«На улице был тёплый приятный вечер, – рассказывает психиатр Андрей Евгеньевич Землянский. – Ранняя осень едва позолотила кроны деревьев и более, казалось, ничем не выдавала своего присутствия. Было полное ощущение, что лето всё ещё продолжается и будет продолжаться долго-долго, а возможно, не закончится никогда. Но где-то в самой глубине сознания уже сидела и не давала покоя предательская мысль, что всё вот-вот случится – задуют ветра, зарядят бесконечные дожди, и мы все дружно начнём месить вездесущую грязь, уныло шагая под низко нахлобученной шапкой однообразного свинцового неба.

Я, в то время ещё совсем зелёный студент мединститута, прогуливался по городу, не слишком торопясь возвращаться домой. Прохожих было немного, и это создавало подходящий антураж для мечтательного настроения, неожиданно посетившего меня под занавес дня. Я шёл по высокому мосту через реку и вдруг краем глаза зацепил даже не фигуру человека, а скорее его тень. Продолжая по инерции движение и сделав ещё несколько шагов, я внезапно осознал, что происходит. Я резко развернулся, и моё благостное настроение испарилось в мгновение ока.

Молодой человек стоял снаружи ограждений моста, неловко держась рукой за поручень сзади, глядя вниз и слегка раскачиваясь над водой. Большинство людей его бы просто не заметили и прошли мимо, меня же словно ледяной водой окатило – я вдруг отчётливо представил себе, что должно случиться через несколько секунд. Я перешёл дорогу, стараясь не привлекать к себе внимание парня, чтобы каким-либо неловким движением не напугать его и не спровоцировать на радикальный шаг. Подойдя ближе, как можно спокойнее окликнул его и попытался завязать беседу. Когда мне удалось установить с ним контакт, по его сумбурным репликам я понял, что на фоне несчастной любви у него развилась глубокая депрессия. И теперь, потеряв веру в себя и в лучшее будущее, он решил свести счёты с жизнью.

Помню, я использовал весь свой запас позитива, накопленный за день, чтобы постепенно уговорить его вернуться назад за ограждения. Вероятно, в нём самом ещё теплилась неосознанная надежда, что кто-то сумеет его удержать от рокового решения, и именно поэтому мне всё-таки удалось с ним договориться. После того как он перелез обратно на внутреннюю сторону моста, мы добрались пешком до ближайшего сквера и устроились на одной из лавочек. Здесь он и рассказал свою невесёлую историю.

Расставание с любимой девушкой для Игоря (так звали молодого человека) было долгим и мучительным. После неудачных попыток наладить отношения, ему начало казаться, будто что-то внутри него самого безвозвратно сломалось, и мир теперь причинял лишь острую боль. Он решил, что прежнее состояние счастья уже не вернётся к нему никогда. С трудом подбирая слова, часто сбиваясь и задыхаясь от переполнявшей его боли, Игорь рассказывал, как тяжело он переживал разрыв, как месяцами сидел в своей комнате и не хотел никого видеть. С какого-то момента он начал замечать, что стал получать от своих страданий почти мазохистское удовольствие. Он погружался в такое состояние всё чаще и глубже, пока не перешёл, по его выражению, некую пограничную черту, за которой был лишь бесконечный ужас. И этот ужас звал его в свои объятья. Что ж, если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя.

Нет, парень не выглядел сумасшедшим. Скорее, просто глубоко несчастным человеком, болезненно переживающим происходящее с ним. Мы просидели на той лавочке в сквере до глубокого вечера, я помог ему поймать такси, и он навсегда ушёл из моей жизни. Не знаю, что с ним случилось дальше – удалось ли мне его убедить, что впереди его ещё ждёт много хороших и добрых вещей, получилось ли у него справиться со своей депрессией или же мои слова и сочувствие пропали даром. Надеюсь, он выстоял.

Рассказ Игоря надолго отпечатался в моей памяти, а особенно его слова о запретной черте, за которой ты встречаешься со своей смертью, и она зовёт тебя с собой. В дальнейшем в своей работе психиатра я часто находил подтверждение этому состоянию. Когда с человеком происходят трагические события, он порой чувствует, что стоит у порога, переступив который уже не сможет вернуться назад. «Даже лишь прикоснувшись к тому, что по ту сторону, – делился своими ощущениями Игорь, – ты становишься кем-то другим. Твой разум перестаёт тебе принадлежать, и решаешь теперь не ты, а кто-то другой. Или что-то другое…»

А ещё я запомнил его взгляд. Какая-то в нём была неправильность, что ли. Словно смотришь на стоящее перед тобой огромное здание и вдруг замечаешь, что его кирпичики выстроены не так, как должно. А потом с ужасом осознаёшь, что оно вот-вот начнёт рушиться прямо у тебя на глазах. Много позже подобный взгляд я наблюдал у некоторых своих пациентов. И это ощущение, возникшее тогда на мосту, вновь оживало во мне. Внутренне, для самого себя, я теперь знаю, что если мне удастся кого-то из них хотя бы на шаг отвести от этой губительной черты, от точки невозврата, то моя работа уже не напрасна».