1. ТРУД СПЕНСЕР ОКУПАЕТСЯ…
Предполагалось, что в понедельник в шесть тридцать утра Спенсер Хастингс должна спать. Вместо этого она сидела в сине-зеленой приемной врача, чувствуя себя как в аквариуме. Ее старшая сестра, Мелисса, сидела напротив нее на стуле изумрудного цвета. Мелисса, просматривая свои записи по «Законам возникающих рынков», — она была в программе MBA в Университете Пенсильвании, — одарила Спенсер материнской улыбкой.
— Я стала себя чувствовать намного лучше, с тех пор как начала посещать Доктора Эванс, — промурлыкала Мелисса, чей прием был назначен сразу после Спенсер. — Она тебе понравится. Она невероятна.
Конечно она потрясающая, злобно подумала Спенсер. Мелисса будет восхищаться кем-угодно, кто захочет слушать ее в течение целого часа.
— Она может быть немного строга к тебе, Спенс, — предупредила Мелисса, захлопывая свою книгу. — Она будет говорить о тебе вещи, которые ты не захочешь слышать.
Спенсер переминалась с ноги на ногу.
— Мне уже не шесть. Я спокойно отношусь к критике.
Мелисса слегка подняла бровь, показывая, что не была в этом так уверена. Спенсер спряталась за филадельфийским журналом, еще раз спрашивая себя, что она здесь делает. Ее мать Вероника записала ее на прием к терапевту Мелиссы после того, как нашли тело бывшей подруги Спенсер Элисон ДиЛаурентис, а Тоби Кавано совершил самоубийство. Спенсер подозревала, что встреча была также для того, чтобы выяснить, почему она помешалась на парне Мелиссы, Рене. Хотя Спенсер это вполне устраивало. Честно. И разве поход к терапевту своего заклятого врага не все равно, что встреча с пластичным хирургом уродины? Спенсер боялась, что, возможно, выйдет со своего первого сеанса с психическим эквивалентом отвратительно скособоченных фальшивых сисек.
Тут дверь кабинета открылась, и миниатюрная блондинка в черепашьих очках, черной тунике и черных брюках высунула голову.
— Спенсер? — сказала женщина. — Я доктор Эванс. Заходи.
Спенсер прошла в офис доктора Эванс, просторный, светлый и, к счастью, не похожий на приемную. Там стояла черная кожаная кушетка и серое замшевое кресло. На большом столе лежал телефон, стопка бежевый папок, хромированная лампа на изогнутой ножке и одна из этих игрушек в виде пьющей воду птицы, которые очень любил Мистер Крафт, ее учитель естествознания. Доктор Эванс расположилась в замшевом кресле и жестом предложила Спенсер сесть на кушетку.
— Итак, — сказала она, — я много слышала о тебе.
Спенсер сморщила нос и взглянула в сторону приемной.
— Я так полагаю, от Мелиссы?
— От твоей мамы, — доктор Эванс открыла первую страницу красной записной книжки. — Она сказала, что у тебя в жизни много потрясений, особенно в последнее время.
Спенсер сфокусировала взгляд на краешке стола рядом с кушеткой. На нем стояла вазочка с конфетами, коробка Kleenex, — ну конечно, — и одна из этих интеллектуальных игр с колышками, та, в которой надо перепрыгивать колышки колышками до тех пор, пока не останется всего один. В рабочем кабинете ДиЛаурентис была такая; они с Эли решили ее вместе, что означало, что обе были гениями.
— Я справлюсь, — пробормотала она. — У меня нет суицидальных наклонностей.
— Близкая подруга умерла. Сосед тоже. Это должно быть тяжело.
Спенсер откинулась на спинку дивана и посмотрела вверх. Казалось, что на потолке были прыщи из-за неровной штукатурки. Возможно, ей надо было с кем-то поговорить. Спенсер не могла говорить с семьей об Эли, о Тоби или о тех ужасных записках, которые она получала от Э. А ее старые дузья избегали ее с тех пор, как она призналась, что Тоби знал все время о том, что они сделали с его сестрой, Дженной, — этот секрет она хранила от них три года.
Но прошло уже 3 недели, с момента самоубийства Тоби и и месяц как нашли тело Эли. Спэнсер стала лучше с этим справляться, во многом благодаря тому, что А исчезла. Она не присылала сообщения, с благотворительного вечера Фокси Роузвуд. По началу пропажа А, взбесила Спенсер — потому что это могло быть затишье перед бурей — но когда прошло довольно много времени, она начала успокаиваться. Ее ухоженные ногти, выглядели как шипы на ее руках. Она снова начала спать с выключенным светом. Она получила 5+ на ее последнем тесте, и 5 за доклад О Платоне. Ее разрыв с Рэном — который в свою очередь бросил ее ради Мелисы, которая в последствии бросила его — больше ее так сильноне беспокоили, и жизнь ее семьи вернулось в привычное русло. Даже присутствие Меллисы — она жила с ними, пока маленькая «армия» ремонировала ее дом в Филадельфии — было в общем то терпимо.
Может быть, кошмар закончился.
Спенсер пошевелила пальчиками ног внутри своих темно-желтых лайковых сапог до колен. Даже если она чувствовала себя достаточно комфортно с Доктором Эванс, но рассказать ей об Э, было спорным вопросом. Зачем вспоминать Э, если она ушла?
— Тяжело, но Элисон значилась в пропавших без вести несколько лет. Я решила двигаться дальше, — сказала Спенсер. Может Доктор Эванс поймет, что у нее не было желания разговаривать, и закончит сеанс раньше.
Доктор Эванс что-то записала в свой блокнот. Спенсер заинтересовалась что именно.
— Я также слышала что между тобой и твоей сестрой были некоторые разногласия, связанные с парнем.
Спенсер рассердилась. Она могла только представить версии Мелиссы о расставании с Реном — вероятно, в истории Мелиссы, Спенсер, лежа в ее постели, ест взбитые сливки с обнаженного живота Рэна, пока ее бедная сестра наблюдает за этим из окна.
— Да там не было ничего, — пробормотала она.
Доктор эванс опустила плечи и посмотрела на спенсер таким взглядом, который дал ей понять что обмануть ее не удастся, прямо как ее мама. «Он был парнем твоей сестры, не так ли? И ты встречалась с ним у нее за спиной?» Спенсер стиснула зубы. «Слушайте. я знаю что это было неправильно. Мне не нужна очередная лекция.» Доктор Эванс уставилась на нее.
— Я не собираюсь читать вам нотации. Вероятно… — она приложила палец к щеке, — вероятно, у вас были на то свои причины.
Спенсер широко распахнула глаза.
Правильно ли работают ее уши — доктор Эванс серьезно предположила, что Спенсер была не на сто процентов в этом виновата? Возможно, 175 долларов в час и не были настолько кощунственной платой за лечение.
— Вы с сестрой когда-либо проводили время вместе? — спросила доктор Эванс после паузы.
Спенсер потянулась за конфетой «Поцелуй Херли», лежащей в тарелке с лакомствами. Она сняла серебряную обертку в один длинный завиток, смяла фольгу в ладони и положила «поцелуй» себе в рот.
— Никогда. Мы живем с родителями, но это не значит, что Мелиса разговаривает со мной. Все что ей нужно, это похвастаться перед родителями своими достижениями и новостями о своем скучном ремонте, — Спенсер посмотрела на Доктора Эванс в упор. — Думаю, вы знаете, что мои родители купили ей дом в Старом Городе, просто потому что она закончила колледж.
— Ясно, — Доктор Эванс протянула руки вверх, и ее серебряные браслеты с запястий переместились к локтям.
— Занимательные вещи.
И тогда она подмигнула.
Спенсер чувствовала что ее сердце вот вот выпрыгнет из груди.
Видимо доктора Эванс не интересовали достоинства сизаля перед джутом. Да.
Они говорили долго, Спенсер, наслаждающийся этим все больше, а затем доктор Эванс указала на «мягкие» часы в стиле Сальвадора Дали, которые висели над ее столом, показывая, что их время вышло. Спенсер попрощалась и открыла дверь, протирая голову, словно терапевт взломала и покопалась у нее в мозгах. Вообще-то это не было так мучительно, как она думала.
Она закрыла дверь и огляделась. К ее удивлению, их мать сидела в бледно-зеленом стуле рядом с Мелиссой, читая журнал моды Main Line.
— Мам, — нахмурилась Спенсер, — что ты тут делаешь?
Вероника Хастингс выглядела так, словно она приехала прямо из семейных конюшен. На ней была белая футболка Petit Bateau, облегающие джинсы и поношенные ботинки для верховой езды. Было даже немного сена в волосах.
— У меня новости, — объявила она.
У обеих был очень серьезный вид. Внутри у Спенсер все закружилось.
Кто-то умер. Кто-то — убийца Эли — убил снова. Может быть Э вернулась. Пожалуйста, не надо, подумала она.
— Мне звонил мистер Макадам, — сказала миссис Хастингс, вставая. Мистер Макадам был преподавателем экономики у Спенсер. — Он хотел поговорить об эссе, которое ты написала несколько недель назад, — она приблизилась, аромат Шанель № 5 защекотал нос Спенсер. — Спенс, он хочет номинировать его на Золотую Орхидею.
Спенсер сделала шаг назад.
— Золотую Орхидею?
Золотая Орхидея была самым престижным конкурсом эссе учеников средней школы в стране, эквивалентный Оскару. Если бы она победила, журнал «People and Time» сделал бы документальный очерк о ней. Йельский университет, Гарвард и Стэнфорд просили бы ее подать заявку. Спенсер восхищалась победителями Золотой Орхидеи, как другие люди восхищались знаменитостями. Победитель Золотой Орхидеи 1998 был теперь главным редактором знаменитого журнала мод. Победитель с 1994 стал конгрессменом в 28 лет.
— Да, — на лице матери появилась ослепительная улыбка.
— О Боже, — Спенсер почувствовала слабость. Но не от волнения — от страха. Эссе, которые она сдала, не были ее — они были Мелиссы. Спенсер торопилась, чтобы закончить задание, и Э предложила ей «одолжить» старую работу Мелиссы. Так много произошло за эти несколько недель, что она забыла об этом.
Спенсер поморщилась. Мистер Макадам, — или Головоног, как все его называли, — любил Мелиссу, когда она была его ученицей. Как он мог не помнить эссе Мелиссы, особенно если оно такое хорошее? Мать схватила руку Спенсер, и она вздрогнула, — руки ее матери всегда были холодные, как у трупа.
— Мы так гордимся тобой, Спенс!
Спенсер не могла контролировать мышцы вокруг рта. Она должна была сказать, прежде чем все станет слишком серьезно.
— Мама, я не могу…
Но миссис Хастингс не слушала.
— Я уже позвонила Джордане из «Philadelphia Sentinel».
Помните Джордану? Она брала уроки верховой езды в наших конюшнях? Так или иначе, она в восторге. Никто еще из нашего округа никогда не номинировался. Она хочет написать о тебе статью!
Спенсер моргнула. Все читали газету «Philadelphia Sentinel».
— Интервью и фотосессии уже запланированы, — говорила миссис Хастингс, поднимая гигантскую сумку Tod's цвета шафрана и звеня ключами от автомобиля.
— Среда перед школой. Они привезут стилиста. Уверена, Ури приедет, чтобы сделать тебе укладку.
Спенсер боялась смотреть в глаза маме, поэтому она уставилась на стопку чтива для комнаты ожидания — набор «Нью-Йокер», «Экономист» и большую книгу сказок, которая пошатывалась на коробке из-под жвачки Dubble Bubble с Лего. Она не могла сказать матери об украденном эссе — не сейчас. Все равно она не выиграет Золотую Орхидею. Сотни людей были номинированы, из лучших старших школ всей страны. Она вероятно даже не пройдет первый тур.
— Звучит здорово, — пробормотала Спенсер.
Ее мама прогарцевала к двери. Спенсер задержала на момент взгляд на изображении волка на обложке книги сказки. У нее была такая же, когда она была маленькой. Волк был одет в пеньюар и чепчик, с вожделением смотря на светловолосую наивную Красную Шапочку. Из-за него у Спенсер были кошмары.
Мелисса откашлялась. Когда Спенсер подняла глаза, ее сестра смотрела на нее.
— Поздравляю, Спенс, — спокойно сказала Мелисса. — Золотая Орхидея. Это грандиозно.
— Спасибо, — выпалила Спенсер.
На лице Мелиссы было жутко знакомое выражение. Тут Спенсер поняла: Мелисса была очень похожа на большого злого волка.
