Глава 29

Странно, как быстро все меняется, а потом кажется, будто так было всегда. Я всегда сидела на переднем сиденье фургона, а Делия сидела со мной рядом. Мне всегда было муторно и даже страшновато, но при этом так радостно на душе, что не выразить словами. Полное безумие, но если кто-то такое придумал, чем бы это ни было, то лишь Делия. Та, что не живет по общим правилам, принятым людьми и обоснованным наукой.

Она поворачивается ко мне.

– Надо остановиться и кое-что прихватить, – говорит Делия. – По дороге. – Ее теплая ладонь лежит у меня на плече. – Согласна, Джуни?

Хочу спросить: «Остановиться где? По дороге куда?» – но просто киваю, потому что это неважно. С ней я поеду куда угодно. Знаю, что скоро голова будет пухнуть от несметного числа новых вопросов. Но сейчас в первую очередь я дрожу от счастья и от того, что меня крепко держат на привязи и все пустоты заполнены.

Через какое-то время начинаю соображать, где мы едем. Невысокие промышленные здания, пустыри. Мы в Мактине, рядом с рекой. Едем к Тигу.

Останавливаемся у ворот стоянки. Парень молча выскакивает из машины. Теперь нас трое. Делия поворачивается ко мне.

– Хочу представить тебя своей подружке, хотя вы уже наверняка встречались. – Она говорит так легко и непринужденно, словно мы случайно встретились на вечеринке.

– Верно… – начинаю было я.

Своей подружке. Раньше у Делии не было подружек, во всяком случае, когда я ее знала. И она никогда не проявляла интереса к девушкам, даже в качестве подруг. Кроме меня. Интересно, когда все изменилось, если изменилось, и понимает ли она это. А может, в этой конкретной девушке есть что-то особенное?

Делия следит за мной с улыбочкой на губах, мол, она знает, о чем я думаю.

– Не злись на нее, ладно? Мы не знали, можно ли тебе доверять. Нам надо было убедиться, что ты будешь… что ты не проболтаешься. Ни о чем.

У меня сводит живот. Мы.

– Ясно, – говорю я, только ни хрена не ясно. Но вдруг до меня кое-что доходит. Поворачиваюсь к Эшлинг.

– Когда ты сказала, что Джереми кретин, потому что не понимает, с кем ему изменяет Делия… – Я не договариваю, нет нужды. Она имела в виду себя.

Эшлинг поднимает глаза и кивает.

– Ну и как тебе все это? Мои актерские способности и вообще? Только честно. Ведь ты поверила. Убедительно, да?

– Плачешь ты очень натурально, – говорю я.

Эшлинг ухмыляется.

– Это мое сильное место.

А потом мы сидим. Молча. Чтобы нарушить неловкую паузу, я делаю вдох и спрашиваю:

– Ну и где же вы познакомились? – Даже такой обычный вопрос в подобной дикой ситуации звучит смешно.

– На вечеринке, – говорит Делия.

Эшлинг указывает на здание, где живет Тиг.

– У него. – Делает паузу, а потом добавляет: – Тебе, конечно, было не до того, когда ты здесь нарисовалась, но поверь, обычно у него классные тусовки.

В голове всплывает картинка: дом Тига, высокая брюнетка с короткой стрижкой машет мне рукой, как своей знакомой.

– Так это была ты, – тихо говорю я. И тут же вспоминаю еще кое-что: когда я задавала свои вопросы у водохранилища, мне ответила девушка с мягким южным акцентом. – И у костра тоже…

– Точняк. – Эш кивает. – Должна была убедиться, что у моей девочки все пройдет гладко, и никому в голову не взбредут… – она помолчала, – …неправильные мысли.

– А Тиг? – Представляю пустые безжизненные глаза, вспоминаю его злую энергию. – Он тоже знал?

Делия качает головой.

– Да ты что, нет! Этому типу нельзя доверять. Кинет.

– Однако ты с ним перепихнулась, – вставляет Эшлинг. Она пытается обратить это в шутку, но видно, что ревнует.

– Потому что хотела подобраться поближе к своей цели, – говорит Делия.

Они явно обсуждают это не в первый раз.

Смотрю на нее. Что же ей было нужно от Тига? То, чем он торгует? И что это?

Эшлинг наклоняется и опять целует Делию. Я не могу отвести взгляд. Но не потому, что Эшлинг девушка. Дело в том, что Эшлинг любит Делию по-настоящему, всей душой. Это видно по тому, как бережно она держит голову Делии, как улыбается, на нее глядя. Она вся светится любовью. А Делия… Не уверена, что та любит Эшлинг.

Ворота стоянки раздвигаются.

Парень возвращается в машину с коричневым бумажным пакетом. Молча бросает его на колени Делии.

– Домой? – спрашивает Эшлинг.

– Домой, – говорит Делия, и Эшлинг заводит мотор.

Перед нами небольшой современный дом, большие стекла светятся мягким оранжевым светом. За домом здоровый пустырь и огромное серое небо. Эшлинг глушит мотор.

Вылезаю из машины, ноги у меня дрожат. Мы заходим.

Внутри красиво – все свежее и новое, как на картинке в журнале по дизайну. Прямо напротив входа просторная гостиная и кухня. Стены из светлого дерева, большой угловой диван. Задняя стена почти полностью из стекла, выходит на газон, деревья и речку.

Интересно, чей это дом?

Они все ведут себя так, словно хорошо знают свою роль и свое место. Как семья. Парень вешает наши куртки в шкаф. Делия идет к буфету и достает кружки.

– Эв, – кричит Эшлинг в коридор, ведущий в другое помещение. – Мы вернулись!

Через пару секунд выбегает парень.

– А вот и она, – говорит парень и рассматривает меня с головы до пят, сложив на груди руки. Я молчу. Он маленького роста – значительно ниже меня. Брюнет, в черных джинсах и ярко-красной майке с черными нулями и единицами на груди. Двоичный код. У него короткие руки и большие кисти, как у щенка, который еще будет расти. На одном запястье кожаный браслет. – Меня зовут Эван, – говорит он и протягивает лапу, неуклюжий, но милый. Протягиваю руку в ответ. Пожатие твердое и теплое. – Я про тебя все знаю.

Интересно, что именно он знает. Но думаю, в основном только хорошее: когда наши глаза встречаются, он широко улыбается.

А потом мы все стоим, и никто ничего не говорит. Понимаю: наверное, это из-за меня. Не будь меня здесь, о чем бы они говорили? И что бы делали? Откуда Делия их знает? Это они помогли осуществить ее план? У меня миллион вопросов, но, когда я смотрю на Делию, стоящую в сторонке, на ее лицо, улыбку, с меня достаточно пока одного ответа – вот же она, рядом.

Делия подходит, берет меня за руку и говорит:

– Думаю, нам есть о чем поговорить. – А я чувствую, что высокий парень, Эван и особенно Эшлинг смотрят, как она выводит меня из комнаты.

Мы в спальне, здесь белые стены и огромная низкая кровать-платформа, покрытая мятым покрывалом нежного персикового цвета. В комнате пахнет Делией, но и еще кем-то, наверное, Эшлинг. С одной стороны кровати стоят два стакана с водой, с другой – банка диетической колы. На комоде валяются джинсы и лифчик, у двери стоит пара серых кроссовок.

Поднимаю глаза. Делия наблюдает, как я оглядываю комнату.

– Ну, вот и я. И для покойницы ничего себе выгляжу, да? – Она ухмыляется.

Пытаюсь улыбнуться в ответ. Все это так хрупко, мое пребывание здесь, сам факт, что меня сюда допустили. Не хочу все испортить, но вопросы просятся наружу.

Делия пристально смотрит мне в лицо и говорит:

– Ну, давай, спрашивай.

Смотрю на нее, открываю рот и выдаю всего одно слово:

– Почему?

Делия кивает и делает глубокий вдох.

– Не могла больше так жить, – просто говорит она.

– Как «так»? – Мне стыдно, что не знаю. Будь я с ней тогда рядом, знала бы.

– С отчимом, – говорит она, и у меня сводит живот. Раньше она никогда его так не называла. Вильям, Вилли, Мешок дерьма, Козел… – Он… он плохо относился к матери. Ты помнишь, как это было. Дальше – хуже. Она ходила вся в синяках. – Делия стискивает зубы. – А что я слышала по ночам! Ненавидела его за все это, а ее за то, что она ему позволяет. Знаешь, ведь она беременна.

Поднимаю ладонь ко рту. Вспоминаю, какие звуки доносились из их спальни, когда я оставалась у Делии на ночь. Вспоминаю про тест с двумя розовыми полосками.

– Так это она?

– Что она? – недоумевает Делия.

И прежде чем успеваю себя остановить, рассказываю ей все. Больше не могу сдерживаться. Позабыла, как это делается.

– Я… я тайком залезла к тебе домой, чтобы найти ответы. Нашла в гараже в мешке с мусором тест на беременность. Думала, это ты беременна.

Она чуть заметно улыбается.

– Тебя никто не заметил?

Я качаю головой.

– Хорошо. Спасибо за то, что ты для меня сделала. – Делия опускает глаза. – Но ответы надо искать не там. Их там нет и никогда не было. – Она делает паузу. – Я хочу думать, что все объясняется ее беременностью, гормоны зашкаливают, и она не может ясно мыслить, вот и не поверила мне. Только не думаю, что в этом дело.

– Чему не поверила?

Она улыбается, теперь с иронией:

– Помнишь, миллион лет назад я говорила: хорошо бы, он меня изнасиловал, и тогда мама от него уйдет? – Улыбка сползает с лица. – Похоже, я переоценила свою мамочку.

У меня глаза заливает кровью. Сейчас меня стошнит.

– Господи, вот ужас!

Делия закрывает глаза, а потом слова льются неудержимым потоком:

– Перед Рождеством он зашел ко мне в комнату «поговорить». Думала, получу нагоняй за то, что шляюсь по ночам и заставляю мать переживать. – Чувствую, что у меня желудок поднимается к горлу. Словно я вышла из своего тела. – Уселся ко мне на кровать. Наклонился так близко, что я чувствовала его запах. У него изо рта такой дух, будто он вылакал все виски в мире, потом его вырвало, а потом он это все снова выпил. Я видела по́ры у него на носу, волоски, торчащие из ноздрей, вот как близко он был. Начал говорить, мол, как жаль, что мы с ним никогда не ладили, но теперь, когда родится малыш, будем настоящей семьей. Самое ужасное в том, что я сначала и впрямь подумала… – Она стискивает зубы. – Сначала я подумала, что он пытается на свой странный лад быть хорошим. Несмотря на то что у него изо рта пахло так, что меня тошнило, и мне не нравилось, что он сидит у меня на кровати, подумала, может, он впервые в жизни пришел поговорить со мной по душам. Даже не знаю. А потом у меня в животе возникло неприятное чувство, типа должно случиться что-то плохое. И оказывается, я была права…

– Нет. – Слышу, как шепчу это слово. Бесполезное движение воздуха, которое ничего не меняет и ничего не значит. И от меня самой пользы не больше, ну чем я теперь могу ей помочь?

– Я и сообразить не успела, что к чему, как он на меня полез. Тяжелый, как боров. Пыталась его спихнуть, но куда там. Не могла дышать. Джей, я чувствовала его пенис. – Она переводит дыхание. Успокаивается. – Он упирался мне в ногу сквозь его брюки. Вильям тяжело дышал мне в лицо и что-то бормотал. – Она закрывает глаза и сжимает кулаки. – Он был такой тяжелый. Начал расстегивать пуговицы на своей рубашке и наполовину задрал верх моей пижамы. И все говорил: «Я хочу только почувствовать твою кожу, вот и все». А я пыталась спихнуть с себя этот кусок дерьма… – Лицо у нее краснеет.

Я подхожу к Делии и беру за руку. Она сжимает мою ладонь. Изо всех сил.

– Но я от него избавилась. Вцепилась зубами в грудь и укусила сильно. До сих пор помню этот вкус, как соленое мясо. И это ощущение – будто вгрызаюсь в свиную кожу. – Она качает головой. – Когда я его укусила, Джуни, он застонал. Застонал, словно ему понравилось. Но я его не отпускала, вцепилась, как питбуль. И не отпустила, пока не почувствовала вкус крови. – Она смотрит мне в глаза, глаза у нее горят. – И тогда он отвалил. Поднялся, отшатнулся и посмотрел на меня, а потом, я не забуду это до конца своих дней, он улыбнулся, вроде как со мной заигрывает, думал, типа он привлекательный. Сказал: «Так ты любишь жесткие игры? И я тоже. В следующий раз продолжим». В следующий раз – так и сказал. А потом вышел из моей комнаты.

Я утратила способность составлять предложения, произносить слова. В животе у меня что-то горячее, закипает и рвется наружу.

– Сначала у меня было ощущение, что этого просто не может быть. Я не могла шевельнуться, ничего не чувствовала, потом посмотрела на свою руку и увидела, что она дрожит.

– А где же была твоя мама? – спрашиваю я шепотом.

– Она спала. С тех пор как забеременела, постоянно спит. Не захотела ее будить – думала, все равно не поверит. Не знаю. Я не понимала, как мне быть… потом встала и ушла из дома. Всю ночь провела за рулем. Спала в машине.

– Ди, не надо, – говорю я. Как будто можно повернуть время вспять, и я бы тогда нашла ее, вывела из машины и отвезла в какое-нибудь безопасное место, чтобы она была со мной рядом. А потом пошла бы к ней домой и удавила этого гада Вильяма.

– Утром я вернулась… Не знала, что скажу и как поступлю. Хотела уехать навсегда, но денег у меня не было, и я не знала, где их достать. Подумала, поговорю с мамой, вот и вернулась, а там весь дом пропах омлетом. Понимаешь, Джей, каждый день узнаешь что-нибудь новенькое. И в тот день я узнала, что мой будущий насильник отлично взбивает яйца. – Делия смотрит на меня и качает головой. – А мама сидела за столом, улыбалась, вся такая гордая, словно в лотерее главный приз выиграла, потому что ее дерьмовый муж, который за всю нашу совместную жизнь ни разу нам завтрака не приготовил, бросил пару яиц на сковородку. Я вхожу в дом, а она улыбается от уха до уха. «Посмотри, детка, Вильям готовит завтрак, какая прелесть!» – говорит с таким чувством, как будто это лучший момент во всей ее дерьмовой жизни. «Ты ведь любишь омлет, да?» – говорит и смотрит на меня с надеждой, будто я маленькая девочка и мне надо напомнить, что я люблю, а потом у нас будет семейный завтрак. Я собиралась прийти и сразу рассказать, что вытворял со мной этот мешок с дерьмом, но как увидела ее, не смогла себя заставить. Подумала, пусть поест и насладится моментом, типа у нас все о’кей, а потом я ей скажу: ничего подобного. – Делия поднимает глаза. – Странное возникает чувство, когда смотришь на кого-то и знаешь: сейчас скажешь такое, что все изменит. Мне было так противно, что я это могу. А Вильям все наблюдал за мной, молча. Я чувствовала, как его глаза по мне шарят, и помнила, как его член упирался в меня через штаны, и меня чуть не вырвало. Не знаю, как только мама сидела за столом и не замечала, словно ничего особенного не происходит. – Делия глубоко вздыхает.

Понятия не имею, как мне все это переварить, никто бы на моем месте не смог.

Делия смотрит в пол и молчит, а когда поднимает глаза, в них стоят слезы.

– После завтрака Вильям пошел наверх. На миг я подумала, вот же дебил, оставляет меня наедине с мамой. Села рядом с ней и рассказала о том, что случилось накануне ночью. Когда замолчала, был момент, пока она еще ничего не сказала, и я решила, что она мне поверила. Казалось, увидела это по ее глазам. А может, сначала так и было. То есть ведь она же моя мама… – Тут голос у Делии прерывается, из глаз вот-вот хлынут слезы. – Она должна мне верить, так? Но то ли не поверила, то ли не позволила себе поверить. Изменилась в лице, смутилась, потом разозлилась, опять смутилась и сказала: «Делия, ну к чему все это вранье?» – Последнее слово Делия произнесла нараспев, громко и с надрывом. – Сказала, что Вильям рассказал ей, как все обстоит на самом деле, про то, что я балуюсь наркотиками. Сказал, будто накануне я была не в себе, а он пытался меня остановить, не дать уйти из дома и вести машину в таком состоянии, но не сумел – я взбрыкнула и ушла. Она сказала, что больше не потерпит такого поведения, иначе они будут вынуждены меня отправить подальше. Так и сказала, будто собираются запихнуть меня в какой-то дурацкий детский лагерь. – Делия качает головой. – Потом я пошла наверх. Вильям был в коридоре. Он улыбнулся и сказал, что слышал, какие я сказки сочиняю. И что зря это делаю, а то мне не понравится, что из этого может выйти, потом помолчал, посмотрел на меня и сказал: «Впрочем, тебе должно понравиться». И тогда я поняла – мне надо бежать из дома.

Смотрю на нее, пытаясь справиться с тем, что услышала. Я в тумане, а может, в шоке. Не знаю, что сказать, что чувствовать – ничего не знаю. Подхожу к ней и обнимаю, прижимаю к себе, и она вцепляется в меня. Ощущаю ее тепло сквозь тонкую ткань рубашки. Она кладет голову ко мне на плечо.

– Боже мой, я так… – говорю, – я так… хотела бы… – Хочу сказать, что хотела бы, чтобы она той ночью не сидела в машине, а позвонила мне. Хочу сказать, что, когда она не знала, что делать, я была бы с ней рядом, приехала и забрала ее с собой. Но это так неуместно и эгоистично, что ничего не говорю.

Когда наши глаза встречаются, понимаю: Делия читает мои мысли.

– Я хотела тебе позвонить. Это первое, что пришло мне в голову, но потом засомневалась, а вдруг ты… – Она умолкает.

Ей не надо договаривать – слова ранят меня как удар под дых.

– Мне так жаль, – говорю я, чувствуя свою бесполезность. Я ничто. – А что полиция?

Делия качает головой.

– А доказательства где? И кому, думаешь, они бы поверили? Уважаемому хирургу или его беспутной падчерице? Потом он пригрозил, мол, если я проболтаюсь, он меня «успокоит», найдет способ арестовать за употребление наркотиков. Запросто мог бы это устроить, я точно знаю. У него столько связей в городе.

– И никто не мог тебе помочь? А как же твои друзья, Джереми или… – Я отчаянно пытаюсь изменить прошлое. Рядом с ней никого не было. Это я должна была ей помочь.

Делия снова качает головой.

– Джереми славный, но глупый. А мои друзья… ты же их видела. Они думали, со мной хорошо тусоваться. Им нравилось то, что я могу много выпить, и со мной всегда весело. На самом деле им не было до меня дела. – Она поднимает глаза. – На самом деле только ты всегда обо мне заботилась.

Мне стыдно, как же мне стыдно! За то, что сделала. За то, как ее бросила.

– А как же они? – спрашиваю я и киваю головой на соседнюю комнату, откуда доносятся голоса.

– Ну, теперь и они заботятся.

– Они знают?

– Конечно. Поэтому я здесь.

– Они тебе помогли…

– Это они все устроили.

– А раньше они так делали?

Она молчит и чуть заметно улыбается. Я знаю, что это значит: делали.

Закрываю глаза. Хочу сказать, насколько мне жаль, в каком я ужасе, и не могу поверить, что все это происходило в то время, когда я, ничего не подозревая, сидела дома у Райана и смотрела, как он ест дорогие мексиканские лепешки. Хочу сказать, что никогда себя не прощу за то, что была там, а не с ней рядом. Но в горле у меня комок, и слова застревают. Вместо этого говорю:

– Не могу поверить, что подобное сойдет ему с рук.

– Не волнуйся на этот счет, – говорит Делия. И у нее такое выражение лица, что в душе у меня что-то поднимается. Я видела это миллион раз, когда жизнь казалась хмурой и серой. Так она выглядит, когда у нее есть план. – Не сойдет.