22. НЕТ ТАКОГО МЕСТА, КАК РОЗВУД С ВЫСОТЫ В 2000 МЕТРОВ
В пятницу утром Ханна вышла из темно-бордового фольксвагена Jetta Лукаса.
Они находились на парковке у парка Ридли Крик, и солнце едва встало.
— Это мой большой сюрприз, который должен заставить меня чувствовать себя лучше?
Она посмотрела вокруг.
Парк Ридли Крик был полон холмистых цветущих уголков и туристических троп.
Она наблюдала, как прошла группа девочек в беговых шортах и футболках с длинными рукавами.
Затем проехала группа парней на велосипедах в цветных шортах из спандекса.
Это заставило Ханну почувствовать себя ленивой и толстой.
Еще даже не было шести утра, а эти люди добросовестно сжигали калории.
И еще они, вероятно, не умяли вчера вечером целую коробку сырных крекеров с лососем.
— Я не могу сказать тебе, — ответил Лукас.
— В противном случае, это не будет сюрпризом.
Ханна застонала.
Воздух пах, как горящая листва, что Ханна всегда находила жутковатым.
Когда она хрустела по гравию парковки, ей послышалось хихиканье.
Она проворно обернулась назад.
— Что-то не так? — сказал Лукас, останавливаясь в нескольких шагах позади.
Ханна указала на деревья — Ты кого-то видишь?
Лукас прикрыл глаза рукой.
— Беспокоишься насчет сталкера?
— Что-то вроде того.
Беспокойство грызло ее живот.
Когда они ехали сюда в потемках, Ханне казалось, что за ними следует автомобиль.
Э? Ханна не могла перестать думать о вчерашнем странном тексте о Моне, собиравшейся в Билл Бич для пластической хирургии.
В какой-то степени, это имело смысл — Мона никогда не носила слишком открытую одежду, несмотря на то, что была худее Ханны.
Но пластическая операция — помимо увеличения груди, по крайней мере, — была немного… смущающей.
Это значило, что генетика была против тебя, и ты не могла довести себя упражнениями до идеальной формы.
Если Ханна распространит этот слух о Моне, ее популярность могла упасть на несколько пунктов.
Ханна сделала бы это с другой девушкой без промедления… но с Моной? Причинить вред ей было другим делом.
— Я думаю, мы в порядке, — сказал Лукас, идя вперед по галечной дорожке.
— Они говорят, что сталкер только шпионит за людьми в их домах.
Ханна нервно потерла свои глаза.
Впервые ей не надо было беспокоиться о размазанной туши.
Сегодня утром она обошлась без косметики.
И на ней были велюровые штаны Juicy и серая толстовка с капюшоном, которую она часто надевала на пробежку.
Все это было для того, чтобы показать, что они не были на каком-то чудном спозараннем свидании.
Когда Лукас показался в ее дверях, Ханна с облегчением обнаружила, что на нем были поношенные джинсы, старая футболка и такая же серая толстовка.
Потом он плюхнулся в кучу листьев по пути к машине и вертелся вокруг, как мини-доберман Ханны Дот.
На самом деле это было в некотором роде мило.
Что, очевидно, абсолютно не соответствовало мысли, что Лукас был милым.
Они подошли к поляне, и Лукас обернулся.
— Готова к сюрпризу?
— Лучше ему быть хорошим. — округлила глаза Ханна.
— Я могла все еще быть в постели.
Лукас провел ее сквозь деревья.
На поляне стоял воздушный шар цвета радуги.
Он не был надут и лежал на боку с опрокинутой корзиной.
Пара парней стояли рядом и смотрели, как насос задувает воздух в него, делая его волнистым.
— Та-дааа! — воскликнул Лукас.
— Лаааадно.
Ханна прикрыла рукой глаза.
— Я должна смотреть, как они надувают шар? — она знала, что это было плохой идеей.
Лукас был таким неудачником.
— Не совсем.
Лукас отклонился назад на пятках.
— Ты полетишь на нем.
— Чего? — воскликнула Ханна.
— Сама?
Лукас постучал ей по голове.
— Я отправлюсь с тобой, понятное дело.
Он пошел по направлению к шару.
У меня есть лицензия на полеты на воздушном шаре.
И я учусь летать на аэроплане.
Но верх моего совершенства — вот это.
Он поднял стаканчик из нержавеющей стали.
— Я сделал для нас смузи.
Я первый раз использовал блендер — вообще-то, первый раз, когда я в принципе использовал кухонное оборудование.
Разве ты мной не гордишься?
Ханна усмехнулась.
Шон всегда готовил для нее, и это заставляло Ханну чувствовать себя больше неадекватной, чем избалованной.
Ей нравилось, что Лукас был по-мальчишечьи беспомощным.
— Я горжусь, — улыбнулась Ханна.
— И, конечно, я отправлюсь в это гиблое место с тобой.
Когда шар стал толстым и упругим, Ханна и Лукас залезли в корзину, и Лукас выдул длинный столб огня в оболочку.
Через секунду они начали подниматься.
Ханна удивилась, что ее желудок не покачнулся, как он иногда делал на элеваторе, и когда она посмотрела вниз, с удивлением увидела что два парня, которые помогали надуть шар, были теперь маленькими пятнышками на траве.
Она увидела красную Jetta Лукаса на стоянке, потом рыбацкую бухту, извилистую беговую дорожку, шоссе 352.
— Там церковный шпиль Холлис! — возбужденно закричала Ханна, указывая на него вдалеке.
— Клево, да? — Лукас улыбался.
— Клево, — согласилась Ханна.
Здесь вверху было так хорошо и тихо.
Здесь не было шума уличного движения и раздражающих птиц, только звук ветра.
А самое лучшее, тут не было Э.
Ханна чувствовала такую свободу.
Часть ее хотела улететь на воздушном шаре навсегда, как Волшебник страны Оз.
Они пролетели над районом Старого Холлиса, над викторианскими домами и беспорядочными лужайками.
Потом супермаркет King James с практически пустой парковкой.
Ханна улыбнулась, когда они пролетали над интернатом Квакер.
У них на передней лужайке стоял авангардный обелиск, который называли Пенис Уильяма Пена.
Они проплыли над старым домом Элисон ДиЛаурентис.
Отсюда сверху он казался таким безмятежным.
Рядом был дом Спенсер с ветряной мельницей, конюшнями, сараем и каменным бассейном.
Немного дальше был дом Моны, красивый, из красного кирпича, окруженный рощей вишневых деревьев, с гаражом в глубине двора.
Однажды, сразу после их преображения, они написали на крыше отражающей краской: ХМ + МВ = ЛЛЛЛЛПН.
Они никогда не знали, на что это на самом деле было похоже сверху.
Она потянулась за блекберри, чтобы написать Моне новость.
Затем она вспомнила.
Они больше не были друзьями.
Она проглотила вдох.
— Ты в порядке? — спросил Лукас.
Она отвернулась.
— Да.
Нормально.
Брови Лукаса сложились буквой V.
— В школе я хожу в Клуб Сверхъестественного.
Мы тренируемся в чтении мыслей.
Я могу вытянуть это из тебя экстрасенсорным восприятием.
Он закрыл глаза и прижал руки к вискам.
— Ты расстроена потому что… Мона проведет вечеринку по случаю дня рождения без тебя.
Ханна подавила фырканье.
Как будто об этом было трудно догадаться.
Лукас был в уборной сразу после того, как это случилось.
Она отковыряла крышку стаканчика со смузи.
— Почему ты состоишь, кажется, во всех мыслимых клубах Розвуд Дэй?
Он был, в этом смысле, как придурочная версия Спенсер Лукас открыл глаза.
Они были чистые, светло-голубые — как васильковый мелок из коробки 64-Crayola.
— Я вроде как пытаюсь быть все время занятым.
Если я ничего не делаю, я начинаю думать.
— О чем?
Адамово яблоко Лукаса подскочило, когда он сглотнул.
— Мой старший брат пытался покончить с собой год назад.
Ханна вытаращила глаза.
— У него биполярное расстройство.
Он перестал принимать свои лекарства и… что-то в его голове пошло не так.
Он принял целую упаковку аспирина, и я нашел его после этого в нашей гостиной.
Сейчас он в психиатрической больнице.
Они держат его на всех этих лекарствах и… он на самом деле больше не тот, так что…
— Он ходил в Розвуд Дэй? — спросила Ханна.
— Да, но он старше нас на шесть лет.
Ты, вероятно, не помнишь его.
— Боже.
Мне так жаль, — прошептала Ханна.
— Это ужасно.
Лукас пожал плечами.
— Многие, вероятно, просто сидели бы в своих комнатах и напивались бы, но для меня лучше напряженно трудиться.
Ханна скрестила руки на груди.
— Мой способ оставаться в норме, это поедать тонны сырных закусок, а потом выблевывать их.
Она захлопнула рот.
Она не могла поверить, что просто сказала это.
Лукас поднял брови.
— Сырные закуски, да? Как Чиз-Итс? Доритос?
— Угу.
Ханна уставилась на деревянное дно корзины.
Пальцы Лукаса засуетились.
Его руки были сильными, хорошо сформированными и выглядели так, будто могли сделать действительно классный расслабляющий массаж.
Внезапно Ханна захотела дотронуться до них.
— У моей кузины тоже… была эта… проблема, — мягко сказал Лукас.
— Она с этим справилась.
— Как?
— Она стала счастливой.
Она уехала.
Ханна уставилась за край корзины.
Они пролетали над Чесволдом, самым богатым розвудским кварталом.
Ханна всегда хотела жить в Чесволде, и отсюда имения выглядели еще более потрясающими, чем снизу.
Но они также выглядели строгими и формальными, и немного нереальными — больше похожими на идею дома вместо чего-то, где вы бы действительно захотели жить.
— Обычно я счастлива, — вздохнула Ханна.
— Я не делала… этих сырных вещей… год.
Но в последнее время моя жизнь ужасна.
Я расстроена из-за Моны.
Но есть кое-что большее.
В этом все дело.
С тех пор, как я получила первое сообщение, вещи изменились от плохих к худшим.
— Перемотай.
Лукас откинулся назад.
— Сообщение?
Ханна остановилась.
Она не хотела упоминать Э.
— Просто сообщения, которые я получаю.
Кто-то дразнит меня всеми этими личными вещами.
Она взглянула на Лукаса, надеясь, что он не заинтересуется — большинство парней не заинтересовались бы.
К сожалению, он выглядел обеспокоенным.
— Звучит гнусно.
Лукас наморщил брови.
— Кто их посылает?
— Не знаю.
Сначала я думала, что это была Элисон ДиЛаурентис.
Она остановилась, отбрасывая волосы с глаз.
— Я знаю, это дебильно, но в первом сообщении говорилось о таких вещах, о которых знала только она.
На лице Лукаса возникло отвращение.
— Тело Элисон нашли когда, с месяц назад? Кто-то играет ее роль? Это… это извращение.
Ханна замахала руками.
— Нет, я начала получать эти сообщения до того, как нашли тело Эли, так что никто еще не знал, что она была мертва…
Ее голова начала болеть.
— Это сложно и… не волнуйся об этом.
Забудь, что я что-то говорила.
Лукас с тревогой посмотрел на нее.
— Может, тебе стоит позвонить копам.
Ханна фыркнула.
— Кто бы это ни был, он не нарушает закон.
— Но ты не знаешь, с кем имеешь дело, — сказал Лукас.
— Это, наверное, просто какой-то придурок.
Лукас остановился.
— Разве копы не говорят, что, если вас беспокоят, например, телефонными розыгрышами, это скорее всего кто-то, кого ты знаешь? Я видел это на криминальном шоу.
Ханну охватил холод.
Она подумала про сообщение Э: один из твоих старых друзей кое-что от тебя скрывает.
Кое-что значительное.
Она снова подумала о Спенсер.
Однажды, вскоре после исчезновения Эли, отец Спенсер взял их четверых в Уайлдвотер Кингдом, аквапарк не слишком далеко от их дома.
Когда Ханна и Спенсер забирались по ступенькам на Чертов Обвал, Ханна спросила ее, злились ли они с Эли друг на друга за что-то.
Лицо Спенсер стало такого же цвета мерло, как ее бикини Tommy Hilfiger.
— Почему ты спрашиваешь?
Ханна нахмурилась, прижимая резиновый коврик для бассейна к груди.
— Мне просто любопытно.
Спенсер подошла ближе.
Воздух замер, и все всплески и стуки, казалось, исчезли.
— Я не злилась на Эли.
Она злилась на меня.
Я понятия не имела, почему, понятно?
Потом она развернулась на сто восемьдесят градусов и пошагала вниз по деревянной лестнице, практически отталкивая других по пути.
Ханна поджала пальцы на ногах.
Она не думала о том дне некоторое время.
Лукас прочистил горло.
— О чем записки? О сырных делах?
Ханна посмотрела на окна на крыше Розвудской церкви, места мемориала Эли.
"Пошло оно", — подумала она.
Она рассказала Лукасу про Э — почему не про все остальное? Это было как те упражнения на доверие, которые она выполняла в лагере после шестого класса: девочка по имени Вивиан Роджерс, с которой она жила, становилась за ней, а Ханна должна была падать ей на руки, веря, что она поймает Ханну, а не уронит ее на траву.
— Ага, сырные, — тихо сказала она.
— И ты, возможно, слышал о других вещах.
Обо мне ходит множество слухов.
Например, о моем отце.
Пару лет назад он переехал и сейчас живет со своей прекрасной приемной дочерью.
Она носит второй размер.
— А какой размер носишь ты? — смущенно спросил Лукас.
Она глубоко вздохнула, игнорируя вопрос.
— И меня поймали на краже нескольких украшений из Tiffany и машины отца Шона Эккарда.
Она посмотрела вверх, удивленная, что Лукас не выпрыгнул через край корзины в отвращении.
— В седьмом классе я была безобразным уродом.
Даже несмотря на то, что дружила с Элисон, я все еще ощущала себя… никем.
Мона и я, мы тяжело работали над переменами и, думаю, мы обе стали… Элисон.
Какое-то время это работало, но больше нет.
Услышав свои проблемы произнесенными вслух, она звучала как неудачница.
Но так же было и тогда, когда она отправилась с Моной в загородный спа и прошла процедуры на толстой кишке.
Процесс был ужасен, но после него она почувствовала такую свободу.
— Я рад, что ты не Элисон, — тихо сказал Лукас.
Ханна округлила глаза.
— Все любили Элисон.
— Я нет.
Лукас избегал изумленного взгляда Ханны.
— Я знаю, это ужасно звучит, и то, что с ней произошло, жутко.
Но она не была со мной такой уж милой.
Он пустил столб огня в шар.
— В седьмом классе Эли распустила слух, что я гермафродит.
Ханна внимательно посмотрела вверх.
— Эли не распускала этот слух.
— Она это сделала.
Вообще-то я сам начал это за нее.
Она спросила на футболе, не гермафродит ли я.
Я сказал, что не знаю — я не имел понятия, что такое гермафродит.
Она засмеялась и рассказала всем.
Позже, когда я узнал значение, было слишком поздно — слух разошелся.
Ханна уставилась на него, не веря.
— Эли бы так не сделала.
Но… Эли могла так сделать.
Это Эли приучила всех звать Дженну Кавано Снежок.
Она пустила слух, что у Тоби рыбьи жабры.
Все принимали что угодно от Эли как евангелие.
Ханна выглянула за край корзины.
Тот слух о Лукасе, будто он гермафродит, начался после того, как они узнали, что он собирается прислать Ханне коробку в форме сердца в Конфетный день.
Эли даже пошла с Ханной купить новые брюки Sevens с блестящими карманами, чтобы отметить это дело.
Она сказала, что обожает их, но, вероятно, про это тоже солгала.
— И ты не должна говорить, будто ты отвратительна, Ханна, — сказал Лукас.
— Ты такая, такая хорошенькая.
Ханна засунула подбородок в воротник своей футболки, чувствуя себя удивительно смущенной.
— Да, ты такая.
Я не могу перестать смотреть на тебя.
Лукас состроил рожицу.
— Черт, извини.
Я, вероятно, вышел за дружеские рамки?
— Все нормально.
По ее коже распространился жар.
Ей было так приятно услышать, что она хорошенькая.
Когда в последний раз кто-нибудь говорил ей это? Лукас настолько отличался от идеального Шона, насколько парень вообще мог быть.
Лукас был высоким и долговязым, без малейшего признака клевости со своей работой в Rive Gauche, и членством в Сверхъестественном клубе, и с наклейкой на бампере "SCISSOR SISTERS", что могло быть и группой, и салоном, и сектой.
Но было и что-то еще, просто нужно было копнуть глубже, чтобы до этого добраться, — как в тот раз, когда Ханна и ее папа разграбили пляжи Нью-Джерси с металлоискателем.
Они искали часами и нашли не одну, а целых две бриллиантовые сережки, спрятанные под песком.
— Так слушай, — сказал Лукас.
— Я тоже не приглашен на вечеринку Моны.
Хочешь в субботу встретиться и устроить анти-пати? У меня бассейн с переливом.
С подогревом.
Или, знаешь, если это не твое, мы могли бы… Не знаю.
Сыграть в покер.
— Покер? — Ханна косо взглянула на него.
— Не стрип-покер.
За кого ты меня принимаешь? — Лукас приложил руки к груди.
— Я имею ввиду Техасский холдем.
Хотя будь осторожна.
Я хорош.
— Хорошо.
Конечно.
Я приду и поиграю в покер.
Она наклонилась назад в шар, осознавая, что ждет этого.
Она застенчиво улыбнулась Лукасу.
— Тем не менее, не меняй тему.
Теперь, когда я выставила себя идиоткой, ты тоже должен признаться в чем-то постыдном.
Чего ты еще избегаешь, вступая во все свои клубы?
Лукас наклонился назад.
— Дай подумать.
Я гермафродит, это факт.
Его лицо было абсолютно серьезным.
Застигнутая врасплох Ханна вытаращила глаза.
Но затем Лукас улыбнулся и начал смеяться, так что Ханна тоже рассмеялась.
