ПОХИЩЕНИЕ ДИКОЙ ДЕВЫ
Зверюгина пещера была уютной, хорошей. Вход в нее, в укромном месте у подножия горы, был замаскирован порослью кустарника, густой, непроходимой. Чтобы пробраться туда, требовалось проползти на четвереньках через лазейку, секретную, одному лишь Зверюге известную.
Бывало, проходивший мимо человек доисторический, малограмотный, или зверь, совсем дикий, останавливался возле поросли и принимался пялиться на кусты, тупо соображая: «Там что-то есть? Нет. Может, что-нибудь интересное? Нет. Может, какой-нибудь корм? Нет. Ну и чего я здесь стою? Я тупой, что ли?» И шел себе дальше.
Пещера Зверюги была подобна квартире-студии, сочетая гостиную, кухню и спальню в одном просторном помещении. В центре располагался аккуратно выложенный камнями очаг. Дым от костра поднимался к своду и уходил в расщелину, ведущую куда-то вверх и, по всей видимости, наружу. Практично очень. И тепло есть, и свет, и никакого чада.
Дополнительным источником света служили факелы с четырех сторон, смолистые, яркие. Зверюга иногда зажигал их, когда хотел, чтоб веселее было.
Пол был устлан соломой, которая менялась не реже раза в неделю-две. Тоже практично очень, поскольку вместе с соломой и мусор выметался весь. Пещера содержалась в чистоте и порядке. Потому что Зверюга и был таким, хоть и лохматым, но чистоплотным.
У него даже ванна с душем были устроены. В одном месте, прямо из стены бил родник, срываясь водопадом в объемную каменную ложбину, из которой вода стекала дальше вглубь пещеры. Сама же пещера терялась где-то далеко в недрах горы. Но Зверюга туда не ходил, там было темно и холодно, и делать там было нечего.
А еще, немаловажно, на краю каменного бассейна всегда стояла плошка с вулканической золой, перемешанной с глиной, в качестве мыла. Хочешь, принимай душ, а хочешь ванну, вода не очень холодная, а еще и вкусная такая, а может даже целебная.
В общем, жилище было со всеми удобствами. И спальное место, конечно, оборудовано комфортное. Рядом с очагом в скале как нельзя кстати находился широкий плоский выступ. Выступ был роскошно выстелен шкурами толстыми, мягкими.
Вдобавок еще по углам лежали прочие шкуры звериные, разные, для уюта. И повсюду на стенах, как свидетельства удачной охоты, рога ветвистые, и прямые, и загнутые, всякие. И ожерелья подвешены, из когтей и клыков. Клыки большие, страшные, когти длинные, острые.
Особое место было отведено для оружия, на зверей всех мастей. Копья легкие, остроконечные. Топоры увесистые, кремневые. Луки большие, изящные. Ножи обсидиановые, как бритвы. Стрелы тоже с наконечниками из обсидиана, острые. Рогатины внушительные и убедительные. Рукоятки у всех орудий добротные, надежные, чтобы с руки не соскакивали.
Наконец, в отдельном углу аккуратно и по местам разложена незатейливая, но способная утварь: кухонные принадлежности, инструменты для выделки шкур, шитья и прочего хозяйства. Зверюга был на редкость толковым пещерным жителем. Он имел и умел все, что могло пригодиться в пещерной жизни. Не хватало ему только спутника, или точнее спутницы. Спутник ему точно не требовался, поскольку так называемых «людей» Зверюга на дух не переносил.
И вот, было Зверюге грустно и одиноко. И решил Зверюга, что нужна ему женщина. А зачем она ему нужна? Он рассуждал так. На женщину можно смотреть. Смотреть как она ходит, лежит, сидит. Смотреть как она ест, как она моется, расчесывается, прихорашивается. Смотреть как она копошится с домашними делами. Смотреть как она на тебя смотрит. Это же так интересно, на нее смотреть. Вот сейчас, кругом одно и то же, смотреть не на что. Даже огонь костра, на который можно смотреть бесконечно, и тот приелся. А вот появится женщина, на нее смотреть не надоест никогда. Если конечно и она тоже на тебя смотреть будет.
А еще женщину можно трогать. Трогать ее за волосы, за плечи, за грудь. Гладить ее спину, ее руки, ноги. Обхватывать сзади и держать, не пускать. Или обхватывать спереди и прижимать к себе крепко. Трогать и гладить ее можно всю, во всех местах. Женщина, она приятная, потому что у нее нежная кожа, и все места округлые, пухлые, мягкие. Так рассуждал Зверюга.
А еще он думал, что о женщине приятно заботиться. Кормить ее, одевать ее, гулять с ней. Защищать от хищных зверей и липких людей. Приносить ей добычу. Смешить ее. Тормошить ее. Играть с ней. Выводить ее из себя и смотреть, как она злится, и сразу успокаивать ее, и утешать, и развлекать, по-всякому, потом можно придумать как.
И решил Зверюга, что ему нужно добыть женщину. А как ее добыть? Очевидно, украсть, или выкрасть, или похитить, как угодно. Поймать ее и притащить в свою пещеру. Понятно, что она будет визжать и вырываться, поэтому надо держать ее крепко и тащить к себе. Все просто.
Итак, Зверюга отправился искать подругу. Вариантов для поиска было немного: либо свое бывшее племя, либо чужое. Но до чужого далеко добираться, поэтому он пошел к своим. Стойбище племени располагалось в долине, окруженной горами и лесом. По дороге Зверюга время от времени останавливался и прислушивался. Вскоре откуда-то издалека послышались голоса, и он двинулся в направлении к ним.
Женщины паслись на лесной поляне, собирая ягоды. Собирательством занимались в основном молодицы, у которых не было малых детей. «Какая роскошь! – подумал Зверюга, во все глаза на них глядя. – Глупцы. Не охраняют свою роскошь, не ценят». Он притаился в зарослях и стал наблюдать. Надо было кого-то выбрать. Наконец, он остановил взгляд на одной понравившейся ему особи. Она находилась как раз с ближнего края.
Зверюга внезапно выскочил на поляну, схватил свою жертву, взвалил ее на плечо и побежал в лес. Остальные от неожиданности и испуга сначала замерли, потом закричали, но в погоню за похитителем никто не кинулся. Привыкнув к положению низшего сословия, женщины не умели за себя постоять.
Зверюга бежал, насколько хватало сил. Женщина была некрупная, но и не тощая, а хорошая такая, в теле, и весила немало, все-таки. Разумеется, она брыкалась и орала на весь лес. Так что, картина первобытного похищения, в отличие от идиллических полотен «Похищения Прозерпины», «Европы» или «Психеи», смотрелась весьма эпатажно. Лохматый дикарь в шкуре, со своей жертвой, такой же дикой и полуобнаженной.
Добравшись до своего логова, Зверюга опустил женщину на землю и приказал ей лезть в узкий проход меж кустов, ведущий в пещеру. Для пущей убедительности он толкал ее руками в попу. Она визжала, но лезла. Оказавшись в пещере, женщина начала озираться по сторонам, не прекращая орать.
Зверюга, немного отдышавшись, сказал ей:
– Чего ты орешь? Я тебя не съем.
Но та не переставала. Тогда он обхватил ее и крепко прижал к себе. Она тут же успокоилась и наконец-таки затихла. Зверюга усадил ее на мягкую шкуру, зажег факелы и занялся очагом. Дикая дева, все еще испуганно, но с любопытством следила за ним.
Зверюга думал, вот, теперь у него есть женщина. И она смотрит на него. Как это здорово! И он тоже может на нее смотреть, сколько угодно. И даже трогать. Хотя нет, пока натрогался достаточно. Первым делом, ее надо накормить. У Зверюги имелись кое-какие припасы, но ему хотелось угостить свою женщину чем-нибудь свежим и вкусным.
Собираться Зверюге долго не пришлось, он взял копье, лук и стрелы, а нож всегда был при нем, на поясе. Идти тоже далеко не надо, вся охота рядом, в лесу. Он обратился к женщине:
– Сиди здесь, никуда не уходи. Кругом хищные звери, они царапаются и кусаются. Поняла?
– Да, мой господин, – молвила дева, впервые подав человеческий голос.
– И чего ты такая чумазая! Иди умойся, видишь, у меня тут целая купальня. А это тебе, – он протянул ей красивый костяной гребень для волос.
Она взяла гребень и с видимым удовольствием принялась вертеть его в руках.
– Я скоро, – сказал Зверюга и вышел из пещеры.
Чтоб женщину накормить, надо мяса свежего добыть, и шкуру неплохо бы. Теперь их двое, думал Зверюга, и требуется всего больше. Самой подходящей кандидатурой для такой справы было тупое животное, рогатое. Зверюга знал, где обычно пасется тупое животное, и направился туда, недалеко совсем.
Чтоб животное добыть, надо к нему подобраться незаметно, а потом выбежать внезапно и поразить его копьем в шею. Так быстрее и вернее. Зверюга стал осторожно подкрадываться к поляне, где паслось тупое животное. Но неожиданно и непредвиденно все таинство охоты расстроила глупая птица. Она почему-то увязалась за Зверюгой, может из любопытства, а может из вредности, и всячески выдавала его присутствие своими глупыми криками: «Кли-кли-кли».
Птица была большой, нелетающей и очень глупой. Она бегала вокруг Зверюги на длинных лапах, стараясь его клюнуть, и все кричала: «кли» да «кли». Чего она добивалась, было непонятно, однако охоту всю портила. Зверюга пытался отогнать птицу, но та не отставала. Так, отбиваясь от птицы, Зверюга неожиданно для себя оказался на поляне, чуть не столкнувшись нос к носу с животным.
Тупое животное жевало траву и равнодушно смотрело на Зверюгу. «Так не пойдет, – подумал он. – Что это за охота такая, совсем неинтересная, неопасная». Охота в девственном лесу и впрямь была несложной: зверей и птиц полно, и никто Зверюгу не боится. С досады, он стукнул уже надоевшую птицу копьем по ее глупой башке, и та свалилась замертво, даже не поняв что произошло.
Тупое животное ничуть не удивилось разыгравшейся сцене и продолжало жевать свою жвачку с полным безразличием. «Ладно, – подумал тогда Зверюга. – Птица большая, мяса хватит. И то неплохая добыча. Наверно и вкусная к тому же».
Он совершил ритуал «отпевания» добычи, как по обыкновению делал в подобных случаях. Сказал птице: «Ты, глупая птица, была глупой птицей, а теперь твоя душа вселится в высшее существо, может быть даже в женщину, красивую, с умными глазами. И будешь ты умная и счастливая, женщина-птица, красивая».
Зверюга поднял добытую дичь и поспешил обратно, в свою пещеру, к своей женщине. Та ждала его, сидя на лежанке, устланной мягкими шкурами, уже умытая и причесанная.
– Проголодалась? – спросил Зверюга.
– Да, мой господин, – ответила дева.
– На вот, погрызи пока, – он протянул ей плод сладкого дерева, который сорвал по дороге.
Она взяла и с удовольствием принялась грызть плод, глядя на своего господина, а тот с удовольствием поглядывал на нее, занимаясь приготовлением ужина.
Зверюга быстренько ощипал птицу и посадил ее на вертел над огнем. Вскоре аппетитно пахнущее блюдо было готово.
