Книга: Янтарь и Льдянка. Школа для наследников
Назад: Глава 3
Дальше: Эпилог

Глава 4

Серебристые линии, послушные моей воле, скользили, сверкая, по ровной глади стекла, переплетаясь, кружась, извиваясь причудливым узором. Пальцы приятно покалывали ледяные иголочки, и все новые и новые морозные узоры покрывали высокие узкие окна комнаты. Вблизи казалось, что это просто случайные скопления завитков и кристаллов, которые рисует на стекле мороз, так и не покинувший Аверн, несмотря на начало весны, но стоило отступить на несколько шагов — проявлялись фигуры животных, очертания домов и деревьев, человеческие лица…
Особенно часто встречалось одно. Смеющееся, задумчивое, спящее, серьезное, насмешливое. С непокорной челкой, падающей на глаза непривычного, холодного цвета. Жаль, льдом невозможно передать этот яркий, янтарный оттенок. Но я надеялась, что закатное солнце вызолотит не только покрытые снегом крыши Нериата, но и добавит огненного блеска белым узорам на стекле.
Теперь, спустя месяц, затаенная злость и, как ни крути, обида начали постепенно переплавляться в щемящую тоску и одно-единственное желание — увидеть. Пусть даже ненадолго, как в последние дни перед отъездом, когда он почти все время пропадал с командующим гвардией и некоторыми оставленными до поры до времени в столице генералами. На меня тоже свалилось немало дел — я решительно перетянула на себя управление обыденной жизнью Империи, чтобы давать мужу хоть какую-то передышку, но все равно виделись мы лишь за едой через раз, да поздно вечером, когда он возвращался в наши покои измотанный и хмурый.
Острова одерживали одну победу за другой, охватывая пламенем войны весь запад Империи, которая оказалась совершенно не готова к тому, что вчерашний вернейший союзник внезапно окажется врагом. И пока рассредоточенная по всей огромной территории страны армия стягивалась к побережью, воины Мглистых Островов доказывали, что звание это они носят не случайно.
В тот вечер, который стал одним из последних перед отъездом, Дарел вернулся чуть раньше обычного и привычно пристроил голову у меня на коленях, позволяя перебирать огненные пряди и гладить холодными пальцами разгоряченную кожу, стирая усталые морщинки на лбу, пока мы рассказываем друг другу о событиях за день.
— …И мы отклонили предложение Аверна оказать нам военную поддержку, — закончил он.
— Почему? — искренне удивилась я.
Огневик неуверенно пожал плечами и снова нахмурился.
— Так решил военный совет, я не счел нужным возражать. Генералы не до конца доверяют авернцам и не хотят пускать часть авернской армии разгуливать по Империи, а еще, не дай боги, сделать нас чем-то Аверну обязанными. Но…
Он вдруг открыл глаза, рывком сел и, повернувшись, взял меня за руку.
— Я знаю, ты сейчас будешь злиться. Очень сильно.
Я изумленно посмотрела на него, но язвительно поинтересоваться, не закрутил ли он роман с фрейлиной, не успела.
— Ты едешь в Аверн.
Больше всего в тот момент в этой фразе меня поразило не то, что я куда-то еду, и не место назначения, а резанувшее слух «ты». Не «мы».
Я сдвинула брови, дожидаясь объяснений, которые не замедлили последовать.
— Я должен отправиться на побережье. Отдавать приказы из Съерр-Таша даже с помощью магической почты занимает слишком много времени, а острова атакуют стремительно, — Дарел говорил негромко и медленно, тщательно подбирая слова, чтобы как можно лучше донести до меня свою точку зрения. И именно это отчего-то злило еще больше. — И я не могу… да, демон побери, я не хочу брать тебя с собой на линию фронта. Ты не сможешь все время находиться рядом со мной, а я сойду с ума, постоянно гадая, где ты и все ли с тобой в порядке.
Начиная догадываться, к чему он клонит, я невольно поджала губы, но продолжила молча смотреть на него, позволяя договорить и чувствовать себя еще более виноватым.
— И оставлять тебя одну во дворце я тоже не хочу, в свете всего что случилось здесь за последние месяцы. Мы договорились с Аверном. Ты отправишься туда тайно, и они предоставят тебе убежище. В одном я не сомневаюсь: твои родители тебе смерти не желают и сделают все, чтобы тебя уберечь.
В комнате на несколько мгновений зависла тишина.
— Да, ты прав, — произнесла я, но прежде, чем он успел обрадоваться, выдернула руку из его пальцев и закончила: — Я очень злюсь.
— Ана… — в голосе звучала обреченность приговоренного к немедленной казни, который тем не менее не спешил признавать свою вину, даже если это признание спасло бы ему жизнь.
— Ты хотя бы мог сделать вид, что интересуешься моим мнением на этот счет? — я вскочила и нервно прошлась по комнате.
— Ана! — предпринял еще одну попытку Дарел, но я снова не дослушала.
— Я никуда не поеду, — отрезала я и ушла в спальню, захлопнув дверь.
Этот звук хлопнувшей двери, ворвавшийся из воспоминаний, заставил меня сейчас вздрогнуть и обернуться — показалось, будто он прозвучал наяву. Слава богам, только показалось. Я по-прежнему находилась одна в случайно выбранной пустующей комнате в западной части Нериатского королевского дворца, и ни родители, ни фрейлины, ни кто-либо еще меня пока не отыскали.
Я снова перевела взгляд на окна. На чуть более широком, чем остальные, центральном красовалось не переплетение случайных рисунков и силуэтов, а точная копия портрета, украшавшего теперь, среди прочих, стены тронного зала. Нашего свадебного портрета. Дарелу он не нравился, он считал, что мы оба там какие-то до нелепости торжественные, а это вовсе не соответствует истине. А меня просто радовало, что мы изображены там вместе.
И не прав был он, когда утверждал, будто живопись мне не дается! По-моему получилось даже лучше оригинала.
Я шевельнула пальцами, по ледяным узорам пробежались искорки, и фигуры пришли в движение, повернулись лицом друг к другу, заглянули в глаза. Ледяные руки скользнули по плечам на грудь, и нарисованная на стекле девушка шагнула вперед, в такие родные объятия. Я же обхватила руками плечи и закрыла глаза, вновь погружаясь в воспоминания…
…На улице стояла глубокая ночь, когда мы спустились к карете. Это мне тоже не нравилось, создавалось ощущение, что я убегаю, словно испугавшись чего-то. Но, уступив мужу в самом главном, за мелочи я уже не боролась. Пусть все делает, как считает нужным.
Я уже собиралась гордо подняться в карету с видом ссыльной королевы и укатить, не прощаясь, хоть прекрасно знала, что сама потом буду об этом жалеть, но не в силах побороть все еще плещущуюся внутри обиду. Только Дарел не позволил — придержал за локоть, не давая сдвинуться с места.
— Ну, сколько можно дуться и не разговаривать? — устало вздохнул он. — Ты же согласилась, что это верное решение. Так будет лучше, ведь ты действительно не можешь поехать со мной, а чем оставаться одной в Съерр-Таше, куда интереснее наконец увидеться с родителями.
Я надулась еще больше. Да, согласилась! Но это вовсе не значит, что я его простила за это решение. И уж тем более, что я хочу уезжать.
— Я тебя не отпущу, пока не заговоришь. — Огневик притянул меня ближе, коснулся пальцами щеки, приподнял подбородок, пытаясь заглянуть в глаза. — А то сообщат мне потом, что Императрица лопнула в дороге.
От теплой насмешки в голосе и от осознания того, что я эту насмешку не услышу теперь только Теннат знает сколько, у меня защипало глаза. Я часто заморгала, и это, конечно же, от него не укрылось. Дарел выпустил мой локоть, и теперь уже обе ладони обхватили мое лицо, а губы обжег жаркий, головокружительный поцелуй.
— Я тебя ненавижу, — прошептала я, сдаваясь, и уткнулась лбом в его плечо.
Огневик обхватил меня за плечи, мягко поглаживая, коснулся губами волос.
— Хорошо, что у меня уже есть опыт того, как убедить тебя перейти от этой стадии к прямо противоположной.
Я стукнула его кулаком в грудь, а он тут же поймал мою руку и поцеловал кончики пальцев.
— У меня нет ни малейшего желания тебя отпускать. Но ты же понимаешь, это лучший вариант из тех, что имеются. А еще у меня для тебя сюрприз…
…Подтянув колени к груди, я пристроила на них подбородок, продолжая разглядывать витражи, в которые благодаря моим тоскливым страданиям превратились оконные стекла. В это время «сюрприз», вынырнув из-под кресла, куда он умчался в погоне за солнечным зайчиком, взобрался по шторе и с интересом вгляделся в нарисованное лицо хозяина.
Вообще, как оказалось, это была она, а не он. Торжественно врученную мне в качестве спасения от скуки саламандру, как наконец-то выяснилось, звали Марево или, проще говоря, Марька. Дарел утверждал, что это не просто животное — она впитала часть его дара, а поэтому в какой-то степени является им самим. А потому иногда он сможет наблюдать за мной ее глазами. А еще додумался утешить, что, если с ним что-то случится, я сразу узнаю об этом. И за такое утешение чуть не схлопотал по шее.
Как бы то ни было, если какой-то дух моего мужа и жил в саламандре, он еще явно пребывал в стадии взаимной искренней неприязни. Марька холод не любила и сопровождала меня повсюду исключительно из чувства долга, не забывая изображать на физиономии презрение ко всем окружающим и особенно ко мне. Иногда я начинала думать, что она меня просто ревнует. Я вспоминала, как сама начинала бубнить, когда Дарел возился с ящерицей, и с ужасом понимала, что кто-то из нас двоих — или я, или саламандра — точно сумасшедший.
Под моим пристальным взглядом Марька оглянулась, качнула головой, мол, чего уставилась, и продолжила дальше любоваться узорами на стекле. Что ж, хоть кто-то еще ценит мое творчество.
В памяти всплыл самый последний прощальный поцелуй, уже из кареты, последние слова, эхом звучащие в ушах, последняя улыбка и взмах рукой. Когда повозка тронулась, я обернулась и увидела, как мгновенно поникла его фигура. И тут же стало ясно — расставание он переживает ничуть не меньше меня, а шутки и подбадривания звучат только для того, чтобы я не расклеилась. Спустя несколько мгновений он вскинул голову, расправил плечи и решительно зашагал во дворец. А секундой позже карета повернула, скрывая его из виду.
Тяжелее всего было первую неделю, ту, что я провела в дороге. Дальше стало чуть легче. Да и начала проклевываться пока еще слабая, но все-таки радость в предвкушении грядущей встречи с родителями.
Это было так… волнительно.
Выйти из кареты, вскинуть глаза и почти сразу увидеть их.
В отличие от императорской семьи, которая поджидала нас с Дарелом в тепле и уюте гостиной, король и королева Аверна вышли на крыльцо, едва получили известие о том, что моя карета въехала в городские ворота. И это несмотря на холод, который в горах и не думал обращать внимание на наступившую по календарю весну.
Я даже ошеломленно застыла на какое-то время, сравнивая возвышающихся передо мной на крыльце людей с теми воспоминаниями, что мне удалось сохранить. Взгляд скользнул сначала по высокой худощавой фигуре отца, закутанной в темный мех, затем по материнской, сильно уступавшей ему в росте, но далекой от тонкого изящества Елении. Королева Лирисс и в молодости отличалась фигуристостью, которая с возрастом превратилась в крепкую полноту. В одном Риан был прав, глядя на ее лицо, я словно смотрелась в зеркало. Только сильно постаревшее зеркало.
Сбегать по ступенькам и бросаться мне на шею, как непременно сделала бы Еления, она не стала, но стоило мне подняться, как шагнула вперед и заключила меня в объятия.
— Анаис… — Стоило над ухом прозвучать голосу из колыбельных, все колебания исчезли, и я уткнулась носом в щекочущий серый мех, обнимая ее в ответ.
— С возвращением домой, моя дорогая, — прогудел над головой глухой и низкий голос отца.
…Вот только мгновения счастья были недолгими. Чем дальше, тем больше не отпускало ощущение, что в этом доме я чужая. Мать и отец, оба старались проводить со мной все свободное время, привлекать меня к управлению, расспрашивать о жизни, рассказывать в свою очередь, какие изменения произошли у них и в Аверне. А я чувствовала себя, как загнанный в угол кролик, которого окружают охотники с арбалетами. В улыбках и голосах мне мерещилась фальшь, а где-то в глубине души рождалось странное ощущение, будто меня пытаются загнать в какие-то рамки, чтобы потом подвязать ниточки и легко управлять.
Поездка домой стала одним из самых больших разочарований в жизни вместе с осознанием того, что родители для меня теперь совершенно чужие люди, которые вовсе не обязательно должны мне нравиться. Все чаще я чувствовала себя страшно одинокой и норовила куда-нибудь спрятаться, как сейчас.
Радовали меня только редкие, торопливо написанные письма и новости о том, что Империя сумела остановить стремительный набег Островов и одержала несколько побед, после которых крэйг даже согласился на переговоры. До сих пор все попытки связаться он игнорировал с упрямством штурмующего закрытые ворота барана.
В дверь постучали.
— Ваше величество, чай подан. Если пожелаете, все уже собрались, ожидают только вас.
Я вздохнула, взмахнула рукой — и рисунки осыпались на пол искрящейся ледяной крошкой. Ничего, потерплю. Главное, чтобы с Дарелом все было в порядке.

 

Что мне нравилось в Аверне — это традиция вечернего чаепития. На него королевская чета приглашала, как правило, не столько важных людей, сколько друзей (насколько это понятие могло существовать по отношению к правителям) и выдающихся личностей из разных областей наук и искусств, которых хотела отметить своим вниманием, и темы обсуждались самые разные, а вовсе не обязательно деловые и жизненно необходимые. В прошлый раз они пригласили одного из лучших астрономов не только Аверна, но и всей Империи, чья обсерватория на вершине горы была видна из моего окна, и за пару часов я узнала о звездах больше, чем за всю свою жизнь. Я даже подумывала о том, что Император с Императрицей вполне могли бы эту традицию перенять, и нам интересно, и людям приятно. А ко всему прочему эти встречи иногда открывали глаза на существующие в королевстве проблемы, которые невозможно было заметить, сидя на троне во дворце.
Сегодня, как оказалось, к нам присоединился главный королевский целитель. Упрекать меня в опоздании никто и не подумал — еще бы, Императрица, — наоборот, все натянули на лица радостные улыбки. Заулыбались, поправила я сама себя. Кто знает, может, я пристрастна и во всем вижу подвох только потому, что все равно чувствую себя чужой в родном доме.
— Если мне позволено будет заметить… — произнес лекарь спустя полчаса непринужденной болтовни о природе и погоде, во время которой я больше молчала, изредка прихлебывая чай. Моя голова куда больше была занята мыслями о том, что от Дарела не было вестей уже пять дней, и это сильно беспокоило. — Ваше величество, мне до слез приятно видеть, в какой невероятной красоты женщину вы превратились. Кто бы мог подумать восемнадцать лет назад, что я первым взял на руки будущую Императрицу.
— Благодарю, — я кивнула. — Неужели это вы принимали роды?
Мужчина гордо приосанился.
— Я слежу за здоровьем королевской семьи вот уже двадцать один год.
— Двадцать один? — неуверенно переспросила я. В памяти что-то шевельнулось, и, заметив, как помрачнел и нахмурился отец, бросила на меня предупреждающе-недовольный взгляд мать, я поняла, что шевельнулось не зря.
Целитель этих изменений и переглядываний, наверное, не заметил, поскольку продолжил, поникнув и скорбно покачав головой:
— Увы, ваше величество, я принял свою должность в тот черный год, когда скончались королева и оба юных принца. Мой наставник тоже не пережил пиршества лихорадки. Но… — Он внезапно снова взбодрился и вскинул вверх палец. — Прошу заметить, с тех пор, в частности благодаря моим скромным усилиям, здоровью всего двора можно только позавидовать.
Эти слова меня внезапно насторожили. Сначала я даже не поняла, чем именно, и только потому, что мама в этот момент потянулась за пирожным, проследив за ней, я догадалась. Беременность! Как целитель может утверждать, что весь двор пребывает в прекрасном здравии, когда королева родила мертвого ребенка, а потом еще долгие месяцы не могла от этого оправиться?
Я бы не сказала, что тему эту родители старательно обходили, но до сих пор и затронуть ее не представлялось возможным, а задавать в лоб столь щекотливый вопрос мне было неловко. Теперь, когда Дейрек был мертв, спрашивать, для чего они приезжали в Съерр-Таш, казалось не совсем уместным, как бередить старые раны. Вот только…
— Как же вы, многоуважаемый лир, в таком случае допустили поездку ее величества в Империю в ее-то положении? — все-таки не удержалась я.
Мама вздрогнула и едва не опрокинула чашку. По чуть приоткрывшемуся рту я поняла — будь мы одни, я бы непременно услышала возмущенный оклик «Анаис!». Но в присутствии посторонних приличия не позволяли ей так обращаться к Императрице. Вместо этого она стиснула ручку так, что пальцы побелели. Отец сурово кашлянул, а лекарь уставился на меня несколько растерянно. Его губы дернулись в попытке натянуть нервную усмешку.
— О, ваше величество, — наконец, нашелся он. — Кто я такой, чтобы приказывать королеве?
И дальше он так поспешно заговорил о новейшем лекарстве от желудочных колик, что мне окончательно стало ясно — дело нечисто. Поэтому, когда лекарь откланялся, я не поспешила встать, зная, родители обязательно воспользуются тем, что мы остались наедине, и выскажут недовольство моей бестактностью. А я попробую выведать правду.
Предчувствие меня не обмануло. Стоило двери закрыться за лекарем, как отец тут же поднял на меня тяжелый взгляд.
— Анаис, как тебе не стыдно задавать подобные вопросы и ставить всех в столь неудобное положение?
— Если бы вы не держали от меня секретов, я бы их не задавала. — Я мгновенно нахохлилась, а внутренне даже ощетинилась, как растопыривший иголки еж. Нетушки, теперь уже никто не будет указывать, что и как я должна делать, кроме тех, к чьему мнению я готова прислушиваться.
— Какие секреты, милая? — Мама постаралась произнести это как можно более ласково. — Просто это очень тяжелые моменты из нашей жизни, которые мы не хотим лишний раз вспоминать.
— Зачем вы приезжали? — спросила я в лоб, заканчивая с хождением вокруг да около, переводя взгляд с одного на другого. — Почему именно спустя десять лет вы вдруг надумали меня навестить? Ни раньше, ни позднее. Да еще и зная наверняка, что Император не уступит. Зачем нужен был этот бессмысленный риск?
Король вздохнул.
— Тебе должно было вскоре исполниться восемнадцать, и мы подумали, что сможем убедить Императора…
— День рождения у меня в октябре. Чтобы поздравить меня с совершеннолетием, не нужно было приезжать в июле, — перебила я. — Скажите уже правду! Мне давно не семь лет, хватит вести себя так, словно ничего не изменилось за эти годы. Потому что изменилось!
— Детка, ну что ты такое говоришь? — Мать словно отказывалась видеть мое раздражение и не желала принимать тот факт, что я уже больше не «ее маленькая девочка», а потому продолжала с неизменными сюсюкающими интонациями: — Мы прекрасно понимаем, ты уже взрослая, разумная девушка и страшно тобой гордимся…
Было очевидно — меня снова уводят от разговора. На душе стало противно, и остро захотелось немедленно собрать вещи и вернуться во дворец в Съерр-Таше. В тот дворец, откуда всю жизнь хотелось убежать.
С громким стуком я отставила чашку и поднялась.
— В следующий раз мы поговорим, когда вы перестанете вести за моей спиной какую-то скрытую игру.
Мать тоже вскочила.
— Анаис, послушай…
Но ее прервал стук и раздавшийся за дверью голос:
— Ваши величества, срочное послание из Империи.
Я вздрогнула и поспешила позволить войти. Гонец поклонился, посмотрел мне в глаза и тут же отвел взгляд, заставив меня нервно стиснуть пальцы, и лишь затем произнес, глухо чеканя слова:
— Этой ночью островитянами было совершено дерзкое нападение на императорский лагерь. Его императорское величество Дарел Первый погиб.
У меня внутри что-то оборвалось. Рухнуло с огромной высоты и разбилось на миллиарды осколков, оставляя после себя звенящую, оглушающую этим звоном пустоту. Я пошатнулась, ухватилась за спинку кресла.
Нет! Этого не может быть!
Я смотрела на гонца широко открытыми глазами и не могла даже вдохнуть. От нехватки воздуха начала кружиться голова, а перед глазами поплыли темные круги. Только усилием воли я заставила себя сделать глубокий вдох, уставившись на гонца невидящим взглядом.
— Анаис, — мне на плечи легли руки матери, но я передернула ими, вырываясь.
— Это… — я попыталась что-то сказать, но язык не ворочался, мысли разлетались, а тело начала трясти крупная дрожь, поэтому я просто молча, почти бегом вылетела из гостиной, направляясь в свои покои.
И только захлопнув за собой дверь, я обессиленно сползла на пол и зажмурилась, откидывая голову назад.
Этого не может быть…
Этого не может быть…
Этого не может быть!
Таящаяся в теле магия в ответ на внутренний протест начала выходить из-под контроля. Я почувствовала, как ледяной холод расходится от сжатых в кулаки пальцев, тонкой инеистой коркой пробегает по ткани платья, как поскрипывают доски пола под натиском льда, как он с хрустом карабкается по стенам, как испуганно взлетела мне на плечо спасающаяся от этого буйства морозной стихии саламандра…
Я вздрогнула всем телом, распахнула глаза и схватила ящерицу, не обращая внимания на то, что она тут же оскорбленно полыхнула, едва не опалив мне щеку. Марька распушила огненный воротник вокруг шеи и недовольно уставилась на меня немигающими угольками глаз.
Дарел обещал, если с ним что-то случится, я узнаю об этом первой. Саламандра погибнет, лишившись питающего ее дара. А значит…
Он жив! Кто бы ни отправил эту жуткую весть, он ошибся!
Я чмокнула ошалевшую от подобного внимания ящерицу в мордочку и торопливо вскочила на ноги. Нужно срочно разыскать гонца, выяснить, откуда пришло известие, и, если понадобится, я прямо сейчас сорвусь в Империю на поиски мужа, послав к Злотверу данное ему обещание сидеть здесь и ждать, пока он за мной приедет. Потому что еще одну подобную весть мое сердце не выдержит.
Уже взявшись за ручку двери, я ощутила, как кто-то надавил на нее с другой стороны. Отдернув руку, я сделала шаг назад, впуская в комнату королеву.
— Мама?..
Она окинула меня внимательным взглядом, особенно задержавшись на сухих глазах, потому что спустя мгновение она произнесла:
— Я вижу, моя девочка, ты стойко переносишь обрушившееся на тебя ужасное известие. Мы с отцом решили прислушаться к твоим словам, и я здесь, чтобы рассказать тебе правду, которую ты хотела услышать.
— Мама, я боюсь, что сейчас не самое подходящее время, чтобы… — Я нетерпеливо нахмурилась, но королева и не думала уступать мне дорогу.
— Нет, моя милая, именно сейчас — самое подходящее.
В точно таком же, как у меня, пронзительно-голубом взгляде сквозила суровая решимость и уверенность, и мне не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться ее приглашающему жесту и опуститься в одно из кресел.
— Если ты хочешь меня утешить, то не надо.
— Нет, я прекрасно вижу, в утешении ты не нуждаешься. — Королева неожиданно улыбнулась, словно это ее несказанно радовало. — Ты хотела знать правду о ребенке. Так вот. Правда в том, что его никогда не существовало.
— Как? — Я недоуменно хлопнула ресницами. — Но…
— Все, что ты слышала по поводу моей беременности и мертвого младенца — просто искусный обман, у которого была одна-единственная цель. Заставить Императора заволноваться и ускорить свадьбу. Именно из-за страха, что в Аверне может появиться другой наследник, Император перенес бракосочетание с лета на зиму.
— Не понимаю… — Я нахмурилась и почувствовала, как прячущаяся под моими ладонями саламандра вдруг нагрелась.
— Я тебе все объясню, моя милая. — Глаза матери потеплели. — Для тебя не секрет, что в год твоего рождения Император буквально силой вынудил твоего отца подписать договор, по которому ты отходила в жены младшему принцу и уезжала в Съерр-Таш. Аверн был ослаблен многолетней лихорадкой и находился на краю пропасти, а Дейрек, как никто другой, умел пользоваться чужими слабостями. Мы отдали тебя в обмен на его помощь и поддержку, это так. Но это не значило, что мы смирились с тем, что Аверн поставили на колени. Никогда чужак не будет править нашей страной.
Она гордо вскинула подбородок, а я сидела, притихнув и не шевелясь, все еще не понимая значения этих откровений. Однако объяснение не замедлило последовать:
— И если нам суждено окончательно войти в состав Империи, то это произойдет под руководством авернца. Добиться этого и не навлечь на себя подозрения было очень непросто, и подготовка заняла немало времени, но посмотри на себя. Ты — Императрица.
— А какое к этому имеете отношение вы? — удивилась я. — Дейрека и Дианира убил ученик придворного мага, оказавшийся императорским бастардом.
— Убил с помощью «якорей», искусство создания которых было изобретено, взлелеяно и сохранено в Аверне, — продолжила мать с загадочной полуулыбкой на губах.
— Его научил какой-то любитель запрещенной магии, — возразила я, отказываясь верить в то, на что мне так прозрачно намекали. — Мы проверили. Маг, имя которого он назвал, действительно увлекался запретными заклинаниями и был пойман и казнен незадолго до возвращения Нила во дворец.
Королева побарабанила ноготками по разделяющему нас столику и одарила меня снисходительным взглядом.
— И это лишний раз подтверждает только то, что мы действительно хорошо потрудились, заметая следы. Хоть в итоге из-за этого несколько выпустили ситуацию из-под контроля. Ты не поверишь, Ана, как непросто было все это устроить. Долгие годы мы искали того, кто может стать оружием возмездия в наших руках. Изначально мы даже и не рассчитывали выйти на мага, было бы достаточно и просто приближенного ко двору человека, который ненавидит Императора настолько, что готов его убить, представься ему такая возможность. А потом вдруг такой подарок судьбы — озлобленный императорский бастард. Мы предложили открыть ему тайну создания «якорей» при одном лишь условии: сразу после этого он пройдет через ритуал изменения памяти и забудет о том, что имел дело с Аверном. А его так называемый учитель когда-то сам учился в Аверне, и сдать его императорской страже, чтобы его вовремя казнили, было проще простого.
Мне требовалась вся моя выдержка, чтобы выслушивать это с полным безразличием на лице, когда внутри поднималась жгучая волна ярости и отвращения. Но выдавать себя было нельзя. Да, я чувствовала, родители что-то от меня скрывают, пытаются втянуть меня в какую-то игру, правила которой мне не ясны. Но теперь мелькнула мысль — лучше бы мне было и не знать об этой игре.
— Он чуть не убил Дарела. Дважды. Первый раз еще в школе, — негромко произнесла я.
— Вот это я и определила как «ситуация вышла из-под контроля», — кивнула королева. — Мы, естественно, не объясняли Нилу, что он всего лишь инструмент и младший принц нужен нам живым, чтобы брак состоялся и ты вместе с ним вступила на имперский престол. А после ритуала изменения памяти он об этом и подавно не мог знать. Мы рассчитывали на то, что, пока вы оба спрятаны, ему до вас в любом случае не добраться, а как только он благополучно избавится от Дейрека и Дианира, мы сдадим его гвардии так же, как сдали другого мага. Здесь возникло несколько непредвиденных сложностей. После смерти Императора попасть во дворец стало почти невозможно, и наш человек долгое время не мог донести сведения о Ниле до командующего гвардией, не выдав себя. Но после покушения на жизнь Дарела, когда он начал активно собирать информацию, это оказалось проще простого. А ты думала, почему лир Шаррис так быстро узнал то, о чем ни сном ни духом не ведал бдительный Император?
Она замолкла, наслаждаясь моим оцепенением, очевидно, решив, будто я потеряла дар речи от восхищения проделанной ими работой. А я… я хотела оказаться отсюда как можно дальше, и только ровное тепло, исходящее от саламандры, схоронившейся под моими ладонями, помогало держать себя в руках.
— Почему вы сразу мне не рассказали? Почему только сейчас?
— Мы бы рассказали тебе и раньше, но, как ты знаешь, добраться до тебя было невозможно. Дейрек хорошо потрудился. Честно говоря, летом мы действительно приезжали увидеться с тобой. План с учеником мага был уже запущен, мы хотели дать тебе понять, что помним о тебе и не оставим тебя. Напомнить о твоих корнях. И что мы готовы на многое ради твоего счастья. Увидеться не получилось, зато получилось лишний раз припугнуть Императора, который решил, будто мы готовим заговор и хотим вовлечь в него тебя. Дейрек редко ошибался, этого у него было не отнять…
Королева позволила себе снисходительную усмешку и продолжила:
— Помнишь, я написала тебе письмо? — Я кивнула. — Если бы после него ты сразу же примчалась в Аверн, мы бы не мешкали, было бы ясно, что родители и королевство для тебя очень важны. Но ты осталась с мужем, а приехав из необходимости, вела себя очень настороженно и, очевидно, не испытывала того восторга от встречи с нами, на который мы надеялись. Мы решили повременить, «приручить» тебя. Но принесенные вести не оставляют нам иного выбора. Если мы хотим удержать трон Империи, действовать надо очень быстро и — главное — вместе. Как бы то ни было, я полагаю, ты вряд ли захочешь, чтобы нами правила эта островная выскочка.
Она выжидающе уставилась на меня.
— Я не могу претендовать на престол даже в качестве регента при Диэль, после Грейс это право принадлежит Елении, а если вдруг и ее не станет, то ближайшему кровному родственнику принцессы, коим я не являюсь.
Говоря это, я просто тянула время, судорожно соображая, как мне поступить в новых обстоятельствах, но королева приняла это за безропотное согласие участвовать в их жестоких интригах.
— Да, ты не можешь претендовать на престол, — согласилась она. — Но только в том случае, если ты не носишь под сердцем императорского наследника. Конечно, очень жаль, что вы женаты столь короткий срок и ты не успела обзавестись настоящим, но в сложившихся условиях подойдет любой. Главное — поторопиться с этим. А вопрос со сроками будем решать позднее. В конце концов, ты всегда сможешь сказать, что отправляешься рожать на родину, а уж тут мы позаботимся о том, чтобы никто не узнал настоящих дат. Будет совершенно чудесно, если получится мальчик. Но и если девочка, мы что-нибудь непременно придумаем. Остается только быстренько подобрать подходящую кандидатуру на роль отца.
У меня волосы на голове зашевелились, когда до меня дошло наконец, о чем сейчас так спокойно и невозмутимо рассуждает моя мать. Ощущение жестокого предательства сдавливало грудь и с трудом позволяло дышать. Мне вновь вспомнился покойный Император. Для него, как и для моих родителей, мы с Дарелом были лишь пешки в большой игре. Но в отличие от них Дейрек не пытался скрыто манипулировать мной и всегда был пусть жестоко, но честен. Какая горькая ирония. Император угрожал мне, что если я не выйду замуж за его сына, то моя семья пострадает. А в итоге сам погиб от их рук.
Но показывать, насколько мне все это противно, нельзя. С них станется «что-нибудь придумать» и на мой счет. В своей слепой одержимости властью для них уже не осталось преград в виде норм морали и любви к дочери. Прямо сейчас лучше подыграть, выгадать немного времени. Не притащат же они мне мгновенно эту самую «подходящую кандидатуру».
Удержаться от брезгливого передергивания плечами я все-таки не смогла, но королева, которую у меня язык теперь не поворачивался назвать матерью, то ли не обратила на это внимания, то ли приняла за взволнованную дрожь.
— Что ты на это скажешь, моя милая? — нетерпеливо поторопила она.
— Я хочу сегодня побыть одна. А завтра… — произнести я это все-таки не смогла, да и не понадобилось. Лирисс было достаточно и такого согласия.
Она обрадованно улыбнулась, поднялась и неожиданно тепло погладила меня по щеке, едва не заставив отшатнуться.
— Мы с отцом не сомневались, Что ты у нас умница. Теперь я даже жалею, что мы не рассказали все раньше. Не волнуйся, Империя будет нашей.
Когда за ней закрылась дверь, я наконец раскрыла ладони, взяла странно притихшую на все время разговора ящерицу и поднесла ее к лицу.
— Я не знаю, слышишь ты меня сейчас или нет, — хмуро произнесла я, чувствуя себя на редкость глупо. — Но если ты в течение полусуток не найдешь способ сообщить мне, что ты жив-здоров, то, когда я тебя найду — а я тебя обязательно найду, — голубой бантик, который я на тебя нацепила, покажется тебе даром богов.
Саламандра показала мне длинный раздвоенный язык, вывернулась из рук и исчезла в неизвестном направлении.

 

Весь вечер я проходила сама не своя, пытаясь придумать, как теперь быть дальше. Как назло, в голову, кроме побега, ничего умного не приходило. Вот только кто бы еще мне позволил этот побег осуществить! Кроме неизменно путешествующей со мной Таи и десятка гвардейцев сопровождения, доверять в этом дворце мне было некому. Нас схватят еще до того, как мы покинем Аверн, и тогда разговор с моими родителями состоится уже не в столь дружественной обстановке, в этом я была уверена. Да еще и король с королевой вняли просьбе Дарела и действительно хорошо позаботились о моей безопасности: проникнуть незамеченным во дворец или же убраться из него было практически невозможно.
Ничего умного в голову так и не пришло. Я поужинала в одиночестве и, устав мерить шагами комнату в ожидании озарения, легла спать с надеждой, что утро вечера мудренее. В конце концов, быстро отыскать в Аверне рыжеволосого мужчину с янтарными глазами будет не так-то просто…
Измученная бесплодными размышлениями и переживаниями сегодняшнего дня, я уснула почти мгновенно, мечтая о том, чтобы Дарел наконец объявился, перестав трепать мне нервы своей «гибелью».
Во сне я покой не нашла. Мне чудилось, будто я прорываюсь сквозь черные шипастые заросли, раздирая в клочья одежду и царапая руки. Я не понимала, куда я иду и зачем, выбивалась из сил, падала на колени, в которые тут же вонзались сотни шипастых веток, поднималась и снова брела, не обращая внимания на боль. Путеводной звездой откуда-то доносился родной и любимый голос «Ана… Ана…», но я никак не могла понять, откуда именно он звучит. А затем вдруг заросли вспыхнули. Огонь метнулся ко мне, принимая очертания человеческой фигуры, но вместо того, чтобы причинить мне новую боль, обжечь, уничтожить, он ласково погладил меня по щеке. И произнес:
— Ну же, соня, просыпайся.
Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять — голос звучит не во сне, а наяву, и моего лица действительно касаются горячие пальцы. Я испуганно распахнула глаза, поворачиваясь, и почти сразу наткнулась на смешливый янтарный взгляд. Поверить в увиденное получилось тоже не сразу.
— Я это, я. — Муж улыбнулся, наслаждаясь потрясением в моих глазах.
Его слова разбили наконец сковавший меня лед оцепенения. Я резко села, порывисто обняла его и тут же приникла к губам в долгом поцелуе, о котором мечтала неделями. Дарел охотно подхватил мою инициативу, и спустя какое-то время я осознала, что мы уже не сидим, а лежим, более того, непонятно как и когда умудрились избавить огневика от большей части одежды, а я рисковала вот-вот расстаться с сорочкой, и так мало что скрывающей.
— Дар, — с трудом выдохнула я, плавясь под обжигающими прикосновениями рук и губ, — а ты не хочешь…
— Хочу, — торопливо согласился муж, легонько куснув шею и тут же поцеловав место укуса.
— …Мне все объяснить? — настойчиво закончила я.
— Прямо сейчас? — в голосе прозвучала отчетливая тоска.
— А потом не будет поздно? — усомнилась я, с наслаждением проводя пальцами по перекатывающимся под кожей мышцам.
— Я предупредил стражу, что испепелю на месте любого, кто посмеет нас потревожить, пока я сам не позову. Будь это хоть Тая, хоть его величество собственной персоной. Я думаю, три десятка гвардейцев смогут донести эту мысль до всех желающих.
— Тогда это подождет, — легко отмела сомнения я.
Позже, когда я уютно устроилась у него на груди, радостно чувствуя, как стучит под щекой сердце, а пальцы рассеянно перебирают пряди моих волос, мне уже было так хорошо и спокойно, что мелькнула даже крамольная мысль, а не послать ли объяснения к демону и просто заснуть, наслаждаясь теплом любимых объятий. Но любопытство все-таки взяло верх, поэтому я сурово ткнула огневика кулаком в бок и потребовала:
— Рассказывай!
— Что? — Муж даже не шелохнулся и, судя по ленивой интонации, как и я, пребывал в состоянии, близком к эйфории.
— Все! Что там с Островами, как ты здесь оказался, и что за история с твоей смертью, которая чуть не довела меня до сердечного приступа!
Дарел погладил меня по голове, коснулся губами лба и со вздохом прижал меня теснее.
— Прости за эту новость. Идея принадлежала лиру Шаррису, я не очень ее одобрял, но он был чересчур убедителен. И надо признать, его затея целиком себя оправдала, судя по тому разговору, который я услышал.
— Ага! Значит, слышал все-таки! — Я победно вскинула голову.
— Твоя угроза меня впечатлила, — кивнул муж, старательно пытаясь сохранить серьезность. — Видишь, как примчался? А вообще, если будешь меня перебивать, я не буду рассказывать.
— Бу-бу-бу, — передразнила я и снова улеглась, устраиваясь поудобнее. Омрачить переполняющее меня сейчас счастье было просто невозможно.
Дарел дернул меня за локон в воспитательных целях и продолжил:
— С Островами все решилось неожиданно просто. Ты знаешь, сначала крэйг слушать ничего не желал и близко не подпускал парламентеров. Но стоило ему начать проигрывать, как нам все-таки удалось добиться аудиенции. И выяснилось — войной он пошел не столько из-за того, что мы его доченьку обидели, сколько из чувства справедливости, которое у островитян иногда чересчур уж развито. Будучи убежденным, что трон я занял преступным путем, он, собственно, и отправился справедливость восстанавливать, смещать тирана и отцеубийцу. И когда ему представили доказательства того, что за убийством Дейрека и Дианира стоял не я, и настоящий преступник был казнен, а Диэль никто душить в колыбельке не собирается и она прекрасно проводит время с бабушкой, крэйг извинился, сказал: «Ошибочка вышла» — и остановил войска.
— Так и сказал? — недоверчиво уточнила я.
— Не совсем, но суть от этого не меняется, — хмыкнул огневик. — Предстоит еще разобраться насчет ущерба и компенсаций, но, в общем и целом, конфликт с островами, полагаю, себя исчерпал. Кстати, знаешь, что самое приятное во всем этом?
Я отрицательно качнула головой.
— Грейс в скором времени прибудет ко двору, чтобы лично принести мне самые искренние извинения. Ибо… — Он откашлялся и произнес суровым, чуть хриплым голосом, копируя крэйга: — «Воину и потомку великого рода не пристало порочить своего сюзерена и воздвигать на него клевету беспричинную». И вообще я бы на ее месте теперь не рвался оставаться дома. На Мглистых Островах безосновательную клевету ой как не любят. А уж когда она повлекла за собой войну и потери…
Я попробовала представить искренне извиняющуюся Грейс, но воображение оказалось бессильно, зато внутри проснулось злорадное удовлетворение. Тегор не дремлет, есть все-таки справедливость в этом мире. Дарел помолчал какое-то время и продолжил:
— А когда мы вернулись в лагерь, меня там поджидал гонец из Аверна со срочным донесением от местных соглядатаев, которых внедрил еще мой отец. Помнишь, мы как-то подслушали разговор в библиотеке? Император хотел узнать насчет ребенка?
Я кивнула, неосознанно скользя кончиками пальцев по его груди, иногда спускаясь ниже, до пупка, и снова поднимаясь, когда под кожей пробегала предвкушающая дрожь, а ровный ритм сердца под щекой сбивался.
— Так вот они и смогли наконец выяснить, что королева даже не была беременна. Случайно услышали разговор с женой придворного лекаря, который должен был тщательно поддерживать эту легенду для тебя. Мы с лиром Шаррисом и лиром Сэнделом так и не смогли придумать, для чего это было нужно, но одно стало ясно: Аверн ведет какую-то свою игру, и отправить тебя туда было не самой лучшей идеей.
— А я сразу это говорила! — Палец сам собой наставительно ткнулся в грудь огневика.
— Ты-то как раз ничего не говорила, так как со мной не разговаривала, — фыркнул Дарел и, когда рука в очередной раз поползла вниз, перехватил мою ладонь, поднес к губам, коснувшись поцелуем кончиков пальцев, а затем пристроил у себя на груди, накрывая своей.
Я терпеливо подождала, пока он снова заговорит, увлечется, и, осторожно высвободив руку, продолжила блуждание вверх-вниз.
— Мы сразу же выехали в Аверн, но сообщать о своем визите не стали, решили, что внезапность куда больше располагает к разговорам по душам. Границу преодолели почти тайно, представившись отрядом гвардии, направленным Императором для усиления охраны ее величества. И уже когда подъезжали к столице, в голову лира Шарриса пришла эта идея. Мол, если король и королева задумали что-то плохое, то моя гибель вполне может спровоцировать их на необдуманные шаги. А с помощью Марьки я мог за этим проследить, к тому же, чем ближе мы находились, тем более сильную связь я мог себе позволить. Кстати, я очень рассчитывал на то, что ты вспомнишь мои слова, увидишь саламандру и поймешь — со мной все в порядке. На этом, собственно, все. Я подслушал ваш разговор, и мы тут же выдвинулись к дворцу. Прибыли среди ночи, не знаю, сообщили ли об этой новости твоим родителям, но в любом случае я хотел сначала увидеть тебя. Все остальное вполне может подождать до утра.
Я шевельнулась, уловив в его голосе нотки странной задумчивости.
— Тебя что-то беспокоит? — На фоне всех событий вопрос звучал несколько глупо, поэтому я потерла нос и уточнила: — Помимо того, что мои родители оказались убийцами твоего отца…
Дарел горько усмехнулся.
— Я не знаю, как поступить. С одной стороны, это государственная измена, Ана, за которую полагается смертная казнь. — Я невольно вздрогнула, и он успокаивающе погладил меня по плечу. — С другой — король и королева суверенной провинции — это не безвестный бастард. Кто-то может заявить, что они вообще никого не убивали. Убийца — Нил, он все-таки действовал по своей доброй воле и желанию, а они просто предоставили ему орудие убийства. И это как обвинять в совершенном преступлении оружейника, продавшего кинжал, которым был зарезан невинный человек.
— Ты так не считаешь, — проворчала я.
— Нет, но другие могут так посчитать. Ты думаешь, жители Аверна благосклонно отнесутся к моему решению, даже если я заменю казнь ссылкой? Ведь никаких доказательств, кроме сказанных тебе слов, у нас нет. После резни с Островами на западе нам теперь не хватает бунта на севере?
Я вздохнула и закрыла глаза, признавая его правоту и в глубине души все-таки радуясь, что он размышляет подобным образом… да, они теперь мне были глубоко неприятны. Но они — мои родители, и смерти им я не желала. А с другой стороны, просто уехать и оставить подобное безнаказанным было нельзя. С них станется предпринять что-то новое во славу гордого и непобедимого Аверна.
Гениальная мысль, которую я безуспешно прождала весь вечер, внезапно ворвалась в мою голову, заставив подпрыгнуть. Дарел удивленно вскинул брови, глядя на меня снизу вверх, а я широко улыбнулась и провозгласила:
— У меня есть идея!

 

Мне кажется, потом, в летописях, писари непременно напишут, что в этот день над Нериатским дворцом зависли тяжелые стальные тучи, такие же темные, как грянувшие следом события, погрузившие Аверн в пучину нищеты и горестей. Эти старикашки вечно любят все перевирать.
На самом деле на горы обрушилось неожиданное потепление. Солнце ярко сияло, отражаясь радужными лучами в тающих сосульках. Капель бодро барабанила по подоконникам, балконам и прохожим, а ровный белый ковер под ногами стремительно превращался в серо-коричневое месиво. Никаких туч над дворцом и подавно не наблюдалось, поэтому, когда мы с Дарелом вышли на нависающий над площадью балкон, под которым уже столпился весь город, людям приходилось прикладывать ладонь к глазам, чтобы не щуриться от бьющего в них света.
Глашатаи носились по столице с самого рассвета, возвещая народу о прибытии Императора в Нериат и его желании говорить с подданными, и теперь было видно — их усилия не пропали даром.
Король и королева стояли позади окружающей нас охраны, и лица у обоих были хмурые и недоумевающие. Утром известие о том, что ночью явился накануне убиенный Император, повергло их в немалый шок, хоть они и попытались тщательно скрыть злость, растерянность и… страх. Они то и дело бросали на меня вопросительные взгляды, рассчитывая на поддержку, которую вчера, как им показалось, я готова была оказать. Я же старательно отводила глаза и жалась к мужу. А тот — после нескольких недель разлуки это было особенно заметно — все больше походил на настоящего Императора, а не на мальчишку, решившего ради смеха примерить корону. Его взгляд не вселял ужас, как сталь в глазах Дейрека, но давал понять — недооценивать этого человека, несмотря на его молодость, не стоит.
До разговоров и объяснений Дарел не опустился. Холодно известив короля и королеву, что сразу же после беседы с авернским народом мы уедем, и ледяным тоном поблагодарив за оказанное его жене гостеприимство, он, казалось бы, потерял к ним всякий интерес. Я видела, как вытянулись лица родителей, когда на балкон вслед за нами их не пропустила стража, но, как и следовало ожидать, разводить скандал, словно торговки на базаре, они не стали, а пристроились сзади, старательно делая вид, что так и было задумано.
Императору даже не пришлось вскидывать ладонь и принуждать к тишине. Стоило ему показаться, люди сами угомонились. Тысячи устремленных на нас взглядов были почти осязаемыми — вопросительными, настороженными, любопытными, иногда злыми.
От них позвоночник застывал жестким металлическим стержнем, а голова сама собой вскидывалась выше. А вдохнуть от волнения получалось через раз.
— Я приветствую вас, жители Аверна! — голос Дарела, чуть усиленный магией, разнесся по всей площади, вырвался за ее пределы, взлетая в высокое горное небо. — Я не стану слишком тратить ваше ценное время и буду краток. Долгие десятилетия Империя пыталась наладить отношения с горным народом. Долгие десятилетия мы пытались существовать бок о бок, так как нуждались друг в друге, испытывая при этом взаимную неприязнь. Наш брак с ее величеством Анаис должен был укрепить эти отношения, связать две такие разные страны… — Он на мгновение замолчал, обводя толпу взглядом, усиливая напряжение. — Но Аверн предал Империю и нанес ей величайшее оскорбление, организовав заговор, результатом которого стала гибель моего отца, Дейрека Первого.
Гул изумленных голосов пробежался по собравшимся океанской волной, все нарастая по громкости, а затем разом оборвался, разбившись об окружающие площадь дома. Огневик терпеливо дождался, пока люди угомонятся, и только когда над площадью вновь воцарилась тишина, продолжил.
— Я мог бы отомстить. Мог бы казнить виновных за государственную измену. Мог бы увеличить налоги и обрушить на Аверн запреты и ограничения. Но я не буду этого делать. Вместо этого я дарую вам независимость.
На этот раз шума не последовало. И до этого достаточно ясная тишина стала мертвой, словно люди даже дыхание затаили, услышав эти слова.
— Я, Император Дарел Первый, объявляю Аверн свободным королевством. Империя отказывается от любых притязаний на его территорию и богатства и в том числе… — Он на миг замолк и продолжил дальше, обрушив эти слова, как топор на шею приговоренного: —…От любых отношений с новым независимым государством: дипломатических, торговых, военно-магических. Я даю три дня временно проживающим здесь на то, чтобы покинуть страну Горных королей, а ровно через три дня граница будет закрыта и Аверн для Империи перестанет существовать.
Прежде чем люди успели опомниться от этого ошеломляющего заявления, я шагнула вперед, поравнявшись с мужем, и тоже заговорила.
— Приветствую вас, жители Аверна. Я родилась в этой стране. И хоть я прожила большую часть жизни за ее границами, во мне течет кровь Горных королей, обязывающая меня чтить законы моей родины. И по законам гор, жена, входя в семью мужа, должна отныне ставить его интересы превыше своих и его благополучие превыше своего. А посему я больше не могу с гордостью нести звание наследной принцессы Аверна и считаю необходимым отречься от престола.
Тут толпа ожила, по ней прокатился испуганный шелест, но я продолжила говорить, перекрывая его, опасаясь, что, если замолкну, уже не смогу закончить.
— Я отрекаюсь от рода вашего и от крови вашей, от земли родной и от родного воздуха, — древние слова отречения падали на землю тяжелыми камнями, вселяя ужас в стоящих под балконом людей, на чьих глазах в этот миг прерывалась королевская династия. — Отныне не могу я дом ваш называть своим домом, и имя мое для вас станет чужим, как и ваше для меня. Нет для меня больше прав на этой земле, как не будет на ней и меня…
Когда мы уходили с балкона под нарастающий шум голосов, я поймала взгляд родителей — изумленный, отчаявшийся и злой — и поняла, что мне все равно. И вместо того чтобы подойти к ним, отвернулась и взяла Дарела за руку, с наслаждением почувствовав, как крепко сжали мою ладонь горячие пальцы.
Мы покинули дворец почти сразу же. Я решительно отказалась залезать в карету, словно прятаться в ней, поэтому по улицам Нериата мы проехали верхом, сопровождаемые угрюмыми и недоуменными взглядами. Зато когда городские стены остались позади, я радостно ощутила, как на душе становится легко-легко. Больше ничего не тянуло меня в Аверн, больше ничего там не удерживало. Я могла наконец оставить прошлое в прошлом и перестать о нем сожалеть.
Спустя какое-то время к нам подъехал лир Шаррис. Командующий гвардией выглядел на редкость довольным.
— Прекрасная речь, ваши величества. И очень элегантное решение. Откровенно говоря, я не был к нему готов и предполагал, что короля и королеву ожидает изгнание или даже казнь.
Дарел рассеянно потрепал гриву своего коня.
— Сделай я это, у авернских аристократов был бы прекрасный повод сплотиться против узурпатора и захватчика, а заговорщики мгновенно обрели бы ореол великомучеников для простого народа.
— Они хотели свободы, — добавила я. — И они ее получили. Пусть теперь думают, что с ней делать и так ли она им была нужна.
— Империи тоже придется несладко без товаров Аверна, — заметил граф.
— Я знаю, — огневик кивнул. — Но я также знаю, что в отличие от заключенного в горах, как в скорлупе, королевства у Империи куда больше возможностей справиться с этой напастью.
Командующий уважительно кивнул и пришпорил коня, возвращаясь в начало колонны.
Мы возвращались домой.
Назад: Глава 3
Дальше: Эпилог