ВВЕДЕНИЕ

Это биографическое исследование изначально было задумано не только как жизнеописание притягательной, сложной и загадочной личности, но также как уникальная возможность проследить процесс бурного возрождения и последующего упадка оптимистических моральных и религиозных ценностей во Франции начала семнадцатого столетия. Сама карьера Ришелье, с одной стороны, проливает свет на эти ценности, поначалу с воодушевлением воспринятые, а затем отвергнутые французским обществом, а с другой — объясняется ими.

Ришелье обладал поразительной способностью замечать и использовать детали и сочетать широчайшее, стратегическое видение политических целей со скрупулезным вниманием к мелочам не только военной организации и политической тактики, но и церковных норм и тривиальных домашних дел. Обладая чрезвычайно острым умом, он стремился к неукоснительному соблюдению формальностей и был до одержимости щепетильным в своих частных делах. Он обладал огромным обаянием, тонкой восприимчивостью и вместе с тем заботился даже о том, каким образом сложены крахмальные салфетки на его столе. Он был проницательным богословом, благочестивым епископом, прагматичным, искусным и гибким конституционным новатором, искренним патриотом, изощренным военным стратегом и чрезвычайно предусмотрительным министром. Он был инициатором централизаторских внутренних реформ, которые придали Франции ее культурное своеобразие.

Авторитетные биографы и историки, отражая специфические для своего времени интересы, неизменно сосредоточивались на политической деятельности Ришелье и на создании им механизмов объединения государства. Необходимость написания новой биографии вызвана, во-первых, вполне понятным пренебрежением предшественников к сугубо литературным свидетельствам о том, какие ценности вдохновляли аристократию, образованную буржуазию и представителей творческих профессий в момент наивысшего подъема общественной жизни во Франции. Во-вторых, она вытекает из неспособности большинства светских историков уловить духовную и теологическую суть различных течений внутри идеологического движения начала семнадцатого столетия, направленного против Реформации и известного как Католическое возрождение.

По поводу первого не следует забывать, что Вольтер назвал «великим веком» правление Людовика XIV. Историки литературы только в последнее десятилетие начали включать в университетский курс французскую литературу начала XVII в., упустив, вслед за Вольтером, суть культурных достижений этого периода. Нацеленные на вынесение эстетических суждений и оценок, они с пренебрежением объявили ее незрелой прелюдией к «классицизму», вместо того чтобы обратить внимание на содержащиеся в ней свидетельства огромной важности, касающиеся самой сути культурной истории.

Что касается второго, то религиозная история Католического возрождения действительно весьма подробно и с пониманием представлена Анри Бремоном в его двенадцатитомной «Histoire littéraire du sentiment religieux en France» (Paris, 1921–1936), но на его взгляды оказал сильное влияние «обновленческий» кризис в католической церкви. Подозреваемый в симпатиях к обновленцам, он избегал догматической полемики, предпочитая судить о вере объектов своего исследования по плодам их духовной деятельности. К тому же в начале XX в., когда французские научные учреждения переживали период секуляризации, сопровождавшейся бурными спорами, было очень легко пренебречь тем, по меньшей мере «неудобным», фактом, что Ришелье был искренне религиозным епископом-реформатором.

Естественно, при написании этой книги использовались работы биографов предшествующего времени, равно как и исследования историков литературы и Католического возрождения. Поскольку в число основных источников входят философские, теологические, духовные и юридические труды той эпохи, а отсылки на главные тексты даны в примечаниях, нам не представляется необходимым добавлять отдельную библиографию, которая неизбежно стала бы весьма объемной и тематически пестрой. Особого упоминания, однако, заслуживают скрупулезная последняя работа профессора Ж. Бержена, основанная на архивных материалах, и книги Луи Баттифоля о Ришелье и его эпохе, по большей части опубликованные еще до Второй мировой войны, но не потерявшие своей занимательности, точности и полезности. Я очень многое почерпнул из работ обоих авторов.

Остается только выразить личную благодарность тем, кто оказал мне неоценимую помощь в работе. Первой среди них следует назвать мою ныне покойную жену. Наши научные интересы совпали, когда она приступила к написанию исследования о Ришелье как покровителе искусств и обнаружила нотариальную опись имущества Ришелье, составленную после его смерти. Впоследствии она опубликовала ее (Archives de I’art français. Nouvelle période. Vol. XXVII. Nogent-le-Roi, 1985. P. 9–83). Кроме того, в моем распоряжении была ее библиотека, а также личные записи и документы.

Особую благодарность выражаю также участникам семинара в Оксфорде, взявшим на себя труд ознакомиться со статьей, на основе которой выросла эта книга; их замечания и отзывы немало помогли мне в моих дальнейших исследованиях. Сотрудники оксфордских библиотек, в особенности Бодлианской, Тейлоровской и колледжа Крайст Черч, неизменно и не только по долгу службы приходили мне на помощь. Очень многое я почерпнул из дискуссий с профессором Ричардом Пэришем, который, хотя и давал моим мыслям новые стимулы и направления, разумеется, не несет ответственности за ошибки и неточности в конечном результате этого трудного и долгого исследования.