Глава 7
Эббот сидел за письменным столом, положив ногу на ногу.
— Ты почти не поела за обедом. Все еще плохо себя чувствуешь?
Я рухнула в кресло. Ужин был таким напряженным, что я смогла впихнуть в себя только пару кусочков. На меня все время пялился Петр.
— Я хочу, чтобы их здесь не было.
Эббот поскреб бородатый подбородок. Его песочного цвета волосы были как всегда стянуты сзади в хвост.
— Лейла, я понимаю, что тебе не по себе, но Илья заверил меня, что Петр не доставит тебе проблем.
— Правда? Забавно, потому что чуть раньше он уже пытался зажать меня в угол.
Пальцы Эббота замерли, взгляд светлых глаз стал жестким.
— Он что-нибудь тебе сделал?
— Не то, что… в прошлый раз. — Я неловко поерзала, чувствуя, как вспыхнуло лицо.
Эббот глубоко вздохнул.
— Ты можешь просто держаться подальше от него ближайшие недели?
— Я и держусь от него подальше! — потрясенно воскликнула я. — Это он не будет держаться подальше от меня! Если он еще раз приблизится ко мне, богом клянусь, я заберу его…
Эббот ударил ладонью по столу, и я испуганно подпрыгнула в кресле.
— Ничего подобного ты не сделаешь, Лейла!
У меня екнуло сердце.
— Я это несерьезно сказала. Мне жаль.
— Это не шутки, Лейла. — Он покачал головой и продолжил говорить со мной как с дурно воспитанным ребенком: — Я очень расстроен, что тебе вообще пришло в голову сказать подобную вещь. Если бы тебя услышал кто-то из наших гостей, включая отца Петра, это привело бы к ужасным последствиям.
На душе было неприятно и мерзко. Я всегда очень переживала, если случалось расстраивать Эббота. Слишком многим я была обязана ему: домом, безопасностью, жизнью. Я опустила глаза, крутя в пальцах кольцо.
— Мне жаль, правда жаль.
Эббот вздохнул, и я услышала, как он откинулся на спинку стула. Я украдкой взглянула на него, не желая увеличивать список своих прегрешений еще больше. Прикрыв глаза, он провел пальцами по лбу.
— О чем ты хотела поговорить со мной, Лейла?
Все связанное с зомби неожиданно перестало мне казаться таким уж важным. Как и появление в моей жизни Рота. Мне просто хотелось спрятаться в своей спальне.
— Лейла? — позвал Эббот, доставая из деревянной коробки на столе толстую сигару. Он никогда их не курил, но любил вертеть в пальцах.
— Ни о чем, — наконец сказала я. — Просто кое-что произошло сегодня в школе.
Его светлые брови приподнялись.
— Ты хотела поговорить со мной о школе? Я знаю, что Зейн занят Даникой и тренировками, но у меня сейчас дел невпроворот. Возможно, с тобой с большим удовольствием поговорит об этом Жасмин?
Лицо так горело, что на нем, наверное, можно было жарить яичницу.
— Я собиралась говорить не о парнях и оценках.
Эббот покрутил сигару между пальцев.
— Как твоя успеваемость? Учительница разрешила тебе написать контрольную?
Я выпустила из пальцев кольцо, с досады сжав подлокотники кресла.
— С оценками у меня все хорошо. Но я должна…
— Что вы оба здесь делаете?
Я развернулась. В дверном проеме стоял растрепанный Зейн.
— Я пытаюсь рассказать Эбботу о том, что произошло сегодня в школе.
Безмятежность в его глазах сменилась удивлением. Он взглянул на своего отца, и на его лице медленно расплылась улыбка.
— И как успехи?
Эббот тяжело вздохнул, возвращая сигару в коробку.
— Лейла, мне скоро нужно уходить на встречу с комиссаром полиции и мэром города.
— Сегодня в школе был зомби, — выпалила я.
— Что? — Остановившись за моим креслом, Зейн легонько дернул меня за ухо, и я отбросила его руку. — О чем ты говоришь?
Эббот весь подобрался, настороженно глядя на меня.
— Он был в бойлерной и…
— Откуда ты узнала, что он там? — перебил меня Эббот, наклонившись вперед.
О Роте они не должны знать. Ни в коем случае.
— Я… я почувствовала его запах.
Зейн опустился в кресло рядом со мной.
— Его кто-нибудь видел?
Меня передернуло.
— Если бы увидел, то об этом бы уже растрезвонили в вечерних новостях. Видок у него был тот еще.
— Он сейчас в школьной бойлерной? — Эббот встал и опустил закатанные рукава рубашки.
— А… да, но он не доставит никаких проблем. От него осталась лишь куча тряпья да мерзкая жижа.
— Подожди-ка, — нахмурился Зейн, глядя на меня. — Ты почувствовала запах зомби и, зная, какими опасными они могут быть, решила спуститься в бойлерную и разобраться с ним?
Я непонимающе глядела на него. Куда он клонит?
— Ну да.
— И разобралась с ним? То есть убила?
Ну…
— Да.
Зейн бросил на отца многозначительный взгляд.
— Отец…
— Что? — переводила я взгляд с одного на другого.
Эббот обошел стол.
— Каковы правила, Лейла?
У меня тревожно засосало под ложечкой.
— Я не лезу ни во что опасное, но…
— Зейн рассказал мне, что ты недавно пошла за Притворщиком в переулок, — прервал меня Эббот привычным отцовским тоном. Разочарованным отцовским тоном. — И тот оказался Ищейкой.
— Я… — Закрыв рот, я красноречиво посмотрела на Зейна. Избегая моего взгляда, он смотрел на отца. — Это ерунда.
— Идти за каким бы то ни было демоном в переулок — не ерунда, Лейла. — Сложив руки на груди, Эббот смерил меня недовольным взглядом. — Ты прекрасно знаешь: никто, кроме нас, не видит твоих меток. Не было никакой необходимости идти за демоном туда, где поблизости никого не было. И вместо того чтобы преследовать сегодня зомби, ты должна была позвонить Морису. Он бы нас разбудил, и мы бы сами разобрались с проблемой.
Боже. Я вжалась в кресло.
— Но…
— Никаких «но», Лейла. Что могло бы случиться, если бы зомби кто-нибудь увидел? На нас возложена большая ответственность: охранять людей, скрывая от них правду. Человечество должно верить в существование Ада и Рая, но без доказательства в виде демонов.
— Может, ей следует на время прекратить проставление меток? — предложил Зейн. — Нам не нужно, чтобы она это делала. Если честно, мы порядком обленились: вместо того, чтобы выискивать демонов самим, полагаемся лишь на ее метки.
Прямо у меня на глазах моя свобода утекала сквозь пальцы благодаря его самым лучшим намерениям.
— О зомби сегодня никто не узнал!
— Не в этом дело! — рявкнул Эббот. — Ты прекрасно знаешь, к каким серьезным последствиям могло привести твое молчание, не говоря уже о том, что ты рисковала собственной жизнью.
В его голосе отчетливо слышалось разочарование. Я смущенно заерзала в кресле, чувствуя себя лилипутом.
— Этой ночью нужно проверить школу, — сказал Зейн. — Пусть уполномоченный свяжется с директором, скажет, что это обычная проверка, чтобы не возникло никаких подозрений.
— Верное решение. — Эббот одарил сына улыбкой, полной гордости.
Я разозлилась.
— Мне больше нельзя ставить метки?
— Мне нужно подумать об этом, — ответил Эббот.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Мне была невыносима мысль о том, что я не смогу ставить метки. Только эта способность искупала присутствие в моей крови демонической крови, ну или по крайней мере помогала чувствовать себя более уверенно. Отобрать у меня это было все равно, что дать мне пощечину. Кроме того, когда я ставила метки, то могла находиться вне дома, что было особенно важно сейчас, когда здесь находится Петр. Я еще раз извинилась и вышла из кабинета. Я готова была разреветься, или закричать, или кого-нибудь ударить.
Зейн вышел за мной в коридор.
— Эй.
Я остановилась возле лестницы, бурля от злости, и подождала, пока он подойдет ко мне.
— Так уж было нужно рассказывать ему об Ищейке? Спасибо, ты мне очень удружил.
Зейн нахмурился.
— Он должен был знать об этом, Лейла. Ты подвергла себя опасности и могла пострадать.
— Тогда почему вместо того, чтобы обсудить это со мной, ты побежал к своему папочке?
— Я ни к кому не побежал. — На его скулах заходили желваки.
Я скрестила руки на груди.
— Да? А по мне именно это ты и сделал.
Зейн одарил меня знакомым взглядом, в котором читалось: ты снова ведешь себя по-детски, и мое терпение уже на исходе.
Я проигнорировала это.
— Зачем ты вообще предложил, чтобы я перестала ставить метки? Ты же знаешь, как это важно для меня.
— Твоя безопасность важнее. Я всегда был против того, чтобы ты в одиночку носилась по Округу, гоняясь за демонами. Это опасно.
— Я ставлю метки с тринадцати лет, Зейн. И у меня никогда не было проблем…
— Пока ты не встретилась с Ищейкой, — перебил он меня, и его лицо порозовело от гнева. Зейн редко терял хладнокровие, когда дело касалось меня, но иногда я его все же доводила. — И дело не только в демонах. Ты юная и хорошенькая. Кто знает, кого и как ты можешь вдруг заинтересовать?
В любое другое время я бы заволновалась, услышав, что он назвал меня хорошенькой, но сейчас мне хотелось швырнуть все вышесказанное обратно ему в лицо.
— Я могу о себе позаботиться.
Зейн внимательно посмотрел на меня:
— То, чему я тебя научил, не поможет при серьезных обстоятельствах.
Вне себя от раздражения и желая доказать, что я вполне способна постоять за себя, не подумав, я брякнула:
— И я знаю, как кого-нибудь прикончить.
Зейн понял, о чем я говорю.
— Это так ты собираешься себя защищать? — Выражение его лица говорило о том, что он не может поверить в то, что услышал. — Забрав чью-то душу? Очаровательно.
Осознав свою ошибку, я сразу постаралась взять обратно свои слова.
— Я это не серьезно, ты же знаешь, Зейн.
Мои слова явно не убедили его.
— Как скажешь. Я должен идти, у меня есть дела.
— Даника, например? — Слова сорвались прежде, чем я успела себя остановить.
Зейн прикрыл глаза, а когда открыл, они были холодными, льдисто-голубыми.
— Очень по-взрослому. Спокойной ночи, Лейла.
Я смотрела, как он уходит, и горячие слезы застилали глаза. Я все порчу, даже особо не стараясь. У меня к этому явный талант. Развернувшись, я увидела стоящего в гостиной Петра. Ухмылка на его лице сказала мне, что он слышал всю нашу перепалку и наслаждался ей.
* * *
Я проснулась. Сердце колотилось, горло горело. Запутавшиеся вокруг ног простыни раздражали кожу. Перевернувшись на живот, я посмотрела на горящий неоново-зеленым светом будильник.
2:52 ночи.
Мне нужно что-нибудь сладкое.
Сбросив простыни, я встала. Ночная рубашка прилипла к влажной коже. В коридоре не горело ни единой лампочки, но я и так знала дорогу. Было так много ночей, когда внезапно нахлынувшее острое желание влекло меня по темному коридору на кухню.
Я торопливо спустилась по лестнице и прошла через погруженные в темноту комнаты. Ноги слабели, сердцебиение ускорилось. Так жить невозможно.
Рука подрагивала, когда я потянула дверцу холодильника. Мои ноги и пол залил желтый свет. Я наклонилась, нетерпеливо выглядывая среди воды и молока пакет апельсинового сока. Раздосадованная и уже готовая что-нибудь пнуть, я отыскала сок за яйцами.
Пакет выскользнул из моих дрожащих пальцев, плюхнулся на пол и обрызгал соком ноги. По моим щекам потекли слезы. Черт подери! Я плакала над пролитым апельсиновым соком. Это, наверное, один из самых дурацких моментов в моей жизни.
Я сидела возле липкой лужи, не обращая внимания на холодный воздух, шедший из холодильника. Бог знает, как долго я так сидела, прежде чем захлопнуть дверцу. Кухня сразу же погрузилась в темноту. И это хорошо. Тут была только до нелепости тупая я и еще темнота. И никаких свидетелей моей истерики.
Затем я услышала тихий трепет крыльев, который становился все громче по мере приближения к кухне. Я напряженно ждала, затаив дыхание. Воздух около меня колыхнулся. Подняв взгляд, я увидела желтые глаза и клыки, окруженные кожей цвета гранита, плоский нос с прорезями ноздрей и каскад темных волос, разделенных двумя загнутыми рогами.
В своей истинной форме Даника была такой же неотразимой, как и в человеческой.
Постукивая когтями по кафельному полу, она обошла кухонный островок, взяла рулон бумажных полотенец и остановилась рядом со мной.
— Нужна помощь?
Довольно странно видеть высоченную горгулью, предлагающую тебе бумажные полотенца.
Даника смотрела на меня сверху вниз, изогнув темно-серые губы в нерешительной улыбке. Я поспешно вытерла слезы и взяла у нее рулон.
— Спасибо.
Присев, Даника сложила крылья и вытерла полотенцами большую часть лужи.
— Тебе нехорошо?
— Я в порядке. — Я подняла пакет из-под сока. Он был пуст. Просто отлично.
Даника скомкала бумажные полотенца длинными и изящными пальцами, когти на которых могли пропороть кожу, мышцы и даже металл.
— Не похоже, что ты в порядке, — осторожно подбирая слова, проговорила она. — Зейн говорил, что иногда тебе… нехорошо.
Меня пронзило такое острое ощущение предательства, что я даже ответить была не в состоянии. На лице Даники отразилось расстройство.
— Он просто беспокоится о тебе, Лейла. Он очень волнуется за тебя.
Схватив мокрые полотенца и пустой пакет, я поднялась на трясущиеся ноги.
— Неужели? — Я хрипло рассмеялась. — Беспокоится? Потому и рассказал тебе о моем недомогании?
Она медленно выпрямилась.
— Он только сказал, что я могла бы помочь, если тебе что-нибудь понадобится. — Увидев выражение моего лица, она попятилась. — Я не осуждаю тебя, Лейла. Наоборот, считаю тебя невероятно сильной.
Горло жгли невыплаканные слезы. Ни для кого не секрет, почему мне всегда нужно есть что-то сладкое, но до сих пор только Зейн знал, как это тяжело — выдерживать постоянные сражения с собой. Я не могла поверить, что он рассказал об этом Данике. И попросил ее приглядывать за мной. Сказать, что я чувствовала себя сейчас униженной, значит, ничего не сказать.
— Лейла, тебе нужно что-нибудь еще? Я могу сходить в магазин за соком.
Застыв от напряжения, я выбросила промокшую бумагу в мусорную корзину.
— Я не собираюсь бросаться на тебя и высасывать душу, если ты беспокоишься об этом.
Даника ахнула.
— Я не это имела в виду… совсем не это. Просто я вижу, что тебе что-то нужно, и хочу помочь.
Я повернулась к ней. Она все еще стояла у холодильника, развернув мощные, метровые крылья.
— Со мной все в порядке. Тебе не нужно за мной приглядывать. — Я отвернулась и направилась из кухни, но остановилась у двери. — Передай от меня Зейну спасибо.
Прежде чем Даника успела ответить, я вышла и вернулась в свою спальню. Заползла в кровать и натянула на голову одеяло.
Время от времени мои мышцы скручивал спазм, заставляя ноги судорожно дергаться. В голове снова и снова проносились слова: так жить невозможно.
