1

На берегу пустынных волн стоял он, дум великих…

Нет, это вряд ли. Великих дум он, то есть я, всегда и успешно старался избегать. И даже угодив в ситуацию, когда хочешь не хочешь, а задуматься о глобальном придется, прежде всего изошел на… брюзжание, пусть это так называется. Со мной это то и дело случается, так что буду ставить метки – чтобы любители бодрого или хоть какого экшону не затруднялись выбором, докуда проматывать.

Я редко планирую себе расписание дел хотя бы на день, но можете быть уверены: если уж соберусь, то «сделать миру большое одолжение» появится, в лучшем случае, листе на девятом. А скорее всего до него не дойдет вовсе. Тем более на практике, потому что где-нибудь вторым-третьим пунктом списка окажется «зайти в бар», после чего остальные пункты придется вычеркивать. Нет, не то чтобы я в обиде на мироздание. Лопать что дают мы все в той или иной степени с детства приучены. Скорее тут влияние отрезвляющего цинизма: как ни крутись, а изменить этот парк аттракционов, где из сил выбиваются только те, кто зашибает деньги, а прочие жрут и ржут, не получится. Да, мне было когда-то двенадцать, и как подобает двенадцатилетнему, я мечтал найти какого-нибудь Лекса Лютера, замочить его в сортире и гордо окинуть взором зарю нового мира. Потом заподозрил, что не так все просто. С возрастом удосужился на всякий случай проверить подозрение практикой. Оказалось, что от избиения куч дерьма только брызги летят во все стороны, а количество пресловутого дерьма в мире совершенно не уменьшается. И существует вполне наглядная схема, по которой на пути к рычагам воздействия на мир каждый Бэтмен, набитый благими намерениями, мутирует в лучшем случае в Джокера. В лучшем, потому что Джокер хотя бы смешной, а то, что доползает до комфортных кресел, чаще откровенно отвратительно. Так что для идеалистов у нас тут полный швах – победы не добиться, а если и добьешься, то лучше не смотреть в зеркало. А то увидишь, не дай бог, кому она досталась.

Это все к тому, что в шкуре потенциального героя мне очень, очень некомфортно. Будем пытаться себе внушать, что мы отнюдь не по части спасения мира подвизаемся, а тихо-мирно за собой подметаем. А то после недавней вечеринки с нашим участием, говорят, немало пробок по миру повылетело. Даю себе честное слово, что если тут справляются без нас, то мы и вмешиваться не станем. Разве что придется как-то разрулить вопросы, которые могли возникнуть в результате нашего экстренного ухода за грань мира через мою кухню. Власти к таким экспромтам относятся без понимания. Если все будет плохо, придется ложиться на глубокое дно, и для этого местные края, пахнущая смолой канадская глубинка, куда как замечательны. Заносить в резюме события нескольких последних дней поостережемся, тем более что ни под какой приличный ярлык их не подточишь. Были в Аду – уже достаточно, чтобы вместо начальника отдела на собеседование пригласили психиатра. Ад, как оказалось, отнюдь не фантазия, а довольно угрюмый континуум между бесконечным множеством параллельных миров. Сковородок для грешников не видели, черту мой злейший друг выбил бубну, подрались с людьми настолько заурядными, что даже обидно – за гранью-то мира можно было и кого поэкзотичнее найти. А потом… по итогам странного ритуала (я-то наивно надеялся, что он перерастет в оргию) нам сказали, что при нашем попустительстве и едва ли не содействии оный Ад прорвало во весь диапазон сопредельных миров. А это уже можно (да чуть ли и не нужно!) трактовать как терроризм, что сейчас модно и везде прокатывает. Быть террористом для меня не вариант – я и для заурядного радикала слишком сонный.

Добро пожаловать в бытие Джеральда Мейсона – части той силы, что вечно хочет как-нибудь, а не получается ну никак.

Подобные размышления заняли меня на три шага. Потом я врезался в плотный строй собратьев по героическому ремеслу, чуть не зашиб тщедушного эльфа, чуть не зашибся сам о монументального рыжего обезьяна и, в общем, пришел в сознание. Если, конечно, это и есть сознание, а не кошмарный сон. Двое рекрутов, притащенные из Отстойника, как раз легко могли сойти за серьезные наркотические глюки.

Фирзаил, именующий себя эльфом, ростом был мне по грудь, обладал серой кожей и белоснежными волосами, неопрятно торчащими из-под кепки, а также профилем топора Fiskars и акцентом настолько британским, что называть его впору было сэром. У этого приобретения была по крайней мере цель – будучи видным специалистом по какой-то там отрасли магического искусства, он обещался посодействовать с затыканием прорех в мироздании, к созданию которых мы все тут таки или иначе причастны. То есть не то чтобы обещался – но, скажем так, был привлечен.

Второго парня можно было, не кривя душой, обозвать противоположностью эльфу – он был на полфута выше меня, заметно шире в плечах (а я и сам та еще горилла) и, что плохо различимо в темноте, но весьма памятно, возмутительно красного цвета. Вот прямо весь, включая повсеместную густую шерсть, редкие фрагменты выглядывающей из зарослей кожи, зрачки, ногти, вечно дружелюбно оскаленные зубы и те отливали розовым. С таким надо было высаживаться на Кубу, а еще лучше отмотать время на полсотни лет назад и прямо в Советский Союз – там бы ему сразу по прибытии звание маршала присвоили, как символу. Не уверен насчет устройства его мозгов, говорить он пока не начинал, но визуально обозначенные команды понимал неплохо. Вот зачем я прихватил его – сам пока что не понял, списал на наитие. Может, просто инстинктивно урвал долю имущества при ликвидации конторы там, на той стороне. Контора была, конечно, совсем не моя, но кто же пройдет мимо, не прихватив чего-нибудь на память? Тем более, в отличие от эльфа этот парень не возражал, не брюзжал и не модничал. Его поманили пальчиком – он покладисто пошел, внушая на каждом шагу уважение дивными физическими кондициями. Думаю, в самом крайнем случае его всегда можно будет устроить в цирк, рвать цепи и носить по арене толпы посетителей. Вот сейчас у него на плече как раз болтался Чарли Барнет, еще один участник нашего коллектива, минут пять назад случайно вырубленный посреди слишком уж громкого выступления. Что может создать сложности, потому что он полицейский, хотя его юрисдикция и находится отсюда за государственной границей и внушительным числом миль. Чарли странный полицейский, если вы воспитаны на стандартах крутых фильмов про крутых копов – он опрятный (при хорошей жизни), живет с мамой и все старается делать по-хорошему. В нашей калифорнийской глуши такой типаж имеет место быть, да.

– Чего стоим, кого ждем?

Знаю, глупый вопрос – они же, бедолаги, не знают, куда идти. Я и сам не сказать чтобы в курсе. Когда нас с той стороны вежливо подталкивали к выходу, было не до точечного наведения. Целился очень навскидку, по мерцающим обводам магической карты (даже не спрашивайте). Озеро-то знакомое, но больше размерами. Совершенно непонятно, около какой его части нас высыпало и в какую из сторон надлежит двигаться, чтобы хоть куда-то попасть. А то Канада – она большая и в данных широтах уже весьма разреженная. Дальше на север будет еще круче, но уже и тут вполне можно помереть с тоски или с голодухи, долгими сутками напролет бродя в поисках компании. Впрочем, ладно… Полярная звезда с нездорово багровеющего ночного неба никуда не делась, а тыкал я в западный берег озера, стало быть, удаляясь от него, мы должны неминуемо наткнуться на хайвей номер шесть, он тут везде до самой границы со Штатами. Нам туда совсем ни к чему, по крайней мере пока на эту рыжую образину не напялен глухой костюм химзащиты, маскирующий преступно волосатую шкуру. Но к шоссе выйти надо, других вариантов не предвидится. Собственно, единственный альтернативный вариант – захватить какую-нибудь рыбацкую лодочку и прямо через озеро на его восточный берег, в сторону Поплара, а там уже пешочком в поисках нашей фамильной хибарки. Но лодочек на озере не видать. Совсем темно, к утру они могут и появиться, но ждать у моря погоды не хочется, тем более что запастись всяким по пути нужно в любом случае, а в глухом лесу с этим будут проблемы.

– Минутку, – раздраженно откликнулась Айрин. – Я пытаюсь… у меня телефон не включается… свои проверьте, не должен он был разрядиться.

Айрин – очень интересная девушка. Она кореянка, но классический образ изящной восточной женщины в ее случае разбавлен явным перебором с мускулатурой. В молодости она явно метила в профессиональные бодибилдерши, или как там называется дисциплина, от которой мышцы пугающе вздуваются. К моему облегчению, берегов она не теряла, избыточной мышечной массе предпочитала рельефы и тугие обводы и на женщину до сих пор похожа значительно больше, чем на Халка, а с ряда ракурсов даже внушает, гм, здоровое такое… воодушевление. Но штангами ей успело крепко отдавить характер, и теперь она постоянно срывается на всех, кто попадается под руку. Невзирая на грозный вид и годы практики в традиционных корейских единоборствах, в нашей компании она подвизается на правах Damsel in Distress и, честное слово, дистресса с нее не оберешься. То ее спасай, то от нее отстань, то ей объясни странное, то не пялься на бюст, словно вырез в майке не специально сделан таким вызывающим, то дай оружие, пользоваться которым она не умеет и не хочет, но дай все равно… То вот теперь проверь телефон, а то ей, современной нашей, надо… что? Обновить статус на фейсбуке? «Вернулась из Ада, в активном поиске»?

Эх, опоздал я родиться. Угораздило высыпаться в цифровую эпоху, когда первое, что человек стремится сделать, пройдя через небывалое приключение – включить телефон и проверить, кто тебя зафрендил и понаставил лайков в полусотне соцсетей и ресурсов по интересам. Огорчает подобная приземленность, и по работе создает сложности. Старшие товарищи рассказывали, что в Африке, было время, можно было рассекать хоть полной автоколонной через самые спорные территории, и навести на тебя местных супостатов было просто некому и нечем. Посмотрят вслед клубам пыли, летящим из-под колес, и ну дальше дуть в свои кальяны. Ныне же каждый мелкий курчавый засранец-козопас, даже штанов не имеющий, а только рубашку до пупа, в кармане этой рубашки держит мобильник, по коему немедленно извещает папу, дядю, брата и адъютанта местного варлорда (часто это одно лицо), что опять неопознанные беломазые на краденом КАМАЗе в сторону Киншасы катят, накрывайте поляну. Он бы, сцуко, и в твиттер писал для широты охвата, да грамоте не обучен. И ведь не потому, что сознательный, а просто норма жизни теперь такая. В качестве контрмеры пришлось реанимировать славу и опыт пехоты, которые мутировали за последние полвека до полной неузнаваемости. Нынешний штатный боец хоть и называется пехотинцем, но смех и грех, реально пешком разве что до сортира гуляет. По всем остальным нуждам на БТР, БМП, бронеавтомобиле, в грузовике уже редко – некомфортно без анатомических подкладок под задницы, а то и на вертолете буквально до места, кое надлежит оккупировать и удерживать. О том, чтобы лезть в глубокое расположение противника на своих двоих, да еще в отрыве от поставок, кухонь, охраняемых зон, баз снабжения и обслуживания – уже и думать забыли. И оборона строится как раз исходя из новых веяний – в Африке, где нормальных дорог зачастую порядка двух на страну, а бездорожье сильно пересечено даже для формально внедорожного транспорта, да еще минами удобрено, это весьма просто и удобно: перекрыл обе дороги блокпостами и живи припеваючи. Даже если кто станет прорываться – это будет заметно издалека и сразу. Старомодные же пехотинцы с рюкзаками, как выяснилось, летают куда ниже этих современных радаров и проникнуть способны почти куда угодно, не будучи замеченными – хватило бы только выносливости продираться через никому не интересные заросли, таща на себе запасы жратвы и патронов на всю операцию. Вот вам и технологии. Вы нас в дверь с биометрическим замком, а мы в окно из катапульты.

Это я о чем? Ах да – ненавижу мобильники. Да, и их тоже. А уж если они еще и не работают… свой-то я проверил еще там, на той стороне, и он уже не включался.

– Разрядился, – подтвердил и Мик, с сопением покликав по своему. – И плеер у меня сразу вырубился, когда я еще в первый раз в ворота сиганул.

Что можно сказать о моем лучшем друге Мике? Он любит драться. Представьте себе, что вы это для себя осознали в раннем детстве и не проигнорировали. То, что из вас вырастет годам к тридцати семи, и будет Миком фон Хендманом. Мышечной массы в нем хватит на двух тощих, но отнюдь не дистрофичных пареньков. Физиономия, отрихтованная великим множеством уроков от встречных парагонов жанра, обладает очень уместным свойством взывать к инстинкту самосохранения и сваливать подальше от такого знакомства. Мик тщательно бреется и стрижется под бокс, так что мог бы выглядеть зловеще-опрятно, если бы не пристрастие к цветастым гавайкам и расхристанным джинсам. Из особых примет стоит упомянуть, что вопреки брутальной мужественности в большинстве технических дисциплин Мик редкостно бестолков, и это периодически создает нам сложности. Впрочем, что это будет за жизнь, если лучший друг не будет ее постоянно чем-то омрачать?

– Если это то, что называется электроникой, то дело не в разрядке, – со вздохом поведал откровенно мающийся Фирзаил. – Она просто перестает работать при прохождении на ту сторону. Или на эту. В общем, в момент перехода в ней там что-то то ли разлагается, то ли размыкается, то ли… Я не специалист, но слышал, что ремонту не подлежит. То же самое с некоторыми заклинаниями долговременного действия Магов – развеиваются без следа.

Очень интересно. Эл, наш первый гид по потустороннему, не потрудился об этом предупредить. Возможно, счел маловажным или просто не задумывался. Впрочем, он вообще с куда большей охотой делился сведениями, не имеющими прикладной ценности. Кстати, теперь стало понятно, почему действовавшие на территории Отстойника штурмовые хлопцы все как один побрезговали модными в нашу пору коллиматорными прицелами.

А ну-ка в сад этих моих жертв цифровой эпохи. Могут и до утра тут митинговать, а нам бы надо двигаться, чтобы добраться поскорее до дороги. Придется ловить машину, ибо хоть я и горячий сторонник пешеходной практики, но на немеряные канадские дистанции мы будем путешествовать долгонько, какое направление ни выбери. Сам я только за, но к таким марш-броскам стоит готовиться загодя – по крайней мере ботинки надеть по размеру, а то мои трофейные ощутимо поджимают. Так что я всех растолкал, выдвинулся в голову отряда и решительно потопал прямиком на запад. За спиной через несколько секунда захрустели шаги – группа пустилась вдогонку. Только так с ними, лоботрясами, и можно: понуканий не понимают, нужен мощный личный пример и угроза лишить единственного, кто худо-бедно способен вывести к людям.

– А вертолет как летал? В нем электроники полным-полно! – заинтересовался позади фон Хендман.

Кстати, да. Есть у него плюс – зрит в корень. Есть и минус – обычно делает это в тройном прыжке, распевая песни и при помощи отражения.

– Одна морока была с этим вертолетом, – раздраженно откликнулся Фирзаил. – Тащили через специально открытые врата нестандартного размера буквально руками, в неактивном состоянии, и все равно половина конструкции пришла в полную негодность – собственно, все, кроме чисто механических элементов. Очень долго приводили в рабочее состояние. Ваши люди какие-то части изготавливали прямо там, на той стороне, и заменяли. С топливом тоже проблемы возникли – как-то оно не так работало, как по эту сторону, стабильность утратило, так что пришлось нескольким серьезным заклинателям головы ломать. В итоге он наполовину на зачарованиях держался и усилий, что в него были вложены, не оправдал даже близко. Хотя, возможно, успей он поработать подольше… выходцы из вашего мира, которые составляли ударную силу нашей организации, предпочитали его более прогрессивному методу переходов через порталы.

– Так что, мы еще и без связи? – Айрин, кажется, снова начала закипать. Где-то я читал, что азиатские женщины отличаются кротостью нрава. То ли люди ничтоже сумняшеся пишут ерунду, надеясь, что не проверят, то ли мне везет на исключения. – Вот прекрасно! Мейсон, надеюсь, в этом твоем доме, куда мы направляемся, есть хотя бы телефон и интернет, а не только минометы, иприт и коллекция черепов?

Эх, невезучая ты наша, прикованная цепями технического прогресса к излишне модерновому пониманию комфорта.

– Нет. Зато там есть сортир. Во дворе, в кабинке.

– Дурацкая шутка.

– Никаких шуток. Я сам деду помогал его ставить. Модный такой, био.

– Прежде чем ты начнешь плеваться ядом, хочу заметить, что это и впрямь большое достижение, – поддержал верный Мик. – А то, помню, на вопрос «а где тут…» Тедди на меня посмотрел как на чокнутого, обвел рукой окрестности и дал лопату.

После этого, надо заметить, биотуалет и появился. Дед по достоинству оценил его полезность после того, как Мик ухитрился выданной лопатой подраться с осами. Осы уверенно взяли верх, мы до ночи от них в хибаре прятались. Особенно досталось мне, вклинившемуся между двумя дымящими, как костры апачей, курильщиками.

– Мииинуточку! – Айрин решительно меня обогнала и вскинула руки, словно осаживая стадо первоклассников. Ох, какие формы! Не захочешь, а притормозишь, чтобы на своих же слюнях не поскользнуться. – Давайте-ка я кое-что проясню. Очень ценю ваше предложение, но двигаться курсом единственно на биотуалет я отказываюсь, даже если придется вас покинуть. Я пережила чертовски сильный стресс, мне нужно придти в себя. Перевести дух, связаться с семьей, убедиться, что там все в порядке. Перекусить нормальной человеческой едой, причем умеренно калорийной, ваши местные блюда из лосятины с кленовым сиропом в мою диету не вписываются. А потом принять ванну, закинуться седативным и хотя бы несколько часов поспать в нормальной постели. Подозреваю, что даже в Канаде подобный минимум можно отыскать – например, в мотеле или даже настоящей гостинице. Эльф, кредитки-то мои не размагнитились?

– Уловил вопросительную интонацию, но ни единого знакомого слова, – со сдержанным злорадством ответствовал Фирзаил. – Известные мне формы магнетизма не страдают при трансмировых переходах. Что такое кредитки, я не знаю и прошу не разъяснять. У меня тоже есть некий лимит на объемы единовременно усвояемой информации, и сейчас он уже трещит по швам.

– Вот же ж! – Айрин выразительно встряхнула сжатыми кулаками. – Мейсон, что из перечисленного ты берешься предоставить?

Беда с ними, городскими неженками. Лосятина ей не угодила, ишь ты какая. Да тебе ее никто и не предложит – лося сперва подстрелить надо. Не из пулемета же? Когда на нас пролился дождь трофеев, я всему остальному предпочел условно легкий пулемет М249, больше машинально, чем осознанно. Калибр по крупному зверю несерьезный. Хотя вот Чарли таскает фалочку, она для этой цели как раз может пригодиться. Но егерь придет, обидится.

В любом случае, ответить мне толком нечего. В том домике, который я помню, ничего из перечисленного не получишь, а других вариантов в голову пока не пришло. Может, со временем? Я аккуратно обогнул Айрин и потопал дальше. Люблю гулять по ночам на природе – воздух свежий, прохладный, тихо и спокойно, никто лишний глаза не мозолит… хотя Айрин делает успехи на этом поприще. Причем могла бы и украшать, и поощрять, но считает своим долгом вместо этого портить даже то, что и без нее на ладан дышит. Добраться до шоссе нам необходимо в любом случае, независимо от того, соберемся ли мы в конечном итоге ехать на север и там в обход озера к заказнику или все же на юг, в сторону краев обетованных, оборудованных на радость некоторым всевозможными благами цивилизации. Пока идем по прогалине между могучими лесами справа и слева. Доберемся до шоссе – можно будет свернуть куда-нибудь, чтобы не вываливаться сразу на дорогу, затеряться среди деревьев, как пристало партизанам.

– Поспать – если только в гамаке, – объяснил я потащившейся следом соискательнице. – Закинуться… не берусь предсказать, там есть какая-то аптечка, но все больше бинты и йод. Может, Мик там где-нибудь косяк заныкал, но в последний раз он там был лет десять тому, так что, скорее всего, дед его давно нашел и скурил. Он у меня без комплексов.

– Да чтоб вас! Ну хоть по пути будет какой-нибудь городок? Деревенька? Магазин? Заправка? Закусочная? Хоккейное поле, или чем вы тут развлекаетесь?

– Ты уже не в Канзасе, Тотошка. В вашем Сан-Франциско народу примерно столько, сколько во всей Манитобе, причем девяносто процентов здешних кучкуются далеко на юге, ближе к границе. Я, собственно, из этих соображений сюда и стремился – чтобы поменьше людям на глаза попадаться. Нам-то полбеды, хотя может возникнуть множество ненужных вопросов, где мы шлялись и как сюда попали. Но вот эти двое, – я наугад потыкал пальцем через плечо – раз пониже и раз повыше, обозначая целевых индивидуумов, – так или иначе привлекут пристальное внимание, если их не замаскировать подо что-то заурядное.

Вообще-то наивно полагать, что даже будучи упакованными в мешки для трупов они не станут привлекать внимания. Но это всего лишь первый этап деятельности, которую я даже не начал еще толком размечать. В перспективе нам нужно всего лишь выиграть какое-то время, чтобы присосаться к раздатчику информации, разобраться в ситуации и понять, нужны ли мы тут вообще кому-то или, скажем, у какого-нибудь профессора Нойманна все уже на мази. Если окажется, что прорех в мироздании на нас хватает и эльф в состоянии их штопать, то из сумрака можно будет и выйти потихонечку – польза от нашей странной компании станет достаточно очевидной, чтобы появился смысл прокачивать эту тему. Если же мы вовсе не нужны, то отправим неформалов восвояси и можно будет перестать прятаться.

– Вот пускай сами за себя и отвечают, и ты с ними, раз уж сам их нанял. А я сама по себе, ладно? Просто покажи, куда тут пойти, чтобы к людям попасть.

– Я тоже к людям! А вас знать не хочу больше! Тебе за нападение на офицера вообще знаешь, что светит!..

О, да это Чарли очнулся. Рыжий сгрузил его на ноги, хотя и продолжал заботливо придерживать за плечи. Барнета покачивало не то ветерком, не то какими-то внутренними процессами, но по крайней мере оклемался – далеко не каждый, кого Мик когда-либо бил, мог бы этим похвататься.

– С возвращением, – сказал я ему, подавив облегченный вздох. Мог же и обидеться, и за оружие в запале схватиться. Нет, это совсем не в его стиле, но все-таки и ситуация у нас весьма нетипичная. – Чего вам так дались эти люди-то? От них еще никому ничего хорошего не было. Все равно отсюда до Калифорнии вам неближний путь. Была охота соваться невесть куда! Вдруг в ближайшем поселении уже зомби-апокалипсис?

Чарли содрогнулся. Он в зомби не верит, но на всякий случай их опасается.

– Может такое быть? – нервно дернула Айрин Фирзаила.

– Зомби-апокалипсис? – эльф издевательски помемекал, делая вид, что размышляет. – Опять чудной термин. Почему вообще вы меня спрашиваете, что у вас тут может быть, а чего не может? Уверяю вас, даже прорыв межпространственных барьеров не может изменить фундаментальных законов мира. Если раньше не могло случиться, то и теперь…

– Ты волшебник зловещего вида и не знаешь, что такое зомби?

– Я знаю, что такое зомби. Я даже знаю, что такое в вашем фольклоре Апокалипсис – у нас тоже есть аналог, да и никто не обошелся. Но вот вместе эти два слова никак связать не могу. Думаю, на этот счет можете быть спокойны. Но вот от какой-нибудь мерзкой твари из Междумирья, с самыми банальными когтями, никто не застрахован, так что не понимаю вашей тяги к отделению от боеспособной группы. Позвольте к этому прибавить, что мне самому очень не хочется объясняться с местными, так что предложение полководца о скрытом убежище я расцениваю как чрезвычайно удачное.

Ух ты. Полководец – это ж я. Признание меня настигло. Осталось только бубликом подавиться, тогда и в президенты выбрать могут.

– Из Междумирья?! – насторожился Чарли. – Это еще что за?…

– А вот этого надо срочно к целителям, у него мозг сильно пострадал. Междумирье – это откуда мы только что выбрались. Помнишь такое?

– А эти его Адом обзывали, Отстойником и еще как-то!

– И есть еще три десятка терминов, из которых половину можно перевести на ваши местные языки. Все зависит от того, кто вас приобщает к вопросу. В разных культурных слоях есть собственные аналоги – и как бы они ни разнились косметически, но почти что каждое упоминание об ином слое реальности так или иначе замыкается именно на него.

Чарли призадумался, очевидно припоминая все слои реальности, о которых когда-либо слышал. Надо бы приготовиться к вопросам насчет Алисы в Зазеркалье и горнолыжных курортов, которые он всегда полагал неземными.

– А как ты собираешься из этой своей халупы наводить справки о случившемся? – вернулась Айрин к исходному вопросу. – Если там нет интернета и газет не развозят, что там делать? Соберем из пистолетов радио и будем эфир сканировать? Я даже не уверена, что в этой глуши работает хоть одна радиостанция. И что местные гуроны еще не сняли скальпы с радиоведущих.

Ай, молодца. Расистские шуточки – верный признак присутствия духа. Как вообще в отсталых регионах узнают новости? Ловят туриста, подвешивают за ноги. Но туристы редко бывают содержательны, особенно с перепугу. Так-то она права, охотничьи хижины ставят не для того, чтобы из них отслеживать новости и играть на рынке Форекс.

– Радиоприемник там должен быть. Всегда был. Вот батарейки для него надо где-то по пути добыть, да и то… не уверен, что такие до сих пор выпускают – может, лучше даже сразу новый приемник. Глядишь, и мобильники новые удастся по пути… хотя в тех краях они через раз работают, а уж интернетов вовсе не предусмотрено. Рейнджеры только по рации и сообщаются. Ну, по крайней мере, если даже случайный встречный захочет оповестить весь мир, что видел рыжего йети, у него возникнут затруднения – уже неплохо.

Я покосился на рыжего. Тот покладисто топал на фланге, лыбясь на все стороны. Его, кажется, ничуть не смущало наше торговище, и принимать в нем участие он не стремился. Может, правда ничего не понимает? Не могут же все по ту сторону барьера быть поголовно грамотными в наших земных наречиях, как в сериале про что-то там звездное, где по всей неоткрытой вселенной лихо шпарят на современном инглише. Но не было похоже, что невовлеченность причиняет ему дискомфорт. Думаю, это мы заметили бы по поведению, разлетаясь от его раздосадованных оплеух.

– А чего с ним не так? – Айрин тоже критически его осмотрела. – Здоровенный, рыжий, волосатый, всем довольный. По мне, выглядит в точности как типичный канадец. Выломать ему клюшку – так, полагаю, в половине местных семей от своего не отличат.

– И много ты знаешь типичных канадцев?

– Бог миловал. Но там, откуда я родом, все так думают.

Вообще-то не сказать, чтобы она была так уж неправа – типаж весьма красочный, поставь его на коньки – даже соотечественники не заподозрят инородства. Хотя при близком рассмотрении нагло-красная кожа и по-обезьяньи вспученная ниже носа физиономия наводят на размышления. Конечно, канадцы вежливый народ и заострять внимание на странностях не любят, но если тут правда все на нервах – я рисковать не желаю. Даже и фон Хендмана бы с удовольствием закамуфлировал, а то он хотя и настоящий человек согласно метрике, но его сложноопределимые расовые признаки порой вызывают неуместное любопытство. Обычно он сам с этим справляется – у него много ударных конечностей и необоримая склонность к их применению. Но я бы все-таки предпочел обходить такие эксцессы седьмой дорогой. Может, справить всем подозрительным по хоккейному шлему с массивным забралом? Или вот по мотоциклетному. Это даже органичнее будет смотреться, особенно если дополнить их собственно байками. Только у эльфа отломится голова под тяжестью карбоновой шапочки, Чарли опозорит ганг, предпочтя страшному чопперу мопед, обклеенный сертификатами безопасности, Мик немедленно во что-нибудь врежется, а рыжему поди еще объясни, минуя языковой барьер и культурные упущения, где там газ и где тормоз. Я и сам не знаю, даже на велике ездить никогда не учился. А Айрин знает наверняка, она байкерша со стажем, но отсутствие у нее педагогических талантов очевидно даже впотьмах.

– А чем ты нас кормить собираешься? – канючила Айрин, оказывается, тем временем. – Червячками и личинками? Грибами? Рыбу глушить гранатами будем?

– Почему тебя волнуют такие мелочи? Вон у нас хранительских батончиков полный мешок, жуй не хочу.

– А вот не советую, – вклинился вредный эльф. Какой-то он социально гиперактивный, наверное, на нервной почве. – Во-первых, ими можно кормить хосса, а то чем-то другим будет очень уж накладно. Их метаболизм сильно отличается от любого из внешников… ну, нас, кого они называют «жителями миров». Мы все довольно экономично устроены, а вот им нужно много энергии поглощать для поддержки всех их внутренних функций… да и внешних проявлений – он же по производительности любого голема превосходит.

Можно было заподозрить, да. Такая силища на пальчиковых батарейках существовать не способна. Он склон холма проломил, когда наружу выбирались! Мне бы понадобился отбойный молоток или вышибной заряд взрывчатки.

– А во-вторых?

– Во-вторых, эти пайки как раз на них и расчитаны. Их питательная ценность такова, что для наших хрупких тел подобна чудовищной имплозии. Существам, не умеющим регулировать биотоки, подобная пища в перспективе принесет больше вреда, чем пользы.

– Ты попонятнее можешь? Что за имплозия – это когда Мик чуть горшок не разнес?

– Куда уж понятнее? Посидев некоторое время на этих брикетах, вы подорвете свой обмен веществ и в результате обрастете избыточной жировой тканью. Помните профессора Нойманна? Он был худ, как палка, когда впервые попал на ту сторону, и питался осторожно, но в итоге стал… вы видели.

Подумаешь. Толстоват был профессор, но отнюдь не настолько, чтобы бить тревогу. Думаю, что вот эти, которые себе фигурные мясы наращивают, будут только рады.

Не угадал.

– Вот уж спасибочки! – вновь полыхнула Айрин. – Знаете, парни, с меня хватит! Все, что при мне на сегодняшний день осталось неиспорченного – это брюшной пресс, который я полжизни путем немалых мучений поддерживаю в идеальной форме. Как сознательный член IFPA, что подразумевает серьезное отношение к рациону и образу жизни, жрать нездоровую пищу я отказываюсь наотрез!

Да, живот ее действительно впечатляет и даже несколько пугает количеством строго вычерченных кубиков. Было бы жалко, если б затянуло бурой тиной гладь старинного пруда. Вот и Мик засопел понимающе, хотя уж он-то понятие здоровой пищи презирает всеми фибрами души и на собственном его брюхе можно колоть орехи, но едва ли найти хоть одну рельефную линию.

– Ладно тебе, не парься. По пути в любую сторону будет как минимум одна заправка, там всегда можно чем-нибудь съедобным затариться.

– Чипсами и хотдогами, – уточнил фон. Думаю, не со зла, а в целях помощи, но как-то в этом жанре не преуспел. Опыта не хватает.

– Вы издеваетесь?

– И в мыслях не бы…

На мое плечо обрушилось что-то вроде кувалды. Ой же ж! Больно! Неужели враги подкрались, воспользовавшись нашим замешательством? Пора уже собраться, перестать щелкать хлебалом. Но нет, это оказалась всего лишь знакомая рыжая лапища, вполне предупредительно цапнувшая меня в целях привлечения внимания. Вторая взметнулась мимо моего носа (я машинально шарахнулся и мог бы позорно упасть, если бы плечо не было намертво зафиксировано) и указала длиннющим пальцем, как красной стрелкой, куда-то в пространство. Что у нас там? Понятия не имею, глаза хоть к темноте понемногу привыкают, но все-таки есть у них предел, и он не сильно дальше носа. Холмик какой-то различаю, да и все. Может, это не холмик? Может, это иномировая скотина размером со слона прилегла отдохнуть? Нет, вряд ли – как есть холмик, нормальный, земляной, высотой футов в десять, с вялым стелющимся кустарничком по гребню.

Все притихли, только деятельная Айрин завозилась, пытаясь стащить винтовку с плеча, но Мик своевременно ее перехватил и тоже призвал к неподвижности. Тишина повисла на пятерочку, вплоть до далекого звона на пределе слышимости и шелестения стрекоз где-то у воды. Уже неплохо – половина проколов происходит из-за неумения затихариться.

– Замрите, – велел я компании, подхватил пулемет за рукоять и под цевье и припустился к гребню холма, ставя ноги елочкой, дабы не оскользнуться на сырой по ночному времени почве. Ближе к вершине скрючился, чтобы не выскочить на нее, как фурункул на лысину, еще ближе вовсе перешел на три конечности, придерживая пулемет четвертой. Удивительно, но базар-вокзал так и хранил тишину, никакой деятельный офицер полиции не требовал вести себя сообразно нормам уголовного кодекса и капризные экзотические дамочки не привлекали внимания к осыпавшим их несчастьям. Может, их всех уже съел кто-нибудь? Оглянулся – нет, вон они, застыли соляными столпами. Страх – великий мотиватор. Ладно, посмотрим… плюхнулся совсем уже на пузо и дальше уже не лез, а полз на локтях, причем не на самую вершину, а забирая в сторону. Какая ни темнота, а вылезать на самый гребень и маячить там подобно рекламному плакату – привычка нездоровая. Такого горе-наблюдателя проще не только заметить, но и товарищам указать: «на вершине холма» звучит гораздо лаконичнее и точнее, чем «на несколько ярдов левее другой елки». А уж какой гостинец может прилететь вслед за обнаружением – не берусь даже гадать, не оценив нынешнюю ситуацию. Народ тут, как я уже упоминал, незлой и добродушный, но если какие твари повадятся из темноты кусать за задницу – за нашим братом не заржавеет взяться за винтовки и пойти наводить порядок. Если придется, то и ночью. В конце концов, не страна третьего мира, никто не мешает дополнить классический охотничий ансамбль прибором ночного видения или даже тепловизором.

Выполз совсем уже плашмя, пихая пулемет перед собой, чтобы при нужде ствол было недолго доворачивать.

Началось… обычно-то я в эти края езжу с удовольствием, и в основном потому, что тут мне не приходится ползать по грязи. Не бывает в нашей тихой Канаде военных переворотов, незаконных (или даже законных) вооруженных бандформирований, повстанцев-марксистов и прочей военизированной нечисти. Вот с индейцами был неудобняк, так это в Квебеке, никто и не ждал ничего хорошего от людей, добровольно говорящих по-французски. Тут-то, в Манитобе, хорошо. Душой отдыхаешь и одежду потом стирать не приходится. А с такой паранойей, того гляди, только на стирку и будешь работать – вот уже что-то холодное полезло за пазуху, левый локоть угодил в полужидкое месиво, под коленями оползает почва. Потом ведь даже переодеться будет не во что! Так и буду ходить учучуканый, как из фетиш-видео про борьбу в грязи. Особенно обидно, если зря пачкался и там всего лишь старый добрый медведь из лесу вышел в поисках аппетитной помойки.

Неа, это не медведь… это машина. Когда холм перестал мешаться, донеслось тарахтение двигателя – очень далекое, ей-богу, сам бы вот с этого места не расслышал, если бы не прислушивался. А наш верзила, значит, даже оттуда… ему и радио, поди, не особо нужно – может эфир ловить собственным приемником. Правда, изложить не сможет по причине немоты. Ну, хоть сам знать будет. Может, и командование на себя возьмет, да и поползет в следующий раз сам?

Далеко-далеко мелькнул свет фар. Да это и впрямь шоссе! Причем пролегает прямо под носом, не больше чем в полусотне ярдов, разглядеть уже вполне реально. Бодро едут, с дальним светом, ни от кого не пытаясь скрываться. Может, это эвакуатор или еще какая-нибудь сервисная колымага? Нет, на эвакуатор не похоже – больно шустро едет, тут обычно никто никуда не торопится, особенно повременщики.

– Кто-то едет, – доложил я вниз вполголоса. – Посмотрим, как будут ближе. Пригнитесь, не отсвечивайте. Оружие держите под рукой, но стрелять не вздумайте! По крайней мере, раньше меня.

– Я могу на дорогу выскочить! – предложил Чарли в припадке отчаянной храбрости. Все ему не впрок. Сколько навидался за последние дни нехороших чуждостей, но даже мысли не допускает, будто ночами по канадским дорогам могут рассекать не одни добрые дурачки, ищущие, кому бы помочь. – У меня значок, я машину могу реквизировать для нужд полиции. Правда, взыскание потом получу…

– Значок твой сильно нездешний, а уж наряд и того многозначительнее.

Судя по сконфуженному шурханию, Чарли совсем забыл, что упакован в штатовский армейский камуфляж, который с полицейским значком плохо сочетается. И ни то, ни другое на территории Канады юридической силы не имеет.

– Мик, держи правую сторону холма. Вряд ли они нас заметят, но если вдруг… и остановятся, и покажутся сильно злыми… В общем, будет надо – не стесняйся.

– Понял, – откликнулся фон. – А как отличить сильно злых?

– Закрученные усы, недобрый прищур, автоматическое оружие. Возможно, говорят с каркающим немецким акцентом.

– Представил. Проникся. Ладненько.

Вот и хорошо, что он такой понятливый. Деревенщин-то местных нам пугаться не с руки, но если пошло какое-нибудь глобальное безобразие, на их месте могут нарисоваться и самые неприятные экземпляры. Вроде нас самих, да еще и без благой лени, которая мешает нам переродиться в самых натуральных злодеев, типа рейдеров из Фаллаута.

– А нам чего делать? – не унялся, однако, Чарли. Вернувшись из непредставимо дальних краев, он определенно почувствовал себя в центре событий и сдавать этих завоеваний не собирался.

– А ты будешь стрелять в живых людей, если вдруг понадобится?

Барнет напряженно засопел. Пускай, пускай подумает, ему полезно определиться заранее, а то спонтанные его решения обычно выходят экстремальными – либо комичными, либо трагичными. А машина-то приближается, через минуту будет уже прямо здесь, под прямым выстрелом. Не сказать, что гонит, но едет быстро и уверенно, явно не в первый раз идет этим маршрутом, препятствий не ожидает. А следом еще огни появились! И даже, кажется, не одни. Это что же у нас получается? Передняя машина в отрыве от колонны, с сохранением дистанции – не иначе как передовое охранение. Если бы они друг за другом гнались, скорость была бы повыше. Армейцы?

– Если фашисты, например, то буду, – решился Чарли.

– В смысле, нацики, которые лысые? – уточнила Айрин прежде, чем успел я. У меня вопрос был такой же – кого, собственно, Чарли готов считать фашистом. С него иной раз и не хочешь, а поржешь.

– Фашисты, это которые с Гитлером, – отрезал Чарли. – В касках там, в черных галифе. Вот в этих буду сам и первый, и в талибов с автоматами, и в зомби тоже буду, но зомби не живые. А насчет других – надо смотреть по обстоятельствам. У остальных права есть.

Не возразишь. И позиция удачная. Едва ли по нелюдимой Манитобе посреди ночи разъезжают косплееры в форме СС или в талибских тюрбанах – а ведь с Чарли станется еще и верблюдов запросить для аутентичности.

– А я не буду, – сурово объявила Айрин. – Ну правда, парни, сделайте одолжение – закиньте меня куда-нибудь, откуда я смогу добраться своим ходом домой, и возвращайтесь играться в… во что вы тут играетесь.

– Закрылись! – пшикнул я в их сторону. Не хватало еще спалиться на тяге обывателей к праздному трепу. На том свете засмеют.

Все притихли. Первый автомобиль как раз показался из-за деревьев – еще далеко, но пер сурово и решительно, не мешкая и не отвлекаясь. А это, знаете ли, армейский хамви. Я по транспортной части знаток ниже среднего – мы, как сообщалось ранее, все больше пешим ходом – да и темно еще, так что точнее сказать не возьмусь. Но до боли знакомые прямые углы и ширина в половину дороги говорят за себя, а за принадлежность к самым что ни на есть вооруженным силам расписывается пулемет пятидесятого калибра, торчащий над кабиной. Проскочил, приблизившись в крайней точке где-то ярдов на пятьдесят, я чуть глаза не сломал, в него всматриваясь. Ого ж. Если не армейцы, которым по статусу положено тяжелое вооружение, то вот так очень злые люди и должны выглядеть.

Ни малейшего внимания на меня, растянувшегося на холме, ночные ездоки не обратили, проскочили мимо, даже не скинув скорость. И унеслись дальше на север.

Не нравится мне все это. Непонятное пугает – утверждено мастерами ужасов.

– Не остановились, – озадаченно откомментировал Мик. – Насчет злых не знаю, но уж точно слеподырые. Может, оно и к лучшему?

– У них пушка была! – прошипела Айрин. – Что за страна такая, что тут с пушкой ездить надо? Или сюда уже вторглись? Мы точно в Канаде? Я думала, вы тут с вашей бесплатной медициной добренькие все и ничуть не воинственные.

– Молчать! Еще едут!

Кажется, Мику пришлось зажать Айрин рот – снизу донеслась ожесточенная возня и недовольное мычание. Да уж, намаемся мы с ней. До сих пор я не воспринимал ее как свою проблему, поскольку нас волокло по течению и ни разделиться, ни побарахтаться толком не удавалось. А вот теперь, с другой стороны, я сам буду за все в ответе, и все ляпы персонала становятся моей личной ответственностью.

Вот и остальные машины подтянулись. Первым шел старомодный MRAP, за ним два грузовика под тентами, потом еще какая-то мордастая угловатая машина со вращающейся фиговиной над кузовом. От этой подвижной штуки я добра уж точно не ждал и вжался в землю поплотнее, даже травкой закусил. Ух ты, травка-то свежая, почти вкусная. А штука, по всей видимости, оказалась радаром, по крайней мере меня в траве не увидела, не высветила и не подстрелила. И на том спасибо тебе, штука. Я-то знаю, что хуже может быть всегда.

Замыкали колонну еще два хамви – по крайней мере, один из них точно был таковым и был украшен автоматическим гранатометом Mk19. У второго было побольше покатых линий в силуэте – очевидно, новая модель, исполненная с расчетом на дебилов, способных убиться даже об угол кузова, а на турели у него имелся ни много ни мало шестиствольный миниган. Вот за ним наконец-то нашелся живой человек, торчащий из люка на крыше, но разглядеть его в деталях мне не удалось. Нужен бинокль, да желательно с ночным режимом. Успел только отметить обтянутую камуфляжем каску. Разумно, боец. Нет задачи важнее, чем прикрыть арбуз. Надо тоже озаботиться.

Колонна под мощное тарахтение двигателей исчезла в ночи. Я приподнял голову, покрутил ею. Вроде больше никакой подозрительной активности не замечено. Да и чего я тут буду из себя изображать, когда вон там внизу с комфортом сидит по-турецки натуральный детектор возмущений в эфире. Поднялся и, отряхивая с груди землю, неторопливо спустился вниз, к своей компании.

– И кто это был? – немедленно приступил к дознанию сержант Барнет.

– Без понятия, Чарли. Проехали мимо, как видишь, в силах тяжких. Не знаю, что было в тех двух грузовиках, но даже в одних колесниках хватило бы народу, чтобы с нами говорить свысока. Никогда не следует набиваться на разговор, который не сможешь склонить в свою пользу. Особенно с военными, у которых вместо мыслей приказы. Вылезать им под колеса выглядит откровенно неудачной идеей.

– Так разве военные не за нас?

Повисла тягостная пауза. Чарли огляделся недоуменно, ища поддержки. Дивный он все-таки экземпляр. Мы тут все не без странностей, но считать персонально себя тем самым, за кого военные – это уж прямо за гранью наивности. Особенно когда у нас в компании такие нелегалы, каких и не объяснишь без привлечения лишних сущностей.

– Я не знаю, – ответил я наконец, ибо Чарли на полном серьезе ждал ответа. – Военные, Чарли, исполняют приказы командования. А вот что оно им прикажет – я и представить себе не могу. По крайней мере пока не пойму, что тут творится… и чья вообще это армия. А то мне показалось, что они в акупате вроде твоего.

– И чего?

– А того, что местные носят вот такое, как у меня, ядовито-зелененькое. По крайней мере должны носить.

Народ взял паузу на осмысление.

– А далеко тут до границы? – поинтересовалась Айрин осторожно. – Могут это быть наши военные? На правах, скажем, помощи и поддержки…

– Или, например, оккупации и насаждения демократии, – поддержал Мик. – С этими благородными целями их куда только ни заносит.

– Если бы я точно знал, где мы, то непременно бы подсчитал. Навскидку могут и они быть, действительно – на одной заправке можно доехать.

Можно-то оно можно, только вот куда и зачем им продвигаться, да еще ночью? Да и грозной силой подобная колонна выглядит только в сравнении с нами, беспортошными, а на армию вторжения не тянет никак. Впрочем, чего гадать – надо собирать информацию.

– Дорогу мы нашли, – объявил я для всех и даже рукой обозначил направление. – Это, по всей видимости, Хайвей номер 6, других австострад я в этих краях не представляю. На юг он идет аж до самого города Виннипег и дальше, в Миннесоту или Северную Дакоту. Допустим, ориентировочно назначу до границы миль триста. С гаком, как говорит один мой русский знакомый, что означает произвольный коэффициент.

– И ты вот сюда нас затащил?! – взвыла Айрин, аж за голову схватившись. – За триста миль от родной страны, причем от тех ее штатов, которые я и на карте-то не факт что найду? А более очевидных путей прямо в Калифорнию тут нету? Чтобы сесть на автобус и вот уже там? Или на самолет, чтобы поспеть прямо к обеду?

– Мимо Виннипега вряд ли как-то удастся. Он вроде небольшой по вашим меркам, но на пересечении всех значимых дорог. Даже если захочешь выбраться на западное побережье, то опять же через него и до Ванкувера. Впрочем, маленьких аэродромов тут почти везде хватает, можешь попробовать там договориться.

– Вообще-то это ты должен договариваться! – вступил Чарли. – Мы тебя не просили сюда нас выбрасывать, помнишь? Я так прямо и сказал – домой нас вези!

– Верно! – согласилась Айрин, и надо заметить, получить от нее согласие с чем бы то ни было оказалось весьма неожиданно. – Как мы должны барахтаться, если у нас ни телефонов нет, ни наличных, а кредитки то ли еще работают, а то ли уже нет? Мы даже связаться ни с кем не сможем, кроме как за счет абонента! И можно подумать, я хоть один номер из телефонной книги помню наизусть!

– Если нас тут арестуют, то обязаны будут связаться с указанными лицами, – блеснул Чарли знанием протокола. – Тут уж как-нибудь объяснимся. Но в самом деле, неужели нет более гуманного метода? У Мейсона тут наверняка есть какие-нибудь знакомые, всякие эти… браконьеры, контрабандисты, беглецы от закона…

Хорошенького же он обо мне мнения. Правда, я сам виноват, ибо каждый раз на прямой вопрос о роде деятельности начинаю изворачиваться и врать – когда удачно, а когда и не особо. Не то чтобы я стеснялся… хотя да, есть немного. В основном развития допроса. Мол, почему вместо того, чтобы делать карьеру, ты при каждом удобном случае возвращаешься домой, заваливаешься колодой на диван и ведешь безмятежное растительное существование, пока очередной жареный петух не клюнет? Нечего мне на это ответить, если исключить очевидный залп грубости. Был бы я энергичный, бодрый или хотя бы целеустремленный, так сейчас уже вынужден был бы крутить какими-нибудь амбициозными проектами от имени и в интересах очень больших людей – а мне этого не хочется. Большие люди, как правило, оказываются не особо хорошими, а все их интересы рано или поздно сводятся к сохранению своей величины всеми правдами и неправдами, с неизменно возрастающим перекосом в сторону последних. А я свое дело люблю и не желаю его осквернять любимым тезисом безвольных трудяг «просто выполняю приказы». Так что трудовой режим у меня неровный – от интересной операции до той, от которой не отвертишься. И нет, нету у меня никаких знакомых браконьеров и контрабандистов, по крайней мере тут, в Канаде. Тут у меня вообще знакомых по минимуму – я планирую переехать сюда в пожилых годах мирно доживать остаток жизни и не хочу спотыкаться о дела давно минувших дней.

– У меня тут есть дед. Не так чтобы далеко – меньше чем на полпути к этому самому Виннипегу. Если очень невтерпеж, можем к нему обратиться, он как-нибудь поможет вам организоваться. Да и знакомые если у кого есть, то у него.

Вообще-то я его не хотел вмешивать, но что ж поделать? Дед у меня понятливый, в беде не бросит и лишнего не спросит. К слову, и наших инородцев можно было бы где-нибудь у него в подвале сныкать до поры до времени. А поселок или, как их тут называют, сообщество Джипсумвилль, где он живет, пусть не центр мировой культуры, но вполне благоустроен. Есть у них и сотовая связь, и телевидение, и вроде бы даже беспроводной интернет по крайней мере в паре заведений. Весь вопрос в том, как дотуда добраться, не спалившись по дороге и не попавшись непонятным армейцам, которые повадились кататься по округе. Тут серьезные дистанции, запросто может и сотня миль набежать. Пешком по придорожному перелеску, чтобы никому на глаза не вылезать, мы будем колупаться долгонько, и есть мнение, что кроме меня да этого несгибаемого рыжего титана, столько вообще никто не отшагает. Надо ловить попутку, да не абы какую, а чтобы было шесть свободных мест и водитель, желательно, слепоглухотупой.

– Это тот самый дед, у которого туалет во дворе? – поежилась Айрин.

– Тот, но не там. В лесу охотничья хижина. А здесь нормальный дом, в девяностых перестроенный, с полным набором удобств, включая кухню, душ и даже ванну.

– Вот это мне подходит! Как туда попасть?

– Ты б не расслаблялась, – опасливо посоветовал Чарли. – Видел я этого деда, он к нам в школу приходил как-то. Такой, блин, крокодил Данди!.. Не уверен я, что под ванной он понимает то же самое, что мы.

– Сам-то ты что в ваннах понимаешь? – не дала себя сбить с толку Айрин. – Ты что, метросексуал?

– Мое дело предупредить, – обиделся Чарли и заткнулся, хотя, как мне показалось, губами шевелить продолжил.

– А я по-прежнему придерживаюсь мнения, что входить в контакт с общественностью преждевременно, – внес свою лепту Фирзаил. – История как нашего, так и любого другого мира изобилует прецедентами. Появление инакообразных – всегда большое потрясение для социума, который к тому же в данном случае не выглядит очень уж гостеприимным… я говорю исходя из знакомства с ограниченным кругом ваших сородичей, мне его хватило, чтобы понять, что под горячую руку вам лучше не попадаться. Так что я предпочел бы временно побыть нераспознанным, и уверен, что для нашего большого приятеля это тоже оптимальная стратегия.

– Не пытайся встать между женщиной и ванной, – предупредил его Мик. – Хотя в целом я с тобой согласен, и вот что… Мейсон, а не разделиться бы нам ненадолго?

Я уж и сам к этой идее пришел. Очень не хотелось бы, но, похоже, придется – потому что тут у нас две группы, желающие несовместимого. Если я возьму Айрин и Чарли, нас будет всего трое и, несмотря на некоторую экзотичность, практически не странных. Ну, не настолько, чтобы повергнуть случайного встречного в экзистенциальный шок. Случайная попутка не погнушается добросить нас до окрестностей Джипсумвилля – так или иначе любому, кто движется на юг, с шоссе деться некуда. Там я сдам этих пораженцев деду, попрошу его за ними присмотреть, а то и помочь организоваться, если придут идеи, а сам одолжу его пикап и вернусь за остальными. Сам за рулем, ни с кем не придется объясняться. Может быть, какой-нибудь одеждой для рыжего разживусь – вот папаша мой, например, габаритов схожих, должны у деда быть какие-то его охотничьи шмотки, благо здесь это традиционное семейное хобби. Куртка, штаны, перчатки, шляпа с полями… вот с ботинками сложнее будет – у него такая ступня, что я со своим двенадцатым размером ощущаю себя китайской фарфоровой балериной, к тому же пальцы скорее растопырены по образцу человекообразной обезьяны, нежели сдвинуты по-человечески. Шлепанцы на нем вроде вьетнамок – случись нужда быстро бегать, вряд ли в них он покажет чудеса скорости. Хотя, если то мерцание, что демонстрировал Хранитель Эл, и ему доступно, то большого значения это не имеет. Как бы все же научиться с ним общаться? А то он вроде и толковый парень, но без четких коммуникативных навыков этим не очень-то попользуешься.

– А ты что, домой не собираешься? – изумилась Айрин в адрес Мика. – Ты-то не здешний, чего ты здесь забыл?

– Как – чего? – Мик удивился ничуть не меньше. – А мир кто спасать будет? Мейсона одного поди оставь, он тут же под кустом спать пристроится.

Грубо. Но правда.

– Так поехали все вместе! Не очень-то мне верится, что мир так уж надо спасать, – Айрин покосилась на зловещую багровую луну и зябко поежилась, – Или что вы, два идиота, хоть чем-то можете ему помочь… но если уж все-таки спасать, то стоит начинать с тех краев, которые нужны хоть кому-то, а не с этой глухомани!

Так бы и прибил, честное слово. Почему-то каждый уверен, что больше всего миру нужны именно те края, где у него квартира в долгосрочной аренде. И никакого понимания ситуации – что опыта у нас нет, и вообще нет ничего, кроме наглости и эльфа, которого того гляди ветром снесет. И что очень необдуманно вылезать в самый центр мирового внимания с трюком «абракадабра, а теперь мы попробуем заштопать разрыв в ткани мироздания» без предварительно проведенных проб.

– Да ты вперед не забегай, – предложил я как мог доброжелательно. – Имей в виду, что никто еще никуда особо не едет. Доберемся до деда – уже хорошо, там и будете думать, что дальше, а я тем временем за остальными вернусь. При военном положении могут быть проблемы с дальними поездками, и особенно с пересечением границ, так что не стоит заранее губы раскатывать.

– Накаркаешь – прикончу! – ахнула Айрин испуганно. – Я вам покажу проблемы! Я тут застревать не собираюсь, помяните мое слово! В следующий раз… надеюсь, что не будет следующего раза, но если вдруг – чтоб не смел меня выбрасывать туда, где нельзя такси поймать и уехать от вас, долбоклюев!

Оставим без комментариев. Я ведь со своей стороны заинтересован в культурном и безболезненном расставании как бы даже не больше, чем она. В минувшей эпопее без нее было ну просто никак (мелькает даже предательская мысль, что оно бы и лучше, чтобы никак и впредь оставалось – так нет же, влезли в историю), но для продолжения банкета на своем поле скандальная и склонная к истерикам публика нужна меньше всего. Нам нужна будет прежде всего взвешенность в поступках, какой от королевы драмы ждать не приходится. Да и Чарли в своей полублаженной, полудепрессивной ипостаси вряд ли сойдет за подходящую компанию. Бросать их в глуши, конечно, не дело, а вот посадить на рейсовый автобус до мест обетованных – очень заманчивый вариант из серии «и нашим, и вашим». Даже билеты им, пожалуй, за свой счет куплю, чтобы и тут не растерялись и не пришлось повторно выручать эту скандалистку. И первый-то раз получился, скажем так, несколько неоднозначным… Со второго мироздание может вовсе в такой узел завязаться, что дешевле не начинать.

– Давайте тут и разойдемся, – предложил Мик. – Чтобы найтись было проще. Холмик за ориентир будет. Вон перелесок симпатичный, мы там присядем и подождем, пока Мейсон за нами вернется, а вы выходите на шоссе и топайте.

– А если машин не будет – сколько нам тут идти-то? – испугался Чарли. – Или если будут, но не в ту сторону? А если правда военные и спросят, чего мы тут ночами шаримся, что им отвечать-то? Еще посчитают за террористов или шпионов каких-нибудь! Может, надо до утра подождать, грибниками назовемся?

Предприимчивы и осторожны они, иностранные полицейские.

– Мы лишний раз высовываться не будем, если вдруг целая автоколонна – то в лес и уйдем. А вот если одиночная попутка, то тут нам форма даже на руку – сами прикинемся военными, скажем, что от своих отстали.

– И я тоже? – Айрин с сомнением покосилась на свой цивильный гардероб. Надо было и ее переодеть при возможности, но представляю, с каким пылом она бы заартачилась. Так и ходит во всем черном, словно очень мускулистая вампирша. – Солдат Джейн в самоволке? Сара Коннор? Эта, как ее – Старбакс? Мейсон, если скажешь «Лара Крофт», я тебе в глаз двину.

Ну, скажет тоже. Для Лары ей штаны на метр подрезать придется.

– Квенту пишет жизнь. Выбери, что тебе ближе – хоть гражданский специалист, хоть очередной перезапуск Терминатора, хоть приблудившаяся Покахонтас. Какая тебе вообще разница, кем называться? Мы не станем связываться ни с кем интеллектуальным настолько, чтобы заподозрить неправду.

Вряд ли это будет так уж трудно – от избытка мозгов люди в наше время в лесную глушь не забираются. А те, кто забрался или, напротив, так и не выбрался, да еще и по ночам катается – тех только ленивый не заболтает.

Мы произвели краткую рокировку рюкзаками. Я забрал тот, в котором ленты для пулемета, магазины к нему же и «бенелли» в боковом креплении. Мик со своим так и не расставался, а тот, что мы привезли из дома, набитый хранительскими питательными брикетами и их же здоровенными револьверами, перешел к рыжему. Осталось не нарваться ни на какие приключения до тех пор, пока мы снова не воссоединимся. Фон Хендман махнул рукой и направился в густой перелесок рядом с дорогой. Эльф понуро поволокся за ним, а рыжий верзила вдруг забуксовал, пытливо буравя меня недоумевающими багровыми лупетками. Типа, как это понимать, начальник? Наивный он, в отличие от скорбного многим неприятным опытом Фирзаила. Невдомек ему, как в мире, именуемом цивилизованным, реагируют на франкен-существ и тарзанов. Да и откуда ему, если сам он из тех удивительных краев, куда не летят самолеты и не едут поезда? Правда, однажды я его уже обнаружил в камере, откуда извлек, сам не зная зачем, но ничему его тот случай не научил. Как бы ему объяснять: дело, мол, вовсе не в том, что папочка тебя больше не любит?

– Слушай, Фирзаил, а ты на их языке не говоришь? – поинтересовался я с некоторым запозданием.

– На чьем? Их? – эльф сделал круглые глаза. – Нет, не говорю и вряд ли смогу. Он у них, как бы сказать, сильно другой, только отчасти фонетический.

– То есть, может быть, он у нас не совсем немой, а просто говорит иначе?

– Э… нет, пожалуй, если бы он хоть как-то пытался говорить, мы бы это заметили. Я не знаю, почему он молчит, но он именно молчит.

– А можно как-то довести до него мысль? Я видел, ты с каким-то там Магом играл в переглядки и вроде бы даже данными обменивался.

– Это Маг со мной обменивался. Их нативная способность.

– Как бы то ни было, надо до него донести, что он должен с вами сидеть и ждать, потому что если он вырвется и вприпрыжку за нами понесется, это может оказаться совсем некстати.

Эльф насупился, и ослиные уши его, вынырнувшие из-под миковой кепки, зашелестели в явном знаменовании неудовольствия.

– И эту чрезвычайно важную обязанность надо возложить именно на меня, не так ли? Мало того, что я пошел в ваш мир, а не в свой собственный, хотя там непочатый край дел, и готов помогать в том, в чем вы сами никогда не преуспеете… Теперь вы еще хотите, чтобы именно я работал для вас переводчиком, а то еще и нянькой для каждого вашего питомца с ограниченными способностями?

Если так смотреть, то он прав. Но если смотреть иначе…

– В свой мир ты не сунулся, потому что там восставший плебс таких, как ты, на воротах вешает, – не растерялся Мик. – А с нами пошел, сам же признался, потому, что сгоряча полез в друзья. Вот и получай все, что друзьям причитается. Тоже мне, страдалец. Да я сам бы этого паренька уговорил, но у меня все к рукоприкладству сводится, а если он мне даст сдачи – тебе же придется меня и с елки снимать, и бульоном отпаивать.

– Кыш! – не очень уверенно предложил рыжему Чарли и сделал неуверенный жест рукой, словно бы отгоняя надоедливую муху. – Фу! Пошел! Место!

– Отстань от него! – внезапно взвилась Айрин. – Что ж вы творите-то? Один безобидный дурачок и вокруг него – толпа злобных идиотов! Иди, иди с ними, вернемся мы за тобой!

Не иначе как материнский инстинкт прорезался.

В конечном счете до рыжего, кажется, дошел смысл послания. Напоследок огорчив меня жалобным взглядом, он развернулся и поволокся за Миком. Даже сильно сгорбился, словно от обиды, но при его габаритах выглядеть подавленно никому бы не удалось. Уффф. Все хорошо, что хорошо кончается, но я в уме уже расчитывал на него как на полноценную боевую единицу, и как бы не пришлось эти планы пересмотреть. Если не найдем способа быстро доносить друг до друга свои мысли и передавать команды – от него в бою будут одни проблемы, хоть бы он и был в четыре раза прочнее и сильнее любого человека. Надо будет хотя бы базовым жестам его как-то научить – «стой», «иди за мной», «залечь», «врежь-ка вон тому гаду своей большой дубиной». И впрямь дубиной, очень уж боязно давать огнестрел тому, кому и «прекратить огонь» не скомандуешь.

– Мик, ты обещал ему имя придумать! – крикнул я вдогонку уходящим в лесок.

– Я помню, – откликнулся фон и исчез за деревьями.

Вот и хорошо, что помнит. Я оглядел оставшихся. Выглядели они так себе. Лучше бы вожделенная попутка объявилась побыстрее, а то пойдут стертые ноги, нытье, жалобы, а там и до конфликтов недалеко.

– На самый всякий случай – наша базовая легенда, предназначенная исключительно для гражданских. Звучит так: «это секретная информация». Повторите.

– Это секретная информация, – с обреченным вздохом повторила Айрин.

– Это секретная информация! – Чарли завернул с куда большим энтузиазмом, выделив «секретную» и даже чуть ли не каблуками прищелкнул.

– Если все же не отвертимся от военных, предоставьте разговаривать мне. Если вдруг выйдет так, что нас разделят, главное не раскисайте. Мы ни в чем не виноваты. По крайней мере они не знают, в чем мы могли провиниться, и если сами не расскажем – узнать наши секреты им неоткуда. Претензии к нам могут быть только двух видов – почему вооружены автоматическим оружием и, возможно, почему нарушаем комендантский час, если вдруг его успели ввести. Ну, виноваты, да. Пускай сдают по инстанциям. Проводить дознания военные не уполномочены. Даже если мы им не понравимся, сами они с нами поделать ничего не решатся. Должны будут запросить командование, связаться с гражданскими службами, если только кому-то вообще есть до нас дело. Разберемся, все-таки тут Канада, а не бельгийское Конго.

– А если пытать будут? – голос Чарли дрогнул.

Хосспади. Откуда и берутся такие фантазии? Начитался про Абу Грейп или поднять планку аж до эксперимента Милгрэма?

– Не будут. Не умеют. Людей, которые умеют пытать, не так много, чтобы они в каждой жопе мира груши околачивали. В самом худшем случае, если тут все хуже некуда, сплошное военное положение, запрут до выяснения. Виза здесь не нужна, документы предъявить нет проблем. Винтовки, если что, вам дал я, вы даже и не знаете, что они из запрещенного списка. С тобой все быстро выяснится, у тебя значок совершенно настоящий, дающий плюс сто к доверию.

– А у меня нет значка! Только права, – Айрин выгребла что-то из карманов и панически принялась в этом чем-то копаться, силясь опознать в темноте. – И еще куча карточек, которые не факт что работают. Со мной что будет?

– У тебя сиськи, это куда посильнее значка. Тьфу на вас! Нас еще и не поймали. Да и на меня тьфу – еще даже не ловят! Я расписываю самые крайние из возможных осложнений, которые могут родиться только от союза отчаянного тупления с кошмарным невезением.

Чарли опасливо сморщился. Вот уж прорезалась фантазия – в мешок не спрячешь.

– А что делать, если нас схватят и без разговоров расстреливать соберутся?

Айрин от таких перспектив тоже содрогнулась, словно пришел февраль и задул ей злобным муссоном в примечательное декольте.

– Да что ж вы такое читаете-то на ночь? Меня за всю жизнь расстрелять пытались всего дважды, причем оба раза настолько за дело, что даже обижаться неловко. Все с нами нормально будет. Мы пойдем по краешку дороги, машину увидим и услышим задолго до того, как из нее нас заметят. Если не понравится – в кусты. Если понравится – ловим. Вежливо ловим, без стрельбы. И вот еще что, если в машине будут разговоры – а куда без них, на ночной-то дороге всегда разбирает – будьте исключительно аккуратны, ладно? Помните легенду. Кстати, Айрин, ты говоришь по-французски?

– Теоретически. Могу запинаться, языковая практика более чем скромная.

– Все лучше, чем ничего. Чарли, тебя боюсь даже спрашивать, что ты помнишь из школьного курса.

– Un, Deux, Trois, – Чарли закатил глаза. – Рetit pain avec du fromage… Papa rentre du travail sept heures et demie.

Говорили же в школе, что иногда неожиданно пригождаются самые странные знания, а мы не верили.

– Понятненько. Это я на всякий случай, тут не Квебек, где англоговорящих откровенно гнобят. Учтите, по легенде мы французского не понимаем. Будет преимущество, если вдруг нас захотят удивить.

– Ты ж обещал, что все нормально будет!

– Конечно, будет. Особенно если не расслабляться. Ну, чего, готовы идти? Может, есть вопросы?

– Да, – Чарли глубоко вздохнул и настороженно покосился в сторону Айрин. – Мейсон, что такое «метросексуал»?

Гляньте-ка, а его задело.

– Человек, который дрочит в подземке.

– Quelle horreur! – ахнул Чарли и первым двинулся на дорогу.