Книга: Будь со мной
Назад: Глава 31
Дальше: Благодарности

Глава 32

Крошечные хлопья снега закружили в воздухе, как только мы выехали из Шефердстауна. Близился вечер, и холодный воздух, казалось, просачивался во все щели джипа Джейса, и, как бы ни надрывался обогреватель, тепла не хватало.
Джейс держал меня за руку, пока мы ехали в молчании. Костяшки моих пальцев, сбитые в схватке с Эриком, еще выглядели опухшими, но остальные царапины и синяки по большей части зажили.
Первые пара ночей после нападения Эрика дались мне тяжелее всего. Слава богу, Джейс не выпускал меня из своих объятий и утешал, когда я просыпалась от ночного кошмара, а потом бодрствовал вместе со мной, если, взбудораженная, я больше не могла сомкнуть глаз. Он проводил эти вынужденные часы бессонницы с пользой, отвлекая меня от мрачных воспоминаний о часах, проведенных с Эриком.
Я взглянула на него, и мое сердце сделало легкое сальто. Он любит меня. Он в меня влюблен. Голова шла кругом, когда я думала о том, какие возможности открываются для нас в будущем.
Сжимая его руку, я ободряюще улыбнулась, когда он посмотрел на меня. Беспокойство окрасило его глаза в цвет серой стали. Когда он проснулся этим утром и спросил, смогу ли я поехать с ним на могилу, прежде чем мы отправимся к его родителям на сочельник, я испытала потрясение, но обрадовалась тому, что Джейс сделал еще один огромный шаг.
– Ты в порядке? – спросила я.
Пряди каштановых волос выбивались из-под серой вязаной шапочки.
– Как странно, что это ты задаешь мне такой вопрос.
– Правда. – До сих пор ему приходилось постоянно беспокоиться обо мне, начиная с моей травмы и до смерти Дебби и нервного срыва Эрика. – Но я его задаю.
– Я… не знаю. – Парень сделал паузу и повернул направо, проезжая через заправку. – Мне грустно. Я растерян. И радуюсь, будто горжусь собой, что звучит глупо.
– Это не глупо. Ты можешь гордиться собой.
Мимолетная улыбка тронула его губы.
– Мне кажется, что я испытываю все чувства сразу.
Я могла его понять. Столько лет прошло после смерти Кари, но он впервые едет к ней на могилу. Я снова сжала его руку.
К тому времени как мы добрались до кладбища, легкая пелена снега уже укрыла могильные плиты. Родители Джейса объяснили ему, как найти могилу, так что, въехав на кладбище, Джейс свернул направо и поехал по извилистой дороге, пока впереди не показался раскидистый дуб, чернеющий голыми ветками.
Могила Кари находилась неподалеку – пятая от дуба, если точнее.
Он припарковал джип на обочине. Его рука потянулась к ключу зажигания, чтобы заглушить мотор, но он даже не сделал попытки выйти из машины. Он сидел неподвижно, уставившись прямо перед собой, на дерево. Ветви дуба покачивались под дуновением ветерка.
Тугой узел стягивался у меня в груди.
– Ты действительно готов это сделать? Потому что мы можем приехать в другой раз.
– Я готов, – тихо произнес он после короткого молчания. – Мне нужно это сделать.
Я согласилась. Джейс двинулся дальше, но не до конца отпустил прошлое. Все эти годы он воспринимал смерть Кари так, словно она порвала с ним, бросила, ушла. Ему казалось, что она где-то рядом, живет своей жизнью, и, возможно, это помогало ему справляться с горем, но он так до конца и не смирился с утратой. Вот почему он оттолкнул меня сразу после того, как признался в любви. Только теперь я поняла это. В нем говорил страх. Страх полюбить кого-то и потерять.
Прошли минуты, и он кивнул.
– Идем.
– Идем, – прошептала я.
Он открыл дверцу, и порыв холодного воздуха устремился в салон. Я достала из кармана перчатки, и он подхватил пуансетию, которую мы купили в магазине по дороге.
Мои ботинки хрустели по мерзлой траве и снегу, когда я обогнула джип и подошла к Джейсу. Он остановился и посмотрел на меня с высоты своего роста. Неуверенность и ранимость, читавшиеся в его лице, терзали мое сердце. Он протянул ко мне свободную руку, не защищенную от холода, и я тотчас накрыла ее своей рукой в теплой перчатке. Казалось, ощущение наших сцепленных рук придало ему сил.
Мы молчали, пока шли мимо могильных камней, и я старалась не думать о похоронах Дебби, о том, как Эрик обвинил меня в ее смерти перед всей процессией, но не получалось. Она тоже была погребена здесь, но по другую сторону от главной дороги.
Говорят, что кладбища навевают покой, но эта неподвижность – полное отсутствие жизни – всегда пугала меня. Хотя сегодня все было иначе. Когда мы подошли к старому дубу, я не вспоминала «Ночь живых мертвецов» и не думала о том, что у нас под ногами трупы.
Я думала только о Джейсе и о том, как это трудно для него.
Когда он вдруг остановился, я поняла, что мы у могилы Кари. Проследив за его взглядом, я еле слышно вздохнула.
Надгробие было сделано из полированного серого мрамора с могильным камнем в форме сердца. На нем был выгравирован молящийся ангел, а под коленопреклоненной фигуркой выбито имя: Кари Энн Тинсмен. Даты рождения и смерти, несправедливо близкие друг к другу.
Это она. Ни лица. Ни тела. Вся ее жизнь уместилась в каллиграфической надписи под датами: Любящей сестре, дочери и матери, уснувшей в объятиях ангелов.
Матери.
Ком подступил к горлу. Кари так и не удалось побыть матерью. Черт возьми, ей вообще никем не удалось побыть.
Джейс медленно покачал головой, устремив взгляд на могилу. Я даже представить себе не могла, о чем он думает. Наверное, понемногу обо всем, что им пришлось пройти за их короткую совместную жизнь.
Многое из того, о чем Джейс говорил в прошлом, в эту минуту обретало смысл. Он убеждал меня, что самое прекрасное в жизни порой рождается из трагедии. Он знал это не понаслышке. Нежданная беременность подарила ему Джека, а трагическая смерть любимой подтолкнула его в нужном направлении.
Я могла бы сказать то же самое об утрате возможности танцевать. Я надеялась, что, обучая детей, смогу хоть как-то изменить мир, и не потому ли становятся учителями? Уж точно не из-за денег. Мотивация гораздо более глубокая и существенная. Учителя формируют будущее. Танцоры развлекают. И это не значит, что я уже никогда не стану частью этого мира. У меня появилась цель вернуть Эвери в студию, и, возможно, мне захочется воспитывать юных балерин.
А мне уже хотелось.
В этом, наверное, и кроется великий смысл смерти. Смерть всегда напоминает живым о том, что надо жить – жить настоящим и смотреть вперед, в будущее.
– Она действительно была… замечательная, – сказал он наконец, нарушая тишину.
В моей улыбке стояли слезы.
– Я в этом уверена.
Джейс долго смотрел на надгробный камень. В его руке дрожали лепестки красной пуансетии. Я сомневалась, что от холода.
– Она любила зиму и снег. – Он замолчал, и по его горлу пробежала волна, когда его взгляд устремился к небу. Белые хлопья падали тяжелыми заплатками. Его слова прозвучали искренне, когда он снова заговорил: – Думаю, это не просто совпадение.
Я наблюдала за большой снежинкой, которая, покружившись, успокоилась на изгибе мраморного сердца.
У Джейса вырвался глубокий судорожный вздох.
– Я думаю, у Джека это от нее. Любовь к зиме. Это его любимое время года. Может, из-за Рождества, конечно, но мне нравится думать, что это из-за нее.
Я сжала его руку.
– Зима – неплохое время года.
Уголок его губ приподнялся.
– Я – летний тип. – Джейс высвободил свою руку и шагнул вперед. Опустившись на колени, он положил красивые красные цветы в основание надгробия.
В молчании я смотрела, как он снимает шапку и склоняет голову, и не знаю, то ли он молился, то ли разговаривал с Кари. Как бы то ни было, у меня возникло такое чувство, будто я подслушиваю; это был такой интимный, печальный момент.
Смаргивая слезы, я остановила взгляд на дереве и тяжело сглотнула. Снег покрыл голые ветви, и они печально поникли под его опушкой.
Когда Джейс подошел ко мне, он уже был в шапке, а кончик его носа покраснел, как, наверное, и мой.
– Ты не возражаешь, если мы побудем еще немного? Я понимаю, ты замерзла, но можешь подождать…
– Я в порядке. – Даже если бы он захотел остаться здесь на месяц, я все равно бы не ушла. – Мы можем побыть здесь столько, сколько ты захочешь.
– Спасибо тебе. – Его спина уже не выглядела такой напряженной, когда он положил руку мне на плечи. Притянув меня к себе, укрывая от холода своим телом, он прижался щекой к моей макушке и вздохнул. – Спасибо, что ты здесь со мной.
* * *
Ферма Уинстедов превратилась в ослепительную зимнюю страну чудес.
Как будто Санту вырвало праздничным настроением, но в хорошем смысле. Разноцветные фонарики украшали изгороди вдоль подъездной аллеи. Амбар переливался красными, зелеными, синими огоньками, а фасад дома искрился, как гигантский квадратный дискошар.
Джейс хохотнул, увидев, как округлились мои глаза, и я улыбнулась, потому что он впервые рассмеялся с тех пор, как мы покинули кладбище.
– Мои старики немножко сходят с ума во время Рождества, особенно из-за Джека.
Немножко? У крыльца сидел надувной Санта-Клаус. На крыше разместились восемь пластмассовых оленей. Рудольф, девятый и самый главный олень, числился пропавшим без вести. Пластиковый Санта с мешком подарков забрался на трубу.
Перед крыльцом высился гигантский снежный шар, тоже надувной. В больших окнах дома отражались огни наряженных елок. Мои родители придерживались одной цветовой гаммы в рождественском убранстве, но здешнее разноцветье мне нравилось гораздо больше. Было что-то особенно теплое в этом хаосе огней.
– Оставим подарки в джипе, – сказал он, когда мы вышли из машины. – Знаешь, Санта ведь еще не приехал.
Я усмехнулась.
– Санта на крыше, кажется, уже изрядно набрался.
Он поднял глаза и засмеялся, когда увидел на трубе шатающегося от ветра Санту.
– Это мой Санта.
Я задержалась у крыльца, отряхивая ботинки от налипшего снега.
– Ты уверен, что я здесь не лишняя?
Бросив на меня выразительный взгляд, он положил руки на мои плечи и опустил голову, так что наши глаза оказались на одном уровне.
– Конечно. Мама и отец очень рады, что ты встречаешь Рождество с нами, и они знают, что ты знаешь правду. – Он погладил меня по голове и заправил волосы за ухо. – Кажется, они больше меня радуются тому, что ты здесь.
Я засмеялась.
– Это потому, что я чертовски восхитительна.
– Что верно, то верно. – Джейс наклонил голову, и его теплое дыхание заиграло на моих губах. Я задрожала, и его губы изогнулись в улыбке. – Спасибо тебе за сегодняшний день. Правда. Мне не хватит слов, чтобы сказать, как я тебе благодарен. Думаю, я бы не смог это сделать без тебя.
Я поднялась на цыпочки и потерлась холодным носом о его нос.
– Ты обязательно сделал бы это, со мной или без меня, но мне приятно, что я здесь. Серьезно. – Мои перчатки остались в джипе, и я положила ладонь на его щеку, балдея от прикосновения легкой щетины. – Ты в порядке?
Его густые ресницы взлетели вверх.
– Знаешь, я не думал, что буду чувствовать себя иначе, но это так. Не могу сказать, что разница огромная, но сейчас мне спокойно. – Он накрыл ладонью мою ладонь, а другой рукой обхватил мой затылок. – Наверное, я должен поцеловать тебя в знак благодарности.
– Благодарности не надо, но поцелуй приму.
Он улыбнулся, и его губы скользнули по моим губам, а потом еще раз, поцелуем таким же мягким, как снежинки вокруг нас. Он нежно уговаривал мой рот раскрыться, поддразнивая его языком. Волна тепла прокатилась по моему телу, и я напряглась, когда его язык коснулся неба моего рта.
После такого благодарственного поцелуя я сама становилась должницей.
И Джейс… он не просто целовал. Он пробовал меня на вкус. Он смаковал. Его губы обещали удовольствие, а дразнящий язык сулил неземное блаженство. Этот парень мог бы вести мастер-класс по технике поцелуя. Он возвел поцелуй в ранг искусства, и я подтвердила это тихим стоном из самой глубины моего естества.
– Хватит, сынок. Кажется, я не учил тебя целовать красивую девушку на морозе. – Голос его отца прервал наш поцелуй, обдавая меня жаром стыда.
– Я ее согреваю, – усмехнулся Джейс. Я отвернулась, чтобы скрыть свое пылающее лицо, потому что нет ничего хуже, чем быть застуканной родителями бойфренда, когда от поцелуя у тебя ноги подкашиваются, и вдруг заметила какую-то особенную легкость в выражении лица Джейса, особый отсвет его серебристых глазах, чего прежде никогда не было. – Правильно я говорю?
Я медленно захлопала ресницами и пробормотала:
– Правильно.
Отец усмехнулся.
– Пошли в дом. Твоя мама с Джеком на кухне, пекут печенье для мистера Санты.
Джейс подмигнул мне и, взяв меня за руку, повел на крыльцо. О. Вот же он, девятый олень, стоит в карауле у двери.
– Это катастрофа?
– То же самое, что бывает, когда на кухне ты. – Отец распахнул перед нами дверь. – Так что, да, это катастрофа.
Я рассмеялась, когда Джейс скорчил гримасу.
– Если подумать, ты за всю жизнь не научился готовить ничего, кроме супа из банки.
Его отец рассмеялся, и мы вошли в дом. Пахло свежей выпечкой и хвоей.
– Дорогая, вряд ли тебе захочется это видеть.
– Все не так плохо. – Джейс нахмурился, снимая куртку. – Подумаешь, один раз растопил кухонную лопатку в рисовых козинаках.
– Один раз? – Я набросила куртку на крючок вешалки. – Думаю, этого более чем достаточно.
– Боюсь, он так и не признается тебе, что пытался скормить это своим кузенам.
Я расхохоталась, когда на лице Джейса промелькнуло смущение.
– О боже, неужели это правда?
– Что такого? – Он пожал плечами и стянул с головы шапку. – Они все равно не стали есть.
– Только потому, что козинаки твои были твердыми, как кирпичи, ими можно было голову проломить, – улыбнулся отец. – Мой сын чертовски хорош во многих вещах, но кухня – это не его стихия.
– Спасибо, папа.
– Джейс! – раздался из кухни вопль Джека. – Тесс!
Мы обернулись, когда Джек рванул к нам через столовую.
– Эй, приятель! Притормози, – сказал Джейс, шагнув вперед, когда Джек чуть не боднул головой обеденный стол. – Джек, ты так…
Почувствовав, что Джек готовится к прыжку камикадзе, Джейс опустился на колени и поймал сына в тот самый миг, когда тот с разбегу на него бросился. Он обхватил малыша руками и поднялся вместе с ним. Джек прильнул к нему, и его крошечные ручки утонули в волосах Джейса.
– Я испек печенье для Санты! – объявил Джек, вцепляясь ему в волосы. – С шоколадом и грецкими орехами!
– Неужели? – Джейс чуть повернулся, крепче прижимая к себе сына. Мое сердце сжалось при виде их вместе. Хотя Джек и не знал правду, только слепой мог не заметить, как они любят друг друга. – А что насчет крендельков с арахисовым маслом? Ты же знаешь, это мои любимые.
– Мы их тоже сделали. Я уже попробовал. – Джек усмехнулся и положил голову ему на плечо.
– Попробовал? – фыркнул мистер Уинстед. – Мальчишка умял половину противня.
Улыбка на лице Джека стала шире, и тут, увидев меня, он снова оглушил всех визгом.
– Опусти меня! Опусти!
Улыбаясь, Джейс спустил болтающего ногами малыша на пол. Едва приземлившись, он тут же сорвался с места и бросился ко мне, обнимая меня за ноги.
– Привет, – сказала я, потрепав и без того непослушные вихры. – Волнуешься перед приездом Санты?
– Да! Папа сказал, что мистер Санта скоро выезжает! – Он отстранился, хватая меня за руку. – Пойдем!
Я взглянула на Джейса. Он улыбнулся и пожал плечами, задержавшись с отцом, пока Джек потащил меня через столовую.
На кухне царил настоящий погром. Заляпанные тестом столы и рабочие поверхности. Усыпанный мукой пол, яичная скорлупа в мисках. Но запах сладкой выпечки обещал божественную сахарную лихорадку.
– Смотри, кого я нашел! Смотри!
Миссис Уинстед обернулась, обтирая руки о красный фартук с рождественским орнаментом.
– О, дорогая, я так рада, что ты приехала. – Она шагнула мне навстречу такой же стремительной походкой, как у Джейса. – Милая моя, – запричитала она, проводя пальцем по моей щеке, где бледнел синяк. – Как ты?
– Хорошо. – Я улыбнулась, когда Джек отпустил мою руку и взгромоздился на табуретку, придвинутую к столу. Он тут же погрузил руку в миску с тестом. – У меня действительно все хорошо.
– Слава богу. – Она так крепко стиснула меня в своих сильных объятиях, что я едва не задохнулась. – Когда Джейс рассказал мне, что… – Она покосилась на Джека, который катал шарики из теста, и понизила голос. – Не хочу, чтобы малыш слышал, но я рада, что ты в порядке и что… – ее голос опустился до шепота, – …этот сукин сын за решеткой.
Мои губы дрогнули.
– Я тоже.
Миссис Уинстед печально покачала головой, наблюдая, как Джек плюхает шарик теста на противень.
– Только вот та девушка, бедняжка…
Я закусила губу.
– Я утешаю себя тем, что, по крайней мере, для Дебби справедливость восстановлена.
Джек оглянулся через плечо, озадаченно хмуря милый лобик.
– Что такое справедливость?
– Когда плохие люди получают по заслугам, детка. И это хорошо. – Миссис Уинстед улыбнулась мне, и морщинки в уголках ее глаз углубились. Она снова понизила голос: – Но это… это еще не все.
Она положила руку мне на плечо, и ее грудь поднялась в глубоком и тяжелом вздохе.
– Я рада, что ты знаешь – что Джейс рассказал тебе.
Я не знала, что сказать. Мне оставалось только кивнуть, и широкая улыбка озарила лицо миссис Уинстед, когда Джек стащил кусочек теста.
– Джейс тоже так делал, когда был маленьким, – сказала она, часто моргая. – Съедал сырого теста больше, чем оставалось для выпечки.
– Сырое – оно самое вкусное. – Мой голос прозвучал на удивление хрипло.
Она погладила меня по плечу.
– Ты так хороша для моего мальчика, чертовски хороша. После Кари он ни с кем не сходился близко, и ты растопила его сердце. Я знаю, у нас еще не было возможности по-настоящему узнать друг друга, но за одно это ты всегда будешь для меня как дочь.
О боже, я сейчас расплачусь.
Отчаянно моргая и пытаясь сдержать слезы, я улыбнулась, а потом засмеялась.
– Извините. Я не хочу плакать.
Джек снова повернулся.
– Почему ты грустная?
– Я не грустная, – поспешно сказала я и подкрепила свои слова улыбкой. – Я счастлива, по-настоящему счастлива.
Малыш поверил мне на слово и вернулся к тесту. Я вытерла глаза и взяла себя в руки.
– Спасибо вам. Это очень много значит для меня, и я никогда не причиню боли ему, – сказала я, кивая в сторону Джека. – И сердцу Джейса.
– Ты моя девочка. – Ее глаза тоже наполнились слезами, и она откашлялась. – Ну вот, посмотри на меня. Сейчас начну лить слезы, и нам с тобой нагорит, тем более что мой мальчик идет прямо сюда.
– Привет, мам. – Джейс в два шага пересек бестолковую, но такую по-домашнему уютную кухню, наклонился и поцеловал мать в щеку. Отстранившись, он скользнул взглядом по нашим лицам и нахмурился. – Все в порядке?
– Все хорошо, – сказала я, сжимая руки. – Джек при деле.
Он бросил быстрый взгляд в его сторону и снова пристально вгляделся в наши лица.
– Ты уверена?
– Да, дорогой. Просто девичьи разговоры. Только о хорошем. – Миссис Уинстед повернулась, открыла дверцу духовки и заглянула внутрь. – О, эти почти готовы.
Довольный Джейс подошел к столу, за которым хозяйничал Джек, и украдкой стащил с противня шарик теста.
– Эй! – Джек хихикнул, когда Джейс быстро запихнул тесто в рот.
Чмокнув своего мальчика в щеку, Джейс развернулся и подошел ко мне сзади. Он скользнул руками вокруг моей талии и сцепил их в замок.
– Могу я украсть ее у вас? Хочу показать ей наше дерево.
Миссис Уинстед подмигнула мне.
– Только если она сама хочет быть украденной тобой.
– О, она просто мечтает об этом, – ответил Джейс, и я шлепнула его по руке. Он рассмеялся. – Не смущайся.
Его мама покачала головой, когда Джейс резко развернул меня. Обнимая за плечи, он повел меня обратно через столовую. Отца в холле уже не было, и в просторной гостиной тоже никого.
Елка – огромная, живая – сразу напомнила мне о доме. Украшенная разноцветными и разномастными лампочками, она вспыхивала огнями каждые несколько секунд. Над камином были развешаны чулки для подарков.
– Посмотри на этот. – Протянув руку, парень отцепил красный чулок и поднял его над головой. – Как тебе?
– Ой! – На чулке красными блестками было написано мое имя. – Это мой? Правда-правда?!
– Да. – Джейс рассмеялся, возвращая его на место. – Джек сделал для тебя сегодня утром.
Не знаю, чем меня покорил этот именной чулок, но мое сердце разбухло, как у Гринча, и казалось, вот-вот лопнет.
– Тебе нравится? – спросил он, усаживаясь на пол и приваливаясь спиной к дивану. Потянув меня за руку, он подождал, пока я сяду. – Я думаю, что очень.
– Да, очень. – Я рассмеялась и потерла лицо. – Клянусь. Я эмоциональный ребенок. – Я опустила руки и вгляделась в его потрясающе красивое лицо. – Мне действительно очень нравится.
– Интересно, что Санта положит в твой чулок? – Его интонации почему-то заставили меня думать о всяких непристойностях. – И под елку.
Я оперлась руками о деревянный пол и, потянувшись к нему, поцеловала его в губы. – У меня уже есть все, что я хочу на Рождество.
– М-м. – Его руки устроились на моих бедрах, и он потерся губами о мои губы. – А у меня нет, – пробормотал он. – Потому что я жадный и хочу завтра утром проснуться с тобой. Вот чего я хочу.
– Но…
– Кэм с Эвери уже уехали, а мы собирались ехать завтра, ближе к обеду. Так зачем же мне везти тебя обратно в квартиру сегодня вечером? – Он поцеловал уголок моих губ. – Ты можешь остаться здесь, со мной. Мои родители ни слова не скажут. Мы можем притвориться, что нам шестнадцать, и заняться тихим грязным сексом, чтобы нас никто не услышал.
Я засмеялась.
– Извращенец.
– Я такой. – Он поцеловал другой уголок рта. – Останься со мной?
Целуя его, я чуть отстранилась.
– Как будто я могу сказать «нет».
Джейс подхватил меня и усадил между широко расставленных ног спиной к себе, прижимая к своей груди. Я почувствовала его губы на затылке, когда из кухни донесся пронзительный визг Джека, которого развлекал отец Джейса.
– Знаешь, что? – спросил он.
Я обернулась, и его губы прошлись по моей щеке.
– Черт-те что?
Джейс рассмеялся себе под нос.
– Фу, как грубо.
Хихикая, я прижалась ближе.
– Ага. Но ты же любишь меня, так что…
– Это правда. – Он поцеловал меня в щеку. – И это подводит меня к тому, что я хотел сказать. – На мгновение повисло молчание, и я спиной почувствовала, как поднялась его грудь. – В некотором смысле ты уже подарила мне лучший подарок в моей жизни.
– Этим утром? – Я извернулась, чтобы видеть его лицо. – Когда разбудила тебя своим…
– Да, это было замечательно, но не угадала. – Он усмехнулся. – Тот подарок круче.
У меня перехватило дыхание.
Его глаза отыскали мои.
– Знаешь, я никогда не мог представить себя женатым. После того, что случилось с Кари, и последние пару лет, наблюдая, как мои родители воспитывают Джека, я не видел своего будущего в семье.
Пульс подскочил до небес.
– Но все изменилось, – продолжал он, удерживая меня взглядом, и в этот миг серебристые глаза стали для меня целым миром. – Изменилось из-за тебя. Теперь я вижу себя женатым и хочу создать собственную семью. С тобой. И для меня это самый лучший подарок.
Я было открыла рот, но не находила слов. Слушая его, я будто нежилась на августовском солнце и разомлела так, что лишилась дара речи.
– Эй. – Он взял мое лицо в ладони. – Скажи что-нибудь.
Я понимала, что должна что-то ответить, потому что все сказанное им было так красиво и восхитительно. Мое сердце бешено колотилось, мысли путались. Восторг поднимался из самых моих глубин. Мы. Вместе. Брак. Семья. Однажды. Я снова влюбилась.
– Боже, Джейс, – выдохнула я, закрывая глаза. – Я люблю тебя. Я так тебя люблю.
У него вырвался глубокий гортанный звук, и он тотчас сократил и без того крошечное расстояние между нами, соединяя наши рты в страстном поцелуе. Мы целовались так, словно отчаянно нуждались друг в друге, изливая в поцелуе наши чувства. И даже когда вспышка страсти улеглась, позволяя нам глотнуть воздуха, мы не отпустили друг друга. Мы долго сидели обнявшись. Прижимаясь лбами. То и дело встречаясь губами. Никто из нас не проронил ни слова, потому что все, что мы хотели сказать, было сказано.
Мы бы сидели так целую вечность, но топот маленьких ножек вынудил нас разомкнуть объятия. Джек плюхнулся рядом с нами, опасно балансируя тарелкой с печеньем в одной руке и планшетом в другой. Он посмотрел на нас глазами, которые так напоминали глаза его отца и трогали мое сердце.
– Печенье? – Джек протянул мне обгрызенное печенье с шоколадной крошкой.
Я взяла его и разломила пополам, поднимая вверх одну половинку. Губы Джейса потерлись о мои пальцы, когда он целиком захватил ее в рот, отчего Джек взорвался хохотом. Я съела свою половинку чуть медленнее.
– Эти печеньки лучшие, – сказала я ему.
Гордая улыбка надула его круглые щеки.
– Потому что я делал.
– Это верно. – Джейс положил подбородок на мою макушку и потянулся к сыну, взъерошивая его волосы своей большой рукой. – У тебя сумасшедший талант к выпечке.
– Я хочу в следующем году сделать для Санты рисовые козинаки.
Джейс застонал.
– Мне с ними не везет.
– Вот и ладно, – сказала я. – Я могу научить тебя. У меня получаются очень вкусные рисовые козинаки.
У Джека округлились глаза.
– Правда?
– Обещаю. – Я усмехнулась и, когда подняла глаза, увидела его родителей в дверях гостиной. Слезы блестели в глазах его матери, и мистер Уинстед держал ее за плечи. Мой взгляд упал на Джека, который уже променял печенье на планшет и успел погрузиться в игру, и мне стало понятно, что сейчас видят его родители.
Потому что я тоже это видела.
Будущее.
Втроем.
Так много изменилось для нас за эти четыре с небольшим месяца. Тогда, в августе, я и подумать не могла, что буду находиться здесь в канун Рождества и мои губы будет пощипывать от сладких поцелуев Джейса. Никто из нас не планировал наше совместное будущее. Я видела себя танцовщицей. Джейс верил, что никогда не позволит себе снова полюбить. Наше счастье оказалось нежданным, и я бы не отказалась ни от единого его мгновения ради того, чтобы снова танцевать.
Моя мечта разбилась вдребезги, но возродилась уже в новой форме, наполненная куда большим смыслом, а потому еще более ценная.
Удачно пройдя игру, Джек торжествующе завопил, с сияющим видом обернувшись к Джейсу. Придет день, и он узнает правду о своем отце и своей матери, и я знала, что буду стоять рядом с Джейсом в этот день, готовая подставить плечо им обоим.
Я скользнула руками по плечам Джейса, спускаясь к его рукам, сцепленным чуть ниже моего пупка. Я накрыла их ладонью, и он взял ее, переплетая наши пальцы в замок.
– Хочешь сыграть в следующем туре? – спросил Джек, и в его красивых серых глазах промелькнула надежда, когда он посмотрел на меня.
– Я бы с удовольствием.
Довольный Джек вернулся к игре, и Джейс прижался поцелуем к моему виску и одними губами произнес слова, которые я никогда не устану и не привыкну слушать.
Он прошептал:
– Я люблю тебя.
Назад: Глава 31
Дальше: Благодарности