Глава 2

Огромный золотистый диск плавно снижался в темноте. Наружное кольцо вращалось вокруг неподвижной середины, на обшивке которой располагались орудийные башни, спутниковые антенны и люки шлюзовых камер, а внутри — люди. Диск, описывая круги, опустился на лужайку возле леса, в нескольких милях от города, где несколько часов назад погасли все огни. Какое-то время диск был неподвижен — управляющий им компьютер производил исследование взятых за бортом проб воздуха, проверяя, достаточно ли в нем кислорода для дыхания людей и нет ли в составе местной атмосферы каких-нибудь токсичных газов или микробов, к которым у людей не было иммунитета. Наружный край диска вращался все медленнее и медленнее и наконец, издав шипение, замер. Затем был спущен трап, и по нему на землю сошли двое мужчин в куртках с приподнятыми плечами поверх рубах с рукавами-раструбами и в широких штанах, заправленных в высокие сапоги. В самом худшем случае, то есть — если бы их сейчас увидел какой-нибудь браконьер, промышляющий под покровом ночи, по крайней мере их одежда не вызвала бы у него особых подозрений. Правда, транспортное средство, на котором они прибыли, оставляло богатую почву для размышлений.

— Представители правящего класса на этой планете наверняка одеваются в хламиды, — проворчал Дирк. — Правда, если дойдет до драки, то в хламиде не больно-то подерешься... — Он придирчиво оглядел себя с головы до ног. Мешковатая куртка с квадратными плечами и слишком просторные штаны были на запястьях и лодыжках схвачены тугими манжетами. — Ладно, хоть у военных амуниция более или менее продуманная. Экстравагантная немного, но все же продуманная.

— Не заморачивайся на одежде, Дирк, — успокоил друга Гар. — Не исключено, что нам еще придется раздеться догола, вываляться в грязи по самые уши и притвориться сумасшедшими.

— Что ж — на большинстве планет этот номер проходил, — признал Дирк. — Но я все-таки надеюсь, Гар, что в один прекрасный день мы напоремся-таки на планету, где душевнобольных не содержат в лечебницах, а позволяют им тихо-мирно жить-поживать дома, в приличных квартирках.

— Если бы это было так, нам не было бы нужды сюда наведываться, — отозвался Гар и огляделся по сторонам. — С виду тут вроде тихо, спокойно. С точки зрения удовлетворения физических потребностей, похоже, все в порядке.

— Ага, — вздохнул Дирк. — Но когда люди сыты и имеют крышу над головой, у них, как правило, появляется время подумать о других потребностях. В общем и целом — мы крайне неблагодарные существа, Гар.

— Да, это точно, — усмехнулся Гар. — Нам вынь да положь такие немыслимые блага, как счастье, любовь, возможность творчески осуществиться...

— Но этих благ не может гарантировать ни одно правительство на свете.

— Не может. Но плохое правительство запросто может своих сограждан этих благ лишить. — Гар крепче сжал пику, на которую опирался, как на посох. — Так давай выясним, с каким правительством мы имеем дело в данном случае. — И он зашагал по трапу вниз. Дирк последовал за ним. Как только оба ступили на землю, металлическая лента бесшумно втянулась в прорезь на обшивке.

Гар вытащил из кармана куртки медальон, поднес его к губам и произнес:

— Взлетай, Геркаймер. Жди нас на орбите.

— Слушаюсь, Гар, — послышался из медальона ответ, и огромный золотистый диск медленно всплыл над лужайкой и, поднявшись в ночное небо, затерялся меж звезд. Однако из медальона послышалось:

— Я постараюсь наблюдать за вами, как только будет такая возможность.

— Да. Пожалуйста, непременно наблюдай, — сказал Гар. — В конце концов, кто знает — вдруг я коммуникатор потеряю.

— Ясно, Магнус. Удачи.

— Спасибо, Геркаймер. Отдыхай в меру сил. — С этими словами Гар убрал медальон в карман, не став ругать компьютер за то, что тот, прощаясь с ним, назвал его именем, данным ему при рождении, а не рабочим псевдонимом. Затем он повернулся к лесу.

— Коммуникатор потеряешь? — хмыкнул Дирк. — И какая тебе разница? Ты ведь родился с коммуникатором!

— Это верно, но так муторно транслировать мысли на сверхвысокой частоте, — негромко проговорил Гар. — Как думаешь, Дирк, найдем ли мы дорогу?

— Вон тропинка. Наверное, по ней можно выйти на дорогу, — указал Дирк. — Не думаешь же ты, что нам стоило приземлиться средь бела дня?

— Да нет, не стоило, конечно, если бы только нам дозарезу не захотелось сразу же привлечь к себе внимание народных масс.

— Нет, вот этого не надо. — Дирк театрально вздохнул и спросил друга:

— А зачем мы вообще этим занимаемся, Гар? Почему мы только и делаем, что выискиваем планеты, где правители угнетают народ, чтобы потом вмешаться и освободить несчастных от ига? Нам-то какое дело?

— У меня для этого есть вполне веская причина, — несколько самодовольно отозвался Гар. — Я, в конце концов, аристократ, а меланхолия — профессиональная болезнь аристократов. Вот я с ней и воюю. А ты?

— Я? — Дирк поднял голову и задумчиво уставился в небо. — Я в ссылке. Кому об этом знать, как не тебе? Ты явился на мою родную планету и завербовал меня в революционеры!

— Да, но в ссылку ты отправился добровольно, — уточнил Гар.

— От добровольца слышу, — огрызнулся Дирк. — Хотя... ты этого и не отрицаешь. Я родился рабом, это тебе известно, а когда другие беглые рабы помогли мне скрыться, меня пристроили в космическую грузовую компанию, и дальше я жил той же жизнью, что и мои напарники. Мотались по космосу от планеты к планете, освобождали таких же рабов, каким я сам когда-то был. Но потом я получил кое-какое образование, вписался в современный мир и потерял связь с теми людьми, среди которых родился, и связь с родиной тоже потерял. — Он пристально посмотрел на Гара. — Теперь мне надо найти новую родину. Найти женщину, которая полюбила бы меня, а такую женщину найти нелегко — чтобы она была простолюдинкой, но при этом культурной и образованной.

Гар кивнул и ответил товарищу взглядом, полным сочувствия:

— Но что для тебя важнее, Дирк? Родина или женщина?

— Наверное, в итоге это одно и то же. А для тебя?

— Для меня? — Гар пожал плечами и отвернулся. Он, похоже, занервничал, хотя они ушли от места посадки совсем недалеко. — Дом-то у меня есть, но мне там нечего делать. А тернистый путь моих отношений с женщинами показал мне, что та из них, что полюбит меня, еще не родилась на свет. И потом... я принужден всю жизнь жить в тени отцовской славы.

— Но не думаешь же ты, что найдешь для себя новый дом? — тихо спросил Дирк.

— Не думаю, — покачал головой Гар, обернулся и встретился взглядом с Дирком. — Не думаю, что обрету дом, не надеюсь, что встречу женщину, которая была бы достаточно мягкой для того, чтобы поверить мне, но при этом — достаточно сильной для того, чтобы меня не бояться. Но у человека должна быть какая-то цель в жизни, Дирк, и если я не в состоянии обрести любовь и вырастить собственных детей, я по крайней мере могу употребить отпущенные мне дни на то, чтобы освобождать рабов, на то, чтобы подарить им шанс найти любовь и жить счастливо.

— Вполне достойная цель в жизни, не хуже любой другой, — сказал Дирк. — Пожалуй, о лучшей я и не слыхал. — Он усмехнулся. — В общем, мы с тобой вроде парней, что торчат на углу городской улицы и убивают время в ожидании смазливых девчонок, что пройдут мимо.

— Типа того, — кивнул Гар и против воли улыбнулся. Оптимизм Дирка был заразителен. — Но пока мы помогаем другим людям, время мы не убиваем.

— Только спасибо нам никто не скажет.

— Верно, это мы на своей шкуре познали. Но нам ведь нет дела до благодарности, ни к чему она нам. Верно?

— Совершенно ни к чему, — согласился Дирк. — Наверное, самое главное для нас — это чувствовать, что мы не зря время потратили.

Тяжело дыша, Майлз шагал вдоль реки от брода. Он старался не сходить с каменистого берега. Пусть собаки учуют след, но следов никто не разглядит. Гончим придется долго плестись и вынюхивать, потому что он почти целую милю либо плыл по реке, либо переходил ее вброд.

Но теперь он страшно устал. Все тело ныло от слабости, ноги, казалось, налились свинцом, и Майлз с трудом переставлял их. Голова жутко болела, то и дело кружилась. Он бежал трусцой всю ночь, а потом весь день то плыл, то переходил броды, то шел по каменистому берегу... Между тем погони он не слышал. То ли в деревне его отсутствие осталось незамеченным — быть может, каждый посчитал, что он находится в другой компании, — то ли лесничие проявили неслыханное милосердие и употребили на его поиски гораздо больше времени, чем требовалось. До Майлза доходили слухи, что время от времени лесничие ведут себя именно так, если считают, что дело беглеца правое... а двоюродный брат Салины был лесничим. Однако рано или поздно они все-таки увлекутся погоней и, как бы ни сочувствовали Майлзу, начнут охотиться за ним на совесть.

Не исключено, что уже охотятся.

Но он настолько изнемог, что ему казалось — больше он не в силах ступить ни шага. Измученный разум твердил: ты должен хоть немного поспать, иначе больше не сможешь бежать, упадешь, где стоишь, без чувств, а потом тебя разыщут собаки.

И когда Майлз увидел на высоком берегу стог соломы, он ощутил несказанную радость. Ноги сами вынесли его на поле.

Майлз разрыл колючую солому и залез внутрь стога. Перед тем как забыться спасительным сном, он из последних сил забросал горстями соломы дыру.

Гар и Дирк шагали по широкой дороге, вдоль которой росли толстые старые деревья, отбрасывавшие густую тень. Проезжие попадались редко, но безлюдной дорогу назвать было нельзя. В ту же сторону, куда шагали друзья, направлялись еще трое: в сотне шагов позади них громыхала груженая телега. На ней сидела женщина, а рядом, присматривая за упряжкой волов, шагал мужчина. А в сотне шагов впереди вышагивал одинокий путник с посохом и мешком за спиной. Оба мужчины были одеты примерно одинаково — штаны, сапоги с отворотами и толстовки, подпоясанные ремнями. На женщине была длинная темно-синяя юбка и светло-голубая блузка, поверх которой была наброшена черная шаль.

— Рабочий люд — скорее всего крестьяне, — заключил Дирк.

Попутчики были далеко и услышать его не могли.

— А я бы сказал, что тот, что шагает впереди, — торговец или еще кто-нибудь в этом роде, — предположил Гар. — У него глины на сапогах не видно.

— Глаз у тебя наметанный, — похвалил товарища Дирк и, поскольку в это мгновение их обогнал еще один прохожий, добавил погромче:

— Да нет, тучи далеко. До заката вряд ли дождик пойдет.

— А я думаю — раньше, — так же громко возразил Гар. — Ветер крепчает. Того и гляди пригонит тучи.

Тут приятелей обогнала телега, и ее владелец испуганно взглянул на них, проходя мимо, и нахмурился, но тут же отвернулся и подстегнул волов.

— Ну, с этим все ясно, — приглушенно пробормотал Гар. — Телега, доверху нагруженная бочонками... он наверняка поставщик винодела.

— Или виноторговец, — возразил Дирк. — Бочонки запросто могут быть наполнены элем.

— Не возражаю. По крайней мере мы согласны в том, что он — не купец.

— Ясное дело. Слишком бедно одет. — Дирк приподнял подбородок, указав на телегу, что ехала им навстречу и сейчас находилась на расстоянии в сто футов. — А уж вот этот точно купец.

Гар прищурился. На вознице были облегающие штаны и примерно такого же покроя рубаха, как на том мужчине, что только что обогнал их, но его одежда явно была скроена из более дорогой ткани, да и цвета ее были повеселее: штаны — темно-синие, а рубаха — голубая. Но что первым делом бросалось в глаза — так это что поверх рубахи был наброшен широкий парчовый плащ.

— Да, это явно более влиятельная особа, но тем не менее сам правит телегой. Правда, у него есть и наемные возницы.

За первой телегой ехали еще две, и правили ими мужчины, одетые в унылую домотканую ряднину.

— Ого! А вот теперь показалась действительно важная шишка! — воскликнул Дирк.

Из-за поворота дороги выехала небольшая закрытая повозка — черная, приземистая и довольно скромная. Перед ней и позади нее скакали верхом по двое всадников в одинаковых нарядах — темно-красных камзолах и штанах и такого же цвета широкополых шляпах с плоскими тульями. Возле седел болтались копья, к ремням всадников были приторочены мечи и кинжалы, которые они и не думали прятать от посторонних глаз.

— Солдаты, форму которых Геркаймер использовал для изготовления нашего камуфляжа, — заключил Гар и нахмурился. — То, что наши одеяния коричневого цвета, скорее всего означает, что мы служим другому боссу.

— Да, но нашего здесь нет, а их босс сидит в карете, — отметил Дирк. — Думаю, самое время поглядеть, что там за деревьями по ту сторону от дороги.

— Думаю, это будет чересчур откровенно, — ответил Гар. — Лучше бы сразу все прояснить. Надеюсь, они говорят на нашем языке.

Дирк был изумлен не на шутку.

— Господи боже, мы ведь таки явились сюда совершенно неподготовленными!

— А какими мы еще могли явиться, не имея никаких предварительных сведений? — сухо возразил Гар. — Но их предки разговаривали на Терранском Стандарте, и нет причин предполагать, почему бы они не знали этого языка.

— Вот-вот, заодно и выясним, насколько терпима их цивилизация, — улыбнулся Дирк. — Чем хуже окажется акцент, тем цивилизация демократичнее, а чем ближе выговор к Стандарту, тем больше, стало быть, местные власти настаивают на том, чтобы все было по правилам.

— Тем более что нам предоставляется прекрасная возможность познакомиться с этими самыми властями, — добавил Гар, — учитывая, кто сидит в карете.

Они поравнялись с эскортом, и солдаты отдали им честь: выбросили в сторону руки, согнутые в локте, прижав при этом пальцы друг к другу так, что кисть становилась похожей на лезвие клинка. Гар и Дирк ответили им таким же жестом, стараясь не раздвинуть губы в улыбке шире, чем это позволили себе солдаты. Когда карета проезжала мимо, друзьям удалось разглядеть в окошке мужчину лет тридцати в квадратной черной шляпе и плаще точно такого же цвета, как форма сопровождавших его солдат. На носу у мужчины блестели очки, и он проглядывал какие-то бумаги, невзирая на то что карету немилосердно качало и трясло. Дирк и Гар отсалютовали двоим всадникам, замыкавшим процессию, и карета угромыхала дальше по дороге.

— Первое испытание одолели, — облегченно вздохнул Дирк.

— Теперь знаем, как тут военные честь отдают, — резюмировал Гар. — Всего лишь ритуальный взмах рукой, не более того.

— Я бы счел это добрым предзнаменованием, если ты не возражаешь. Ну и какие у тебя соображения насчет представителя местного правящего класса?

— Думаю, это был профессиональный управленец, а не тот, кто занимается этим делом по совместительству, на манер венецианских купцов или членов афинского собрания граждан.

— А я бы предпочел любителей...

— Ну ладно, оставайся при своих сомнениях. Но этот, похоже, обучен своему делу.

— Это точно, и наверняка уже придумал, как передать дело своему сынку, но никак не дочке. Любители по крайней мере не так заинтересованы в насаждении бюрократии.

— Ты несправедлив, — шутливо упрекнул друга Гар. — Одного взгляда на человека вряд ли достаточно, чтобы сразу обвинить его в стольких грехах.

— Почему же? Он ведь в таком возрасте, что вполне может иметь детей. А если он — обученный бумагомарака, то, стало быть, — представитель бюрократии.

— Не слишком ли широко ты трактуешь понятие «бюрократия»?.. Постой, что это еще там такое?

Доносившийся из-за поворота дороги гомон стал настолько громким, что наконец привлек внимание спутников.

— Толпа, — заключил Дирк. — И не смотри на меня так. Кто-то же должен назвать вещи своими именами. Но, похоже, особо опасаться нечего.

— Да нет, гомонят они весело. Я бы даже сказал — празднично. Давай-ка поглядим, что там и как.

Обогнув придорожные деревья, друзья увидели выстроившихся вдоль обочин по обе стороны крестьян. Крестьяне переговаривались, махали руками, улыбались, их глаза возбужденно сверкали. У некоторых имелись заплечные мешки, откуда они вынимали еду и питье и делились друг с другом. В толпе можно было разглядеть и купцов, и возниц, и прочих путников. Все как один весело смеялись и раздавали направо и налево всевозможные дары природы.

— Ты был прав, — усмехнулся Дирк. — Это действительно праздник. И когда же начнется парад?

— Давай затешемся в толпу, — предложил Гар. — Может, подслушаем какие-нибудь разговоры.

Он сошел с дороги, опираясь на посох и озираясь по сторонам с мягкой, полной неподдельного интереса улыбкой. Дирк последовал за ним, ворча:

— Почему мне это сборище кажется подозрительным?

Крестьяне сразу обратили внимание на присоединившихся к ним путников. Какой бы добродушной ни была улыбка Гара, видимо, он все-таки чем-то напугал крестьян. Но вреда от него никакого не воспоследовало. Он тихо переговаривался с Дирком — так тихо, что его слов никто, кроме Дирка, не слышал, — и народ мало-помалу успокоился и вернулся к прерванной болтовне. Дирку показалось, что Гар в буквальном смысле слова навострил уши. Неужели он сделал то же самое? Между тем многое в разговорах местных жителей ему было понятно. Да, акцент, безусловно, присутствовал: гласные здесь произносили более широко, чем на привычном Дирку диалекте, а согласные более мягко, но в общем и целом смысл фраз уловить труда не составляло.

— Я все понимаю, — процедил сквозь зубы Гар.

— Я тоже, — отозвался Дирк. — А это не есть хорошо.

— Совсем нехорошо, — согласился Гар, но настолько небрежно, что у Дирка мурашки по спине побежали. — Это говорит о том, что правительство здесь жесткое, непоколебимо консервативное.

Из этого вывода проистекал целый ряд небезынтересных версий, ни над одной из которых Дирку сейчас задумываться совсем не хотелось. Дабы выбросить неприятные мысли из головы, он сосредоточил свое внимание на том, о чем говорили люди поблизости.

— Защитник собственной персоной! С чего бы это ему понадобилось забираться в такую глушь?

— Врать не стану, но поговаривают, будто бы он время от времени сваливается как снег на голову как раз в те края, где его меньше всего ждут, — проверяет, исполняют ли чиновники его приказы и не дурачат ли его.

— Его они дурачат или еще кого другого? — фыркнула и улыбнулась женщина. — Знаю, знаю — они ж такие честные!

— Но откуда известно, что он тут проедет? — нахмурился один из возниц.

— Да тут глашатай проскакал верхом, вопил, чтоб, значит, дорогу расчистили — сам Защитник, дескать, едет!

— Говорил я тебе — надо было выйти пораньше, — проворчал Дирк. — Услышали бы глашатая собственными ушами.

— Значит, он скачет намного впереди, — удивленно отозвался Гар. — Мы ведь уж целый час, как топаем по дороге.

— Ой, да он же еще с вечера тут проскакал, — сообщила женщина супруге крестьянина — той самой, что сидела на телеге с бочонками. — Защитник такой добрый, что всем нам позволит его увидеть.

— Угу, — буркнул Дирк себе под нос, — и вдобавок заранее мобилизовал общество, дабы на всем пути его следования торчали вопящие от радости подданные.

Издалека послышался звук фанфар. Толпа заохала и заахала, но ура пока никто не кричал.

— Фанфары отзвучали, — констатировал Дирк. — Когда же начнется увертюра?

Тут фанфары взревели вновь, умолкли и снова зазвучали уж ближе. Параллельно нарастал уровень громкости оханья и аханья. А потом появились всадники. Они галопом мчались по дороге и орали, не жалея глоток:

— Дорогу Защитнику! Дорогу тому, кто правит и судит во всем Содружестве!

За всадниками последовали конные гвардейцы в темно-синих мундирах. Они низко опустили копья, дабы в случае чего отогнать крестьян, устремившихся поближе к дороге. За гвардейцами ехал зловещего вида серебристо-черный открытый экипаж. В нем восседали трое: двое в черно-серых одеяниях на переднем сиденье, спиной к кучеру, а лицом к ним — худощавый угрюмый мужчина. Он непрерывно махал рукой выстроившимся вдоль дороги людям, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Одет он был в черные просторные одежды. На груди его сверкала крупная увесистая серебряная цепь, на голове красовалась плоская широкополая шляпа. В черной бороде поблескивали седые волосы.

Народ завопил от радости. Зеваки просто обезумели: они подбрасывали вверх шапки, отчаянно размахивали руками, бросались к экипажу. В итоге двоим гвардейцам, скакавшим позади, пришлось практически поравняться с задними колесами и выставить в стороны лезвия алебард, дабы отгонять толпу. Дирк и Гар, как и все прочие, вытянули шеи, чтобы получше взглянуть на важную персону — кем бы он ни был, этот человек, на странной отсталой планете, куда их занесла судьба. Тут как раз с ними поравнялись передовые гвардейцы, и Дирк с Гаром отпрянули назад вместе со всеми остальными.

А потом мимо прокатился экипаж, и Защитник, казалось, устремил взгляд прямо на двоих друзей и устало помахал рукой. Затем он повернул голову в другую сторону, а мимо проскакал арьергард. Вот и все. Толпа издала стон разочарования — вот только что послужило его причиной? То ли то, что на Защитника зевакам удалось поглазеть совсем недолго, то ли то, что теперь, хочешь не хочешь, а надо было возвращаться к прерванным трудам, — этого Дирк с Гаром понять не могли. Ясно было одно — местным жителям во что бы то ни стало хотелось по возможности продлить праздник. Они оборачивались друг к дружке, взволнованно переговариваясь.

— Такой важный, такой надутый! — жаловалась одна женщина другой.

— Это да, но какой у него усталый вид! — возразила ее собеседница. — Бедненький, ведь ему обо всех нас приходится думать!

— Всю жизнь ждал этого дня, — вздохнул мужчина. — И внукам о нем расскажу!

— Правда ведь, стоило на него посмотреть хоть одним глазком? — обратился к Дирку какой-то юноша с горящими глазами.

— Весьма впечатляюще, — уклончиво ответил Дирк. — Стало быть, раньше ты его ни разу не видел?

— Я-то? — Юноша заливисто расхохотался. — Да мне еще и двадцати не стукнуло, господин хороший! Так что мне очень даже повезло, что удалось на него поглазеть.

Стоявший неподалеку мужчина постарше пристально уставился на друзей.

— А вы что же, его раньше видали или как?

— На военной службе чего только не повидаешь, — ответил Дирк. — Нам ведь разное-всякое поручают и посылают много куда.

Ответ был предельно уклончив, тем не менее мужчину он, похоже, удовлетворил. Вероятно, именно уклончивость ответа Дирка и поспособствовала тому, что любой, кто бы его ни услышал, прочел бы в нем для себя именно то, что ему хотелось услышать. Мужчина обернулся к приятелю, но в это мгновение послышался чей-то зычный голос:

— Слушайте! Слушайте все! Слушайте магистрата!

Друзья обернулись. Посреди дороги стоял мужчина в темно-красной мантии, сложив на животе руки так, что его пальцев не было видно под длинными и широкими рукавами. Он был молод — не старше тридцати, но уже успел обзавестись властностью и вел себя так, словно и помыслить не мог о том, что кто-то посмеет ему не повиноваться. Толпа постепенно угомонилась, притихла, и магистрат воззвал к ней:

— Вы все видели своими глазами, добрые люди! Чудесное утро для всех нас! Редко выпадет такое счастье — повидать Защитника всех наших земель, судью над всеми судьями, магистрата над всеми магистратами! Храните же воспоминания об этом дне, как драгоценное сокровище, поведайте обо всем, что увидели, другим, запечатлейте память о нем в своих сердцах! Однако время смотреть миновало, а время вернуться к трудам настало вновь! Ступайте же по домам, на свои поля, к своим орудиям! Говорите о той радости, которая вас нынче посетила, но ступайте!

Толпа вновь загомонила. Люди начали расходиться. Одни направлялись в придорожные поля, другие — к проселкам, которые, по всей вероятности, вели к деревням, где они обитали.

— Думаю, нам тоже лучше удалиться, — сказал Гар.

— Ага. И чем дальше от этого типа в красной мантии, тем лучше, — кивнул Дирк. — От него попахивает властью, а я предпочел бы не подходить к ему подобным близко, покуда не уточню — не ядовит ли сей аромат.

Они поспешно смешались с толпой. Охранники магистрата успели заметить высоченного солдата в коричневой форме, но только глянули на него — не более. Судя по всему, ничего особенного им при этом в голову не пришло. Они развернулись и перенесли все свое внимание на магистрата, севшего верхом на высокую чалую лошадь. Вскоре они уже ускакали достаточно далеко для того, чтобы Дирк и Гар могли с облегчением вздохнуть. Друзья отошли от толпы крестьян, но заговорили друг с другом только тогда, когда их никто не смог бы подслушать.

— Итак, — сказал Дирк, — можно считать, что нам повезло: мы увидели здешнего главного представителя власти.

— Да, но только ли он представляет власть или сам по себе является правительством? — задумчиво проговорил Гар.

— Его назвали «магистратом над всеми магистратами», — напомнил товарищу Дирк. — Но при этом ни слова не было сказано о том, кто тут осуществляет правоохранительные меры.

— На короля он явно не тянет, — высказал свое мнение Гар, — хотя запросто может играть эту роль.

— Может, — согласился Дирк. — И весьма не исключено, что глашатай упомянул и этот титул наряду с остальными. Скорее всего этот малый в красной мантии — его здешний наместник.

— Похоже на то. Но для должности магистрата он слишком юн, согласись. Я всегда считал, что этот пост занимают либо какие-нибудь местные аристократы средней руки, либо деловые люди, успевшие сколотить приличное состояние, которого хватило бы на постройку большого дома и раздачу пары-тройки взяток нужным людям.

Дирк пожал плечами.

— Может быть, он только-только закончил юридический факультет и попал сюда на практику?

— Вряд ли, — покачал головой Гар. — Но сама идея о том, что он мог пройти соответствующее обучение... словно бы я слышу звон колокольчика.

— Будем надеяться, что это не набатный колокол, — усмехнулся Дирк. — Знаешь, что-то я себя не слишком ловко чувствую в этой военной форме. По-моему, мы слишком сильно бросаемся в глаза.

— У меня такое же ощущение, — кивнул Гар. — Но пока мы не знаем, насколько безопасно тут странствовать в другой одежде. Нам нужна информация, Дирк, нужна отчаянно.

— Да, и я понимаю, что это значит, — вздохнул Дирк.

— Мы должны завязать знакомство с кем-нибудь из местных жителей — желательно с тем, кого власти несправедливо обидели.

— Ясно. Нам нужен такой человек, который готов поступить так, как ему подсказывает совесть, хотя магистрат ему так поступать запрещает. Но если мы такого не изыщем, сможем ли мы объявить эту планету удовлетворительно управляемой и смыться отсюда?

Гар некоторое время помолчал, затем проговорил:

— Похоже, Защитник тут пользуется большой популярностью, но это может быть связано исключительно с тем, что он — глава правительства, и народ его видит редко. Тем не менее если мы здесь найдем только таких нарушителей закона, у которых нет ни стыда, ни совести, или таких, которым наплевать, кому они делают больно, — что ж, думаю, тогда нам вполне хватит доказательств.

Дирк испустил громкий вздох облегчения.