У меня был только один бойфренд, если считать тех, до кого я когда-либо дотрагивалась. Наши отношения длились недолго, у нас ничего не вышло. Другом он был отличным, а вот бойфрендом — довольно неприятным.

Его звали Бен. Мы познакомились, как и все, виртуально. Встретились в имитации старой, еще не затонувшей Венеции. Кроме нас, там никого не было. Он очень много знал об искусстве, и это произвело на меня большое впечатление.

Он жил в Канаде, в Монреале. Иногда, по вечерам я ездила к нему по магнитному треку через Атлантический океан, над больницей, где я родилась. Она до сих пор парила над океаном. Бен был довольно симпатичным, но когда начинал спорить, то морщил нос, поджимал губы и становился похожим на грызуна.

А спорил он почти по любому поводу. Вначале мне казалось, что постоянные дискуссии придают нашим отношениям остроту, как чили, добавленный в блюдо. Но сейчас понимаю, что споры иногда возникают от скуки.

Чаще всего мы схлестывались из-за религии. Бен и его родители были ярыми приверженцами симуляционистов. Они были членами Церкви Симуляции и каждый вечер посещали службы в капсуле.

Но на меня сама идея симуляционизма нагоняла тоску.

Как и сейчас.

— Если все мы, люди, — просто имитация внутри огромной компьютерной программы, какой тогда смысл в нашем существовании?

Бен посмотрел на меня с пренебрежением. Пожалуй, вот такие взгляды лучше всего отражали его властность и характер наших отношений.

— Смысл в жизни не появится только потому, что тебе так хочется.

— Да, но и в твоем случае это верно! Ты веришь в сотворение вселенной инопланетным компьютером? Но кто сказал, что это правда?

Бен начал злиться: я позволила себе усомниться в истинности его убеждений.

— Послушай, — сказал он, — посмотри на то, что люди могут создать. Они могут воссоздать любую часть мира. Любой исторический период! Стоит только захотеть, и мы можем оказаться в Англии времен Елизаветы, зайти в паб и поболтать с Шекспиром.

— Нет, не можем! Это виртуальная симуляция паба! И это не Шекспир, а компьютерная программа, которая его цитирует.

— В наиболее продвинутых симуляторах сейчас находятся самостоятельно мыслящие существа — искусственные люди. И вскоре мы начнем создавать существ, которые смогут самостоятельно развиваться. А как насчет Эхо? Некоторые из них уже могут самостоятельно мыслить. Конечно, они не способны испытывать эмоции или мечтать, но однажды… однажды…

— Это худший кошмар моего отца, — возразила я, — а возможно, и мой тоже.

Я и правда так думала. Конечно, я не была таким эхофобом, как папа, и Алисса появилась у нас именно благодаря моему решающему голосу, но некоторые его слова прочно засели в моей голове.

Я думаю, наше представление о родителях — это целая система мнений, одни из которых отрицаешь, а другие, наоборот, остаются с тобой навсегда. Словно книга, которую ты постоянно редактируешь.

Помню, я лежала на диване и гладила одного из питомцев Бена. Некоторые из них даже были настоящими. По крайней мере, тот, что спал на моем животе, — кот по имени Белински. Его назвали в честь человека, который спроектировал купол на Луне и дал человечеству возможность переселиться на другую планету. Кот был чудесный, красивого черепахового окраса. А своим мурлыканием он мог покорять города.

Бен в это время кричал на кухне на Альберта, его тогдашнего Эхо. До сих в ушах стоит его голос:

— Альберт, тупой робот! Принеси-ка нам супу!

Для сторонника компьютерной симуляции он разговаривал с Эхо слишком грубо.

Но тогда мне было все равно, потому что об Эхо не принято беспокоиться. И еще я помню, как на другой день отправилась с Беном и его родителями на космодром. Их бизнес на Земле рухнул, и они собирались заняться недвижимостью на Луне. Помню наш последний поцелуй. Его пальцы коснулись моего лица. Я смотрела, как он мне машет на прощание — рука та же самая, что притронулась к моей щеке.

Это было тяжело. Но абсолютно несравнимо с той болью, которую я испытала, когда увидела, как забирают Дэниела.