Глава 10

Придорожный кустарник вскоре уступил место низкорослым деревьям. К счастью для беглецов, малая высота растительности компенсировалась раскидистыми ветвями и густой зеленью. Чтобы их не заметили с дороги, Гар и Алеа были вынуждены согнуться в три погибели, осторожно пробираясь между корявыми стволами под пологом леса. К счастью, лес служил им надежной защитой.

Но вскоре взгляду путников между двумя рядами тисов предстало открытое пространство, а где-то за спиной и чуть ниже по склону раздался окрик. Алеа украдкой обернулась через плечо и от неожиданности едва не ахнула — они с Гаром даже не заметили, как высоко вскарабкались. Где-то внизу спешивались солдаты. Одного они оставили у дороги присматривать за лошадьми, остальные бросились напролом через кустарник в погоню за беглецами.

— Они идут сюда, — воскликнула Алеа, тяжело дыша.

— Знаю, — так же задыхаясь от бега, ответил Гар. — Но не быстрее нас.

Это было слабое утешение, но за неимением лучшего и оно слегка взбодрило беглецов. Надрывно дыша, Алеа устремилась вперед; склон был крутым и каждый шаг давался с трудом. Тем не менее она старалась не сбавлять шага. Но, словно сговорившись против нее, ветки безжалостно хлестали ее по лицу, а ноги то и дело цеплялись за корявые корни.

Вскоре деревья расступились, уступая место травянистому склону, такому выжженному и сухому, что Алеа даже удивилась, как здесь вообще что-то растет. И вновь за спиной беглецов раздался окрик, но девушка не стала оборачиваться — какой смысл, если и без того ясно, что солдаты их заметили.

— Это всадники, — прохрипел Гар, — они... вряд ли... станут... карабкаться... нам вдогонку... Кишка тонка...

— Сам хорош скалолаз, — огрызнулась Алеа, но в душе была вынуждена признать, что и сама-то не лучше.

Интересно, подумала она, а можно ли вообще когда-нибудь привыкнуть к лазанью по горам. Девушка попыталась прислушаться к мыслям в солдатских головах, но ничего не обнаружила. Преследователи запыхались и выбились из сил, и с трудом заставляли себя взбираться дальше.

— Этот человек... с ней... он же старик! — крикнул один из них остальным.

— Старик-то старик, а как по горам лазить — вон какой прыткий, — прохрипел в ответ другой.

— Да эти горцы... скачут по скалам... как горные козлы, — задыхаясь заметил третий.

— Стоять! — рявкнул сержант.

Но Алеа и не думала останавливаться, зато ей стало легче на душе — преследователи явно не были настроены идти дальше.

— Мы гонимся... не за теми... — прохрипел сержант.

— Но там женщина, — задыхаясь от бега, возразил солдат.

— Да ну ее, — откликнулся его товарищ, — можно подумать, других не встретим.

Алеа ощутила их молчаливое согласие.

— Назад, и по коням! — приказал сержант.

Солдаты только того и ждали и с радостью устремились вниз.

— Давайте, давайте, поторапливайтесь! — усмехнулся им вслед Гар.

— Зачем ты так? — упрекнула его Алеа и неожиданно ощутила под ногами ровную поверхность.

Гар тоже вскарабкался на горный карниз и в растерянности уставился себе под ноги.

— Но это же... горная тропа!

— А ты решил... что мы единственные... кто здесь ходит? — съязвила Алеа, хотя в душе была рада, что они выбрались на твердую почву.

— Честно говоря, да, — признался Гар, — по крайней мере не ожидал... что встречу здесь кого-то еще. Разве только уроженца этих мест.

— Да, и ему никак нельзя без тропы, — снова съязвила Алеа, хотя и поняла, к чему клонит Гар.

Тропа, вернее, дорога шириной шесть футов, была вырублена в скале. Заметна была и первоначальная тропа — шириной всего три фута. Кто-то взялся ее расширить. Но зачем?

— Здесь... наверняка... нас ждут сюрпризы, — прохрипел Гар. — Но с другой стороны... можно рассчитывать, что нам не придется спать... под открытым небом.

— Что ж, посмотрим, — согласилась Алеа.

Они двинулись дальше. Ну а поскольку дорога была широкой и плавно уходила вверх по склону, то идти по ней было легко — не в пример карабканью по скалам. Вскоре беглецы уже смогли отдышаться. Они шли, куда вела их загадочная, проложенная в горах тропа, и вскоре наткнулись на сидящего у края дороги старика.

Тот сидел, по-турецки скрестив ноги. Спину он держал совершенно прямо, а руки положил на колени. У старика были коротко стриженные седые волосы, лицо — в морщинах, с резкими, словно высеченными чертами, но гладко выбритое. Одеяние сродни крестьянской тунике, только длиннее, и сшито из такой же домотканой холстины.

Алеа застыла на месте, не веря собственным глазам. Меньше всего она ожидала увидеть здесь, на такой высоте, старика.

Вряд ли он вскарабкался сюда лишь для того, чтобы полюбоваться видом. Верится с трудом.

С другой стороны, коль человек столь преклонного возраста пришел в горы, ему надо делать частые остановки и отдыхать. Приглядевшись, Алеа поняла, что старец сидит, уставившись куда-то в пространство.

Пока она на него таращилась, старик перевел глаза на нежданных гостей, слегка поднял голову и широко улыбнулся.

— Здравствуйте, люди добрые. Что занесло вас так высоко в горы?

— Боязнь за собственную жизнь, — ответил Гар.

— Дороги в последнее время небезопасны, — добавила Алеа.

— Увы, даже в горах, — вздохнул старик. — Но, с другой стороны, желай мы для себя одной только безопасности, какой смысл вообще появляться на свет.

Эта мысль поразила девушку. А по тому, как с лица Гара моментально соскользнула маска привычной учтивости, нетрудно было догадаться, что и он счел ее необычной.

— Насколько я могу судить, большинство из нас в данном случае лишено выбора, — ответил он.

— Ты прав, — согласился старец. — Мы живем лишь потому, что такова была воля наших родителей. И все-таки, прежде чем появиться на свет, мы были наделены правом выбора.

Гар слегка улыбнулся в ответ.

— Если это и так, отец, я почему-то не припомню.

— Верно, такое редко кто помнит, — согласился старик, — более того, для этого надо прожить целую жизнь, полную самодисциплины.

С этими словами старик поднялся на ноги. Движения его были исполнены грации. С трудом верилось, что всего минуту назад он долго сидел, скрестив ноги.

— Зачем же отказываться от путешествия из-за какого-то глупого старика. Давайте вместе поднимемся на гору.

И он зашагал по дороге с поразительной для его возраста легкостью, не переставая при этом говорить. Его речи привели Гара в замешательство, Алеа же слушала с неподдельным интересом.

Внезапно она обратила внимание, что стоило ей или Гару что-то сказать, как старик одобрительно кивал. Мало-помалу он добился от них ответов на свои вопросы. Алеа попыталась больше ничего ему не говорить, но глаза старца как будто приглашали к беседе, и Алеа с удивлением заметила, что рассказывает о смерти родителей, о том, как у нее отобрали имущество, а затем отдали в рабство и ее саму. Она была готова расплакаться и предпочла скрыть обиду за личиной дерзости.

Старик уловил ее состояние и обратился с вопросом к Гару:

— Друг мой, ведь и ты знаешь, что такое сердечная рана, как медленно она зарубцовывается шрамом. Что же было тому причиной?

Алеа сама не понимала, почему ей так интересно услышать ответ Гара.

— Колдунья, — ответил тот. — Женщина, которая вначале завлекла меня, а потом унизила.

Понятно. Это объясняло многое. Только почему он рассказывает это не ей, а первому встречному?

Конечно же, потому что она женщина — и потому что она затронула его сердце.

Нет! Невозможно! Алеа решила выбросить эти мысли из головы — или по крайней мере попытаться не думать. Но старик обратился к ней — несомненно, он заметил смущение ее спутника.

— А ты, девушка? Конечно же, тяжело, когда к тебе относятся как к движимому имуществу, — но у тебя в сердце затаилась более глубокая обида, и я всем сердцем сочувствую тебе, потому что эта боль наверняка до сих пор бередит тебе душу.

Гар с удивлением посмотрел на нее.

Неожиданно смутившись, Алеа проговорила:

— Когда мужчина смотрит на женщину как на вещь — это действительно больно.

— Очень больно, — согласился старик. — Трудно представить, что бывает больнее. — Он снова повернулся к Гару. — Но боль, причиненная прошлым, не должна отравлять нам будущее.

— Легко сказать, — медленно произнес Гар. — Но как это сделать?

— Может, просто не обращаться с новыми друзьями так, как с вами обошлись старые? — Старик улыбнулся. — О, друзья мои, все дело в том, что нужно иметь мужество — мужество доверять.

— И позволить, чтобы кто-то снова причинил боль?

Алеа сама поразилась, сколько горечи прозвучало в ее словах.

— Мы должны не бояться рисковать, — сказал старик. — Иначе придется обречь себя на существование в собственной скорлупе — одинокие, отгороженные от всего мира — как устрица, которая охраняет свою жемчужину. Но что толку от этой жемчужины, если она всегда спрятана во тьме? На нее никогда не упадет луч света — а ведь как иначе увидеть ее сияние?

Гар поморщился: слова старика затронули чувствительные струны в его душе.

— То есть мы должны подставлять себя под удар? — бросил он старику, и в его словах слышался упрек.

— Которого может и не быть, — поправил его старик.

— Или все-таки будет, — с жаром возразила Алеа. — И он может оказаться пострашнее прежних.

— Здесь и кроется потребность в мужестве, — ответил старик. — Невозможно что-то приобрести без риска потери. Если мы хотим дружбы или даже любви, нужно открыть наши сердца для этих чувств.

— Как это непросто, — задумчиво произнес Гар, — особенно если многократно переживал обиду.

Алеа отметила про себя верность этой мысли. К тому же слова Гара подтвердили ее подозрения. Но какие же обиды пришлось пережить ему?

— Ты хочешь сказать, что без доверия нет любви, — сказала она. — Но доверие может обернуться болью.

Старик кивнул.

— И потому любовь требует мужества. Один древний пророк сказал: если кто-то ударит тебя по одной щеке, подставь вторую. Полагаю, именно это он и хотел сказать: нужно всегда быть открытым для любви, даже если вас и обидели.

— Легко сказать, — произнес Гар с подчеркнутой вежливостью. — Но откуда же нам почерпнуть столько мужества?

— Нужно ждать. Ждать до тех пор, пока не встретите того, кому следует доказать, что все-таки можно доверять людям, — ответил старик. — И терпеть, снова и снова терпеть обиды, боясь самому сорваться в ответ, надеясь в душе, что когда-нибудь люди поймут, что не правы.

Алеа вздрогнула.

— Ни у одного человека не хватит такого терпения!

Она не могла взять в толк, почему Гар так странно на нее взглянул.

Но он тотчас повернулся к старику.

— Выходит, мы должны позволять другим обижать нас, чтобы они научились доверять?

— При условии, что они все еще способны любить. — Старик назидательно поднял палец. — Это нелегко распознать, потому что тот, кто может любить, но был обижен, прячет свое сердце за броней равнодушия.

Гар снова поморщился, и Алеа удивленно посмотрела на него.

— Это как жемчужина внутри раковины, — улыбнулся старик. — Но если устрица никогда не откроет свою раковину, как мы узнаем, что в ней есть жемчужина?

— Вы хотите сказать, что жемчужина внутри лотоса? — с улыбкой спросил Гар.

— Или лотос внутри жемчужины? — парировал старик.

Алеа взглянула на Гара и напомнила себе, что, вернувшись на корабль, нужно выяснить, что такое лотос.

— Если лотос никогда не раскроет своих лепестков, — сказал Гар, — невозможно узнать, есть ли там жемчужина.

— Но если на поверхность жемчужины никогда не падает свет, — в свою очередь заметил старик, — как определить, что внутри нее находится лотос?

Гар нахмурился.

— Вы имеете в виду, что у нас должна быть вера?

— Во всяком случае, вначале вы должны увидеть сияние жемчужины, — возразил старик. — Должны быть уверены, что там есть жемчужина или по меньшей мере лотос. Но затем — да, вы должны верить в жемчужину.

Неожиданно Алеа поняла, о чем идет речь.

— И эта вера — доверие к людям?

Широко улыбнувшись, старик повернулся к ней.

— Именно. Вера в другого человека — и есть доверие.

Алеа задумчиво посмотрела на Гара, он смерил ее таким же долгим взглядом. Они одновременно отвернулись — и увидели, что прошли поворот дороги; перед ними открылась широкая терраса, на которой располагалась соломенная хижина, а перед ней — с полдюжины человек.

— Вот он! Мудрец!

— Здравствуй, о мудрейший!

— Поделись с нами мудростью, чтобы облегчить нашу боль, о святой человек!

Все поклонились, а один или двое склонили колени.

— Ну же, немедленно встаньте! Выше голову! Вы должны гордиться собой! — заворчал старик. — Какая глупость — вставать передо мной на колени, я ведь знаю не более, чем тот олень или волк.

Люди моментально выпрямились, а коленопреклоненные поднялись.

Алеа и Гар в изумлении смотрели на старика.

— Осмелюсь заметить, добрый человек: каждый, кто говорит о мужестве доверять, знает намного больше оленя или волка, — почтительно произнес Гар.

— Какая чепуха! — фыркнул старик. — Олень как раз таки точно знает, кому можно доверять, а кому нельзя.

— Вы говорили и о волке, — сказал Гар.

— Среди других. Но и волк тоже знает, кому можно доверять.

— И кому не может? — спросил один из людей.

— Естественно.

— А кому может не доверять волк, о мудрейший?

— Другим волкам, — медленно произнес Гар.

— И оленям, — добавила Алеа.

Старик ослепительно улыбнулся.

— О, друзья мои! Вы же знали об этом.

— Конечно, — мягко ответил Гар, но в его голосе явственно слышались саркастические нотки. — Нам всего лишь было нужно, чтобы кто-то напомнил.

— Вот видите, — обрадовался старик. — Я же вам сказал, что совсем не мудр. — Он обратился к людям, которые с нетерпением ждали его:

— Что беспокоит вас, друзья мои? — Он указал на еще нестарую женщину. — Беспокойство твоего сердца велико. Что тому причиной?

— Я... я не хочу говорить об этом в присутствии посторонних, о мудрейший! — нерешительно ответила она.

— Тогда зайдем со мной хижину — ее стены крепки, и если мы будем говорить тихо, нас никто не подслушает.

Старик пригласил ее войти. Женщина стыдливо посмотрела на остальных и последовала за стариком.

Гар и Алеа неловко переминались с ноги на ногу, посматривая на других.

— Как он узнал, кто больше всех нуждается в помощи? — наконец решила нарушить молчание Алеа.

— Это часть его мудрости, — с улыбкой ответила деревенская женщина. — На то он и мудрец.

Разговор оборвался, через некоторое время остальные люди начали тихо переговариваться между собой.

Алеа нахмурилась и толкнула Гара.

— Видишь вон те мешки и кувшины?

Гар посмотрел и кивнул.

— Ему принесли подношения.

— Это надо обдумать, — медленно произнесла Алеа.

— Вот уж точно, — согласился Гар. — Но, как бы то ни было, мудрец предоставил нам такое необычное укрытие, что генералу Малахи и в голову не взбредет искать нас здесь.

Через некоторое время женщина вышла; вид у нее был потрясенный, но все же она успокоилась.

— Благодарю, о мудрейший, — повернулась она к старику и собралась было поклониться ему, но передумала и выпрямилась.

— И я благодарю тебя за то, что поделилась со мной частичкой своей жизни, — улыбаясь, ответил старик. — Теперь ты можешь идти по жизни с открытым разумом и открытым сердцем, не переставая черпать мудрость из окружающего мира.

Со слезами на глазах женщина кивнула и поспешила прочь.

Старик изучающе посмотрел на своих просителей, выбрал одного мужчину и спросил:

— Что беспокоит тебя?

— Женщина, которую я любил, умерла от болезни, — ответил тот, в глазах его блеснули слезы. — Так зачем мне теперь жить?

— Понятно, — мягко произнес старик. — Это действительно несчастье. — Он сел, скрестив ноги. — Давай-ка сядем поудобнее, поскольку это потребует долгой беседы. Скажите мне, друзья, почему, прежде чем влюбиться, вы так радуетесь жизни?

Люди с удивлением переглянулись, затем повернулись к мудрецу и медленно сели.

— Наверное, я жил надеждой найти любовь, о мудрейший, — ответил овдовевший мужчина.

— Только надеждой? — переспросил старик. — Разве в те дни тебя больше ничего не радовало?

— Вкусная еда, — медленно сказал кто-то.

— Праздники, — подхватил другой.

— Друзья, — произнес третий.

Так продолжалось и продолжалось, а когда ночью люди раскатали одеяла и легли спать, никто из них не мог сказать, что, собственно, мудрец объяснил им, однако все заснули, довольные его ответами.

— "Он мастер иллюзий," — подумал Гар.

— "Разве это не то же самое, что сказать — он знает, как, жить?" — мысленно ответила Алеа и заснула.

Гар и Алеа позавтракали с остальными просителями, а затем отправились вместе с ними вниз по склону горы. Они старались говорить друг с другом как можно тише.

— Значит, народ направляют на путь истинный не только жрецы и жрицы, — решил Гар.

Алеа поняла, к чему он клонит.

— Это не правительство! Направлять народ и управлять им — совершенно разные вещи.

— Да, — согласился Гар. — Разница действительно велика. Одно дело, когда тебя подгоняют, хотя самому тебе, может, туда и не хочется, и совсем другое — следовать за кем-то, потому-то ты тоже стремишься туда, куда и он.

— Главное — чтобы у человека был выбор, — с пылом добавила Алеа.

— Верно, потому что если каждый сделает для себя, выбор жить в гармонии с остальными людьми, то результат будет точно такой же, как если бы имелось правительство.

— Такой же самый результат, хотя причина совершенно иная! — воскликнула Алеа.

— Точно, — согласился Гар. — Ты совершенно права. Разве не в этом суть правительства? Одного не могу понять: почему жрецы так резко против него настроены. И если здесь немало мудрецов, подобных этому, они наверняка составляют жречеству немалую конкуренцию в деле воспитания человеческих душ.

Алеа нахмурилась, подыскивая слова несогласия.

— Но ведь он и слова не произнес о религии.

— И вновь ты права, — признал Гар, — и тем не менее не одни жрецы выступают здесь в роли пастырей. Кстати, осмелюсь заметить, — и думаю, они на меня не обидятся, — но здешние жрецы уж очень своеобразные — прежде я таких никогда не встречал.

Неожиданно Алеа напряглась.

— Солдаты!

Гар поднял голову, глядя в пространство, и кивнул.

— Еще один патруль. Но, к счастью, их головы до сих пор заняты мыслями о полоумном великане и его сестре. Так что вряд ли они обратят внимание на престарелого коробейника и его дочь.

Алеа выпрямилась во весь рост, прислушиваясь к мыслям солдат. Взгляд ее был темнее тучи.

— Им известно, что мы прячемся в горах, но у них нет желания карабкаться вверх.

— За что я их совсем не виню, — пошутил Гар. — Думаю, им есть смысл пощадить лошадей. Бедные животные созданы не для этого!

— Но они загнали нас в западню! — с жаром воскликнула Алеа. — И если мы не спустимся, то рано или поздно солдаты отправятся за нами!

— Значит, ты предлагаешь, чтобы мы сейчас же спустились вниз? — усмехнулся Гар.

— Но как? — В голосе девушки звучал неподдельный ужас. — Мы что, просто пройдем мимо них прогулочным шагом?

— Разумеется, нет, — успокоил ее Гар. — Думаю, нам следует сойти с дороги.

И он нырнул в придорожные заросли.

Алеа вздохнула и покорно направилась следом.