Глава вторая
Можно представить, что было утром с моей головой. Я проснулся от рвотных позывов, еле доплелся до туалета, и меня стошнило всем выпитым.
– Какая-то у тебя запоздалая реакция, – мудро сказала моя сестра Маринка, обуваясь в прихожей.
– Ты куда?
– Тупица, я учусь по субботам. Ты каждый раз меня спрашивать будешь? – ответила она.
Я поспал еще немного, и на этот раз меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал под подушкой мобильник.
– Але.
– Спишь, что ли? – Это была моя сладкоголосая Иришка. – Ну, как отметили? Уверена, было весело! Передал от меня привет Вадику?
– Да, – глухо ответил я, сел на кровати, и меня снова накрыло что-то жуткое. – А ты как?
– А я вот позвонила тебе, видишь? Чтоб ты не говорил потом, будто я тебе не звоню.
– Хм.
– У нас все было отлично, только я там выпила лишнего… вела себя… как дурочка! – Иришка засмеялась. – Сейчас Маша мне звонила, рассказывала! Я обхохоталась над собой.
– Ты же не пьешь, Ир, – напомнил я.
– Ой, ну Маша меня так упрашивала! Не будет же она пить одна! Ну? Что ты молчишь?
– Не знаю. Мне это не нравится.
– Тебе ничего не нравится, – враждебным тоном сказала она.
– Раньше мне все нравилось, а теперь ты ведешь себя по-другому…
– Опять ты за свое? Нравится тебе настроение мое портить, и все.
– Ир, я перезвоню. – И повесил трубку.
Я размышлял о вчерашнем, пытался себя оправдать, свалить вину за все случившееся на Иришку. Она, надо сказать, своим звонком этому только поспособствовала. Я бы долго мучился угрызениями совести, испытывал бы стыд от одних только воспоминаний о Дроздовой, если бы не этот утренний звонок.
С каким-то недоверием к себе я начал осознавать, что меня медленно отпускает помешательство на Иришке. Я вдруг подумал о ней не как о самой лучшей и близкой мне девушке, а как-то по-другому, словно по-новому оценил все ее достоинства и недостатки. Вместо того чтобы перезвонить ей, я включил комп, проверил почту, вошел в «живой журнал» и начал писать.
«24 сентября. Был на дне рождения Вадика…»
Приблизительно этим я и ограничился. Сегодня не графоманилось. Конечно, что-то из меня рвалось, хотелось выплеснуть весь этот дикий замес из стыда и плотского восторга, рассказать кому-то, написать, открыть доступ, чтобы все-все увидели мой пост о Дроздовой и роли Пети в этой идиотской истории, но в итоге ничего я не написал.
Чувствовал себя гнусно. Вы, может, думаете, что не из-за чего мне было так напрягаться? Но многое кажется нормальным, если не касается вас самих. Может быть, существует достаточно людей, для которых случайный секс втроем – обычное дело, но я к ним не отношусь. Сейчас, утром, мне было противно от самого себя.
Иришке я все-таки перезвонил. Она не могла со мной встретиться.
– Ой нет, только не сегодня. Ты же помнишь, я говорила, что сегодня никак. А завтра Люда приглашает всех. Приходи, там увидимся.
Я решил, что Иришка не хочет оставаться со мной наедине. Наверное, она устала от моего постоянного недовольства, но что я должен был делать? Изображать, что все у нас прекрасно, когда прекрасно не было?
Я морально подготовился к завтрашней встрече, продумав все варианты разговора касательно Дроздовой. Я был уверен, что к воскресенью до Иришки дойдут правдивые слухи о моей неверности. Но поверит ли она в них? Неужели такая размазня, как я, способна на измену?
Телефон молчал весь день. Помню, я ждал, что мне позвонит Петя, но он тоже не звонил. В итоге в воскресенье утром я набрал ему сам.
– Ты идешь к Люде? – спросил я.
– А что, надо? Вообще-то, я к семинару готовлюсь. Ты не забыл, что завтра Овсов?
– Черт!
Ах, да. Кроме Иришки в моей жизни было что-то еще… Например, учеба в университете. И завтра я должен был отвечать на семинаре.
Я покопался в интернете, кое-что распечатал, но под вечер все равно пошел к Люде. В тот раз я вам Люду не представлял – не хотелось особо. Она всегда была полной посредственностью, хотя молоть языком умела так, будто знала все на свете. Я таких не люблю.
Что я там думал насчет Иришки? Что становлюсь спокойнее по отношению к ней? Ну просто холодная равнодушная глыба, когда сижу дома на диване. Не тут-то было. Стоило мне ее увидеть, как я снова начал страдать. Я цеплялся за наше прошлое, находя в этом спасение. Нормальные люди, наверное, еще в школе учатся расставаться. Но в школе у меня не было девушек. До Иришки я ни с кем не встречался.
– Хорошо выгляжу? Да не выдумывай. Я даже голову не успела помыть, – затрещала она, очевидно, пребывая в полном неведении насчет меня и Дроздовой.
– Ты все равно красивая.
– Ну конечно.
– Пообещай мне, что больше не поедешь к своим фотографам, – вяло сказал я. Деспотичный тиран, да. Полное и беспрекословное повиновение. Подчиняйся мне, женщина.
– Опять ты за свое? А-а-а! Приветик! – Иришка тут же забыла про меня и бросилась обнимать вошедшего в кухню Вадика. – С прошедшим! А у меня кое-что для тебя есть!
Вадик был здоровенным и, как вы успели понять, очень шумным. Жирные парни часто бывают шумными, вечно треплются, шутят, а ржут так, что аж стены дрожат. Вадик был именно таким. Еще он был преисполнен какого-то самолюбования, будто, смирившись со своей внешностью, стал причислять себя к сексуально привлекательной части мужского населения.
– О, Ириша, привет!
Он мог бы не обнимать ее так откровенно хотя бы при мне, но в тот день меня он, кажется, вообще игнорировал. Тогда я ещё не знал, что Дроздова уже поделилась с ним нашей тайной.
Я вздрогнул, услышав в коридоре Петин голос. Значит, и он все-таки решил зайти на огонек?
– Петечка, привет. – Моя девушка, конечно же, повисла и на нем.
Петя, чаще всего с прохладой относившийся к таким душевным приветствиям, вдруг нарочито громко поцеловал ее и обхватил руками за плечи. Я снова почувствовал гнев, но вдруг увидел, что он смотрит на меня, смотрит насмешливым, нахальным взглядом и продолжает прижиматься губами к щеке моей Иришки.
– Ты прямо уперлась в меня своими сиськами! – Заявление было очень в его духе.
«Педик», – подумал я.
– Как повеселилась у друзей? – По направлению его взгляда казалось, что он задает вопрос ее груди. – Отлично? Мы тоже отлично! Особенно я и твой Чехов! Хорошо, что тебя не было!
Кстати, Петя единственный не называл Иришку Иришкой. Все остальные обращались к ней исключительно так. Почему – не знаю, это даже не я придумал. Я просто поддерживал эту традицию и все.
Если вам интересно, чем закончился тот день, я могу вспомнить, что опять поссорился с Иришкой. Мне надоело, что она уделяла столько внимания своим друзьям, а на меня почти не смотрела.
– Слушай, если я тебе так безразличен, – сказал я ей, – то давай расстанемся.
– Что ты хочешь от меня услышать? – ответила она. – Ты же знаешь, что ты мне не безразличен. Я просто такая. Я хочу общаться, веселиться, а ты только куксишься и портишь мне настроение.
– Я не требую, чтобы ты перестала общаться с друзьями, я хочу только…
– Нет, ты именно этого и требуешь. Именно этого!..
* * *
Бобриха и мужик со скучным лицом вышли за одну станцию до конечной, и девушка без них стала казаться еще меньше. На «Щелковской» она встала и направилась к выходу, продолжая читать журнал. Она шла словно по инерции, не глядя по сторонам. По лестнице, ведущей наверх, поднялась, даже не споткнувшись, хотя ее взгляд все время был прикован к журнальной статье.
Следуя за ней по пятам, мы миновали турникеты, между которых завывал ледяной ветер. Недовольная дежурная в синей форме нахохлилась в своей стеклянной будке, а какой-то тип чуть не убил нашу рыжую девицу дверью – я вовремя успел оттащить ее назад. Она опустила журнал, скользнула по мне рассеянным взглядом и, не поблагодарив, прошмыгнула во вновь образовавшийся проход. Петя ринулся за ней.
– Постойте.
Девушка обернулась.
– Привет, – сказал Петя. Мне было неудобно. Я стоял рядом и молча смотрел себе под ноги.
Она ничего не ответила.
– Можно узнать, как вас зовут?
– Зачем? – наконец подала голос она. На удивление низкий. Странный. Запоминающийся.
– Просто… хочу узнать ваше имя. – Я почувствовал, что у Пети поубавилось смелости, и догадался, что раньше ему никогда не приходилось знакомиться с кем-то на улице.
– Нет, простите. – Она решительно зашагала по переходу.
– Но…
– Нет.
– Тогда скажите хотя бы, зачем вы так смотрели на меня, когда ехали в метро?
– Я? Смотрела? Вам показалось.
Мы все еще ее преследовали. Петя почти бежал, а я тупо брел позади. Мне бы на ее месте стало страшно.
– Вы не хотите погулять? – предложил Петя.
– В такой холод? Нет, спасибо.
– Можно сходить на выставку скульптур. Вам же нравится скульптура?
Девушка вдруг остановилась. Она заглянула в открытую страницу журнала, потом повернулась к Пете. У него была совершенно безобидная внешность. Я уверен, только поэтому она нас не испугалась. Смазливый мальчик с большим клювом пролепетал что-то о выставках. Ну, ты же не поведешься? Просто еще раз скажи «нет».
– Почему вы думаете, что мне нравится скульптура?
– Вы читали про Густава Вигеланда. Я видел заголовок в статье.
– А вы знаете, кто это? – Она недоверчиво на нас покосилась.
– Конечно. Это известный норвежский скульптор.
– Да… да. Верно. – Мне было не очень понятно, почему это вдруг ее к нам расположило. – Но нет, спасибо. Я очень тороплюсь.
– Может быть, вы разрешите вас проводить?
– Нет, я еду на автобусе.
– Хотя бы до автобуса?
– Ладно, но только до автобуса. Обещайте, что дальше за мной не увяжетесь.
– Обещаем, – улыбнулся Петя.
«Беги, девочка», – подумал я, чувствуя, как меняюсь вместе с этим гадким миром в худшую сторону.
У метро толклись маршрутки. Водители кричали друг на друга трехэтажным матом. Мы миновали несколько заполненных людьми остановок, перешли небольшую дорожку и остановились на противоположной стороне.
– Ну вот. – Девушка поглядела на часы на здании метрополитена. – Моего автобуса, конечно же, нет.
– Значит, можем немного пообщаться.
Она безрадостно улыбнулась. Секундой позже зазвонил телефон, она вынула его из кармана, жестом показала нам ждать ее и отошла на несколько метров в сторону.
Вы, наверное, думаете, что я сразу же спросил у Пети, зачем ему понадобилось знакомиться с этой девушкой? Это было бы логично. Но я этого не сделал. Я снова впал в какое-то сонное состояние, которое странным образом привносило разнообразие в мою реальность. Тем более, как вы помните, я был с Петей «заодно». Мне стало даже интересно, что он собирался делать дальше.
Я молчал, и поэтому помимо ругательств маршруточников до меня доносились отдельные слова телефонного разговора нашей незнакомки.
– Не приедешь? Нет, я не поняла, ты приедешь или нет? Нет? Конечно, да-да… Значит, не приедешь. А когда? Уже на остановке. Минут через десять буду дома. Все ясно. Нет, не надо.
Тут подошел автобус, открыл двери, и я принялся махать руками, показывая девушке, что ей пора заходить. Она, заметив мои движения, повернулась, поглядела на автобус с безразличием и опять стала что-то спрашивать у звонившего ей человека. Минуты через две она вернулась к нам, зачем-то выключила телефон и молча проследила за тем, как полупустой автобус закрыл двери и скрылся за поворотом.
– Теперь я уже не так сильно тороплюсь, – сказала она довольно безразличным тоном. – Можем прогуляться.
– Холодно же. Может, лучше на выставку?
– Нет, мне не хочется никуда ехать. Пойдемте, здесь неподалеку есть сквер.
