Глава 1
НА ПРАКТИКУ…

— Ученица восьмого курса факультета боевой магии Ёлка, немедленно к директору!

Вопль громкоговорителя разнесся по территории всего Универа. Я аж подскочила на табуретке. Преподаватель, как раз объяснявший нам механизмы снятия порчи (шестьдесят часов как с куста, не считая сглаза), погрозил мне пальцем:

— Опять что-то натворила?! Я вроде ничего такого не помню?

Я пожала плечами. Уже третью неделю чиста, как свежевыпавший снег. И это имеет свое объяснение. Нам через неделю выезжать на практику. А директор может распределить особо юмористичных куда-нибудь на болота. Замучаешься комаров прибивать и пиявок отдирать.

Хотя мне это не грозит: через неделю меня ждут в Элварионе. При мысли о любимой (чего уж греха таить) стране и старом приятеле мои губы сами собой расплылись в мечтательной улыбке. Даже преподавателя пробрало.

— Ладно, иди уж. Если начальство просит…

— Значит, его поносит… — пропел кто-то с задних рядов.

Не оборачиваясь, Вовчик, преподаватель, щелкнул пальцами. С задних рядов донесся взвизг, и по классу начал распространяться характерный запах.

— Ёлка, к директору! Шалек — мыться и стираться. А заодно попробуешь снять мое заклинание. Я накладывал некрепко. Продолжаем занятие.

Я фыркнула и вышла из кабинета. Вовчик в своем репертуаре. Эх, давно мы не пакостили преподавателям. Почему бы и не ему? Если прогуляться к алхимику за последними новинками сезона, а лучше к Лергу, — те зелья, которые он варит, пока ни одному анализу не поддаются…

Прикидывая новую пакость, я была счастлива ровно до того момента, как зашла в кабинет к директору. Антел Герлей встретил меня дружелюбной улыбкой и мерзкой новостью:

— Доброе утро, Ёлка. Пиши письмо своему элвару, в этом году ты отправляешься на практику в Милотан. Там море, солнце, песочек… Лучше места не придумаешь.

Пять секунд я просто приходила в себя от этой новости. Я вообще-то уже настроилась на Элварион. И вообще, какого белого лешего я забыла в этом Милотане?! Может, спросить прямо?

— Шеф, а почему мне нельзя на практику в Элварион?!

Антел Герлей, даже не подняв глаз от стола с кучей бумаг, отрицательно выставил вперед руку с зажатым в ней пером. Заодно и на дверь указал. Ага, так я и вышла!

— Потому что.

Я с интересом посмотрела, как жирная капля чернил плюхнулась на ковер, и продолжила свое нытье:

— Ну, пожа-а-а-а-луйста!

— Выйди и закрой за собой дверь, — так же ровно приказал директор. Но не тут-то было. Я нагло плюхнулась прямо на ковер рядом с пятном.

— Выставляйте меня силой, если захотите! А я с места не сдвинусь, пока вы мне не объясните, за что такая немилость! Хочу в Элварион!!! Хочу!!! Хочу-у-у-у!!!

Это подействовало. Директор оторвался от бумаг и поглядел на меня. Вид у него был страшно усталый.

Секунд на пять я почувствовала себя жуткой свиньей, а потом опять решила поныть. Директор вовремя меня перебил:

— Ёлка, имей совесть. Без тебя тошно! Так эти бумаги заколебали! Испепелил бы все к лешевой матери, да новых в три раза больше натащат!

— И что?! — вопросила Лорри, медленно вплывая в кабинет директора прямо через стену. — Если бумаги заколебали (фи, какое неаристократическое выражение!), то мою внучку надо отправлять за тридевять земель на практику? Я против!

— А я — за! — окрысился Антел Герлей. — Ёлка, встань с ковра, не устраивай балаган.

— Не буду, только отправьте меня в Элварион.

— Не могу.

— Почему?

Директор посмотрел на меня, как на особо вредного клопа, но все-таки соизволил объяснить:

— Потому что ты — боевой маг!

— Ну да. И что?

— И то. Как давно ты практиковалась по специальности?

— Полтора года назад, — пожала я плечами.

Полтора года назад, даже чуть больше, мы с ребятами попали в хорошенький переплет, разыскивая дочку Лаванды — Лилию. Драконочка вляпалась в неприятности аж по самый хвост, как это могут только молодые девушки во время парада гормонов. Любовь-морковь-капуста… а что твой любимый на поводке у нехороших людей — даже и не заметила. И попала в плен. Лаванда три дня билась в истерике, умоляла найти дочку. А кому пришлось ее искать и выручать? Правильно, и к гадалке не ходи. Правитель Элвариона лично поперся проверять, что творится у него на границе, — и взял меня в компанию. И хорошо, что взял, иначе мы бы и не вырвались. Похитителям и его скальп в коллекцию подошел бы. Кстати, парней, которые воспользовались наивностью юных дракошек, прибили через пару месяцев после поимки. Лаванда лично сожгла их огнем на центральной площади Элвариона. Драконы очень настаивали — чтобы другим неповадно было:

— Это экстремальная ситуация. А теперь скажи мне, как давно ты работала по специальности? Не два дня в год, отдавая все силы на то, чтобы вытащить своего безмозглого элвара из каждой ловушки, в которые он лезет по своей мальчишеской глупости, а просто — работала. Каждый день, по уничтожению нечисти, медленно и методично?

Я пожала плечами. С этим у меня было сложнее. У элваров ведь только один метод борьбы с нечистью — покрошить ее в мелкий рубчик. То, что после них остается, даже некромант не соберет, проще солянку сделать или котлеты — все равно это уже почти фарш. А оружием в Элварионе владеют все. Там даже маленьким девочкам дарят не кукол, а кинжалы. И каждая элваресса прекрасно кидает их в мишень — шагов с пятисот в яблочко. И никто не будет дожидаться мага, чтобы упокоить зомби или разобраться с химерой — сами прибьют, быстро и качественно. Одним словом, хуже, чем у элваров, всякой нечисти с людоедскими замашками приходится только у эльфов и вампиров.

— Не припомню такого случая.

Антел Герлей еще раз потер лоб. Вид у него был ужасно усталый — и я почувствовала себя полной свиньей: ворвалась в кабинет, качаю права, требую объяснений… М-да. А ведь директор мог бы меня и за дверь выставить. В мире техники так бы все и поступили. А он что-то пытается мне объяснить, растолковать… Почему нигде в мире техники не встретишь таких начальников?!

— Вот и я тоже. Что это такое — твой отчет за прошлую практику? — Директор ловко, в одно заклинание, выдернул из воздуха свиток бумаги и демонстративно развернул его. — Читаем описание подвигов некоей ученицы Ёлки! Героически уничтожила пять тысяч гусениц на капусте! Убила чертову прорву саранчи. Присутствовала при сжигании останков болотного жабозавра. И тому до тебя лапы повыдергивали. Ты что — хочешь все навыки утратить?

— Не хочу, — вздохнула я.

— Тогда что ты мне здесь устраиваешь? Пустите меня и дальше бездельничать? Так?

— Шеф, вы не правы, — заступилась за меня Лорри. — Не играйте словами. Просто моей внучке нравится в Элварионе.

— Оно и неудивительно, если вспомнить, какими глазами на нее Тёрн смотрит, — не удержался Ведун. — Как там еще массовых возгораний не случилось!

— Странно, странно, — ехидно поддакнула Лорри, и директор с привидением зафыркали, как два коня. Я надулась.

— Сколько раз повторять — мы с ним просто друзья. А горящими глазами он на меня смотрит, когда голову оторвать хочет. Раз по десять на дню.

— Так мало? — Лорри аристократически приподняла левую бровь.

— А с такой гримасой ты похожа на престарелую козу — огрызнулась я в ответ.

— Кто сердится и переходит на личности — изначально неправ в споре, — не спустила мне Лорри.

Мы могли бы препираться еще очень долго, даже не обижаясь друг на друга, но директор стукнул кулаком по столу:

— Ёлка, ты все поняла? Можешь протестовать сколько тебе угодно, но на практику ты отправишься туда, куда я сказал. Тем более это замечательное место для тренировки УМов. Тепло, солнечно, море совсем рядом, нечисть прет косяком, только успевай уничтожать. Вас туда отправится человек пять: ты, Лерг, Лютик, Эвин, Березка. Скучно вам не будет. Да и до Элвариона два телепорта. Если что — смотаешься к своему элвару.

— Скорее уж он ко мне, — буркнула я. — А на зиму можно в Элварион?

— Можно. И даже на осень. Но весну и лето — уж извини. Погостишь пару дней — и хватит. Имей совесть. С твоими талантами глупо гоняться за саранчой.

— Как скажете, шеф, — вздохнула я.

— Вот и с самого начала бы так, — кивнул он.

Я уже взялась за ручку двери, когда вспомнила кое-что и обернулась. Директор уже опять зарылся в бумаги.

— Шеф!

— Ну что еще?!

— А зачем с нами на практику отправляют эту дуру? Дайте приличного лекаря!

Возмущалась я не зря. Мало того что мы с Березой были полными антагонистами — и по внешности и по привычкам, так она еще и не одобряла моего образа жизни и профессии, а я — ее. Мы не дрались и не делали друг другу гадости, но… неужели нельзя послать с нами кого-нибудь из ребят? Дарин, Кирх, Серн, Лось — все замечательные мальчишки, хоть и лекари. А эта… тля березовая…

— Вот и поднатаскаете ее, — ответил директор на мои размышления. — Давно пора. А теперь — брысь отсюда!!!

Я вылетела за дверь и только потом сообразила:

— Лорри, я что — вслух размышляла?

— Да ты не расстраивайся, Ёлочка, с тобой это часто бывает.

Утешила, елки.

— И я всегда думаю громко в присутствии посторонних?

— Только иногда. Но очень в тему. Как во время речи Марку Орвигуса.

Щекам стало жарко. Марку Орвигус — это местный священник. Да, здесь тоже есть религия, боги, демоны, рай, ад, наказание за грехи и все такое. И свои попы — куда ж без них. Надо кому-то венчать, отпевать, говорить прихожанам о награде за праведное поведение, исповедовать, твердить «Вы забыли о страхе перед богами» и прочую чушь… Принадлежность к церкви здесь (нам бы так) является хорошим тоном, и посещать ее так же надо, как вставать, если в комнату входит женщина, или уметь танцевать.

Нам, как магам, на все это наплевать три раза. Мы если во что и верим, то только в общее энергоинформационное поле вселенной. Примерно знаем, куда мы попадем после смерти и когда возродимся для новой жизни. И в церковь нам ходить некогда. И неохота. Зачем? Но Антел Герлей четко определил позицию Универа. Хоть иногда, но надо и этим заниматься. Не стоит отрываться от народа. Нас и так не будут понимать, но пусть видят, что мы тоже верим в богов или хотя бы соблюдаем видимость. И зачем ссориться с церковью, если можно мирно сосуществовать? Не так много от нас требуется.

Шеф всегда прав.

Поэтому раз в лунный круг мы просто обязаны выслушать все, что нам хотят сказать на эту тему. Магия по сути своей не грех, но стоит к нему очень близко. Не хотите ли вы раскаяться в своем страшном грехе, положить свою жизнь на службу церкви и стать священниками? Почему-то дураков не находится. Все нормальные маги замечательно высыпаются под тихий и печальный повествовательный голос жреца. А Марку направили к нам недавно. И когда он начал вещать с кафедры, то даже и не подумал перейти на монотонный голос. Он то взвивался, как сопрано, то понижался до баса, то опять вопил, как мартовский кот, которому что-то ценное прищемили. Мы проваливались в дрему, пробуждались, засыпали, снова просыпались и обнаруживали себя в неудобных креслах на проповеди. Мне снилась весна и родной дом. Я то вылетала полностью в сон, то просто дремала и через полчаса воспринимала окружающее неадекватно, то есть даже не представляла, где я и в каком мире нахожусь. И поэтому мой сонный голос прозвучал отчетливо и ясно при всеобщем посапывании. Марку как раз закончил очередной высокий пассаж (и в смысле тона — верхнее си-бемоль, и в смысле темы — о небесном, чистом и высоком) и остановился на пять секунд набрать воздуха.

— Ребята, швырните в этого кота тапкой, чтоб заткнулся, весь сон мне сбивает, гад…

Через пять минут сна ни у кого не было ни в одном глазу. Все фыркали в сторонку, кое-кто вышел из зала и закатывался в коридоре, я сидела красная, как рак, — ведь просто в полудреме произнесла то, что подумала. Не виноватая я, не контролировала себя во сне. Бывает у всех. А Лорри, потихоньку проплыв под полом к Марку, советовала ему закругляться с речью, типа первый блин комом, зато второй — четко на голову соседу.

Но я потом честно извинилась.

— Ему от этого стало намного легче, — поддакнула Лорри.

Опять я вслух думаю?

— Ты просто переутомилась. Тебе надо отдохнуть, погулять на практике, прибить парочку упырей…

И станет легче?

— Обязательно станет, — подтвердила Лорри.

— Этого я вслух не говорила. Точно.

— И не надо. Я тебя слишком хорошо знаю. И могу прочесть твои мысли по выразительной мордашке.

Я только улыбнулась. Замечательная у меня бабуся, даром что привидение.

— Тогда идем собираться?

— Идем.

Сказать, что Тёрн был недоволен, — все равно что назвать дракона вегетарианцем. Он со свитой как раз гостил у его величества и каждый второй вечер навещал меня. Мы шлялись по городу, ездили верхом (лошади в королевской конюшне — это нечто), купались, валяли дурака… как признавался сам элвар, «хоть я и король, но иногда и мне надо жить, как нормальному элвару». Узнав, что наши совместные каникулы накрылись неприличным местом, элвар вспыхнул, как порох, и собирался увезти меня с собой без согласования с руководством, но Ведун встал стеной на пути разозленного приятеля. Я просто уважаю своего директора. Антел Герлей, не говоря дурного слова, цапнул разозленного короля за руку — и насильно утащил в свой кабинет со звукоизоляцией. Как ни вертись — не подслушаешь, хотя мы и пытались, даже летучую мышь со специальными заклинаниями в камин запустили. И вовсе мы не хотели разносить трубу. Откуда нам было знать, что у директора там антимагическая защита стоит? Вот наша мышка на нее и сдетонировала. Но труба не очень пострадала — так, кирпичей десять-пятнадцать. Починят, одним словом. И плинтус, под который мы запустили заговоренного таракана, тоже прибьют, вместе с частью паркета. А окно и вообще вылетело без нашей помощи. Я боялась, что следом вылетит и элвар, но не тут-то было. И даже с открытым окном директорская защита прекрасно держалась. Не удавалось услышать ни одного слова. Гады! Я треснула кулаком по двери — по лакированной поверхности прошла большая некрасивая трещина.

— Теперь будешь ремонтировать, — ехидно оскалилась Лорри.

— И черт бы с ним… Что там с моим приятелем? Просто так окна в кабинетах у верховных магов не вылетают!

Когда элвар вышел оттуда, я первым делом посмотрела ему на уши. Не красные? Не дергаются?

— Не дождешься, чтобы мы так отношения выясняли, — проворчал в ответ Тёрн. — Королей за уши не таскают.

А стоило бы. Иногда и некоторых.

— Мы с твоим директором пришли к компромиссу. — Тёрн проигнорировал мои мысли с истинно королевским высокомерием.

— К какому?

— К разгромному. Он выиграл по очкам.

Я вздохнула. Если бы Тёрн хотел убить директора, он мог бы это сделать. Элваров и создавали как расу убийц. Но бескровно победить… Вряд ли.

— Ты недооцениваешь мои навыки дипломата.

— И намного я их недооцениваю?

Чему тут удивляться? Тёрн по чужим головам бродит, как по своей, — телепат высшего уровня, как-никак. Не убьет, так заговорит до смерти.

— Не очень-то тебя заговоришь…

— И не надо. Так к чему вы пришли?

— Ты отправляешься туда на практику. Но каждые двадцать дней приезжаешь ко мне на три дня. Или я к тебе на то же время.

— Мне это не нравится. Слишком мало мы видимся…

Почему-то получилось жалобно. А я вовсе так не хотела говорить.

— Это правило действует только относительно практики. Каникулы ты можешь проводить, где пожелаешь, — то есть у меня.

— Замечательно! А когда начинается отсчет двадцати дней?

— Завтра. Что ты планируешь на сегодня?

Я замялась. У боевых магов есть старая традиция. Никто из нас не знает, когда и где умрет. Работа такая — гоняться за нечистью и нежитью. Те тоже гоняются за нами — и в результате несколькими боевыми магами становится меньше. В среднем каждый год гибнет до десяти-двадцати боевых магов. Кто-то и на практике. Поэтому каждый раз, перед тем как отправиться на практику, все ребята с факультета самоубийц собираются на вечеринку в какой-нибудь таверне (обычно выбирается та, где наиболее скупой и противный хозяин) и напиваются, как хрюшки. Первый тост — за тех, кого с нами больше нет. Второй — за то, чтобы мы снова встретились. Третий — за Универ и нашу счастливую звезду. А если учесть, что Менделеев здесь не рождался и минимальное количество градусов в водке — семьдесят, остальные тосты вспоминаются, как сквозь вату. Обычно о них наутро рассказывает хозяин трактира, когда выколачивает с несчастных УМов деньги за моральный и материальный ущерб. Но мы особо не сопротивляемся. Это тоже традиция. Заранее выбирается самый алкоголеустойчивый УМ, ему вручаются все собранные деньги — и он остается ночевать в трактире. А наутро оплачивает ущерб, помогает исправлять то, что можно исправить, и в качестве моральной компенсации дарит трактирщику какое-нибудь бытовое заклинание — от насекомых или, чтобы в погребе продукты сорок дней не портились — или магические светильники. Поэтому факультет самоубийц и пускают до сих пор во все трактиры… А я тихо подозреваю, что среди трактирщиков существует еще и тотализатор: сломают — не сломают, побьют — не побьют, заплатят — не заплатят, магией — или деньгами… Ох, опять я отвлеклась…

— Понятно. Мне к вам можно?

— Спрашиваешь…

— Вдруг кому-то будет неловко…

— Не могу себе представить такую ситуацию.

— Когда кому-то из самоубийц будет неловко?

— Ну, не дано нам это…

— И не только это. Еще в список попадают сочувствие, совесть…

— Сейчас еще и одному элвару попадет. Без всякого списка. Ясно?

Элвару все было ясно.

— Так ты меня приглашаешь на вечеринку?

— Конечно. Лорри?

— Иди уж, поганка. Я сама соберу все твои вещи.

— Там все собрано, — поправила я. — Я просто хотела, чтобы ты посмотрела и обновила аптечку. А шмотки я уже все упихала в рюкзак.

— И там наверняка нет самого необходимого!

— Например, трех пар теплых панталон, — поддакнул элвар.

Но Лорри такими мелочами было не смутить. Аристократия-с.

— Молодой человек, вы знаете, что сидеть на мокром и холодном песке — вредно для здоровья? Наверное, нет. Но вы не волнуйтесь, я обязательно прочту вам кратенькую лекцию…

Тёрн застонал и поднял руки вверх:

— Госпожа ан-Астерра, я сдаюсь. Добровольно. Куда ж без панталон…

— Никуда, — величаво кивнула Лорри. — И вот вам явное доказательство.

В следующий миг Лорри спокойно проплыла прямо через онемевшего элвара.

— Лорри!

Элвар, с ног до ушей выпачканный в эктоплазме, представлял весьма печальную картину. Как это выглядело со стороны? Как будто высокий, очаровательный и элегантно одетый по последней элварионской моде мужчина попал под склизня размером с «Жигули». Весь скользкий, липкий и обтекающий этакими прозрачными соплями. Эктоплазма вообще напоминает именно слизь. Вырабатывать это вещество могут далеко не все привидения, но Лорри недавно научилась — и очень этим гордилась. Теперь ее стало гораздо сложнее изгнать или развоплотить, а она могла пользоваться выделяемой эктоплазмой как частью своего тела. Достаточно мне было нанести крохотное ее пятнышко в любой комнате, даже намертво защищенной от привидений, — и Лорри могла видеть и слышать все, что там творилось. К сожалению, пользоваться этим талантом в интересах бедных УМов она отказалась наотрез. Неуместно ей, аристократке невесть в каком поколении, подслушивать, как какой-то девчонке. Если она решит что-то узнать, ей и так все расскажут. Добровольно. Куда они денутся…

— Госпожа ан-Астерра, прошу простить меня великодушно за излишнюю самонадеянность, — тем временем извинялся Тёрн в самых изысканных выражениях. Последний раз я от него такой словесный понос слышала на дипломатической встрече с послом Азермона. Но там сироп с ядом лили с двух сторон. — Даже моя молодость не может служить оправданием моего недостойного поведения. Я позволил себе недопустимые вольности. И вы были абсолютно правы…

— Опустив твое самомнение на десять пунктов, — продолжила я. А то у Лорри уже руки в кулаки сжались. С тех пор как она стала штатным привидением Универа, она предпочитает исключительно деловой стиль общения. — Сейчас попробуем найти тебе какие-нибудь шмотки, а ты пока двигайся к купальне. Засохнет — ничем не отдерем. Лорри — дама устойчивая во всех отношениях.

— Да уж. Госпожа ан-Астерра, ваш метод воспитания произвел на меня неизгладимое впечатление.

— Главное, чтобы это впечатление отстиралось, а погладить и потом можно будет. Иди купаться, хватит тут в дипломатии изощряться.

Тёрн послушался, а я отправилась к ребятам. Конкретно — к Эльтомаверрану. Этот симпатичный эльфеныш всего-то трехсот лет от роду два года назад поступил к нам на факультет самоубийц и был лучшей кандидатурой на конфискацию штанов. Исключительно из-за роста и телосложения. Я постучала и ввалилась внутрь.

— Привет. Запасные штаны найдутся?

— А тебе своих мало? — удивился эльфеныш. — Если замерзла, присоединяйся. Я тебя согрею.

Ловелас недобитый. Но — увы. Эльфы были весьма строги в деле воспитания молодежи, поэтому дома Эльтомаверран общался с девушками только по большим праздникам. Когда он попал в Универ, он буквально шарахался от женщин, краснел и заикался при каждой шуточке. Целых десять дней. Потом Эвин и Кан пристально посмотрели на парнишку, поговорили с парой подруг с факультета лекарей — и затащили эльфа на вечеринку. Что девчонки там ему подлили и как соблазняли — осталось неизвестным истории. Но в результате мы получили сексуальное стихийное бедствие факультета самоубийц. Элька (так мы уже на второй день сократили Эльтомаверрана) просто сорвался с цепи. Уже сейчас число его оставленных подруг было трехзначным. От смертной казни эльфа спасали две вещи — он никому не обещал жениться и прекрасно владел защитными заклинаниями. Хотя волшебники — народ пакостный. Чует мое сердце, подловят его девушки с того же факультета иных форм жизни — и сделают что-нибудь нехорошее. И я с наслаждением предвкушала, как он явится к Меренге на иноформку.

— Могу предложить на выбор — маленький пожар или большое наводнение кипятка, — строго ответила я мальчишке. Зазевайся — тут же окажешься в горизонтальном положении. Этот паршивец и не таких уламывал. Я сопротивлялась просто из принципа. Если кому-то легче дать, чем объяснить, то не дать — это уже дело чести. — Штаны с майкой одолжишь?

Эльф понял, что сегодня ничего не обломится, и уже нормальным тоном, без «соблазнительного» мурлыканья, спросил:

— Ёлк, а зачем тебе штаны?

— Элвару отдам, взаймы, — вздохнула я. — Он Лорри рассердил, теперь в купальне обтекает. Не отправлять же его домой в таком виде. Международный скандал получим.

Элька мерзко захихикал:

— А представляешь, какая бы это была картина?

Как и все эльфы, Эльтомаверран в лучшем случае терпел элваров, с большим трудом.

— А представляешь, что потом Ведун с нами сделает?

Это эльф тоже представлял. Хихиканье как рукой сняло. Элька отлично понимал, что Тёрн — свой парень и жаловаться не будет, но директор… Антел Герлей, хоть и обожал шутки и розыгрыши, в том, что касалось международной политики, становился серьезным, как… как папа римский на проповеди о вреде сатанистов. Еще и недавняя война с элварами сыграла свою роль. Как минимум нас с эльфом отправили бы на недельку-другую на практику в прачечную Универа. А вы когда-нибудь работали под началом у домовых? Нет? Вам повезло. Это очень милые существа, но занудные и тщательные до крайности: дырочка в два миллиметра шириной должна заштопываться три раза, причем так, чтобы никто не заметил; стирать каждую вещь положено шесть раз — разным мылом и разной водой, гладить утюгом, нагретым на углях исключительно до ста двадцати градусов Цельсия — не больше и не меньше, шаг влево, шаг вправо — позор для всего рода домовых, прыжок на месте — последнее предупреждение. Элька нехотя сполз с кровати и полез в шкаф.

— Так. Эти мне жалко, эти тоже и эти… о! Бери вот эти! Мне их мама собственноручно вышила. И рубашку. Оцени мое благородство, к этому костюму еще и нижнее белье прилагается!

— Ты это нарочно? — уточнила я.

Взгляд голубых эльфийских глаз был невиннее, чем у кота, написавшего вам в тапки.

— Ни в коем случае! Просто это парадное одеяние. Сама понимаешь, правителю, да в простых тряпках, да по Универу, да по городу — это ж оскорбление…

— Короче, — оборвала я эльфа, который от восторга так дергал ушами, что напоминал полковую лошадь при звуках боевой трубы. — Если я увижу тебя или твоих приятелей возле купальни — я вас всех запущу ракушки собирать. Что с меня причитается за шмотки?

— Коробка элварионских конфет, — тут же ответил Элька. — Тех, в горьком шоколаде.

— Все равно расплачиваться не мне, — пожала я плечами. — По рукам. Скажу Тёрну — он завтра занесет вместе с вещами.

Эльф слегка побледнел и нервно задергал левым ухом:

— Полкоробки — но вещи заносишь ты.

— Размечтался, — зловредно оскалилась я. — На то у правителя Элвариона телохранители есть. Думаю, ты с ними знаком.

— Четверть коробки, — пискнул эльф, дергая уже обоими ушами.

Я смилостивилась:

— Ну ладно. Завтра утром получишь свои шмотки, как протрезвею. И гонорар.

— Договорились. Скрепим договор поцелуем?

— С этим — к Тёрну. Кому штаны, с того и поцелуй.

Предложение почему-то не вызвало у Эльки восторга. Я подмигнула — и удрала за дверь, прежде чем наглый эльф придумает что-то еще. Теперь в свою комнату — за мылом, щеткой и полотенцем.

Тёрн обнаружился в купальне, где он отмокал прямо в одежде.

— Составишь мне компанию?

— Извини, купаться в одежде мне не нравится, — честно призналась я.

— Мне тоже, но стирать я просто не умею. А эти привиденческие сопли присохнут — и вещь испорчена.

— Серьезно?

— Выбрасывать придется.

— Да я не о том. Ты и правда стирать не умеешь?

Тёрн посмотрел на меня, как сенбернар на таксу (сверху вниз и с невыразимым возмущением: и это ТОЖЕ СОБАКА?!).

— Ёлка, как ты думаешь, что входит в программу образования у элваров?

— Не знаю. И что?

— Все перечислять — дня не хватит. Но мне этот костюм проще прицельно мечом распустить на ленточки, чем постирать.

— Понятно.

Ну да. Элваров обычно учат кидать кинжалы по мишени. Со стиркой, глажкой, готовкой и уборкой у них сложнее. И как они, такие неприспособленные, до сих пор не вымерзли в нестираных штанах?

— Молча.

Мне очень хорошо вдруг представилось, как Тёрн в кружевном переднике стирает детские пеленки, подозрительно принюхиваясь к тазику и поводя аристократическим носом. Потом воображение переместило его на кухню, где он оторвал дверцу у холодильника, уронил себе на ногу сковородку и рассыпал муку, соль и сахар. А под конец вооружило шваброй наперевес и бросило в неравный бой с тараканами, в типичном костюме горничной — при передничке и чепчике.

— Ёлка!!!

Элвар вылетел из купальни как подброшенный. Я поняла, что сейчас в воду запихнут уже меня, — и пустила в ход тяжелую артиллерию:

— Посмотри, какой крутой костюмчик я тебе принесла. Знакомый эльф от сердца оторвал!

Я поспешно развернула сверток и встряхнула пиджак.

Элвар молча, без единого дурного слова, закатил глаза — и рухнул спиной вперед обратно в купальню.

Самым сложным оказалось оттереть эктоплазму с крыльев его величества. Этот важный орган был испачкан полностью: и косточки, и перепонки. Дело плохо: засохнет — он и крыльев потом не свернет. Пришлось помогать. Я разделась до купальника, залезла в воду и стала скрести каждую перепонку своей купальной щеткой с мягкой щетинкой. Тёрн откровенно наслаждался процессом. Крылья — одна из самых недоступных частей элварского организма: создатели элваров слегка недоработали. В сложенном состоянии крылья не промоешь, а в развернутом — почти вся поверхность находится вне досягаемости их рук. Поэтому беднягам приходится просить родных об одолжении. А на пляжах в Элварионе можно увидеть, как клыкастики чешут и моют друг другу крылья. Это считается вполне обычной услугой, как у нас — одолжить соседу по пляжу крем для загара.

— Слева еще потри, пожалуйста. Да, вот там, и чуть-чуть повыше.

— Балдеешь! А я тут работай за троих!

— Почему за троих? — Элвару лень было говорить, поэтому он пользовался только телепатией.

— Потому что. Обычно просят потереть спинку. А у тебя это — треть работы. Еще ведь и крылья…

— Ты ведь мне друг?..

— Да. И поэтому я вынуждена пахать, как раб на плантации.

— Ёлочка, ты преувеличиваешь.

— Вовсе нет. Отрастил лопухи…

— Ты и сама знаешь: кто больше весит — у того больше площадь крыльев.

— Тогда самый крылатый птиц — это страус. Ладно, вылезай, хватит здесь сидеть.

— Ну еще чуть-чуть, — попробовал разжалобить меня элвар, но я плеснула в него холодной водой.

— Вылезай. Если я опоздаю на вечеринку, я тебе этого неделю не прощу.

— Не опоздаешь. Сейчас искупаемся еще разок — и пойдем.

— А ты не собираешься домой — переодеться?

— Эвхаар тершесс! Совсем забыл про это уродище, — элвар с омерзением посмотрел на эльфийский костюмчик.

— Выбора все равно нет. И попрошу при невинных девушках не выражаться!

— Это ты-то невинная?! Да ты натурально виноватая девушка, — огрызнулся элвар. — Принесла мне этот гламурный пододеяльник…

— Больше это похоже на занавесочку, — протянула я.

Тёрн посмотрел на меня, как аллигатор, страдающий зубной болью, вылез из воды и начал переодеваться.

— В этих тряпках я похож на идиота!

— В кои-то веки ты выглядишь по последней эльфийской моде!

— Всегда подозревал, что эльфы — извращенцы!

— Неправда! Это просто вы, элвары, предпочитаете похоронные тона в одежде!

— Уж кто бы говорил! Вы-то на факультете самоубийц одеваетесь исключительно в белое и голубое!

— С этим цветом — на факультет лекарей. Кстати, у них там есть замечательные специалисты.

— И чем они мне помогут? Одолжат свой костюм?

— Вряд ли. Кто тебе виноват, что ты вымахал под два метра. Просто после визита к хорошему психологу ты не будешь стесняться носить этот костюм.

Ответом мне было сдержанное рычание.

А по-моему, Тёрн выглядел просто очаровательно: высокий, стройный, в костюме поросячье-кислотного цвета; коротенькая рубашка-распашонка была разорвана на спине — крылья не помещались — и реяла стильным розовым парусом на легком ветерке; длинные штаны клеш типа морских штанов волка из «Ну, погоди!» были расшиты голубыми и зелеными бантиками, цветочной вышивкой и украшены полудрагоценными камнями, а также элегантными разрезами по бокам — от пяток до попы, снаружи и изнутри, — и в этих разрезах виднелись нежно-голубые панталончики из сетчатой такой ткани, тоже с ленточками и даже с кружевами. Да, эльф, зараза, постарался!

— Вот именно, — донеслась тоскливая мысль со стороны элвара.

— Кстати! С тебя еще коробка конфет.

— Даже две коробки. Мы в Элварионе недавно освоили новое производство. Одну я, так и быть, подарю тебе. За идею. А вторую лично скормлю эльфу.

— А что за производство?

— Конфеты в подарок для особо нелюбимых людей. Коробка конфет «для жены» — с тараканами, «для тещи» — с клопами, «для любимого родственника» — просто со слабительным.

— Ты что — всерьез?!

— Более чем. Ты же сама мне рассказывала анекдот про отравленные яблочки, которые люди брали для мужа, для жены, для тещи…

— Но я-то шутила!

— А я решил, что мы будем поставлять такие конфеты в магазинчики с розыгрышами.

— И всерьез запихивать в них тараканов и клопов?

— Почти всерьез. Насекомых будут нам поставлять эльфы. У них вся магия растений и животных поставлена на поток, они будут перерабатывать тараканов и прочую прелесть, а нам поставлять уже засахаренный вариант. Ты же мне рассказывала, что в вашем мире едят тараканов и гусениц. В Катае? Китае? Кидае? Кстати, вкусно.

— Ты пробовал?!

Меня замутило. Я бы ни за что не смогла взять в рот таракана. Хоть он в сахаре, хоть в золоте. Мерзость какая! А наглый элвар, отлично понимая мое состояние, добавил:

— Я обязан знать, что мы предлагаем потребителю. А на вкус эльфийские насекомые как засахаренные семечки. Но наглый эльф, одолживший мне розовые штаны, об этом еще не знает.

— Ёлка, подъем!!!!

Глаза открывать не хотелось. И подниматься — тоже. Голова гудела, подташнивало и вообще — похмельный синдром в полной красе. И зачем я вчера пила?! Ведь обещала же, что больше не буду…

— Лорри?

— Именно. Выпей.

Мне в губы ткнулась соломинка. Кисловатая жидкость бодрила и снимала все последствия вчерашней гулянки. Первой исчезла головная боль. Потом ушло и все остальное. Слава Лосю, который вчера наварил антипохмельного эликсира на весь факультет самоубийц.

— Лорри, сколько времени? — спросили из угла.

Тёрн. Опять у меня ночевать остался. После вчерашнего — и неудивительно. Надо бы вспомнить, где я была вчера.

Элвар успел телепортироваться в город, переодеться и вернуться обратно. И лично отправился к эльфу с конфетами и костюмом. Я попыталась вломиться за ним, но — увы. Тягаться с двухметровым телепатом-терминатором? Нашли камикадзе! Тёрн просто отстранил меня, захлопнул за собой дверь и запер изнутри на ключ. Из комнаты какое-то время доносился грохот и возмущенные вопли, но потом все стихло, и Лорри рискнула заглянуть в щелочку. И тут же выглянула обратно:

— Ёлка, можешь войти.

— Через стены не хожу, — огрызнулась я.

Замок негромко щелкнул.

Картина была достойна кисти Гойи. По комнате летали пух и перья. Две подушки оказались распороты когтями. Элька что — кидался в Тёрна подушками? Тяжелый случай. Действительно, эльф-самоубийца. Надо было хоть табуретом попробовать. На шкафу с одеждой и на стене виднелось несколько подозрительных пятен, напоминающих клубничное варенье. Розовый костюмчик печально болтался на окне и развевался знаменем под порывами ветерка. Косметика с туалетного столика украшала собой обои.

А перед зеркалом сидел ужасно печальный и потрепанный эльф — и, не отводя глаз от своего отражения, жевал конфеты из большой яркой коробки с надписью «Для любимой тещи».

— С клопами. И даже запах похож, — проинформировал меня ужасно довольный элвар. — Но — вкусно.

В это я верила. Но все равно — садист.

— Ему можно, а мне — нельзя?! Между прочим, я ему ничего плохого не сделал. А он меня так вырядил! Хорошо хоть видели только телохранители. Попался бы я на глаза кому-нибудь из придворных — мне бы в Элварионе спокойной жизни не дали. Знаешь, что такое — лица творческой профессии?

Я отлично это знала. И, на мой взгляд, по большинству модельеров психушка плакала. Горькими слезами. Недавно пришла свежая партия журналов из России с последним (ах, если бы и вправду последним…) истерическим визгом моды. Я сразу поняла: это все сделано, чтобы Россия не размножалась, а вымирала и вымерзала. Особенно мне понравились джинсы, из которых виднелась вся попа. Оставим в стороне вопрос вкуса — личное дело каждого. Но неужели девушки не видят, что такие «опущенные» джинсы даже самой стройной модели добавят складку на талии? Хорошо, если только одну. А показывать свою полуголую задницу и вообще некрасиво. Мало того что эта шмотка из королевы сделает корову, она еще и просто вредна для здоровья. Это не джинсы, а страшный удар по почкам и ниже. Пройдешь один раз при ветреной погоде — и все, застудила намертво. В мире магии тебя, конечно, вылечат, и даже на клеточном уровне. А вот в мире техники — шали-и-и-шь. Пару раз пройдись в таких джинсах и сразу поймешь, почему в Библии обещают «в муках ты будешь рожать детей своих». Козе понятно, что в муках, если весь родильный аппарат отморожен намертво. А сапоги? Да-да, те самые, остроносые, на каблуках-шпильках и платформе в пять сантиметров. Чтобы в них ногу сломать поскорее, что ли? На отечественных нехоженых и неухоженных дорожках? Такую гадость даже эльфы не носят. А у них по дорогам яйцо катать можно — не разобьешь. Но даже эльфы такие шпильки наденут только на праздники. А платформу — исключительно на боевые вылазки. Чтобы не смешивать прокисшее с протухшим. И апофеоз глупости — коротенькая курточка, которая даже талию не прикрывает. С этими-то джинсами! Кретинизм! Что не отморозишь, то само отвалится, а остальное сломаешь, шлепнувшись с пятнадцатисантиметровых каблуков.

Я же говорю — это такая специальная мода, чтобы русские не размножались. Нет бы ее в Китае ввести, у них-то там перенаселенность…

— Ёлка! Вернись на землю!

— Опять она замечталась.

Я тряхнула головой — и обнаружила, что прямо передо мной стоят элвар и эльф и смотрят на меня с одинаково укоризненным видом.

— Что, доели тараканов?

Мальчишки переглянулись с совершенно одинаковым выражением лица — и Элька шкодливо ухмыльнулся.

— Я тут еще пару коробочек заказал. Для родных, для знакомых, для близких друзей…

— Мы скоро начнем поставлять конфеты в магазины, но я, так и быть, заранее переправлю сюда пару контейнеров. Полагаю, торговля будет успешной.

— Хотя бы первое время, — поддакнул эльф. — А там можно и еще что-нибудь придумать. Мне одна девушка из вашего мира рассказывала, что существуют конфеты-шутки, окрашивающие язык, взрывающиеся или просто — съел конфетку, и поползла пена изо рта, как кусок мыла прожевал.

— Элвары осваивают новое поле деятельности?

— И еще какое!

— Ребята, вы где шляетесь? У вас пятнадцать минут, чтобы успеть на вечеринку. — Лорри высунулась из стены и помахала Эльке рукой. — Привет, оболтус.

— Лорри! Что за слова!

— Чистая правда. Умный человек на окне свои шмотки не вывешивает. И трусы на люстре у женатой любовницы не забывает.

Элька покраснел, как помидор. Я заинтересовалась:

— У какой это любовницы? И, Эль, что надо делать, чтобы твои трусы аж на люстре повисли? Поделись опытом.

Вопрос был тем более оправдан, что потолки ниже трех с половиной — пяти метров в этом мире вообще не признавали. Даже в Универе с его историей аж в сто пятьдесят тысяч лет.

— Это он стриптиз танцевал, — ехидно прозвучало в голове. — Раздевался — и вещи элегантно расшвыривал по сторонам. А когда муж вернулся из командировки, вещи похватал в охапку — и в окно, А голову вверх никто поднять и не додумался. Это уж муж ночью пошел по важному делу, вернулся домой — тут ему панталончики на голову и спикировали. Скандал был — ой-ой-ой.

— А ты-то откуда знаешь?

— Так любовница Эльке рассказала. Требовала, чтобы, тот женился на бедной разведенной женщине.

— Элька? Смеешься?

— Плачу. Знаешь, что он заявил своей любовнице? Что у него в эльфийских лесах обычай — раньше пятисот лет, то есть совершеннолетия, эльфы не женятся.

— Совершеннолетие, стриптиз… Нахватался, паршивец.

— Нет бы чему хорошему от вас научиться!

— От нас? — возмутилась я.

— От девушек из вашего мира. Хотя… Ёлка, а ты стриптиз не танцевала?

— Я ростом не вышла.

— А есть ограничения по росту?

— Конечно. Низеньким с шестом работать неудобно.

— А как с ним работают?

От просвещения элвара в части стриптиза меня отвлек Элька:

— Ребята, я собрался. Бежим на вечеринку?

— Бежим, — согласилась я. — В зал телепортаций. Пешком мы уже не успеем.

Мальчишки подхватили меня под руки и стартовали с места. Я даже не касалась ногами пола. Оставалось надеяться, что по дороге нам никто не встретится. Снесут — и не заметят. И снесут — мной.

В зале, слава Высшим силам, никого не было. Мы метнулись в треугольник, Элька быстро зачитал заклинание, я добавила чуток силы, полыхнуло, мигнуло — и мы втроем очутились в большой лошадиной поилке.

— Кажется, второй десяток конфет был лишним, — прокомментировала я.

Элвар вообще был взбешен так, что я испугалась за жизнь несчастного эльфа. Но Элька и сам не был дураком.

Он стартовал буквально из положения сидя — и рванул за таверну с такой скоростью, словно Тёрн уже бежал за ним с лопатой.

— А почему с лопатой?

— А с ней удобно. И прибил — и закопал. То есть уничтожил вещественные доказательства. Мы вылезать будем?

— Убью мерзавца, — пообещал его величество Эйверрел Эстреллан эн-те-Арриерра.

— Не убьешь.

— Почему это?

— Не догонишь. У него большой опыт по спасению от рогатых мужей.

Элвар расстроенно опустил крылья. Прямо в воду.

— Ладно. Пошли хоть напьемся с горя. Это ж надо — второй испорченный костюм за день.

— По-моему, тебе придется научиться стирать.

— Не дождешься.

Что было на гулянке, я помню примерно до третьего тоста. Потом — провал.

— Ёлка, пока ты тут пытаешься понять, что делала вчера, — ребята отправятся без тебя. Ведун ждать не станет. Еще и штраф за опоздание наложит.

Я подскочила и заметалась по комнате:

— Лорри, миленькая, сколько у меня времени?

— Еще полтора часа.

— Мама!!! Я опаздываю!!!

— Искупаемся — вернемся, — пообещал он. Потом вскочил на подоконник, расправил крылья и выпрыгнул в окно.

— Сколько у меня еще есть времени? — поинтересовалась Ёлочка.

— Минут сорок, — ответила я.

— Ну и прекрасно. Вещи готовы, так что можно что-нибудь съесть, а потом и в путь. Или лучше не есть?

— Вы вчера с собой принесли прорву еды, — я кивнула в сторону охлаждающего шкафчика, который внучка упорно называла холодильником.

— Правда?

— Кривда, — ответил Тёрн. Элвар даже не стал спрашивать разрешения. Протянул руку, открыл шкаф — и прямо на него вывалился здоровый мешок непонятно с чем. Элвар, недолго думая, вытряхнул все содержимое на стол — и захлюпал глазами.

— И откуда что взялось? — удивилась Ёлка. — Я точно помню, что вчера никого не раздевали… кажется…

— Знаю я это ваше «никого». А потом по кустам тела без штанов валяются.

— Господа, вы завтракать будете? Если да, вам стоит поторопиться. Ёлочка, сходи, отдай вещи охраннику у выхода, пусть поспрашивает: вдруг хозяин признается добровольно.

— Я бы не призналась, — внучка с ужасом посмотрела на розовые ромашки.

— А вдруг ему это любимая теща подарила, — предположил элвар.

— Одна нога здесь, другая там. Лорри, где у вас нож и тарелки?

— Лорри, вы меня не выдадите?

— Смотря в чем?

— У меня исключительно благородные намерения, — заверил его величество. Потом достал откуда-то из-под подушки свой плащ и залез в карман. — Маленькая пространственная магия — и никакого мошенничества.

— Надо же чем-то подсластить нашу разлуку на время практики, — пояснил элвар.

— Думаете, моя внучка так без вас соскучится? — ехидно спросила я.

— Без меня? — Элвар распластал ананас на дольки и строгал бутерброды, украшая их кружочками огурца. — Вряд ли. Но без конфет, которые она поедает в огромных количествах, оказываясь у меня во дворце, — несомненно.

— Вы поступаете как благородный элвар, — торжественно произнесла я.

— Я знаю. Но ведь вы же не расскажете об этом внучке?

— Ни за что.

— Отдала. Бутербродики? Прелесть!

— Сядь и ешь спокойно, — возмутилась я. — Где твои манеры?

— Лорри, какие манеры? Надо торопиться. Ты меня проводишь до зала?

— Нет. Ты же знаешь, прощаться на дороге — плохая примета.

— Ёлка, твою магометрию! Ты проспалась?!

— Здесь все, как договорились. Привет, крылатый!

— Привет, — отозвался элвар. — И — пока.

— До встречи. — Ёлка небрежно чмокнула приятеля в ухо. — Я буду писать. Шкатулку тебе Лорри отдаст, ага?

— Отдам, куда я денусь.

— Вот и прекрасно. Я буду писать каждый день.

— Лорри, мы договорились?

— Договорились.