Глава первая
Я лежала на кровати и, натянув одеяло до подбородка, смотрела в потолок. Вернее, разглядывала потолочные балки чердака башни Огня, где с некоторых пор проживала.
В ногах, устроившись поверх одеяла, спал пушистик-твир. Кузя сопел сладко и громко, а вот со стороны старинного напольного зеркала, заключенного в тяжелую бронзовую раму, никаких звуков не доносилось. Но я не сомневалась: уж кто-кто, а Кракозябр точно бодрствует, призракам ведь сон не нужен.
За окном тихо шелестел дождь. Не ливень, а так, недоразумение. Однако однообразный перестук капель упорно не давал сосредоточиться. Мысли, словно назло, путались самым бессовестным образом. А мне очень многое необходимо было обдумать.
События вчерашнего дня, к сожалению, ничего не прояснили, только, наоборот, окончательно сбили с толку.
Вот, например, ситуация с Кастом. Неожиданно выяснилось, что он полубог, сын Ваула и, судя по всему, обычной женщины. И, с одной стороны, Каст мне вроде как симпатизирует, причем настолько, что от собственной мачехи спас. С другой — тут же нарычал и затребовал оплату. Да, поцелуй, но, черт побери, он же видел, что я в тот момент находилась практически при смерти! Что это, если не утонченное издевательство?
Или вот взять отношение бога Огня ко всему произошедшему. Почему Ваул не вмешался, когда его жена попыталась меня убить? Верить ли объяснению Каста, что эту обязанность бог возложил на сына? Или главный огневик попросту сбежал от скандала, подобно тому, как поступил в легенде, а меня «слил»? Мол, один раз помог, и хватит. Тоже вопрос неясный.
Неизвестно также, как теперь поведет себя по отношению ко мне жена Ваула. Искренне надеюсь, что она мной больше не заинтересуется, потому что заметила интерес Каста к моей персоне. Однако это, конечно, слабый аргумент. Тем более богиня, судя по всему, весьма ревнива, а ревнивые женщины, как правило, очень мстительны. И им плевать, что «соперница» надумана.
Кстати, как она вообще обо мне узнала? Ведь храмов Огня по всему Полару наверняка довольно много, как и танцовщиц. Хотя, пожалуй, ответ на этот вопрос очевиден: Шанарин. Более чем уверена, что именно эта завистливая мегера на меня богине указала. Вот только наказать Шанарин вряд ли кто возьмется — жрица все-таки. Уважаемая. А из доказательств только слово иномирянки.
Ну и главная проблема — неоднозначная ситуация с профессором Глуном. Будь это кто угодно другой, после вчерашнего я бы решила, что ко мне проявляют вполне мужской интерес, но… но это ведь Глун! К тому же, пока он меня до комнаты донес, все нервы вымотал своими язвительными комментариями!
Одно хорошо: никто не видел меня на руках у полуголого куратора. Не знаю, почему так вышло, но ни в храме, ни на территории академии, ни даже в общаге нам с Глуном никто не встретился. И слава богу!
В общем, понять, каково на самом деле отношение куратора, сложно. Лучше бы он относился ко мне по-прежнему, честное слово. Мол, Даша, ты изгой и крутись, как хочешь.
Не выдержав, я тихонько вздохнула.
— О чем ты там так усиленно думаешь? — тотчас подал голос Кракозябр. — Что стряслось?
Каюсь, вчера о произошедшем в храме я рассказать не смогла. Причина банальна, — сил после всего этого не осталось. Единственное, на что меня хватило, — раздеться и нырнуть в кровать. Я даже грим с лица не смыла. А вот сегодня…
— Зяб, я, кажется, в депрессию впадаю.
Раздался тяжкий вздох. За ним еще один. Потом третий, исполненный особенного, прямо-таки вселенского мучения.
То есть кто-то издевался, совершенно не тронутый моим откровением. А почему, спрашивается?
— Зяба?
Призрачный монстр ответил не сразу, и теперь он не вздыхал, а натурально ворчал:
— Можешь не рассказывать, что случилось, я уже знаю. Вся общага только о празднике и говорит, я по макушку наслушался. Представляешь, все в таком шоке, что даже на запрет покидать комнаты не жалуются, хотя обычно…
— Запрет? Какой запрет? — недоуменно перебила я.
— Вчера, после твоего танца, всех студентов по комнатам загнали, — пояснил монстр без энтузиазма. — И до утра выходить запретили. Под страхом отчисления.
Хм, интересно. Вот только как бы преподы узнали, что кто-то из комнаты вышел? Ведь это Полар, а не Земля, тут камер слежения нет. А охраны в коридоре я не видела. Или опять магия?
Я хотела расспросить об этом Зябу, и даже открыла рот, но тот перебил:
— Так вот, Даш. Хватит бессмысленно вздыхать. Уж чего-чего, а повода впадать в депрессию у тебя точно нет. Если ты до сих пор не поняла, поясняю: от твоего танца все в диком восторге.
А я вправду не поняла. Просто потому, что ситуация с моей стороны выглядела совершенно обратным образом. О чем призраку и сообщила:
— Зяб, не знаю, о чем говорят в общаге, но я не справилась. Понимаешь? Я не закончила этот танец и вляпалась по такое «не балуйся», что…
— Ну, вляпалась, — не стал спорить Кракозябр. — И что?
— Что? — Нет, с ребусами у меня сегодня определенно проблема.
— Да то, Даш, что в твоей ситуации не вляпаться было невозможно. Ты чужачка, иномирянка и к тому же с высоким уровнем дара. Тебе в принципе тихая жизнь не светит. Разве что, как изволит выражаться наш ректор, «в другом, куда менее приятном заведении». Зато сам танец, пусть и незаконченный, был таким, что все, раскрыв рот, на него смотрели!
Я прикрыла глаза и задумалась. Какое-то рациональное зерно в рассуждениях призрака было, но…
— А про Глуна ты тоже знаешь?
— Знаю, — буркнул Зяба. — Я вас через зеркало на первом этаже видел.
— Зяб, Глуну о Кузе известно.
Монстр ответил не сразу:
— Значит, все-таки вычислил.
— Как он мог вычислить? — спросила я напряженно. — Он ведь не бывал на чердаке, и вообще…
— Логика, Даш. Обычная логика. Ты ни на что не жалуешься, да к тому же улыбаешься чаще, чем можно ожидать при исходных условиях. Значит, вопреки всему, живется тебе вполне комфортно. И так как привести этот чердак в порядок в одиночку нереально, а поларцы с тобой не общаются, вывод один — помог твир.
Н-да. И впрямь, логично. Хотя, в конце концов, какая разница? Главное, что куратор узнал. И теперь куда важнее другое.
— Как думаешь, Глун нас сдаст?
— Может, — подумав, отозвался монстр. — Но точно не сейчас. Во-первых, твир решил проблему твоего обустройства вместо Глуна. А поскольку самому профессору заниматься подобными вещами не хочется, такое положение дел его устраивает. Ну, а во-вторых, ты первая иномирянка, и вообще первая за несколько веков женщина, которой выпала честь быть отмеченной самим Ваулом для танца. Тебя не тронут. За тобой будут наблюдать. По крайней мере, пока. Причем наблюдать, как я понял, намерено само руководство Академии Стихий. Потому что Совету Магов об отметке Ваула и всем остальном, насколько мне известно, не докладывали.
— Миленько, — пробормотала я.
Не скажу, что перспектива стать подопытным кроликом, за которым ведется наблюдение, мне понравилась. Но, с другой стороны, она гарантировала хотя бы временную неприкосновенность. А в моей ситуации это несомненный плюс.
Кстати, о метках…
Стараясь не потревожить сопящего Кузю, я выскользнула из-под одеяла и направилась в ванную. Правда, по пути вспомнила, что зеркало из ванной я убрала, дабы некоторые ехидные призраки не подглядывали, но с маршрута все равно не сбилась.
Лицо вымыла трижды, и все три раза с мылом. Потом вытерлась и снова отправилась к Зябе. В смысле, к зеркалу, в котором жил призрак.
Кракозябр мои желания угадал, и, едва я приблизилась, поверхность зеркала разгладилась. Вместо изображения этакой помеси гиены с крокодилом в отражении появилась я собственной растрепанной персоной.
Дарья Андреевна Лукина. Двадцать лет. Уроженка мира Земля. Не замужем. Рост средний, волосы длинные, пшеничного цвета, глаза карие, а лицо… нормальное. Никаких божественных символов, издалека так похожих на фурункул, на лбу не имеется. Ура!
Чем не повод для радости? Вот только я даже не улыбнулась.
— Дашка, ну хватит. — Мое отражение исчезло, и в зеркале снова всплыл Зяба. — Что опять скисла?
— Моя обувь, мантия и одежда остались в храме, — со вздохом пояснила я. — И это засада, Зяба. Причем полная.
Да, это была засада из засад, потому что запасной одежды, по официальной версии, у меня не водилось. Глун же меня сюда так, без суда, следствия и чемоданов притащил. А то, что мы с твиром починили волшебный шкаф, через который любую одежду и обувь таскать можно, — тайна страшная. Потому как вещи в нем не из воздуха появляются, а по принципу «если где-то что-то появилось, значит, где-то что-то пропало». И хотя я ничего у поларцев не воровала, рисковать все равно не стоит. Я ведь тут, как практика показывает, самая крайняя. И то, что сошло бы с рук местному, лично для меня может кончиться плохо. Впрочем…
Я вдруг вспомнила о платьях, полученных в качестве гуманитарной помощи от факультета. Правда, когда Кэсси и Эстер эти платья принесли, я подарок не оценила — ну не приглянулись они мне, что поделать. Однако теперь другого выбора все равно нет.
С этой мыслью я отошла от зеркала и направилась к шкафу. Осторожно, стараясь не шуметь, вытащила обновки. И, едва взглянув на них, почувствовала, как настроение окончательно упало. Дело в том, что кроме откровенно непрезентабельного вида платья обладали очень хитрой системой застежек.
Пуговички, блин! Малюсенькие, и много — от поясницы и до ворота! Причем все это дело на спине. То есть надо быть каучуковой девочкой, чтобы это застегнуть самостоятельно. Ну, или… жить в обычной комнате, с соседками, готовыми прийти на помощь в таком деликатном вопросе.
Я закусила губу от обиды. Нет, понятно, что такому коню в зубы не смотрят, но это же все равно что подарить краски слепому. Они что, совсем не думали, что дарят? Или…
Мне вдруг вспомнилась приставучая Эстер. А ведь огневичка вполне могла рассчитывать именно на такой исход дела. Специально выбрала такую одежду, чтобы я не смогла справиться в одиночку и обратилась к ней за помощью.
Только этого не будет.
Сердито выдохнув, я запихнула платья обратно в шкаф и огляделась. По всему выходило, что вариантов «одежды», в которой можно выйти из комнаты, всего два: гардина или рубашка профессора Глуна. Та самая, которую он вчера мне пожертвовал.
Именно в момент, когда я это осознала, хандра отступила, и ее место заняло раздражение. Неужели Глун не понимал, в какую проблему выльется его нежелание заглянуть в соседнюю келью и забрать мои вещи? Не верю!
И ведь второй раз мои проблемы с одеждой именно из-за него. Из-за этого аристократического сноба! Сначала, когда мы покидали Землю, Глун оставил меня только в юбке, майке и легком пиджаке, а теперь и вовсе последнее у меня отобрал! И даже если он рассчитывал на платья, подаренные факультетом, сути это не меняет. Все равно гад.
Я подлетела к стулу, на который вчера бросила снятую с профессорского плеча рубашку, и, повернувшись к Кракозябру спиной, принялась стягивать пижаму. Плевать! Вот просто плюнуть и растереть, как буду выглядеть!
— Даша, ты что задумала? — спросил Зяба встревоженно, но я только отмахнулась.
Рубашку Глуна натянула на голое тело. Да, без бюстика! А потому что, по официальной версии, мой бюстик валяется где-то в храме!
— Да-аш?..
— Зяба, отстань! — рыкнула я и отправилась будить твира.
Ушастый лис проснулся от первого же касания.
— А? — подскочив, сонно заозирался он. Потом сообразил, что никаких ЧП нет, зевнул, продемонстрировав острые белые зубки, и протянул: — Что-о?
Мне даже немного стыдно стало, что разбудила. Но уже не утро — день, к тому же мне действительно понадобилась помощь.
— Кузь, а среди хлама, который ты в пространственный карман спрятал, зонтика случайно не было?
— Даша, нет, — простонали из зеркала. — Только не говори, что собралась…
— А что? — перебила я. — Что мне прикажешь делать? Мне нужно вернуть свою обувь и мантию. Ну и одежду, знаешь ли, не помешает. Но мантию в особенности, потому что она одна, а мне завтра на занятия.
Зяба тихонечко взвыл, а твир опустил плюшевые уши и отрицательно качнул головой.
— Не-е, — грустно сказал он. — Не-ту зонтика-а.
Конечно, я могла приспособить ту же гардину под плащ-дождевик, но решила, что это получится совсем жутко. Лучше уж как есть — босая, в мужской рубахе и мокрая до нитки, потому что, пока дойду до храма, точно вымокну. А обратно… а в чем идти обратно — зависит от настроения.
— Даша! — взвыл монстр, — Даш, лучше сходи к девчонкам, они не откажут…
— В чем не откажут?
— В одежде, — пояснил Зяба. — И в храм, если попросишь, сбегают. Все заберут. Ну, или платье на тебе застегнут.
Надо же. Вспомнив, как сокурсники от меня воротили носы вначале и как начали ластиться потом, когда Ваул свой автограф мне на лоб поставил, я поморщилась. Нет, не хочу. К тому же есть такое понятие, как гордость. В случае самостоятельной прогулки гордость не страдает, ее дурость кормит.
— Ты можешь сходить к сестре Каста, — предложил Кракозябр.
Нет. Спасибо. Сестра Каста, хоть и помогла однажды, хоть и защищала перед братом потом, от меня не в восторге. Ей моя дружба как лошади пятая нога. Следовательно, Кэсси ничем в этом плане не отличается от Эстер, и никаких просьб к ней быть не может. Не хочу, чтобы рыженькая «эльфийка» решила, будто я перед ней заискиваю.
Я снова заглянула в ванную и, расчесав растрепанные волосы, направилась к усиленной металлическими пластинами двери. Только бросила на ходу:
— Кузь, закрой за мной, пожалуйста.
Твир послушно спрыгнул с кровати и потопал следом. Он, в отличие от Зябы, не отговаривал, а лишь сочувственно вздыхал.
Решительно отодвинув все три щеколды, я потянула за ручку. И, мысленно убеждая себя в том, что стыдиться совершенно нечего, ибо стыдно должно быть тем, кто поставил меня в такие условия, перешагнула порог.
С той же убежденностью я спустилась по узкой чердачной лестнице и бодро прошла по коридору. А когда ступила на лестницу обычную, случился небольшой конфуз, ибо на моем пути неожиданно вырос высокий незнакомец в форменной алой мантии.
Вернее, как «вырос»? Он просто поднимался навстречу, и так как из коридора только лестничная площадка просматривается, я его не заметила. И чуть не налетела.
Незнакомец был наделен массивным телосложением, тяжелым подбородком, голубыми глазами и ежиком блондинистых волос, внешностью напоминая мне одного известного актера. А еще он ну никак не тянул на студента — слишком взрослый, лет под сорок, наверное. Видимо, кто-то из преподов у старших курсов.
— Простите, — пробормотала я и попыталась прошмыгнуть мимо, но незнакомец ухватился за поручень, преградив путь.
Пришлось остановиться и взглянуть на него еще раз.
— Вы — Дарья, — сказал мужчина уверенно. — Девушка с Земли.
«Вы — Дольф Лундгрен, знаменитый актер», — хотелось произнести в ответ, но я сдержалась.
А мужчина наклонил голову и чуть прищурился, разглядывая мой наряд. Особого внимания были удостоены ноги и босые ступни.
— Почему вы в таком виде, Дарья? — В голосе блондина послышались вкрадчивые нотки. — Вы разве не знаете, что выходить на люди неодетой неприлично?
Легкое смущение, которое овладело мной в момент встречи, испарилось. И так как пропускать меня по-прежнему не собирались, я шумно вздохнула, скрестила руки на груди и ответила:
— Знаю. Но что делать? Единственный комплект моей одежды остался в храме. За ним и иду. Другой у меня нет.
Я ждала ответной шпильки или гнева, но мужчина повел себя совсем не так.
В ответ на мой вызов он удивленно вскинул брови:
— Хм, неужели профессор Глун до сих пор не решил этот вопрос? Я знал, конечно, что он временами весьма… неисполнителен, но чтобы настолько? Так затянуть с решением столь пустяковой проблемы! Пойдемте, Дарья. Постараемся разобраться.
Мм… что, простите? Разобраться? С Глуном? Я не ослышалась?
— Простите? — повторила я вслух, с изумлением глядя на странного мужчину.
А тот, будто опомнившись, улыбнулся и произнес:
— Совсем забыл представиться: Ясир Фиртон, декан факультета Огня Академии Стихий.
Кто?!
Я сперва ушам не поверила, а потом с языка само собой сорвалось совершенно непочтительное:
— Вау!
А что еще сказать? Ведь целый декан! Интересно, почему я знакомлюсь с ним только сейчас? Через три недели после появления в этом прекрасном заведении?
Фиртон будто мысли мои прочел и пояснил:
— Видите ли, Дарья, я был в отъезде по срочному делу. Только вот вчера вечером вернулся, едва успел на церемонию. Кстати, мне очень понравился ваш танец. Весьма эмоциональный… да. Полагаю, и покровитель Ваул остался доволен, раз на вас его дар.
Он окинул выразительным взглядом мою грудь, где под тонкой тканью глуновской рубашки скрывался кулон. Только я комплимент не оценила — слишком уж непривычным было такое показательно доброжелательное отношение. И чрезмерная внимательность декана тоже уверенности не придала. Вот как он с ходу заметил амулет, а?
Правда, блондин ответной реакции на собственные слова дожидаться не стал — сразу подхватил меня под руку и потянул с лестницы обратно в коридор. Причем уверенно направился прямо к двери профессора Глуна.
Мне не оставалось ничего другого, кроме как семенить рядом с ним — шагу декана был широким.
Интересно, каким образом он собирается разбираться с Глуном? Насколько я помнила, надменный аристократ даже с ректором препирался, так с чего бы ему послушаться декана?
В общем, в успех этого мероприятия верилось с трудом. Но я послушно остановилась подле декана, ровно напротив двери, и вздохнула поглубже, когда Фиртон уверенно постучал.
В конце концов, какая разница? Ведь Глун не меня, а Фиртона посылать будет. Ну и вообще… пусть увидит меня в таком виде. Вдруг хотя бы после этого у куратора совесть проснется?
А потом дверь открылась, и перед нами предстал он. Эмиль фон Глун собственной, уже проснувшейся персоной. Не такой плечистый и высокий, как Фиртон, но не менее внушительный. Зато куда менее одетый — на кураторе первого курса факультета Огня Академии Стихий не было ничего, кроме обмотанного вокруг бедер полотенца.
— Хм… — протянул декан.
— Что? — бросил Глун раздраженно, а потом заметил меня.
Я не смутилась. А чего? Ну подумаешь, мужик в одном полотенце! По нашему телевидению и не такое увидеть можно. Но глаза все-таки опустила, потому что удивление, отразившееся на лице куратора, вызвало у меня неуместную улыбку.
А декан отвечать на вопрос не спешил.
— Доброе утро, Эмиль, — вместо этого доброжелательно поздоровался он. — Ты позволишь нам войти или прикажешь мяться на пороге?
Повисла недолгая пауза, а потом кто-то шумно вздохнул и сказал с достоинством, присущим истинному аристократу:
— Доброе утро, декан Фиртон. Безмерно рад вас видеть. И вас, Дарья Андреевна, тоже… с утром. И тоже очень рад. — А следом, после еще одной паузы: — Прошу, входите.
Ну, мы и вошли.
Любопытства по поводу того, как живет Глун, я, честно говоря, не испытывала. Но не обратить внимания на интерьер было невозможно.
Сероватый утренний свет проникал в гостиную через два высоких окна, забранных темными гардинами с золотым узором. А зажженные светильники и люстра сложной ковки с посеребрением позволяли в деталях рассмотреть узор на светлых тканевых обоях и пейзажи в вычурных рамах.
Мебели здесь оказалось немного. По центру расположился диван с парой кресел и низким чайным столиком, да вдоль стен стояла пара комодов. Ну и шкаф у входной двери, явно для верхней одежды предназначенный, рядом с которым узкое настенное зеркало от потолка до пола. На полу, к счастью для моих озябших босых ног, обнаружился ковер. Причем ковер с очень сдержанным рисунком.
Кроме того, по правую руку от входа находились две двери. Насколько я поняла, они вели в спальню и ванную. А слева еще одна, ее предназначение осталось мне непонятным.
В общем, на первый взгляд ничего особенного и уж тем более роскошного. Но если присмотреться внимательнее, то от каждой вещи в этой комнате веяло дороговизной и стилем. Как раз в духе сдержанного, не склонного к китчу аристократа.
Мы с деканом дружно сделали еще пару шагов в глубь гостиной, и вот тут манеры фон Глуна закончились.
— Располагайтесь, — буркнул он и независимо направился к двери, которая, по моему разумению, вела в ванную.
Пронаблюдав этот побег, Фиртон огляделся, снова взял меня под руку и потащил к низкому диванчику. А как только уселись, одарил пристальным взглядом и предложил:
— Ну, давай, рассказывай.
— Что рассказывать? — слегка опешила я.
— Как обстоят дела с учебой, — с улыбкой пояснил декан. — Что вызывает больше всего трудностей? Что, наоборот, получается?
Я не выдержала и чуток отодвинулась от блондина. Просто очередной шок случился: неужели в этом «прекрасном» учебном заведении есть кто-то, кого интересует моя успеваемость? Надо же!
— Даша? — дружелюбно, но с заметной долей нетерпения поторопил блондин.
А я даже открыла рот, чтобы ответить, но не успела. Дверь предположительно ванной распахнулась, и в гостиную вернулся фон Глун:
Куратор был причесан и одет в форменный алый балахон. А еще он выглядел заметно раздраженным, но Фиртона это не смутило. Собственно, завидев профессора, декан отвлекся от меня и все внимание направил непосредственно на Глуна.
— Эмиль, я хотел поинтересоваться, как же так получилось, что подопечная вашего курса, и к тому же избранница Ваула, вынуждена ходить по академии в таком неприглядном виде? Понимаю, у вас много дел, — в голосе декана вновь зазвучали вкрадчивые нотки, — но будьте любезны, профессор, все же выделите час-другой своего времени, чтобы разобраться с этим… казусом. Дабы не позорить и не компрометировать перед Ваулом наш факультет. Вы ведь знаете, какими могут быть проявления божественного, гм, недовольства?
Глун, как и я, намек понял. Причем, в отличие от меня, видимо, и впрямь не понаслышке с подобными вещами был знаком, поскольку даже спорить не стал. Куратор одарил Фиртона мрачным взглядом, развернулся и вышел из комнаты.
— Куда? — выдохнула я ошарашенно.
А декан равнодушно пожал плечами и опять свернул к интересующей его теме:
— Так как дела с учебой, Даш? Хоть что-нибудь получается?
— Э-э…
Нет, спасибо, конечно, за интерес к моей персоне, но все-таки объясните, что это сейчас было? Куда ушел Глун и почему вместо этого не послал Фиртона по известному адресу? Ведь я точно видела — хотел!
— Даша? — вновь позвал декан.
Я же недоуменно нахмурилась, но потом подумала: а зачем вообще заморачиваться поведением куратора? Пожалуй, это один из тех случаев, когда можно просто расслабиться и получать удовольствие, ибо от тебя тут ничего не зависит.
Поэтому я откинулась на спинку дивана и принялась рассказывать декану, как обстоят дела с учебой. Изначально, конечно, очень хотелось в грубой форме высказать все свои «фи», но я сдержалась. Просто прошлась по фактам.
Поведала о том, что по теоретическим дисциплинам я в числе отстающих, поскольку местную школу не заканчивала, а сделать для меня вводный курс или хотя бы пару-тройку занятий никто не потрудился. Рассказала, что занимаюсь сама. Вернее, занималась, до того как мне назначили две недели «танцев». И что после чтения школьных учебников лекции уже не кажутся такими уж непонятными.
Ну и выводами поделилась: справлюсь. В смысле, освою эту вашу магию обязательно, нравится вам или нет. Последнее, разумеется, не сказала, а только подумала. Ибо пусть Фиртон и ведет себя как душка, но он декан факультета Огня, то есть априори на стороне поларцев. А я еще не уверена, что поларцы меня приняли.
А вот о практике рассказывала с большим удовольствием, но старательно делала вид, будто мне глубоко плевать на созданный на первом же практикуме по медитации пульсар. И искренне наслаждалась заметно округлившимися глазами блондина.
Ну а когда тот сказал: «Поздравляю, Даша. Это действительно здорово!» — чуть с диванчика не свалилась. Вау! Первая настоящая похвала!
Да-да, помню, что Глун тоже хвалил, но он это делал язвительно и с подковыркой. А вот так просто, без пафоса и надменных взглядов — только Фиртон.
К тому же декан улыбался. Все время, что я рассказывала о своих сомнительных успехах в учебе, с губ Фиртона не сходила улыбка. Причем не издевательская, а совершенно нормальная, то есть он относился ко мне как к нормальному человеку.
После стольких дней, проведенных в отчуждении, это было так здорово, что я невольно стала проникаться к Фиртону симпатией. И даже начала улыбаться в ответ, причем совершенно искренне.
А потом в свои апартаменты вернулся Эмиль фон Глун.
Куратор был раздражен, впрочем, как всегда. В руках он держал пухлый сверток, который, едва войдя, протянул мне. После чего кивнул на дверь, предположительно ведущую в ванную, и сказал:
— У тебя три минуты на то, чтобы переодеться. Впрочем, если ты готова предстать перед своими родителями в этом, — профессор окинул насмешливым взором собственную рубашку, — то можем отправляться прямо сейчас.
От таких новостей у меня сердце вздрогнуло, а сверток едва не выпал из рук.
— Что? — сглотнув, ошарашенно пробормотала я. — Что вы сказали?
Глун картинно закатил глаза и тут же уставился на Фиртона. Мол, смотри, с кем приходится работать. Смотри, какая тупая.
Но декан играть в игру «забей иномирянку» не захотел. Он укоризненно покачал головой, сказал:
— Эмиль, ну зачем…
И точно хотел продолжить, но я перебила, ибо сил вести себя культурно не было:
— Лорд Глун, мне послышалось или мы действительно идем на Землю?
Между куратором и деканом в этот момент шла какая-то война взглядов. Наверное, именно поэтому профессор в кои-то веки ответил спокойно:
— Да, Даша. Мы идем на Землю. И у тебя осталось две минуты, чтобы привести себя в порядок.
Больше повторять не потребовалось. Я подскочила с дивана, пулей рванула к обозначенной двери и действительно оказалась в ванной.
Раскрыв сверток, я обнаружила свою мантию, балетки, а также всю остальную одежду, в которой шла на праздник Дня Всех Стихий. То есть, пока мы беседовали с Фиртоном, Глун сбегал в храм и разыскал мои вещи. Приятно. Особенно учитывая, что на улице шел дождь. Я-то не крутой маг Огня, я бы там точно вымокла.
Впрочем, это сущая мелочь в сравнении с тем, что мы идем домой! Мы идем на Землю!
Свой переход на Полар я не помнила, поскольку меня отправили в принудительный обморок в деканате родного универа, а вернули в сознание уже здесь, в Академии Стихий.
Причем очнулась я в больничном крыле и подробностей своего появления тут опять-таки не знала. Именно поэтому то, что случилось дальше, оказалось для меня в некотором роде неожиданностью.
Когда я сменила рубашку профессора на свою одежду и вышла из ванной, куратор и декан взглядами уже не мерялись. Просто ждали. Причем Фиртон сидел на диване, а Глун стоял подле окна.
Увидев меня, Глун скривил губы в подобии вежливой улыбки и указал на выход из комнаты. Я послушно кивнула и пошла, куда послали. Мужчины двинулись за мной.
Декан откололся от нашей компании где-то посередине коридора, а мы с куратором дошли до лестницы, спустились на первый этаж и вышли из общаги. Затем была прогулка до ректората, который, несмотря на выходной день, работал. Здесь Глун взял ключ от какого-то неведомого мне помещения.
Это помещение, как вскоре выяснилось, располагалось там же, но этажом ниже. Оно представляло собой небольшой мрачноватый зал с колоннами из серого мрамора. А ровно в центре этого зала стояла каменная арка, предназначение которой угадывалось на раз.
Портал. Точно портал!
Только теперь я в полной мере поверила, что это не сон и мы действительно идем на Землю. Обернулась, послала Глуну благодарный взгляд, а в ответ услышала:
— О доме подумай.
— Как? — Знаю, что вопрос глупый, но ведь реально непонятно.
Профессор, который галантно пропустил меня вперед, когда мы в этот зал входили, приблизился и пояснил:
— Закрой глаза и представь дом, в котором ты жила, когда была на Земле. Представь во всех подробностях и деталях. Все, что вспомнишь. Это нужно для того, чтобы настроить портал.
Удивительно, но Глун по-прежнему вел себя прилично. В смысле, не язвил, ядом не плевался, и это радовало.
Я крепко зажмурилась и вообразила… нет, почему-то не сам дом, а лестничную клетку перед нашей квартирой. А в следующий миг почувствовала, как меня схватили за локоть, и резко распахнула глаза.
Не знаю, какую магию применял куратор. Понятия не имею, когда успел сотворить заклинание. Но внутреннее пространство каменной арки затянуло странной радужной пленкой, словно огромным мыльным пузырем. А за переливчатыми разводами виднелась та самая лестничная клетка, которую я столь усиленно воображала.
Сердце при взгляде на эту картину забилось стократ чаще, ну а потом…
— Все, пора, — буркнул Глун и, прежде чем я успела опомниться, втащил в арку.
Это было жестко! Совсем не так, как в сказке!
Сначала я ощутила удар — это пленка нашему «вторжению» сопротивлялась. Потом сдавило виски от дикой боли, а завершающим аккордом стала подкатившая к горлу тошнота.
От полного спектра отвратительных ощущений я зашаталась и, не подсуетись Глун вовремя, точно бы рухнула на пол. Правда, в процессе ловли меня куратор умудрился еще и на кнопку звонка нажать. Сердце после этого не просто застучало — едва из груди не выпрыгнуло!
А потом мне снова стало плохо, и куратору опять ловить пришлось, ибо дверь квартиры открылась и на пороге появилась моя драгоценная, любимая мамочка. На ней был знакомый василькового цвета халат и мягкие тапки, а в руках — маленькая лейка для комнатных растений.
Я, честно говоря, ждала ошарашенного выдоха и визга: ведь меня фактически похитили. Но ничего подобного не произошло, губы мамы дрогнули в теплой улыбке, а потом я услышала:
— Андрей! Макс! Угадайте, кто пришел!
А дальше давнее мое предположение о гипнозе подтвердилось на двести процентов.
Сначала мы обнимались и искренне радовались встрече. Затем мама в приказном порядке загнала всех на кухню и усадила пить чай. Так как я в последний раз ела вчера вечером, то с радостью налегала на приготовленные мамой бутерброды и больше слушала, чем говорила.
И вот из этих разговоров стало понятно: родители и брат в курсе, где и на кого я учусь. Более того, они считают все это вполне нормальным.
Ну да, другой мир. Да, академия магии. Да, факультет Огня. И что? Главное, поступила сама, и еще важнее, что «на бюджет».
Брат даже расстраивался, что ему только двенадцать лет и он попасть в эту академию не может. Но Макс-то понятно: подросток, на фэнтези и компьютерных играх помешанный. Но мама с папой! Здравомыслящие люди! Нет, это точно гипноз.
Профессор Глун, кстати, при разговоре с ними держался чуть лучше, чем обычно, — он казался не ледяным, а просто холодным, и яда в голосе не было. Хотя чувствовалось: аристократ не в восторге от компании простолюдинов, да еще и иномирян. Вот только моих родных это совершенно не задевало. Кажется, они этого пренебрежения вообще не замечали.
Еще одним удивительным моментом оказалось то, что Глун меня хвалил. Ага-ага! Куратор сидел и спокойно рассказывал о том, что я пока в отстающих, но это ненадолго, потому что очень стараюсь, да и уровень магии более чем приличный.
Когда речь зашла о перспективах трудоустройства на Поларе, меня из-за стола выгнали. Точнее, фон Глун не без усмешки напомнил, что мы не просто так на Землю пришли. Время, мол, ограничено, так что если не успею собрать чемоданы, то, — увы, опять останусь в чем есть.
Пришлось встать и отправиться в нашу с братом комнату. А там меня ждал не слишком приятный, но ожидаемый сюрприз. Неприятность заключалась в том, что за время моего отсутствия братик оккупировал мою законную половину.
На моей кровати, поверх одеяла, валялся его ноут, какие-то мальчиковские журналы, несколько школьных учебников, джойстик от приставки и еще какой-то мусор. Половина моего шкафа оказалась напичкана его, максовскими, вещами. А на моем письменном столе разместился очередной конструктор.
Честно говоря, это было обидно, потому что я как бы там страдаю, домой рвусь, а он… Сволочь мелкая. Никакого уважения к старшим.
Но поскольку времени, да и желания вправлять мозги братцу не было, я стиснула зубы, вытащила из дальнего угла чемодан и принялась набивать его вещами.
Брала все подряд, потому что, опять-таки, времени оставалось в обрез. Да и смысл подборами заниматься? Ведь у меня есть волшебный шкаф, через который можно будет при необходимости забрать из дома всю остальную одежду и обувь. И теперь, после визита на Землю, я смогу пользоваться этим шкафом без опаски, потому что появится прикрытие в виде этого самого чемодана.
После чемодана была сумка, в которую я утрамбовала большую часть собственной обуви. Затем большой-пребольшой пакет, куда сложила всю найденную в доме канцелярку — ее через шкаф не достать, так что это действительно нужно.
Дальше последовали расчески, пенки для волос, шампуни, косметика и прочие женские мелочи. Их уже собирали вместе с мамой, которая наконец-таки сумела оторваться от гостя и уделить время дочери. Почему не сразу? Да просто не очень-то по мне соскучилась.
И хотя я прекрасно понимала, что последнее было следствием того же гипноза, но все равно обидно стало. Утешал лишь тот факт, что родители не сходят с ума от переживаний. Их психика в безопасности, а это безусловный плюс. Зная, что с родными все хорошо, жить и бороться гораздо легче.
Но когда сборы были окончены, я все-таки не выдержала. Вот честно — не хотела показывать, как мне трудно, тем более что рядом куратор маячил. Но едва мама обняла и спросила: «Ну ты как?» — слезы сами из глаз брызнули.
Очень хотелось рассказать ей об издевательствах сокурсников, о ненависти преподов, о ночной стычке с богиней в храме Огня. Безумно хотелось поведать о Зябе и Кузьме — уж что-что, а способности домового мама бы точно оценила. О домогательствах Каста рассказать хотелось. О дружелюбном Дорсе, метке Ваула и божественном подарке, который, как и прежде, болтался на моей шее…
Но я прикусила губу и объяснила слезы одним, и довольно правдивым, кстати, словом: «Скучаю». Да-да, очень сильно скучаю по дому! И по родителям. И даже по Максу, чтоб ему пусто было.
А еще в комнате нашлась моя сумочка — та самая, которую я обронила, когда падала в обморок в деканате родного универа. И в сумочке все «утраченные» вещи, в том числе мобильный. Телефон, разумеется, уже разрядился, но не в этом суть. Просто у меня появилась возможность позвонить подругам.
Однако я ею не воспользовалась. С одной стороны, очень хотелось услышать их голоса, а с другой… я вдруг поняла, что смысла в этих звонках нет. Никакого.
Вообще, в этот момент родной мир показался вдруг таким далеким, таким недосягаемым. И жизнь, которая всего три недели назад была для меня нормой, стала восприниматься как очень давнее прошлое. Неожиданно пришло осознание: мое настоящее — это Полар, и только решив проблемы там, я смогу строить свое будущее.
Да, мое настоящее связано с Поларом. И я должна вернуться в негостеприимную Академию Стихий. Должна, потому что так надо. Потому что девушки с Земли не сдаются!
Я понимала это, когда выходила из «детской», волоча за собой пухлый чемодан. Я понимала это, когда профессор Глун по-хозяйски прошел в большую комнату, выполнявшую роль гостиной и родительской спальни, и указал на центр ковра — мол, отсюда в академию отправимся. Я осознавала это, когда обнимала маму, папу и ерошила непослушные волосы младшего брата, который вдруг перестал казаться гадким. Но…
Но когда Глун велел подойти, цепко ухватил за локоть, прикрыл глаза и начал шептать заклинание, мне стоило огромных усилий побороть в себе жажду крови. Уж очень хотелось схватить тяжелую хрустальную вазу (а она как раз очень удачно стояла) и обрушить ее на голову куратора-аристократа. За долю секунды, которую мной владела эта жажда, я даже успела придумать, как спрятать труп!
Но… да-да, снова «но». После этого мне вспомнились глаза твира — честные, добрые и очень голодные. А потом представилось, что случится с малышом, если я не вернусь.
Маленького ушастого лиса с бордовой шерсткой, который упорно считает себя котиком, посадят в огненную клетку.
Перед глазами встала поникшая мордочка Кузи, его печально обвисшие уши. Глаза, в которых отражается душевная боль от предательства и понимание, что впереди ждет смерть. Просто смерть, без права на помилование. Его даже судить не будут, просто уничтожат, и все. А я этого допустить не могу. Ни за что.
Именно поэтому я отбросила мысли о побеге и крепко зажмурилась, приготовившись ощутить все «прелести» телепортации. И ощутила.
Удар о невидимую стену. Боль и резкий перепад давления. Удушливая волна тошноты. А еще бешеное сердцебиение и дикая слабость. Последняя точно бы свалила с ног, но куратор, как ни удивительно, вновь поддержал и упасть не позволил.
Собственно, он удерживал меня до тех пор, пока не убедился, что я способна стоять на ногах самостоятельно.
Но на этом лимит его добрых дел исчерпался. Едва я пришла в себя, Глун отступил и спросил холодно:
— Все? Теперь-то ты довольна?
После чего, не дожидаясь ответа, круто развернулся на каблуках и направился прочь. А я осталась стоять, понимая, что чемодан и сумки придется тащить в общагу самой.
Черт! Вот зачем я набрала столько вещей? Как теперь с ними управиться?
Я оглядела свои пожитки и с грустью вздохнула. Эх, Дорса бы сюда. Во-первых, он сам по себе парень сильный, во-вторых, имеет в помощниках волшебную водичку. А я… Нет, стать мужчиной с огромными бицепсами не мечтаю, но если бы я была настоящим магом, то с проблемой багажа на раз справилась.
И в том, что касается перехода…
Я резко оглянулась на «погасший» портал и застыла. Осознание было внезапным, но слишком ярким. Ведь я — не маг! Ну, то есть маг, но необученный и посему слабый. А следовательно, я могла умереть при переходе! Ведь еще в первые дни после прибытия на Полар мне говорили, что на тех, кто не владеет магией, телепортация действует особенно губительно. И сильно сомневаюсь, что мне врали. То есть врали мне много, но в этом вряд ли.
Уж не поэтому ли мне было так плохо? И показавшаяся поначалу странной поддержка Глуна в свете этой информации выглядела более чем логичной. По крайней мере, в храме, в момент реальной опасности, он вел себя также: поддерживал и не язвил.
Да, все сходится. И подводит к одному единственному выводу — надо учиться. Освоить магическую науку хотя бы для того, чтобы при следующем переходе не подвергаться смертельному риску. Потому что я не имею права умереть, я обязана выжить.
