Патрисия, — продолжил я, почувствовав, что окончательно сдулся. — Пойми, мне не нужны твои девочки по отдельности. И не нужна по отдельности ты. Мне нужна ты, как командир взвода номер тринадцать. Командир МОЕГО взвода, понимаешь? И девочки… Они останутся твоими. Я не заберу их. И в спину не ударю. Ну, не такой я человек, чтоб бить в спину! Уж ты со своими способностями должна была почувствовать?
— Я уже не знаю, что чувствую, — вырвался у нее тяжелый вздох.
— Просто слушай себя, — улыбнулся я. — И думай. Логически. Если бы мне было надо — все было бы совсем по-другому.
— Хуан, ты говоришь такие вещи… — Она покачала головой.
— Говорю. — Ее я тоже притянул к себе, но жестом эдакого близкого человека, члена семьи, без эротизма. — Командир, правда, отвяжись, а? Ну, не хочу я с тобой драться! Не хочу ничего забирать! Пусть все будет, как есть?
— Сегодня не хочешь… Завтра захочешь!
Нет, как же они бывают неисправимо упрямы! Причем не потому, что так считают, а просто из принципа!
— Вот когда захочу, ты об этом узнаешь. — Я щелкнул ее по носу. Как бы не обидно, но действенно — запускает в сознании эмоции, отвлекающие от текучки. — Мир?
Она думала не долго, но очень серьезно. Ведь изгнать тараканов из ее головы невозможно, не так быстро, можно только лишь притупить их действие. А значит, эта беседа не последняя.
— Хорошо, Хуан. Мир. — Она хлопнула по протянутой ладони. — Но девочки…
— С ними все будет в порядке. — Я поднял руку и прижал к сердцу. — Обещаю. Как обещаю не настраивать их против тебя. Я не играю в ваши женские игры, Патрисия.
— Ох, Хуан! — Она тяжело-тяжело, но с видимым облегчением выдохнула и теперь уже сама подалась вперед, в мои объятия. — Как же сложно с тобой!
— Да брось! Я просто лапочка! — Я выдавил обезоруживающую улыбку. — Слушай, ты в столовую? Займешь мне место? Я тебя догоню, только дела доделаю, — кивнул на зеркало. — А если будут еще вопросы — обращайся. Видишь же, никуда я не прячусь!
— Хорошо. — Снова вздохнув, она вышла из умывальной и, скорее всего, покинула каюту.
Повернувшись к зеркалу, я подождал немного, после чего произнес:
— Кузя, есть результаты поисков?
— Да, сеньор, — послышался мягкий звонкий голосок нашего домового искина.
— Итоги?
— В открытых базах данных корпуса данного изображения нет, сеньор. Ни отдельного, ни на общих снимках, ни в архивах новостей. Поиск в закрытых базах требует дополнительных полномочий. Продолжить поиск?
— Отставить! — остановил я. — Есть данные по ее высочеству инфанте и принцу Эдуардо?
— Так точно, сеньор. Принцесса Фрейя — четыре тысячи сто сорок восемь изображений и записей, включая тысяча двадцать восемь собственных; принц Эдуардо — три тысячи двести пять, включая девятьсот шестьдесят три собственных. Пересекающиеся снимки и записи их высочеств — две тысячи двенадцать. Принцессы Изабеллы на них нет нигде.
— Отлично, Кузя, ты молодец, — похвалил я его. И что, что машина? Это так кажется. На самом деле у меня частенько проскакивает ощущение, что у каждого искина есть своя душа, и я даже стараюсь с ними дружить. — Скинь мне полученные данные на браслетный чип и отбой, можешь отдыхать.
— Так точно сеньор! — отрапортовал довольный голос домового.
Из моей груди раздался очередной вздох. Я посмотрел на браслет. "Извини, Хуанито, сегодня не могу. Дела. Сам понимаешь, работа. Давай в другой раз? Амаранта" — гласил текст последнего сообщения, пришедшего только что, перед самым визитом Кассандры. Снова посмотрел в зеркало. Да уж, ну и времечко! Юбки, юбки и еще раз юбки! И конца и края им нет!
Марина, Беатрис, Кассандра, Маркиза, Мия (с Розой на прицепе), Паула… Теперь еще Мамочка чудит. Наверное, знает, чертовка, зачем к ней обратился, потому уйдет в глухой "отказняк". А ее девочки вообще не пойдут на контакт, найдут повод для "отмаза".
А ведь одними перечисленными "юбками" дела суетные, к сожалению, не ограничиваются. К сожалению, письмо Хуана Карлоса не к месту шевельнуло во мне пласт чувств, о существовании которого я, честно признаюсь, даже подзабыл. Но который, оказывается, есть, и всплыл на поверхность, как только его копнули.
…А после происшествия в метро, как назло, я совершенно отрезан от внешнего мира на незнамо сколько времени!..
"Может Эмме письмо написать?" — подбросил идею внутренний голос.
Нет, эту мысль я твердо откинул. Если уж они убрали ВСЕ изображения ее высочества из внутренних баз данных, то и письмо отфильтруют с легкостью.
Что ж, пора идти в столовую. Вздохнув, я развернулся и вышел из умывальной. Проходя мимо тумбочки, сгробастал стоящий сверху одеколон, полил на щеки, скривившись от боли в порезе. Да уж, действительно, когда начнется эта чертова следующая фаза? Ну, или хоть какая-то движуха, на худой конец?!
…Гермозатвор за спиной встал на место, впереди были коридоры дороги к столовой. Мысленно включив автопилот, я вызвал из памяти текст последней строчки полученного позавчера письма, благоразумно не озвученныйв ванной Маркизе.
"P.P.P.P.P.S. Кстати, ты нашел эту свою аристократку? Как ее… Бэль, кажется? Это не она случайно устроила тебе протеже с защитой от Кампосов и школьным роботом? Ты хоть скажешь потом, кто она такая, а то до сих пор, если честно, не верится…"
Мне и самому не верилось. Но факты твердили, что все совсем не так однозначно, как я считал каких-то полгода назад. Когда же эта долбанная следующая фаза???…
