Сегодня (2017) понятие «коллективной ответственности» несет на себе знак скверны: жестокости, архаизма, несправедливости, ошибочности, аморальности и далее вплоть до фашизма. Она неприемлема и осуждаема: ассоциируется с расстрелами заложников, массовыми репрессиями и геноцидом. Обвинения любых меньшинств или групп населения в общих недостатках — это коллективная ответственность.

Коллективная ответственность — это когда вина за проступки или преступления отдельных людей возлагается на всю группу. Может, не на всех в равной мере, но в какой-то степени виноватой объявляется вся деревня, район, народ, страна.

Диапазон коллективной ответственности огромен: от поголовного вырезания города, если начальник гарнизона не согласен сдаться осаждающим — до оставления учителем всего класса после уроков, пока озорник не сознается в авторстве безобразия.

Коллективная ответственность как террор — это ужасно. Расстрел сотен чиновников, торговцев и учителей за убийство одного революционера — нельзя с этим согласиться. Считать всех туземцев селения ворами, потому что один украл у тебя бутылку виски — ну, это же расизм.

Но! Важно! Коллективная ответственность — это не только распространение ответственности за вину одного на всю группу. Шире. Это перенос отрицательных качеств одного на всю группу. Два вора — и вся тысяча жителей села склонна к воровству. Три убийцы — все пять тысяч склонны к убийству. Семь хулиганов — все сто тысяч населения городка склонны к хулиганству.

Если это свой район или город — тогда нет, не так, это просто буйные и уроды одни из нас. А если это чужие — другие, иные, не такие, дальние — то резкие, экстраординарные поступки единиц воспринимаются как характеристика всей группы.

Преступник «из чужих» всегда выступает как маркер чужой группы.

Это закон социальной психологии.

Ибо чужая группа прежде всего должна восприниматься как безопасная. Первое и главное социопсихологическое требование к неизвестному фактору — безопасность. Невредность. Совместимость без ущерба для тебя.

Игнорировать этот закон — означает переть тупо и нагло против природы и правды. А это добром никогда не кончается.

От любого чужого прежде всего требуется одно — чтобы мне от него не было опасно и плохо. Все остальное потом.

Необходимо понять еще одно:

Коллективная ответственность — это аспект групповой розни.

Это деление людей на группы и конфликтные отношения между этими группами. Не личностные — а именно по факту принадлежности к группе.

Тут уже пахнет армейскими подразделениями, преступными группировками и национальными землячествами. Но не будем торопиться и забегать.

Первое. Могут ли люди гордиться историей и успехами своего народа? Города? Страны? Открытиями своих ученых? Подвигами своих героев, павших в борьбе за свободу и независимость своей родины? А хоть и победой своей спортивной команды в футбольном матче против другого города?

Ага. Риторический вопрос. Я так и думал. Гордятся и могут. Даже и должны. Пушкиным и Толстым, а также победами 1812 года и 1945. Сам человек может быть глуп и в работе ничтожен, но к славе народа причастен!

А вот и стоп. К казням Ивана Грозного, расстрелам 37-го года, ГУЛАГу и оккупации Восточной Европы, к Голодомору — причастен? А вот уж нет! Я-то тут при чем? Я тогда и не жил даже.

Да? А в 1945 году ты жил? Наполеона лично гнал? «Войну и мир» не ты написал? Так а чего кричишь тогда?

Радио Попова — это ты, а расстрел 9 января — это не ты. Гагарина в космос ты, а танки в Прагу не ты. Эдакая избирательная причастность к деяниям своего народа и страны.

Ко всему хорошему — причастен, а ко всему плохому — нет.

Или иначе сказать можно:

К чему хочу — причастен, к чему не хочу — нет.

Я сам решаю, к каким деяниям своего народа и страны я причастен, а к каким нет. То бишь причастность к действиям группы определяется моим хотением.

Или за меня это решают другие: общественное мнение и государственные институты. И решают они так:

Действия группы исторически делятся на:

— хорошие, похвальные, полезные — и к ним причастны все члены группы, даже индивидуально никак ни в чем не участвовавшие;

— и плохие, осуждаемые, вредные — и к ним причастны только те, кто лично принимал в них участие, что-то плохое делал, а вот все остальные ни к чему не причастны.

То есть:

Коллективная ответственность носит оценочно-избирательный характер: ко всему хорошему причастны все члены самой широко определяемой группы — а ко всему плохому группа даже в узком понимании термина не причастна, виновны только конкретные лица. Причем! Вину этих конкретных лиц может установить только суд.

(Чтоб никто не перепутал — это я сейчас разворачиваю и анализирую логику политкорректности, формулирую господствующие сегодня в цивилизованном мире представления.)

…А как было раньше в истории? Раньше было плохо. В Ассирии мятежные народы «выдирали» — переселяли в новые и скверные чужие места целиком, тем лишая корней и ослабляя. Последним в XX веке так товарищ Сталин чеченцев переселял с гор за море в степь и пустыню. Или Тамерлан вырезал непокорный город целиком, с женщинами и детьми. Или, кстати, американская стратегическая авиация сносила города Третьего Рейха в мелкий щебень вместе с жителями — целью имели металлургический завод или оружейные мастерские, но с шестикилометровой высоты на пятисоткилометровой скорости точно ведь не попасть, особенно в темноте: сметали по площадям.

Коллективная ответственность ужасна. Но эффективна. Генерал Ермолов пообещал повесить всех стариков аула — ему вернули украденного майора и больше красть людей и требовать выкуп не пытались. Матросы убитого капитана Кука вытребовали у офицеров право мести — и прошли с ружьями побережье, оставив на месте трех деревень трупы и пепел, после чего туземцы вернули останки Кука и поклялись в мире.

А как сейчас? А сейчас даже пленных моджахедов содержат в Гуантанамо, стараясь установить степень личной вины, а правозащитники борются за их права. Мы цивилизованные люди и по факту принадлежности к банде на месте не расстреливаем, и вообще не расстреливаем.

А они? Они звери, режут головы людям по факту принадлежности к группе: христианам, американцам, белым.

И только один народ на земле несет сегодня коллективную ответственность за то, чего вообще никто конкретно из ныне живущих не совершал: это немцы. В них живет вина за Вторую мировую войну. Хотя уже вышли на пенсию старики, которые родились после этой войны.

…А теперь к делу.

Человек — животное социальное. Существует только как часть социума. Един с ним как клетка культурного тела: языком, кровью, местом, поведением, мировоззрением и историей. Его причастность к свершениям и славе своего социума естественна. Может ли он быть причастен к социуму наполовину: ко всему хорошему да — ко всему плохому нет? Ответ очевиден.

Понятно, что гений и герой — порождение и часть народа: он был рожден и воспитан, его кормили и учили, у него были родственники и друзья, помощники и руководители, — и только как один из узелков или побегов этой гигантской паутины, сети — он и смог что-то сделать. Без социума он был бы никто, его свершения были бы невозможны. И все, кто своим трудом участвовал в его появлении и формировании — причастны к его делам. А без всего народа — и их никого бы не было.

А без его влияния — и мы, потомки, были бы другими. Так что Пушкин и Менделеев — это в некотором смысле и мы тоже. Еще одно: гордиться — значит подражать.

А Иван-дурак? А Емеля-лежебока? А Малюта Скуратов? А подавление венгерской революции 1848 года? А агрессия против Финляндии-1939? Разделы Польши 1772, 1793, 1795, 1939? Аннексия Прибалтики-1940? И вот тут Россия заявляет, что она ни в чем не виновата — но прибалты и поляки не согласны.

Смотрите: русские гордятся причастностью к борьбе с Наполеоном и Гитлером — но отрицают свою причастность к варшавской резне Суворова или подавлению Венгерской революции-1956: «Но мы-то при чем, которые там близко не были?».

Насколько я могу судить: евреи гордятся вкладом в науку и культуру, ощущают свою причастность народа-жертвы к еврейским погромам от Хмельницкого до Петлюры, скажем, — но категорически отрицают свою причастность как людей того же народа к террору Гражданской войны, когда евреи Бела Кун и Розалия Залкинд руководили расстрелами десятков тысяч людей в Крыму, Урицкий командовал Петроградской ЧК, роль Троцкого известна, роль Свердлова известна так, что весьма темна. И далее Ягода командовал НКВД, Френкель и Берман создавали ГУЛАГ, и вообще перечень длинен. «Но вот к этому мы отношения не имеем, ну мы-то здесь при чем», — такова стандартная реакция. Хотя антисемиты ставят в вину всем евреям все, что они когда-либо делали, плюс то, чего не делали.

И вот современный и актуальный пример. Полицейский в США застрелил очередного черного преступника, не подчинившегося приказу и оказавшего опасное сопротивление, — внимательнейший суд полицейского оправдал. И все черное население городка, или мегаполиса, или штата, или по всей стране — выходят на демонстрации протеста, устраивают погромы, грабят магазины и жгут машины; полицейских везут с травмами в госпиталь, вводят национальную гвардию, рьяных зачинщиков пытаются арестовать.

Расовое сообщество ощущает свое единство с убитым и демонстрирует свою ответственность за его судьбу. Плевать, что он преступник! Главное — он наш! А не наши убивают нас, гады!

Преступник и жертва здесь в одном лице. Братья по расе заявляют свое единство с жертвой — зная об его преступной социальной сущности. Но полиция не смеет заявить об единстве его братьев по расе с преступником.

Известна очень высокая криминализация афроамериканцев, их склонность к насилию и неподчинению законам и властям. Но говорить о склонности к криминалу вслух нельзя. Это расизм. Однако мы сейчас о частности: говорить об ответственности черной общины за преступника — нельзя! Он — отдельный антисоциальный элемент. А группа — она не отвечает за это.

Когда его застрелили — община за него отвечает, и буйно отвечает.

Когда он всю жизнь грабит — община за него не отвечает.

По факту: группа объявляет свою ответственность за преступления того парня. Да, мы его защищаем, оправдываем, нам плевать, что он преступник, он наш.

И. Бунт не обязателен. Бунт редок. Бунт — это лишь экстремальное проявление своей причастности к преступнику в случае его конфликта с властью. Мы фиксируем эту причастность как основу, базовый уровень бунта в поддержку: он наш! Но мы же отрицаем эту групповую причастность как соучастие в рождении криминала: а мы при чем?..

Если бы. Семья, друзья, старшие, все окружение, вся группа контакта с детства формировала человека в том духе, что преступность — это скверно, недопустимо, позорно, порицаемо, непростительно, стыдно. И если бы. Ребенок с детства не видел кругом преступников как людей сильных и уважаемых, храбрых и привлекательных. И если бы добродетель неукоснительно вознаграждалась на всех уровнях. А преступление на всех уровнях неукоснительно каралось. Хрен бы он вырос преступником. Прибыли бы не было. А страх был. И нигде никакой поддержки. А везде только страх наказания и позора. Так он не дурак. Жил бы по закону.

А то интересно: среда воспитала и поддерживает — но никто не виноват. Распыление ответственности это называется. Никто — значит все!

Еще проще пример: теракт исламского радикала. Но вся община — о, это наши чудесные мусульманские братья, они могут не беспокоиться.

Однако. Его родили, выкормили, вырастили, воспитали, научили читать, сформировали в духе ислама, внушили мысль о превосходстве, вложили идеи борьбы с неверными, кто-то дал деньги или работу для денег, кто-то достал взрывчатку, кто-то автомобиль — и у каждого соучастника ветвистый куст жизненных связей, без которых он просто не существует. Вот все они и виноваты — на каждом своя доля вины!

Еще проще. Армия. Война. Летчик. Самолет. Бомба. Двадцать убитых. Летчика сбили, судили, расстреляли — виновен, бомбил мирный квартал.

А теперь считаем. Техники обслуживали самолет. Оружейники подвешивали бомбы. Заправщики заправляли. Диспетчеры направляли. Повар готовил обед, официантка подавала блюда, судомойка мыла посуду. Часовые охраняли склады, водители возили материальное довольствие. Короче, на один самолет — сто человек обслуживания всех родов.

Но еще летчика родили и вырастили, учили в школе и училище, выращивали для него хлеб и мясо, шили одежду и обувь.

А самолет нужно было сконструировать, сделать, испытать. А материалы для него надо изготовить. И на всех этапах нужны работники, специалисты, которых воспитали и выучили.

А приказ отдал генерал, а войну объявил сенат по представлению президента, а их выбирал весь народ.

Так что не летчик сбросил бомбу на твою семью. А вся та страна со всем ее народом. Без них без всех — нет никакого самолета ни с каким летчиком.

И, говорите, они все не виноваты? Они не социум, не система? Они не любят друг друга, не сотрудничают во всем по жизни? Поганые собаки! Так я взорву вас ради Аллаха столько, сколько смогу — вы все убийцы и негодяи!

То есть вы понимаете: когда во время Второй мировой войны в США интернировали всех лиц японского происхождения, а в Англии — всех с немецким гражданством, там было не до церемоний — шла война не на жизнь, а на смерть, и необходимо было сделать все возможное для победы, подстраховаться со всех возможных сторон, убрать весь возможный материал для шпионажа и диверсий; ладно, после войны извинимся и будем об этом молчать — и сегодня это уже забыто. А когда арестовывают десять родственников и друзей террориста — их вскоре выпускают за недостатком улик и отсутствием вины: кормить не запрещено, давать приют не запрещено, снабжать деньгами не запрещено, сочувствовать тоже не запрещено и не наказуемо. А ведь без этой родни и друзей, да их родных и друзей и так далее — террорист бы не прожил, не прокормился, не подготовился — но в их деяниях по отдельности нет состава преступления, поял-нет?

Все еще не понятно? Ладно — еще проще:

Вот тигр загрыз человека. Чем? — зубами. А раздирал чем? — когтями. Значит, надо наказать его — как? Вырвать убийц: зубы и когти. А хвост и уши не виноваты. И шкура красивая, хорошая, она-то при чем. Голова — мало ли что думала. Нет, остальной тигр не виноват. Не надо убивать его.

Исламский террорист — не сам по себе. За ним идеология, мировоззрение, представление о справедливом политическом переустройстве, презрение к разврату и никчемности неверных. А также муллы, трактующие Ислам, идеологи терроризма, призывающие к нему и обосновывающие, специалисты по стрелковому оружию и взрывчатке, тренировочные лагеря палестинцев и не только. Друзья, приятели, земляки. И сочувствие единоверцев. Завистники и обиженные, мстители и фанатики. И те, кто кормит и укрывает, информирует и поддерживает. Сотни и тысячи людей за ним.

Его сформировала культурная среда. Окружение. Его социум. А почему не все взрывают и режут? А потому что люди — не кубики одинаковые. Есть умники, есть трудяги, есть драчуны, есть бойцы. В социуме — человеческий товар всегда в ассортименте, все есть.

Террорист — это коготь тигра. Тигр — это вся община, весь мир сегодняшнего Ислама. Если постричь коготь — вырастет новый. То, что породило одного — породит и другого. А на причины, на порождающую терроризм среду, на групповое мировоззрение и систему групповых взаимоотношений — не смей покушаться!

Борцам с террором не позволяют посягнуть на причины террора — дозволено бороться только с последствиями. Не смейте трогать мирного тигра, пока он не выпускает когти!

…Вот это и есть отрицание коллективной ответственности. Запрет ее.

Еще иначе. Вот у вас вода из болота. Вообще это вода. Но в ней холерные бациллы. По сравнению с объемом воды — их не видно. Пока не заболеешь. Пить эту воду нельзя. Всю — нельзя. Вся вода — холерная. Они там отлично живут, эти вибрионы. Даром что не видно. А только изойдешь с поносом на нет, если выпьешь.

Неприятие коллективной ответственности и ее принципиальное отрицание — это означает отрицание коллектива вообще. Отрицание единства человека и группы, человека и социума. Отрицание социальной сущности человека.

Как совершенно понятно, это ложь. И наглая ложь. Антинаучная ложь. Вредная ложь.

Эта ложь носит избирательный характер. Когда человек глуп, необразован, имеет преступные наклонности — это влияние бедной угнетенной среды, она во многом повлияла, надо бедного человека понять, снизойти, помочь. Но одновременно — среда не виновата, что он преступник, она его таким не делала, она за него не отвечает!

Эта раздвоенность сознания. Эта социальная шизофрения. Сегодня называется политкорректностью. Этот запрет здравого смысла есть идеология. Идеология сегодняшнего мракобесия, запрещающего рассуждать.

Среда сформировала преступника. Она его укрывала, помогала, сочувствовала. Он — ее продукт и жертва. И он виноват — а она?

А среда ненаказуема. Ее вина — это просто ее беда. Она бедная и невоспитанная, ее надо кормить и развивать.

Преступника надо наказать — а среде надо помочь. Но не наказывать.

А почему? А потому что каждый ее член по отдельности конкретного преступления не совершил. Но вместе их не преступные действия — складываются в одно огромное общее преступление! Для понимания этого вам не нужна диалектика — вам нужна элементарная честность!

(Диалектика — это: крошечки нормального труда врачей и учителей, шоферов и строителей, шахтеров и журналистов, металлургов и крестьян — сложились в автоматную очередь карателя по гражданской толпе. Без всех обеспечивших карателя — он голый, голодный, неграмотный дикарь.)

Коллективная ответственность не означает поголовного расстрела. Но как минимум признание своей общей доли вины — безусловно должно быть.

И если взять даже такие зверские и кровавые случаи коллективной ответственности. Как уничтожение всего селения за убийство одного солдата. То. Эффективность такого террора. Который мы безоговорочно осуждаем! Его эффективность — это показатель реального существования коллективной ответственности. Есть коллектив? Так есть и ответственность.

Так почему же отрицание очевидности? И что оно означает.

Первое. Это реакция на массовые убийства Второй мировой войны. Рычаг теперь перегнули в сторону гуманизма.

Второе. Это объективно естественный процесс смягчения нравов и гуманизации отношений как реакция на рост, уже небывалый рост, орудий и возможностей уничтожения. Когда люди создали ядерное оружие и могут многократно, быстро и гарантированно уничтожить всю жизнь на Земле — коллективный, видовой инстинкт самосохранения резко усиливается. Подпрыгивает на небывалый уровень. Дикари с дубинами убивают друг друга много больше и чаще, чем мы. Так что — минимизируем наказания.

Третье. Это следствие и аспект утверждения равенства всех социальный групп и национально-культурных и прочих меньшинств. У африканцев выше преступность. У гомосексуалистов больше психических заболеваний. У мусульман больше убийств за веру. Но говорить так — значит признавать неравенство групп в законопослушании или здоровье, а это противоречит доктрине всеобщего равенства.

Четвертое. Сегодня либеральная мысль Запада пытается отрицать детерминированность исторического процесса (с легкой руки Поппера). И продвигает идею волюнтаризма. А именно: человек сам делает что хочет, только его ум и воля ему указ. Значит, преступник только сам и виноват, захотел бы — поступил бы иначе, так что коллектив не трогайте.

Пятое — вытекает из четвертого: атомизация социума. Нет у тебя группы, коллектива, социума — есть ты как член человечества. Все равны, понятие патриотизма вредно, понятие родины архаично, люди свободно живут где хотят, не надо розни. Ты ни за кого не отвечаешь — и за тебя никто.

Вот по этим пяти идеологическим причинам политкорректность принципиально и наотрез отрицает правду: один за всех — и все за одного, в труде и празднике, войне и мире, награде и наказании.

…Утонченный цинизм этой лжи-идеологии усугубляется тем, что вся белая раса, прежде всего мужчины, должны нести коллективную вину за рабовладение и колонизаторство предков, отнюдь не всех, века назад. (Что иначе африканцы и сегодня оставались бы в Африке дикарями — упоминать нельзя, это оскорбительно и неполиткорректно.) Но заявлять о коллективной вине афроамериканцев за превращение Детройта в бандитскую трущобу, вине пакистанцев за превращение Ротерхема в заповедник насильников, вине негров Зимбабве за этническую чистку белых и создание голода в обнищавшей стране — а вот это никогда.