Титул главного министра, которого позже был удостоен Ришелье, по сложившемуся обычаю давали всем членам малого королевского совета.

«…pour server après ma mort à la police et à la conduite de votre Royaume» (Ed. Louis André. Paris, 1947. P. 90, 91). О характере этого «Завещания» см.: Roland Mousnier. Le Testament polutique de Richelieu // Richelieu et le monde de I’esprit. Paris, 1985. P. 297–304. Заглавие этой книги продиктовано ее целью — быть полезной королю после смерти ее автора в политике и управлении королевством. Это личный текст, написанный для одного короля, завещание, предназначенное для прочтения только после смерти Ришелье, которое заходило настолько далеко, что предупреждало короля о недостатках его характера и опасностях его темперамента.

Властный тон, язвительно критический по отношению к адресату, озадачивал комментаторов своим контрастом с нарочитой цветистостью, которой раньше Ришелье уснащал свои письма, привычно подтверждая готовность служить только интересам короля. Разгадка лежит в литературном стиле «Завещания», очень близком к стилю духовных руководств, представленному, например, в посланиях, написанных в тот же период Франциском Сальским Жанне Франсуазе де Шанталь, основавшей вместе с ним орден визитандинок, или Анжелике Арно, которая обдумывала предложение вступить в него, или иезуитом Жаном Жозефом Суреном Урсулине Жанне дез Анж из Лудена, которую все считали одержимой дьяволом, или, позже, аббатом де Рансе целому ряду исповедующихся. В начале XVII в. это был хорошо известный жанр.

Однако содержание было иным. Вместо духовных указаний, касающихся движения по пути к духовному совершенству, к которому все следующие церковным обетам обязаны стремиться, Ришелье с почти жестокой психологической точностью учит короля способам справляться со своей слабостью чтобы поднять королевский авторитет и привести Францию к процветанию. В то время как Макиавелли писал о способах достижения политических целей и должном поведении правителя с мрачным скепсисом, Ришелье оптимистично и здраво рассуждает о дорогах, ведущих к стяжанию героической славы для самого Людовика и превосходства над другими странами для Франции, и о ловушках, которые существуют на этом пути.

«Завещание» было начато в 1635 г., и его большая часть, по-видимому, была написана в сотрудничестве с отцом Жозефом, который умер 18 декабря 1638 г. Некоторые места документа были надиктованы Ришелье, который с 1634 г. Страдал от абсцесса правой руки, часто превращавшего процесс писания в физическую муку, но часть текста выправлена и отредактирована его собственной рукой. Даже на этом, позднем, этапе своей карьеры Ришелье не мог отчетливо сформулировать, с помощью какой тактики он добивался общих стратегических целей, поскольку ему всегда приходилось реагировать на давление сиюминутных обстоятельств. «Завещание» касается скорее общих принципов, чем каких-то конкретных действий. И через десять лет после того, как он начал играть роль главного королевского советника, Ришелье продолжает учиться, прагматически оценивая ситуации по мере их возникновения, анализируя свои оценки и записывая в «Завещании» уроки, которые следует извлечь королю.

Этическая подоплека «Завещания» уходит своими корнями в неостоицизм, распространенный в эпоху религиозных войн и переработанный такими авторами, как Гийом дю Бэр, дважды бывший хранителем печатей, в его «Моральной философии стоиков» (La Philosophie morale des stoïques), где добродетель определена как «твердое намерение нашей воли следовать тому, что правильно и хорошо». Декарт, во многом опирающийся на дю Бэра, у которого он позаимствовал и свой «метод сомнения», также определяет основную добродетель — générosité (великодушие, щедрость) — как «твердую и постоянную решимость правильно использовать данную нам свободу воли, то есть никогда не чувствовать недостатка желания брать на себя и выполнять все то, что считается наилучшим». В письме от 18 августа 1645 г. Декарт объединяет две неразрывно связанные цели — добродетель и благодать, ради стяжания которой «мы должны следовать добродетели, то есть иметь твердое и постоянное желание исполнять все, что мы считаем наилучшим, и использовать всю силу нашего понимания, для того чтобы судить справедливо». Для этой этики очень характерно то, что она не содержит объективных моральных норм. Добродетель — это, по существу, пыл, с которым воля стремится достичь осознанного блага, но в контексте которого нравственное величие отделено от сугубо этических ценностей. Корнель, как и Ришелье, считал добродетель мужественной (mâle) — безотносительно к полу — и создавал в нравственном отношении героические (mâle) характеры вроде Клеопатры в «Родогуне», которая с этической точки зрения порочна.