17 декабря 1953 года, деревня в нескольких километрах от окна портала

Шла вторая неделя моего пребывания в мире прошлого. Ох и не просто это вживаться в другое время, постоянно себя контролировать, чтобы не сказать что не так, и вообще наблюдать, наблюдать и ещё раз наблюдать. Наша условная легализация прошла относительно легко. Как и следовало предполагать, Степан Васильевич написал письмо самому себе, вернее своему двойнику из мира прошлого. Вроде бы и немудрёная затея, однако, передавать это письмо требовалось очень осторожно. В этом прошлом Степан Васильевич уже был весьма значительной фигурой, и подойти к нему, чтобы передать письмо так просто было нельзя. Осложнялось всё ещё тем, что передать письмо требовалось в очень неформальной обстановке, чтобы никто ничего не мог видеть, а тем более что-либо заподозрить. Время-то было весьма специфическим, всё же недавно произошла смена верховной власти, и спецслужбы очень активно наблюдали друг за другом, особенно за руководителями. Нет бы им за партийным руководством последить, может нам бы и не пришлось вмешиваться в исторический процесс.

Я больше суток просидел на одном московском чердаке, где размещалось хобби большого человека Степана Васильевича — маленькая голубятня. Это было, пожалуй, единственное место, которое не было под явным наблюдением, и где был реальный шанс передать письмо адресату. Впрочем, шанс этот осложнялся тем, что можно запросто получить пулю в лоб. Степан Васильевич начал войну в 41-м году и закончил её только в 46-м, при этом не получив ни одной царапины. И совсем не потому, что большую часть времени сидел в тылах, что впрочем, так и было, а потому, что, как он сам выражался потом, 'хорошо смеётся тот, кто первым стреляет'. Меня от быстрой и бесславной кончины спасло то, что к моменту прихода Степана Васильевича к своим любимцам, я окончательно продрог и не мог сделать ни одного резкого движения в принципе, и это было заметно. Естественно, даже после прочтения письма от самого себя, Степан Васильевич мне не поверил, пришлось показывать выход портала ему и второму ещё молодому 'деду'. А ведь тут на дворе был совсем не май месяц, и здоровья мне 'охота на волка', под видом чего всё это произошло, совсем не добавила, особенно если учесть мои переходы туда-сюда через портал. Впрочем, были и позитивные моменты, я уже не терял сознания при переходах, и боль была значимо меньше, чем в первый раз, должно быть у меня вырабатывалась привычка. Зато теперь можно было не прятаться от местных властей. В деревне 'Сечено', которую я первую посетил в этом мире, было решено сделать нашу основную базу, которая совершенно официально теперь числилась как опытное сельскохозяйственное производство. Кстати, это самое 'опытное производство' создавалось в самом деле, так как всё равно требовалось скрупулезно изучить влияние портала на биологические и небиологические объекты. И теперь в нашем отдельном домике, представленным нам местным колхозом, почти всё кроме одной комнатки было заставлено клетками с лабораторными мышами.

У меня было серьёзное предположение, что если в этом мире присутствовать долго, то вернуться назад будет невозможно. Молекулы будущего будут постепенно замещаться молекулами прошлого. Так что разбитых на группы мышей кормили и местным кормом и тем, который был принесён вместе с ними из будущего, а также в некоторых пропорциях того и другого. Планировалось периодически перекидывать мышей через портал и оценить, как долго можно пребывать в прошлом, имея возможность вернуться к себе живым. И, если забежать вперёд, благодаря этим мышам мы сделали несколько больших открытий, одним из которых стала формула долгожительства, а, возможно и бессмертия, но до этого было ещё далеко. И пока экспериментальных данных было мало, на всякий случай я и Антон, забравшийся вместе со мной сюда, питались исключительно тем, что принесли с собой из нашего мира, да и воду местную не употребляли. Мало ли что, нам пока ещё рано окончательно 'рубить концы'.

Ещё к нашему хозяйству прибились две местных девушки, две сестры, Саша и Юля.

Они жили в паре изб от нас вместе с матерью и бабушкой. Вообще в этом небольшом колхозе было много молодых девушек в возрастах от 15 до 25 лет, кто родился незадолго до войны. Война для этого поколения пришлась очень некстати, выбив большую часть молодых мужчин, женихов и работников. И перспектив у молодых девушек практически не было, разве что уезжать в города. Кто-то ехал учится, но потом редко возвращался в родные деревни и сёла, так как страна очень быстро развивалась и распределяли после ВУЗов туда, куда больше было надо. В ту же Прибалтику, где создавали с нуля промышленность, и где было очень мало коренных жителей, чтобы заселить города. К примеру, столица Литовской ССР — Вильнюс, бывший польский Вильно, после отъезда из него поляков был практически пустым, даже городскую инфраструктуру некому было поддерживать. После войны проблему кое-как решили, собрав литовцев со всей республики и со всего Союза, но всё равно будущие промышленные окраины Союза насыщались людьми за счёт центральной России. Эх, мы теперь знаем, какова была прибалтийская благодарность русскому народу за всё это.

И вот теперь в здешнем, всеми забытом колхозе объявились мы, пара очень солидных мужчин. Не молодых парней, а сразу видно — серьёзных учёных. А потому мы сразу были окружены вниманием, как явным, так и скрытым. Первыми подсуетились наши соседки, а другие кусали локти, шушукаясь о том, что было и что будет.

Девушки были в самом соку, одной было 18, другой 20 лет, и что странно, обе они украдкой поглядывали на меня и почему-то совершенно игнорировали Антона, что его сильно задевало. Но он старался всё это открыто не показывать, и ходил ночевать к одной женщине, муж которой не вернулся с фронта, а днём наведывался ещё и к другой вдове и может быть к кому-то ещё. В общем, мужик не тратил время зря, в отличие от меня, постоянно чем-то занятого. И даже сейчас, когда на дворе давно была тёмная ночь, я ломал глаза, читая местные газеты в слабом мерцающем свете керосиновой лампы. И пора бы уже было завалиться спать, но старые привычки сидеть по ночам давали о себе знать. Девушки тоже не шли домой, прописавшись у меня окончательно, занимаясь вышивкой. Впрочем, их можно понять, дома строгая мать и ещё более строгая бабушка, будь у меня так, я бы тоже не пошел, ходить за скотиной с утра до вечера, сначала в колхозе, а потом дома не самое приятное занятие. Молчанье затянулось слишком долго, ещё с ужина, после которого Антон отправился к своей даме, а я взялся за газеты, но я видел, что девушки явно хотят поговорить, но не решаются первыми что-то спросить. Видя краем глаза их неловкость, я решил взять инициативу в свои руки.

– Юля, я вижу, что тебя давно прямо распирает изнутри желание что-то у меня спросить, зачем же столько терпеть?

Даже в тусклом отблеске света было видно, как девушка залилась румянцем, что ж, понятно, какие мысли у неё в голове бродят. Саша прикрылась своей вышивкой, но явно вся обратилась в слух.

– Дядя Алёша, а там, в вашей далёкой стране (девушкам мы рассказали, что за порталом просто другая далёкая страна) у вас есть жена?

– А с какой целью вы этим интересуетесь? — ответил я вопросом на вопрос, вгоняя Юлю в ещё большую краску. Да, всё я понимаю, но вот так взять и ответить прямо — значит поломать себе всю игру с большой перспективой. Всё же девушки мне нравились, хотя я этого тоже не показывал.

– Мы, девушки переглянулись, — хотели бы, чтобы вы взяли кого-либо из нас в жены, ну вы понимаете?

Вот тебе раз, они, оказывается, уже договорились за моей спиной.

– Понимаю. Других парней тут нет, да и поблизости тоже не наблюдается, но кто вам мешает в город уехать, неужели только отсутствие паспортов? Там много холостых парней…

– В город-то уехать не проблема, тут паспорт не нужен, нужна лишь справка из сельсовета или из колхоза, удостоверяющая личность. Но что мы в том городе делать будем, там и без нас хватает девок.

– Идите учиться, в швейное, к примеру, вон какие знатные вышивки у вас получаются.

– Вы всё равно не понимаете. Нельзя нам отсюда ехать, у нас мать и бабушка, они без нашей помощи не справятся с хозяйством, отец-то с фронта не вернулся, а дед ещё в гражданскую погиб. Да и ещё…, Юля была уже не просто красная, а уже пошла пятнами, голос её дрожал, — вы нам очень-очень нравитесь.

– Вам обеим? — несколько растерянно переспросил я, — как же вы меня делить-то будете, если я выберу одну из вас?

– А можно не выбирать одну? — подала голос из-за своей вышивки Саша.

– И как к этому отнесётся ваша мать и бабушка, вы не думали?

– Да как отнесутся, Юля таки почти пришла в себя, её голос перестал дрожать и румянец уже не был как после жаркой парилки, — бабушка нам сама сразу наказала быть рядом с вами, а мама ей никогда перечить не будет.

Да, вот что делает полное отсутствие мужчин в деревне, казалось бы, самые патриархальные сельские взгляды рушатся сами собой. Всё понимают люди старшего поколения, и, понимая, стараются дать своим детям лучшую долю. Уж как видят, уж как могут, всё равно выбирать-то не из чего. Хотя, с другой стороны, я стал замечать, как на меня смотрят женщины. Ладно бы только здесь, в деревне, но и в своём времени я как-то пользуюсь повышенным вниманием со стороны женского пола. И ведь если бы я для этого что-либо делал специально, так нет. Похоже, это опять шуточки хождения через портал, что-то он во мне такое изменил.

– А если я соглашусь взять вас обоих к себе женами, я решил довести дело до своего логического завершения, понимая, что всё равно рано или поздно его нужно будет решить, — вы сможете ужиться мирно друг с другом?

– Дядя Лёша, девушки бросились ко мне и повисли на шее, — мы же родные сёстры…

Девушки, похоже, были настроены весьма решительно и собирались закрепить успех практическими действиями, зацеловав меня до полной потери сознания. Я смог выбраться из их объятий только через десять минут, решительно рванувшись из избы, чтобы проветриться и обдумать сложившуюся ситуацию. Итак, что я имею: жену, которая узнав о девушках, захочет с ними познакомиться. И не потому, что ревнует, а потому…, что она несколько странная у меня. Придётся её вести сюда, её не остановят трудности перехода. Да, у меня были свои планы на её счёт, но я планировал сначала закончить эксперименты, обустроить тут полноценное жильё, а не ютиться в деревенской избе, одна комната которой забита мышами, а в другой сидят четверо, однако теперь придётся всё делать без подготовки, я её знаю. Попробую, впрочем, отговорить её, хотя и не очень верю, что получится. Сомневаюсь, что здешние органы хотят внедрить к нам агентов в виде этих девушек. С 'молодыми дедами' мне удалось договориться, они получили интересующие их доказательства и гарантии того, что обо всём значимом мы будем сначала договариваться лично с ними. Я могу предполагать, что Степан Васильевич написал в письме самому себе, однако всё равно не могу до конца поверить, что 'молодые деды' пошли на то, чтобы не разглашать наше существование перед вышестоящими инстанциями. Даже если так, то по своей линии они обязательно отреагируют. Скорее всего, за нами будут внимательно наблюдать, но делать это будут издалека, не вмешиваясь, пока мы тут ставим свои эксперименты на грызунах. А значит можно позволить всему идти так, как оно получается само собой, всё равно придётся исправлять здешнюю демографическую ситуацию, рано или поздно, уже не имеет значения. Жену я уговорю устроить тут школу 'особого женского мастерства', вот заодно и с девушками будет заниматься, технику оттачивать, это тоже было в планах. Что касается местных, думаю, бабушка сестёр не одна такая умная, девок на выданье тут вон сколько, а никто из деревни в город не поедет, у всех хозяйство, колхоз опять же, тут особых проблем не возникнет. Да, болтать, естественно будут, однако, по рассказам моего отца, такое многоженство было вполне нормальным явлением для сих лет и подобных мест. Как бы потом ещё кто не прибился, а то у меня времени на науку не останется. С этими мыслями я вернулся в избу, немного раскрасневшись от достаточно крепкого морозца, и был встречен снова повисшими у меня на шее сёстрами. Через пятнадцать минут я сидел на табуретке, прислонившись спиной к стене, а на коленях у меня сидели девушки.

– Дядя Лёша, в этот раз инициативу взяла Саша, — а первый раз бывает больно? — спросила она и спрятала своё личико, уткнувшись в мою грудь.

Вот как оно получается, едва получив согласие сразу доводить дело до логического конца. А ведь, если честно, я даже не готов к такому повороту событий. Опыт, конечно, не пропьёшь, но вот так сразу…, однако отступать было уже поздно, назвался груздем — полезай в кузов. Будем вспоминать бурную молодость.

– Если не спешить, то ты даже не заметишь или совсем чуть-чуть, — ответил я, гладя девушку по спине, опускаясь рукой всё ниже и ниже.

Тем временем Юля скинула лямки своего сарафана, схватила мою руку и прижала её к своей полной груди. Я вдохнул пряный запах, идущий от девушек, и у меня закружилась от возникшего сильного желания голова. Но спешить я не буду, впереди целая ночь. Саша встала и одним движением освободилась от сарафана, снова подавшись ко мне своим горячим телом. Я коснулся рукой её бёдра, повёл вверх, заходя ей между ног, ещё выше, двигаясь мимо горячего влажного лона, ещё выше, легко касаясь живота, оставляя за собой влажный след. Снова вниз, легко скользя, раздвигая жаркую полоть, провожу вокруг маленького отверстия, закрытого девственной плевой. Саша глубоко вздыхает и прижимается ко мне ещё сильнее. Юля тоже стянула с себя сарафан и прижимается ко мне, скользя на моей ноге, оставляя на штанах влажное пятно. Надо принимать горизонтальное положение решил я, обхватывая руками девушек и вставая с табуретки, потом легко опустил их на ноги. В три секунды скидывая с себя брюки и снимая через голову рубашку, я поманил девушек за собой, попутно скидывая с узких лежанок бельё и подушки на чистый пол. Едва я устроился лёжа, девушки дружно с двух сторон прижали меня сверху, явно собираясь всё сделать самостоятельно практически без моего активного участия. Это не очень соответствовало моим планам, а потому я решил выпрыгнуть на время из этого водоворота страсти.

– И куда вы так торопитесь, неужели настолько сильно в девках засиделись? Чтобы потом вам было что вспомнить, давайте сделаем из этого первого раза праздник, у нас всё равно впереди вся долгая зимняя ночь.

– Ой, а как это сделать праздник? — пискнула разгорячённая страстью Юля.

– Просто. Давай это сделаем красиво! — обхватывая Юлю за талию и выскальзывая из-под Саши, продолжил я. Готовься, ты, как самая старшая, будешь посвящена в женщины первой! Саша будет тебе помогать в этом.

– А как я буду помогать? — спросила Саша, поднимаясь на колени и разглядывая нас сверху.

– Тебе будет доверено самое важное — когда я скажу, ты будешь направлять мою силу в зовущее лоно сестры.

– Хорошо, попробую, покажи что делать.

Я собрал все подушки в один ряд и нежно уложил на них спиной Юлю, разведя её ноги в стороны, немножко раскрывая её цветок полных губ, собравшихся сверху красивым бутоном. Нежно и быстро лёгкими касаниями заскользил руками по её телу, касаясь во всех местах. Иногда усиливая нажим, акцентируя касания на груди и бёдрах, иногда совсем легко перебирая пальчиками по бокам. Я вёл хоровод касаний то вверх, то опускался вниз, перебирал одной рукой волосы, скользил по лицу, а другой заглядывал в промежность. В какой-то момент девушка отпустила контроль над своим телом, и я почувствовал, как оно постепенно расслаблялось всё больше и больше. Я взобрался сверху, лаская губами её лицо. Она охватила меня руками, прижимая к себе. Одной рукой я подозвал Сашу и указал ей вниз. Саша нежно взяла меня и направила, я почувствовал, как скольжу у самого Юлиного входа. 'Да, да, сейчас' — откидывая голову назад, прошептала Юля, и я одним плавным движением, чувствуя небольшое сопротивление, вскользнул в её расширяющееся лоно, прорывая тонкую плеву. 'Ах', глубоко вздохнула она, обнимая меня ещё сильнее и охватывая ногами сверху. 'Подожди, не выходи из меня, дай мне к тебе привыкнуть', прошептала она прямо мне в ухо. Так мы пролежали ещё несколько минут, потом она опустила ноги и чуть подалась назад, вминаясь в подушки, а потом снова прижалась ко мне. Я стал двигаться лёгкими движениями, оставаясь в самой глубине её лона, хорошо чувствуя её заднюю стенку. Если я двигался чуть больше, выходя чуть дальше, Юля сразу прижималась ко мне сама, не отпуская меня из себя. Тогда я увеличил темп, иногда делая одно большое движение на несколько мелких. Юля отпустила себя, раскинула руки и легко застонала, с каждым моим движением вздыхая всё глубже и глубже. Я ещё чуть больше увеличил темп и глубину, заставив Юлю извиваться подо мной. Прошло несколько минут, и я почувствовал, как сильно сжимается Юлино лоно. Оно буквально не впускало меня в себя и не выпускало из себя, когда я выходил. Юля на несколько секунд напряглась, а потом разразилась глубоким протяжным стоном, снова прижимая меня к себе. Её лоно стало резко пульсировать, то резко сжимаясь, то расслабляясь безо всякого движения. Я терял контроль над собой, не в силах сдержать свою страсть, но когда уже должен был произойти последний взрыв, я из последних сил напряг всё своё тело, все свои мышцы, до которых мог дотянуться. И тут меня накрыло окончательно. По всему телу проскочила сладостная судорога, потом ещё и ещё одна, потом всё тело залила волна расслабления, несущая полное блаженство, позже пришло ощущение свободного полёта, как в детском сне.

Когда я пришел в себя, я чувствовал, что ещё пульсирует Юлино лоно, из которого я так и не вышел, а сама она тоже легко подрагивает, и что Саша гладит меня по спине, прижимаясь к нам с Юлей сбоку. Вот сколько лет я знаю женщин, но никогда со мной ещё не было такого. Подождав минут десять, когда Юля придёт в себя, я выскользнул из неё, немало удивившись тому, что у меня так и не вышло семя. Только мокрая от любовного сока подушка, и несколько красных пятен на ней говорили о том, что произошло только что.

– Почему мне никто не говорил, что это будет так сладко, — сначала потягиваясь во весь рост и снова сворачиваясь в клубок, заявила Юля. — Дядя Лёша я ещё хочу!

– Я тоже хочу, теперь моя очередь! — вклинилась между нами Саша, лицом к сестре и спиной ко мне.

– Успокойтесь, успокойтесь, ночь длинная, меня на всех хватит, самоуверенно заявил я, обнимая Сашу сзади, и охватывая ладонями её груди, перебирая пальчиками набухшие соски, — теперь и тебе будет сладкое.

Как это ни странно, но я ощущал большой прилив сил, а не расслабленную истому, как это бывало ранее после любовных занятий. Мне хотелось летать ещё, и ещё и я был уверен, что у меня всё получится. Вот есть уверенность и всё тут!

Теперь на подушках лежала Саша, широко раскинув руки и ноги, а мы вдвоём с Юлей, гладили её. Юля держала её голову и гладила по волосам, а я снова взялся за женское тело. Тело Саши было разгорячено и влажно, я представляю, что она переживала, когда наблюдала, что мы творили с Юлей, а потому только лёгкие быстрые касания должны были рассказать ей о моём желании и пробудить ответное. Хотя, чего уж там, это её желание давно было разбужено и вовсю кричало о себе запахами и страстной телесной дрожью. Осторожно проникая рукой в промежность, раздвинув её пухлый бутон, запуская пальцы всё глубже, мне придётся действовать куда осторожней, чем с Юлей, у Саши более плотная плева, окружающая очень маленькую дырочку входа, куда возможно проникнуть только мизинцем. Если действовать резко, то ей будет очень больно, а потому мало девушку расслабить, потребуется ещё немножко растянуть саму плеву. Лёгкими круговыми движениями одной руки я активно стал скользить вокруг узкого входа, а другой рукой такими же круговыми движениями теребил набухшие соски. Саша немного извивалась, подставляя под мою руку то одну, то другую грудь, и подняла ноги, сжав их в коленях и разведя в стороны, чтобы мне было удобнее. Потом мне удалось ввести в её лоно указательный палец, причём получилось это очень легко. 'Давай же скорее', на выдохе прошептала Саша, и я легко устроился сверху, но не спеша войти в неё. Юля переместилась назад, взяла меня и уверенно направила. Я чувствовал, как она, откинув назад крайнюю плоть, круговыми движениями вводит головку в узкое отверстие. Совсем лёгкими движениями, буквально по одному миллиметру, я проникал в Сашу, боясь сделать ей больно. Но она опередила меня, резко дёрнувшись ко мне, так что я вошел в неё сразу на полную глубину. 'Ай', громко выдохнула она, легко укусив меня за плечо. 'Только не останавливайся, прошу тебя', шептала она, моментально расслабляясь всем телом. Я стал двигаться, ощущая узость Сашиного лона. Оно сильно обжимало меня, и лишь обилие любовного сока позволяло легко скользить внутри. 'Чуть-чуть помедленнее, я хочу тебя', шептала мне Саша. Я снизил темп, но увеличил глубину, практически выскальзывая из лона, и снова медленно погружаясь в него на полную глубину. Саша руководила мной рукой, то прижимая к себе, то отпуская обратно. Потом я снова замедлился, все движения стали очень плавными, и я ощущал каждой клеточкой горячую близость, девушка почти не дышала, уйдя вся в себя. Если я пытался чуть-чуть ускориться, Саша останавливала меня. Она наслаждалась этим медленным глубоким скольжением, когда в узком лоне движение ощущается от самого начала до самого конца. Так прошло, наверное, больше получаса, я где-то потерял ход времени, постепенно уплывая в далёкие дали, а потом пришло то самое чувство полёта, но в этом полёте я был не один. Рядом со мной была Саша, нас связывало вместе растекающееся от края до края неба блаженство. И где-то явно был кто-то ещё, где-то совсем рядом.

Когда мы, наконец, очнулись, Юля смотрела на нас такими удивлёнными глазами, что даже в тусклом мерцающем свете керосинки это было сложно не заметить.

– Ты чему так удивляешься? — спросил я её, поднимая голову, не вставая с Саши и не выходя из неё, ощущая лёгкую дрожь её тела.

– Что это было дядя Лёша? Сначала я просто была рядом, а потом почувствовала, как будто лечу, вы летите рядом, но не замечаете меня. Это был сон?

– Не знаю, Юль, может это и не сон, я видел то же самое.

– И это я видела, — подала голос Саша. — Вот здорово, иметь один сон на троих.

Я медленно встал с Саши, осматривая её и себя. Странно, крови не было совсем, даже девственная плева не прорвалась, только растянулась, открывая вход. Саша ощупала себя и тоже удивилась отсутствию крови.

– Разве так бывает, без крови и почти совсем не больно? — удивлённо заметила она.

– Как видишь, бывает, — сказал я, снова ложась на неё, одним лёгким движением погружаясь в её лоно.

– Умм, приятно, — заметила она, — Но ты обещал сестре…

– Хорошо, — ответил я, приподнимаясь и придвигаясь к лежащей рядом с нами Юле.

Второй Юлин раз получился даже ярче первого, мы снова достигли кульминации, и я снова не сбросил семени, теперь даже не пришлось напрягать всё тело. В момент сокращений её лона я обнял девушку, полностью прижавшись к ней, и 'полетел', как и в первый раз, хотя сладострастные ощущения были гораздо сильнее и насыщеннее. Потом мы снова 'летали' с Сашей, и в этот 'полёт' мы взяли Юлю, и теперь она была вместе с нами, чтобы всё получилось во время 'предполётной подготовки' она обнимала нас, а я ласкал её свободной рукой. И когда уже за окошком стал робко пробиваться рассвет, а деревенские петухи уже несколько раз прокричали на всю округу, сообщая всем, что силы ночи на исходе, мы, задув закопченную керосинку, уснули прямо на полу в объятьях друг у друга.