ГЛАВА 14
— Не надо было тебя туда везти, — сказал он. — Прости меня. Прости.
— Все хорошо, — я попыталась его успокоить. Внутри у меня было чудовищно пусто. Никакими словами не описать. Что-то вроде чувства вины, вызванного тем, что происходит со мной, после того, как родители умерли. Но в тот жуткий момент на платформе мне было не до депрессии. Может быть, постоянная опасность — это единственный способ справиться с горем? Может быть, оказаться на волосок от смерти — единственный способ вернуться к жизни?
Я снова подключила нейродетекторы. Мгновенно яростный водоворот в голове успокоился. Дядя Алекс опять сказал, что мне нужно постараться их не носить.
— Я не святой, — говорил он, пока мы парковались высоко над его домом. — Но я хочу о тебе позаботиться. Послушай, у меня возникли непредвиденные дела. Завтра мне нужно кое-куда съездить по делам компании, побывать на складе, но это всего на день. Все остальное время я буду здесь. Ты не останешься дома одна.
Я вспомнила, как он мне говорил: «Я проведу дома всю следующую неделю, а если понадобится, то и больше. Я не буду уезжать, обещаю».
Меня охватило беспокойство.
— Куда вы собираетесь?
— В Париж.
Париж.
Я вспомнила, как мама возила меня в лучший европейский бассейн. Субботними утрами, которые никогда не вернутся.
Левиборд опустил нас на лужайку. Эхо все еще работали в саду. Дядя Алекс посмотрел на меня и сказал:
— Тебе на самом деле не о чем беспокоиться. Вот как я вижу свою миссию и миссию корпорации «Касл»: позволить людям добиться всего, на что они способны, делая в то же время мир безопаснее. Я знаю, тебе сложно представить, что Эхо могут обеспечивать безопасность, но вообще-то это и правда возможно. Что касается «Семпуры», ею управляют сумасшедшие. Абсолютные психи. Тамошние боссы… Все, о чем они беспокоятся, — это идеи. Они хотят создавать Эхо, более продвинутых, чем люди, и, стремясь к этому, идут на любой риск. Лина Семпура — сумасшедшая. Ты знаешь, какой была ее первая работа?
— Нет.
— Она проектировала военных роботов для корейцев. Вот ее прошлое. Машины-убийцы. Да и сама она едва ли человек. Ее растили Эхо. Родители умерли, когда она была совсем ма… — дядя осекся. Он понял, что вряд ли это подходящая для меня история. — В общем, это группа Франкенштейнов. Могу поспорить, ты читала эту книгу.
Я кивнула. Мы шли по траве в сторону дома.
Он улыбнулся.
— Ну, конечно же, читала. Ты, наверное, проглотила больше книг, чем я. Когда мы с твоим папой разговаривали в последний раз, он упомянул, что ты сдала Вселенский экзамен в четырнадцать лет, на три года раньше, чем положено. Ты, должно быть, уже готова к университету.
— Оксфорд, — подтвердила я. — Меня уже приняли. Занятия начнутся в июне.
Мы прошли через огромный холл. Там было несколько голограмм. Дорогие скульптуры, через которые можно пройти насквозь: единорог, обнаженная женщина, огромная ракушка. Голограммы висели и на стенах. Довольно мало картин, в основном — портреты членов семьи и реклама продукции «Касл». На одной из них дядя Алекс в здании парламента обнимал за плечи улыбающуюся Бернадину Джонсон.
Яго сидел за столом и играл в шахматы с Эхо. Тем самым, Дэниелом. Эхо сидел к нам спиной. Я не почувствовала прежнего страха — то ли из-за нейродетекторов, то ли из-за происшествия в Клаудвилле.
— Надо же, Оксфорд… Прямо как твои родители, — продолжал дядя Алекс. Тогда я этого не заметила, но теперь, оглядываясь назад, могу сказать, что в его голосе прозвучала грустная нотка. Может быть, потому, что его самого исключили из школы. Один из немногих фактов его биографии, который был мне известен. Однажды он взломал программное обеспечение школы, в которую они ходили с моим папой, и почти уничтожил ее. Его поймали и исключили из всех существующих школьных программ. Должно быть, дядю Алекса задевало, что папа получил самые высокие оценки из всех возможных во Вселенной.
— А что ты собираешься изучать? — спросил он, и его тонкие брови взлетели вверх, точно крылья.
— Философию, — ответила я тихо. Яго заметил нас и слегка нахмурился, а затем вернулся к игре с Дэниелом.
— А-а, самый старый предмет. Поиск смысла существования. Тебе надо учиться. Я помогу, Одри. Всем, чем смогу, — дядя Алекс вздохнул и остановился внутри голограммы огромной ракушки.
Он прошептал так, чтобы Яго не услышал:
— Мне сложно с ним разговаривать. Почти никогда не удается вытащить его из капсулы. Правда, он любит шахматы. Иногда мы играем вместе. Так что есть надежда. И честно говоря, я никогда не был лучшим отцом на свете. Я дал ему все, кроме того, что ему нужно. Кроме моего времени.
Мы двинулись дальше, и в этот самый момент Яго психанул.
— Что? — заорал он. Вскочил и швырнул шахматную доску через всю комнату так, что фигурки покатились к нам по полу. Похоже, он очень сильно разозлился на Дэниела: лицо покраснело, глаза из-под темной кудрявой челки сверкали презрением.
— Ты не можешь так делать! Ты, черт возьми, не можешь так делать! Ты делаешь только то, что тебе говорят, а я приказал тебе проиграть!
— Яго! — крикнул дядя Алекс. — Следи за языком!
Он бежал к сыну, когда тот размахнулся и ударил Дэниела по лицу.
Эхо в упор посмотрел на мальчишку.
— Ты проиграл, — проговорил он. — Мат.
Это заставило дядю Алекса напрячься куда больше, чем ругательство Яго.
— Подожди-ка, подожди минутку, — он подошел и уставился на Дэниела. — Что здесь произошло?
— Он не послушался моего приказа, — пояснил Яго. — Я приказал, чтобы он играл хорошо, но все равно хуже, чем я. А он разбил меня в двенадцать ходов! Мат! Его нужно утилизировать.
Дядя Алекс бросил на меня быстрый взгляд — наверное, беспокоился, как я на все это отреагирую. Потом он переключился на Дэниела:
— Возвращайся в свою часть дома. Живо. В противном случае будешь наказан. Ты меня понял?
Наказан. Разве Эхо можно наказать?
Дэниел прошел мимо и снова в упор посмотрел на меня. Казалось, он видит меня насквозь. «Ты не…» — прошептал он, но замялся и пошел дальше. Или, по крайней мере, мне показалось, что он произнес именно это. Что это было? Предупреждение или угроза?
Дядя Алекс вернулся в мою комнату:
— Не переживай. Яго сделал что-то не так. Он неправильно сформулировал команду. Или жульничал во время игры. Он иногда так делает, чтобы привлечь мое внимание. Что же касается более серьезных вещей… Возможно, полиция захочет с тобой пообщаться. Но ты не должна беспокоиться о…
— О том, что произошло в Клаудвилле?
Моя наивность вызвала у него улыбку:
— На Клаудвилль полиция уже давно махнула рукой. Нет. О том, что произошло с твоими родителями. Помнишь, я упоминал об этом, когда мы ехали сюда. Тебя могут попросить выступить свидетелем против «Семпуры», рассказать миру о том, что произошло.
Мне было сложно все это переварить. Даже думать ни о чем не хотелось. Наверное, я просто сказала: «Хорошо». Должно быть, я отреагировала слишком вяло, потому что дядя сказал:
— Эффект от нейродетекторов нивелируется в процессе использования, но вначале он может быть довольно сильным. Ты можешь чувствовать себя немного растерянной.
— Угу.
Но тут я вспомнила, что он собирается в Париж.
Мне не хотелось оставаться дома одной, в компании Яго и Эхо. Я хотела быть с дядей Алексом.
— А можно и мне с вами? В Париж?
Дядя Алекс посмотрел на меня долгим взглядом. На секунду показалось, что он колеблется.
— Не думаю, что это хорошая мысль, — наконец ответил он. — Я поеду на склад, где полно Эхо. Они делают Мадару. Хочу проверить, как идет работа.
— Ох, — выдохнула я. Это меняло дело. Моя идея казалась уже не такой привлекательной. Я закрыла глаза и немного подумала.
— Да, наверное, мне лучше остаться здесь.
Дядя Алекс попытался в очередной раз меня успокоить:
— Тебе не о чем волноваться. Ни Дэниел, ни любой другой Эхо, живущий под моей крышей, не способны причинить вред человеку. Подобное никогда не происходило с прототипами «Касл». На меня работают лучшие в мире дизайнеры. Победа в шахматах — неопасный дефект, уверяю тебя.
Он убедил бы меня, если бы сам не был так взволнован.
