Визит к Малой Плантагенет

Астероид залетел со стороны Козерога, покрутился вокруг солнца типа G, свернул к пятой планете. Такая траектория не слишком типична для астероидов.

Он шлепнулся в гравитационную сетку планеты, покосился вокруг нее на трех разных орбитах, а затем вонзился в атмосферу славной падающей звездой.

На высоте сотни футов он остановился, а затем рванулся к поверхности — но только к поверхности. Никаких фейерверков, никакого кратера — ничего, кроме примятой травы. Поверхность его была в шрамах и выбоинах, почерневшая от трения об атмосферу, но он был цел.

В глубине его недр прогремели слова, которым суждено было изменить судьбу этой планеты:

— Черт бы подрал румбы твоих скородумных мозгов!

Голос оборвался, его владелец нахмурился, прислушиваясь.

В каюте стояла полная тишина, без обычного еле слышного гудения.

Молодой человек выругался, срывая с себя амортизационную паутину, выбрался из компенсационного кресла, пьяно покачался на пятках, шаря в воздухе, пока рука его не нащупала пластик стены.

Поддерживая себя одной рукой, он доковылял до панели на противоположной стороне круглой каюты. Там он высвободил зажимы, бранясь в прекрасном старом стиле галактических матросов, открыл панель, нажал кнопку. Повернувшись, он разве что не упал обратно в кресло.

В каюте снова пронеслось тихое гудение. Невнятный голос спросил, модулируя скорость и тон речи:

— Ууззвее — ик! — вудовледворидельно… М'лорррр' Родни?

«Все роботы в галактике гладкие и блестящие, — пробурчал милорд. — А мне вот достался эпилептик!»

— Езли м'лорр' боззволид, дод кондензадор м'жно…

— Заменить, — закончил Родни. — А твои цепи выдернуть и перестроить. Нет, спасибо, мне твоя личность нравится такой, какая есть — кроме тех случаев, когда ты выкидываешь приземление, от которого у меня ключицы вылетают!

— Броздиде м'лоррд, в дод кридичезкий момент позадки я принял некодорые очень звоеобраззные радиоволны, кодорые…

— Ты отвлекся, именно это ты пытаешься сказать?

— М'лоррд, было крайне необгодимо броанализзировадь…

— Так значит, одна часть тебя изучала радиоволны, а другая часть тебя приземляла корабль, что было как раз чуточку чересчур большим напряжением, и слабый конденсатор сдал… Векс! Сколько раз я тебе должен повторять — занимайся своим непосредственным делом!

— М'лоррд выражал жжелание быдь даким, как…

— Как герои Саг о Дальней Разведке, да. Но это не значит, что мне нужны их неудобства.

Электронная система Векса почти оправилась от послеприпадочного истощения.

— Но м'лоррд, гонцебция герроизма бредболагаед…

— А, забудь об этом, — простонал Родни.

Векс послушно очистил часть своих банков памяти.

Векс был очень послушным. Он был также и антикварным — одним из немногих оставшихся роботов ВКС (Верных Кибернетических Спутников), ранних моделей, ныне уже две тысячи лет как устаревших. Роботы ВКС были запрограммированы на крайнюю преданность и, вследствие этого, толпами гибли, защищая своих хозяев во время кровавого Междуцарствия после крушения древнего Галактического Союза и до подъема Пролетарского Единоначального Содружества Терры.

Векс — имя, полученное из попыток произнести «ВКС» единым словом — уцелел благодаря своей эпилепсии. У него был слабый конденсатор, который, подвергаясь перенапряжению, высвобождал всю накопленную энергию огромной волной, длившейся несколько миллисекунд. Когда появлялись предварительные симптомы этого электронного припадка — главным образом, неопределенность в расчетах Векса — включался главный прерыватель цепи, и неисправный конденсатор разряжался в изоляции от остальных цепей Векса; но сам робот при этом выходил из строя, пока прерыватель цепи не ставили на место.

Поскольку припадки происходили в моменты сильного стресса — такие, как попытки приземлить космический корабль — «Сит-астероид», одновременно анализируя заблудившуюся радиоволну, или защитить хозяина от трех убийц одновременно — Векс пережил Междуцарствие, поскольку когда Пролетарии нападали на его хозяев, он мужественно сражался примерно двадцать пять секунд, а затем впадал в коллапс. Таким образом, он стал редкостью — смелым слугой, который уцелел. Он был одним из пяти все еще функционировавших роботов ВКС.

В результате он сделался сокровищем семейства д'Арман, ценимым за свою древность, но даже больше — за свою преданность; истинная верность аристократическим семьям всегда числилась в дефиците.

Поэтому когда Родни д'Арман покинул родной дом в поисках жизни, полной приключений и славы — будучи младшим сыном младшего сына, он мало чего еще мог сделать — его отец настоял, чтобы он взял с собой Векса.

Род часто бывал очень рад обществу Векса, но случались моменты, когда у робота просто чуточку не хватало такта. К примеру, после очень жесткой посадки человеческий желудок склонен быть малость слабоватым — но у Векса доставало ума спросить: «Что желаете на обед, м'лорд? Скажем, устрицы со спаржей?»

Род отверг шартрез и стиснул челюсти, борясь с тошнотой.

— Нет, — ответил он сквозь зубы, — и можешь просто проглотить это «м'лорд». Мы на задании, помнишь?

— Я никогда не забываю, Род. Кроме как по приказу.

— Знаю, — проворчал Род. — Это была фигура речи. — Он скинул ноги на пол и с трудом встал. — Мне не помешал бы глоток свежего воздуха для успокоения желудка, Векс. Есть что-нибудь в наличии?

Робот с миг пощелкал, а затем доложил:

— Атмосфера, пригодная для дыхания. Лучше, однако, надеть свитер.

Род, ворча, натянул пилотскую куртку.

— И почему это у старых слуг семьи развивается комплекс матери-наседки?

— Род, если бы ты прожил столько, сколько прожил я…

— …я захотел бы, чтобы меня дезактивировали, знаю, «робот всегда прав». Открой шлюзовую камеру.

Двойные двери шлюзовой камеры распахнулись, показывая черный круг отверстия люка. В каюту ворвался холодный бриз.

Род поднял лицо, вдыхая воздух. Глаза его блаженно закрылись.

— Ах, благословенное дыхание земли! Что здесь живет, Векс?

Механизмы загудели, когда Векс прокрутил ленты, заснятые им в электронный телескоп с орбиты, интегрируя визуальные данные во вразумительное описание планеты.

— Земельная масса состоит из пяти континентов, одного острова приличных размеров и множества островов поменьше. Континенты и мелкие острова имеют схожую флору — экваториальный тропический лес.

— Даже на полюсах?

— За пределами ста миль от каждого полюса; ледяные шапки примечательно малы. Видимая фауна ограничивается амфибиями и множеством насекомых, мы можем предположить, что моря изобилуют рыбой.

Род потер подбородок.

— Похоже, мы попали в весьма ранний геологический период.

— Каменноугольная эра, — ответил робот.

— А как насчет того небольшого острова? Именно там мы и приземлились, я полагаю?

— Правильно. Туземная флора и фауна отсутствуют. Все жизненные формы типичны для Позднего Земного Плейстоцена.

— Насколько позднего, Векс?

— Исторического периода человека.

Род кивнул.

— Иными словами, кучка колонистов приехала, выбрала себе остров, стерла с лица земли туземную жизнь и засеяла землю земными видами. Есть какие-нибудь идеи, почему они выбрали этот остров?

— Достаточно велик, чтобы содержать население в приличном количестве, достаточно мал, чтобы свести к минимуму проблемы экологической ревизии. Потом, остров расположен в зоне полярного океанского течения, которое понижает местную температуру до чуть ниже земной нормальной.

— Очень сподручно, спасает их от забот по управлению климатом. Есть какие-нибудь остатки того, что могло быть городом Галактического Союза?

— Никаких, Род.

— Никаких! — Глаза Рода в удивлении расширились. — Это не укладывается в схему. Ты уверен, Векс?

Схема развития затерянной или деградировавшей колонии — той, что тысячу лет или больше пребывала вне контакта с Галактической цивилизацией — распадалась на три легко различимые стадии: первая — установление колонии; вторая — обрывание связи с Галактической культурой — за этим следует перенаселение городов, которое приводит к массовым миграциям в сельскую местность, и в результате смещение к аграрной самообеспечивающейся экономике; и третья — утрата технологических знаний, сопровождаемая растущим уровнем суеверий, символизируемая забрасыванием и в конечном итоге табуированием технологии угля-и-пара — общественные отношения костенеют, и появляется кастовая система. Стили в одежде и архитектуре обычно становятся пародиями на образцы Галактического Союза: к примеру, маленькие полусферические деревянные хижины, построенные в попытке сымитировать геодезические сводчатые купола Галактического Союза.

Но всегда оставались развалины города, выполняющие роль постоянного символа и основы для мифологии. Всегда.

— Ты уверен, Векс? Ты действительно, в самом деле, уверен, что нет города?

— Я всегда уверен, Род.

— Это правда… — Род дернул себя за нижнюю губу. — Иногда ошибаемся, но никогда не сомневаемся. Ну, отложи вопрос о городе на будущее, может быть, он потонул в приливной волне. Давай просто произведем последнюю проверку, что жизненные формы — земные.

Род нырнул головой вперед через метровый круг шлюза, приземлился с кувырком вперед, поднялся на колени. Он отстегнул от пояса партизанский нож — нож, заботливо сработанный так, что его нельзя было отнести к какой-либо известной культуре — и вытащил его из ножен.

Ножны представляли собой четкий конус из белого металла с маленькой шишкой на конце. Род сорвал несколько стебельков травы, бросил их в ножны и повернул шишку. Встроенный в стенки ножен миниатюрный датчик прозондировал траву ультразвуком, чтобы проанализировать ее молекулярную структуру, а затем передал данные Вексу, который определял, не были ли какие-нибудь молекулы несовместимы с человеческим метаболизмом. Если бы трава была ядовитой для Рода, Векс направил бы сигнал обратно к ножнам и белый металл приобрел бы пурпурный оттенок.

Но в данном конкретном случае ножны сохранили серебряный цвет.

— Все сходится, — сказал Род. — Это земная трава, предположительно посеянная землянами, и это — земная колония. Но где же город?

— Тут есть крупный городишко — наверное, тысяч тридцать душ — у подножия горного хребта на севере, Род.

— Ну… — потер подбородок Род. — Это не совсем то, что я имел в виду, но лучше, чем ничего. Как он выглядит?

— Расположен на нижних склонах большого холма, на вершине которого находится каменное строение, сильно напоминающее земной средневековый замок.

— Средневековый! — нахмурился Род.

— Сам городок состоит из полудеревянных и оштукатуренных зданий со вторыми этажами, нависающими над узкими улицами — переулки будут лучшим термином — на которых они расположены.

— Полудеревянных! — Род поднялся на ноги. — Минуточку, минуточку! Векс, эта архитектура напоминает тебе что-нибудь?

Робот с минуту помолчал, а затем ответил:

— Североевропейский Ренессанс.

— Это, — заметил Род, — не типичный стиль ретроградской колонии. Насколько близко эти здания походят на Земной Ренессанс, Векс?

— Сходство совершенное до последней детали, Род.

— Значит, оно преднамеренное. Что насчет замка? Тот тоже эпохи Возрождения?

Робот помолчал, а затем сказал:

— Нет, Род. Он, похоже, является прямой копией немецкого стиля XIII века н.э.

Род энергично кивнул.

— Что насчет стилей одежды?

— Мы в настоящее время находимся на ночной стороне планеты и находились там же при приземлении. Имеется достаточно света от трех спутников планеты, но относительно мало гуляющих людей… Есть небольшой отряд солдат… скачущих на земных лошадях. Их мундиры — э… копии мундиров английских бифитеров.

— Отлично! Есть еще кто-нибудь на улицах?

— Гм… пара мужчин в плащах — э… и в камзолах и рейтузах в обтяжку, я считаю, н… да, небольшая группа крестьян, одетых в холщовые рубахи и штаны из оленьей кожи с помочами крест-накрест.

— Этого хватит, — оборвал его Род. — Это окрошка, конгломерат стилей. Кто-то попытался воплотить свое представление об идеальном мире, Векс. Ты когда-нибудь слышал об Эмигрантах.

С минуту робот молчал, роясь в своих банках памяти. Затем он принялся зачитывать:

— Недовольные изобиловали в конце XXII века н.э. Затосковав от своей «жизни тихого отчаяния», люди обратили свои взоры, во-первых, к мистицизму, во-вторых, к эскапической литературе и развлечениям. Постепенно господствующей формой развлечения стало псевдосредневековье.

Наконец, группа богатых людей объединила свои средства для покупки устаревшего лайнера ССС и объявила всему миру, что они являются Романтическими Эмигрантами, что они намерены восстановить блеск средневекового образа жизни на прежде неколонизированной планете и что они примут ограниченное число поселенцев в качестве крепостных и ремесленников.

Заявок, конечно, оказалось намного больше, чем можно было удовлетворить. Эмигрантов отбирали за «поэтичность души» — что бы это ни значило.

— Это значит, что они любили слушать рассказы о привидениях, — ответил Род. — И что произошло дальше?

— Список пассажиров был быстро заполнен. Тринадцать магнатов, организовавших эту экспедицию, заявили, что они в связи с этим отказываются от своих фамилий и принимают вместо них родовые имена великих средневековых аристократов — Бурбон, Медичи и т.п. Затем корабль отбыл, заботливо не уточнив свою конечную цель, дабы «не было никакого заражения со стороны материалистического мира». Больше о них ничего не слышали.

Род мрачно улыбнулся.

— Ну, я думаю, мы только что обнаружили именно их. Как это ладит с твоими диодами?

— Очень хорошо, Род. Фактически, статистический анализ вероятности, показывающий, что это колония Эмигрантов, выходит следующий…

— Пропусти это, — быстро велел Род. Статистика была коньком Векса — дай ему хоть полшанса, и он будет часами надоедать тебе.

Род поджал губы и поглядел на ту часть корпуса, где обитал мозг Векса.

— Когда ты это обдумаешь, можешь отослать эту статистику обратно в ПОИСК с нашей обоснованной догадкой, что мы нашли колонию Эмигрантов. Можешь даже заняться этим прямо сейчас; я хочу, чтобы они знали, где мы находимся на случай, если что-нибудь произойдет.

ПОИСК — Почтенное Общество для Искоренения Создающихся Корпоративностей — был организацией, ответственной за розыск утерянных колоний. Пролетарское Единоначальное Содружество Терры (ПЕСТ) проявляло примечательно мало интереса к любой колонии, где отсутствовала современная технология, так что утерянные колонии оставались утерянными до тех пор, пока тоталитарная власть ПЕСТ не была свергнута ДДТ — Децентрализованным Демократическим Трибуналом. ДДТ быстро укрепил свою власть на Земле, управляя в согласии с почти недосягаемыми идеалами Афинской Демократии.

Давно было известно, что неэффективность демократических правительств являлась в основном проблемой средств связи и предрассудков. Но в период свыше двух веков ячейки ДДТ функционировали как подпольные классы, результатом чего явились грамотность и дипломы магистра у семидесяти двух процентов населения; предубеждения, таким образом, присоединились к полиомиелиту и раку в списке излеченных болезней. Проблемы же средств связи были решены разработкой в лабораториях ДДТ субмолекулярной электроники, снизившей размеры и цену средств связи до такой степени, что впервые становилось практичным их действительно широкое применение. Таким образом, каждый индивид мог в любой момент пожаловаться своему Трибуну, а будучи образованными, они склонны были много жаловаться просто исходя из общих принципов, что это очень здраво для демократии.

Радиопротесты оказались исключительно эффективными, по большей части благодаря автоматической записи протестов. Проблемы записи данных и другой бюрократической волокиты были разрешены изобретением ред-оксидной звукозаписывающей пленки с дорожками шириной в одну молекулу и разработкой настолько эффективной системы поиска данных, что запоминание фактов стало устаревшим. Образование, таким образом, стало заключаться в обучении концепциям, и успех демократии был гарантирован.

После двух веков такой подготовки почвы революция ДДТ явилась всего лишь формальностью.

Но когда революция окончена, революционеры всегда не к месту и, вероятно, оказываются смущающим фактором для полицейских сил нового правительства.

Поэтому ДДТ решил не быть эгоистичным — скорее, наоборот, он готов был поделиться благами демократии с остатками старого Галактического Союза.

Однако демократов редко встречают с распростертыми объятиями на планетах, управляемых тоталитарными правительствами, и едва ли радушнее на планетах, где преобладает анархия — это вызвано самой природой демократии, единственного практического компромисса между тоталитаризмом и анархией.

Требовалось ничто иное как постоянная организация революционеров, подрывных сил республиканских демократов. Поскольку под рукой имелся большой запас оставшихся без работы революционеров, организация эта была создана быстро и окрещена — Почтенное Общество для Искоренения Корпоративностей. «Создающихся» — было добавлено век спустя, когда все известные обитаемые планеты ниспровергли тоталитарные режимы и присоединились к ДДТ. Бывшие революционеры по-прежнему являлись проблемой — даже большей, чем раньше, поскольку их стало больше — и их стали отправлять поодиночке разыскивать утерянные колонии.

Так и был создан ПОИСК — организация, чьей заботой было отыскивать отсталые планеты и наставлять их на путь демократии.

Поскольку Род нашел средневековую планету, ему, вероятно, надо будет поощрять развитие конституционной монархии.

Род, урожденный Родни д'Арман (у него имелось еще пять промежуточных имен, но их было скучно читать), происходил с планеты, населенной исключительно аристократами и роботами, и вступил в ПОИСК в нежном возрасте восемнадцати лет. За десять лет службы он вырос из долговязого, некрасивого юнца в худощавого, мускулистого, некрасивого мужчину.

Лицо его было аристократическим; это о нем можно было сказать — это и не больше. Его отступающая линия фронта волос кончалась на ровном скошенном лбу, который тянулся до костных надбровных дуг, несколько замаскированных кустистыми бровями. Брови нависали над глубокими глазницами, в недрах которых гнездились два несколько суровых глаза — по крайней мере, Род надеялся, что они выглядели суровыми.

Глазницы служили порогом к высоким плоским скулам, разделенным лезвием носа, который сделал бы честь орлу. Под скулами и носом находился широкий тонкогубый рот, который даже во сне кривился в сардонической улыбке. Подо ртом пребывали квадратная челюсть и выступающий подбородок.

Род хотел бы утверждать, что это было сильное лицо, но оно имело склонность примечательно смягчаться, когда ему улыбалась девушка. Собаки и дети производили тот же эффект, но с куда большей частотой.

Он был человеком с Мечтой (некогда это была Девушка-Мечта, но та осталась с его зеленой юностью) — Мечтой о едином правительстве Объединенной Галактики (демократическом, конечно). Межзвездные средства связи были все еще слишком слабыми для истинно демократической федерации: ДДТ был, на самом деле, свободной конфедерацией миров — скорее дискуссионным клубом и служебной организацией, чем чем-либо большим.

Но в один прекрасный день адекватные средства связи появятся. Род был в этом уверен, а когда это случится, звезды будут готовы. Он за этим присмотрит.

— Ну, давай займемся делом, Векс. Нельзя сказать, когда что-нибудь может забрести сюда и заметить нас.

Род перемахнул в шлюз и прошел через него обратно в каюту. Он подошел к панели в стене, высвободил зажимы. Внутри находился пульт управления — над ним была сфера из белого металла с тусклым отливом, размером примерно с баскетбольный мяч. С верха сферы тянулся массивный кабель и соединялся со стенкой корабля.

Род отвинтил соединение, высвободил фрикционный зажим, удерживавший сферу на месте, и осторожно снял ее.

— Полегче, — попросил голос Векса из наушника, имплантированного в кость за правым ухом Рода. — Я, знаешь, хрупкий.

— Немного доверия, пожалуйста, — пробурчал Род. Микрофон донес его слова до Векса. — Я ведь тебя пока еще не ронял, не так ли?

— Пока, — откликнулся робот.

Род обхватил мозг робота одной рукой, оставив другую свободной, чтобы преодолеть шлюз. Снова оказавшись снаружи, он нажал кнопку в борту корабля. На боку псевдоастероида поднялась большая дверь. Внутри на амортизационной паутине висел могучий черный конь с опущенной между ног головой и закрытыми глазами.

Род нажал кнопку, из грузового отсека вылез кран, конь покачался на тросе, затем был опущен, пока его копыта не коснулись земли. Род повернул луку седла, и в боку коня открылась панель.

Род поместил мозг внутрь панели, закрутил зажимы и соединения, затем повернул луку седла обратно: панель закрылась. Конь медленно поднял голову, пошевелил ушами, дважды моргнул, издал пробное ржание.

— Все как и должно быть, — сказал голос за ухом Рода. Конь пожевал для виду. — Если ты позволишь выбраться из этой колыбели для кошки, я проверю моторные цепи.

Род усмехнулся и освободил его от паутины. Конь встал на дыбы, подержался за воздух, а затем прыгнул и перешел в галоп. Род следил за скачущим роботом, заодно хорошенько осматривая свое окружение.

Астероид-корабль приземлился в центре луга, лохматого от летней травы, окруженного дубами, гикори, кленами и ясенями. Стояла ночь, но луг заливало светом трех лун.

Робот потрусил обратно к Роду, поднялся на дыбы, чтобы остановиться перед ним. Копыта глухо ударили о землю, большие индиговые глаза повернулись к Роду, уши поднялись.

— Я в форме, — доложил Векс.

Род снова усмехнулся.

— Нет зрелища, подобного виду скачущего коня.

— Что, никакого?

— Ну, почти никакого. Брось, давай зароем корабль.

Род нажал штырьки на стенке корабля; грузовой люк закрылся, шлюз загерметизировался. Корабль начал вращаться, сперва медленно, затем все быстрей и быстрей по мере того, как он погружался в землю. Скоро остался только кратер, окруженный валом из жирной глины, а верх астероида изгибался метром ниже.

Род вытащил саперную лопатку из седельной сумки Векса, собрал ее и приступил к выполнению своей задачи. Конь присоединился к нему, резко ударяя копытами по валу. Через десять минут вал уменьшился до десяти дюймов, в центре возник холмик — футов двадцати в поперечнике и в два фута высотой.

— Отойди. — Род вытащил кинжал, повернул рукоять на 180 градусов и направил ее на земляной холмик.

Возник луч красного цвета, глина запылала вишнево-красным, расплавилась и потекла.

Род водил лучом медленной дугой над всем кратером вывороченной породы, пока почва не расплавилась на фут ниже уровня земли. Он сгреб остатки вала в яму, соорудив небольшой холмик, но об этом позаботится ближайший дождь.

— Ну, вот и все. — Род вытер лоб.

— Не совсем.

Род согнул плечи, у него засосало под ложечкой.

— Ты еще должен переодеться в одежду, соответствующую этому обществу и эпохе, Род.

Род прищурил глаза.

— Я взял на себя смелость упаковать камзол в левую седельную сумку, пока ты испытывал траву, Род.

— Слушай, — заспорил Род. — Ведь моя форма подходит достаточно хорошо, не так ли?

— Рейтузы и военные сапоги сойдут. Но пилотскую куртку никак нельзя спутать с камзолом. Нужно ли мне еще что-нибудь добавлять?

— Нет, я полагаю, не нужно, — вздохнул Род. Он подошел к седельной сумке. — На первом месте стоит забота об успехе задания — превыше и прежде любых хлопот о личных удобствах, достоинстве или… Эй! — Он уставился на нечто длинное и тонкое, висящее на седле.

— Что «эй», Род?

Род снял странный предмет с седла — на одном конце у него была рукоятка, заметил он, и предмет этот бряцал — и протянул его туда, где Векс мог его разглядеть.

— А это что?

— Елизаветинская рапира, Род. Древнее оружие, своего рода длинный нож, сработанный как для того, чтобы рубить, так и для того, чтобы колоть.

— Оружие, — Род поглядел на робота так, словно сомневался в его нормальности. — Мне полагается носить ее?

— Разумеется, Род. По крайней мере, если ты планируешь использовать одну из твоих обычных легенд.

Род издал вздох, подобающий христианскому мученику, и вытащил из седельной сумки камзол. Он втиснулся в него и пристегнул рапиру к правому боку.

— Нет, нет, Род! Пристегни ее к левому боку. Ты должен выхватывать ее наискось.

— На что я только не иду ради демократии… — Род пристегнул рапиру на левом бедре. — Векс, тебе когда-нибудь приходило в голову, что я могу быть фанатиком?

— Конечно, Род. Классический случай сублимации.

— Я спрашивал твое мнение, а не психоанализ, — проворчал человек. Он оглядел свой костюм. — Эй! Неплохо, совсем неплохо! — Он откинул плечи назад, поднял подбородок и подбоченился. Ало-золотой камзол красиво пылал в лунном свете. — Как тебе это нравится, Векс?

— Фигура у тебя скроена что надо, Род. — В голосе робота почему-то слышалась интонация тихого веселья.

Род нахмурился.

— Нужна, однако, накидка, чтобы довершить картину.

— В седельной сумке, Род.

— Обо всем подумал, так ведь? — Род порылся в седельной сумке, вытряхнул объемистый плащ того же цвета электрик, что и его форменные рейтузы.

— Цепочка проходит под левой мышкой и вокруг правой стороны шеи, Род.

Род застегнул плащ и повернулся лицом к ветру, плащ развевался вокруг его широких плеч.

— Вот, готово! Я просто картинка, как думаешь?

— Словно гравюра из шекспировского текста, Род.

— Лесть доставит тебе двойной рацион масла. — Род вскочил в седло. — Направляйся к ближайшему городку, Векс. Я хочу покрасоваться в своем новом наряде.

— Ты забыл засеять кратер, Род.

— Что? О! Да. — Род вытащил мешочек из правой седельной сумки и разбросал его содержимое по кругу вывороченной земли. — Вот! Дай им грозу и два дня на вырост, и ты не сможешь отличить его от остального луга. Будем надеяться, однако, что никто этой дорогой два дня не пойдет…

Голова коня вскинулась, а уши навострились.

— Что случилось, Векс?

— Слушай, — ответил робот.

Род нахмурился и закрыл глаза.

Издалека, принесенные ветром, долетали юношеские крики и веселый смех.

— Судя по звукам, похоже на компанию ребят на гулянке.

— Они приближаются, — тихо произнес Векс.

Род закрыл глаза и снова прислушался. Звуки и впрямь становились громче.

Он повернулся к северо-западу, в направлении, откуда доносились звуки, и просканировал горизонт. Только три луны были в небе.

Через одну из лун проплыла тень. За ней последовали еще три. Смех теперь звучал громче.

— Примерно семьдесят пять миль в час, — пробормотал Векс.

— Что?

— Семьдесят пять миль в час. Это скорость, с которой они, кажется, приближаются.

— Хммм. — Род пожевал нижнюю губу. — Векс, как давно мы приземлились?

— Примерно два часа назад, Род.

Что-то прочертило воздух над головой.

Род поднял голову.

— Э, Векс?

— Да, Род?

— Они летят, Векс.

Возникла пауза.

— Род, я должен попросить тебя быть логичным. Подобная культура еще никак не может создать средства для передвижения по воздуху.

— Они и не создавали. Они летят.

Еще одна пауза.

— Сами люди, Род?

— Именно. — Голос Рода содержал нотку смирения. — Хотя должен признать, что та, что только что пролетела над нами, кажется, летела верхом на помеле. Не дурна на вид, между прочим. Фактически, она подтасована, как колода для покера в Лас-Вегасе… Векс?

Ноги коня сковал паралич, голова тихо покачивалась между ног.

— О, черт! — зарычал Род. — Только не снова!

Он сунул руку под луку седла и вернул на место предохранитель. Конь медленно поднял голову и несколько раз встряхнул ею. Род схватил узду и направил коня прочь.

— Ччддо злуччилозь, Рооооод?

— У тебя был припадок, Векс. А теперь, что бы с тобой ни творилось, не вздумай ржать. Эта воздушная вакханалия движется в нашу сторону, и есть некоторый шанс, что они могли прибыть для обследования падающей звезды. Поэтому мы направляемся в этот корабельный лес. И тихо, если позволишь.

Оказавшись под деревьями на краю луга, Род сразу оглянулся проверить, как там летучая флотилия.

Молодежь кружилась в небе в полумиле от них, издавая радостные визги и крики приветствия. Ветер кидал Роду одну-другую разборчивую фразу.

— Радуйтесь, дети мои! То леди Гвен!

— Значит, ты пришла наконец стать матерью нашего ковена, Гвендайлон?

— Красы у тебя только прибыло, милая Гвендайлон! Как дела у тебя?

— До сих пор не обольщаю младенцев, Рэндол…

— Звучит так, словно классная дама заскочила на гулянку в Колледж Ведьм, — хмыкнул Род. — Протрезвел, Векс?

— В голове прояснилось, во всяком случае, — признал робот, — и новая концепция дополнена в мой основной алгоритм…

— О, — поджал губы Род. — Мое наблюдение подтверждается?

— Основательно. Они летают.

Воздушный хоровод, казалось, вспомнил о своей первоначальной цели. С криками и взрывами смеха они устремились к лугу, попарили над кольцом недавно вывороченной земли и один за другим попадали в круг около него.

— Ну, не слишком много сомнений, зачем они здесь, не так ли? — Род сел на землю по-скорняцки и привалился спиной к передним ногам Векса. — Остается только ждать, я полагаю.

Он повернул печатку на своем перстне на девяносто градусов и нацелил ее на собравшихся.

— Передавай, Векс.

Перстень с печаткой теперь функционировал как очень мощный направленный микрофон, его сигналы передавались через Векса в наушник за ухом Рода.

— Нам следует рассказать о сем королеве?

— Нет, сие только смятет ее без надобности.

Род нахмурился.

— Ты можешь понять что-нибудь из этого, Векс?

— Только то, что это Елизаветинский английский, Род.

— Вот, — сказал Род, — почему ПОИСК всегда посылает человека с роботом. Ладно, давай начнем с очевидного: язык подтверждает, что это колония Эмигрантов.

— Ну, конечно, — пробурчал Векс, несколько задетый.

— Ну, ну, старый симбионт, не ворчи. Я знаю, что ты не считаешь, будто стоит докладывать об очевидном; но проглядывание очевидных фактов приводит иногда к проглядыванию скрытых тайн, находящихся прямо на виду, не так ли?

— Ну…

— Правильно. Итак. Они упомянули королеву. Таким образом, правительство — монархия, как мы и подозревали. Эта группа подростков называла себя ковеном, следовательно, они считают себя колдунами и ведьмами… Учитывая их форму передвижения, я склонен согласиться. Но… — Он представил этому «но» повисеть несколько мгновений в воздухе. Векс навострил уши. — Они также говорили о том, чтобы рассказать королеве. Следовательно, они должны иметь доступ к королевскому уху. Что это, Векс? Королевское одобрение колдовства?

— Не обязательно, — рассудительно заметил Векс. — Применимым прецедентом может быть случай с царем Саулом и Андорской волшебницей…

— Но есть шансы, что они приняты при дворе.

— Род, ты торопишься с выводами.

— Нет, напротив, просто выступаю с блестящими молниеносными озарениями.

— Вот, — сказал Векс, — почему ПОИСК всегда посылает робота с человеком.

— Туше. Но они также сказали, что сообщение королеве смятет ее без надобности. Что означает «смятет», Векс?

— Вызовет беспокойство, Род.

— Гм. Значит, эта королева может оказаться как раз волнительного типа.

— Да, может быть.

В поле грянула музыка — шотландские волынки, наигрывающие аккомпанемент старой цыганской мелодии. Молодежь пустилась в пляс на расчищенной земле и в нескольких футах над ней.

— Баварский крестьянский танец, — произнес Векс себе под нос.

— Где земля кончается, тама все встречается, — процитировал Род, вытягивая ноги. — Сборная культура, заботливо комбинирующая все самое худшее, что могла предложить старушка Земля.

— Несправедливое суждение, Род.

Род вскинул брови:

— Тебе нравятся волынки?

Он сложил руки на груди, опустил подбородок, предоставляя Вексу бдительно следить, не произойдет ли чего-нибудь значительного.

Робот следил пару часов, терпеливо пережевывая свои данные. Когда музыка заглохла и замерла, Векс поставил копыто Роду на бедро.

— Р-р-р-р! — прорычал Род и мгновенно скинул всякую дремоту, как и подобает тайному агенту.

— Гулянка окончена, Род.

Молодежь подскакивала в воздух, устремляясь на северо-восток. Одно помело метнулось в сторону, перпендикулярно к основной группе: за ней рванулась юношеская фигура.

— Не покидай больше нас столь надолго, Гвендайлон.

— Рэндол, если бы ты был мышонок, ты бы посватался к слонихе! Прощай и смотри, отныне ухаживай за девами, которые только на шесть лет старше тебя!

Помело направилось прямо к Роду, взмыло над лесом и исчезло.

— Ммм, да! — Род облизнул губы. — На этой девице определенно держится многое. И судя по тому, как она говорит, она чуточку постарше, чем эти куриные мозги…

— Я думал, что теперь-то уж, Род, ты выше мелких побед.

— То есть, вежливо говоря, она не имеет ко мне ни малейшего отношения. Но даже если я не обладаю покупательской способностью, я все же могу взглянуть на витрину.

Молодежный ковен уплыл за горизонт, их смех растаял.

— Ну, значит, вот так. — Род поджал под себя ноги. — Гулянка окончена, а мы не стали мудрее. — Он поднялся на ноги. — Ну, по крайней мере, мы сохранили тайну, никто не знает, что под этим кругом земли космический корабль.

— Нет, не так, — засмеялся звонкий, как у фей, голосок.

Род замер, повернул голову и обомлел.

Там, среди корней старого дуба, стоял человек — широкоплечий, ухмыляющийся и всего двенадцати дюймов ростом. Он был одет в камзол и рейтузы разных оттенков коричневого цвета и обладал очень белыми зубами и общим видом озорного чертенка.

— Король эльфов будет извещен о вашем присутствии, милорд чародей, — хихикая, пообещал чертик.

Род метнулся вперед.

Но человечек уже исчез, оставив после себя только смех.

Род стоял, уставясь в пустоту, слушая, как ветер беседует с дубовыми листьями и последний слабый смешок замирает среди корней дуба.

— Векс, — произнес он. — Векс, ты видел это?

Никакого ответа.

Род нахмурился, оборачиваясь:

— Векс? Векс!

Голова робота тихо покачивалась между бабок.

— О, черт!

Глухого тона колокол возвестил наступление девяти часов где-то в большом ветхом городке, являющемся, насколько могли определить по скорости и азимуту Род с Вексом, родной базой юных колдунов и ведьм. Ввиду их замечания о королеве, Род лелеял надежду, что город окажется столицей острова.

— Это только догадка, конечно, — поспешно добавил он.

— Конечно, — пробормотал про себя Векс. Голос робота производил отчетливое впечатление терпеливого вздоха.

— На более непосредственном уровне, под каким именем я сойду в этой культуре?

— Почему же не Родни д'Арман VII? Это один из немногих случаев, где подходит твое настоящее имя.

Род покачал головой.

— Слишком претенциозно. Мои предки так никогда и не смогли преодолеть своих аристократических устремлений.

— Они были аристократами, Род.

— Да, но также и все остальные на планете, Векс, кроме роботов. А они так долго прожили в семье, что имеют право претендовать на некоторую честь.

— Было достаточной честью…

— Позже, — оборвал его Род.

У Векса имелась стандартизованная проповедь по традиции «положение обязывает» роботов Максимы, которую он с радостью прочел бы, дай ему хоть капельку чего-либо, напоминающего намек.

— Есть маленькая проблема с именем, не забыл?

— Если ты настаиваешь. — Векс не мог скрыть своего недовольства. — Опять наемник?

— Да. Это дает мне предлог путешествовать.

Векс содрогнулся.

— Ты мог бы прикинуться бродячим менестрелем…

Род покачал головой.

— Менестрелям полагается быть в курсе текущих событий. Однако, добыть лютню, может быть, и неплохая идея — особенно, если правитель — женщина. Песни могут дать доступ туда, куда не смогут мечи…

— Каждый раз мы проходим через это… Гэллоуглас подойдет тебе, Род? Это был ирландский термин, означающий наемного солдата.

— Гэллоуглас… — Род прокатал это слово на языке. — Неплохо. В нем есть что-то энергичное.

— Как и в тебе.

— Я замечаю здесь оттенок иронии? Но оно-таки хорошее, солидное слово… И оно не совсем то, что назовешь красивеньким…

— Определенно, как и ты, — побормотал под нос робот.

— Смею надеяться. Да, Род Гэллоуглас подходит. Тпру!

Род, хмурясь, натянул поводья. Откуда-то впереди доносился глухой ропот толпы.

— Это что еще за хай? — нахмурился Род.

— Род, позволь мне порекомендовать осторожность…

— Неплохая идея. Газуй дальше, но полегче с копытами, пожалуйста.

Векс перешел на шаг по узкой освещенной лунным светом улице, держась ближе к видавшей виды стене здания. Он остановился на перекрестке и высунул свою лошадиную голову за угол.

— Что ты видишь, сестрица Анна?

— Толпу, — ответствовал Векс.

— Проницательное замечание, Ватсон. Что-нибудь еще?

— Свет факелов и молодого человека, влезающего на помост. Если ты извинишь такую аналогию, Род, это сильно похоже на митинг-накачку в твоей альма матер.

— Может быть, как раз она и есть. — Род соскочил с седла. — Ну, оставайся здесь, большой парень. Я разведаю местность.

Он завернул за угол и зашагал по-солдатски, вразвалку, держа руку на эфесе шпаги.

Неплохая мысль, судя по виду толпы. Должно быть, шел митинг местного профсоюза бродяг. Ни одного нелатаного камзола среди них. Он наморщил нос: мытые тела попадались и того реже. Определенно, темная компания.

Местом митинга была большая открытая площадь, ограниченная с одной стороны широкой рекой — там были видны верфи с деревянными кораблями, покачивающимися на причальных концах. С других трех сторон площадь окружали дешевые обшарпанные меблирашки, магазины такелажа и другие дешевые лавки и склады. Склады, по крайней мере, были в хорошем состоянии. Все здания были полудеревянными, с характерным нависающим над улицей вторым этажом.

Всю площадь заполняла орущая, толкающаяся толпа. Пламенеющие сосновые факелы придавали сцене демоническое освещение.

Более близкий взгляд на толпу обнаружил повязки на глазах, обрубленные конечности, головы-минус-уши — странный контраст со стоявшим на наспех сколоченном помосте человеком.

Тот был молод, широкоплеч и белокур. Лицо его было чистым и без шрамов, курносое и голубоглазое. Это было округлое, почти невинное лицо, открытое и честное, залитое мрачным отсветом Человека с Миссией. Его камзол и рейтузы были на удивление чистыми и хорошо пошитыми из приличной ткани. На бедре у него висела шпага.

— Паренек из приличной семьи, — произнес про себя Род. — Что, во имя Седьмого Круга Ада, он делает в этой крысиной норе?

Юноша вскинул руки вверх, толпа заревела, сосновые факелы хлынули вперед, чтобы осветить его.

— Чьи плечи несут самое тяжкое бремя? — крикнул парень.

— Наши! — взревела толпа.

— Чьи руки — изнуренные и все в шрамах от черной работы?

— Наши!

— Кто создал все богатства, кои расточают вельможи?

— Мы!

— Кто воздвиг их высокие замки из гранита?

— Мы!

— Разве вам не положена доля в этих богатствах и роскоши?

— Положена!

— Да ведь даже в одном из этих замков, — заревел юный оратор, — хватит богатства, чтобы сделать каждого из вас королем!

Толпа неистовствовала.

— Ты улавливаешь это, Векс?

— Да, Род. Это звучит, словно смесь Карла Маркса и Хью Лонга.

— Странный синтез, — пробормотал Род. — И все же коли поразмыслить об этом, может, не такой уж и странный.

— Это ваше богатство, — крикнул юноша. — Вы имеете право на него.

Толпа снова взвыла.

— Отдадут ли они вам должное?

Толпа вдруг затихла. Начался зловещий ропот.

— Нет, — проревел молодой человек. — Значит, вы должны потребовать этого, ибо это ваше право!

Он снова вскинул руки вверх.

— Королева дала вам хлеб и вино, когда на вас напал голод! Королева дала мясо и доброе вино колдунам и ведьмам, коих она укрывает!

Толпа снова стала смертоносно тиха. Но по ее рядам пробежал шепот: «колдуны!», «ведьмы!».

— Да! — прорычал оратор. — Даже колдунам и ведьмам, отверженным и презираемым. Насколько же более тогда даст она вам, кто терпит дневную жару и ночной холод? Она отдаст вам должное!

Толпа откликнулась на его рык криком.

— Куда вы отправитесь? — крикнул юный Демосфен.

— К замку! — заорал кто-то, и другие голоса подхватили крик: — К замку! К замку!

Этот вопль перешел в ритмическое скандирование:

— К замку! К замку! К замку!

Скандирование прорезал высокий, пронзительный вой. Толпа замолкла. Тощая кривобокая фигура прохромала на крыльцо склада и крикнула через всю площадь:

— Солдаты, рота, а то и поболе!

— Расходитесь по переулкам и верфям! — проревел юноша. — В Доме Хлодвига мы встретимся, через час!

К изумлению Рода толпа осталась безмолвной. Струйки людей начали вытекать в кривые переулки. Не было никакой паники, никакой давки.

Род вжался в дверной проем и смотрел, как затаптывают факелы. Десятки и десятки людей пробегали мимо него, легкие на ногу и молчаливые, и проглатывались темными пастями переулков.

Площадь опустела, слабые звуки бегства растаяли. Во внезапной тишине Род услышал дробь приближающихся копыт — солдаты, направляющиеся обуздать верноподданных королевы.

Род ступил на мостовую и пустился бежать, ступая на пятки, за угол, где стоял в ожидании Векс.

Не сбавляя шага он вскочил в седло.

— В приличную часть города, — прошептал он. — Быстро и тихо.

Векс мог вытолкнуть из своих копыт резиновые подушки дюймовой толщины, когда требовалась бесшумность: у него также была в памяти фотокарта города из их орбитального наблюдения. У робота-коня есть свои преимущества.

Они мчались через город: почва под ними стала повышаться, взбираясь на холм, увенчанный королевским замком. Качество зданий постепенно улучшалось, они въезжали в более богатые районы.

— Какой вывод ты делаешь из всего этого, Векс?

— Бесспорно, тоталитарное движение, — ответствовал робот. — Демагог, несомненно жаждущий власти, который поведет народ предъявить требования правительству, требования, которые не могут быть удовлетворены. Отказ короны будет использован для подстрекательства толпы к насилию — и ваша революция сделана.

— А разве это не может быть просто честолюбивый аристократ, пытающийся узурпировать корону?

Узурпация черпает себе поддержку в высших классах, Род. Нет, это — пролетарская революция, прелюдия к тоталитарному правительству.

Род поджал губы.

— А ты бы не сказал, что тут было доказательство вмешательства со стороны более развитого общества? Я имею в виду, ведь пролетарских революций обычно не находишь в такого рода культурах, не так ли?

— Редко, Род, и когда они случаются, пропаганда рудиментарна. Агитация в средневековом обществе никогда не ссылается на основные права: такая концепция чужда данной культуре. Вероятность вмешательства крайне велика…

Губы Рода раздвинулись в недоброй усмешке.

— Ну, старый механизм, похоже, мы прибыли в подходящее место, чтобы открыть свою лавочку.

На верхнем уступе холма, служившего городку фундаментом, они наткнулись на беспорядочную двухэтажную постройку, окружавшую с трех сторон освещенный факелами двор. Четвертую сторону замыкал деревянный частокол с воротами. Из ворот вышла компания смеющихся, хорошо одетых молодых людей. Род уловил обрывки пьяной песни. Гремела посуда, и голоса требовали мяса и эля.

— Я так понимаю, что мы нашли один из лучших постоялых дворов.

— Я бы сказал, что это оправданное предположение, Род.

Род откинулся в седле.

— Выглядит неплохим местом для ночлега. В этой культуре возможна колбаса с чесноком, Векс?

Робота аж передернуло.

— Род, у тебя крайне странные вкусы!

— Дорогу! Дорогу! — протрубил голос у него за спиной.

Обернувшись, Род увидел рысью едущий в его сторону отряд солдат-кавалеристов, за ними катилась позолоченная с богатой резьбой карета.

Перед солдатами скакал герольд.

— Посторонись с дороги, парень! — крикнул он. — Едет карета королевы!

— Королевы! — Брови Рода взлетели ко лбу. — Да, да! Во всех смыслах, давай посторонимся!

Он ткнул Векса коленом. Конь свернул с дороги и прискакал к месту на обочине, дававшему Роду возможность хорошо рассмотреть королевскую свиту.

Занавески в карете были полузадернуты, но осталось пространство для обзора. Фонарь отбрасывал теплый желтый свет внутрь кареты, позволяя Роду бросить короткий взгляд, когда карета проехала мимо.

Стройная хрупкая фигура, закутанная в темный дорожный плащ с капюшоном, бледное с мелкими чертами лицо, обрамленное белокурыми, почти платиновыми волосами, большие темные глаза и маленькие, очень красные, сердито надутые губы.

И молода, и очень молода — едва миновала детство, подумал Род.

Она сидела, выпрямившись, словно штык проглотив, выглядя очень хрупкой, но также и очень решительной — и каким-то образом, всеми покинутой, с той враждебной, вызывающей осанкой, которая так часто сопровождает страх и одиночество.

Род уставился вслед удаляющемуся отряду.

— Род.

Род вздрогнул, тряхнув головой, и сообразил, что карета уже давным-давно скрылась из виду.

Он сердито посмотрел на затылок коня.

— Что такое, Векс?

— Я загадал, не заснул ли ты.

Черная голова повернулась к Роду, большущие глаза едва заметно смеялись.

— Нет. — Род развернулся в седле, оглянувшись на поворот, за которым скрылась карета.

Векс принудил свой голос к терпению.

— Опять Мечта, Род?

Род нахмурился.

— А я думал, у роботов нет эмоций.

— Нет. Но у нас есть-таки врожденная неприязнь к отсутствию того качества, которое часто называют здравым смыслом.

Род бросил ему кислую улыбку.

— И конечно, оценка этого качества именуется иронией, поскольку оно в основе своей логично. А ирония предполагает…

— …чувство юмора, да. И ты должен признать, Род, что есть что-то неистребимо юмористическое в человеке, который полгалактики преследует плод своего собственного вымысла.

— О да, разумеется, это гомерический хохот. Но разве не в этом разница между человеком и роботом, Векс?

— В чем? В способности создавать воображаемые конструкции?

— Нет, в способности увлекаться ими. Ну, давай-ка посмотрим, нельзя ли нам найти тебе тихое стойло, где ты сможешь спокойно пережевывать свои данные.

Векс повернулся и потрусил в ворота постоялого двора.

Когда Род спешился, из конюшни выбежал конюх. Род бросил ему поводья и велел:

— Не давай ему слишком много воды, — а затем прошел в большой зал таверны.

Род не знал, что в помещении может быть дымно и без табака. Строительство дымоходов на этой планете явно числилось среди недоразвитых искусств.

Однако клиенты, похоже, не возражали. Помещение было заполнено голосами. Люди были заняты громкими разговорами. Огромный зал вмещал двадцать с чем-то столов — больших и круглых, впрочем, было и несколько столиков поменьше, занятых людьми, чья одежда отмечала их, как находящихся выше простонародья (но недостаточно высоких, чтобы останавливаться в замке). Освещение состояло из сосновых факелов, которые усиливали общую задымленность, сальных свечей, которые мило капали на гостей, и огромного очага, пригодного для того, чтобы зажарить целого быка, чем именно он в данный момент и занимался.

Небольшая орда мальчиков и крестьянских девушек поддерживала постоянный поток еды и питья, проходивший между столами и кухней: многие из них демонстрировали немалое искусство в беге по пересеченной местности.

Рослый лысоватый человек в завязанном на широкой талии фартуке выскочил из кухни с дымящейся деревянной тарелкой — трактирщик, надо полагать. Дела сегодня ночью шли хорошо.

Человек поднял взгляд, увидел Рода, мигом узрел ало-золотой камзол, шпагу и кинжал, общий явно авторитетный вид, туго набитый кошель — особенно кошель — и сунул тарелку ближайшей служанке. Он подлетел к Роду, вытирая руки о фартук.

— Чем могу служить вам, добрый мастер?

— Кружкой эля, куском мяса толщиной с оба твоих больших пальца и столиком на одного. — Род улыбнулся, говоря это хозяину.

Тот уставился на него, его губы сложились в круглое «о» — Род явно сделал что-то неординарное.

Затем взгляд старика принял расчетливое выражение, то, которое Род видывал и раньше: оно обычно сопровождалось замечанием официанту вполголоса: легкая добыча, выуди у него все, что он стоит.

Род улыбнулся.

Ему следовало бы знать, что этого лучше не делать. Некоторые вещи можно, однако, и переделать. Род дал своей улыбке перейти в мрачность.

— Ну, чего ж ты ждешь? — рявкнул он — И побыстрей с этим, или я пообедаю вырезкой из твоей спины!

Хозяин подпрыгнул, затем раболепно часто закланялся.

— Ну конечно, м'лорд, конечно! Все будет быстро, добрый мастер, да, безусловно быстро! — Он повернулся бежать.

Рука Рода зажала ему плечо.

— Столик, — напомнил он.

Трактирщик сглотнул, дернув головой, отвел Рода к столику рядом с поставленным на попа бревном, служившим опорой зданию, и рванул прочь — несомненно ругаясь под нос.

Род ответил не менее любезно, но расширил тему, включив в нее все, что олицетворял собой трактирщик, а именно корыстные наклонности человека. И конечно же кончил тем, что принялся ругать себя за ублажение Маммоны, поскольку становился скупым.

Ну, что он мог поделать? Агентам ПОИСКА полагалось оставаться незаметными, а мягкосердечный средневековый буржуа был вопиющим противоречием.

Но когда трактирщик говорил быстро, он это и имел в виду. Мясо и эль появились чуть ли не прежде, чем Род уселся. Хозяин стоял, вытирая руки фартуком и с очень обеспокоенным видом. Вероятно, ожидая, как Род примет его стряпню.

Род открыл было рот, чтобы его успокоить, и остановился, прежде чем хоть одно слово успело пройти через его носоглотку. Нос его зашмыгал, по лицу медленно расползлась улыбка. Он поднял взгляд на трактирщика.

— Я чую запах колбасы с чесноком?

— О, да, ваша милость! — снова закивал трактирщик. — Это колбаса с чесноком, ваша милость, и очень хорошая колбаса с чесноком к тому же, если мне позволено будет сказать это. Если вашей милости угодно…

— Моей милости угодно, — снизошел Род. — И престо аллегро, с-мерд.

Трактирщик шарахнулся от него, напомнив Роду вексовское отношение к силлогизму, и убежал.

Ну, и что бы это значило? — гадал Род. Должно быть, дело в чем-то, сказанном им. А он-то довольно-таки сильно гордился этим «смерд»…

Он попробовал мясо и только стал заливать его элем, как на стол бухнулась тарелка с чесночной колбасой.

— Отлично, — похвалил Род. — И мясо приемлемо.

Лицо трактирщика расплылось в улыбке облегчения, он повернулся было, чтобы уйти, затем снова обернулся.

— Ну, что еще? — спросил Род, набив полный рот колбасой с чесноком.

Руки трактирщика снова принялись мять фартук.

— Прошу прощения, мой мастер, но… — Губы его тоже замялись, а затем он выпалил: — Мастер часом не чародей?

— Кто? Я? Чародей? Смешно! — Чтобы подчеркнуть сказанное, Род ткнул столовым ножом в направлении трактирщика.

Огромный живот изумленно съежился, а затем умчался, прихватив с собой и своего владельца.

Ну, а с чего он взял, что я чародей? — подумал Род, пережевывая большой кусок мяса. — Никогда не ел мяса лучше, — решил он. — Должно быть, дело в дыме. Интересно, какое дерево они употребляют? Дело, наверное, в этом престо аллегро. Он, вероятно, подумал, что это волшебные слова…

Ну, они-таки сотворили чудеса.

Род откусил чесночной колбасы и хлебнул эля.

Он — чародей? Никогда! Он, может быть, и младший сын младшего сына, но до такого отчаяния он не дошел.

Кроме того, чтобы стать чародеем, требовалось подписать кровью контракт, а у Рода лишней крови не было. Он без конца проливал ее в самых неподходящих местах…

Он осушил кружку и с треском поставил ее на стол. Материализовавшийся трактирщик с кувшином снова налил доверху стакан. Род начал было благодарно улыбаться, да вспомнил свое положение и изменил улыбку на усмешку. Пошарив в кошеле, он нащупал неправильной формы самородок золота — приемлемая валюта в средневековом обществе — вспомнил, как быстро в таких заведениях обдирают щедрых и пропустил самородок в пользу обрезка серебра.

Трактирщик уставился на маленькую белую полоску на своей ладони, глаза его при этом предпринимали доблестную попытку превратиться в полусферы. Он издал булькающий звук, заикаясь, рассыпался в благодарностях и шмыгнул прочь.

Род с досадой закусил губу. Очевидно, даже столь маленький кусочек серебра был достаточно велик, чтобы вызвать оживленные комментарии.

Налет гнева, однако, быстро растворился: фунт-другой мяса в желудке склонны заставить мир выглядеть лучше. Род выставил ноги в проход, потянулся и откинулся на спинку стула, ковыряя в зубах столовым ножом.

В этом пивном зале было что-то до странности не так. Счастливые здесь были немного слишком профессиональными в этом, голоса — чуточку слишком громкими, смех — малость натянутым, с темным эхом. Мрачные, напротив, действительно были мрачными, их черные думы были похожи на стены из мореного дуба.

Страх.

Взять хотя бы вон ту парочку головорезов, за третьим столиком справа — они жутко серьезно относились к тому, о чем сейчас балакали. Род незаметно повернул перстень и направил его на этих двоих.

— Но от таких собраний нет ничего хорошего, если королева продолжает посылать против нас своих солдат!

— То правда, Эдам, то правда, она не услышит нас, потому что, ежели отбросить всю шелуху, она не позволит нам достаточно приблизиться, чтобы все высказать.

— Так тогда ее надо заставить выслушать!

— Да. Но что в том толку? Ее вельможи не позволят ей дать то, что мы требуем.

Эдам хлопнул ладонью по столу.

— Но мы имеем право быть свободными, не становясь ворами и нищими! Долговым тюрьмам тоже должен быть положен конец, а с ними и налогам!

— Да, так же должно быть с отрубанием уха за кражу ломтя хлеба. — Он потер правую сторону головы с виноватым выражением на лице. — И все же она жертвует нам.

— Да, а теперь эта затея со своими собственными судьями. Великие Лорды не будут более вершить каждый свое правосудие, на свой собственный лад и вкус.

— Вельможи этого не потерпят, и ты это знаешь. Судьи долго не протянут. — Лицо одноухого было мрачным, и он очертил круг на мокрой поверхности стола.

— Да, вельможи не станут терпеть никаких замыслов королевы! — Эдам вонзил в стол нож. — Неужто Логайр не видит этого?

— Нет, не говори против Логайра! — Лицо одноухого потемнело. — Если бы не он, мы бы досель были ордой оборванцев, без всякой общей цели! Не говори против Логайра, Эдам, потому как без него у нас не было бы ни медяшки, чтобы сидеть в этом трактире, где солдаты королевы лишь гости!

— О да, да. Он собрал нас вместе и сделал из нас, воров, — людей. И все же теперь он держит наше новоприобретенное мужество в оковах; он алчет удержать нас от драки за то, что наше!

Рот одноухого натянулся по углам.

— Ты слишком много наслушался праздной и завистливой болтовни Пересмешника, Эдам!

— И все же нам придется драться, попомни мои слова! — воскликнул Эдам, стискивая кулак. — Должна быть пролита кровь, прежде чем мы добьемся своего. Кровь должна ответить за кровь, и та кровь, что выпустили вельможи из…

Что-то тяжелое врезалось в Рода, стукнуло его о стол, наполняя ему голову запахом пота, лука и дешевого вина.

Род уперся рукой о стол и пихнул плечом. Тяжелая фигура откачнулась с громким «уф». Род вытащил кинжал и, нащупав печатку перстня, отключил его.

Над ним вырисовывался человек, выглядевший ростом футов на восемь, и широкий, как фургон.

— Ну вот! — зарычал он. — Почему ты не смотришь, куда я иду?

Нож Рода крутанулся, отбрасывая зайчик в глаза великану.

— Отойди, друг, — мягко сказал он. — Дай честному человеку спокойно допить свой эль.

— Да уж, честный человек, — грубо расхохотался рослый крестьянин. — Содат, называющий себя честным человеком!

Его ржание подхватили за другими столами.

Держу пари, решил Род, что чужаки здесь непопулярны.

Совершенно неожиданно смех прекратился.

— Нет, ты положи свою игрушку, — сказал, вдруг отрезвев, великан. — И я покажу тебе, что честный крестьянин может одолеть в драке содата.

По спине Рода пробежала колючая дрожь, так как он понял, что это все подстроено. Трактирщик уведомил этого здорового быка о местонахождении тяжелого кошеля…

— Я с тобой не ссорился, — пробормотал Род. И сообразил чуть ли не раньше, чем эти слова слетели у него с языка, что это было самое худшее, что он мог сказать.

Великан злобно посмотрел на него горящими глазами.

— Не ссорился, он теперь грит. Кидается тут на пути бедного подвыпившего человека так, что тот не может не налететь на него. Но он грит «не ссорился», как увидел Большого Тома. — Огромная мясистая рука зарылась в ткань на горле Рода, поднимая его на ноги. — Нет, я те покажу ссору, — прорычал Большой Том.

Правая рука Рода метнулась вперед, рубанув великана по локтю, а затем отскочив. Рука, сжимавшая его горло, разжалась и упала, временно онемев. Большой Том уставился на свою руку с таким видом, точно его предали.

Род сжал губы и сунул кинжал в ножны. Он шагнул назад, размял колени, потер правым кулаком о ладонь левой. Крестьянин был рослым, но он, видимо, ничего не понимал в боксе.

Жизнь вернулась в руку Тома, а с ней и боль. Великан заревел от гнева, его рука сжалась в кулак, нацелилась на Рода в широком матросском замахе, который изничтожал все, во что попадал.

Но Род прыгнул под него и в сторону, а когда кулак прошел мимо него, дотянулся сзади до плеча Большого Тома и дал сильный толчок, чтобы добавить к инерции замаха.

Большой Том развернулся, Род поймал его правое запястье, вывернул его за спину Тома и рванул немного повыше: Большой Том взвыл. Пока он выл, рука Рода проскользнула у Тома подмышкой и поймала шею в полунельсон.

Неплохо, подумал Род. Покамест ему не было нужды боксировать. Он всадил колено в спину Тома и освободил свой захват. Том вылетел на открытое пространство перед очагом, попытался восстановить равновесие, но не сумел. Перевернутые столы заклацали и застучали по полу, тогда как клиенты поспешили удрать, все как один, будучи чересчур рады предоставить место у огня Большому Тому.

Тот бухнулся на колени, помотал головой и поднял взгляд, чтобы увидеть Рода, стоящего, мрачно улыбаясь, перед ним в стойке борца и манящего его к себе обеими руками.

Том глухо зарычал и уперся ногой в плиту очага.

Он рванулся на Рода головой вперед, как бык.

Род шагнул в сторону и подставил ногу. Большой Том пошел молотить прямо по первому ряду столов. Род зажмурил глаза и стиснул зубы. Раздался треск, словно при четырех одновременных попаданиях на кегельбане. Род содрогнулся. Он открыл глаза и заставил себя посмотреть.

Из месива деревянных обломков появилась голова Большого Тома с широко раскрытыми глазами и отвисшей челюстью.

Род печально покачал головой, зацокал языком:

— У тебя была тяжелая ночь, Большой Том. Почему бы тебе не пойти домой и не проспаться?

Том поднял себя: голень, запястье, ключицу — и снова собрал все это, потративши какое-то время на инвентаризацию тела.

Удовлетворенный тем, что он снова целый, он притопнул ногой, уперся кулаками в бедра и посмотрел на Рода.

— Ну вот, парень! — пожаловался он. — Ты не дерешься и наполовину, как честный джентльмен!

— Едва ли вообще, как джентльмен, — согласился Род. — Что ты скажешь, если мы попробуем еще один бросок, Том? Вдвое больше или ничего!

Великан оглядел свое тело, словно сомневаясь в его прочности, испытующе пнул остатки дубового стола, трахнул кулаком по собственным, толщиной со ствол дерева, бицепсам и кивнул.

— Я позволю себе, потому как я в форме, — сказал он. — Давай, малый.

Он шагнул на расчищенный пол перед очагом, осторожно обошел вдоль периметра, косясь гибельным взглядом на Рода.

— Наш добрый хозяин сказал тебе, что у меня в кошеле есть серебро, не так ли? — сверкнул глазами Род.

Большой Том не ответил.

— И сказал к тому же, что я легкая добыча, — задумчиво рассуждал Род. — Ну, он был неправ в обоих пунктах.

Глаза Тома выпучились. Он издал огорченный рев:

— Никакого серебра?

Род кивнул.

— Я так и думал, что он сказал тебе. — Его глаза стрельнули в сторону трактирщика, держащегося у стола с пепельным лицом.

И, взглянув обратно, успел заметить, что стопа Большого Тома направляется прямо к его животу.

Род отпрянул назад, взметнув вперед обе руки, чтобы поймать пятку Большого Тома и вдохновить ее на большие высоты.

Стопа Тома описала четкую дугу. На какой-то миг он повис в воздухе, молотя руками, затем покатился по полу.

Глаза Рода наполнились болью, когда Большой Том забарахтался, борясь за дыхание, вышибленное из него полом.

Род шагнул вперед, схватил Тома за грудки, уперся ногой в его стопу и бросил свой вес назад, силком подымая великана на ноги. Том медленно повалился вперед. Род втиснулся плечом Тому в подмышку и толчком вернул великана в вертикальное положение.

— Эй, хозяин! — крикнул он. — Бренди — и живо!

Род любил думать о себе, как о человеке, на которого люди могли опереться, но в данном случае это было смешно.

Когда Большой Том несколько ожил и ответил на короткие насмешки своих собутыльников, и когда посетители несколько восстановили порядок в помещении и вернулись на свои места, а Род все еще не свершил над трактирщиком чего-либо напоминающего месть, глаза этого достопочтенного человека заискрились надеждой. Он снова появился перед Родом, выпятив вперед подбородок и опустив углы рта.

Род вытянул себя из глубины размышлений, довольно циничных, о природной доброте человека и сосредоточился на трактирщике.

— Ну, что тебе надо?

Трактирщик с трудом сглотнул.

— Если ваша милость позволит, есть небольшое дело о нескольких сломанных столах и стульях…

— Столах, — произнес Род. — Стульях…

Он наступил трактирщику на ногу и обвил рукой его шею.

— Ах ты, грязный маленький скупердяй! Ты натравил на меня этого буйвола, ты пытался меня ограбить, и ты еще имеешь наглость стоять тут и говорить мне, что я должен тебе деньги?

Он подчеркивал каждый свой довод, тряся шею трактирщика, медленно подталкивая его спиной к столбу. Тот сделал мастерскую попытку слиться с корой дерева, но преуспел только в том, чтобы расползтись по столбу.

— И венец всего этого — мой эль нагрелся! — закричал Род. — Ты называешь себя трактирщиком и так обращаешься с джентльменом, имеющим герб?

— Простите, мастер, простите, — застучал зубами трактирщик, вцепившись в руку Рода с похвальным усилием и негативным эффектом. — Я не хотел никакого вреда, ваша милость! Я хотел только…

— Да, только ограбить меня! — фыркнул Род, выпуская его и отшвыривая спиной на стол. — Берегись этой породы, потому что когда ты становишься у них на пути, они становятся жестокими. Итак! Кубок горячего вина с пряностями к тому времени, когда я сосчитаю до трех, и я, может быть, удержусь от вытягивания твоих ушей и завязывания их у тебя под подбородком. Мигом!

Он сосчитал до трех с двухсекундной паузой между цифрами, и кубок очутился в его руке. Трактирщик шмыгнул прочь, прижав ладони к ушам, а Род сел, потягивая вино и размышляя о том, какой скупердяй — трактирщик.

Оторвавшись от кубка, он увидел, что на столе лежит половина чесночной колбаски. Он взял ее тяжелой рукой и запихнул в кошель. Вполне можно прихватить ее с собой; это было единственно хорошим, что случилось сегодня.

Он встал и крикнул:

— Эй, хозяин!

Трактирщик подскочил в тот же миг.

— Комнату на одного, с толстым одеялом!

— Комнату на одного, сэр! Тотчас же, сэр! — Трактирщик шмыгнул вон, все еще кланяясь. — Толстые одеяла, сэр! Безусловно, сэр!

Род скрипнул зубами и повернулся к двери. Он шагнул вон и прислонился спиной к косяку, уронив голову на грудь и закрыв глаза.

— Закон джунглей, — пробормотал он про себя. — Если оно выглядит слабым — терзай его. Если оно окажется сильным — склоняйся перед ним, дай ему терзать себя и надейся, что оно тебя не сожрет.

— Все же у каждого человека есть своя гордость, — произнес голос у него за ухом.

Улыбнувшись, Род поднял голову.

— Все тут ты, старый крот?

— Клянитесь! — ответил Векс.

Род испустил поток брани, оказавшей честь и матросу с похмелья.

— Теперь лучше себя чувствуешь? — осведомился позабавленный Векс.

— Ненамного. Где человек, вроде трактирщика, прячет свою гордость, Векс? Он, черт возьми, безусловно не дает ей показаться. Подобострастность — да, скупость — да, но самоуважение? Нет. Этого я в нем не видел.

— Гордость и самоуважение — необязательно синонимы, Род.

Кто-то потянул Рода за локоть. Он резко повернул голову, напрягая мускулы.

Это был Большой Том, согнувший свои шесть футов пять дюймов в доблестной попытке понизить свою голову до одного с Родом уровня.

— Добрый вечер, мастер.

На миг Род уставился на него, не отвечая.

— Вечер добрый, — ответил он, заботливо нейтральным голосом. — Что я могу сделать для тебя?

Большой Том согнул плечи и почесал в основании черепа.

— Эх, мастер, — пожаловался он. — Вы недавно малость сделали из меня дурака.

— О? — поднял бровь Род. — Ты заметил!

— Да, — признался великан. — И… ну…

Он стащил с головы шляпу и закрутил ее в руках.

— Ведь, кажется, похоже… Ну, мастер, вы кончили меня здесь, и это верно как евангелие.

Род почувствовал, что спина его распрямляется.

— И мне полагается возместить тебе это, не так ли? Оплатить за твои повреждения, я полагаю?

— Э, нет, мастер! — отшатнулся Большой Том. — Дело не в этом, совсем не в этом! Просто… ну… я решил, что я, если вам может… то есть… Я…

Он крутил шляпу, придавая ей такие вращения, которые поразили бы тополога; затем слова вышли единым духом.

— Я думал, не может ли вам понадобиться слуга, знаете — своего рода грум или лакей — и… — Его голос оборвался. Он искоса поглядел на Рода, полный страха и надежд.

Миг-другой Род стоял замерев. Он рыскал глазами по открытому, почти обожающему лицу великана.

Затем он скрестил руки на груди и снова привалился к косяку.

— Это как же это так, Большой Том? Не прошло и получаса, как ты пытался ограбить меня? А теперь предлагаешь мне доверять тебе, как оруженосцу?

Большой Том нахмурясь зажал меж зубов нижнюю губу.

— Я знаю, мастер, это не кажется правильным, но… — Он сделал неопределенный жест руками. — Ну, дело в том, что вы единственный человек из всех, на кого я поднимал руку, который смог побить меня, и…

Голос его снова сник. Род медленно кивнул, не сводя глаз с Большого Тома.

— И следовательно, ты должен мне служить.

Большой Том обиженно оттопырил нижнюю губу.

— Не должен, мой мастер, я хочу.

— Грабитель, — произнес Род. — Разбойник. И я должен тебе доверять.

Шляпа Большого Тома снова завертелась.

— У тебя открытое лицо, — размышлял вслух Род. — Не такое, чтобы прятать свои чувства.

Большой Том широко улыбнулся, кивая.

— Это, конечно, ничего не значит, — продолжал Род. — Я знал немало кажущихся невинными девушек, оказавшихся первоклассными суками.

Лицо Тома вытянулось.

— Так что ты можешь быть честным — или ты можешь быть основательным негодяем. Загадка — В Е К Сиди думай.

Голос у него за ухом произнес:

— Предварительная интерпретация доступных данных указывает на простоватую в основном структуру личности. Вероятность того, что этот индивидуум послужит надежным источником информации по местным социальным переменным, превосходит вероятность того, что индивидуум будет практиковать серьезную двуличность.

Род медленно кивнул. Он удовольствовался бы и равным шансом. Он выудил из кошеля обрезок серебра — тот слегка пах чесноком — и хлопнул его в ладонь великана.

Тот уставился на серебро в своей руке, затем на Рода, потом снова на металл.

Внезапно его рука сжалась в кулак и слегка задрожала. Его пристальный взгляд снова встретился с глазами Рода.

— Ты принял мою монету, — пояснил Род. — Ты мой человек.

Лицо Большого Тома раскололось в усмешке от уха до уха.

— Да, мастер! Благодарю вас, мастер. Навек благодарен вам, мастер! Я…

— Сообщение принял. — Роду было крайне неприятно видеть, как пресмыкается взрослый человек. — Ты поступаешь на службу прямо сейчас. Скажи мне, какие есть шансы получить работу в армии королевы?

— О, самые блестящие, мастер! — ухмыльнулся Большой Том. — Они всегда нуждаются в новых содатах.

Дурной знак, решил Род.

— О'кей, — сказал он. — Дуй обратно в трактир, выясни, которая комната отведена нам, и удостоверься, что там нет в шкафу какого-нибудь головореза.

— Да, мастер! Счас же! — Большой Том заторопился обратно в трактир.

Род улыбнулся, закрыв глаза, и привалился затылком к косяку. Он помотал головой из стороны в сторону, молча смеясь. Он никогда не перестанет изумляться психологии грубиянов: как этот человек мог меньше чем за десять минут перейти от надменности к верности, ему никогда не понять.

Ночной воздух прорезал низкий вой, переходящий в пронзительный визг.

Глаза Рода резко распахнулись. Сирена? В этой культуре?

Звук доносился слева, он поднял взгляд и увидел там замок на вершине холма.

И там, у основания башни, что-то пылало и пронзительно визжало, словно «черный ворон», оплакивающий смерть нескольких патрульных машин.

Посетители в беспорядке выбежали из трактира и столпились во дворе, глазея и тыча пальцами.

— То баньши!

— Снова!

— Нет, все будет хорошо. Разве он не появлялся уже трижды? А королева все жива!

— Векс, — осторожно позвал Род.

— Да, Род.

— Векс, там баньши. На стене замка. Баньши, Векс.

Ответа не было.

Затем за ухом Рода зарычало хриплое гудение, нараставшее до тех пор, пока не стало угрожать разорвать ему голову, и оборвалось…

Род помотал головой и постучал себя по макушке ладонью.

— Придется мне сделать этому парню капитальный ремонт, — пробурчал он. — У него, бывало, случались тихие приступы.

Для Рода было бы глупо идти в конюшню вновь включать Векса, пока во дворе было полно зевак: он бы сильно бросался в глаза.

Поэтому он поднялся в свою комнату полежать, пока все малость не поутихнет; и, конечно, к тому времени, когда двор опустел, Род уже слишком удобно устроился, чтобы брать на себя труд спускаться в конюшню. В любом случае, нет никакой причины включать робота, ночь будет тихой.

В комнате было темно за исключением длинной полосы света самой большой луны, струившегося из окна. Из пивного зала доносилось приглушенное бормотание и клацанье — загулявшие клиенты-полуночники пили допоздна. В комнате Рода было очень мирно.

Однако, не тихо. Большой Том, свернувшийся на тюфяке в ногах постели, храпел как бульдозер на холостом ходу, издавая больше шума во сне, чем учинял бодрствуя.

Вот тут была загадка — Большой Том. Род никогда не участвовал в драке, где его не ударили хотя бы раз. Большой Том всякий раз подставлял себя под удар; и разумеется, он был рослым, но он не должен был оказаться таким неуклюжим. Рослые люди могут быть быстрыми…

Но зачем тогда Большой Том затеял драку?

Чтобы Род взял его слугой?

И что насчет Эдама и Одноухого? Их разговор, кажется, указывал на то, что они были на митинге-накачке у верфи, что означало, в свою очередь, их принадлежность к пролетарской партии. Как там ее называл тот юный демагог? Да, Дом Хлодвига.

Но если Эдам и Одноухий были представительными образчиками, Дом Хлодвига был домом, разделившимся в самом себе. Там, кажется, существовало две фракции: одна, поддерживающая Логайра — юного оратора? — и другая, возглавляемая Пересмешником, кто бы там он ни был. Обычные две фракции, ненасильственная и насильственная, язык и меч.

Так вот, почему вдруг Большому Тому захотелось получить работу дворецкого? Может быть, он хочет подняться по социальной лестнице? Нет, он был не подхалимного типа. Лучшее жалование? Но он, кажется, умеренно преуспевал, как районный тяжеловес.

Чтобы не спускать глаз с Рода?

Род перекатился на бок. Том вполне мог быть немаловажным членом Дома Хлодвига. Но зачем Дому держать его под колпаком? Они ведь не могли ничего подозревать, не так ли?

Если догадка Векса была верна и Дом поддерживала инопланетная сила, они определенно могли что-то заподозрить — не важно как.

Но не позволял ли Род снова разгуляться своей паранойе? У него начисто пропал сон, все мускулы напряглись. Он вздохнул и скатился с постели; теперь он не мог уснуть. Лучше включить Векса и поговорить. Род нуждался в электронной объективности робота, собственной у него было слишком мало.

Большой Том зашевелился и проснулся, когда Род поднял ржавый дверной засов.

— Мастер? Камо грядеши?

— Просто немного тревожусь за своего коня, Большой Том. Думаю пробежаться до конюшни и удостовериться, что конюх обращается с ним правильно. Спи.

С миг Большой Том только пялил глаза.

— Воистину, — произнес он, — вы крайне заботливы, мастер.

Он перевернулся и зарылся головой в складки плаща, используемого в качестве подушки.

— Чтобы так сильно беспокоиться за коня, — сонно пробормотал он и снова захрапел.

Род усмехнулся и выбрался из комнаты.

Он нашел черную лестницу в нескольких шагах — темную и старую, но ближе к конюшне, чем главная дверь.

У подножия лестницы находилась дверь, та, что не часто использовалась — когда он открывал ее, она застонала, словно лягушка-бык в течке.

Двор заливал мягкий, золотистый свет трех лун. Самая большая луна была лишь немногим меньше земной, но располагалась намного ближе; она заполняла собой целых тридцать градусов неба, вечное полнолуние перед равноденствием.

— Отличная планета для влюбленных, — задумчиво произнес Род, и из-за того, что его глаза приклеились к луне, он не заметил серой полоски шнура, натянутого чуть выше порога. И споткнулся.

Его руки метнулись вперед, шлепнув по земле, чтобы смягчить падение. Что-то твердое ударило его по затылку, и мир растворился в снопе искр.