КОШИСА
Зверюга бежал что есть сил, петляя в узких городских улочках, чтоб запутать следы и скрыться от погони. Он вновь, как прежде, тащил на плече свою женщину, которая каким-то непостижимым образом оказалась здесь, в нынешней эпохе. Только теперь его женщина была одета не в шкуры, а в цивильное платье. Сам Зверюга тоже разительно отличался, как от своего былого, пещерного обличья, так и от недавнего, звериного.
Сейчас это был красивый юноша с каштановыми волосами до плеч, одетый в черный бархатный сюртук с крупными золотыми пуговицами, такие же брюки, и белоснежную рубашку с пышным жабо. От прежнего его облика остались лишь большие грустные глаза и никак не вяжущиеся с интеллигентным костюмом лохматые мокасины. Да еще нечто неуловимое, но узнаваемое в лице оставалось, благодаря чему знавшие его могли бы безошибочно определить, что это он, Зверюга.
Зверюга не знал, куда он тащит свою женщину, но точно знал, почему. Потому что, если женщине угрожает опасность, и если эту опасность невозможно устранить, значит, надо хватать женщину, и тащить ее тащить, подальше от этой опасности. Тем более что в этот раз его женщина не брыкалась и не орала, как тогда на весь лес. Напротив, сейчас она издавала негромкие, и можно сказать, довольные звуки, напоминающие кошачье мурлыканье.
«Странно, чего это она мурчит?» – подумал Зверюга. Только он об этом подумал, как женщина вдруг издала, опять же, не человеческий возглас, а громкое и протяжное «Ма-а-а-а-у-у-у!»
И тут Зверюга к своему чрезвычайному удивлению обнаружил, что несет не женщину, а большущую кошку, размером с хорошую пантеру.
Да, это было нечто. Но чему уж тут удивляться, если он сам еще несколько минут назад был Лохматой Зверюгой. Зверюга-юноша продолжал бежать со своей ношей, не останавливаясь.
В тот же момент, видимо, услышав реликтовый зов, со всех закоулков, со всех подъездов и подворотен, выскочили-выбежали коты и кошки, какие только имелись в округе, и пустились вдогонку за беглецами, отчаянно мяукая всяко-разно на свой лад.
И так, вся кошачья орава неслась по улице, пополняясь по ходу новыми членами, и не уставая вопить «Мяу-мяу!» Большая же кошка на плечах у Зверюги, в свою очередь, вторила им «Мау-мау!»
И сколько бы так продолжалось, и чем бы закончилось, неизвестно, только Зверюга-юноша, забежав в небольшой сквер, опустил, наконец, свою кошку на землю, встряхнулся, и превратился вдруг назад, в Зверюгу Лохматую. Все кошки, все коты, собравшиеся вокруг, все замерли от неожиданности. А Зверюга на них, как заревет: «Р-р-р-р-а-а-а-у-у-у!»
Все кошки, все коты, тут же все разбежались в разные стороны с воплями «Мяу-мяу!» А большая кошка, усевшись на землю, обернув вокруг себя хвост, и расплывшись в кошачьей улыбке, удовлетворенно промурлыкала: «Мур-р-р-ма-а-а-у!»
* * *
Тем временем докторица с медбратьями, а так же команда «экспедиции», вышли из состояния оцепенения лишь когда похититель уже скрылся за углом.
– Это что такое-е-е-е! – завизжала докторица.
– Полундра! – закричала Желтая Подлодка.
– Караул! – закричала Оранжевая Корова.
– Рота подъем! Тревога! Тревога! – закричал Адя Зеленый.
– В машину! Живо! – скомандовала докторица. – За ними!
Медбратья замычали и завалились в карету скорой помощи.
– Догоните их догоните! – кричал Адя, подложив свою дубину под заднее колесо.
– Излечите их излечите! – кричала Подлодка, зацепившись якорем за бордюр, а руками за машину сзади.
– В погоню за кровавым маньяком! – кричала Корова, прыгая перед машиной.
– В погоню за изуверским садистом! – кричал Адя, размахивая руками. – Быстрее, что же вы стоите!
Только воительница Брунхильда сохраняла спокойствие, оглядываясь по сторонам и к чему-то прислушиваясь. Скорая, между тем, буксовала, не трогаясь с места.
– Так, это что здесь происходит? – докторица и медбратья вывалились из машины чтобы осмотреться.
Подлодка быстро отскочила в сторону, а Адя засунул руки в брюки.
– Ой, парадоксальное открытие! – воскликнул он. – У вас под колесом имеет место быть коряга неизвестного происхождения. Так вот что препятствует успешному продвижению наискорейшей помощи!
– Этот террорист, из вашей шайки! И вы, похоже, с ним заодно! – сказала докторица, обводя всю компанию пристальным взглядом.
Один из медбратьев вытащил дубину из-под колеса, а другой снял с пояса наручники.
– Ну что вы! – молвил Адя. – Мы до крайности заинтересованы в торжестве закона над всякого рода проявлениями неправомерных инициатив, а так же в повальном выздоровлении всех подотчетных членов общества.
– Вы мне зубы не заговаривайте! – выкрикнула докторица. – Ну-ка выкладывайте, что это за субъект, и с какой целью он похитил нашу больную?
– Достопочтеннейшая коллега, – ответствовал Адя. – Как уже было нами заявлено, мы имеем честь являться сотрудниками Красного креста и полумесяца, а точнее, практикантами-измышлителями… э-э-э, точнее, исследователями, практикующимися в изыскании и исследовании всевозможных средств и методов излечения всевозможных болезней. Какими мотивами руководствовался наш сотоварищ, нам самим неведомо, мы сами теряемся в бредовой тьме догадок и инсинуаций. Но одним из разумно компетентных предположений могло бы быть следующее.
– Этот ваш измышлитель, опасный любовный маньяк! – в нетерпении закричала докторица. – А вы все, его сообщники, или хуже того, вы целая банда любовных маньяков!
– Простите, коллега, за несправедливым обвинением в наш благопристойный адрес, вы позволили себе упомянуть незнакомый нам медицинский детерминант. Нельзя ли просветить нас, в чем заключается глубокомысленный смысл термина «любовный маньяк»? Или быть может, вы имели в виду «эротический мечтатель», или «амурный изыскатель», или «романтический домогатель»?
– Домогатели нас не интересуют. Наш профиль – любовный недуг. А любовная мания – это наиопаснейшая форма заболевания. Да вы, милейший, мне опять зубы заговариваете!
– Ни милейшим образом! Никоим, то есть, образом. Мы просто хотим разобраться…
– Так, все, у меня нет времени тут с вами лясы точить!
– Но я еще не высказал свое знаменательное предположение по поводу мотивов скоропалительного поступка нашего товарища. А предположение сие состоит в следующем.
– Короче!
– Если коротко, то вещественный смысл предположения заключается вот в чем. Наш товарищ вовсе не патетический обожатель, замышляющий осуществить над пациенткой любовь, а слишком рьяный естествоиспытатель, который, поддавшись своему непомерному рвению, измыслил отнять у вас, так сказать, пальму первенства в успешном излечении больной, посредством метода ее похищения, и тем самым введения в стрессовое состояние, отчего больная, по его строго научной гипотезе, должна была скоропостижно выздороветь, и…
– А вот мы сейчас вашего испытателя-изыскателя поймаем, и тогда разберемся, – прервала проникновенную речь докторица. – Все! В машину, поехали! – скомандовала она медбратьям.
– Так мы же только за! – подала голос Брунхильда, прежде шепнув что-то на ухо Корове. – Будем активно содействовать!
– Да-да, окажем многостороннее и непомерное пособничество! – подтвердил Адя.
– Я буду лететь и указывать направление, – предложила Корова, расправив крылья. – Мне сверху видней, куда они подевались.
– Ладно, запускайте вашего дрона, – согласилась докторица, – поедем за ним.
Карета скорой взревела мотором, включила мигалку, и со страшной сиреной рванула в ту сторону, где скрылся похититель. А Корова поднялась в воздух, чтобы направить погоню по ложному следу.
* * *
Зверюга стоял и смотрел на большую кошку, а кошка сидела и смотрела на него. Породы она была такой. Черная, с белыми носочками на лапах, гладкошерстная, но с роскошным пушистым хвостом рыжего цвета с белыми вкраплениями. Такого же рыжего с белым цвета были и уши. В общем, незаурядная, но красивая кошка.
Смотрели они друг на друга, смотрели, а потом, не сговариваясь, разом приняли человеческий облик. Зверюга снова стал юношей, а в кошке он опять увидел свою женщину. Вся эта череда превращений, похоже, их обоих нисколько не удивила.
– Это ты? – спросил он.
– Я, – ответила она.
– Ты меня узнала?
– Да, мой господин.
– Как ты здесь? Что ты здесь?
– Не знаю. Я здесь. Вот так. А ты, мой господин? Ты как?
– Я тоже не знаю. Ты помнишь?
– Помню.
– Я всю жизнь жалел, и до сих пор жалею, что так нехорошо тогда поступил.
– Ничего, мой господин. Я сама виновата. И я наказана.
– Я тоже наказан. Меня никто не любит. А ты как наказана?
– Меня все любят, и все бросают.
Они немного помолчали.
– Ты превращаешься? – спросил Зверюга. – Когда? Как?
– Когда страдаю или перестаю страдать, – ответила женщина. – Когда меня бросают, превращаюсь в женщину. А когда кто-то подбирает, в кошку. Но в обычном состоянии у меня вот какой вид.
Она тут же на глазах у Зверюги преобразилась в нечто среднее между женщиной и кошкой. Теперь она была одета в черную меховую курточку с рукавчиками до середины предплечий и такие же штанишки до колен. Одеяние, очень схожее с тем, что сшил для нее Зверюга, еще тогда, в пещере. Голову украшала густая копна черных волос, на ногах белые сапожки, а на руках белые перчатки. Лицо симпатичное, но в чертах явно проглядывалось что-то от кошачьей породы. Кроме того, сзади торчал немного приподнятый кверху роскошный пушистый хвост ярко-рыжего с белым цвета, и такие же ушки на макушке. В остальном внешний облик был вполне человеческий, а в общем целом, шикарный.
* * *
В таком виде, сидящими на лавке, Зверюгу-юношу и женщину-кошку обнаружили Брунхильда, Адя и Подлодка. Они прибежали, запыхавшись, и молча с удивлением разглядывали парочку, пока не отдышались. Сирена сумасшедшей скорой завывала где-то вдалеке, из чего можно было заключить, что Корова успешно дезориентировала погоню.
– Наконец-то, мы вас нашли, – прервала молчание Брунхильда. Королева не отрывала глаз от Зверюги, явно заинтригованная его новым обличьем.
– Я был категорически прав, впрочем, как и всегда, утверждая, что нам следует держать курс на это безбожно отъявленное мяуканье, – вымолвил Адя.
– Это прямо какой-то карнавальный маскарад! – воскликнула Подлодка. – Или маскарадный карнавал?
– Зверюга, может представишь нас? – обратилась к нему Брунхильда.
– Моя женщина, – указал на нее Зверюга, вставая с лавки. – Была когда-то. А это мои друзья, – сказал он ей. – Королева Брунхильда, Адя Зеленый, Желтая Подлодка.
– Ты забыл добавить моя королева, – заметила Брунхильда, ревниво покосившись на женщину. – Да ты ли это сам?
– Да, моя королева, это я. Мой облик изменился. Не знаю, почему. Так уже не раз бывало.
– А кто же ты, о чудо из чудес? – молвил Адя, обращаясь к женщине.
– Я Кошиса, – ответила та, поднявшись.
– Она тоже превращается, – объяснился за нее Зверюга.
– Так ты Киса, или ты Кошиса, чудеснейшая из чудесных? – вопросил Адя.
– Совершенно кошевидно, что я и Киса, и Кошиса, – ответила женщина-кошка и прошлась туда-сюда, с удовольствием себя демонстрируя.
– Ах вот как, – обронила королева. – А кем ты была до этого?
– Бывала и женщиной, и кошкой, потом опять женщиной, и опять кошкой, много раз.
– И надо полагать, ты пользуешься всеобщим обожанием? – продолжала интересоваться Брунхильда.
– Не совсем так. Меня сначала любят, а потом бросают.
– И что с тобой случилось? Как ты попала в скорую?
– Меня в очередной раз бросили.
– Кто же тебя бросил?
– Мой Котиша.
– Расскажи нам.
– Он был, такой импозантный, такой усатый, хвостатый, полосатый! Настоящий Котофей! Как он ходил, вальяжно, вокруг меня! Как щекотал мне ушки своим хвостиком! Как терся мордочкой о мою шейку! А еще, он так обольстительно мурлыкал! И я, кошеверчивая, прельстилась.
Жили мы с ним кошелюбно и кошеладно, но потом он все чаще стал от меня убегать. Связался с какими-то котобандистами и начал промышлять котобандой. А за ним стали охотиться котоможенники, чтобы посадить его в котолашку. Тогда он скрылся в котокомбы и уже редко оттуда показывался. Последний раз он ко мне заявился, собрал все свои котовещи и сказал, что у нас разкошелад и разкошевод, потому что я не выгляжу.
– Как это, ты не выглядишь? – спросила Подлодка.
– Вот и я говорю: как это я не выгляжу? Вы сами посмотрите, ведь я выгляжу?
Кошиса прошлась по кругу, красуясь и водя руками, как передними лапками.
– О да, ты выглядишь! – сказала Подлодка.
– Вот! Совершенно кошевидно, что я выгляжу. А он меня бросил! Представляете, какое кошеломство!
– А ты не пробовала его гладить по шерстке и говорить ему: «Котиша, не ходи в котокомбы, простудишься»? – эта фраза была произнесена откуда-то сверху, и в тот же момент Корова шлепнулась на землю.
– Ух, еле удалось от них оторваться и скрыться! Я тут услышала конец вашего разговора и зависла наверху, не хотела прерывать.
– Ой, а вы кто, простите? – удивилась Кошиса.
– Это наша Оранжевая Корова, – сказал Зверюга.
– Она сбивала погоню со следа! – добавила Подлодка.
– Приве-е-е-т! – улыбнулась Корова.
– А почему вы такое спросили? Я Кошиса, здравствуйте, – сказала Кошиса.
– Может я не права, но мне кажется, Кошису бросают, потому что Кошиса склонна думать только о себе, – ответила Корова.
– Нет, вы правы! Как вы угадали? У меня действительно имеется такой недостаток, я излишне кошецентрична, наверное, – сказала Кошиса, поглядев на Зверюгу. – Но я стараюсь исправиться.
* * *
Между тем вой сирены, до сих пор слышимый лишь издали, стал приближаться.
– Ой, это сумасшедшая скорая! – воскликнула Подлодка. – Что будем делать?
– Надо куда-то спрятаться, – предложила Корова.
– Но мы не можем вечно прятаться, – сказала Брунхильда.
– Это из-за меня у вас проблемы, – сказала Кошиса. – Давайте больше не будем бегать, я сама с ними разберусь.
– Но как? – спросил Зверюга.
– Я уже пришла в форму и могу за себя постоять.
– Но как? – спросил Адя. – Лично мне больше не удастся заговорить им зубы.
– Я никого в обиду не дам, и сам не дамся! – Зверюга выхватил у Ади дубину.
– Мой друг, сей инструмент последней аргументации, тебе, в твоем изысканном обличье, не к лицу, – заметил Адя.
– Если бы вопрос решался силой, я бы уже давно все решила, – сказала королева, приподняв юбку, под которой обнажился меч. – Но мы не можем себе этого позволить, наживем еще больше проблем.
Не успели они договорить, как из-за угла вынырнула карета скорой и, взвизгнув тормозами, остановилась, не переставая выть сиреной. Из кареты выскочила докторица и уперла руки в бока:
– Так! Попались, измышлители-изыскатели!
– А мы как раз собирались вам сообщить радостную весть, дела пациентов идут на поправку, – сообщил Адя, указав на беглецов. – Ваша помощь настолько скоропостижна и беспощадна, что больные аж прям сами внезапно выздоравливают, от одного лишь благодатного звука вашей сирены.
Докторица прищурилась и надула губы.
– Не утруждайтесь, милейший, в изящной словесности, – она махнула, чтоб отключили сирену. – Больные сами не поправляются, больных лечить надо. Как следует лечить! А ваш зоопарк, так тем более, лечить-залечить! Ну-ка, – она кивнула нарисовавшимся тут же медбратьям, – хватайте этих двоих!
Зверюга с дубиной загородил собой Кошису.
– Ах так! – закричала докторица. – Оказание сопротивления при исполнении! Сейчас вызовем подмогу и всю вашу шайку-лейку оприходуем!
– Минуточку, – Кошиса вышла из-за спины Зверюги. – Ваша кошеловка взята на перо. Ликвидацию запускать?
Докторица внезапно переменилась и побледнела.
– Это как же..? Это зачем же..? – еле выговорила она, запинаясь. – Да вы кто такая будете?
– Я писательница, – ответила Кошиса. – Я вас напишу, и вы исчезнете.
– Писательница..! Она писательница..! – медбратья впервые, но шепотом, подали голос, и спотыкаясь попятились назад.
– Милочка, что же вы сразу не сказали! – докторица быстро сменила тон. – Так вам уже лучше? А мы хотели, а мы думали, как бы вам помочь! А то у вас был такой несчастливый вид!
– Вы полагаете? – безразлично осведомилась Кошиса, играя руками со своим хвостом. – Нет, я абсолютно, всекошечно счастлива.
– Да? Значит, произошла ошибка. Но вы должны нас понять, нас долг обязывает! Мы занимаемся приведением пациентов в счастливое состояние…
– А я занимаюсь сочинением и устранением персонажей. Так мне запускать ликвидацию?
– Нет-нет, что вы! Я вижу, вам действительно лучше! А нам пора, мы очень спешим!
Весь экипаж скорой торопливо погрузился в машину.
– Маниакально вас благодарим! – крикнул им вдогонку Адя.
Докторица окинула его недобрым взглядом и хлопнула дверью. Скорая с визгом сорвалась с места и умчалась прочь.
