Глава 40
Джун
Порой, когда надо подумать о многом, думать вообще не получается. Тогда остается лишь сидеть и ждать. Вот мы и ждем.
Чего? Я не спрашиваю. Может, боюсь спросить.
Себастьян на кухне стучит по клавиатуре лэптопа. Эван и Эшлинг играют в Go Fish, а мы с Делией сидим на диване, и она, как всегда, заплетает и расплетает мне волосы. Мои глаза закрыты. Как же давно никто не играл вот так с моими волосами, а никто, кроме Делии, и не играл. Это так расслабляет и убаюкивает, словно я погружаюсь в транс, который предшествует сну. Она резко тянет за прядку и шепчет мне в ухо, как всегда: «Узелок». Но там никогда его не было.
Внезапно раздается негромкий звонок телефона. Делия с шумом вдыхает, я открываю глаза. Все обмениваются взглядами. Понимаю, что именно этого звонка мы и ждали.
Эван снимает трубку с одного из трех телефонов, которые лежат перед ним на столе, смотрит на дисплей и говорит:
– Все в порядке, Вилли уже едет. – Он тычет в экран, где на карте движется маленькая красная точка. Смотрит на меня, потому что я одна не знаю, что происходит. – Радиочастотный чип, – говорит он. – Пока ты была в доме, Себастьян установил на его машину.
Я поворачиваюсь к Себастьяну. Тот кивает.
– Направляется на юго-восток в сторону Риджфилда… – Он поворачивается к Делии. – Как думаешь, куда это он?
– Думаю, в свой спортзал.
Эшлинг ухмыляется.
– Наверное, внезапно обнаружил в себе немереные запасы энергии, не знает, куда приложить. – Она смотрит на меня и растягивает губы в улыбке. – Интересно, что это с ним.
Улыбаюсь ей в ответ.
– Он там подолгу не задерживается, – говорит Делия. – Думаю, в сауну заглянет. – Голос у нее твердый, но я слышу отголоски страха.
А мне почему-то ничуть не страшно. Чувствую себя такой смелой, что на нас обеих хватит.
– Ну что, – говорит Себастьян, – тогда за дело.
Через несколько минут мы в машине, и вот уже въезжаем на парковку спортзала Брентвуд-фитнес. Все молчат, все вдруг стали очень серьезными. Все мы.
Медленно объезжаем стоянку.
– Вон она. – Делия стучит костяшкой пальца по стеклу, указывая на серебристый Audi. Я сразу узнаю машину Вильяма. Эшлинг паркует фургон неподалеку.
– Мы остаемся здесь, – поворачивается ко мне Себастьян. – Будем следить или, если понадобится, отвлекать внимание. Только вряд ли это понадобится. Все займет не больше минуты.
Эшлинг достает из-под кресла тонкую металлическую полоску и ломик. Делия наматывает шарф до носа и опускает капюшон пониже. Смотрит на себя в зеркало. Не узнать. Потом она, Эван и Эшлинг выходят из машины. На стоянке безлюдно, с работы возвращаться еще рано. Сердце тревожно стучит. Теперь обратной дороги нет. А может, ее никогда и не было.
Слежу за ними сквозь запыленные стекла. Виниловое кресло холодное на ощупь, но ладони у меня потные и липнут к коже.
Себастьян поднимает руку и вдруг кладет ее мне на плечо.
– Расслабься, – говорит он, тянется к переднему креслу, поворачивает ключ зажигания и включает обогрев и радио. Переключает станции, пока не находит спокойную классическую фортепьянную музыку. Потом откидывается на спинку кресла и закрывает глаза. – Просто слушай.
Поворачиваюсь и смотрю на него, на его подбородок, губы. Он берет мою ладонь в свою, как будто так и надо, как будто он делал так и раньше. Сжимает мне руку, а я ему. Другой рукой, не открывая глаз, он играет на воображаемом пианино у себя на колене.
– Ты умеешь играть? – спрашиваю я. Сердце громко стучит.
Он открывает глаза и смотрит на меня.
– Предполагается, что глаза у тебя закрыты. Да, умею, – говорит он. Лицо у него спокойное и безмятежное, а музыка все играет.
Он снова сжимает мою руку. Его рука такая теплая.
Смотрю, как Эшлинг берет металлическую полоску, засовывает ее в щель между окном и дверной рамой, а потом пропихивает вниз. Двигает ею туда-сюда, и через миг дверца Audi распахивается. Потом раздается вой сирены – срабатывает сигнализация в машине Вильяма. Но Эван нажимает на пару кнопок в своем телефоне – и снова наступает тишина.
Вот Делия открывает переднюю дверь. Достает из кармана куртки пакет из коричневой бумаги и засовывает под переднее сиденье. Потом закрывает и запирает дверь. Эван снова нажимает на кнопки, наверное, подключает сигнализацию.
Он предлагает ломик Эшлинг, потом Делии, и та протягивает руку, как бы говоря: «Прошу вас». Эван улыбается, так мило и приятно, заносит свою маленькую руку, словно сейчас ударит по снежному кому, и со всей дури бьет по заднему фонарю, потом еще и еще, пока он не рассыпается в мелкие осколки.
Эшлинг целует Делию. Эван упирает конец лома в асфальт и пляшет вокруг него. Потом все трое возвращаются к нам. Эшлинг достает телефон и кому-то звонит.
Себастьян проводит большим пальцем по моей руке.
– А ты все смотришь, – говорит он, не открывая глаз.
– Может быть, – отвечаю я. Потом спрашиваю: – А что они делают? Куда звонит Эшлинг?
– Наверное, в полицию, – объясняет Себастьян. – Сообщает о машине с разбитым задним фонарем, в которой что-то спрятано под передним сиденьем. Но лучше всего не знать. Поверь мне на слово…
Эшлинг вешает трубку и улыбается. Потом снова целует Делию. Теперь я закрываю глаза. Через миг дверцы открываются. Себастьян отпускает мою руку. Эшлинг с Делией садятся вперед, Эван рядом со мной. Какое-то время все молчат. Эшлинг заводит машину, Делия медленно поворачивается и смотрит на меня. Она улыбается, тянет руку и сжимает мое колено. Я понимаю, что это значит – спасибо. У меня сердце замирает.
Делия поворачивается и откидывается на спинку кресла.
– Пока-пока, Вилли, – говорит она, обращаясь то ли к нам, то ли к себе, то ли ни к кому, и врубает радио.
