Глава одиннадцатая

Джеффри улыбнулся и положил руку на эфес.

— Ну нет, — сказала Корделия, становясь между ней и братом.

Джеффри покраснел:

— Корделия, я не нуждаюсь…

— Почему нет, — язвительно проговорила Ртуть, — почему бы хрупкого рыцаря не могла защитить его сестра? Мило, и очень по-семейному!

— Ты не правильно истолковала мой поступок, подумай о безопасности твоих людей, разве ты не должна позаботиться о них?

— Предоставь нам самим это сделать, — оборвала ее Минерва.

Ртуть нахмурилась.

— Твой брат уже раз подстроил ловушку и заманил меня на поединок, чтобы взять в плен. Думаешь, я снова угожу в нее?

— Да, уверена, потому что это правда. Имей в виду, что если вы нападете на моего брата, и я, и он, и мой жених будем защищаться.

— Думаете, я вас боюсь, даже троих, вместе взятых?

— А должна бы, — и Корделия рукой показала на меч Ртути, который по волшебству изогнулся в дугу, — ты забываешь, что мы чародеи, а не простые люди. И перед тобой сейчас двое из самых могущественных волшебников планеты.

— Сестренка, мне кажется, тебе нужно знать…

— Все, Джеффри, дело ушло из твоих рук, теперь это ее и мое дело.

— Так-так, меч против колдовства, не думай, что ты меня напугала. — Ртуть посмотрела на свой меч, и он выпрямился под ее взглядом.

Глаза Корделии широко раскрылись, но это было ничто в сравнении с гулом, который прокатился по отряду.

— Об этом-то я тебе и хотел сказать, она, может, и самоучка, но уроки усваивает быстро.

— Что ж, это сделает нашу схватку еще интереснее, — ответила Корделия, но побледнела.

Ртуть посмотрела Джеффри в глаза:

— Сейчас я уже без страха могу открыться своим воинам, — она обернулась к отряду. — Я ведьма, но вы знаете, что пока еще в наших битвах нам не нужно было колдовство. Победу нам приносила удачная тактика и мастерство. — Я лишь помогала стрелам точнее находить цель, а дубинам больнее бить.

— Сестра, мы ничего не знали…

— Знали только мать и отец, но они предупредили меня, чтоб я молчала. Сейчас передо мной ведьма, и я должна сразиться за вас с ней по ее правилам!

Джеффри не мог отвести от нее глаз. Она стояла, прекрасная и сильная, гордая, высокая, казалось, что она сияет, разбойники смотрели на нее как зачарованные…

Зачарованные… А она положительно проективный телепат!

— Интересно, она понимает, что делает? — спросил Джеффри у Корделии.

— Несомненно, никто не смог бы держать в повиновении столько людей одной лишь красотой и силой характера.

Разбойники восторженно закричали.

Ртуть смотрела на них, и глаза ее гордо сверкнули.

Потом, когда крики стали стихать, она повернулась к Корделии, обеими руками подняла меч и заняла оборонительную стойку.

— Я вызываю тебя на бой, ведьма!

— Принимаю твой вызов, — оживилась Корделия, — но не оружием, а волшебством. — Она посмотрела на меч Ртути, и тот стал рваться у Ртути из рук.

Но на этот раз Ртуть была готова и только крепче перехватила рукоять, с жесткой улыбкой глядя на Корделию.

Волшебница нахмурилась, и меч снова дернулся в руках противницы, но на этот раз лишь мелко задрожал. «Неужели они равны друг дружке по силе?» — с удивлением подумал Джеффри.

— «Да», — тут же откликнулся Векс, — «но только в телекинезе». Он передавал мысль на зашифрованной частоте Гэллоугласов, форме передачи мысли, специально рассчитанной и созданной для Рода. Поэтому Ртуть не могла ее уловить, зато Корделия услышала и улыбнулась. Меч наконец успокоился, но сразу же густая трава начала оплетать ноги Ртути.

Девушка вскрикнула от неожиданности и отпрыгнула, отбиваясь мечом от травы, но не успела она толком от нее освободиться, как ей тут же пришлось обороняться от набросившейся на нее стаи птиц. Птицы нападали, оглушая криком и захлестывая крыльями лицо. Ртуть закричала от боли и, взмахнув мечом, отпрыгнула в сторону — прямо к Корделии. Меч опустился не острием, а плашмя и застыл перед поднятой рукой Корделии.

Ртуть не могла больше удержать меч, он рвался у нее из рук, как живой. Корделия в это время начала расти, раздуваясь, и превратилась в гигантского медведя. Медведь, заполняя лужайку ревом, протянул к Ртути огромные когтистые лапы.

Лучники не сдержались: с тревожными возгласами, они послали в голову медведю тучу стрел.

Конечно, стрелы пролетели насквозь, ведь медведь был только иллюзией, и голова его на четыре фута возвышалась над Корделией. Ртуть немедленно отреагировала, и на ее месте неожиданно появилась львица, которая с ревом набросилась на медведя.

Медведь исчез, Корделия тоже.

Львица приземлилась и повернулась в гневе и замешательстве, снова превращаясь в Ртуть.

— Итак, ты знаешь, что умеешь проецировать иллюзии, — тихо обратился Джеффри к Ртути.

— Я умею менять свою внешность. А что такое «проецировать»? — не поняла слово предводительница разбойников. — Тебе пора побеспокоиться за жизнь своей сестры, сэр рыцарь, а тебе, сэр Ален, тем более!

Оба юноши с интересом наблюдали за появившейся прямо перед Ртутью Корделией.

— Я бы непременно встревожился, если бы ей действительно что-то угрожало, — пожал плечами Ален.

— Я могу справиться с любым из вас! — выпалила Ртуть, и с того места, где она стояла, взлетел орел, протягивая острые когти к Корделии. Но Корделия уже исчезла, а на ее месте появился огромный гриб. Птица с ужасным криком зависла над грибом, ей ответил вопль баньши, и меч Ртути, описав дугу, полетел в воздухе. Минерва попыталась поймать его, но ее опередил Джеффри. Он перехватил меч и проговорил успокаивающе:

— Не бойся. Моя сестра добра, если никому не угрожают.

— Но угрожают тебе! — возмущенно воскликнула Минерва.

— Нет, только Корделии, — возразил Джеффри, — Ртуть ей слишком понравилась, чтобы она захотела причинить ей вред.

Минерва озадаченно смотрела на него, гадая, чего в его словах больше, оскорбления или ответной похвалы. Так и не выяснив, девушка повернулась и посмотрела на соперниц. Гриб неожиданно отрастил щупальца и ухватил орла за ногу. Щупальце на глазах превратилось в стальную цепь с кандалами. Орел гневно вскрикнул и стал копьем, которое ударило по кандалам и взлетело ввысь, откуда с силой устремилось вниз. Но в падении оно забилось, запульсировало и неожиданно превратилось в огромную, с длинным стеблем, розу, а кандалы стали вазой.

— Такая она и есть! — воскликнул с восторгом Джеффри.

Однако роза пыталась вырваться из вазы. Она дрожала и изгибалась, но, казалось, застряла прочно. На ней появились большие серебряные, зло поблескивающие шипы, но ваза не выпускала ее.

— Да, такая! — торжествующе отозвалась Минерва.

— Как только я увидел ее, сразу понял, что с ней нужно обращаться очень нежно и бережно, — произнес Джеффри.

Неожиданно ваза пропала. На ее месте стояла Корделия и смотрела на розу, дрожавшую в ее руке. Быстро справившись с дрожью, роза распрямилась, а вместо нее возникла Ртуть, по-прежнему разъяренная и прекрасная. Она стояла пригнувшись, подобно львице, гневно глядя на Корделию, и тяжело дышала.

— Как ты посмела представить меня в виде, которого я не желаю!

— Можешь лгать мне, если хочешь, — спокойно ответила Корделия, — но никогда не лги самой себе.

Ртуть побледнела от злости, но прежде чем она смогла пошевелиться, вмешался Джеффри, подняв руку.

— Послушай, госпожа Ртуть. Ты сражалась, но ничего не добилась, и опять потеряла свободу.

— Я не побеждена! — вспыхнула Ртуть.

— Ты уверена? — Джеффри вздохнул. — Что ж, сестра, заканчивай, пока ей не стало хуже. Используй свое мастерство лекаря и искусство ведьмы, покажи ей, кем она могла бы стать.

— Ты не признаешь иных доказательств, кроме силы? — с раздражением бросила Корделия.

— Ну и что? — упрямо не соглашалась Ртуть. — Нашу судьбу решают мужчины, и нам приходится их во всем убеждать. Они же сами и не признают доводов рассудка.

— Не все, — мягко возразила Корделия, — и даже не большинство, но я соглашусь с тобой в том, что с теми, кто так считает, тяжело договориться, и они приносят много неприятностей. Хорошо, давай поговорим с тобой на их языке. — Обе женщины смотрели друг на друга. Неожиданно Ртуть, закатив глаза, упала.

Джеффри, на долю секунды опередив Минерву, подхватил Ртуть, и весь отряд с гневными криками обрушился на него — но, столкнувшись с невидимой стеной, в смятении отступил.

Корделия провела рукой перед лицом Ртути, и та заморгала, зажмурив глаза от света.

— Я спала?

— По-своему, — уклончиво ответила Корделия.

Ртуть осмотрелась, словно приходя в себя.

— Я помню схватку ведьм… розу и вазу… — Она повернула голову и в нескольких дюймах от себя увидела взволнованное лицо Джеффри. Глаза ее расширились, она некоторое время смотрела на него, потом отвела взгляд и поняла, что он держит ее в объятиях.

С криком она высвободилась и отбежала, тяжело дыша. Она переводила недоумевающий взгляд с Джеффри на Корделию и обратно.

— Что ты со мной сделала?

— Надавила на определенное место в твоей голове, — спокойно объяснила Корделия.

— Я должна научиться этому!

— Я не собираюсь учить тех, кто собирается использовать эти знания не в мирных целях, — твердым голосом произнесла Корделия. — Это лекарское знание и используется, чтобы помочь пациенту, когда он испытывает сильную боль… Если хочешь научиться, ты должна стать целительницей.

— Я и так целительница, — медленно проговорила Ртуть. — Ты сама это видела, когда мы перевязывали раненых. И я никогда не сравню оружие с этим занятием.

— Я тоже, — заверила ее Корделия. — Но я должна испытать тебя сперва, прежде чем смогу доверить орудие смерти и знание жизни.

— Какое же лечение ты применила ко мне?

— Боюсь, никакое, — вздохнула Корделия, — я только надеялась на него. Брат, я предоставляю ее тебе. Больше я ничего не могу сделать.

— Ты и так сделала предостаточно! — гневно вмешалась Минерва.

— Даже слишком, — Ртуть медленно повернулась к Джеффри. — А ты знаком с теми знаниями, которыми владеет и так искусно применяет твоя сестра?

— Нет, — ответил Джеффри, — она сказала правду, это известно только целителям. Я знаю некоторые точки на теле и на голове, на которые можно воздействовать для обездвиживания противника.

Ртуть нахмурилась, внимательно глядя ему в глаза.

— А почему ты не применил это знание ко мне?

— Потому, — совсем тихо прошептал Джеффри, — что хочу, чтобы ты пришла ко мне по доброй воле, просто сделав свой выбор, а не из страха насилия.

Ртуть застыла, по-прежнему глядя на него. Кровь отхлынула от ее лица.

Потом снова повернулась к Корделии.

— Ты пыталась ему помочь?

— Много раз, — вздохнула Корделия, — но безрезультатно.

Боюсь, что придется дожидаться девушки, которая окажется более женщиной, чем я. И по всей видимости, не сестрой.

Ален обнял ее за плечи.

— Если она будет женственней тебя, вся страна окажется в опасности.

— Очень приятно это слышать от тебя, любимый. — Корделия взяла его за руку и крепко сжала — Но я никогда не представляла опасности для кого-либо, я только помогала и лечила.

— Несмотря на это, ты принесла такое смятение! — ласково добавил он, целуя ее волосы.

Корделия нетерпеливо пожала плечами.

— У меня тоже есть характер.

Ртуть стояла неподвижно, с непроницаемым лицом, и наблюдала за ними. Минерва озабоченно смотрела на Ртуть.

— Все дело в том, кто чего хочет, — Корделия повернулась к Ртути, — но гораздо важнее, как я подозреваю, каков человек на самом деле. Какова его истинная природа!

— А ты на самом деле моя пленница, — напомнил Джеффри, слегка касаясь руки Ртути. Она вздрогнула, вздернула голову и свирепо посмотрела на него. — Ты моя пленница, — повторил он, — хотя я всеми силами старался лишний раз не напоминать тебе об этом.

— Давай не будем больше причинять неприятностей ни друг другу, ни твоим людям. Поедем к королю и королеве, как ты обещала.

— Конечно, я сдержу свое слово, — промолвила она, — но если в замке Логайр появился новый герцог, может, мне сначала лучше предстать перед ним? Мой отряд и я живем в его владениях. Он имеет право вынести свое решение до того, как скажет последнее слово корона.

Разбойники одобрительно зашумели, но Джеффри внезапно встревожился.

— Храбро и прекрасно сказано! — воскликнул Ален. — И верно, ты должна доверить свое дело герцогу и предстать перед их величествами, только в случае, если не согласишься с его решением!

Джеффри бросил быстрый взгляд на Алена. Должно быть, увиденное успокоило его, потому что он снова повернулся к Ртути и предложил:

— В таком случае, к замку Логайр. Прикажи своему отряду разойтись.

— Для чего? — удивилась она.

— По крайней мере, ради видимости твоего подчинения, — чуть раздраженно буркнул он. — Вряд ли твои люди хотят, чтобы ты только для виду пошла в замок Логайр? Поэтому попроси их разойтись!

Ртуть бросила на него оценивающий взгляд.

— Как хочешь, сэр рыцарь, — с этими словами она вышла вперед и начала отдавать приказания.

Джеффри отвел Алена в сторону.

— Ты уверен, что это не глупо?

— Доверься новому герцогу Логайру, — успокоил юношу Ален.

— И своему собственному сердцу, — строго добавила Корделия. — Брат, если ты упустишь эту девушку, то будешь не только дураком, но и всю жизнь проведешь в несчастье и одиночестве, сколько бы женщин ни затащил к себе в постель!

— Нисколько не сомневаюсь, что ты говоришь правду, — ответил ей Джеффри. — Но, кажется, прежде чем начать ухаживать за ней, я должен спасти ее, а для этого придется отправиться к Диармиду.

— От твоей тюрьмы я спасать ее не собиралась, — язвительно сообщила Корделия.

— Угу, но на этот раз я совсем не уверен в успехе.

— Не уверен? — со смехом в глазах спросил Ален.

— Именно, не уверен, — мрачно ответил Джеффри. — Я знаю, что можно овладеть телом женщины, но не ее сердцем.

— А ты попытайся, — улыбнулась Корделия.

— Я и пытаюсь, — вздохнул Джеффри, — но сама девушка — хочет ли она этого?

Ртуть переоделась в собственную одежду, вернув свадебное платье неудавшейся невесте, извинившись за то, что пришлось сделать на нем разрезы. Девушка ответила, что это не страшно, обняла и расцеловала разбойницу со словами самой пылкой благодарности. Ртуть, совершенно ошеломленная, выехала из Онридди и поскакала рядом с Джеффри.

— Ты ведь привыкла к благодарности крестьян, которым помогаешь, — заметил Джеффри.

— Да, хотя меня никогда не благодарили так, — призналась Ртуть.

— А приходилось тебе раньше вырывать девушек из челюстей дракона?

— Нет, — Ртуть поджала губы, потом покачала головой. — Нет, так близко не приходилось. Обычно это происходило за день до битвы, и женщины успевали укрыться у меня. Кое-кого я избавила от незавидной участи, захватив дом Шир-Рифа и замок Лаэга, но никто из них не находился так близко от этого кошмара.

Джеффри улыбнулся.

— Иногда сердце переполняется даже у тех, чьи мысли и чувства надежно скрыты.

— Да, — Ртуть, нахмурившись, повернулась к Джеффри.

— Кстати, это напомнило мне о том, сэр, что я должна сделать тебе выговор за грубое обращение со мной.

— Грубое? — Джеффри удивленно посмотрел на нее. — Нет, я заставил тебя сдаться в честной схватке.

— Разве это честно, — возразила она, — если ты не только воин, но и чародей?

— Честно, когда приходится сражаться с ведьмой, которая великолепно владеет мечом!

— Но ты умеешь использовать способности своего мозга, — завистливо прошипела она. — Тебя учили ими пользоваться. Тогда как меня учили орудовать дубинкой и мечом. Я и не представляла себе, насколько это неравная схватка, пока не столкнулась с твоей сестрой. О, если бы меня учили, как ее, победила бы я!

Теперь обиделся Джеффри — не за себя, конечно, а за Корделию.

— Неужели? Ты считаешь, что у тебя такой сильный мозг и такая непреодолимая воля?

— Да уж посильней твоего будет, — упрямо протестовала она. — Сразись со мной мыслью, сэр рыцарь, и ты поймешь, что хоть тело у тебя сильней моего, но мозг уступает.

— Когда мы сражались на мечах, моя большая физическая сила почти не имела значения. Дело в мастерстве, но тем не менее я не отказываюсь от вызова. Если ты действительно считаешь, что способна победить меня только силой мысли, нападай!

Мгновенно в голове его вспыхнула острая боль.

Он покачнулся в седле и здорово разозлился, но по-прежнему не собирался причинять ей вред, особенно в таком опасном месте.

Вместо этого он вызвал у нее на затылке зуд, посадив мышь, которая начала грызть ее мысленный ментальный экран, а сам привел в действие свою защиту. Смутно услышал ее крик и увидел, как она покачнулась в седле — не удивительно, резко оборванная мысль и должна вызывать сильную боль. Впрочем, этой боли не избежать. Он вспомнил уроки йоги, отрегулировал дыхание и успокоил собственные мысли. Приглушив боль, он снова обрел способность рассуждать и видеть окружающий мир.

Ртуть постепенно приходила в себя, с нескрываемой злостью глядя на него. Он ощутил ее ярость, но удар был приглушен и смягчен его собственным мысленным щитом. Готовя очередной удар, он ждал, когда она отступит, потому что иначе придется на мгновение открыть свой щит, чтобы ударить…

Неожиданно поток ее мысленной энергии прекратился. Он понял, что она выжидает, когда он расслабится, и открылся, одновременно нанося удар…

Удар ее мысленной энергии был быстрым и горячим, в голове его тут же вспыхнула боль, но сразу исчезла, потому что Ртуть ахнула от неожиданности и закачалась. Еще бы. Ведь, опасаясь навредить ей, он коснулся точки удовольствия в ее голове, подтолкнул чуть-чуть, на долю микрона, но этого оказалось достаточно, чтобы она всеми фибрами души и тела задрожала от наслаждения…

Она тотчас усилила защиту и, как только пришла в себя, с яростью накинулась на него. В каждом ударе отражалось ее личностное обаяние, каждый нес в себе такой заряд женственности и нестерпимого удовольствия, что у Джеффри появился соблазн открыть щит и умереть счастливым.

Защищаясь, он сделал то единственное, что мог. Дождавшись, когда схлынет поток ярости, он окутал ее своими переживаниями, болью, радостью, желанием, нестерпимо жгущим его при одной мысли о ней, и просто стремлением быть рядом, касаться ее…

Ее сил хватило на несколько минут. Против гнева и ненависти она еще могла удержаться, но против желания, пронизанного любовью, у нее не было защиты. Ее щит растворился и исчез, и в то же мгновение пропал мир, листва, лошади, дорога. Джеффри чувствовал только ее, ее пульсирующее сознание, ее дрожь, тревогу, желание и восторг, когда их сознания соприкоснулись.

В один миг силы их истощились и сквозь эйфорию близости начала проступать реальность.

Ртуть стояла, ошарашенная, глядя на чародея широко открытыми глазами. В страхе она попыталась вернуть шит, почувствовать гнев или ярость, но не смогла.

Джеффри обрел дар речи первым.

— Прости меня, я не хотел, чтобы так получилось.

— Только не говори, что ты не доволен, — обвинила его Ртуть.

На мгновение ему показалось, что в голосе явственно прозвучала тоска и желание.

— Конечно, я радуюсь, хотя больше не буду делать этого без твоего позволения, — выдохнул он и на миг снова исчез, и ее сознание запульсировало в ответ, клубясь вокруг него жемчужно-розовой дымкой, притягивая, изгибаясь от желания…

Но вот жемчужный ореол исчез, вернулось ее напряженное лицо.

— Ты опять поступил так! — обвиняюще воскликнула она.

Джеффри сразу сообразил, что должен принять на себя вину за то, чего не делал.

— Да, и боюсь, что снова так получится при малейшей возможности, потому что не могу сдержаться, когда ты рядом.

— Тогда я больше не буду так близко с тобой! — Она отвернулась, разорвав контакт взглядов, больше испуганная, чем рассерженная. И исчезла, вернее, исчез ее мыслеобраз, и мир вокруг Джеффри посерел, вся жизнь вытекла из него с ее уходом…

Его охватило искушение, яростное желание взять силой то, к чему он стремился, но он подавил его. То, что он на самом деле ищет, взять силой невозможно, либо это дарят, либо оно просто не существует.

Ртуть послала лошадь вперед, всего на несколько футов, так, чтобы больше не встретиться взглядами, и поехала, выпрямившись и застыв, чтобы не выдать внутреннюю дрожь. Джеффри знал, что она скрывала свое волнение, потому что и сам испытывал то же. Он понял, что отныне и всегда будет знать, что она чувствует. Какие бы расстояния их ни разделяли. Наверное, это глупо и вообще невозможно даже для двух телепатов, однако это состояние существовало. И вот оно прошло, мир как будто ожил, краски его стали ярче, и вместо горечи утраты он ощутил блаженство, и хотя оно и длилось всего мгновение, ему показалось бесконечным. И Джеффри знал, что даже если случится самое худшее, воспоминание об этом будет жить в нем до конца его дней. Счастьем было уже просто сознавать, что это существует.

Он ехал рядом со Ртутью, и пока они были вместе, всегда оставалась вероятность, что это может повториться.

Джеффри ехал через лес, залитый полуденным золотом, лаская взглядом каждый изгиб спины Ртути, каждую прядь ее волос, и сердце его пело.

Когда они остановились на ночь, Ртуть по-прежнему держалась отчужденно и настороженно.

— Ты ляжешь спать с этой стороны костра, а я с другой!

Он снова почувствовал искушение и поддался ему, но не потому что оно оказалось слишком сильным, а потому что неожиданно почувствовал, что не знает, зачем сдерживать себя. Он подошел ближе и слегка коснулся ее рукой.

— Зачем нам костер, если огонь страсти согреет нас?

— Нет, сэр! — воскликнула она, но не отступила, а осталась рядом. Ей хотелось, чтобы его прикосновение продлилось. — Этот костер сохранит нас от внутреннего пожара, в котором мы неминуемо сгорим дотла!

— Но ты же видела во мне огонь, — взмолился он, — и знаешь, как он жжет меня, окуная в безумие желания — и не Только твоего чудного тела, но и твоего восхитительного сознания, твоего чуткого сердца, которое — я знаю — тоже стремится ко мне!

— Стыдись, сэр! — она была расстроена и растревожена одновременно. — Ты заглянул туда, куда не имел права смотреть, ты используешь мои чувства, чтобы подчинить меня!

— Если бы нужно было что-то еще, кроме твоего и моего желания, я ничего не смог бы сделать. — Лицо его стало ближе. — Нет, девушка, нет ничего дурного в том, что двое горят одним пламенем. Этот огонь может поглотить весь их мир!

— Я сгорю, если сдамся! — в голосе ее он услышал сдерживаемое рыдание. Она всем телом дрожала от возбуждения.

— Ты, только ты, — шептал он, — наша сегодняшняя дуэль показала мне, с кем я буду на вершине блаженства. Это награда нам обоим за страдания одиночества. Ты тоже страдаешь из-за нашего разъединения. Не отказывайся от того, что принадлежит тебе по праву, от радостей, которые никогда не станут известны обычным людям! Если раньше ты страдала от своей необычности, теперь наслаждайся чудом, которое она творит! Будь со мной и никогда не уходи!

Она не ответила. Губы их сомкнулись, и он с жадностью пил сладость ее губ, а она чувствовала, как тает тело. Потом она сама обняла его и прижалась, словно хотела вобрать его в себя…

Щупальце его сознания осторожно коснулось ее мыслей.

Испуганная силой желания, превосходящего желание тела, она отскочила с криком:

— Нет, сэр! Никогда! Нет, пока я твоя пленница!

— Только не говори, что ты хочешь меня меньше, чем я тебя! — прошептал он.

— Ох, не терзай меня! — взмолилась она и сжала кулаки. — Мое тело предает меня. Ты не имеешь права знать то, что узнал!

— Значит, я ослеп, — ответил Джеффри, — но и ослепнув, я буду знать, что ты стремишься ко мне так же, как я к тебе. Если есть жар в твоем прикосновении, пламя в твоих глазах, желание в твоих губах…

— Они не твои, и ты не должен это знать! Отойди от меня, сэр! Отойди и ложись спать, если хочешь, но ложись подальше от меня. Пусть между нами горит костер!

Он стоял, глядя на нее, и на его лице была такая грусть, что Ртуть едва не заплакала. Она так стремилась к нему, что едва не сдалась. Но тут, хвала Небу, он справился с собой, спрятал свои чувства, улыбнулся печальной улыбкой, похожей на благословение или глоток холодной воды в пустыне.

— Хорошо, я лягу подальше от тебя, — успокоился он, — мне больше нечего сказать тебе, как, впрочем, и тебе — мне.

Она смотрела на него, ничего не понимая. Потом поняла, и раздражение пришло ей на выручку, разорвав желание, снова дало силы сопротивляться ему. Она задрала подбородок и презрительно взглянула на Джеффри.

— Я хочу, чтобы ты знала, — ласково продолжал он, — что мои мысли и сердце в полном согласии с телом.

— Мои тоже, — отрезала она.

— Я не верю тебе, — прошептал он.

— То есть женщина не может слукавить? — вспыхнула она. — Нет, сэр Джеффри, ложись-ка ты по свою сторону костра!

— Меня будут сдерживать лишь горячие угли? — улыбнулся Джеффри, обжигая ее взглядом. — Лучше попроси меня положить между нами меч, моя дорогая леди, потому что я поклялся преклоняться перед ним.

— Я не твоя леди! — обиделась она. — И ты будешь спать по свою сторону костра, или проснешься без головы. Тебе не следует быть таким самоуверенным!