30
Нет. Она не может уйти из жизни.
Внезапно я осознаю, что в комнате стоит тишина. Все взгляды устремлены на меня.
Я поворачиваюсь к герцогине.
– Графиня спросила, как ты себя чувствуешь, – говорит она.
Я не уверена, о какой графине идет речь, поэтому пытаюсь придумать уклончивый ответ.
– Я чувствую себя хорошо, моя госпожа, – обращаюсь я словно ко всем присутствующим.
При звуке моего голоса Рейвен моргает и растерянно оглядывается по сторонам, будто просыпается ото сна. В ее глазах снова жизнь, и, когда она видит меня, призрачная улыбка появляется на ее бледных губах.
Меня захлестывает волной невероятного облегчения. Она все еще здесь. Рейвен все еще со мной.
Я должна спасти ее. Я не могу оставить ее здесь.
Обед проходит, как обычно, и ничем не отличается от всех скучных застолий, на которых я с трудом высиживаю. Все тот же бессмысленный треп и сплетни, ехидные комментарии, скрытые под маской вежливости. Я все пытаюсь привлечь внимание Рейвен, но она лишь изредка выныривает из своего беспамятства и снова погружается в него – ее глаза стекленеют, или она подолгу смотрит на свою тарелку, или ее вилка застывает на полпути ко рту.
Может быть, потому, что я так остро чувствую ее присутствие, или просто потому, что слишком хорошо ее знаю, но я почти чувствую ее боль, еще до того, как все начинается.
Рейвен вдруг вскрикивает и начинает задыхаться – одна ее рука скользит по животу, а другой она хватается за край скатерти. Цветные прожилки проступают сквозь ее сжатый кулак – чернильно-синие, они расползаются по столу, окрашивая белоснежную скатерть. Карнелиан визжит, а лорд дома Стекла валится со стула.
И в этот миг я уже знаю, что мне нужно делать.
– Позовите врача! – кричит кто-то. В смятении я вскакиваю, опрокидывая свой стул, делая вид, что запуталась в юбках, и падаю на пол. Уверенно и быстро я рисую в голове образ, и трещины бриллиантовой зелени расползаются по всему ковру. Дамы вопят, мужчины подпрыгивают, пытаясь перескочить через цветные полоски. Я подползаю к Рейвен и стаскиваю ее со стула.
Я снимаю с пальца кольцо Люсьена и надеваю ей на палец.
– Не снимай его. Там, под бриллиантами, застежка, – говорю я быстро. – Выпей то, что внутри, в полночь.
Рейвен моргает.
– Вайолет? – шепчет она, и из ее горла хлещет кровавая рвота.
Тяжелая рука хватает меня за шею. Одним быстрым рывком меня поднимают на ноги, и я смотрю в холодные глаза графини дома Камня.
– Отойди от нее, – говорит графиня.
– Она… она больна, – лепечу я. Кровь, теперь уже и из носа, стекает по подбородку Рейвен прямо на платье.
Графиня отшвыривает меня в сторону, как тряпичную куклу.
– Эбони! – кричит герцогиня. – Не смей и пальцем тронуть моего суррогата.
Ковер уже полностью зеленый. На мгновение в комнате воцаряется тишина. Две женщины смотрят друг на друга – хрупкость против глыбы. Но трудно сказать, кто из них выглядит более угрожающе.
– Убирайся. Вон. – Голос герцогини резкий и повелительный.
Графиня дома Камня мерзко кривит рот.
– Как пожелаешь, Пёрл. – Она хватает Рейвен за руку и поднимает ее с пола. Рейвен покорно следует за ней к двери. Кольцо Люсьена у нее на пальце.
– Что ж, – говорит герцогиня. – Думаю, обед окончен. – На обеденный стол страшно смотреть – теперь уже синяя скатерть залита вином и завалена опрокинутыми блюдами. На лицах гостей одинаковые выражения растерянности и паники. Она поворачивается к герцогу. – Дорогой, почему бы тебе не пригласить джентльменов в курительную комнату? Гарнет, ты присоединишься к ним?
Гарнет бросает на стол салфетку, которую все еще держит в руках.
– Спасибо, мама, но я бы предпочел заняться своими делами.
Взгляд герцогини становится жестким.
– Тогда займись хоть чем-то полезным. Желательно без участия горничных.
Герцог уже выводит графа и лорда за дверь. Гарнет отвешивает поклон.
– Как пожелаете, матушка.
– С тобой все в порядке? – спрашивает меня герцогиня.
– Да, моя госпожа.
– Пусть Аннабель отведет тебя на прогулку в сад. Свежий воздух пойдет тебе на пользу. – Я делаю реверанс. – Прошу, дамы, давайте перейдем в гостиную.
Когда герцогиня выходит из столовой, увлекая за собой дам, я слышу, как графиня дома Роз бормочет:
– Очень хорошая дрессировка, Пёрл.
«Львица» покидает комнату последней. Она оглядывается на меня, и на мгновение я вижу проблеск былой ярости в ее глазах. Это напоминает мне то, как она смотрела на Далию в зале ожидания – как будто завидовала.
Мне интересно, как ей живется в доме Роз. А ведь я даже не знаю ее имени.
В комнате только я, Гарнет, Карнелиан и Эш. Карнелиан все еще таращится на окровавленный ковер.
Гарнет откашливается и в своей привычной непринужденной манере объявляет:
– Хорошо, пойду поищу служанок. Увидимся за ужином.
Входят лакеи и начинают разбирать беспорядок. Карнелиан тянет Эша за рукав.
– Мы можем покататься на машине, Эш? – просит она. – Я хочу выбраться из этого дома.
Его улыбка настолько искренняя, что могла бы обмануть меня, если бы я не знала его как облупленного.
– Конечно. Я распоряжусь, чтобы подали машину.
Карнелиан берет его под руку, бросает на меня самодовольный взгляд, и они выходят за дверь, оставляя меня наедине с надеждой, что Рейвен поняла мои инструкции, и ощущением пустоты на пальце, где не хватает кольца Люсьена.
В ту ночь я не могу заснуть и просто лежу, прислушиваясь к тиканью часов на каминной полке.
Рейвен уже должна принять сыворотку. Не знаю почему, но я уверена, что она меня услышала, что она поняла. Интересно, что подумает Люсьен, когда увидит в морге ее тело, а не мое.
Я могу подождать. Каким бы ни был его план, что бы он ни думал о моем участии в свержении королевской власти, все это может подождать. Потому что я не могу допустить, чтобы Рейвен умерла. Во всяком случае такой смертью. И не в этом дворце, где над ее мозгом проделывают чудовищные эксперименты, и где она вынашивает чужого ребенка.
Может быть, в конце концов, я в чем-то такая же, как Люсьен. Хочу спасти Рейвен ценой жизни других. Как он это сделал с Азалией. Может быть, я слишком эгоистична, чтобы стать спасительницей суррогатов.
Но это уже не имеет значения. Я сделала выбор. Теперь я должна загладить свою вину.
Я скидываю одеяло, выскальзываю за дверь и спешу по темным залам дворца в сторону библиотеки.
Я быстро добегаю до восточного крыла, и на какое-то пугающее мгновение мне кажется, что чья-то тень промелькнула среди стеллажей. Я замираю, сердце учащенно бьется. Тень движется снова, и я вижу, что это просто ветер раскачивает ветки дерева за окном.
Я спускаюсь по секретному туннелю в гостиную Эша, на цыпочках подхожу к двери его спальни и тихо открываю ее. Он уже спит, прикрывая рукой лицо, его дыхание медленное и ровное.
– Эш, – шепчу я. Он бормочет что-то нечленораздельное. – Эш. – Я трясу его за руку.
– А… – Он резко вскакивает. Его волосы растрепаны, заспанные глаза растерянно моргают, оглядывая комнату. Увидев меня, он замирает. – Что ты здесь делаешь?
Я сажусь на край кровати.
– Я отдала ее Рейвен.
– Что?
– Сыворотку Люсьена. Я отдала ее Рейвен.
Кажется, до него доходит – я рассказывала ему о своей лучшей подруге.
– Суррогат графини дома Камня? Это Рейвен?
Я киваю.
Эш шумно выдыхает, как будто я ударила его под дых. Он прижимает ладони к глазам. Я жду, что он скажет хоть что-нибудь, но он молчит.
– Я не ухожу, – робко говорю я.
– Да, я уже догадался. – Он обхватывает голову руками.
– Я не могла этого допустить, Эш. Не могу позволить, чтобы она умерла здесь, если у меня есть хоть малейшая возможность спасти ее.
– Ты считаешь, что будет лучше, если ты умрешь здесь? – Эш резко вскидывает голову и сурово смотрит на меня.
– Мы не знаем, что произойдет.
– Нет, мы знаем. Мы знаем, Вайолет. Люсьен знает, о чем говорит. Он давно живет в Королевском дворце, поэтому если он сказал, что ты умрешь во время родов, так оно и будет. – Он хватает меня за плечи и встряхивает. – Ты не можешь умереть, Вайолет, разве ты этого не понимаешь?
Его пальцы впиваются в мою руку, на его лице смесь гнева и панического страха. Я нежно прижимаю ладонь к его щеке.
– Я сделала выбор, Эш, – говорю я. – Так же, как сделала выбор быть с тобой, в тот день, в концертном зале.
– Это не одно и то же, – злится он.
Я глажу его по щеке. Его кожа все еще теплая ото сна. Я уже и не думала, что смогу когда-нибудь снова прикоснуться к нему.
– Это моя жизнь. И только я решаю, как ее прожить. Не ты, не Люсьен, я сама.
Мне кажется, что он сейчас опять вспылит, но он ослабляет хватку на моих руках.
– Ты действительно невыносимо упрямая, не находишь?
Я неуверенно улыбаюсь.
– Ты сможешь простить меня за то, что я обманывала тебя?
Эш вздыхает.
– Я могу простить тебе то, что ты не рассказала мне о побеге и участии в нем Люсьена. Да, это было бы немыслимо опасно. Но как ты смогла бы позволить мне думать, что ты мертва?
Моя рука соскальзывает с его щеки и ложится на грудь. Его сердце снова бьется под моей ладонью.
– Мне очень жаль, – шепчу я.
– Я знаю. Но все равно это неправильно.
– Я согласна. – Мы долго смотрим друг другу в глаза. – Могу я остаться у тебя? – спрашиваю я, наконец. Он имеет полное право выгнать меня и больше никогда со мной не разговаривать.
По его лицу можно сказать, что он обдумывает такой вариант. Но вот он улыбается моей любимой улыбкой и качает головой.
– Клянусь, ты будешь моей смертью.
– Не смешно.
Эш берет меня за руку и откидывается на подушки, увлекая меня за собой. Я устраиваюсь у него на плече.
– Как ты думаешь, Люсьен очень рассердится? – спрашивает он. – Когда узнает, что ты отдала сыворотку кому-то другому?
Я улыбаюсь, уткнувшись ему в ключицу.
– Его, наверное, хватит удар.
– Или два. Или десять. – Эш целует мои волосы. – Что произошло сегодня в столовой?
– Ты имеешь в виду заклинания?
– Я не знаю. Это так называется? Никогда не видел ничего подобного.
Я приподнимаю голову.
– Ты не знаешь про заклинания?
Эш закатывает глаза.
– Вайолет, я ничегошеньки не знаю о суррогатах. В школе компаньонов нас учили относиться к вам как к мебели. Нам говорили, что у вас есть какие-то отклонения, и, если мы увидим что-то странное, на это не следует обращать внимания. Никому из нас и в голову не приходило рисковать своей жизнью из-за суррогата. – Его челюсть напрягается.
Я целую его впадинку за ухом.
– Ты очень храбрый, правда?
Он усмехается.
– Но не такой храбрый, как некоторые.
И вдруг раздается оглушительный грохот, сопровождаемый тяжелым топотом сапог, и дверь в спальню выбивают ногой. Я вскрикиваю, когда вламываются вооруженные ратники. Мы с Эшем прижимаемся к спинке кровати, он прикрывает меня своим телом. В голове у меня гудит, нервы натянуты как струны. Я не понимаю, что происходит. Я не могу отвести глаз от этих ружей, что целятся прямо в нас.
– Так-так-так. – Кровь леденеет в моих жилах, когда в комнату входит герцогиня. – Что у нас здесь?
Повисает долгая, томительная тишина.
– Она не виновата, – говорит Эш. – Это моя вина. Я единственный, кто…
Герцогиня взглядом обращается к ратникам. Они бросаются к Эшу, вырывают его из постели, один из них бьет его рукоятью пистолета в лицо. Кровь брызжет на бледно-голубое одеяло.
– Нет! – кричу я, когда другой ратник выдергивает из постели меня, заламывая руку за спину. Я знаю, что должна чувствовать боль, но я не чувствую ничего. Окровавленная рукоять пистолета снова крушит голову Эша, и рваная рана открывается над его глазом, заливая кровью щеку.
– Прекратите это! – Голос Карнелиан врывается в мое сознание. Она стоит позади герцогини, уставившись на Эша с таким же выражением ужаса, как и на моем лице. – Ты сказала, что не причинишь ему вреда.
Лед в моих венах тает от разливающегося в них огня. Это ее рук дело.
– Заткнись, дура, – огрызается герцогиня. – Что ты себе вообразила? В самом деле, Карнелиан, даже принося пользу, ты остаешься большим разочарованием. – Она поворачивается к ратникам, которые держат Эша. – Бросьте его в темницу.
Они тащат его безвольное тело из комнаты.
– Эш! – кричу я ему вслед. Этого не может быть. Это не может быть наяву. – Эш!
Но его уже нет.
Я все пытаюсь вырваться из железных лап ратника. Герцогиня осторожно подходит ко мне.
– Ты меня разочаровала, Вайолет.
Звук моего имени, слетевшего с ее уст, словно парализует меня. Я изумленно смотрю на нее.
– Что? – ласково произносит она. – Ты не думала, что я знаю твое имя? – Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга. И тут она снова хлещет меня по лицу, наотмашь, и искры сыплются из моих глаз. – Я доверяла тебе! – визжит она. – И так ты мне за это отплатила? Ты, маленькая шлюха. – Она бьет меня снова, и я чувствую вкус крови во рту.
– Эш, – бормочу я.
– Компаньон – предатель. А ты знаешь, как расправляются с предателями в Жемчужине, нет, Вайолет? – Она наклоняется ко мне чуть ли не вплотную. В ее черных глазах полыхает огонь. – Их казнят.
Она поворачивается к ратнику.
– Отведите суррогата в ее покои и охраняйте. Перекройте все выходы. Уберите ее с глаз моих.
Она разворачивается и вылетает из комнаты. Карнелиан маячит в дверях, ее глаза широко распахнуты.
– Я не знала, – шепчет она. – Клянусь, я не знала. Она сказала, что не тронет его.
Сила возвращается ко мне, и со сдавленным воплем я вырываюсь из хватки ратника, не чувствуя боли, которая простреливает плечо. Мои мысли только об Эше, перед глазами его окровавленное лицо, и во всем этом виновата Карнелиан. Она кричит и пятится назад, когда я тянусь к ней руками, чтобы свернуть ее тощую шею.
Еще один ратник встает у меня на пути, толкает меня к стене, и весь запас воздуха с оглушительным свистом покидает мои легкие. В глазах взрываются искры, и все кружится. Двое ратников хватают меня за руки, и я уже не могу бороться с ними, а лишь судорожно глотаю воздух, но как будто подушка прижата к моему лицу и не дает дышать. Ратники тянут меня вперед; ноги у меня подкашиваются, и они волоком тащат меня из спальни, мимо Карнелиан, застывшей с белым от ужаса лицом, в залы восточного крыла.
Вдруг, к счастью, мои легкие оживают, и я заглатываю воздух, кашляя и задыхаясь в отчаянной попытке дышать.
– Эш, – хриплю я, пока они волокут меня по стеклянной галерее, куда забрела я в тот день, когда встретила его. Слезы стекают по моим щекам. Дышать уже легче, и постепенно ко мне приходит осознание происходящего.
– Эш, – все повторяю я. Она убьет его. Герцогиня убьет его.
Пальцы ратников больно впиваются мне в руки, и я спотыкаюсь, пытаясь идти в ногу с ними, но они маршируют слишком быстро.
– Эш! – кричу я в надежде, что он меня услышит, где бы ни находился.
Он должен знать, что я здесь, что я не покинула его, что я люблю его. Две заспанные служанки жмутся возле скульптурной галереи, провожая меня любопытными взглядами. Но мне все равно. Пусть хоть весь дворец проснется от моего крика.
– Эш! – кричу я снова и снова, и темные залы дворца расплываются у меня перед глазами, залитыми слезами. Когда мы подходим к моим покоям, я различаю хрупкую фигурку в белой ночной рубашке, длинные медные волосы, рассыпанные по плечам, и на какое-то мгновение, когда наши взгляды встречаются, я вижу распахнутые от ужаса глаза Аннабель, и ее губы шевелятся, как будто она хочет что-то сказать. Но ратники уже втаскивают меня в мою гостиную, подальше от нее.
Они грубо заталкивают меня в спальню и запирают дверь на ключ. Я скребу дерево ногтями, стучу кулаками, изо всех сил дергаю дверную ручку, кричу что есть мочи.
Никакого ответа, тишина.
В груди уже болит, и я сдаюсь, сползая по упрямой двери на пол, распластываясь, прижимаясь щекой к мягкому зеленому ковру.
Этого не может быть. Это страшный сон.
Я закрываю глаза.
Пожалуйста, пусть это будет не наяву.
Но это не сон. Страх разливается в моей груди жидким свинцом, затягивая в пустоту, где меня ничего не ждет, кроме страдания и муки, и, наконец, смерти, потому что мне никогда не вырваться из Жемчужины. Я умру здесь.
Не знаю, как долго я лежу на полу, проникаясь страшной мыслью о том, что все кончено. Но в какой-то миг в мое сознание просачивается неясный шум. Слабое жужжание доносится из моего туалетного столика.
Я напрягаю слух.
Аркан.
Я вскарабкиваюсь на ноги, открываю ящик столика и хватаю шкатулку с двойным дном – она вся вибрирует. Я вываливаю из нее ненавистную мишуру – жемчужные браслеты, серьги с бриллиантами, броши, кольца, рубиновые подвески, – судорожно открываю тайник и достаю аркан. Он гудит между моими пальцами.
– Люсьен? – шепчу я. – Люсьен, это ты?
Никакого ответа, ни звука, кроме гула ожившего камертона.
И вдруг раздается голос, но не Люсьена, и от изумления я едва не роняю аркан.
– Не волнуйся, – говорит Гарнет. От его обычно самоуверенного тона не осталось и следа, теперь в его голосе звучит твердая решимость. – Мы вызволим тебя отсюда.
Аркан замолкает и падает из моих рук, утопая в груде драгоценных камней, разбросанных по моему туалетному столику.
