Ответственно утверждаю. Бороться – можно. Победить – нет. А раз нет, то зачем связываться?

Тёрн настолько запугал дедушку Тайри, что старый распорядитель согласился провести коронацию через два дня. И во дворце начался дурдом. Хотя нет. Вот как раз в дурдоме тихо и спокойно. Психи – по камерам, санитары – по постам. А здесь…

Вот если дурдом перенести в зоопарк, одновременно открыть все двери, добавить туда пожар, потоп и землетрясение, да еще и заседание Госдумы – вот тогда получится примерный аналог происходящего.

Совет министров Элвариона заседал во главе с Амандой и Тёрном. Там пытались подобрать замену безвременно погибшим в процессе переворота. У шестнадцати элваров, среди которых были пять офицеров Белой гвардии, два… скажем так, в мире техники их назвали бы министрами торговли, один дипломат и восемь просто придворных, совершенно внезапно случился обширный инфаркт. Вот трагедия-то, вот кошмар! Дворец рыдал от горя и тоски. Тёрн распорядился похоронить их с почестями и выдал свою версию происшедшего.

«Сердце истинного патриота своей родины не сможет выдержать предательства». Намек все поняли.

После этого заседания кабинета министров проходили очень мирно и тихо. Минуты три. Потом туда врывались портные, парикмахеры, повара, церемониймейстеры, дворецкий…

Они могли являться как все вместе, так и по очереди. И начинался дурдом. Повариха жаловалась, что дворецкий жлоб. Дворецкий орал, что для приготовления жаркого по-веральски вовсе не нужно девять ящиков белого вина, хватит и восьми. А девятому он найдет лучшее применение. Портные срочно требовали принцессу на примерку и жаловались, что девятнадцати метров кружева ну совершенно недостаточно для приличного платья! А кружево-то ручной работы и стоит по пять золотых за метр… Парикмахер страдал, что ему до сих пор не доставили эльфийские мази для волос с блестками, визажисты (придворный художник благородных лиц, здесь это называлось именно так) рыдали и требовали новой косметики, ибо старая совершенно не тех тонов, церемониймейстер требовал у меня очередные двенадцать литров успокоительных капель для всей прислуги…

Тёрн выдержал это минут шесть. А потом попросил меня разобраться.

Я разобралась. В конце концов, стаи придворных и стаи упырей – кто опаснее?

Правильно. Упыри просто кусаются. И их можно прибить сразу. Но и с придворными я справилась.

Через три дня все было готово к коронации.

И все обошлось почти без жертв. Радикально облысевшего (элегантная депиляция огненным шаром) дворецкого не считаем – он все равно носит парик. А что касается того вороватого повара… жить он останется. А работать больше не будет. Я ему в котел подсунула сушеного осьминога и немного зачаровала тушку. Поэтому, когда из-под крышки полезли багровые щупальца и принялись душить беднягу, элвар не выдержал. Кухню кое-как восстановили. А вот нервы повара… Теперь он шарахался от каждой кастрюли.

Зато как все красиво было сделано.

Оркестр (девять жалоб на инструменты, две на форму одежды и шестнадцать – на мое омерзительное обращение с творческими людьми) играет что-то торжественное. После того как я расколдовала барабанщика, они стали намного более сговорчивы. Хотя… барабан на ножках из него тоже получился неплохой. И главное – молчаливый. Блистательно прекрасная Аманда в чем-то белом и воздушном (один прицельно обстрелянный летающими иголками портной и второй, которого два часа преследовали ползающие метры и летающие ножницы) с прической под Элизабет Тейлор (парикмахер, временно перекрашенный в зеленый цвет) и макияжем а-ля Барби (после того как из коробочки с тушью на визажиста взглянули два глаза, он был согласен на все мои предложения) прошествовала по ковровой дорожке к трону…

Там ее уже поджидал Тёрн. По огромной просьбе Аманды, короновал ее именно он. Я в это время контролировала зал. Мало ли кто, мало ли что…

Терроризма нам не надо!

Хотя в мире магии терроризма и не бывает. Здесь пытались и захватывать заложников, и убивать людей, и что-то там требовать под это дело…

Недолго.

На разборки вышел Магический Универ. И подробно разъяснил непонятливым, что так – не пойдет. Тех, кто захватывал заложников, отдали на опыты некромантам. Убийц просто выбросили в жерло вулкана. А тех, кто стоял за подобными выходками и финансировал этот кошмар, вообще подвешивали за ноги на центральной площади. Пока не сдохнут. Естественно, с конфискацией всего имущества в пользу пострадавших. Вы знаете, потрясающий воспитательный эффект получился! По традиции до сих пор с террористами обходятся именно так. Поэтому они здесь больше не заводятся.

Тёрн торжественно возложил корону на голову своей матери. А что, он мальчик не жадный, у него уже своя есть!

Я, я… Зато пафос разбавлю, а то все места от него слипнутся. И хватит сопли вытирать! Ты же меня расстраиваешь, гад такой! Я тоже переживаю!

Тёрн послал мне улыбку. Стоя у трона, он выглядел ослепительно. Белый костюм, ничуть не хуже того, в котором он был на прошлом приеме, белые сапоги, белая полумаска на лице…

А как иначе? Корону можно замаскировать. То есть она сама могла себя замаскировать. Старая магия. Еще времен Основателей. А вот лицо… Если иллюзия сползет в неподходящий момент, окажется слишком много живых свидетелей. А память у элваров цепкая. И потом, после рождения одного наглого элвара, кто-нибудь обязательно вспомнит не менее наглого типа, который перебил полдворца, а вторую половину запугал до соплей.

Я фыркнула. Да, было дело. Видя такого очаровательного незнакомца рядом с принцессой, всего загадочного, в маске и с очаровательной улыбкой, некоторые дамы оживились и срочно объявили сезон охоты. А ведьма? А что – ведьма?! Подвинется. Или срочно упадет на вилку горлом. Восемь раз!

Я ухмыльнулась, вспоминая, как Тёрн прятался от Лисии Дорсийской. Милая дама (овдовев во время переворота) решила быстренько выйти замуж второй раз. И выбрала для этой цели моего друга. А что? Фигура отличная, возраст явно небольшой, опять же близость к правящим кругам… надо брать!

Это решение вылилось в два обморока (прямо на руки элвару), случайно перепутанную спальню (засов на двери дамочку не остановил и даже не сильно задержал), а уж сколько раз эта швабра подлавливала Тёрна в коридорах этак невзначай.

«Ах, я тут заблудилась, вы меня не проводите?»

Зараза! А у самой платье так со всех мест и сползает! Я честно старалась ее не убить. Но после того как красный и злой элвар в одной простыне вломился ко мне в час ночи через ванную комнату, даже я слегка разозлилась. А когда эта зараза влетела вслед за ним (Мэнди отвела нам смежные покои), у меня случайно (правда-правда) дрогнула рука.

Первое, что у меня получилось чисто непроизвольно, – это огненный шарик. Но от него дамочка увернулась. А вот от воздушного молота – не смогла. И вылетела через окно в сад.

Но сад почти не пострадал. Куст редких лиловых роз я садовнику восстановила. И альпийскую горку тоже. Он что-то причитал по поводу того, что розы были пурпурными, а горка – раза в три поменьше, но я ему не эльфийка – всякой чушью заниматься.

А дама?

А с ней тоже все будет в порядке. Месяца через три. Шестнадцать переломов, из них пять открытых, сотрясение мозга и покрытая колючками спина так просто не лечатся даже у элваров.

Я привычно зашипела на голос в моей голове и еще раз обвела взглядом зал. Тишина и спокойствие. Аманда сидит на троне, Тёрн стоит рядом, оркестр играет что-то восторженное, послы приносят ей грамотки…

Да, навели мы здесь шороха. Послы вон на моего элвара косятся, аж спотыкаются. А Аманда ничего, сидит, веселая такая…

А с торжества я удрала. И Тёрн тоже. Нам надо было сделать «клубочек». Артефакт, который приведет нас к его отцу. По сродству крови. И сын для этого годился как нельзя более.

Конечно, это был вовсе не клубочек. А самый обыкновенный компас. Только стрелку я специально заказала у ювелира и теперь выдерживала ее в растворе с несколькими каплями крови элвара. Первый наговор я уже произнесла, второй надо было сделать еще через три часа. Я оторвалась от чашки и поглядела на элвара.

– Пойдем на праздник?

Тёрн прекратил метаться по комнате. И поглядел мне в глаза.

– Ёлка, я просто разрываюсь на части. Я не могу уехать – и даже не поговорить с ней. Она моя мать…

Я тоже не отвела взгляда. И открыла сознание. Пусть знает. Я… я бы все отдала, чтобы исправить будущее. Но это не в нашей власти.

– Я могу тебя понять. Но ты должен.

– Кому?! Если мы здесь оказались… я знаю законы временной магии! Нас давно должно было выдавить в наше время! Или нет?

– Не обязательно. Это случится, когда наступит равновесие сил, когда я проведу обратный переход…

– Или?

– Если это временная петля.

– То есть все, что мы делаем здесь, уже предусмотрено. А значит, что бы мы ни делали – в нашем времени все останется по-прежнему.

– А ты хочешь, чтобы она осталась жива…

– Это моя мать…

– Пока еще нет. И неизвестно, родишься ли ты, если сейчас предупредишь ее.

Тёрн опустился передо мной на колени.

– Ёлка, я с ума схожу. Я во второй раз потеряю ее, когда уйду отсюда. Я не могу!!! Я тоже живой, у меня есть душа, я… я… мне так больно, Ёлка…

Тёрн уткнулся лицом мне в колени. Плечи его вздрагивали. Я глубоко вздохнула, скользнула на пол – и обняла друга. И – раскрыла свой разум, полностью впитывая его эмоции.

Боль. Тоска. Одиночество.

Холодная ледяная пустыня. Где никого и ничего. И даже ветер не свищет над просторами. Просто мертвенный холод одиночества, пробирающийся под кожу в кровь и кости, вымораживающий даже самое понятие о жизни… и неожиданный лучик надежды. Мама! Живая! Неужели можно?! Можно все изменить?! Исправить?! Переиграть – и навсегда стереть из памяти страшную сцену: палач и две отрубленных головы. И алая кровь на зеленой сочной траве…

Сердце рвануло чужой болью. Но я покачала головой.

– Ты не должен так поступать. Ты же знаешь – наше будущее останется неизменным.

– Но если мне удастся…

– А если тебе удастся создать еще один мир, где твоя мать останется жива… ты знаешь главный закон равновесия?

– Творец растворяется в своем творении.

И это воистину было так. Об этом говорили на теории временной магии. Время – это река. Ты можешь плыть по ней вперед. Можешь – назад. Можешь своими действиями создать новый поток. И там все пойдет по-другому. Это так. Это будет уже новый мир. Возможно, свободный от старых ошибок. Возможно – нет. Ты никогда этого не узнаешь. Потому что платить за такой подарок придется сразу. Своей жизнью. Силой. Разумом. Душой и посмертием. Творец всегда вкладывает всего себя в свое творение. И – уходит. Навечно.

– Ты готов умереть ради малой вероятности оставить ей жизнь в другом мире?

– Да.

Фиалковые глаза были полны решимости. Я тоже соскользнула на пол и вцепилась в его плечи.

– Нет! Видит небо, я тебе не позволю так поступить!

– Но ты не сможешь меня остановить.

Тёрн говорил чистую правду.

Я сжала его руки так, словно он готов был исчезнуть уже сейчас.

– А ты – ты обещал, что не оставишь меня! Клялся, что любишь! Это – цена твоей любви?!

– Ёлка, не надо…

Но меня уже было не остановить. Я на миг представила, что я буду, а Тёрна не станет, – и меня затрясло, как в лихорадке.

– Не надо?! Надо! Я не стану тебя держать! Мы и так сделали все возможное! И я вовсе не уверена, что мы останемся живы – все мы! И ты, и я! Но ты хочешь еще больше! Забыв о том, что твоя мать тоже имеет право выбора! Что бы выбрала для тебя она?! Что бы она тебе сказала?! Ответь мне!

Тёрн на миг опустил глаза. Но меня уже было не остановить.

– Я теперь тоже ее узнала! И знаю, что бы сказала тебе мать! Она проживет долгую и счастливую жизнь с твоим отцом. Она вырастит замечательных детей…

– Моего брата убили.

– Но ты – жив! И она бы сказала тебе жить своей жизнью, а не воспоминаниями! А что вместо этого делаешь ты?! Тебе дали уникальный, единственный шанс, о котором мечтают миллионы! Хотя бы еще раз увидеть родных! Сказать о своей любви! Помочь в трудную минуту! И что?! Вместо благодарности небесам ты собираешься благородно свести себя в могилу без надежды на положительный результат!

– Ёлка!

– Десять лет как Ёлка! И что?! Я не стану тебя останавливать! Делай что пожелаешь! И можешь больше на меня не рассчитывать! Дурак!

Я хотела вскочить и выбежать куда-нибудь на воздух. Голова кружилась, я задыхалась…

На запястье сомкнулись стальным капканом его пальцы.

– Пусти немедленно! Ты выбрал! Живи, как захочешь! Гробь себя, убивай других, делай все, что тебе понравится!! Я ничего не сделаю, чтобы помешать тебе!! Клянусь!!!

Я вырывалась, напрочь забыв о магии. Да и не было сейчас ни ведьмы, ни короля. Глаза в глаза друг другу глядели глубоко раненный когда-то мужчина, потерявший всех своих близких, – и обманутая женщина.

Воистину – стоило только раз поверить, что тебя любят и не предадут…

– Ёлочка…

Я рванулась еще сильнее. Видеть тебя не могу! Пусти! Давай, уничтожай себя! Чтобы даже памяти о тебе не осталось! Вперед, на баррикады! Я тебя за плащ ловить не стану! И рыдать тоже! И сто лет ты мне не сдался! Жила одна – и проживу!!!

– Пусти! – выкрикнула я, понимая, что через пару минут ярость прорвется неудержимым потоком слез, а плакать на глазах у этого идиота я просто не могла. – Слышишь, пусти!!! Ненавижу!!!

Вторая рука элвара каким-то образом скользнула у меня по спине. Я что было сил размахнулась – и ударила. Я первый раз в жизни дала человеку пощечину. И получилось от души. Звонко и хлестко. В лиловых глазах засверкала ярость.

– Ах ты… кошка бешеная!

Рука на моем запястье сжалась еще сильнее, так, что едва не хрустнули кости. Вторая ладонь властно легла мне на затылок, притягивая еще ближе. Я попыталась вырваться, крикнуть, вздохнуть…

Все было поздно. Его губы накрыли мой рот то ли в приливе страсти, то ли в приступе ярости.

Я не могла сопротивляться. Да и не получилось бы.

Голова внезапно стала тяжелой, волосы тянули к земле, перед глазами замелькали золотые мушки… я задыхалась… темно… почему так темно?!

Когда я открыла глаза, все изменилось. Я лежала на кровати в спальне. А рядом со мной сидел Тёрн.

Ужасно красивый. И такой же жутко несчастный.

Я отвернулась.

– Я упала в обморок?

– Да. Ёлочка…

– Сколько времени прошло?

– Минут двадцать.

– Тогда не страшно. Что ты здесь делаешь?! Иди! Я тебя не держу!

– Ёлочка, посмотри на меня. Пожалуйста.

И столько тоски прозвучало в тихом голосе, что я нехотя повернула голову.

– Что? Ждешь благословения на самоубийство? Перебьешься! Хватит и того, что я мешать не буду.

– Прости меня. Пожалуйста.

Я резко выдохнула воздух.

– Что?

– Я был не прав. Я не должен был так поступать. И так говорить. Я… Я просто потерял голову.

– Ты ее мог потерять в буквальном смысле! – взвилась я. – Это ты понимаешь?! Мы и так безумно рискуем жизнью. Но если вместе – пусть так и будет. А ты… ты решил, что ты здесь – один и самый умный?! Ну и пожалуйста! Иди! Геройствуй!

Слезы таки брызнули из глаз, и я сердито отвернулась к стене.

– Я ведь уже извинился. Разве этого мало?

– Нет. Просто…

– Я знаю. Ты обиделась. Я не должен был так говорить. Так поступать… и за поцелуй…

– Если ты и за это попросишь прощения – я тебя стукну! Клянусь!

– Верю. Один раз ты меня уже ударила. За что?

– Если ты хочешь уйти – уходи, – я сердито хлюпнула носом. – Только не надо мне говорить о великой любви, ладно? Не хочу, не хочу этого больше слышать…

Я почувствовала, как сильные руки обхватывают меня за плечи, приподнимают – и разворачивают так, чтобы я уткнулась лицом в плечо элвара. Что ж… Отбиваться было глупо, а слезы все текли и текли. И спрятать их… а что можно спрятать от телепата?! Вот промочу ему сейчас всю рубашку – будет знать!

Рядом раздался тихий смешок.

– Ёлка, ты просто невозможна. Воистину – Ёлочка. Колючая, пушистая… моя родная…

– Нет, – хлюпнула я носом. Вот у кого-то получается плакать красиво, а у меня сейчас нос наверняка похож на грушу дюшес. И лицо пошло пятнами. И сопли никуда не денутся еще пару часов. – Не надо! Что вы за народ такой, мужчины?! Сначала клянетесь в вечной любви и обещаете, что всегда будете рядом. А потом – потом умудряетесь сложить голову в очередной заварушке и надеетесь, что о вас будут плакать! И мы плачем, черт бы вас всех побрал! Герои!

– Родная моя. – Сильные руки обняли меня еще крепче. – Намного проще умереть самим, чем терять любимых. И потом… защитить своих близких – это право и честь мужчины. Если это действительно мужчина, а не как в том мире, откуда ты родом. Да, мы уходим. Но мы ведь и остаемся тоже. В вашей памяти. В старых песнях. В свисте ветра. В наших детях…

Я стукнула элвара кулачком по плечу.

– Прекрати. Не надо. Просто – не уходи. Еще раз я не переживу этого.

Тёрн зарылся лицом в мои волосы.

– Я никуда не уйду, родная. Никуда и никогда. Обещаю. И ты мне обещай.

Я кивнула. Получилось плохо, но хоть нос вытерла.

– Обещаю.

– И на помолвку со мной согласишься?

Я подумала пару минут. Потом покачала головой.

– Не на помолвку. На элоэ тайа.

– Договорились, – тут же согласился Тёрн. – Когда?

Я подумала пару минут. И тряхнула головой.

– А сейчас? Рискнешь?!

– Спрашиваешь?!

Элвар подхватил меня на руки – и рванул к двери.

– Учти, у нас всего два часа, прежде чем мне придется вернуться к раствору, – предупредила я.

Тёрн фыркнул.

– Ёлка, ты невозможна! Даже замуж умудряешься выйти без отрыва от работы!

– Это еще не брак! – возмутилась я.

Элвар только фыркнул.

– Нет, правда? А сиренид – это рыба! Ёлка, ты вообще отдаешь себе отчет, на что ты соглашаешься?

Я улыбнулась. В море хорошо. А элоэ тайа… Это чисто не-людское понятие. У людей оно как-то не прижилось. Они для этого слишком много значения придают девственности и непорочности. Не-людям на это как раз наплевать. Эльфы, вампиры, элвары… они слишком долго живут, чтобы думать о таких мелочах. А у оборотней еще и звериное начало в крови. И вообще, восьмисотлетняя вампирша-девственница в невестах – это как-то уж очень душевно звучит.

Угу. А еще происхождение, воспитание, образование…

У людей оно тоже есть. И используется между людьми и не-людьми. Очень часто используется в таких случаях. Если ты хочешь внимательно приглядеться к своему будущему спутнику жизни, но пока не желаешь давать клятву на всю жизнь, иди в храм. И там, на алтаре, на крови, клянись своей половинке в верности. Но только на семь лет. А спустя семь лет ты можешь либо подтвердить эту клятву – и брак станет завершенным. Либо – разорвать. И ждать своей судьбы дальше. Кстати, заключать такие браки можно было только три раза. А потом – все.

За разговором мы благополучно выбрались из дворца. И Тёрн уже минут пять как нес меня по дворцовому парку. Даже не запыхавшись.

Мы благополучно преодолели полосу препятствий в виде альпийских горок, миновали сады камней, обошли розарий и углубились в рощу.

Оставалось идти совсем немного. Не к храму. К месту, где можно дать друг другу клятвы.

Ну да. Храмов у элваров практически нету. То, что имеется, – это гибрид между загсом и капищем. Своеобразный Стоунхендж. Огромные вековые деревья, кругом растущие на холмах. И неудивительно. Элвары – созданный народ. У них нет богов. Поэтому они верят, что после смерти их души растворяются в этом мире. А где удобнее общаться с миром?

Либо в таком круге деревьев. Либо где-нибудь на площадке башни, поближе к небу. Создатели элваров соединили несоединимое. Мешая эльфийскую кровь с вампирской и добавляя оборотней, они получили… сначала они получили по заслугам! А уж потом обнаружилось, что элвары похожи на все три расы. И все же – неповторимы. Они обожали все растительное, как эльфы. Но как оборотни – отдавали должное мясу. Их тянуло к лесу – но они не любили замкнутых пространств. Обожали деревья, но не уважали тесноту. Любили величественные постройки – и буквально задыхались в каменных клетках. Поэтому – круг деревьев. Посредине – алтарная плита для ритуалов.

А во дворце все это расположено в парке.

И сейчас мы уже почти были на месте. Но, перед тем как войти в круг, Тёрн заколебался. Опустил меня на землю. Пристально посмотрел в глаза. Я знала, что он не только заглядывает мне в глаза. Еще он глядит мне в душу. Изучает мои мысли, чувства, желания…

Пусть. Мне нечего было бояться. Разве что чуть-чуть…

Но он все понял.

– Ёлочка, если захочешь, я отпущу тебя. Мы можем вернуться во дворец. Хоть сию секунду. Хочешь?

Вопрос сложный. Да, мне было немного страшно, но…

– Не стоит доводить все до конца просто из желания доказать, что ты – самая сильная. Я же и так тебя люблю. Я все пойму. И не обижусь. Пойдем?

Тёрн стоял лицом ко мне. И я знала: одно слово – и он уйдет. То есть мы вместе пойдем обратно во дворец. И все будет, как раньше. Он не затаит обиды. Не будет злиться на меня. Расстроится – да.

А вот переживу ли я? Могу ли я отпустить его? Хочу ли я этого? Я могу честно сказать – нет. Не могу. Не хочу. И моя жизнь без него будет намного беднее. Но ведь надо идти вперед. Обязательно.

Зараза! Нет бы сказать, что разобидится, – и облегчить мне выбор! Я фыркнула.

– Если сам хочешь сбежать – вперед! Я тебя удерживать не буду! И свою бесценную свободу ты получишь по первому требованию. Или что – затащил девушку в кусты и оскорбил бездействием?!

Элвар рассмеялся, запрокинув голову.

– Ёлка, кто тебя оскорбит, тот дня не проживет. Пойдем.

И мы перешагнули границу первого круга. Всего три круга. Сосны – храбрые защитники. Первый круг. Первая стража. Дубы – твердые и непреклонные – второй круг. И белые нежные березы – хрупкие, как сердце и душа Элвариона, – третий круг.

И посредине – на зеленой шелковистой траве – плита из драгоценного аларского мрамора с зеленоватыми прожилками. Но почему-то она не выглядит здесь чужеродной. Наоборот. Все здесь – ее окружение. И она даже словно светится в темноте. Плита невелика. Примерно метр на метр. На одном ее конце установлена небольшая мраморная чаша. В чаше – обсидиановый нож.

Ничего лишнего.

Я поглядела на нож. На плиту. На элвара. На нож. Опять на плиту…

– Если хочешь – мы уйдем отсюда.

– Нет! – возмутилась я.

– Родная моя, я никогда и ни к чему не стану тебя принуждать. Выбор только за тобой.

Тёрн осторожно взял мою руку и поднес к губам. Его глаза горели в темноте.

– Ты меня и не принуждаешь.

– Знаю. Но я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неуверенно. Пойми, что бы ни случилось – я все равно буду рядом с тобой. В наших отношениях ничего не поменяется. И мое предложение будет действительно в любой момент. Клянусь.

Я это знала. И в то же время…

– Мне не нужна покорность судьбе! – возмутился наглый элвар.

Нет, я тут на все соглашаюсь, а он еще спорить изволит?!

– Изволю! Потому что это неправильно! Пойми! Мне нужна ты! И нужна твоя любовь! Но – искренние! А не так… по принуждению!

Я топнула ногой.

– Так! Хватит мне мотать нервы! Ты на мне женишься?!

– Да. А ты на мне?

Я зашипела. И протянула руку к кинжалу.

Тёрн перехватил мое запястье.

– Ёлочка, учти – это обратимо. Я в любой момент отпущу тебя на свободу.

Я кивнула. Я знаю. Ты – отпустишь. Даже если тебе будет больно. Даже очень больно. Но ты никогда не станешь удерживать меня силком. Ты слишком ценишь меня такой, какая я есть. И я… я тоже не смогу без тебя.

Я протянула руку. И рядом с алтарем, на специально расчищенном месте, вспыхнул огонек. Теперь все было готово для обряда.

Элвар осторожно взял кинжал из моих рук. Закатал рукав рубашки. Острый обсидиан, казалось, едва прикоснулся к запястью. Но по белой коже побежали тяжелые черные капли, скатываясь в мраморную чашу. Я глядела на это пару секунд, а потом тоже протянула руку за кинжалом, но Тёрн отвел его в сторону.

– Нет. Можно – я?

– Я девочка большая. И умею обращаться с такими игрушками, – проинформировала я.

– Знаю. Но… все равно – можно?

Я молча кивнула. И протянула вперед правое запястье. Я тебе доверяю. Полностью. Ты ведь не о кинжале спрашиваешь, нет. Ты спрашиваешь разрешения позаботиться обо мне. Знаешь, что я справлюсь сама, но просишь моего разрешения. И это – очень важно для меня. Не приказ. Не распоряжение. Просьба.

– Да. Моя любимая, колючая, невозможная девочка.

Лезвие кинжала скользнуло по моей коже. Почти не больно. На тренировках бывало больнее.

И в чашу начала срываться и моя кровь. Тёрн улыбнулся мне. И перехватил запястье лоскутом своей рубашки. И когда только оторвать успел?

– Ты уверена?

– Да. Начнешь?

– Да.

Тёрн обмакнул палец в кровь. И ласково коснулся моего лба, рисуя замысловатый символ – знак вечности у меня на лбу.

– Я, Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра, милостью неба правитель Элвариона, приношу клятву любви и верности своей любимой, известной в этом мире под именем Ель. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ей верным, заботливым и любящим спутником. Благословите наш союз.

Я почувствовала жжение в том месте, где был нарисован символ. И сама окунула в чашу указательный палец. Тёрн опустился на одно колено, чтобы мне было удобнее. И я принялась чертить у него на лбу. Восьмиконечный крест, замкнутый в многогранник и в круг. Концы креста загнуты по солнцу.

– Я, Юлия, известная в этом мире под именем Ель, ученица Магического Универа, приношу клятву любви и верности своему любимому, Эйвереллу Эстреллану эн-те-Арриерра. Призываю в свидетели небо и землю, огонь и ветер, клянусь своей кровью и своей жизнью быть ему верной, заботливой и любящей спутницей. Благословите наш союз.

Тёрн резко перевернул чашу над плитой.

На миг все стихло.

А потом кровь на мраморной плите вспыхнула голубоватым пламенем. И таким же голубым цветом зажегся знак на лбу элвара. Подозреваю, что и мой – тоже. Запылал ярким огнем костерок. Взвыл ветер высоко над нашими головами.

Это продолжалось несколько секунд. А потом все изменилось. Костер опал и угас. Ветер опять зашелестел листвой мирно и даже чуточку сонно. Кровь на плите исчезла, словно ее и не было. Нож и чаша тоже оказались чисты. И я видела, что на лбу Тёрна нет никакого знака. И все же он остался, видный любому магу, который соизволит приглядеться. Бледно-голубого цвета.

Я посмотрела на элвара.

– Это – все?

– А что еще нужно? Клятва принята. Перед нашим миром – мы с тобой муж и жена. Или тебе нужно что-то еще?

Воображение тут же пошло вразнос. И нарисовало мне – меня в белом платье а-ля тюлевая шторка, Тёрна в черном смокинге, лимузин с куклой на капоте, обширное застолье, примерно на пять-десять тысяч людей и не-людей. А еще… первую брачную ночь.

– Ой. А мы… это… того… будем?

Почему-то больше мне ничего в голову не пришло.

– А то как же! – возмутился Тёрн. – Пошли?

– Ку-куда? – От волнения я даже начала заикаться.

– Во дворец, конечно, – фыркнул элвар. – А ты что думала, что мы прямо здесь и сейчас, вот на этой самой плите, аж целых два раза и даже без белой простынки?

– А простынка-то тебе зачем?

– А на башне вывесить? – подмигнул мне элвар, подхватывая на руки.

– Зачем – на башне? – я решительно отказывалась думать.

– В доказательство моего героизма. Беспримерного! Пригнись, а то тут пока еще деревья.

– Эй, я могу пользоваться ногами.

– Можешь. Но плохо. И вообще, трава сырая, ты в одних тапочках… Ёлка, имей совесть! Насморк магическим путем не лечится!

Я подумала – и кивнула. И послушно прижалась поближе и обхватила руками шею своего… мужа?

Да, теперь я замужем. И пусть по элоэ тайа, пусть только на семь лет, но… страшно!

– А сейчас что?

– А сейчас пойдем во дворец. Как ты думаешь – проберемся незамеченными?

Я пожала плечами:

– Кто ж знает.

– Предлагаю попробовать.

До самого дворца я не протестовала, уютно свернувшись клубочком в теплых заботливых руках элвара. Вот оно – счастье. Или его кусочек. Чтобы вот так идти – и не думать ни о чем.

А не думать – не получалось. Рано или поздно мы дойдем до моей комнаты. А что будет там?

Да что бы ни было!

Я отлично знала, что элоэ тайа – это тот же брак. Просто с ограничениями по срокам. Знала, что в постели между мужчиной и женщиной ничего страшного не происходит. И от супружеского долга еще никто не умер. Но страшно – было. Может, не стоило так тянуть? Говорила мне Лорри, что чем дольше боишься, тем жирнее страх. В моем было не меньше тонны. Точно. Страшно.

Но это же Тёрн. Он добрый, хороший, ласковый, он меня любит… и я его, наверное, тоже. Он никогда не сделает мне ничего плохого. Факт.

За этими размышлениями я и не заметила, как мы оказались в моей комнате. Элвар сгрузил меня на пол и строго приказал:

– Раздевайся.

– Вот так сразу? – пискнула я.

– Нет, – фиалковые глаза были строгими и серьезными. – Не сразу. Начни с туфель. А потом перейдем к рубашке. Я сейчас.

Элвар скользнул в ванную. Я подумала – и начала решительно избавляться от одежды. А что он такого у меня не видел?! И вообще, что можно увидеть у женщин нового – в его возрасте?

Вот уж действительно неравный брак. Ему за сотню – ей под тридцать. Он элвар, а она человек, он король – она ведьма. Куда уж дальше? Художника вот не найти. А то бы вышла картина.

Интересно, а белье снимать?

Тёрн, уже вышедший из ванной в теплом халате, застал меня в нижнем белье – и в раздумьях.

– И чего стоим? – возмутился элвар. – Сними это немедленно! Хотя… можно я помогу?

Я зажмурилась – и кивнула. Конечно, можно. А то будет карнавал – жена мужу даже белье с себя снять не разрешила…

Когда теплые сильные руки снимали с меня кружевной лифчик и кружевные же трусики, я старалась стоять спокойно. Пальцы чуть погладили спину, скользнули по бедрам – и я оказалась в сильных мужских руках. Меня подняли в воздух и куда-то понесли… наверное, на кровать. Ну и пусть! Все равно возмущаться и сопротивляться не бу…

Плюх!

Горячая ванна ласково обняла мою слегка подмерзшую тушку. Я открыла глаза. Из-за хлопьев белой пены мне ласково улыбался нахальный тип с лиловыми глазами.

– Давай отогревайся – и приходи в комнату. У тебя еще есть целый час.

– До чего?

– До того, как потребуется опять возиться с раствором.

– С раствором?

– А ты что подумала? – подмигнул мне элвар. – Ай-ай-ай, какая нехорошая женщина! Я просто краснею. Мне даже оставаться рядом с тобой страшно. Еще набросишься, да ка-ак изнасилуешь!

Я пошарила по бортику ванны в поисках мочалки, флакона с шампунем или чего-то еще, что можно было бы прицельно кинуть в юмориста, но куда там… предусмотрительный!

– Да, я такой. За это ты меня и любишь.

– Кто тебе сказал такую глупость?

– Ты забыла? Мне и говорить не надо. Я сам все узнаю.

Я зашипела от возмущения. Тёрн засмеялся – и послал мне воздушный поцелуй от двери.

– Если ты надеялась, что я буду к тебе приставать, я тебя разочарую. Извини.

Как ни странно, я почувствовала себя оскорбленной.

– Почему?

– Потому что иначе я тебя из постели три дня не выпущу. А сейчас вовсе не время, – скорчил мне вредную рожицу элвар. – Вот когда вернемся домой…

Я фыркнула.

– Это угроза?

– Нет. Это прекрасная сияющая мечта. И изволь ее не опошлять!

– Ага, вот сейчас вылезу из ванны и так изволю…

Ворчала я больше из вредности. Тёрн знал это не хуже меня. А потом вдруг его лицо стало серьезным. Он в два шага преодолел расстояние между нами и опустился на колени рядом с ванной. Не дотрагиваясь. Ничего. Он просто глядел на меня так, что внутри что-то сжималось и переворачивалось. Столько чувства было на его обычно спокойном и насмешливом лице. Столько боли – и счастья.

– Солнышко мое, девочка моя любимая, радость моя… Пойми, я никогда, никогда не попрошу тебя о том, чего ты сама не пожелаешь. Для меня одна мысль о принуждении страшнее всех кошмаров. Я тебя слишком люблю. Безумно люблю. Я жизнь для тебя отдам. Все сделаю. И может, когда-нибудь наступит время, и ты перестанешь бояться. И только тогда мы по-настоящему будем вместе. А пока – пока я не стану даже просить тебя. Ни о чем. Мне достаточно уже того, что мы – вместе. Рядом. Родная моя… Жизнь моя, счастье мое, любимая…

Фиалковые глаза были такими нежными. Я потянулась рукой, коснуться его лица…

Поздно.

Тёрн мгновенно оказался у двери.

– Ёлка, учти, если тебе уж так захочется узнать, что такое любовь и как ей занимаются, – можешь попросить. Если очень захочешь – я тебе, разумеется, не откажу. Книжки почитаем, анатомические пособия закажем…

Скорчил вредную гримасу – и исчез за дверью.

Я выдохнула воздух и с головой ушла под воду.

Вот и кто из нас больше все опошляет?!

Что тут скажешь… наверное – это семейное.

Компас я доделала через три дня. И стрелка упорно указывала на север к морю. А может – и ближе. Где найдем.

И надо было трогаться в дорогу.

Аманда щедро снабдила нас деньгами и всем необходимым. Выделила лучших лошадей из конюшен. Скупила для меня чуть ли не половину всех магических снадобий в столице.

А утром пятого дня мы распрощались с элварессой. Уже зная, что никогда ее больше не увидим. Тёрн долго держал Аманду за руку. Смотрел, не отрываясь, словно пытался запомнить мать такой, какая она сейчас. Веселой, счастливой, смеющейся. А не изуродованным трупом.

Мы с Элей молчали. Я – потому что так правильно. Эля – из-за заклинания немоты, которое я же и наложила. А что? Целее будет! И сама элваресса, и прошлое, и будущее! Потому что пока – я считала – расхождения находятся в пределах допустимой погрешности. И мы своими действиями не создаем новую ветку мира. Оно и к лучшему.

Тёрн все никак не мог выпустить руку Аманды. А потом вдруг решился.

Крепко притянул к себе удивленно пискнувшую элварессу, обнял, уткнулся в волосы…

Бедный мой…

Я знала, он бы жизнь отдал, лишь бы не было этого кошмара с войной. И еще я знала – он безумно тосковал по родным. Он бы умер шесть раз, чтобы они остались живы, сделал бы все возможное и невозможное… не дано. Это просто чудо – что ему выпал шанс еще раз увидеть и мать и отца. Прикоснуться. Помочь, сказать о своей любви…

– Ёлка, можно? – возник у меня в сознании голос Тёрна.

И я плюнула. Да пропадом оно все пропади!

И элвар тоже не выдержал.

– Майя, помни, я очень тебя люблю. Я все сделаю и для тебя, и для Лео. И вы будете очень счастливы.

Майя удивленно кивнула. И бросила быстрый взгляд на меня. Я покачала головой, предупреждая расспросы. Не надо. И так реветь хотелось. И я знала, что под черной маской, надежно скрывающей лицо Тёрна, он плакал. Это счастье. Горькое счастье. И боль. Тем более страшная, что изменить ничего уже нельзя. Все случится, как было предопределено. Я знала это. Но только когда Эля протянула мне платок, поняла, что по моему лицу тоже катятся слезы.

Тёрн последний раз крепко обнял Аманду и почти взлетел в седло. Я помахала подруге (когда мы только успели подружиться?) рукой.

– Счастливо оставаться! Жди своего ненаглядного!

– Счастливо, Ёлка! Эст! Я к вам так привязалась! Жаль, что вы не можете остаться!

– А Лео тебе кто привезет? – удивилась я. – Ты только подожди немного и ни во что не вляпайся!

Аманда рассмеялась.

– Ох, Ёлка. Я буду скучать. Счастливого пути вам, друзья.

– Счастливо оставаться, – в один голос произнесли мы с Тёрном. И не сговариваясь, тронули коней.

Мы обязательно найдем ей Лео. Недаром я последние два дня работала над компасом. Маленькая серебряная стрелка, вымоченная в крови Тёрна и на ней же заклятая, кровь родного сына… что тут еще скажешь? Лучше компаса и не придумаешь! Разве что собственная кровь разыскиваемого. Но чего нету, того нету.

Мы не оглядывались. Прощай, Аманда. Счастливо оставаться, Майя…

Мерно стучали копыта. Шумел ветерок в кронах деревьев. А в моей душе царил полнейший раздрай. Раньше как-то было некогда думать. Работа над компасом отнимала все силы и заставляла сосредоточиться только на ней. А вот сейчас, когда нужно просто держаться в седле и голова ничем важным не занята, – туда лезут всякие ненужные мысли. Ох, Тёрн…

Что я смогу для тебя сделать? Что можно дать тебе? Чем излечить твои раны?

Что толку от меня? Я ведь даже не лекарь. Я только убивать умею. Я бы все сделала, чтобы тебе не было так больно. Но я ничего не могу. Я могу только помочь тебе найти твоего отца. И могу быть рядом с тобой. Вот и все.

Довольно ли этого?

Пусть ответит жизнь.