Глава 8

Потрясенная, я выронила остролист, попыталась его подхватить, но опоздала, и ветки упали прямо на снег. Я опешила. Что мне делать: я произвела столько шума, и Седрик наверняка заметил мое присутствие!

А Седрик тем временем молниеносно встал с колен. Первым моим порывом было бежать, но я понимала, что нужную скорость в пышном платье я, конечно, не наберу. В следующую секунду Седрик уже стоял рядом со мной, изумленно на меня взирая.

– Аделаида? Как вы здесь оказались?

– Я? А вы… Ладно. Я знаю, что вы делаете! – Я попятилась, размахивая своим жалким ножиком. – Не подходите ко мне!

– Спрячьте его, пока кого-нибудь не ранили. – На его лице застыло выражение отнюдь не гнева, но покорности судьбе. – Все не так, как вам кажется.

Нелепая реплика Седрика мигом заставила меня забыть об отступлении.

– Да? Вы хотите сказать, что не проводили сейчас еретический обряд Средизимья?

Он вздохнул.

– Нет. То есть послушайте, Аделаида, аланзане – не кровожадные чудовища, как вы все считаете.

Меня ранили слова «вы все», и я решительно бросилась в атаку.

– Значит, вы – один из них? – произнесла я с нажимом.

Сердик ответил мне не сразу. Порыв холодного ветра растрепал мои волосы и заморозил щеки.

– Да.

Мой мир пошатнулся. Седрик Торн только что признался в ереси.

Он протянул ко мне руку.

– Я серьезно. Пожалуйста, отдайте мне ножик!

– Не прикасайтесь ко мне! – воскликнула я, вскидывая свое «оружие» повыше.

Фонарики у Седрика за спиной светились мрачным светом – и я почему-то подумала, что Седрик способен запросто наложить на меня какое-нибудь изощренное аланзанское проклятие. Я слышала много сплетен об аланзанском колдовстве, но никогда не предполагала, что стану жертвой черной магии. Но ведь раньше я и не попадала в подобную ситуацию… Неужто Седрик открыл мне свой истинный облик? Я попыталась сообразить, услышат ли меня в особняке, если я завизжу.

– Не надо кричать, – сказал Седрик, угадав ход моих мыслей. – Клянусь, вам нечего бояться. Все остается прежним. И я прежний.

Я покачала головой и почувствовала, что мои пальцы, задрожали.

– Неправда. Вы верите в общение с демонами… – проговорила я, стискивая нож.

– Я верю в то, что шесть ангелов-отступников столь же святы, как и шесть их великолепных собратьев, – парировал Седрик. – Кроме того, они не демоны. Божественность окружает нас повсюду в мире природы и доступна всем, – спокойно продолжил он. – Доступ к ней открыт не только через священников в храмах.

Это прозвучало весьма миролюбиво, но я за всю свою жизнь слышала слишком много предостережений.

– Аделаида, вы ведь меня знаете. Я прикрыл вас, когда вы сбежали. Я нашел вашей старой поварихе работу. Вы же не считаете меня прислужником тьмы?

– Нет, – пролепетала я, наконец опуская нож. – Но вы заблуждаетесь. Вам надо все прекратить. Нельзя быть еретиком.

– Моя вера – часть меня, – твердо произнес Седрик.

– Но если вас поймают, то убьют!

– Разумеется. Поверьте, я прекрасно об этом осведомлен. И я давно смирился со своей судьбой. – Он с тревогой посмотрел на меня. – Пойдемте отсюда, Аделаида. Мы поговорим о моей вере и прочих вещах где-нибудь в тепле, пока вы не переохладились.

– Например, в гостиной? – выпалила я. – Конечно, ваши опасные и противозаконные убеждения станут прекрасной темой для светской беседы на праздничном вечере! Нет, мы останемся на поляне. Я хочу разобраться, в чем дело! Кстати, я в полном порядке. Не надо за меня беспокоиться. У меня теплый плащ.

– Тогда почему вы посинели?

– Здесь не настолько хорошо видно!

– Ваш плащ рассчитан на то, чтобы набросить его на плечи перед тем, как выйти из кареты и добежать до дома. По-моему, не стоит разгуливать в таком наряде по лесу в самую длинную ночь в году. Но если вы отказываетесь идти в дом, давайте хотя бы погреемся вон там.

У края поляны оказался маленький шалаш, в который летом складывали хворост и рабочие инструменты. Я протиснулась внутрь и убедилась, что он действительно защищает от ветра. Седрик последовал за мной, и при его приближении я оцепенела, все еще напуганная воспоминанием о том, как он стоял в центре двенадцатиконечной звезды. Я как будто переживала наяву жуткие истории, которые слышала в Осфро.

К моему изумлению, Седрик расстегнул свое алое пальто и, притянув меня к себе, укрыл складками ткани. Тепло чуть притушило мои страхи. Я почувствовала запах знакомого одеколона, который мне нравился. Теперь, когда мы оказались так близко, я смогла разглядеть черты его лица, слабо озаренные лунным светом. Повинуясь обстоятельствам, я немного расслабилась и поняла: Седрик сказал правду. Это же он, тот самый юноша, которого я знаю почти год.

Внезапно я напряглась и вздрогнула.

– Вас могут убить! – прошептала я, по-настоящему ужаснувшись.

Осфридские церковные суды иногда смягчали приговоры женщинам или иностранцам, уличенным в том, что те практиковали запретные аланзанские обряды. Тюремное заключение. Штрафы. Но осфридскому гражданину, мужчине? Это частенько заканчивалось казнью. Священники проявляли немалое рвение, добиваясь чистоты веры в Осфриде. А королю не нравилась религия, которая утверждала, что право голоса имеют все члены церкви, а не только один всесильный глава.

И тут меня осенило.

– Именно поэтому вам надо поскорее добраться до Адории! – воскликнула я. – Вот почему вы добивались этого у своего отца и едва не забросили учебу! Чтобы безопасно следовать своей вере в Триумфальном!

Хотя осфридские колонии подчинялись законам короны, многие уже получили хартии, оговаривавшие определенные права и свободы. А вопросы религии вечно обсуждались в Осфро. Отправить еретиков за море было проще, чем пытаться искоренить их подчистую, особенно учитывая то, что в результате жестких мер Осфро мог лишиться и товаров, и вовремя уплаченных налогов.

– В Триумфальном наша вера незаконна, – проговорил Седрик. – Однако ни одна колония не санкционирует аланзан. Пока.

Я чуть запрокинула голову: мне пришлось исхитриться, чтобы посмотреть ему в глаза, оставаясь при этом в уютном коконе плотного пальто. Теперь-то я запоздало сообразила, почему эта верхняя одежда настолько популярна в суровом климате Адории.

– А если случится самое плохое? – предположила я.

– Ну… не будем о грустном. Кроме того, сейчас составляют хартию колонии, которая называется Вестхэвен: она будет гарантировать свободу вероисповедания для каждого ее жителя. И заблудшие священники, и наследники Уроса – те, кто еще не успел сбежать на север – будут в безопасности.

– Вы тоже сможете уехать туда, – произнесла я, с облегчением вздохнув и удивившись самой себе.

– Процесс еще в самом начале, – с тоской произнес он. – Границы и законы только устанавливаются. Колонию пока не открыли для всех поселенцев – лишь для тех, кто выкупит пай в компании-организаторе. Стать одним из первых инвесторов – большая удача. Если получить такое членство, то это открывает немалые возможности лидерства и обеспечивает стопроцентную безопасность. Но это не дешево.

– И поэтому вы выставили своих кандидаток, да? – уточнила я. – Вам нельзя переехать в Адорию по семейным делам. Вам нужен изначальный крупный капитал.

– Да. Но я нужной суммы не наберу.

Я поежилась.

– Потому что вы пригласили сирминиканку и самозванку, за которых дадут не слишком много денег.

– Вы самозванка только в том, что касается шитья и обваливания спаржи.

Я шлепнула его по груди, в досаде даже не поинтересовавшись, откуда он узнал про случай с испорченной спаржей.

– Я не шучу! Вам надо срочно уезжать отсюда! Вам нужно найти надежное убежище… если такое существует для людей вроде вас.

Я не была уверена – но мне показалось, что он вздрогнул, услышав про «людей вроде вас».

– Дело не столько в безопасности, сколько в свободе. Вправе быть самим собой, не надевая ни перед кем маски. – Он махнул рукой в сторону звезды. – Не скрываясь.

Его утверждения были созвучны с моими собственными мыслями, теми, которые я высказала вслух еще восемь месяцев тому назад – когда умоляла Седрика меня не выдавать. Я понимала его стремление к свободе, хоть и не разделяла его мотивов. Я приложила массу усилий для того, чтобы самой решать свою судьбу, – и Седрик мне в этом помог.

– А сейчас вы стали заложником ситуации, – добавила я. – И зачем вы молились прямо на территории Блистательного Двора?

– Я не ожидал, что в лес кто-то придет, – ответил он язвительно. – Будь моя воля, я бы вообще не приезжал в поместье: молился бы с другими, а не проводил обряд в одиночестве. Вы празднуете окончание экзаменов, а для меня сегодня наступила самая святая ночь в году. Мне хотелось вознести хвалу ангелам, пока ваше веселье не началось.

Я почувствовала, что запуталась. Неужели прежний чуть развязный Седрик, которого я вроде бы прекрасно знала, является истовым представителем аланзанской веры? И сейчас он так серьезно, без тени улыбки, обсуждал со мной духовные вопросы, которые казались чепухой мне, выросшей в общепринятом поклонении богу Уросу! Я задумалась. В Осфро было построено множество храмов, где ежедневно проводились службы. И где я нахожусь теперь? В объятиях еретика?

Я отвела взгляд и ничего не сказала.

– Как странно, – вымолвил Седрик. – Я знал, что, когда все откроется, окружающие будут смотреть на меня иначе. Отталкивать меня. Я готовил себя к такой доле. Но почему-то совсем не ожидал, что меня так сильно заденет ваше отношение ко мне. Похоже, я вас разочаровал.

Я снова повернулась к нему, озадаченная его интонацией. То, что я прочла на его лице, сбило меня с толку – особенно когда он плотнее закутал меня в пальто. Я судорожно сглотнула и поспешила сменить тему.

– А разве нет другого способа получить деньги и выкупить пай в колонии? Вы не можете попросить отца или дядю?

– Вы же видели моего отца! – фыркнул Седрик. – Он даже не в курсе, что я связан с аланзанами. Он, наверное, первым на меня донесет, если пронюхает про мое отступничество! Я познакомился с аланзанами пару лет назад, когда поступил в университет, – меня буквально потянуло к ним. Их вера показалась мне правильной, и мир стал для меня яснее, чем когда бы то ни было. Но я понимал, что мне надо помалкивать. Нельзя говорить про мою веру ни единой душе. Мои родные не стали исключением. А дядя… он тоже не станет мне помогать – он всегда подчиняется моему отцу. А что до других источников средств… Я могу бросить университет и найти себе какое-нибудь место, но мне понадобится время, чтобы заработать крупную сумму, которая нужна для пая в колонии. Ну а позже, когда колония откроется для поселенцев, мне, вероятно, придется стать разнорабочим и переехать туда… но и это случится не сразу. Те, кто не войдет в число основателей колонии, получат гражданство только в следующем году.

– Вы могли бы остаться в Осфро и получить диплом, – заявила я. – Есть же какие-то способы быстро заработать деньги.

Седрик невесело рассмеялся.

– Если бы они существовали, разве ваша семья нуждалась бы в средствах? То есть – да, существуют сотни хитроумных схем быстрого обогащения и тут, и в Новом Свете, и некоторые из них иногда работают. Но, по правде говоря, Блистающий Двор входит в число самых удачных предприятий. Импорт любых предметов роскоши, даже юных женщин, приносит громадную прибыль. В Адории не доступны товары, которые есть у нас здесь.

– Какие именно предметы роскоши? – спросила я и передернула плечами от холода.

– Пряности, драгоценности, фарфор, хрусталь. – Седрик вздохнул. – Отец зарабатывает кучу денег, торгуя дорогими тканями. Он привозит их вместе с девушками, что мгновенно окупает все расходы на ваш гардероб, который он тоже выгодно перепродает, когда вы выходите замуж. А еще в Адории ценится нечто уникальное. Антикварная мебель. Произведения искусства.

Я была заинтригована и постаралась не обращать внимания на свой озноб.

– Произведения искусства? Какие именно?

– Любые. В Адории нет художественных галерей, не выставлены работы великих мастеров. И мало кто из эмигрантов берет на себя труд захватить с собой раритетные картины или скульптуры, чтобы продать их в Адории. Мероприятие слишком сложное и рискованное… Но если бы люди пошли на такую авантюру, то они бы неслыханно разбогатели. Проклятье! Я слышу, как у вас зубы стучат. Нам пора!

Он начал тянуть меня в сторону дома, но я заупрямилась, оставаясь на месте.

– Если бы вы могли продать какую-нибудь картину, то получили бы немалую часть от нужной вам суммы.

Он покачал головой.

– Если бы я смог продать отличное полотно правильно выбранному клиенту, то мог бы получить даже больше, чем надо для выкупа пая в Вестхэвене.

– Значит, вам нужно найти хорошую картину!

– Ценные вещи на дороге не валяются. То есть в поместьях дяди они, конечно, есть, но я не намерен обкрадывать кровных родственников.

– Не обязательно воровать, если можно создать свое собственное произведение! – возбужденно заявила я.

– Я не могу…

– Не вы. Я. Помните тот день в Осфро? Мое полотно с маками?

Седрик замолчал. В тусклом лунном свете его глаза казались угольно-черными. Он пристально меня разглядывал.

– Разве это была не забава?

– Нет. Знаете, мне трудно объяснить… Но я умею неплохо рисовать. Я много лет училась живописи и смогу сделать копию любой картины. Ну почти любой… А если вам не нужна точная копия, я просто воспроизведу манеру какого-нибудь художника – а вы скажете своему будущему покупателю, что случайно обнаружили в своем поместье потерянную работу известного мастера. Помните Флоренсио, который висит у входа в гостиную? Я с легкостью изображу нечто подобное, если у меня будет пара свободных дней.

– Вы хотите, чтобы я продал в Адории подделку? – напрямую спросил он.

– А вы действительно считаете, что в Новом Свете поймут разницу? – вызывающе бросила я.

– Если нас разоблачат…

– Добавьте это к списку других проблем, связанных со мной.

– Список становится все длиннее, – деловито произнес Седрик, тепло мне улыбнулся и опять стал серьезным. Но я почувствовала себя гораздо спокойнее – рядом со мной находился тот Седрик, который был мне знаком: авантюрист и торговец. Он пристально разглядывал меня под свист холодного ветра. – Вы хотя бы понимаете, как вы рискуете?

– Я рискую не больше, чем вы! Надеюсь, вы не забыли, на что пошли вы, защитив меня в тот вечер при выезде из Осфро? Поэтому я у вас в долгу.

Он помолчал, принимая окончательный вердикт.

– Ладно. Согласен. Но сперва нам надо вернуться.

Мы покинули ненадежную защиту шалаша. Нас обоих била крупная дрожь. Седрик затушил фонарики, а я подобрала остролист. Наблюдая за его действиями, я ощутила, как во мне опять просыпается прежнее беспокойство: мне вспомнились строгие проповеди суровых священников. А затем Седрик вернулся ко мне, и его лицо было полно радостной решимости осуществить наш план – и все предостережения отодвинулись куда-то за задворки сознания. Седрик постарался плотнее закутать меня в пальто, и мы пошли к дому, прижимаясь друг к дружке.

– Но как именно, – произнес Седрик, явно строя планы на будущее, – я найду для вас место и время, необходимые для создания вашего шедевра?

– Вы что-нибудь обязательно придумаете, – ответила я. – Да и в Адории я начну поиски мужа, чтобы вы получили свое вознаграждение.

– Конечно. Не следует вас отвлекать, Аделаида.

Но когда я увидела огни поместья, моя храбрость куда-то испарилась, и я сразу же занервничала. Не из-за картины. Я была уверена в том, что это мне по силам… но устроить все будет непросто. Достать необходимые принадлежности и найти укромное место для работы тоже достаточно сложно. Да и в Адории нас может постигнуть неудача: вдруг потенциальный покупатель не попадется на удочку? Наверное, я переоценила собственные силы и зря обнадежила Седрика, но меня так поразила его решимость…

Возле двери черного хода он остановился и посмотрел мне в глаза.

– Я говорил правду про то, что слышанные вами истории лживы. Аланзане – обычные люди со своими профессиями и принципами. Мы просто иначе смотрим на то, как устроен мир.

– Седрик, я не стала хуже к вам относиться. Я всегда чувствовала…

Я не смогла договорить – у меня возникло ощущение, что мне не следовало бы и начинать эту фразу. Я отвернулась, но он поймал меня за плечо и притянул к себе.

– Аделаида… – Он замялся и отпустил меня. – Давайте поторопимся…

Мы вернулись в дом, где нас встретили удивленные взгляды мистрис Мастерсон, других наших преподавателей и девиц, уже собравшихся идти к столу. Я знала, что щеки у меня раскраснелись, а волосы растрепались, но Седрик, как всегда, поспешил мне на выручку.

– Аделаида не могла успокоиться, не заполучив остролист, и я предложил ей пройтись вместе со мной.

Его улыбка была ослепительной и непринужденной. Ничто в Седрике не выдавало того, что он – активный сторонник сомнительной религии, грозящей ему смертной казнью.

Мистрис Мастерсон осуждающе поцокала языком.

– Меня восхищает ваша целеустремленность, милочка, но зимняя погода прогулкам не благоприятствует. Спасибо, что позаботились о ней, мастер Седрик.

Но кто позаботится о нем? Именно этот вопрос не давал мне покоя целый вечер. Я механически поглощала пищу, смеялась и танцевала, но мой взгляд постоянно соскальзывал в сторону Седрика. Он тоже участвовал в торжестве, но не предпринимал никаких усилий, чтобы привлечь к себе других. А для меня уже многое прояснилось. Я легко подмечала, насколько гнетет Седрика его нынешняя ситуация. Сама того не замечая, я опять погрузилась в размышления. Станет моя будущая поддельная картина (если нам вообще удастся все организовать) счастливым билетом для Седрика? Спасет ли она его?

– Ты, похоже, витаешь в облаках.

Тэмсин подбежала ко мне и прищурилась. Подруга щеголяла в синем платье, которое идеально гармонировало с ее рыжими волосами, хоть Тэмсин неукоснительно напоминала нам, что лучший цвет для ее нарядов – изумрудно-зеленый.

– Думаю о результатах экзаменов, – соврала я.

– Правда? – переспросила она, склонив голову набок. – Ты всегда относилась к занятиям и подготовке так, будто тебе на них наплевать.

– Наверное, я начинаю осознавать реальное положение дел.

Тэмсин посмотрела на меня в упор.

– Ясно. Пойди налей себе лишнюю рюмку вина, пока мистрис Мастерсон не видит. Но тебе-то ведь не свойственно паниковать! Кроме того, ты можешь пересдать экзамены в ближайшее время, если захочешь.

– Пересдать? – повторила я.

Я предлагала это Мире, но сама о таком даже не думала.

– Ага, – подтвердила Тэмсин. – Я собираюсь. То есть я уверена, что сдала очень неплохо, но почему бы не подстраховаться? Мне нельзя проигрывать.

Слова Тэмсин подействовали на меня, как оплеуха. Я несколько долгих секунд таращилась на подругу, а потом стала изучать обстановку в гостиной. Седрик прислонился к камину и о чем-то беседовал с активно жестикулирующим мистером Брикером (по-моему, тот немного перебрал с домашней наливкой).

Ощутив мой взгляд, Седрик повернулся ко мне, адресовал мне быструю улыбку и вновь вернулся к разговору.

– Аделаида! Что с тобой? – нетерпеливо воскликнула Тэмсин.

Я заморгала.

– Ничего. Просто в голову вдруг пришла очень забавная и странная мысль.

– Какая? – поинтересовалась Тэмсин.

– Неважно! – Я делано рассмеялась. – Скажи мне, какие, по-твоему, у всех будут результаты?

Тэмсин встрепенулась. На экзаменационную тему она была более чем рада поговорить, поскольку немало времени тратила на то, чтобы анализировать успехи остальных. Тэмсин быстро начала мне что-то объяснять: я кивала и улыбалась в нужные моменты, а сама мысленно занималась планированием своих действий.

Седрику нужны средства, чтобы поехать в Вестхэвен и выжить. Сможет ли он выкупить пай благодаря деньгам, вырученным после продажи моей картины? Да – если все сложится удачно. А если нет? Тогда ему нужен запасной вариант!

Еще час назад я ломала над этим голову, досадуя на собственное бессилие. Но сейчас я поняла, что у меня имеется великолепная возможность поддержать Седрика. Хотя смогу ли я гарантировать, что он сразу же выплатит всю сумму пая в Вестхэвене? Нет. Зато я обеспечу ему неплохой стартовый капитал…

Единственный способ помочь Седрику заключался в том, чтобы он получил за меня отнюдь не умеренную комиссию.