Глава 39

— Блин, твоя подружка так вкусно печет. — Дрю сует в рот еще одно печенье. Солнышко не успевает вытаскивать из духовки, он тут же их съедает.

— Она — не подружка, — говорю я, потому что, по ее словам, она мне не подружка, и я не протестую, так как ненавижу это слово. «Подружка» подразумевает наличие официальных взаимоотношений, но если она занимает некое официальное место в моей жизни, значит, возможно, довольно скоро официально исчезнет из нее. Так что раз Солнышко не желает, чтобы ее называли моей подружкой, возражать я не стану.

— Ладно, — парирует Дрю. — Твоя жена. — Он подходит к ней и, обжигая пальцы, хватает с противня печенье. — То-то от тебя всегда пахнет коричневым сахаром и… — он берет со стола какую-то бутылку и читает этикетку, — …ванильным экстрактом.

Он прав. От нее действительно пахнет сахаром и ванилью, но я думал, что это только я заметил.

Дрю снимает колпачок с бутылки, нюхает ее содержимое.

— Слушайте, это ж надо продавать как духи. — Солнышко просто смотрит на него с некоторым отвращением на лице.

— Ты меня нюхаешь?

— Что ты так разволновалась? Я ж не в комнату твою пробрался, чтобы посмотреть, как ты спишь. — Он подходит ко мне, хлопает меня по спине. — Это дело Джоша.

Солнышко кидает в него прихватку, он делает вид, что обижен.

— Не перегибай палку, женщина! Раз ты ничья, сейчас вот брошу тебя на пол и займусь с тобой любовью.

Она издает звук, похожий на рвотный позыв, и он притворяется оскорбленным.

— Тебе омерзительна сама мысль о сексе со мной?

— Нет, секс с тобой — это, как всегда, предел мечтаний. Меня вымораживает фраза «заняться любовью». Ненавижу это выражение. Мне кажется, я и в шестьдесят лет предпочла бы трахаться, а не заниматься любовью. Бр-р. — Она содрогается.

— Прекрасно, — говорит Дрю, снова самоуверенным тоном. — Тогда, раз ты ничья, я прямо сейчас брошу тебя на пол и трахну.

— Сделайте одолжение, — встреваю я. — Либо давайте уже трахнитесь, либо заткнитесь. — Я включаю телевизор — сил нет слушать их треп — и кидаю пульт на диван. Веду себя, как ревнивый кретин. А я и есть ревнивый кретин. Пусть я и знаю, что между ними ничего нет, но мне от этого не легче.

— Других вариантов у нас нет? — спрашивает Дрю. — Я, например, знаю, какой выберу.

Солнышко сует ему в рот еще одно печенье и велит закрыть тему.

— Слушай, я, наверно, фунтов десять набрал с тех пор, как познакомился с тобой. А ты столько этого дерьма жрешь и ничего. Как тебе это удается? — спрашивает он, стряхивая с ладоней крошки.

— Я бегаю, — отвечает она. — Много.

— Нет, это не про меня, — отмахивается Дрю.

— Не волнуйся. — Она улыбается. — С твоим уровнем тестостерона за метаболизм можно не беспокоиться.

— И то верно, — с самодовольным видом соглашается он.

— Кстати, о верности и тестостероне: кто-нибудь объяснит мне, что там за фигня с Тьерни Лоуэлл? — спрашивает Солнышко.

— Нет, — категорично заявляет Дрю.

Она выгибает одну бровь, глядя на него, и он испускает протяжный стон, как ребенок, у которого только что отняли видеоигру.

— Ладно. Но только потому, что я слабенькая и страсть как тебя боюсь.

Дрю усаживается на диван, предлагает ей сесть рядом, но она устраивается у меня на коленях. И плевать мне, что она не моя подружка.

— История стара как мир, — безжизненным голосом начинает Дрю. — Мальчик знакомится с девочкой. Мальчик просит девочку поласкать его в интимных местах. Девочка поражает мальчика тем, что знает немало бранных слов и складно их употребляет. Мальчика и девочку в наказание оставляют после уроков. Расцветает любовь. Они встречаются тайком. Четыре месяца.

Солнышко смотрит на меня, ждет, что я подтвержу его слова.

— Чистая правда, — говорю я с каменным лицом. Я всегда подозревал, что они спали, только думал, всего раз перепихнулись. Как все было, узнал только теперь. Дрю молчал, как партизан, пока я не припер его к стенке на следующей неделе после того пресловутого ужина, на котором затеяли эту дурацкую игру под названием «Правда или расплата». Но я припоминаю, что в тот период с Дрю что-то происходило. Теперь все встало на свои места.

— И..? — спрашивает она.

— И ничего. Вот и все. — Дрю снова включает телевизор.

— Сволочь ты, — бормочет она.

— Сама такая.

Почему-то меня их перепалка не веселит так, как их самих.